Текст книги "Собрание сочинений. Том 7"

Автор книги: Карл Генрих Маркс

Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 50 страниц)

Хегауские крестьяне, хотя они и не подписывали Вейнгартенского договора, дали вслед за тем новое доказательство беспредельной местной ограниченности и упрямого провинциализма, которые погубили всю Крестьянскую войну. Когда Трухзесс после безрезультатных переговоров с ними направился в Вюртемберг, они последовали за ним, все время оставаясь у него во фланге; однако им не пришло в голову соединиться с вюртембергским Светлым христианским отрядом, и притом только на том основании, что вюртембержцы и неккартальцы однажды отказали им в помощи. Поэтому, когда Трухзесс отошел достаточно далеко от их родных мест, они преспокойно повернули назад и двинулись на Фрейбург.

Мы расстались с вюртембержцами, под начальством Матерна Фёйербахера, у Кирхгейма на реке Тек, откуда оставленный Трухзессом наблюдательный отряд под начальством Дитриха Шпета отступил к Ураху. После неудачной попытки взять Урах Фёйербахер повернул к Нюртингену и разослал всем соседним повстанческим отрядам письма с просьбой о подкреплениях для решающей битвы. И действительно, значительные подкрепления прибыли как из вюртембергской равнины, так и из Гёя. В частности гёйские крестьяне, примкнувшие к остаткам лейпгеймского отряда, которые отступили к западному Вюртембергу, и поднявшие восстание по всей долине верхнего Неккара и Нагольда вплоть до Бёблингена и Леонберга, выступили двумя сильными отрядами и 5 мая соединились с Фёйербахером в Нюртингене. Трухзесс столкнулся с соединенными отрядами у Бёблингена. Их численность, их артиллерия и выбранная ими позиция привели его в замешательство; прибегнув к своему обычному методу, он немедленно начал с крестьянами переговоры и заключил с ними перемирие. Как только их бдительность была таким путем усыплена, он 12 мая внезапно напал на них во время перемирия и заставил принять генеральное сражение. Крестьяне долго и мужественно сопротивлялись, пока, наконец, Бёблинген не был сдан Трухзессу в результате предательства бюргеров. Левый фланг крестьян, лишившийся вследствие этого своей опоры, был смят и обойден. Это решило исход сражения. Недисциплинированные крестьяне пришли в расстройство и вскоре обратились в паническое бегство; тот, кто не был убит или взят в плен союзной конницей, бросал оружие и спешил вернуться домой. Светлый христианский отряд был совершенно рассеян, а вместе с ним было подавлено и все вюртембергское повстанческое движение. Тёйс Гербер укрылся в Эслингене, Фёйербахер бежал в Швейцарию, Йеклейна Рорбаха взяли в плен и таскали в цепях до прибытия в Неккаргартах, где по приказанию Трухзесса его привязали к столбу и, обложив дровами, живьем зажарили на медленном огне. Сам Трухзесс, пируя тут же вместе со своими рыцарями, услаждался этим рыцарским зрелищем.

Из Неккаргартаха Трухзесс, вторгнувшись в Крайхгау, поддержал операции курфюрста Пфальцского. Последний, набрав тем временем войска, по получении известий об успехах Трухзесса немедленно нарушил договор с крестьянами, напал 23 мая на Брухрейн, взял после упорного сопротивления Мальш и сжег его, разграбил ряд деревень и занял Брухзаль. В это же время Трухзесс захватил Эппинген, взяв в плен тамошнего вождя движения Антона Эйзенхута, который был по приказу курфюрста немедленно же казнен вместе с дюжиной других крестьянских вожаков. Брухрейн и Крайхгау были, таким образом, усмирены и должны были заплатить около 40000 гульденов контрибуции. Оба войска – отряд Трухзесса, сократившийся в результате предыдущих сражений до 6000 человек, и отряд курфюрста (6500 человек) – соединились и двинулись против оденвальдцев.

