Текст книги "Не родись красивой, или Точка опоры"

Автор книги: Карина Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Запись с видеокамеры вы стерли?

– Я, – ответила Марья Гавриловна. – Утром стерла. Как узнала, что этого подонка убили… Побоялась, что Эллу Сергеевну затаскают…

Домоправительница посмотрела на меня и сочла нужным пояснить:

– Мне не ее, мне Максима Леонидовича жалко. Такой мужик золотой, и никакой жизни! Пускай хоть этот позор мимо него пройдет. Вот я и стерла.

– Он приходил не к Элле, – сказала я медленно. – Он перерыл мою комнату.

– Это я потом поняла, – ответила Марья Гавриловна.

– А что он там искал, знает?

Она повесила голову и тихо ответила:

– Догадываюсь.

– Элла знала?

– Думаю, что нет.

Я кивнула. Встала с диванчика и сказала:

– Пойду к главврачу. Максим велел расплатиться за максимально возможные услуги. Если можно поправить Женю за границей, то он готов и это оплатить.

По щеке домоправительницы поползла одинокая слеза.

– Спасибо ему скажите, – тихо произнесла она, возвращаясь к вежливому «вы».

– Скажу.

Марья Гавриловна подняла на меня взгляд.

– Вы ему передадите? – спросила она, намекая на наш разговор.

– И не собираюсь! – ответила я. – А вы подумайте, не стоит ли все рассказать. Только Максиму Леонидовичу, разумеется.

– Вы правы, – ответила Марья Гавриловна обычным пресным тоном. – Я подумаю.

– Удачи, – пожелала я.

Повернулась к ней спиной, и тут мне в затылок, как пуля, ударил вопрос:

– Кто вы, Анна?

Я немного помедлила, прежде чем ответить.

Сказать правду?

Рано.

Соврать?

Не получится.

Поэтому пришлось выбрать среднее арифметическое.

– Я вам потом расскажу, – ответила я, не оборачиваясь.

И зашагала к кабинету главврача.

Что ж, одной нестыковкой стало меньше.

Так я думала по дороге домой. До тех пор, пока мой взгляд не наткнулся на книгу, лежавшую между передними сиденьями.

Джером К. Джером. «Трое в лодке, не считая собаки».

– Что это? – спросила я Толика. Повертела книжку в руках и переспросила:

– Это Элла Сергеевна забыла?

Толик бросил на меня обычный глуповатый взгляд. Только сейчас в нем мелькнула скрытая настороженность.

– Нет, – ответил он беспечно. – Это я читаю.

Я так поразилась, что откинулась на сиденье.

– Вы?!

Оглядела глуповато-добродушную физиономию шофера, его огромные, трепещущие на ветру уши и уточнила еще раз:

– Вы читаете Джерома?

– Ага! – подтвердил Толик. – А что такого?

Я поперхнулась.

– Да нет, ничего… И как? Нравится?

– Прикольно, – подтвердил шофер безмятежно. – Можно поржать… то есть. Посмеяться, – поспешно поправился он.

Я молча кивнула.

Не скажу, что эта книга из серии интеллектуального чтива. Но английский юмор, как и вся английская литература, независимо от жанра, требуют некоторой предварительной подготовки для восприятия.

Английский юмор вообще явление яркое и специфичное.

Дело в том, что англичане не шутят. Они подают шутку совершенно серьезно, и соль состоит именно в контрасте реальной ситуации с вымыслом. То есть, смешное находится посредине, между правдой и выдумкой.

Такое своеобразное проявление национального менталитета.

Можно понимать английский юмор, но не считать его смешным.

Например, Ирка.

Я чуть живьем в землю не закопалась, пытаясь объяснить ей смешные места у Джерома!

– Что тут смешного? – говорила Ирка после моей многословной лекции. – Не вижу!

И я скрежетала зубами.

Например, следующая забавная фраза: «У Джорджа есть двоюродный брат, который в полицейских протоколах обычно значится студентом-медиком».

У меня она вызывает приступ смеха всякий раз, когда я перечитываю роман.

Ирка меня в упор не понимает.

– И что? – спрашивает она. – В чем юмор?

– Да ты послушай, – втолковываю я, – «обычно значится в протоколах студентом-медиком»!

– Ну, понимаю, – говорит Ирка. – Значит, он часто попадает в полицию. И там его, естественно, спрашивают, где он работает или учится… Что смешного? Мелкий хулиган!

