Текст книги "О проблемах языка и мышления"

Автор книги: Карл Генрих Маркс

Соавторы: Иосиф Сталин (Джугашвили),Фридрих Энгельс,Владимир Ленин,Георгий Плеханов,Николай Марр,Поль ЛаФарг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

Лицемерными приведенные выше рассуждения господина Тесленко являются не потому, чтобы г. Тесленко лично лицемерил: он мог просто увлечься потоком своего оппозиционного красноречия. Лицемерие здесь в том, что слова представителя партии к.д. расходятся с делами этой партии во все серьезные моменты новейшей русской истории.

►(В.И. Ленин. К истории думской сессии. – Там же, 190 – 191 // 20, 275 – 276.)

410

…Сущность взглядов ликвидаторов прикрывается, в статьях на эту тему, необыкновенным количеством непомерно пухлых, вымученных, высокопарных фраз о «боевой мобилизации пролетариата», о «широкой и открытой мобилизации масс», о «массовых политических организациях самодеятельных рабочих», о «самоуправляющихся коллективах», «самосознательных рабочих» и т.д., и т.п. Юрий Чацкий договорился даже до того, что платформу надо не только «продумать», но и «прочувствовать»… Фразы эти, приводящие, наверное, в восторг гимназистов и гимназисток, оглушают читателя и «напускают туману», в котором нетрудно уже провезти контрабанду.

►(В.И. Ленин. Из лагеря Столыпинской «Рабочей партии». – Там же, 251 // 20, 364.)

411

Вот фразистая передовица под громким названием: «Вперед». «Сознательные рабочие! – читаем мы здесь – у вас нет сейчас более важного» (вот как!) «и всеобъемлющего» (зарапортовался, бедняга!) «лозунга, как свобода союзов, собраний и стачек». «Социал-демократия – читаем дальше – зовет пролетариат на борьбу за республику. Но чтоб борьба за республику не была голым (!!) лозунгом немногих избранных, необходимо, чтобы вы, сознательные рабочие, научили массы на опыте понимать необходимость свободы коалиций и бороться за это кровное классовое требование».

Революционная фраза служит для того, чтобы прикрывать и оправдывать фальшь ликвидаторства, засоряя тем самым сознание рабочих.

►(В.И. Ленин. О дипломатии Троцкого и об одной платформе партийцев. – Там же, 302 – 303 // 21, 30.)

412

Какими же доводами защищает «Рабочее Утро» свою позицию «оборончества» или «социал-шовинизма»? Исключительно увертками, исключительно интернациональными фразами!! …

Не правда-ли, ведь это – сплошь перлы. Но в этих перлах кроме безграмотности и репетиловского вранья, есть совершенно трезвая и правильная, с точки зрения буржуазии, дипломатия. Чтобы влиять на рабочих, буржуа должны наряжаться социалистами, эсдеками, интернационалистами и т.д., иначе влиять невозможно. И «Рабочее Утро» наряжается, подкрашивается, румянится, прихорашивается, делает глазки, ни перед чем не останавливаясь! Мы готовы подписать хоть сто раз и циммервальдский манифест (пощечина тем из циммервальдцев, которые подписали этот манифест, не борясь с его робостью и не делая оговорок!), и какую угодно резолюцию об империалистской сущности войны, и любую присягу в своем «интернационализме» и в своей «революционности» («освобождение страны» в подцензурной печати = революция в нелегальной), – лишь бы… лишь бы нам не мешали звать рабочих к участию в военно-промышленных комитетах, т.е. к тактическому участию в грабительской, реакционной («оборонительной») войне.

Только это есть дело, все остальное слова. Только в этом суть, все остальное фразы. Только это нужно полиции, царской монархии, Хвостову и буржуазии. Умные буржуа в более умных странах терпимы к интернационалистской и социалистической фразе, лишь бы было участие в обороне: припомните отзывы французских реакционных газет о Лондонской конференции социалистов «тройственного согласия». Это у господ социалистов, знаете ли, вид «тика», – писала одна из газет, – вид нервной болезни, когда люди непроизвольно повторяют один жест, одно движение мускулов, одно слово. Вот и «наши» социалисты не могут ни о чем говорит, не повторяя словечек: мы интернационалисты, мы за социальную революцию. Это не опасно. Это только «тик», а «нам» важно то, что они за оборону отечества.