Весть о поражении под Бёблингеном вызвала повсюду смятение среди повстанцев. Те вольные имперские города, которые подпали под стеснительную опеку крестьян, неожиданно почувствовали облегчение. Хейльбронн первый сделал шаг к примирению с Швабским союзом. В Хейльбронне находилась крестьянская канцелярия и заседали делегаты различных отрядов, обсуждая предложения, которые должны были быть сделаны императору и империи от имени всех восставших крестьян. Эти совещания, призванные привести к общим, имеющим значение для всей Германии результатам, еще раз показали, что ни одно из сословий, в том числе и крестьянство, не достигло достаточной зрелости, чтобы, исходя из своей собственной позиции, все немецкие порядки перестроить по-новому. Сразу же выяснилось, что для этой цели необходимо было привлечь дворянство и, в особенности, горожан. Благодаря этому руководящая роль в обсуждении этих вопросов перешла в руки Венделя Гиплера. Из всех вождей движения Вендель Гиплер правильнее всего понимал существующее положение вещей. Он не был ни революционером с широким кругозором, как Мюнцер, ни представителем крестьян, как Мецлер и Рорбах. Его многосторонний опыт и практическое знание положения, которое занимали отдельные сословия по отношению друг к другу; не позволяли ему сделаться выразителем интересов какого-либо одного из участвовавших в движении сословий в противовес другим. Подобно тому как Мюнцер – в качестве представителя того класса, который стоял вне всяких существовавших до того времени официальных общественных связей и являлся зародышем пролетариата, – возвысился до предчувствия коммунизма, точно так же и Вендель Гиплер, представитель, так сказать, средней равнодействующей всех прогрессивных элементов нации, пришел к предчувствию современного буржуазного общества. Правда, защищаемые им принципы и выдвигаемые им требования не представляли собой чего-то непосредственно возможного, но они воплотили в себе, хотя и в несколько идеализированном виде, необходимые результаты происходившего разложения феодального общества, и крестьяне, как только они задались целью составить проекты законов для всей империи, неизбежно должны были стать на эту точку зрения. В результате централизация, которую требовали крестьяне, обрела здесь, в Хейльбронне, более определенные очертания, хотя в этом виде она и бесконечно отличалась от представлений о ней крестьян. Так, например, она была значительно уточнена во всем, что касалось установления единства монеты, мер и весов, отмены внутренних таможенных пошлин и т. д., словом, требований, которые гораздо более отвечали интересам городских бюргеров, чем крестьян. Так, и дворянству были сделаны уступки, весьма приближавшиеся к современным выкупам и ведущие в конечном счете к превращению феодальной земельной собственности в буржуазную. Короче говоря, как только крестьянские требования были сведены к проекту «имперской реформы», они неизбежно оказались подчиненными, если не текущим требованиям бюргеров, то их конечным интересам.

В то время как в Хейльбронне еще обсуждалась эта имперская реформа, автор «Объяснения двенадцати статей» Ганс Берлин уже выехал навстречу Трухзессу, чтобы от имени патрициата и бюргерства начать переговоры о сдаче города. Измена была поддержана происками реакции в самом городе; Вендель Гиплер и крестьяне должны были бежать. Гиплер отправился в Вейнсберг, где попытался собрать остатки вюртембержцев и тех немногих гайль-дорфцев, которые находились еще в боевой готовности. Но приближение курфюрста Пфальцского и Трухзесса заставило его уйти и отсюда, и он должен был отправиться в Вюрцбург, чтобы всколыхнуть Лучезарно-светлый отряд. Тем временем союзные и курфюршеские войска покорили всю область Неккара, заставили крестьян вновь принести присягу, сожгли множество деревень, перебили и перевешали всех попавших им в руки беглых крестьян. В отмщение за казнь Хельфенштейна Вейнсберг был сожжен дотла.