– Да, – зверея, объясняю я. – Но ничего такого Джером о нем не говорит! Он просто замечает, что брат «обычно значится…»

– …«студентом-медиком», – договаривает Ирка. – И что смешного?

– Вдумайся! – втолковываю я. – Какая емкая характеристика! И это притом, что про человека ничего плохого вроде бы не сказали…

– Это я понимаю, – отвечает Ирка. – Я не понимаю, над чем тут смеяться.

И через полчаса мне самой начинает казаться, что ничего смешного в этом романе нет.

При этом я должна заметить, что Ирка человек в высшей степени начитанный и интеллектуальный. Но у нее отсутствует какая-то извилина в мозгу, отвечающая за восприятие английского юмора.

А у глуповатого Толика эта извилина присутствует.

Очень странно.

* * *

Приехав домой, я нашла Максима и добросовестно передала ему все, что узнала от врача.

Новости сводились к одному-единственному слову:

– Посмотрим!

– Понимаешь, – объясняла я, – не ясно, что с девочкой будет, когда она из шока выйдет. Иногда человек поправляется самостоятельно, а иногда никакими заграничными лечебницами уже не поможешь. Нужно ждать. Сделать пока ничего нельзя. Ее мозг сейчас пытается справиться самостоятельно, поэтому огораживает себя от внешнего мира. От новых потрясений.

– Понятно, – ответил Максим. Его лицо было хмурым.

– Слушай, Макс…

Он поднял на меня вопросительный взгляд.

– Да?

– Что ты знаешь про Толика?

– Про Толика? – искренне удивился Максим. – А почему ты спрашиваешь?

– Сама не знаю, – ответила я. – Просто мне показалось странным, что он читает Джерома.

– Толик читает Джерома? – поразился Максим. – Не может быть!

– Вот и я говорю: странно, – поддержала я.

– Толик мне казался славным, но… как бы сказать…

– Недалеким, – подсказала я.

– Да, пожалуй… Не семи пядей во лбу, и меня это устраивало. Зачем мне водитель-интеллектуал?

– А справки о нем ты наводил, когда на работу принимал?

– А как же!

Макс быстро порылся в столе.

– Вот!

Он достал папку с личным делом Толика. Открыл ее и вытащил анкету.

– Двадцать пять лет… Водит машину с восемнадцати лет… Никаких проколов, абсолютно чистая анкета… Образование среднее, то есть, школа. После школы работал грузчиком в магазине…

Максим еще раз пробежал анкету глазами. Пожал плечами и сказал:

– Все!

– Грузчиком? – переспросила я задумчиво. – Странно…

– Что странно?

– Странно, что после школы он пошел работать грузчиком. Имея водительские права. Почему не пошел в таксисты? Машина у него есть?

– Есть, – ответил ошарашенный Максим. – Старая «Нива»…

– Мог бы бомбить самостоятельно… А он грузчиком работает.

Я побарабанила пальцами по столу и повторила:

– Странно.

Максим взялся рукой за голову.

– Ты хочешь сказать…

– Я пока ничего не хочу сказать, – перебила я. – Он ведь не один год у тебя работает?

– Полтора.

– Вот видишь! За полтора года ничего криминального. Это довод в его пользу.

– Пожалуй, – согласился Максим.

– А вот роман Джерома – это довод против него. Не стыкуется эта книга с образом глуповатого водилы, который он лепит.

– Пожалуй, – поддержал Максим убитым голосом.

– Не будем делать выводы заранее! – призвала я. – Разузнай сначала.

– Сегодня же и займусь, – пообещал Максим с ожесточением.

– Почему такая спешка?

– Потому, что он возит мою жену и моего ребенка! – ответил Максим с напором.

И выскочил из кабинета.

Все, держитесь враги. Если что, мало не покажется.

Вечером ко мне в комнату пришла Элла. Вообще-то, она меня днем избегала. Сама не знаю почему.

– Как дела? – спросила Элла, беспечно перебирая кремы на моем туалетном столике.

– Нормально, – ответила я.

– Как съездила?

– Нормально, – повторила я. Хотела спросить в свою очередь, почему Элла отказалась ехать в больницу. Но посмотрела на напряженное лицо приятельницы и передумала.

– Марью Гавриловну видела? – продолжала Элла свой странный вопрос.

– Видела.

