Текст книги "Грубиян"
Автор книги: Карина Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Словно загипнотизированная, делаю шаг в сторону незнакомца, но чья-то рука настырно тянет меня в обратном направлении.
– Совсем с ума сошла?! – испуганным шёпотом спрашивает подруга. Хм, а я почём знаю? – Ты что, не знаешь, кто это?
– Сексуальный красавчик, которого я безумно хочу? – срывается с языка раньше, чем я успеваю подумать.
Именно слово «безумно» является здесь ключевым, потому что, будь я в своём уме, я бы ни за что не приехала в этот клуб, не напилась и совершенно точно не выражала бы сейчас так открыто свои сверхнепристойные фантазии по отношению к абсолютно незнакомому парню.
– Да это же Максим Соколовский! – произносит Алиса таким тоном, словно эти имя и фамилия должны мне всё объяснить.
– И что? – не улавливая суть, спрашиваю. – А я – Нина Воскресенская, но это почему-то не делает меня какой-то особенной.
Выдёргиваю свою руку из мёртвой хватки подруги как раз в тот момент, когда Максим поднимается на ноги, очевидно, потеряв терпение, и направляется в мою сторону. Парень замирает в жалких сантиметрах от меня, и мой рот странно наполняется слюной, когда я улавливаю запах его духов. Руки парня нагло ложатся на мою талию, притягивая к своему хозяину, и я впечатываюсь в мужскую грудь.
– Потанцуем? – мурлычет он прямо в моё ухо, обжигая его горячим дыханием, и я забываю, как дышать.
– Я не умею, – расстроенно признаюсь я, с сожалением ожидая, что этот красавчик просто развернётся и уйдёт.
Но Максим никуда не собирается.
– Тогда, может, поговорим наедине? – делает он вторую попытку.
Я должна сказать ему «нет», потому что, даже несмотря на алкогольное опьянение, прекрасно понимаю, что парень хочет отнюдь не разговаривать со мной, особенно учитываю, что именно сейчас прижималось к моему животу. Должна оттолкнуть и просто покинуть этот проклятый клуб, а парня запомнить прекрасным принцем из сна, который никогда не станет реальностью. Должна, но я не умею врать даже самой себе, особенно сейчас, когда хмельной разум так откровенно выдаёт свои желания. К тому же, я должна пользоваться моментом – на обычную меня без раскрашенного фасада вряд ли когда-то обратит внимание хоть один нормальный парень, а умирать старой девой ой как не хотелось.
Поэтому я уверенно киваю и балдею от довольной сексуальной улыбки, которая расползается по его губам. Завтра я буду обвинять во всём алкоголь и Алису, которая намеренно спаивала меня весь вечер. И даже тот факт, что из нас двоих никто не знал, как именно я поведу себя, будучи пьяной, не умалит её вины передо мной. Буду ругать себя последними словами, которыми пополнили мой лексикон родители, и, возможно, запру себя где-нибудь до конца своих дней. Но обо всём этом я подумаю и пожалею завтра, а сейчас… сейчас мне хотелось идти за Максимом на край света, даже если этот «край» – вип-зона «Золотой клетки».
На второй этаж секьюрити пропускают нас без каких-либо проблем, опустив красный бархатный канат, и где-то на задворках сознания закопошилась мысль о том, что я упустила из вида какую-то важную деталь. Может, стоило дослушать Алису до конца и узнать, что это за Максим такой, что даже уверенная в себе Кокорина становится перед ним бледной тенью? До этого за сегодняшний вечер эти серьёзные ребята в чёрных костюмах спровадили немало народу, пытавшегося прорваться в «святая святых», а моего рыцаря пропустили без вопросов. Но думать об этом сейчас означало отказаться от собственного плана по потере невинности, потому что я начну анализировать ситуацию и, скорее всего, приду к выводу, что связываться с этим парнем – плохая идея, а я – вообще неисправимая идиотка. Так что я мотаю головой, чтобы избавиться от ненужных мыслей, и следую в самую дальнюю комнату, ведомая сильной рукой Максима.