Так рассуждали умные французские и английские буржуа: если участие в грабительской войне защищают фразами о демократии, социализме и т.п., то разве же это в самом деле не выгодно для хищников-правительств, для империалистской буржуазии? Разве барину не выгодно иметь лакея, который бы божился и клялся перед народом, что барин всю жизнь отдает попечению о народе и любви к нему?

►(В.И. Ленин. Прикрытие социал-шовинистской политики. – Соч., XVIII, 333 – 335 // 27, 86 – 88.)

413

Действительная политика и лондонских и венских героев социал-шовинизма состоит в оправдании участия в империалистической войне, в оправдании убийства французскими рабочими немецких и обратно из-за того, какая национальная буржуазия должна иметь преимущество в грабеже чужих стран. И для прикрытия этой действительной политики, для обмана рабочих лондонским и венским героям служит фраза, что мы-де «признаем» «самостоятельность наций» или, другими словами, признаем самоопределение наций, отвергаем аннексии и т.д., и т.п.!

►(В.И. Ленин. О «программе мира». – Соч., XIX, 49 // 27, 267 – 268.)

414

Буржуазии как раз то и надо, чтобы лицемерными фразами о мире, пустыми, ни к чему не обязывающими фразами, отвлекать рабочих от революционной борьбы во время войны, убаюкивать их, утешать надеждой на «мир без аннексий», мир демократический и проч. и т.п.

►(Там же, 50 // 27, 268 – 269.)

415

Но сам собой напрашивается общетеоретический вопрос: в чем корень фальши подобных рассуждений? В чем верное, безошибочно действующее средство разоблачения лицемерия германских империалистов? Ибо правильный теоретический ответ на вопрос о том, где скрывается фальшь, всегда служит разоблачением лицемеров, склонных – по причинам слишком понятным – прикрывать фальшь, затушевывать ее, одевать ее в разные пышные наряды фраз, всяких фраз, фраз о чем угодно, вплоть даже до фраз об интернационализме.

►(В.И. Ленин. О германском и не германском шовинизме. – Там же, 65 // 27, 297.)

416

Именно таково обращение Исп. Комитета Петрогр. Совета Раб. и Солд. Деп.[87]87
  Речь идет об обращении меньшевистского совета. – Ред.


[Закрыть] к социалистам всех стран, напечатанное сегодня в газетах. Слов против империализма наговорена бездна, но все эти слова сведены на-нет одной маленькой фразой, которая гласит:

«Временное Правительство революционной России усвоило эту платформу» (именно: платформу мира без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов).

Вот в этой фразе вся суть. И эта фраза есть защита русского империализма, есть его прикрытие и прикрашивание. Ибо на деле наше Временное Правительство не только не «усвоило» платформы мира без аннексий, а попирает ее ногами ежедневно и ежечасно…

…Воззвание Исполнительного Комитета приносит величайший вред делу революции и делу пролетариата, ибо говорит прикрытую самыми добренькими словами неправду об аннексиях. Во-1-х, воззвание не отличает отказа от аннексий на словах (в этом смысле все без исключения капиталистические правительства мира «усвоили» себе «платформу мира без аннексий») от отказа от аннексий на деле (в этом смысле ни одно капиталистическое правительство в мире не отказалось от аннексий). Во-2-х, воззвание прикрашивает – несправедливо, неосновательно, вопреки истине – русское Временное Правительство капиталистов, тогда как оно ничуть не лучше (и, вероятно, не хуже) других капиталистических правительств.

Прикрывать неприятную правду добренькими словами – самая вредная и самая опасная вещь для дела пролетариата, для дела трудящихся масс. Правде, как бы горьки она ни была, надо смотреть прямо в лицо. Политика, не удовлетворяющая этому условию, есть гибельная политика.

►(В.И. Ленин. Защита империализма, прикрытая фразами. – Соч., XX, 326 – 327 // 32, 11 – 12.)

417

Горькая истина, – истина насчет непримиримости капитализма с отказом от аннексий разоблачена еще и еще раз. Крах политики «соглашателей», примирителей капитализма с пролетариатом, политики министериалистов народников и меньшевиков самый явный. Все их надежды на коалиционное правительство разлетелись в прах, все их посулы разоблачены, как пустейшая словесность.