Между тем соединившиеся у Вюрцбурга крестьянские отряды осадили Фрауэнберг; 15 мая, еще прежде чем была пробита брешь, они произвели храбрый, но оказавшийся безрезультатным штурм крепости. 400 лучших воинов, принадлежавших большей частью к отряду Флориана Гейера, полегли во рвах мертвыми или ранеными. Два дня спустя, 17 мая, прибыл Вендель Гиплер и созвал военный совет. Он предложил оставить под Фрауэнбергом только 4000 человек, а со всеми главными силами, численностью до 20000 человек, расположиться на глазах у Трухзесса лагерем у Краутгейма на Ягсте, куда могли быть стянуты все подкрепления. План был превосходен: лишь собрав всю массу повстанцев и опираясь на численное превосходство, можно было надеяться разбить княжеское войско, численность которого достигла теперь 13000 человек. Но деморализация и упадок духа у крестьян были уже слишком велики, чтобы можно было предпринять какие-либо решительные действия. Гёц фон Берлихинген, который вскоре открыто повел себя как предатель, также, повидимому, немало сделал для того, чтобы удержать отряд на месте; в результате план Гиплера так и не был приведен в исполнение. Вместо этого отряды, как и прежде, остались разобщенными. Лучезарно-светлый отряд двинулся лишь 23 мая, после того как франконцы обещали возможно скорее последовать за ним. 26 числа весть о том, что маркграф {Казимир Бранденбургский, владевший княжествами Ансбах и Байрёйт. Ред.} начал военные действия против крестьян, заставила возвратиться домой стоявший у Вюрцбурга небольшой ансбахский отряд. Оставшаяся часть осадного войска вместе с Черным отрядом Флориана Гейера заняла позиции у Хейдингсфельда, недалеко от Вюрцбурга.

Лучезарно-светлый отряд прибыл в Краутгейм 24 мая в малобоеспособном состоянии. Здесь многие крестьяне, узнав, что их деревни тем временем принесли присягу Трухзессу, разошлись под этим предлогом по домам. Отряд двинулся дальше к Неккарсульму и здесь вступил 28 мая в переговоры с Трухзессом. В то же время были разосланы гонцы к франконцам, эльзасцам и шварцвальд-хегауским крестьянам с призывом немедленно прислать подкрепления. Из Неккарсульма Гёц двинулся обратно к Эрингену. Отряд таял с каждым днем; во время этого перехода исчез и сам Гёц фон Берлихинген; он ускакал домой, вступив еще раньше через посредство своего старого товарища по оружию Дитриха Шпета в переговоры с Трухзессом относительно своего перехода к последнему. У Эрингена ложные известия о приближении врага в одно мгновение привели беспомощную и упавшую духом массу в состояние панического страха; отряд разбежался в полном беспорядке, и лишь с большим трудом Мецлеру и Венделю Гиплеру удалось удержать около 2000 человек, которых они повели снова к Краутгейму. Тем временем появилось и франконское ополчение, числом в 5000 человек. Но, продвигаясь через Лёвенштейн к Эрингену обходным путем, указанным Гёцом, очевидно, в предательских целях, оно разошлось со Светлым отрядом и направилось к Неккарсульму. Этот городок, занятый несколькими подразделениями Лучезарно-светлого отряда, был осажден Трухзессом. Франконцы подошли к нему ночью и увидели огни союзного лагеря; но у их предводителей не хватило мужества отважиться на нападение, и они отступили обратно к Краутгейму, где, наконец, и застали остатки Лучезарно-светлого отряда. Не дождавшись помощи, Неккарсульм сдался 29 мая союзным войскам. Трухзесс приказал немедленно казнить тринадцать крестьян и двинулся навстречу Светлому отряду, подвергая всю местность огню и мечу, грабежам и убийствам. Его путь в долинах Неккара, Кохера и Ягста повсюду был отмечен пепелищами и повешенными на деревьях крестьянами.