– Что она тебе сказала?

Я немного помолчала. Так. Мухи должны быть отдельно, а котлеты отдельно.

– Что ты имеешь в виду?

Элла отодвинула от себя баночку с кремом и посмотрела на мне прямо в лицо. Ее глаза лихорадочно сияли. И вообще, она была ужасно красивая. Только красота эта была… не знаю, как сказать…

Безрадостная. Нездоровая.

– Это Стефан? – спросила Элла напрямик, в точности повторив мой вопрос Марье Гавриловне.

Я притворилась удивленной:

– В смысле?

– Отец Жениного ребенка Стефан?

Увильнуть было невозможно, но я попыталась:

– Спроси у Марьи Гавриловны…

– Нет, – отказалась Элла. – Я ей в глаза посмотреть не смогу. Ответь сама. Стефан?

– Да, – ответила я.

Элла захлебнулась сокрушительной новостью. Мне кажется, что она была к ней готова, но все равно новость ее ошеломила.

– Стефан, – повторила она убитым голосом.

Закрыла лицо руками и посидела так несколько минут. Потом отняла руки от лица и спросила с лихорадочной поспешностью:

– Она поправится?

– Никто этого не знает.

– И сделать ничего нельзя?

Я молча покачала головой.

– Знаешь, – сказала Элла вдруг. – Я бы его убила.

– Я бы тоже, – ответила я совершенно искренне.

– У меня странное чувство, – продолжала Элла, не слушая меня. – Такое ощущение, словно пелена с глаз упала. Мне теперь все время стыдно. Невыносимо стыдно. Перед всеми. Перед прислугой, перед соседями, перед собой, перед тобой…

Она посмотрела мне в лицо.

– Ты меня осуждаешь?

– Нет, – ответила я. – Кто я такая, чтобы тебя осуждать?

– Ты мужа не предавала, – сказала Элла. На ее щеках все ярче разгорался больной румянец.

– Ничего, у меня есть другие недостатки, – попробовала я перевести все в шутку. Уж очень мне не нравился лихорадочный блеск ее глаз!

Но Элла не поддалась на провокацию.

– Я дрянь, – сказала она неожиданно.

– Эля!

– Я хуже, чем дрянь.

– Прекрати!

– У меня такое ощущение, как будто я вся перемазана в чем-то липком и вонючем… Перемазана в Стефане…

Она посмотрела на меня и спросила:

– Я заболела, да?

– Нет, – ответила я очень твердо. – Ты поправляешься.

Она кивнула. Несколько минут мы сидели молча.

– Ладно, – сказала Элла и поднялась с места. – Пойду, попытаюсь поспать.

– Не казни себя, – посоветовала я.

– Не могу, – ответила Элла беспощадно. – У меня только сейчас глаза открылись.

– На что?

– На все, – ответила она загадочно.

И вышла из комнаты.

Следующий день прошел обманчиво спокойно. Разница была только в том, что Эллу с дочерью отвез в город не Толик, а Максим.

Толика бросили на техобслуживание машин. Он не удивился, а привычно взялся за дело.

Не удивилась и я.

Конечно, книжка, обнаруженная мной в салоне, еще не улика. Но выглядит это чтиво подозрительно. Во всяком случае, подозрительно для глуповатого водителя.

Ситуация осложнялась еще и тем, что Толик жил в доме. Нет, у него, конечно, была городская квартира, но там он появлялся только тогда, когда Максим давал ему отгул. Такое случалось не так уж часто.

Но Толик не протестовал.

Жизнь в доме Волоховых была отлажена с максимально возможным комфортом как для хозяев, так и для обслуживающего персонала.

У людей, работающих в доме, была своя половина. Конечно, комнаты в ней обставлены не так роскошно, как гостевые спальни, но они вполне уютные и удобные. Максим был хозяином строгим, но справедливым. И если он требовал добросовестной работы, то столь же добросовестно ее оплачивал. Так что за пять лет ни один человек, работавший в доме, не попросил расчета.

Если Толик явился к Максиму с «нечестными намерениями», то у него были самые широкие возможности для их реализации.

Волоховы приехали домой вечером.

– Как дела? – спросила я у Эллы.

– Как сажа бела, – ответила она мне с загадочной улыбкой. И похвалила:

– Ну, у тебя и нюх!

– Ты про Толика? – испугалась я. – Что-то неприятное узнали, да?