И всего вреднее теперь для дела революции, для интересов трудящихся масс потуги замазать дело фразами. Два оттенка этого потока фраз обрисовались и, поистине, – «оба хуже».

«Рабочая Газета», орган министериалистов-меньшевиков, льет водицу «под кадета». С одной стороны, «на такой почве» (на почве ответов двух держав согласия) «никакого соглашения между нами и ими быть не может…» Между «нами»? – т.е. русскими капиталистами? Теория классовой борьбы выкинута за борт, выгоднее фразерствовать о «демократии» вообще, попирая ногами азбучную истину марксизма, что как раз внутри «демократии» пропасть между капиталистами и пролетариями всего глубже…

…«Дело Народа» фразерствует «под якобинца». Грозный тон, эффектные революционные восклицания… «мы знаем довольно»… «вера в победность нашей Революции» (обязательно с большой буквы), «от того или иного шага… русской революционной демократии… зависят судьбы… всего так счастливо, так победно поднявшегося Восстания (обязательно с большой буквы) трудящихся…»

Конечно, если слова: «Революция и Восстание» писать с большой буквы, то это «ужасно» страшно выходит, совсем как у якобинцев. И дешево и сердито. Ибо пишут это люди, кои на деле помогают душить революцию и тормозить рост восстания трудящихся поддержкой русского правительства империалистов, поддержкой их приемов сокрытия от народа тайных договоров, их приемов оттяжки немедленной ликвидации помещичьего землевладения, их приемов военной политики «наступления», их грубых окриков по адресу местных выборных учреждений, их претензии назначать или утверждать выборных местным населением должностных лиц и так далее и так далее без конца.

►(В.И. Ленин. О вреде фраз. – Там же, 451 // 32, 229 – 231.)

418

Карл Маркс в «Капитале» издевается над пышностью и велеречивостью буржуазно-демократической великой хартии вольностей и прав человека, над всем этим фразерством о свободе, равенстве, братстве вообще, которое ослепляет мещан и филистеров всех стран, вплоть до нынешних подлых героев подлого Бернского Интернационала. Маркс противопоставляет этим пышным декларациям прав простую, скромную, деловую, будничную постановку вопроса пролетариатом: государственное сокращение рабочего дня, вот один из типичных образчиков такой постановки. Вся меткость и вся глубина замечания Маркса обнаруживается перед нами тем очевиднее, чем больше развертывается содержание пролетарской революции. «Формулы» настоящего коммунизма отличаются от пышного, ухищренного, торжественного фразерства Каутских, меньшевиков и эсеров с их милыми «братцами» из Берна именно тем, что они сводят все к условиям труда. Поменьше болтовни о «трудовой демократии», о «свободе, равенстве, братстве», о «народовластии» и тому подобном: сознательный рабочий и крестьянин наших дней в этих надутых фразах так же легко отличает жульничество буржуазного интеллигента, как иной житейски опытный человек, глядя на безукоризненно «гладкую» физиономию и внешность «блаароднаго чеаека», сразу и безошибочно определяет: «По всей вероятности, мошенник».

Поменьше пышных фраз, побольше простого, будничного дела, заботы о пуде хлеба и пуде угля!

►(В.И. Ленин. Великий почин. – Соч. XXIV, 342 – 343 // 39, 22 – 23.)

419

Статья Рамсэя Макдональда[88]88
  Передовая статья «Третьего Интернационала» в «L’humanité» от 14/IV 1919 г. № 5475. Ред.


[Закрыть] есть лучший образчик тех гладких, благозвучных, шаблонных фраз по-видимому, социалистических, которые во всех передовых капиталистических странах издавна служат для прикрытия буржуазной политики внутри рабочего движения.

►(В.И. Ленин. О задачах III Интернационала. – Там же, 387 // 39, 94.)

420

Буржуазная демократия есть демократия пышных фраз, торжественных слов, велеречивых обещаний, громких лозунгов свободы и равенства, а на деле это прикрывает несвободу и неравенство женщины, несвободу и неравенство трудящихся и эксплуатируемых.

Советская или социалистическая демократия отметает прочь пышные, но лживые слова, объявляет беспощадную войну лицемерию «демократов», помещиков, капиталистов или сытых крестьян, которые наживаются на спекулятивной продаже излишков голодным рабочим.