У Краутгейма союзное войско настигло крестьян, которые, вследствие флангового движения Трухзесса, должны были отступить к Кёнигсхофену на Таубере. Здесь они, в количестве 8000 человек с 32 пушками, и заняли позицию. Трухзесс приблизился к ним под прикрытием холмов и леса и, двинув вперед обходные колонны, обрушился на них 2 июня с таким численным перевесом и такой энергией, что крестьяне, несмотря на упорнейшее, длившееся до наступления ночи сопротивление многих групп, были совершенно разбиты и рассеяны. Как и всегда, главную роль в разгроме войска повстанцев сыграла союзная конница, прозванная «крестьянской смертью»; бросившись на расстроенных уже артиллерийской канонадой, ружейным огнем и атаками копейщиков крестьян, она совершенно рассеяла их и затем уничтожила поодиночке. О том, какого рода войну вели Трухзесс и его конница, лучше всего свидетельствует судьба 300 кёнигсхофенских горожан, находившихся в крестьянском войске. Во время битвы все они, за исключением пятнадцати человек, были изрублены, а из уцелевших пятнадцати четверо было потом обезглавлено.

Покончив таким образом с оденвальдцами, неккартальцами и нижнефранконцами, Трухзесс посредством разбойничьих набегов, сожжения целых деревень, бесчисленных казней усмирил всю окрестную местность и затем двинулся на Вюрцбург. В пути он узнал, что второй франконский отряд, под начальством Флориана Гейера и Грегора фон Бург-Бернхейма, стоит у Зульцдорфа, и немедленно двинулся против этого отряда.

Со времени неудачного штурма Фрауэнберга Флориан Гейер был занят главным образом переговорами с князьями и городами относительно вступления их в крестьянское братство, в частности переговорами с городом Ротенбургом и с маркграфом Казимиром, правителем Ансбаха. Известие о поражении при Кёнигсхофене заставило его немедленно вернуться. С его отрядом соединился возглавляемый Грегором фон Бург-Бернхеймом ансбахский отряд, который образовался совсем недавно. Маркграфу Казимиру, действовавшему в чисто гогенцоллернском стиле, удавалось частично путем обещаний, частично путем угрозы применения военной силы сдерживать крестьянское восстание в своих владениях. Он соблюдал строгий нейтралитет по отношению ко всем чужим отрядам, пока в их рядах не было ни одного ансбахского подданного, и стремился обратить ненависть крестьян главным образом против церковных учреждений, рассчитывая в конечном счете обогатиться путем конфискации их имущества. При этом он не переставал вооружаться и выжидал удобного случая. Едва только пришло известие о сражении при Бёблингене, как он немедленно же начал военные действия против своих мятежных крестьян, разграбил и сжег их деревни и многих из них приказал повесить и перебить. Однако крестьяне быстро собрали силы и под предводительством Грегора фон Бург-Бернхейма разбили маркграфа 29 мая при Виндсгейме. Они еще преследовали его, когда до них дошел призыв о помощи попавших в беду оденвальдцев, и они немедленно двинулись к Хейдингсфельду, а отсюда вместе с Флорианом Гейером снова к Вюрцбургу (2 июня). Не имея никаких вестей от оденвальдцев, они оставили здесь 5000 крестьян и с 4000 человек – остальные разбежались – двинулись по следам других отрядов. Уверенные в своей безопасности вследствие ложных сведений об исходе битвы при Кёнигсхофене, они были застигнуты врасплох Трухзессом при Зульцдорфе и разбиты им наголову. Как обычно, всадники и ландскнехты Трухзесса устроили страшную кровавую баню. Флориан Гейер собрал остатки своего Черного отряда в количестве 600 человек и пробился с ними к деревне Ингольштадт. 200 человек заняли церковь и кладбище, 400 – замок. Отряд преследовали солдаты курфюрста Пфальцского: колонна в 1200 человек заняла деревню и подожгла церковь; те, кто не погибли в пламени, были перебиты. Затем нападавшие пробили брешь в ветхой стене замка и попытались взять его приступом. Дважды отбитые крестьянами, укрывшимися за второй внутренней стеной, они разрушили пушечным огнем и эту стену и в третий раз принялись штурмовать замок, на этот раз успешно. Половина людей Флориана Гейера была изрублена, с последними двумя сотнями ему удалось спастись. Но уже на следующий день (духов день) его убежище было открыто; пфальцские солдаты окружили лес, в котором он скрывался, и перебили весь отряд. За эти два дня было взято всего-навсего 17 пленных. Флориану Гейеру с несколькими наиболее отважными смельчаками опять удалось пробиться и направиться к гайльдорфцам, которые вновь образовали отряд в 7000 человек. Но по прибытии к ним он обнаружил, что большая часть отряда под влиянием поступавших со всех сторон удручающих известий снова рассеялась. Он попытался собрать крестьян, рассеявшихся в лесу, но был 9 июня застигнут врасплох неприятельским отрядом у Халля и пал в бою.