Едва за нами захлопывается дверь, как мужские руки поднимают моё платье вверх до самой талии и нетерпеливо рвут плотные колготки, при этом прижимая меня к стене. Горячие ладони начисто лишают способности ясно мыслить, а губы, исследующие каждый миллиметр кожи, до которой могут дотянуться, окончательно сводят с ума, и я просто таю в руках парня. Максим совершенно не собирается со мной играть; очевидно, ему так же, как и мне, хочется одного – удовлетворить свою потребность в сексе.
Никогда не думала, что такой быстрый и грубый секс придётся мне по душе, потому что я в принципе не собиралась им с кем-то заниматься. В моей голове уже был составлен чёткий план по съёму квартиры и покупке своего первого десятка кошек. Но грубые руки парня, его нетерпение и даже какая-то ярость и резкость в движениях лишь распаляют меня ещё больше. Краем глаза замечаю, что Макс подумал и про защиту, и я облегчённо выдыхаю – не хотелось бы после получить неожиданный «подарок». Он приподнимает меня за бёдра, заставив обхватить его ногами, и я вцепляюсь пальцами в крепкие плечи. Резкий быстрый толчок, – и тупая пульсирующая боль внизу живота на мгновение приводит меня в чувство, дав возможность осознать, что Максим замер.
– Ты…
Да, чёрт возьми, я была девственницей – не такая это и редкость и уж точно не что-то сверхъестественное.
– Уже нет, – хриплю в ответ и стискиваю его плечи сильнее. – Пожалуйста, только не останавливайся!
Парень отмирает и снова начинает двигаться во мне, и я чувствую, как непривычная боль уходит, оставляя место для нарастающего удовольствия.
Окружающий мир взрывается разноцветными красками; дрожь сотрясает изнутри, когда я чувствую, что Максим тоже получил удовольствие, и я обессиленно повисаю на шее у тяжело дышащего парня. Возможно, он сделал бы ещё парочку заходов, но по какой-то причине передумал продолжать. Мы одеваемся и приводим себя в порядок в полном молчании, и теперь я не могу даже глянуть в его сторону от стыда, хотя взгляд притягивается к нему, словно магнитом.
– Почему ты не сказала? – слышу в его голосе обвинение и вздрагиваю.
– А какая разница? – безразлично бросаю в ответ, застёгивая молнию-невидимку на левом боку. – Мы оба получили то, чего хотели.
Максим резко поворачивается в мою сторону и подозрительно прищуривается.
– И чего хотела конкретно ты? – Его недобрый взгляд напоминает отца, и мне привычно хочется сжаться в комочек. – Если решила шантажировать меня, то у тебя ничего не выйдет. Вздумаешь написать заявление в полицию, и я обещаю тебе огромные проблемы. Хозяин клуба – хороший друг моего отца; один мой звонок, и он предоставит видео с камер наблюдения, на которых отчётливо видно, что ты пошла со мной добровольно.
От такого беспричинного обвинения на глаза набежали слёзы, но я упрямо сцепила зубы: этот невоспитанный грубиян ни за что не увидит меня плачущей.
– Похоже, у тебя богатый опыт общения с подобными девушками, – резче, чем хотела, отвечаю я и хватаюсь за ручку двери. – Жаль тебя разочаровывать, но мне не нужны ни твои деньги, если они у тебя есть, ни твоё имя. Даже наоборот – надеюсь, больше мы никогда с тобой не встретимся.
Вылетаю в коридор, порадовавшись тому, что вовремя сбросила с ног каблуки, и не разбирая дороги, понеслась вниз, на ходу выдёргивая из развалившейся причёски шпильки, позволяя волосам свободно струиться по спине. Первым делом отыскала взглядом Алису, которая продолжала топтаться у бара и беседовала с улыбающимся барменом. Как жаль, что люди с хорошими манерами не в моём вкусе; если бы я обратила внимание на кого-то вроде него, то сейчас бы не чувствовала обиду и гнев, которые пекли грудную клетку калёным железом. Но увы, мои гены, очевидно, запрограммировали меня на то, чтобы я западала на самовлюблённых грубиянов с непомерно завышенным эго, а после страдала и по осколкам склеивала назад своё сердце.
