Текст книги "Грубиян"
Автор книги: Карина Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
– Вот щас реально обидел, – бурчит он и возобновляет своё движение. – Ещё чуть-чуть – и у тебя станет на одного лучшего друга меньше.
Скорее всего, Лёха что-то другое имел в виду, когда говорил это, но его ответ был точно в тему.
– Так я об этом и говорю, – ржу в ответ и зарабатываю ещё один осуждающий взгляд. Лёхино самолюбие становится очень уязвимым, когда он в дрова, поэтому приходится переводить шутку в другую плоскость. – Не вижу смысла быть рядом с человеком, который не ценит моих элегантных подъёбов и не понимает мой циничный чёрный юмор.
За спиной звонит чей-то телефон, и я автоматически оборачиваюсь. У Кирюхи. Ну тут всё ясно…
– Привет, малышка, – словно плюшевый кот, мурлычет он в трубку.
Дальнейший разговор стараюсь не слушать, потому что уже сейчас готов блевать радугой и сахарной ватой розового цвета от этих телячьих нежностей. Догоняю Лёху, увеличивая расстояние между собой и остальными, и закидываю руку ему на плечо.
– А ты рисковый парень, а? – глупо ухмыляюсь я.
Лёха отвечает не менее глупой улыбкой.
– Это с рождения. В школе я был настолько рисковый, что хуярил домашку сразу в чистовик.
– Самоубийца, – откровенно ржу.
Описывать целиком спуск Лёхи не вижу смысла, потому то описывать толком нечего: даже не успев как следует нацепить лыжи, этот увалень кубарем скатился вниз. Понятия не имею, как он при этом не умудрился ничего себе не сломать, но сопли побил знатно. Ну и лыжи превратились в кучу трухи.
– Живой? – спрашивает Егор, когда мы спускаемся вниз не намного лучше Лёхи.
– Пять минут, полёт нормальный, – бормочет тот.
Костян громко фыркает.
– Если ты пытаешься шутить, значит, всё в порядке.
Лёха вскидывает на него недоумённое лицо.
– Пытаюсь? То есть, было не смешно?!
– Смешно, смешно, – успокаивает его Егор, и мы все вместе пытаемся вернуть Лёху в вертикальное положение.
Обратный путь помню смутно; знаю только, что к нашему приходу под дверью топтался курьер, притащивший ящик бухла. На ходу выхватываю бутылку и тут же основательно прикладываюсь к ней, не давая организму возможности оклематься и прийти в себя.
Второй раз за сутки я просыпаюсь на полу, сложенный практически пополам из-за того, что, очевидно, свалился с дивана, но пьяному море по колено, так что я весь процесс «полёта» благополучно проспал. У организма было всего три потребности: освободить мочевой пузырь, глотнуть минералки и сожрать упаковку аспирина. Это ж надо было вчера так надраться!
Удовлетворив первую из потребностей, спустился вниз и направился на кухню прямиком к холодильнику. Сушняк во рту был такой, что пол-литра минералки впитались в язык, даже не попав в горло. Со второй бутылкой вышло лучше, но только с третьей я смог ещё и запить пару таблеток аспирина. Качнувшись, уселся на стул. Такое состояние было интересное: вроде и не мёртв, но и на жизнь это пространственное балансирование тела совсем не похоже.
Я кинул взгляд на часы и нахмурился. Ложусь спать поздно ночью, потому что похуистичный распиздяй; встаю в шесть утра, потому что ответственный студент. Долго размышлял на тему, кто я: сова или жаворонок, – и пришёл к выводу, что я птеродактиль, потому что странно, что с таким режимом дня я до сих пор ещё не вымер.
Немилосердно тормошу друзей – не страдать же от похмелья в одиночку! – и слышу в свой адрес столько лестных «комплиментов», что чудом сдерживаюсь от того, чтобы не разнести тут всё к чертям собачьим. Сами блять вчера меня спаивали, а теперь я «бессердечный сукин сын», «бездушная сволочь», «упырь» и вообще «в конец охуел».
– Ну и идите нахер! – всё же вспыхиваю и машу рукой. – Я поехал на пары, а вы, судя по всему, через пару месяцев отправитесь в военкомат.
После этих слов я почувствовал себя заклинателем змей, потому что четыре упитые в усмерть тушки синхронно поднимаются на ноги и с бубнёжем начинают приводить себя в порядок. На кухне разгорелась настоящая «битва при Холодильнике» за каждую бутылку минералки, и я порадовался, что проснулся первым.