►(В.И. Ленин. Советская власть и положение женщины. – Там же, 517 – 518 // 39, 286.)

VI. ЯЗЫК КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК

421

Морган, проведший большую часть своей жизни среди ирокезов, и сейчас еще живущих в штате Нью-Йорк, и усыновленный в одном из их племен (племени сенека), обнаружил, что действующая у них система родства противоречит их фактическим семейным отношениям. У них господствовал тот обеими сторонами легко расторгаемый брак, который Морган обозначает названием «парная семья». Таким образом, потомство такой супружеской пары было всем известно, и всеми признавалось; не могло быть никакого сомнения насчет того, кого следует обозначать названиями: отец, мать, сын, дочь, брат, сестра. Но этому противоречит фактическое употребление этих выражений. Ирокез называет своими сыновьями и дочерьми не только своих собственных детей, но и детей своих братьев, а они называют его отцом, между тем детей своей сестры он называет своими племянниками и племянницами, а они его дядей. Наоборот, ирокезка называет своими сыновьями и дочерьми, наряду со своими собственными детьми, детей своих сестер, а те называют ее матерью. Детей же своих братьев она называет своими племянниками и племянницами, а сама называется их теткой. Точно так же дети братьев называют друг друга двоюродными братьями и сестрами. И это – не простые словесные обозначения, а выражения действительно господствующих взглядов на близость и дальность, одинаковость и неодинаковость кровного родства; и эти взгляды служат основой вполне разработанной системы родства, которая в состоянии выразить несколько сот различных родственных отношений одного индивидуума. Более того: эта система не только находится в полной силе у всех американских индейцев (до сих пор не обнаружено ни одного исключения), но действуя почти без изменения и у древнейших обитателей Индии, у дравидийских племен в Декане и племен гаура в Индостане. Обозначения родства у тамилов Южной Индии и у сенека-ирокезов штата Нью-Йорк совпадают еще и теперь для более чем двухсот различных родственных отношений и точно так же у этих индийских племен, как и у всех американских индейцев, родственные отношения, вытекающие из существующей у них формы семьи, находятся в противоречии с системой родства.

Как же это объяснить? При той решающей роли, какую играет родство в общественном строе всех диких и варварских народов, значение столь широкого распространения системы не может быть сведено на-нет одними фразами. Система, действующая повсеместно в Америке, существующая и в Азии у народов совершенно другой расы, встречающаяся весьма часто в более или менее видоизмененных формах повсюду в Африке и Австралии, – такая система требует исторического объяснения, от нее нельзя отговориться, как это пытался сделать, например, Мак-Леннан. Обозначения отец, дитя, брат, сестра, – не просто почетные названия, а влекут за собою вполне определенные, весьма серьезные взаимные обязательства, совокупность которых составляет существенную часть общественного строя этих народов. И объяснение нашлось. На Сандвичевых островах (Гаваи) существовала еще в первой половине настоящего [т.е. XIX] века форма семьи, дававшая таких же точно отцов и матерей, братьев и сестер, сыновей и дочерей, дядей и теток, племянников и племянниц, какие требуются американско-древне-индейской системой родства. Но удивительно! Система родства, действовавшая на Гаваи, в свою очередь, не совпадала с фактически существовавшею там формой семьи. А именно там все без исключения дети братьев и сестер называются братьями и сестрами и считаются общими детьми не только своей матери и ее сестер или своего отца и его братьев, но и всех братьев и сестер своих родителей без различия. Если, стало быть, американская система родства предполагает уже не существующую в Америке более примитивную форму семьи, которую мы еще действительно находим в Гаваи, то, с другой стороны, гавайская система родства указывает на еще более первобытную форму семьи, наличности которой мы, правда, уже нигде не можем доказать, но которая должна была существовать, так как иначе не могла бы возникнуть соответствующая система родства.

«Семья, – говорит Морган, – представляет собою активный элемент; она никогда не стоит на месте, а движется от низшей формы к высшей, по мере того, как общество развивается от низшей ступени к высшей. Напротив, системы родства пассивны, лишь через долгий промежуток времени они регистрируют прогресс, проделанный семьею, и претерпевают радикальные изменения лишь тогда, когда радикально изменилась семья».