Трухзесс, который уже после победы при Кёнигсхофене немедленно подал весть о себе осажденным во Фрауэнберге, двинулся теперь на Вюрцбург. Городской совет вступил с ним в тайный сговор, в результате чего союзное войско смогло ночью 7 июня окружить город вместе с находившимися в нем 5000 крестьянами и на следующее утро вступить в него через открытые советом ворота, даже не обнажив мечей. Благодаря этой измене вюрцбургских «благородных» горожан последний франконский крестьянский отряд был разоружен и все его предводители были взяты в плен. Трухзесс приказал тотчас же обезглавить 81 человека. В Вюрцбург один за другим съезжались различные франконские князья: прибыл сам епископ Вюрцбургский, а также епископ Бамбергский и маркграф Бранденбург-Ансбахский. Милостивые господа распределили между собой роли. Трухзесс отправился вместе с епископом Бамбергским, который тотчас же нарушил заключенный со своими крестьянами договор и отдал свою страну на растерзание неистовым ордам убийц и поджигателей, составлявших союзную армию. Маркграф Казимир занялся опустошением своих собственных владений. Тейнинген был сожжен; бесчисленное количество деревень было разграблено или предано огню; при этом в каждом городе маркграф творил кровавый суд. В Нёйштадте на реке Айш по его приказанию было обезглавлено 18, в Маркт-Бюргеле – 43 мятежника. Отсюда он отправился в Ротенбург, где патрициат уже успел произвести контрреволюционный переворот и арестовать Стефана фон Менцингена. Ротенбургские мелкие бюргеры и плебеи должны были теперь жестоко расплатиться за свое столь двусмысленное поведение по отношению к крестьянам, за то, что они до последнего момента отказывали им в какой бы то ни было помощи, за то, что, побуждаемые узколобым местным эгоизмом, они добивались подавления деревенского ремесла в интересах городских цехов и только против воли отказались от тех доходов, которые город получал за счет феодальных повинностей крестьян. Маркграф приказал обезглавить из них 16 человек и в первую очередь, конечно, Менцингена. – Епископ Вюрцбургский подобным же образом прошел свою область, грабя и предавая все огню и мечу. Во время своего победоносного шествия он казнил 256 мятежников и по возвращении в Вюрцбург увенчал свои подвиги тем, что обезглавил еще 13 вюрцбургских горожан.

В Майнцском архиепископстве наместник, епископ Вильгельм Страсбургский, восстановил спокойствие, не встретив сопротивления. Он предал казни лишь четверых. На Рейнгау, где также происходили волнения, но все давно разошлись по домам, уже после этого совершил нападение Фровен фон Гуттен, двоюродный брат Ульриха; он внес окончательное «успокоение» казнью 12 зачинщиков. Во Франкфурте, который также пережил значительные революционные волнения, недовольство

было сдержано сначала уступчивостью совета, позднее – навербованными войсками. В Рейнском Пфальце после нарушения договора курфюрстом снова собралось около 8000 крестьян, которые опять принялись жечь монастыри и замки; однако архиепископ Трирский пришел на помощь маршалу фон Хаберну, и уже 23 июня при Пфеддерсгейме крестьяне были разбиты. Ряд свирепых мер (в одном только Пфеддерсгейме было казнено 82 человека) и занятие Вейсенбурга 7 июля положили конец восстанию и здесь.

КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА В ШВАБСКОМ И ФРАНКОНСКОМ РАЙОНАХ (1525 г.)

Из всех отрядов непобежденными оставались теперь только два: хегау-шварцвальдский и альгауский. С ними обоими вел интриги эрцгерцог Фердинанд. Подобно маркграфу Казимиру и другим князьям, пытавшимся использовать восстание для захвата церковных земель и княжеств, эрцгерцог стремился использовать его для усиления могущества австрийского дома. Он вступил в переговоры с предводителем альгауского отряда Вальтером Бахом и хегауского – Гансом Мюллером из Бульгенбаха с целью побудить крестьян высказаться за присоединение к Австрии; однако, хотя оба вожака и оказались продажными, они смогли добиться от своих отрядов лишь того, что альгауские крестьяне заключили с эрцгерцогом перемирие и стали соблюдать по отношению к Австрии нейтралитет.

Хегауцы во время своего отступления из Вюртемберга разрушили ряд замков и стянули к себе подкрепления из владений маркграфа Баденского. 13 мая они двинулись на Фрейбург, 18-го начали его обстрел и 23-го, после того как город капитулировал, вошли в него с развевающимися знаменами. Отсюда они выступили против Штоккаха и Радольфцелля и в течение долгого времени безуспешно вели мелкую войну с гарнизонами этих городов. Оба города, а также дворянство и другие окрестные города призвали на помощь, на основании Вейн-гартенского договора, приозерных крестьян, и бывшие повстанцы из приозерного отряда в количестве 5000 человек двинулись против своих союзников. Настолько сильна была местная ограниченность этих крестьян! Так поступить отказалось лишь 600 человек, которые хотели примкнуть к хегауским крестьянам, но их перебили. Между тем хегауский отряд, побуждаемый подкупленным Гансом Мюллером из Бульгенбаха, уже снял осаду; за этим немедленно последовало бегство Ганса Мюллера, и большая часть отряда разошлась. Оставшиеся укрепились на Хильцингенском склоне, где и были 16 июля разбиты и уничтожены стянутыми тем временем войсками. При посредничестве швейцарских городов с хегаускими крестьянами был заключен договор; это не помешало, однако, властям арестовать в Лауфенбурге Ганса Мюллера и, несмотря на его предательство, обезглавить его. В Брейсгау от крестьянского союза отпал теперь и Фрейбург (17 июля), пославший против крестьян войска; однако и здесь благодаря слабости княжеских военных сил 18 сентября был заключен договор в Оффенбурге^[249], условия которого были распространены и на Зундгау. Восемь шварцвальдских объединений и клетгауские крестьяне, которые еще не были разоружены, подняли новое восстание, вызванное тиранией графа фон Зульца. В октябре повстанцы были разбиты. 13 ноября шварцвальдцы вынуждены были заключить договор^[250], а 6 декабря пал Вальдсхут, последний оплот восстания на Верхнем Рейне.