До универа добрались без приключений, но на всякий случай следующую попойку перенесли на выходные.
Только бы не загнуться к тому времени, находясь с собой один на один…
3. Нина
Домой я так и не вернулась. И не только потому, что не хотела, – Алиса буквально загородила собой входную дверь и сказала, что я никуда не пойду. Я долго разрывалась между тем, чтобы излить душу хоть одной живой душе и тем, чтобы не выносить сор из избы. В итоге победило первое, и я взахлёб рассказала подруге о том, через какие мытарства мне приходится проходить день за днём, чтобы банально вырваться из этой бесконечной кабалы. Весь вечер Алиса отпаивала меня чаем и впервые в жизни не вставила ни одного комментария и ни разу не перебила, пока я выкладывала всё как на духу. Только внимательно слушала, изредка поджимая губы, сжимая руки в кулаки и хмурясь. А после, когда я наконец сбросила этот чудовищный груз недосказанности со своих плеч, она несколько минут молчала, обдумывая услышанное.
– Останешься у меня, – тоном, не терпящим возражений, произнесла она наконец.
– Ели честно, я и сама хотела напроситься переночевать у тебя сегодня, – потупившись, признаюсь я.
– Ты не поняла меня, – качает головой подруга. – Ни сегодня, ни завтра, ни даже через месяц – ты не вернёшься в это место. Его даже домом назвать язык не поворачивается! Такие вещи творить с собственным ребёнком!
Мне начало казаться, что я зря рассказала ей о том, как пару недель назад отец схватил меня за волосы и шарахнул головой о стену, потому что я посмела отказаться на ночь глядя идти в магазин за «добавкой» для них.
Пару секунд я просто смотрю на подругу круглыми глазами.
– То есть, как не вернусь? – туплю я. – Это же… там же…
– Ну что «это»? Что тебя там ждёт? Очередной скандал наряду с побоями? Хочешь снова лицезреть пьянку своих родителей? Или предоставить другим собутыльникам своего отца шанс изнасиловать тебя?
Её слова были жёсткими, но обижаться я не стала, потому что Алиса говорила чистую правду. Думаю, мне нужен был именно такой пинок под зад, чтобы начать делать хоть что-то для того, чтобы изменить свою жизнь.
Подруга не разрешила мне переступать порог собственного дома даже для того, чтобы забрать личные вещи. Перекопав свой шкаф-купе, она отдала мне почти половину своей одежды, благо у нас была схожая комплекция, хотя вещи на мне всё равно немного болтались. Алиса только цокала и качала головой на мой внешний вид.
– Тебя кормить надо десять раз в день. На тебя же без слёз не взглянешь…
Собственно, свои слова она тут же воплотила на деле, заставив съесть чуть ли не мою прежнюю недельную норму еды. От такого счастья мой желудок чуть не умер, причём в буквальном смысле: скорее всего, он уже стал сиамским близнецом позвоночника, так что мне заново придётся учиться есть как нормальному человеку.
В понедельник после учёбы Алиса потащила меня в торговый центр – купить кое-какую мелочёвку для меня вроде домашних тапочек или зубной щётки. Мне было, мягко говоря, неудобно от того, что она тратит на меня свои деньги, хотя сама девушка только отмахивалась.
Из универа я выходила словно нашкодившая школьница – оглядываясь по сторонам с таким усердием, что голова осталась на плечах только чудом. А всё потому, что меня преследовал какой-то первобытный страх, что родители заявятся в институт и сделают из меня посмешище на весь город до конца моих дней. Уже в торговом центре до меня дошло, что ни мать, ни отец не знают, в каком именно универе я учусь. Это был единственный плюс в том, что мои родители совершенно не интересовались моей жизнью.
Алиса протащила меня буквально волоком по всем магазинам, на которые упал её взор. Я не помню, чтобы за всю свою жизнь вообще меряла столько одежды, сколько она заставила меня перемерять. В итоге мы в четыре руки были завалены именными пакетами с эмблемами бутиков, в которых Алиса оставила непростительно много денег. Но на моё счастье мы уже направлялись к выходу.
– Посмотри-ка на эту красоту! – воскликнула подруга, протягивая руку в сторону витрины магазина, мимо которого мы как раз проходили. – Ты обязательно должна его надеть!