На лице подруги играла нервная полуулыбка, но когда я поравнялась с ней, та побледнела и испуганно уставилась на меня.
– Как ты?
Кажется, она даже немного протрезвела, пока волновалась за меня, но я не хочу думать об этом. Вообще ни о чём думать не хочу. Единственным желанием сейчас было – не верю, что говорю это – напиться и заглушить неприятный осадок, оставшийся после общения с этим самовлюблённым павлином. Этот… Максим Соколовский всё испортил! Мы оба хотели того, что между нами произошло, и после могли просто разбежаться в разные стороны. Быть может, завтра я бы даже не очень злилась на себя за такой опрометчивый поступок, потому парень не знал меня и не стал бы искать. Поругала бы себя, конечно, для приличия, но через пару дней пришла бы в норму и вернулась к привычной жизни незаметной мыши. Но этот невоспитанный грубиян убил моё настроение своими нелепыми обвинениями, взятыми с потолка. Даже если Максим всё это время общался только с охотницами за деньгами, он не имел права грести всех под одну гребёнку!
– Нормально, – отмахиваюсь от подруги.
От новогоднего настроения, которое я с таким трудом начала улавливать, и след простыл. Я чувствовала себя такой грязной, что хотелось найти мочалку и скоблить ею кожу до самых костей, но не от того, что пару минут назад я переспала с незнакомым парнем. Его обвинение почему-то и впрямь заставляло меня чувствовать себя какой-то дрянью, словно я действительно собиралась его шантажировать или что-то вроде того. Если бы я знала, что есть люди, способные своими грязными мыслями отравлять кровь других людей, я бы точно осталась сегодня дома.
Передо мной появляется продолговатый бокал на короткой ножке с жёлтой жидкостью и белой шапкой густой пены. Я поднимаю глаза на Бар-Мэна, который смотрит на меня с сочувствием.
– Попробуй, тебе понравиться. – Я уже собираюсь заикнуться, что у меня с собой деньги только для оплаты такси, но парень словно читает мои мысли. – За счёт заведения.
Ещё полчаса назад от такой фразы я бы чувствовала себя на вершине мира, но сейчас она лишь усугубила моё положение, снизив и так отсутствующее настроение до отметки «минус». Однако от коктейля отказываться не стала, чтобы не обижать парня, – в конце концов, он просто пытается подбодрить меня.
Коктейль действительно оказывается вкусным, в основном из-за насыщенного кокосового вкуса.
– Что это?
Бармен открыто улыбается, и мне начинает казаться, что я запросто могла бы в него влюбиться.
– «Пина колада».
Пару секунд изучаю его лицо, забыв о том, что совсем рядом стоит лучшая подруга, которая задумчиво хмурится и невесть что думает о своей непутёвой подруге.
– А как тебя зовут? – спрашиваю у парня. – А то мне в голове уже надоело называть тебя барменом.
– Ты первая, красавица Нина, – довольно скалится в ответ, явно приняв мой вопрос за заинтересованность. – Понравился коктейль?
Ловлю себя на мысли, что улыбка Максима меня привлекает гораздо больше, и тут же старательно вытряхиваю её из головы.
– Понравился. – Собираюсь задать вопрос о том, откуда он знает моё имя, но вовремя вспоминаю, что сама недавно произнесла его так громко, что не удивлюсь, если его теперь знает добрая половина посетителей. – Так что насчёт твоего позывного?
– Антон, – со смешком выдаёт парень.
Я автоматически ухмыляюсь: не представляю, как можно серьёзно относиться к человеку, которым лично у меня ассоциируется с рыжеволосым конопатым мальчишкой из мультика? И невесть почему вспоминается ещё имя этой собачонки из сказки «Волшебник Изумрудного города»…
Залпом допиваю свою «Пина коладу», но кажется, моё упавшее настроение не в силах реанимировать ничто. Разве что удастся как-то вернуться в прошлое и остаться дома, или на худой конец отформатировать память…
На мой локоть опускается чья-то тёплая рука, и я поворачиваюсь к её обладателю.
– Мне кажется, тебе уже хватит, – мягко говорит Алиса и тянет меня на себя. – Давай найдём твои туфли и поедем домой?