– Да как сказать, – ответил Максим, появляясь в библиотеке. – Сам не знаю, приятное или нет… Где он?

– Не знаю, – ответила я. – Наверное, в своей комнате.

– Попроси горничную позвать его сюда, – распорядился Максим.

Горничная отправилась выполнять хозяйское поручение, а я спросила:

– Мне уйти?

– Не стоит, – ответил Максим. – Побудь здесь. В конце концов, это ты кашу заварила…

– Я хотела как лучше, – начала я и тут же осеклась.

В кабинет вошел Толик.

– Звали, Максим Леонидович? – спросил он простодушно.

Такой милый глуповатый парень.

– Ладно, хватит, – ответил Макс. – Я уже знаю, что ты прекрасный актер.

Толик немного похлопал ресницами. Поочередно оглядел хозяина, меня, Эллу и удивленно спросил:

– Это вы о чем?

– О позапрошлогоднем выпуске «Щуки», – ответил Макс. – Ты же закончил Щукинское училище? Кстати, забыл спросить: кто у вас был мастером?

Толик опустил глаза в пол. Несколько минут длилось молчание.

Когда Толик снова поднял глаза, это был совершенно другой человек. Превращение произошло так незаметно, и это было таким ошеломляющим, что у меня перехватило дыхание.

Передо мной стоял человек, которого не портили даже оттопыренные уши.

– Мастером был Яновский, – ответил он, называя фамилию известного и всеми любимого мэтра.

– Ого! – сказал Максим с уважением. – Повезло вам!

– Я тоже так считаю, – согласился Толик.

– Между прочим, – продолжал Максим, оборачиваясь к нам. – Толик окончил училище с блестящими оценками по мастерству.

– Толку-то, – ответил шофер, ничуть не смущаясь всего происходящего в библиотеке. – На работу пристроиться все равно не удалось. То есть, по специальности пристроиться, – поправился он.

– А что это за выдумки насчет работы грузчиком? – спросила Элла.

– Это не выдумки, – ответил Толик совершенно спокойно. – Это правда. Работал грузчиком в магазине, который был близко к дому, бомбил на машине. А в промежутках носился между театрами и студиями, пытался пристроиться по специальности.

– А ко мне как попал? – спросил Максим.

Толик пожал плечами.

– Честно говоря, возникла дурацкая идея. Мой приятель на студии знал, что вы ищите шофера для жены. Позвонил мне, предложил попытать счастья… «Просочиться», как он выразился. Я обрадовался. Подумал, что это будет здорово: так близко познакомиться с продюсером. Думал, поработаю с полгодика, а потом все вам расскажу. Эффектно сниму маску…

Он замолчал.

– А я, оценив твое виртуозное мастерство, заключу тебя в объятия и немедленно предложу роль, – договорил Максим.

Толик пожал плечами.

– В общем, да… Глупо, конечно. Но это я потом понял. Понял, что получилась не милая шалость, а сознательная ложь. И с каждым днем сознаваться было все трудней. Так увяз, что просто не знал, как выбраться.

Он вздохнул и сказал:

– Я рад, что все выяснилось. Меня эта ситуация уже стала напрягать. Я уволен?

Максим прикусил нижнюю губу. Странно, но сердитым он не выглядел.

– Даже и не знаю, что с тобой делать, – ответил она наконец. – Правильней всего было бы тебя выставить.

– Я понимаю, – откликнулся Толик.

– Но я, пожалуй, повременю, – договорил Максим. – Пока не найду другого шофера. И знаешь, что…

Он немного помолчал и сердито договорил:

– У меня есть к тебе деловое предложение. Конечно, твой план был дурацким, но он сработал. Я убедился, что ты отличный актер. Возможно, тот актер, который мне сейчас нужен. Завтра на студии проверим.

Толик безмолвствовал. Только руки его беспрестанно двигались: то лезли в карманы, то из карманов, то прятались за спину, то вытягивались вдоль тела…

– Ладно, иди, – сказал Максим.

– Спасибо, – тихо произнес Толик. Хотел добавить что-то еще, но ничего не добавил.

Повернулся и вышел из комнаты.

– Индийское кино! – сердито сказал Максим ему вслед.

Но мне показалось, что сердится он вовсе не на Толика, а на себя.

За проявленную лояльность.

Прошла неделя.

Мы постоянно жили в ожидании вызова в прокуратуру, но вызова не последовало.