Пропустив мои протесты мимо ушей, Алиса прямиком направилась в магазин с многообещающим названием «Сказка». Там подошла прямо к консультанту и попросила её показать нам платье, которое ей приглянулось, только моего размера. Девушка кивнула и скрылась из вида, чтобы через пару минут принести расшитое блёстками серебристое чудо длиной до колен. Забрав мои пакеты, Алиса вручила мне платье и подпихнула в сторону примерочных, и мне не осталось ничего, кроме как выполнить её приказ.
Платье действительно село как влитое, несмотря на мою неестественно ненормальную худобу, однако в зеркало смотреться не спешила: в конце концов, его на мне хотела увидеть Алиса, а не я.
Я выплыла из примерочной и остановилась напротив подруги, которая вышагивала туда-сюда. Осмотрев меня критическим взглядом, она покачала головой.
– Так не пойдёт. – Я уже собиралась вернуться в примерочную и переодеться обратно в свои вещи, но Алиса повернулась к консультанту. – У вас есть какие-нибудь туфли?
Девушка вновь кивнула и на пару минут исчезла. А когда вернулась и протянула мне туфли с Эйфелевой башней вместо каблука, я в ужасе уставилась на подругу.
– Я не смогу ходить на таких!
Алиса закатила глаза.
– Да никто и не просит тебя ходить; просто одень их и постой спокойно пару минут.
Вздохнув, я выполнила и эту просьбу подруги.
– Ну вот, теперь совсем другое дело! – одобрила она. – Мы его берём!
У меня глаза на лоб полезли.
– Зачем оно мне? Куда я в нём ходить-то буду?!
– Забыла, что скоро Новый Год? В клуб сходим, отметим как люди; хватит уже по углам отсиживаться.
И знакомым жестом пихнула меня в сторону примерочной. Я чудом устояла на ногах с этими чудовищными каблуками. Едва успела стянуть плотную материю, как ко мне заглянула Алиса и выхватила платье из рук.
– Одевайся, а я пока оплачу.
Она скрылась за занавеской, и мои щёки вспыхнули стыдливым румянцем: чтобы рассчитаться с ней за все эти покупки, мне год придётся работать на Алису.
Когда аппетиты подруги наконец-то были удовлетворены, мы покинули торговый центр, который я иначе как камерой пыток назвать не могла. Ноги гудели, и мне просто хотелось оказаться дома и упасть на постель.
Родителей Алисы всё ещё не было, когда мы вернулись, поэтому девушка дала себе волю и включила на ноутбуке свой плейлист. Из-за пары песен мне даже захотелось покраснеть – не думала, что девушки могут слушать ТАКОЕ.
Перемеривать вещи по второму кругу уже дома я категорически отказалась и поплелась в ванную, чтобы хоть немного смыть с себя усталость, но на полпути замерла и повернулась к Алисе.
– А что ты там придумала насчёт Нового года?
– Ты разве не слышала? – удивлённо спрашивает подруга. – Ты со своей невнимательностью всю жизнь так проеб… эмм… пропустишь. Наша группа собирается в клубе, чтобы всем вместе отметить праздник. Поход планируется тридцатого декабря – об этом староста сказала ещё две недели назад. Тогда же мы всей группой и скинулись, потому что вход только по пригласительным билетам.
Я нахмурилась.
– Раз я пропустила эту информацию, значит, идти я никуда не соглашалась, так что я, пожалуй, останусь тут. – Пару минут подумав о том, что вечно прятаться у меня не получится, качаю головой. – Или съезжу домой и разведаю обстановку. Вдруг родители всё же переживают за меня.
Алиса послала мне недоверчивый взгляд.
– Если это была шутка, то не смешная. А по поводу праздника… Я сдала за тебя деньги, так что отказ не принимается.
Я почувствовала себя загнанной в угол.
– Тебе не кажется, что это не честно? А если мне не нравятся такие увеселения? Может, я хочу просто побыть в тишине в кои-то веки, потому что подобных концертов мне с головой хватило, пока я жила под одной крышей с родителями!
– А я хочу, – копируя мой тон, произносит Алиса, – чтобы ты перестала наконец прятать голову в песок и поняла, что вокруг тебя жизнь бьёт ключом, пусть иногда и по голове…
Я собиралась сказать ей, что уже насмотрелась на эту жизнь, когда входная дверь неожиданно распахнулась, и я испуганно замолкла, так и не начав. На пороге стояли родители Алисы.