Только услышав слово «дом» я начинаю понимать, насколько в действительности устала и хочу спать. От громкой музыки и спиртного, до которого я мысленно обещаю себе больше не дотрагиваться, в голове начинает постукивать отбойный молоточек. Поэтому я киваю, словно китайский болванчик, и с трудом поднявшись на замёрзшие ноги, вяло плетусь за Алисой через танцпол, не забыв помахать Антону на прощание.
Туфли были благополучно найдены и возвращены на законное место, а я сама – надёжно завёрнута в пуховик. Уже направляясь к выходу я ощущаю спиной прожигающий взгляд, но не оборачиваюсь, каким-то шестым чувством определяя, что смотрит на меня именно ОН. Чёртов Максим Соколовский.
До дома подруги мы добираемся на такси и в полном молчании, потому что я не настроена на беседу, а Алиса, по-видимому, не может решить, с чего именно её начать. Ну, или просто не хочет вытаскивать из меня информацию в присутствии чужого человека.
– Что случилось там, в вип-зоне? – в лоб спрашивает она, едва мы переступаем порог. – Между вами что-то было? Он тебя обидел?
Очень хочется спросить, что именно представляет из себя Максим, но я обрываю себя посреди мысли: чем меньше я буду о нём знать или думать, тем скорее забуду его.
– Всё нормально, – тихо отвечаю я. – Не было ничего такого, чего бы я не хотела.
Должно быть, во мне по-прежнему говорил алкоголь, потому что я не чувствовала смущения ни на йоту. Алиса, непривыкшая к таким откровениям с моей стороны, хватает меня за руку.
– Подожди… Хочешь сказать, что вы переспали? Ты и Соколовский?!
Её голос поднимается на две октавы, и я не знаю, обижаться мне или гордиться, потому что не могу опознать интонацию: она не верит, что Макс мог заинтересоваться мной до ТАКОЙ степени, или восхищается за то, что я решилась на такой шаг? Но вместо выяснений я в очередной раз решаю отложить всё в долгий ящик.
– Да, у нас был секс, если ты об этом. А теперь прости, мне бы хотелось принять душ и лечь спать. – Чтобы не обижать подругу, целую её в щёку. – Давай поговорим об этом завтра.
Если бы не дьявольская усталость, мой истерический хохот над ошалелым выражением лица Алисы долго сотрясал бы стены квартиры.
Жалкий десяток шагов до ванной комнаты в буквальном смысле слова доползаю: ноги словно налились свинцом, а голова напрочь отказывается соображать. Стаскиваю платье, которое больше никогда не надену, даже если будет повод, потому что один взгляд на него – и я начну вспоминать Максима. Настраиваю нужную температуру и вхожу под тёплые струи, которые острыми иглами прошивают моё промёрзшее тело насквозь. Немного пугаюсь, когда вижу кровавые разводы, стекающие по ногам, но вовремя вспоминаю, что я больше не «девочка».
Завернувшись в большой махровый халат, выхожу из ванной и замечаю полоску света, выбивающуюся из-под двери на кухне, слышу грохот посуды и приглушённое ругательство голосом Алисы: её после алкоголя всегда тянет перекусить. Тихо прокрадываюсь в гостевую комнату, которая с недавнего времени стала моей и без сил валюсь на кровать, даже не потрудившись разобрать её.
Уже проваливаясь в сон чувствую, как под чьим-то весом прогибается вторая половина кровати, а после Алиса обнимает меня и легонько гладит по голове.
– Спи, старушка, – тихо шепчет она. – Завтра мы со всем разберёмся.
И я проваливаюсь в спасительный сон.
4. Максим
Блять. Вот просто блять. Никаких других слов в моей голове нет уже почти сутки. Если бы кто-то меня спросил, где я нахожусь от одного до десяти по шкале ебанутости, я бы ответил, что я шкала. Я могу забыть подготовиться к парам, поздравить кого-то с днём рождения, убрать свою квартиру, но натворить херни – никогда. Какая мразь сделала мою куклу вуду и прокляла её?!