После ухода Трухзесса альгауцы возобновили действия против замков и монастырей; энергичными репрессивными мерами они мстили за опустошения, произведенные союзными войсками. Им противостояли немногочисленные войска, которые в состоянии были предпринять только отдельные небольшие набеги, но не могли следовать за повстанцами вглубь лесов. В Меммингене, державшемся в общем нейтрально, в июне вспыхнуло движение против патрициата, которое было подавлено лишь благодаря тому, что поблизости случайно оказалось некоторое количество союзных войск, успевших во-время прийти на помощь патрициату, Проповеднику и вождю плебейского движения Шаппелеру удалось бежать в Санкт-Галлен. Крестьяне подступили к Меммингену и хотели было начать пробивать брешь, как вдруг до них дошло известие о том, что Трухзесс из Вюрцбурга выступил против них. 27 июня они двинулись двумя колоннами ему навстречу через Бабенхаузен и Обергюнцбург. Эрцгерцог Фердинанд еще раз попытался привлечь крестьян на сторону австрийского дома. Основываясь на заключенном им с крестьянами перемирии, он потребовал, чтобы Трухзесс прекратил дальнейшее наступление против них. Однако Швабский союз приказал Трухзессу напасть на крестьян, прекратив лишь грабежи и поджоги. Но Трухзесс был слишком расчетлив, чтобы отказаться от своего первого и важнейшего военного средства, даже если бы он смог обуздать своих ландскнехтов, приученных к непрерывным кровавым эксцессам на всем пути от Боденского озера до Майна. Крестьяне в количестве 23000 человек заняли позицию позади Иллера и Луибаса {Современное название: Лёйбас. Ред.}. Трухзесс расположился против них с 11000 человек. Позиции и того и другого войска были очень сильны; конница не могла действовать на лежащей впереди местности, и если ландскнехты Трухзесса превосходили крестьян своей организацией, военными припасами и дисциплиной, то альгауцы насчитывали в своих рядах много бывших солдат и опытных начальников и имели многочисленную, хорошо обслуживаемую артиллерию. 19 июля союзное войско открыло канонаду, которую обе стороны продолжали и 20-го, но без всякого результата. 21-го к Трухзессу присоединился Георг фон Фрундсберг с 3000 ландскнехтов. Он знал многих из крестьянских предводителей, служивших под его командой во время итальянских походов, и завязал с ними переговоры. Там, где бессильны были военные средства, пришла на помощь измена. Вальтер Бах и ряд других начальников, а также канониры поддались подкупу. Они подожгли все имевшиеся у крестьян запасы пороха и побудили отряд предпринять обходное движение. Едва успев выйти из своих укрепленных позиций, крестьяне попали в засаду, устроенную Трухзессом по предварительному сговору с Бахом и другими изменниками. Их способность к сопротивлению была ослаблена еще и тем, что начальники, предатели, покинули их под предлогом рекогносцировки и находились уже на пути в Швейцарию. В результате две крестьянские колонны были совершенно рассеяны, третьей, находившейся под начальством Кнопфа из Луибаса, удалось все же отступить в порядке. Она заняла позицию на Колленберге у Кемптена, где и была окружена Трухзессом. Но и здесь он не отважился на открытое нападение; он лишил ее подвоза припасов и старался ее деморализовать, приказав поджечь около двухсот деревень в окрестностях. Голод и вид их пылающих жилищ принудили, наконец, крестьян к сдаче (25 июля). Более двадцати человек было немедленно казнено. Кнопфу из Луибаса, единственному предводителю этого отряда, не изменившему своему знамени, удалось бежать в Брегенц; но здесь он был арестован и после продолжительного заточения повешен.

Этим закончилась Крестьянская война в Швабии и Франконии.

VI

Немедленно после первой вспышки движения в Швабии Томас Мюнцер снова поспешил в Тюрингию и в конце февраля или в начале марта поселился в вольном имперском городе Мюльхаузене, где его партия была наиболее сильной. Он держал в своих руках нити всего движения; он знал, какая буря назревает повсеместно в Южной Германии, и решил сделать из Тюрингии центр движения для Северной Германии. Он нашел в высшей степени подготовленную почву. Сама Тюрингия, главный очаг реформационного движения, находилась в состоянии крайнего возбуждения; соседние области – Гессен, Саксония и район Гарца – были также подготовлены к всеобщему восстанию: материальная нужда угнетенных крестьян сыграла в этом не меньшую роль, чем имевшие широкое хождение революционные религиозные и политические доктрины. Именно в Мюльхаузене вся масса мелкого бюргерства примкнула к крайнему, мюнцеровскому, направлению и с нетерпением ждала момента, когда можно будет показать высокомерному патрициату силу своего численного превосходства. Чтобы вспышка не произошла до наступления благоприятного момента, самому Мюнцеру пришлось выступить с призывами к спокойствию; но его ученик Пфейфер, здешний руководитель движения, был уже настолько скомпрометирован перед властями, что не мог дольше задерживать взрыва, и Мюльхаузен совершил свою революцию уже 17 марта 1525 г., еще до начала всеобщего восстания в Южной Германии. Старый патрицианский совет был свергнут и управление передано в руки вновь избранного «Вечного совета», председателем которого стал Мюнцер^[251].