«И точно так же, – прибавляет Маркс, – обстоит дело с политическими, юридическими, религиозными, философскими системами вообще». В то время как живая семья развивается, система родства окостеневает, а в то время как последняя продолжает существовать в силу привычки, семья вырастает из ее рамок. Но с такою же самою достоверностью, с какой Кювье по найденным около Парижа костям скелета животного мог заключить, что этот скелет принадлежал сумчатому животному, и что там некогда жили вымершие сумчатые животные, – с такою же достоверностью можем мы по исторически унаследованной системе родства заключить, что существовала соответствующая ей вымершая форма семьи.

►(Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства, 28 – 30. 1932 г. // 21, 34 – 36.)

422

В одном письме, написанном весною 1882 г., Маркс в самых резких выражениях отзывается о полном искажении первобытной эпохи, которым отличается вагнеровский текст «Нибелунгов». «Слыхано ли когда-нибудь, чтобы брат обнимал сестру как супругу?» Этим «богам сладострастия» Вагнера, совершенно по-современному придающим побольше пикантности своему волокитству посредством дозы кровосмесительства, Маркс отвечает: «В первобытную эпоху сестра была женой, и это было нравственно». [Примечание к четвертому изданию]. Некий французский друг и почитатель Вагнера не согласен с этим примечанием и замечает, что уже в древнейшей «Эдде», из которой исходил Вагнер, в «Эгисдрекка», Локи так упрекает Фрейю: «Перед богами обняла ты собственного брата». Отсюда будто бы следует, что брак между братом и сестрой уже тогда запрещался. Но «Эгисдрекка» служит выражением того времени, когда вера в старые мифы была совершенно сломлена; она представляет собою чисто лукиановского типа сатиру на богов. Если Локи, точно Мефистофель, делает в ней Фрейе подобный упрек, то это скорее говорит против Вагнера. Притом несколькими стихами дальше Локи говорит Ниорди: «С своей сестрой породил ты (такого) сына» (vidh systur thinni gaztu slikan mög). Правда, Ниорди не аз, а ван, и в саге Инглинга говорит, что браки между братьями и сестрами обычны в стране ванов, чего не было у азов. Это может служить признаком того, что ваны более древние боги, чем азы. Во всяком случае, Ниорди живет среди азов, как среди себе подобных, и потому «Эгисдрекка» служит скорее доказательством того, что в эпоху возникновения норвежских саг о богах брак между братьями и сестрами, по крайней мере между богами, не возбуждал еще ни малейшего возмущения. Если уже оправдывать Вагнера, то, пожалуй, будет лучше сослаться вместо «Эдды» на Гете, который в своей балладе о боге и баядерке делает подобную же ошибку, говоря о существовавшем для женщин обязательстве отдаваться в храмах и слишком сближая этот обычай с современной проституцией.

►(Там же, 37, прим. // 21, 42, прим.)

423

Согласно гавайскому обычаю, группа сестер, единоутробных или более отдаленных степеней, двоюродных, троюродных и т.п., были общими женами своих общих мужей, из числа которых, однако, исключались их братья; мужья эти называли уже друг друга не братьями, какими они могли и не быть на самом деле, а «пуналуа», т.е. близкими товарищами, так сказать компаньонами. Равным образом группа родных или двоюродных и т.д. братьев имела в общем браке известное количество женщин, но только не своих сестер, причем эти женщины называли друг друга «пуналуа». Такова классическая форма того строя семьи, который в позднейшем допускал ряд видоизменений и главной отличительной чертой которого была взаимная общность мужей и жен внутри определенного семейного круга, из которого, однако, исключены братья жен, сперва родные, а позднее и отдаленных степеней, а также сестры мужей.