Но ведь таких девчонок не бывает, так? Чтобы девственница добровольно согласилась на одноразовый секс и ничего не потребовала взамен – это вот стопроцентно из области фантастики. Если девушке больше двадцати, и она всё ещё невинна, значит, она просто запрограммирована на то, чтобы подарить себя мужу. А если такая девушка соглашается на трах без обязательств, значит, рассчитывает на что-то ещё, логично? Хотя, какая тут к херам может быть логика?! Этих чёртовых баб не понять ни за что и никогда.
Мой телефон в очередной раз разразился громкой трелью, но я даже не шелохнулся, продолжая валяться на постели и изучать безумно «интересный» потолок. Вот так всегда: то ты подыхаешь от одиночества, то сразу все люди на планете хотят с тобой поговорить, встретиться, побухать… Я уже вторые сутки по полной игнорил звонки и смс-ки парней, а ведь сегодня Новый год… Но встречаться с друзьями сейчас я не мог: они однозначно заметят мой лихорадочный взгляд, сложат два и два, и начнут трахать мне мозги, а им за эти двое суток и так досталось на целый век вперёд.
Блять!
Я вскочил на ноги и заметался по комнате, словно в мою дверь уже гремит спецназ. Ну не может такого быть, чтобы уважающая себя девушка бескорыстно подарила себя первому встречному! Так что напрашивалось два варианта: либо она себя не уважает, либо ей всё же что-то надо, и скоро я получу повестку в местное отделение полиции. И ни один из этих вариантов не вызывал у меня ни грамма симпатии к этой шалаве. А ещё больше меня бесило то, что я вообще до сих пор думаю о ней.
Вчера, после того, как девчонка выскочила из комнаты, меня разрывало от противоречивых желаний: мне хотелось догнать, вернуть и затрахать до потери сознания, чтобы впредь она сто раз подумала, прежде чем врать, и в то же время передёргивало от отвращения. Во-первых, девственницы не для меня, а во-вторых, уж слишком мутная получалась история. Так что, если в ближайшие дни в моей жизни не случится какой-нибудь коллапс, в будущем и пальцем не дотронусь до девки до тех пор, пока не буду на сто процентов уверен в ней.
Хватаю телефон и ключи от машины, одеваюсь и выскакиваю из квартиры, даже не потрудившись застегнуть аляску и до конца не понимая, куда собираюсь. Телефон тут же разрывается от очередного звонка, и на этот раз я поднимаю трубку.
– Может уже хватит тупить? – зло бросаю в ответ. – Если я не беру трубку, значит мне похуй, что там у кого случилось, неужели не понятно?!
В трубке несколько секунд царит молчание, и я понимаю, что не посмотрел на номер абонента.
– Будем считать, что я ничего не слышала, – недовольно бурчит мать. – Твоё счастье, что тебе решила позвонить я, а не отец.
Провожу по лицу ладонью. Надо что-то делать с самоконтролем, потому что сейчас я готов разнести к хуям бóльшую часть города.
– Прости, мам. В чём дело?
– Да, в общем-то, ни в чём. Просто хотела узнать, как дела у моего сына. И судя по твоему ответу, хреново.
Мои брови, а вслед за ними и глаза лезут на лоб от ответа родительницы, которая негативно относится к употреблению любой формы грубых слов. На некоторое время я даже забыл, что её оценка моей действительности как никогда близка к правде.
– Я бы выразился немного иначе, но тебе не понравится, а выслушивать очередную лекцию я пока не готов. – Пару секунд я тупо изучаю грязный снег под ногами. – И, если у тебя всё нормально, и ты не хочешь обновить информацию в разделе «охреневший сын», то я пошёл.
Трубка тяжело вздыхает.
– И где в твоём воспитании я допустила ошибку?
Мать сама сбрасывает звонок, и я чувствую себя конченным уродом, потому что родительница не виновата в том, что моё настроение под ноль из-за летящей к чёрту жизни.
Несколько минут вдыхаю морозный воздух, чтобы безрезультатно проветрить мысли, и открываю общий чат. Лёха на все лады и, кажется, не только на русском, называет меня «эгоистичным засранцем»; Егор тоже недоволен, потому что «даже женатый Кирилл нашёл время для лучших друзей»; Костян просто прислал лаконичное «пиздец ты охуевший», и я вполне согласен с каждой оценкой.