Через неделю к нам явился Саша и объявил новость:

– Самоубийство!

– Собаке собачья… – начала я, но не договорила.

Вспомнила про присутствующую здесь Эллу. В конце концов, они со Стефаном когда-то были близки. И приятельница до сих пор терзается этим фактом.

Не стоит лишний раз напоминать ей о том, что человек, которого она любила, оказался сволочью и подонком.

И что, называя его собакой, я делала покойному Стефану большой незаслуженный комплимент. Собака – существо верное и преданное.

Не стоит ее оскорблять.

Элла восприняла новость совершенно спокойно. Если ее что-то и мучило, то вовсе не смерть Стефана. Я догадывалась о причине ее бессонницы, но не осмеливалась лезть со своими советами.

Это дело семейное.

Максиму эту новость Саша сообщил отдельно. Надо полагать, со множеством подробностей. Потому что говорили они долго.

Элла, в отличие от мужа, подробностей узнавать не пожелала. Кивнула и вышла из комнаты.

Саша проводил ее внимательным взглядом.

– Как она? – спросил он озабоченно.

– Лучше, чем я надеялась.

– Выздоравливает, значит, – задумчиво сказал Саша.

– Вот именно, – подтвердила я.

Саша перевел на меня глаза, казавшиеся карими в полумраке библиотеки.

– А как дела у вас, прекрасная Анна?

– Замечательно! – бодро соврала я. – Прочесала половину московских банков. Осталось прочесать вторую половину.

– А по пути она разоблачила нечестного шофера, – договорил Саша.

Я скромно махнула рукой.

– Ерунда! Просто увидела книгу, которую он никак не мог читать. Ну, и насторожилась…

– Вам не откажешь в определенной проницательности, – похвалил меня Саша.

Я невольно покраснела от удовольствия.

– Расскажите мне все, – попросила я Саша в полголоса, чего не могла сделать при Элле.

– То есть?

– Ну, все о его самоубийстве… И потом, что за шприц валялся в моей комнате?

– Думаю, вы и сами догадываетесь, – спокойно ответил Саша.

– Догадываюсь, – подтвердила я. – Снотворное?

– Снотворное. Очень сильное.

– Понятно.

Я ненадолго задумалась.

– А кто рылся в моей комнате, выяснили?

– Он был в перчатках, – ответил Саша с усмешкой, разглядывая меня. – Но я думаю, что и так понятно кто.

– Стефан, – сказала я.

– Конечно.

– Я так и думала, – пробормотала я.

– А вы догадались, зачем он приходил?

Я встала с кресла и пригласила:

– Идемте.

И мы пошли в мою комнату.

Я взялась за ручку нижнего ящика комода, потянула ее на себя. Ящик со сварливым скрипом доехал до середины пути и застрял.

Я рванула ручку и чуть не свалилась назад вместе с ящиком, выпавшим из углубления.

– Осторожно!

Саша подхватил меня под руку, но я быстро освободилась. Не до хороших манер.

– Смотрите! – сказала я.

Перевернула и показала Саше двойное дно.

– Видите?

– Вижу, – согласился Саша, внимательно рассматривая хорошо сделанный тайник. – Как вы догадались?

– Вспомнила, что сказала Элла. Она говорила, что этот ящик всегда плохо выдвигался, и что Стефан взялся его починить. А в благотворительность Стефана я не верю. Поэтому недавно вытащила ящик из комода и очень внимательно его осмотрела. И нашла тайник. Надо полагать, именно здесь он держал драгоценности и пистолет. Правда?

– Думаю, да, – ответил Саша все с той же странной усмешкой.

– Поэтому он и явился со снотворным. Он же не знал, что я ночую в его собственном доме. Правда?

– Правда, – снова поддержал меня собеседник.

Честно говоря, такая покладистость начала казаться мне подозрительной.

– А что говорят про пистолет? – спросила я, уводя разговор в другое русло. – Тот?

– Тот самый, – подтвердил Саша. – Пистолет с глушителем, зарегистрированный на имя фирмы. Из него убили продавщицу магазина. Как предполагалось раньше, его забрал с собой сбежавший бухгалтер.

– Подождите, подождите, – запротестовала я. – Стефан стрелял без глушителя! Мы с Марийкой прекрасно слышали выстрел!

– Глушитель лежал в кейсе с драгоценностями, – любезно пояснил Саша. – Так что все логично.