– Нина, познакомься, – это мои родители – Наталья Николаевна и Андрей Владимирович, – не теряется подруга. – Мам, пап, это Нина, она будет жить с нами.
На лицах родителей появляется ошалелое выражение. Правда, мне последняя фраза девушки тоже слух резанула – складывалось впечатление, что Алиса только что призналась в том, что она лесбиянка.
Кажется, до неё самой дошла двусмысленность ситуации, и подруга поспешила поправиться.
– Нет-нет, Нина – моя лучшая подруга. Просто у неё родители – полный отстой.
Дёргаюсь от такого заявления и непроизвольно обнимаю себя руками, но от возражений воздерживаюсь, потому что с детства уяснила – на правду не обижаются. Просто было больно осознавать, что твои родители не такие, какими бы ты хотела их видеть. В глазах каждого ребёнка мать – бог, а отец – защита и опора, и мне было жаль, что я никогда не чувствовала себя с ними в безопасности.
– Алиса, разве можно так говорить о людях! – приходит в себя мама девушки.
Лицо подруги остаётся совершенно невозмутимым; разве что плещется едва заметный гнев на дне зелёных глаз.
– Не вижу других вариантов, как ещё можно назвать мужчину, у которого нигде не ёкает, когда он поднимает руку на собственного ребёнка, и женщину, которая даже не пытается сделать хоть что-то для того, чтобы защитить от этого свою дочь.
После её слов мне начало казаться, что из моего сердца кто-то решил вырезать снежинки, потому что оно болезненно дёргалось и кровоточило.
Рты Кокориных-старших открываются от ужаса.
– Бедная девочка! – с искренним сожалением восклицает Наталья Николаевна и обнимает меня за плечи.
От этого жеста мне хочется расплакаться как маленькой. Моя мама никогда меня не жалела; никогда не говорила что любит меня, или что я ей хотя бы симпатична. Сколько себя помню, она всегда была со мной холодна, словно лёд, и за любые малейшие проступки больно лупила старой резиновой скакалкой. Позже, когда у меня начался переходный возраст, и появилась целая куча вопросов, ответы на которые мне могла дать только мама, мне не к кому было с ними обратиться, потому что на любой мой вопрос реакция была всегда одной и той же – мат и непреодолимая ледяная стена вместо понимания.
От полного раздрая меня спасает Алиса.
– Мам, ну хватит её уже тискать! Ты смущаешь мне подругу, у неё и так уже глаза на мокром месте.
Женщина отпускает меня из тисков, и я восстанавливаю с горем пополам своё самообладание.
Никто из Кокориных не был против моего проживания в их квартире; наоборот, Наталья Викторовна сама настояла на том, чтобы я осталась с ними, потому что никто не заслуживает к себе такого отношения, которое я получала от родителей все эти годы.
Так пролетела неделя; завтра тридцатое декабря, а это значит, что мне придётся тащиться в клуб на вечеринку, которые я никогда не любила, и всё это время я буду окружена людьми, большинство из которых после выпускного больше не увижу. Несмотря на то, что мы учимся вместе почти четыре года, мы до сих пор толком не знаем друг друга. За всё это время наша группа собиралась полным составом только раз – на самой первой паре первого курса. После этого четверо решили, что психология – не для них; ещё троих отчислили за непосещаемость и экзаменационные «хвосты», хотя у этой тройки были самые высокие проходные баллы; из оставшихся в живых восемнадцати человек шесть посещали пары через пень-колоду. Да и дружным наш курс назвать было нельзя, – ещё в первые месяцы учёбы мы как-то разделились на небольшие группы, члены которых общались только между собой. Были среди нас и те, которые держались особняком ото всех, так и не найдя в толпе незнакомцев свою родственную душу. Я была бы одной из таких отщепенцев, если бы не Алиса, которая буквально вытряхнула меня из защитного панциря и показала, что и за пределами моего внутреннего мира тоже присутствует жизнь. Я так же знала, что в нашей группе есть люди, которые всех ненавидят одинаково сильно; и всё же, они все хотят собраться вместе и отметить Новый год – праздник, который лично я считала сугубо семейным. Этого я не понимала и вряд ли когда-то смогу понять. Я бы предпочла встретить праздник в полном одиночестве, чем в окружении лицемеров.