«Где пожар?» – спрашиваю у парней, заранее приготовившись к «комплиментам».
«Тебя где черти носят?!» – бесится Егор.
«Я не понял, какого хера твоей задницы до сих пор нет в «Конусе»? – подключается Лёха. – Между прочим, это была твоя идея, а ты слиться решил?!»
Я вспоминаю, что действительно ещё в субботу предложил сходить в «Конус», но у парней не вышло, и мы перенесли на сегодня. Но вот честно, мне было откровенно похеру.
«И что? – взрываюсь я. – Я не имею права передумать?!»
«Ты чё, блять, баба, чтобы своё решение в последний момент менять?!» – не успокаивается Егор.
Последние двадцать четыре часа я был не в себе, но сейчас готов попросту расхуярить лицо лучшего друга до состояния фарша.
«За языком следи, Корсаков! А то забуду, что мы дружим с горшка!»
«Или что? – не сдаётся он. – Набьёшь мне морду? Так для этого тебе надо быть здесь, а не хер знает где!»
В голове разноцветным фейерверком взрывается очередное «блять».
«Вот парни, какого хрена вам всем от меня надо сейчас? Я же не лезу к вам в душу, когда вам херово, так? И, между прочим, молчу, что ты Корсаков, сам ходишь с кислой рожей вторую неделю, и дело тут явно не в приближающейся сессии. Не хочешь побазарить на эту тему? Или ты смелый только когда дело касается моего дерьма?»
После моего выпада в чате пару минут отсутствует жизнь, и я понимаю, что моя стрела попала в цель. Скажем так, по себе знаю: если ты перестал получать удовольствие от бухла, то без бабы тут не обошлось. В конце концов, я ведь сам в бешенстве из-за этой клубной шлюхи.
«У меня другая ситуация, Макс…» – идёт на попятную Егор.
Но я же похуистичный сукин сын, так что не даю ему возможности выйти сухим из воды, – если страдать, то всем вместе.
«Ситуация всегда одна и та же! – в корне не соглашаюсь. – На твоём пути появляется баба, из-за которой твоя жизнь идёт по пизде, и ты перестаёшь принадлежать самому себе».
«Я не понял, у нас что, двойной пиздец? – вклинивается Лёха. – Это ты, Соколовский, виноват. Накаркал, что правило «минус на минус» работает только в математике!»
«Давайте не будем рубить с плеча. – Это Костян; как всегда, пытается воззвать к нашему благоразумию. Наивный. – Макс, приезжай в «Конус», будем вместе разбираться, что происходит. А то вы двое скоро начнёте рвать друг другу глотки, а я пока не готов лишиться двоих лучших друзей. Кирюха вон и так временами из жизни выпадает, а ведь у него всё зашибись!»
«Кто там откуда выпадает? – тут же реагирует Кир. – Ты сам-то попробуй совмещать дружбу с семейной жизнью – посмотрю, как запоёшь!»
«А я вот всё пытаюсь понять, – вновь подключается Лёха. – Когда мы успели проебать момент, как наша жизнь в эту лютую срань повернула?»
Хмыкаю, мысленно соглашаясь с другом, открываю в голове его личное дело и в графе «законченный дебил» снимаю галочку. Я всегда подозревал, что Лёха просто прикидывается идиотом, потому что таким живётся проще. Точнее, жилось; почему-то с некоторых пор это правило перестало работать. Вообще все законы и аксиомы как с ума посходили – не то сбой системы, не у кого-то херовое чувство юмора.
«Не думай о таких вещах слишком много, тебе вредно думать:)», – не сдерживаюсь от подъёба, и, кажется, невольно слегка разряжаю атмосферу напряжённости.
«Короче, тащи сюда свою задницу, мы тебя ждём», – подводит итог Костян.
Выхожу из общего чата, забираюсь в свою тачку и уже на автопилоте качу в сторону боулинг-клуба.