И опять в его словах мне почудилось двойное дно. Такое же, как в нижнем ящике комода.

– А что с делом об ограблении магазина? – спросила я небрежно.

Саша пожал плечами.

– Ничего!

– Ничего себе! – вознегодовала я. – Неужели не понятно, что драгоценности украл Стефан?

– Понятно, что он был в доле, – согласился Саша.

Я растерялась.

– Предполагалось, что этот несчастный бухгалтер скрылся вместе с ценностями. Теперь выяснилось, что все находилось у Стефана…

– Он мог заплатить тому несчастному бухгалтеру, – предположил Саша невинно. – И бухгалтер скрылся.

Я молча хлопала глазами.

– Но я думаю, что он убит, – сказал Саша все так же спокойно.

– Я тоже так думаю, – подтвердила я. – Но где его тело?

– Подозреваю, что Стефан закопал его где-то в лесу, по дороге к аэропорту, – ответил Саша. – На трасе нашли машину этого бухгалтера… Кстати, его звали Дмитрий Авдеев.

– Дмитрий Авдеев, – повторила я.

– Да. Предполагалось, что на этом месте бухгалтер пересел в другую машину, а свою бросил.

Саша немного помолчал.

– Только я думаю, что никуда он не пересаживался, – сказал он после небольшой паузы. – Где-то в лесу для него уже была приготовлена могила. Стефан его пристрелил, или убил каким-то другим, бескровным способом, и закопал. Нужно искать в радиусе двух-трех километров от дороги.

Я молча сглотнула комок в горле.

– Страшно? – спросил Саша, уловив сделанное мной движение.

– Страшно, – призналась я. – Очень страшно.

– Жаль, – ответил Саша. Его лицо было непроницаемым. – А я хотел предложить вам совместный проект.

Я встрепенулась.

– Совместный проект? – переспросила я жадно. – Какой?

– Милиция вряд ли затеет пересмотр того дела об ограблении, – сказал Саша, усаживаясь напротив меня в кресло. – Просто добавит Стефана в соучастники. У того парня, у Авдеева, родных не осталось. У убитой девочки родители живы, только они так сдали после смерти дочери, что физически не способны настаивать на доследовании. Получается, что два невинно убитых человека так и останутся не только невинно убитыми, но еще и преступниками в глазах всех своих знакомых. Мне кажется, это несправедливо.

Он посмотрел на меня и вкрадчиво спросил:

– А вы как думаете, прекрасная Анна?

– Так же, как и вы, – ответила я твердо, не обращая внимания на его вкрадчивый, будто несерьезный тон.

– Ну, так что? Присоединитесь ко мне?

– Почему я? – спросила я.

Саша возвел глаза к потолку.

– По многим причинам. Во-первых, вы – человек проницательный. Разоблачили Толика за одну минуту…

– Ничего подобного! Я только удивилась, что он читает…

– Да-да! – перебил меня Саша. – Помню. Вот я и говорю: вы человек проницательный. Элла полтора года ездила с ним в одной машине и не соизволила обратить внимание на библиотечный список Толика. Значит, это раз. Во-вторых…

Он помедлил. Почему у меня все время такое чувство, что он со мной играет, как сытый кот с мышью?

– В-вторых, вы человек с массой свободного времени. Деньги у вас есть, зарабатывать на жизнь вам не нужно…

– А вам? – спросила я.

– А мне это расследование оплачивают, – признался Саша заговорщическим тоном.

– Кто?

Он приложил палец к губам.

– Потом скажу, – пообещал он.

Я пожала плечами.

– Странно все это. Кто может быть заинтересован в расследовании, кроме родственников? У этого парня родственников, как вы говорите, не осталось… У девочки родители физически неспособны… Кому это понадобилось?

– Все расскажу, – пообещал Саша. – Только позже. Ну, что?

– Вы меня заинтриговали, – ответила я.

И это была чистая правда.

– Я согласна.

– Отлично!

Саша откинулся на спинку кресла и сунул руки в карманы.

– Тогда для начала давайте сверимся с имеющимися у нас фактами.

– Давайте, – согласилась я неуверенно.

– У Стефана было твердое алиби. Он вышел из дома Эллы в девять. Это подтверждает несколько незаинтересованных человек. Так?

– Так.