Но против Алисы никакие доводы и аргументы не действовали; если она что-то вбила в свою блондинистую голову, её уже было не свернуть с намеченного пути. А потому я покорно позволила себя накрасить – впервые в жизни – сделать себе причёску и одеть в платье, которое никогда не рискнула бы сама не то что надеть – банально не купила бы. Когда подруга после нескольких часов кропотливой работы и мельтешения перед глазами подвела меня к зеркалу, я непроизвольно ахнула. Девушка в отражении, безусловно, была красива, но именно это и пугало больше всего. От настоящей меня мало что осталось; я не могла узнать ни единой черты собственного лица, хотя и знала его, как свои пять пальцев. Даже мои карие глаза, которые мало чем отличались тысячи других, сегодня были неповторимы из-за странного блеска и искусного макияжа.
Я боялась шелохнуться, потому что расплачусь, если сделаю хоть одно движение, а расстраивать Алису не хотелось, – в конце концов, она потратила на меня столько времени и сил. И я не знала, как сказать ей о том, что я чувствую себя предательницей по отношению к самой себе. Мне казалось, что на меня повесили огромную табличку «ПРОДАЁТСЯ» с неоновыми буквами.
– Ты чего застыла? Не нравится?
Алиса словно видела меня насквозь. Я сделала медленный вздох, чтобы успокоиться, и, отвернувшись от зеркала, неопределённо пожала плечами.
– Ничего, привыкнешь, а то так и проживёшь серой мышью, а когда поймёшь, что всё это время жила неправильно – будет поздно.
Почему-то после этих слов мне захотелось сбежать домой и обнять маму, которая, конечно же, ни за что не обнимет меня в ответ.
– Погоди секунду, – прерывает ход моих мыслей Алиса и на пару минут исчезает из комнаты.
Сквозь полуприкрытую дверь я слышу, как она о чём-то яростно спорит со своими родителями, но понять, о чём именно, не могу – слишком тихие были голоса. Однако долго гадать не приходится – девушка возвращается, неся в руке кружку с янтарной жидкостью, которую тут же протягивает мне.
– Я понимаю, праздник на носу и всё такое, но времени на пафос нет, так что пей быстро и без вопросов!
С опаской подношу кружку к носу и втягиваю запах коричневой жидкости, которая оказывается отнюдь не «Кока-колой» или чаем.
– Это что, алкоголь? – брезгливо морщусь я.
Уж чего-чего, а этого добра я нанюхалась на целый десяток жизней вперёд и меньше всего на свете хочу вдыхать его сейчас.
– Я понимаю: детская травма, родители беспросветно бухают, и вообще вся эта ситуация уже сидит у тебя в печёнках, но без этого никак.
Алиса обхватывает кружку двумя руками, намертво припечатав к ней мою ладонь, и подталкивает край к моим губам. Я отчаянно мотаю головой и категорически отказываюсь даже нюхать эту дрянь, потому что уже на психологическом уровне меня начинает мутить, но Алиса упрямо хватает меня за волосы и силком вливает горьковатую жидкость в мой рот.
– Только попробуй выплюнуть! – Она зажимает мой рот рукой и недовольно хмурится. – Глотай, иначе будет хуже!
С трудом сдерживая рвотный позыв, проталкиваю в себя жидкость, которая тут же устремляется в желудок, оставляя за собой прожжённую дорожку. Подруга убирает руку от моего рта, и я наконец-то получаю возможность прокашляться, потому что едва могу дышать от отвращения и непривычных ощущений.
– Зачем всё это? – прерывистым шёпотом спрашиваю, чувствуя себя преданной.
– Иначе ты бы не смогла расслабиться, – бурчит Алиса. – Стояла, словно кочергу проглотила; ни слова, ни полслова от тебя не добиться, будто я тебя на казнь собираю. Просто чудо, что ты всё ещё не одичала и умеешь разговаривать.
Пока я прихожу в себя, алкоголь успешно просачивается в кровь, затуманивая мозги и мешая сосредотачиваться. Я понимаю, что начинаю пьянеть, но не сильно: восприятие всё ещё работает, да и память вроде на месте. Логика немного начинает барахлить, но, возможно, Алиса права, и сегодня это действительно то, что мне нужно, потому что чувствую, что ещё немного – и я сойду с ума.