После разговора с парнями – пусть и не совсем дружелюбного и адекватного – мне, в самом деле, самую малость полегчало, так что я больше не видел причин не встретиться с ними. А то действительно, веду себя как сопливая девочка, которую мальчик обидел…
Меня, конечно, малость напрягала эта ненормальная зависимость: как наркоман не может слезть с «дури», так и я не мог обойтись без того, чтобы поделиться с парнями частью своего внутреннего охуевания от происходящего.
Пока выруливаю на автостраду, машинально достаю из кармана сигареты; упаковка любезно информирует меня о том, что у меня есть все шансы сдохнуть от рака лёгких, но я мысленно посылаю этих недомедиков нахуй, потому что не знаю, что хуже – рак или моя отстойная жизнь.
Курю в салоне при закрытых окнах – других попутчиков кроме похуизма всё равно нет, а ему всё похуй – и включаю магнитолу, чтобы разбавить мрачность бытия какой-нибудь равносильно-отстойной попсой. Из сабвуфера раздаётся песня DAYKIRI «Хотим», и это, наверно, единственная песня, слова которой полностью совпадают с моими желаниями: не знаю, как насчёт «танцев до утра», а вот от бухла я бы сейчас не отказался, да. Ну и от девочки; возможно, это была бы даже элитная проститутка – с ней, по крайней мере, всё кристально ясно: чего хочет, что может и, самое главное, во что мне всё это обойдётся.
Сигарету приговариваю до самого фильтра, пока тлеющий табак не обжигает кончики пальцев. Тут же тянусь за следующей – увеличиваю, так сказать, надёжность предсказания с упаковки – но на горизонте маячит конечная цель моего маршрута. С сожалением прячу упаковку обратно в карман аляски и пару минут тупо сижу в сигаретном дыму, отчего-то вспоминая мультик «Ёжик в тумане», но сравнивать себя с главным героем не спешу: персонаж хоть и был с «приветом», но всё же не таким ебанутым, как Моё Величество.
Очевидно, в мозги просочилась тормозная жидкость из моей малышки, потому что я с опозданием понимаю, что мои шмотки пахнут отнюдь не хвойным лесом. Посылаю всё нахер и всё-таки вытаскиваю новую сигарету из пачки – в конце концов, я здесь потерпевший; мне же надо куда-то деть весь свой запас саркастичного подъёба и желание разъебашить даже свою тачку в хлам.
Выхожу из машины и, привалившись спиной к левому крылу, прикуриваю с мазохистским упоением. Мазохистским, потому что знаю, что картинка с пачки правдива на двести процентов, но не могу удержаться от того, чтобы показать фак мрази-судьбе: даже если я сдохну, это будет мой выбор.
Одиночеством наслаждаюсь недолго, потому что кто-то из парней явно нёс вахту на сторожевой башне, и теперь четыре моих лучших друга с удивлением на лицах выплывают из парадных дверей.
– Неужели всё настолько плохо? – спрашивает Костян, кивая в сторону «вредной привычки».
– Хуже, дружище, – выдыхаю дым в его сторону. – Откровенно херово, я бы сказал.
Пересекаюсь взглядами с Егором, который чересчур внимательно разглядывает моё лицо.
– Желание набить мне морду всё ещё в силе?
Вот он определённо не был на мордобой настроен; ручки вон свои в карманах джинсов спрятал, пацифист несчастный.
– Никуда не делось, но малость поутихло, – с очередной затяжкой успокаиваю друга.
Егор ухмыляется.
– Тогда поделись дозой никотина.
Ошалело смотрю на его протянутую в просительном жесте руку: если кто из нашей пятёрки «никогда и ни за что», то это Егор, потому что все остальные так или иначе успели попробовать. Кто-то отцовские сигареты, как я, за что потом пару часов харкал кровью и на избитую задницу несколько дней сесть не мог; кто-то курил стебли бурьяна, выдранного из-под балконов на окраине города, и это был реально чистый кайф. От сигареты хер когда добьёшься подобного «вкуса», какую бы шмаль туда ни добавляли. Я, как самый отбитый из всей компании, пробовал ещё и третий вариант – сухую траву, но ощущения уже были не те. Да и отец начисто отбил желание повторять что-то подобное, причём отбил буквально: в тот раз болела не только задница, но и уязвлённое самолюбие истерически вопило, потому что воспитательный процесс при толпе свидетелей – та ещё профилактика от дурных привычек. После этого я торжественно дал себе клятву никогда больше не курить и не бухать; со вторым пунктом, правда, вышло полное фиаско, а теперь и первый угрожающе по швам затрещал.