– Косвенным подтверждением его непричастности стал звонок по мобильнику бухгалтера домой к продавщице. Кстати, девушку звали Ольгой. Авдеев позвонил ей в начале восьмого. Время звонка зафиксировано в распечатке оператора связи. Сразу после этого Ольга собралась и ушла из дома в магазин. Родители говорили, что она была чем-то расстроена. Но чем именно, она им не сказала. А в начале девятого ее убили. В это время Стефан предположительно находился у Эллы. Так?

– Так.

– Что же получается?

Саша встал с кресла и прошелся по комнате. Остановился у окна, спиной ко мне, и монотонно заговорил:

– Получается, что у нас есть два варианта.

– Как два? – удивилась я.

– Два, – подтвердил Саша. – Вариант первый: Стефан участвует в ограблении, но его участие минимально. Он отдает бухгалтеру деньги за то, что он выступает в роли грабителя. В прямом смысле слова: Авдеев не прятал лицо, когда стал опустошать витрины. Хотя прекрасно знал, что в зале включена видеокамера. Выходит, об этом они со Стефаном договорились заранее. Авдеев забирает драгоценности, убивает продавщицу и уезжает на своей машине. Где-то по дороге к аэропорту они со Стефаном встречаются. Авдеев отдает ему украшения и пистолет. Получает свой гонорар и скрывается. Так?

– Нет, – ответила я твердо.

– Почему?

– Потому что была убита девушка.

– Вот!

Саша повернулся лицом ко мне и поднял вверх указательный палец.

– Вот и я о том же думаю. Девушка сюда вообще не вписывается. Ни с какой стороны. Как соучастница, я имею в виду. Зачем она понадобилась? Ключи от витрины были у Авдеева, вызывать продавщицу из дома совершенно незачем. Но ее вызвали. Зачем?

– А если ее вызвал не он? – поделилась я с Сашей плодами своих размышлений.

– Умница, – похвалил Саша. – И я так подумал. Мобильника, конечно, не нашли, но не нашли и самого Авдеева. Девушка убита, и кто ей звонил на самом деле, мог рассказать только один человек.

– Стефан?

– Он, – уверенно подтвердил Саша. – Я думаю, что он забрал телефон у Авдеева еще днем, перед тем, как поехать к Элле. Придумал какую-нибудь отговорку, вроде того, что ему должны звонить, а он телефон дома забыл… Попросил мобильник у бухгалтера. На время. Тот и отдал.

– Да, – сказала я тихонько. – Я тоже так думаю.

– Значит, так, – продолжал Саша, расхаживая по комнате. – Он взял телефон, и поехал на свидание. В начале восьмого позвонил девушке и велел ей срочно ехать в магазин. Сказал что-то неприятное: недостача или что-то в этом роде. Девушка расстроилась, но родителей заранее огорчать не стала: решила, что все разъяснится. Собралась и поехала в магазин. И Стефан поехал туда же. От квартиры Волоховых до «Лонжина» пять минут езды.

– На чем он ехал? – спросила я. – Его машину в тот день никто не видел.

– А что, не ясно? – удивился Саша. – Он взял машину Авдеева! И поставил ее за домом. Там, где черный ход. Кстати, ты догадалась, как он вышел?

– Да, – ответила я сразу. – Он открыл окно на втором этаже и выбрался на козырек подъезда со стороны черного хода. А оттуда по опорной балке съехал вниз. И перебрался через забор.

– Умница, – снова похвалил меня Саша. – Я уверен, что именно так он и вышел. Поэтому консьержка и охранники не видели его раннего ухода.

– А Элла? – спросила я. – Она с пеной у рта клянется, что Стефан перед уходом спросил, который час! Она посмотрела на часы, и ответила, что уже без пяти девять.

– Ну, зачем Стефан спросил ее о времени, думаю, и так понятно, – сказал Саша.

Я кивнула.

– Алиби зафиксировал.

– Да. А на самом деле было начало восьмого. Он просто перевел часы. Темнело в это время года рано, так что поймать его на вранье было невозможно.

– Но Элла могла потом разобраться, – сказала я. – Включить телевизор или радио…

– Я думаю, что Элла после ухода Стефана немедленно захотела спать, – сказал Саша.

– Ах, вот как, – протянула я.

– Да. Кстати, я хотел у тебя попросить: спроси у нее. Мне неудобно.

– Спрошу, – пообещала я.