Самым худшим из всего, что может предстоять вождю крайней партии, является вынужденная необходимость обладать властью в то время, когда движение еще недостаточно созрело для господства представляемого им класса и для проведения мер, обеспечивающих это господство. То, что он может сделать, зависит не от его воли, а от того уровня, которого достигли противоречия между различными классами, и от степени развития материальных условий жизни, отношений производства и обмена, которые всегда определяют и степень развития классовых противоречий. То, что он должен сделать, чего требует от него его собственная партия, зависит опять-таки не от него самого, но также и не от степени развития классовой борьбы и порождающих ее условий; он связан уже выдвинутыми им доктринами и требованиями, которые опять-таки вытекают не из данного соотношения общественных классов и не из данного, в большей или меньшей мере случайного, состояния условий производства и обмена, а являются плодом более или менее глубокого понимания им общих результатов общественного и политического движения. Таким образом, он неизбежно оказывается перед неразрешимой дилеммой: то, что он может сделать, противоречит всем его прежним выступлениям, его принципам и непосредственным интересам его партии; а то, что он должен сделать, невыполнимо. Словом, он вынужден представлять не свою партию, не свой класс, а тот класс, для господства которого движение уже достаточно созрело в данный момент. Он должен в интересах самого движения отстаивать интересы чуждого ему класса и отделываться от своего класса фразами, обещаниями и уверениями в том, что интересы другого класса являются его собственными. Кто раз попал в это ложное положение, тот погиб безвозвратно. Примеры тому мы видели и в самом недавнем времени; напомним лишь о том положении, в котором очутились в последнем французском временном правительстве представители пролетариата^[252], хотя и в их лице была представлена еще весьма низкая ступень развития пролетариата. Тот, кто после опыта февральского правительства, – о наших благородных немецких временных правительствах и имперском регентстве^[253] мы уже и не говорим, – еще способен претендовать на официальные посты, тот либо является сверх меры ограниченным человеком, либо связан с крайней революционной партией в лучшем случае одними лишь фразами.

Положение Мюнцера во главе мюльхаузенского Вечного совета было, однако, еще более рискованным, чем положение любого современного революционного правителя. Не только тогдашнее движение, но и вся его эпоха еще не созрели для проведения в жизнь тех идей, относительно которых у него самого возникало лишь смутное предчувствие. Представляемый им класс не только далеко не достиг еще достаточного развития и не был еще способен подчинить себе все общество и преобразовать его, но едва лишь зарождался. Общественный переворот, рисовавшийся в его воображении, имел еще совсем мало оснований в наличных материальных условиях, и, наоборот, эти последние подготовляли общественный порядок, прямо противоположный тому, о котором он мечтал. При этом, однако, он оставался связанным своими прежними проповедями о христианском равенстве и евангельской общности имущества; он должен был, по крайней мере, сделать попытку осуществить их. Были провозглашены общность всех имуществ, одинаковая для всех обязанность трудиться и упразднение всех существующих властей. В действительности же Мюльхаузен остался республиканским имперским городом с несколько демократизированным политическим устройством, с сенатом, избираемым всеобщим голосованием и находящимся под контролем народного собрания, и с наспех импровизированной организацией натурального обеспечения бедных. Общественный переворот, казавшийся столь ужасным его протестантским буржуазным современникам, в действительности никогда не выходил за рамки слабой и бессознательной попытки преждевременного установления позднейшего буржуазного общества.