А вот Егор ни в какую не соглашался; даже когда я пообещал ему расправу, он не поддался. И старательно отбивался, пока я силком забивал его рот сухой травой, – говорю же, по шкале ебанутости я – шкала.
– Ты ж ни разу в жизни ни одной затяжки не сделал, Ёжик – вспоминаю его детское прозвище собственного сочинения. – Не дай Бог щас кони двинешь – меня ж до конца жизни в тюрягу упрячут! – Бросаю хмурый взгляд на пачку. – Пофиг, один хер долго не протяну – мне тут рак прогнозируют…
Парни ухмыляются, в том числе и Егор, и я протягиваю ему сигарету в качестве трубки мира, потому что, что бы между нами ни происходило, все четверо останутся моими друзьями, за которых я нахер любого порву.
– Уравняем шансы, чтоб ты не сдох в одиночестве, – ржёт Ёжик и ловко вытаскивает сразу две штуки.
Я ехидно ухмыляюсь, потому что всё ещё не верю, что Егор вытянет никотин хотя бы раз: вообще-то, дешёвые понты – это из репертуара Лёхи, но они, видимо, сегодня поменялись местами. Мозговитый Шастинский и отбитый Корсаков – это ж как сильно надо бухнуть, чтоб такое забыть?
Но Ёжик приятно удивляет: не заходится кашлем, не зеленеет, не морщится даже. Аж гордость за него берёт!
Хмурюсь, пресекая последнюю мысль. Кажется, никотиновый яд уже просочился в мозг, и последний начинает выдавать на анализ всякую херню. Поощрять самолюбие парней категорически противопоказано, ибо в этом случае слишком высок уровень возникновения «звёздной болезни». Тушу недокуренную сигарету носком зимнего кроссовка и теперь уже сам в порядке очереди вглядываюсь в лицо друга.
– Я смотрю, тебе ещё хуёвей, чем мне, – выдаю прописную истину.
Корсаков согласно кивает, хотя я и без этого вижу на его лбу неоновую вывеску в свете софитов «здесь засела баба». Кирюхе вот повезло: никакой трагикомедии; увидел, повёлся, влюбился, женился. А вот для нас с Егором подобные увертюры категорически противопоказаны. Пожалуй, на роль ответственного семьянина ещё подходит Костян – весь такой чинный, благородный, справедливый и муторно-правильный. И, если мы с Корсаковым ещё каким-то боком вписываемся в формулу «жена – дети», то Лёху в этой области даже представить не могу; на ум ничего кроме слова «полный пиздец» не приходит.
– Поделиться не хочешь? – вновь спрашиваю.
И на всякий случай окидываю взглядом остальных парней, но, кажется, они тоже не в курсе. Все, кроме Кира: это паршивец уж очень подозрительно хмурился и удивлённым или хотя бы заинтересованным нихера не выглядел.
– Не хочу, – качает головой Корсаков, но слететь с катушек не успеваю, потому что он продолжает: – Пиздец, как не хочу, но должен, иначе ебанусь.
Мы дружно ждём, пока Ёжик докурит, а после втягиваемся во внутренности клуба, только на боулинг никто не настроен. И ещё я дал себе установку на то, что ни один хлыщ до бухла не дотянется, пока я не узнаю, что там за конец света у Корсакова, и сам не получу парочку советов о том, как окончательно не озвереть.
Прокручиваю в голове всю эту хуету и понимаю, что с головокружительно скоростью приобретаю статус женоненавистника: если б не грёбаный противоположный пол, проблем с психикой бы не предвиделось. Да и наша крепкая мужская дружба не дала бы трещину.
Несмотря на то, что мы все были настроены на серьёзный разговор, между нами несколько минут царило абсолютное молчание. Впервые в жизни я осознал, что никто из нас не знает, с чего начать. Мне не хотелось быть первым, но исповедь всё равно состоится, с моим желанием или без него, так что нет смысла копировать памятник.