– Я думаю, что Стефан перевел не наручные часы, а настенные, – продолжал Саша. – Я заметил, что Элла не носит часы. А в городской квартире они бывают слишком редко, чтобы обращать внимание на то, что часы идут неточно. Не завели вовремя, батарейка села… Мало ли причин?

Я подумала и утвердительно наклонила голову.

– Логично.

– Как он вышел, я понял, – продолжал Саша. – Я другого не пойму: как он вошел второй раз? После того, как он убил продавщицу?

– Так же и вошел! Через козырек черного хода!

– Тогда он должен был притащить с собой что-то вроде веревочной лестницы, – ответила Саша. – И оставить ее свисающей вниз. Одно дело – съехать вниз по гладким балкам, совсем другое – забраться вверх. Я пробовал. Дохлый номер. Они страшно скользкие.

Я почесала голову.

– Да, загадка, – призналась я.

– Загадка, – согласился Саша.

– Только я ее разгадала, – продолжала я безмятежно.

Почему-то Сашу это не удивило. Он только нетерпеливо поторопил меня:

– Ну, ну!

Вот и настало время рассказать, что я делала в городе.

– Когда я была в Москве, у меня возникла одна идея, – начала я осторожно. И тут же посмотрела на собеседника: не смеется ли он?

Лицо Саши было абсолютно непроницаемым.

– Просто время убивала, – объяснила я неохотно. – Глупо, конечно, но заняться было совершенно нечем… И, потом, мне эта головоломка тоже покоя не давала…

– Как он это сделал? – перебил Саша.

Я сердито насупилась.

– Я поговорила с консьержкой, которая дежурила в тот вечер.

– Она клялась, что никуда не отлучалась.

– Не отлучалась, – подтвердила я. – Из дома не отлучалась. А из своей комнатки отлучалась.

Саша вопросительно задрал брови.

– Что?

– Примерно в девять часов ей позвонил жилец с четвертого этажа, – начала я, стараясь казаться спокойной. – Ругался. Говорил, что на лестничной площадке кто-то разбросал мусор. Консьержка поднялась проверить.

Саша молча хлопнул себя по колену.

– А мусора она, конечно, не обнаружила?

– Конечно, обнаружила! – ответила я, высоко поднимая брови. – Ты Стефана дураком считаешь? На лестничной клетке были разбросаны конфетные фантики, апельсиновая кожура, яблочные огрызки и валялась пустая бутылка от шампанского.

– Значит, – начал Саша, – он все это привез с собой днем. И перед тем, как подняться к Элле, разбросал мусор по площадке…

– Нет, – ответила я. – Не думаю. Тебе этот набор продуктов ничего не напоминает?

Саша еще раз хлопнул себя кулаком. На этот раз по голове.

– Ну, конечно! Стандартный набор для свидания с дамой! Он просто забрал мусор, уходя от Эллы!

– Вот именно, – подтвердила я. – И разбросал его на четвертом этаже. Потом выбрался через козырек черного хода, перелез через ограду… Через нее, кстати, только ленивые не перелезет. Там узорная решетка, сплошные опоры для ног.

– Это я уже понял.

– Да. Значит, он перелез через решетку, сел в машину Авдеева, которую тоже одолжил днем вместе с мобильником, и поехал в магазин. Добрался до него в четверть восьмого максимум.

Саша покивал головой.

– Да, все сходится, – сказал он тихо. – Все правильно.

– Я не могу понять, при чем тут девушка? – спросила я. – Зачем Стефан велел ей приехать в магазин?

– Не понимаешь? – переспросил Саша с мрачной усмешкой. – Он держал ее как заложницу! Он шантажировал Авдеева ее жизнью! Думаю, что парень именно поэтому, не пряча лица, вскрыл витрины под прицелом работающей видеокамеры. Потому, что в соседней комнате Стефан держал заложницу. И оговорил условия ее освобождения. А потом убил. Забрал с собой Авдеева, сел в его машину и снова приехал к дому Эллы. Ровно в девять. Перелез через ограду еще раз, позвонил консьержке от имени жильца и поругался за разбросанный мусор. Женщина пошла на четвертый этаж. Стефан открыл входную дверь, благо, ключи у него были, поднялся наверх и немного подождал. Потом спустился вниз на лифте, и попрощался с вернувшейся консьержкой. А на выходе столкнулся еще и с соседями. Да и охрана зафиксировала его уход. Вот и все.