Так вот эта форма семьи с совершенной точностью воспроизводит перед нами те самые степени родства, какие выражает американская система. Дети сестер моей матери по-прежнему являются ее детьми, равно как дети братьев моего отца признаются также его детьми, и все они для меня братья и сестры; но дети братьев моей матери являются теперь ее племянниками или племянницами, а все они – моими двоюродными братьями и сестрами. Ибо между тем как мужья сестер моей матери по-прежнему остаются и ее мужьями, а равным образом жены братьев моего отца – его женами, – в силу действующего права, если не всегда фактически, – общественное порицание половых отношений между родными братьями и сестрами разделило детей братьев и сестер, до сих пор безразлично признававшихся братьями и сестрами, на два класса: одни остаются по-прежнему (отдаленных степеней) братьями и сестрами друг другу, другие – в одном случае дети брата, в другом – сестры – не могут уже быть братьями и сестрами, не могут уже иметь ни общих родителей, ни общего отца или общей матери отдельно; здесь поэтому впервые возникает необходимость в разряде племянников и племянниц, двоюродных братьев и сестер, который был бы бессмысленным при прежнем семейном строе. Американская система родства, представляющаяся противоречащей здравому смыслу при всякой форме семьи, в основу которой положен тот или иной вид единобрачия, находит себе, вплоть до своих мельчайших подробностей, разумное объяснение и естественное обоснование в семье «пуналуа». Поскольку была распространена эта система родства, постольку же должна была существовать семья «пуналуа» или одна из подобных ей форм.

►(Там же, 39 – 40 // 21, 44 – 45.)

424

«Монеты, названия которых теперь лишь идеальны, суть самые старые монеты каждой нации, и все они были некогда реальны (это последнее замечание довольно часто оказывается неправильным. – Маркс) и так как они были реальны, то служили счетными деньгами» (Galiani. Della Moneta, р. 153).

►(К. Маркс. Капитал, I, 54, прим. ко 2-му изд. Изд. 8-е // 23, 110, прим.)

425

Мюнцер сам, по-видимому, чувствовал огромную пропасть, отделяющую его теории от непосредственно данной действительности, пропасть, которая тем менее могла укрыться от него, чем более искажались его гениальные воззрения в грубых умах массы его сторонников. Он принялся с необычным даже для него рвением за распространение и организацию движения; он писал письма и рассылал гонцов и эмиссаров во все стороны. Его писания и проповеди дышат революционным фанатизмом, поразительным по сравнению даже с его прежними сочинениями. Наивный юношеский юмор прежних революционных памфлетов Мюнцера исчез; спокойно развивающейся речи мыслителя, которая раньше не была чужда ему, также уже нет. Мюнцер весь теперь превратился в пророка революции; он без устали раздувает ненависть к господствующим классам, разжигает самые дикие страсти и пользуется лишь теми мощными выражениями, которые вкладывал религиозный и национальный экстаз в уста ветхозаветных пророков. Тот стиль, который он должен был выработать себе, ясно показывает, на какой ступени развития находилась та аудитория, на которую он должен был действовать.

►(Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., VIII, 187. 1930 г. // 7, 424.)

426

Что же касается «racines dans l’histoire» «d’un antagonisme né d’hier», то как раз его [Тьерри] книга дает наилучшее доказательство того, что «racines» эти появились с возникновением самого «tiers-état». Из выражения «Senatus populusque Romanus» этот в общем остроумный критик мог бы заключить, что в Риме никогда не было другого антагонизма, кроме антагонизма между senatus и populus, что было бы вполне в его духе.

►(К. Маркс. Письмо Ф. Энгельсу 27/V 1854 г. – Соч., XXII, 48. 1929 г. // 28, 321 – 322.)

427

Это пишет буржуазная английская газета [Manchester Guardian]: «если союзные армии тоже остаются в России и будут продолжать военные операции, единственной целью является вызвать внутренний переворот в России».

Союзные правительства должны поэтому либо положить конец своим военным операциям, либо заявить, что они находятся в войне с большевиками. Повторяю, важность этой маленькой цитаты, которая звучит для нас как революционный призыв, как самое сильное революционное воззвание, важность в том, что пишет буржуазная газета, которая сама является врагом социалистов, но она чувствует, что дальше скрыть правды нельзя. Если буржуазные газеты говорят так, вы можете себе представить, что говорят и как думают английские рабочие массы. Вы знаете, как у нас во время существования царизма, до революции 1905 или 1917 годов, каким языком говорили либералы. Вы знаете, что этот язык либералов означал приближение взрыва в пролетарских революционных массах. Поэтому из языка этих буржуазных английских либералов вы сделаете заключение о том, что делается в настроении, умах и сердцах английских, французских и американских рабочих.

►(В.И. Ленин. Доклад на VI Всеросс. Чрезв. съезде советов. – Соч., XXIII, 270 – 271 // 37, 166 – 167.)