Голову словно окутал дурманящий туман, но вместе с тем я прекрасно понимала, что происходит, и не собиралась делать глупостей. Просто я и в самом деле почувствовала некоторую раскованность и, быть может, на некоторые вещи буду реагировать не так бурно, как это обычно бывает.
Алиса умудряется заставить меня надеть туфли на высоком и жутко неудобном каблуке, а я уже мечтаю о том, как сниму их, как только мы приедем в клуб. На всякий случай беру с собой мелочь на такси, потому что отрывать от праздника Алису мне не хочется: она в отличие от меня очень компанейский человек и вряд ли будет счастлива везти меня домой вместо того, чтобы веселиться.
Весь лестничный пролёт я одновременно держалась за стену и руку подруги, чтобы не упасть или не подвернуть ногу, пока на мне эти орудия пыток. И кто только придумал дурацкие туфли на убийственном каблуке? Выйдя из подъезда, я поёжилась и плотнее завернулась в пуховик: было такое ощущение, что сейчас из-за угла выскочит Эльза и начнёт петь, что холод всегда ей был по душе.
Возле клуба я вцепилась в Алису мёртвой хваткой из-за неуверенности, что ночной клуб – это моя стихия. Как раз наоборот. Когда мы покидали квартиру, мне казалось, что я заслужила возможность немного отвлечься, но увидев здание с крупными неоновыми буквами «Золотая клетка», мне стало совсем не по себе: название буквально вопило, чтобы я сломя голову неслась обратно домой.
– Ну чего ты копаешься? – вновь ворчит Алиса и подпихивает меня в спину. – Не трусь, будет весело.
– Что русскому хорошо, то немцу – смерть, – бубню себе под нос и покорно плетусь за подругой внутрь.
Даже влитый силком алкоголь – кстати, я так и не спросила, что это было – не помог расслабиться настолько, чтобы наслаждаться новогодней атмосферой. Может, из-за того, что в клубе было слишком громко, а мне до боли хотелось тишины; а может, из-за презрительных взглядов однокурсниц, которые даже несмотря на мой дорогой наряд, искусный макияж и стильную причёску всё равно видели во мне лишь замухрышку и серую мышь с последней парты.
Алиса предложила мне не обращать на них внимания, аргументировав это тем, что «мне с ними детей не крестить», и вообще «я сюда не ради этих недомоделей пришла».
– Жди здесь, я сейчас вернусь, – пытаясь перекричать музыку, наказала подруга и умчалась в сторону бара.
Испугаться я не успела: двое одногруппников, которые были ещё бóльшие серые мыши, чем я, подсели ко мне и начали развлекать дурацкими фразочками «старины Фрейда». Я смеялась от души, потому что как минимум половина утверждений принадлежала не ему, но говорить об этом парням не стала, чтобы не испортить их и так шаткий авторитет. Наверно, во всём виноват алкоголь, который парни успели накатить ещё до нашего с Алисой приезда. Уж не знаю, почему они выбрали именно мою компанию: должно быть, среди всех девушек нашей группы я раздражала их меньше всего.
Подруга вернулась примерно через полчаса, – как раз тогда, когда я уже собиралась перебороть свой психологический страх перед незнакомым местом и отправиться на её поиски. Девушка выглядела весёлой и уже «подшофе», потому что улыбка была глуповатой, а глаза подозрительно блестели. Она протянула мне высокий прозрачный стакан с ярко-жёлтым содержимым.
– Что это? – с подозрением спрашиваю я.
После домашней выходки от девушки можно было ожидать чего угодно, так что я не спешила принимать стакан из её рук.
– Апельсиновый сок, – развевает она мои сомнения. – Между прочим, безалкогольные напитки в этом клубе не продают, так что мне пришлось согласиться на свидание с барменом, чтобы достать его для тебя.
Мои глаза удивлённо распахиваются.
– Могла бы не брать мне совсем ничего, я и так неплохо себя чувствую.
И это была чистая правда, в основном, из-за того, что алкоголь, которым меня накачала Алиса, ещё до конца не выветрился.
– Да ладно, бармен оказался красавчиком, так что мне только за радость, – вновь глупо улыбается подруга. – Бери уже.
Осторожно выхватываю из её рук стакан и подношу к губам.
– Какой-то вкус у него странный…
Наверно, сок делали из недозревших апельсинов, раз он такой горьковатый… Алиса закатывает глаза, слегка запрокидывает голову и чуть не валится на пол, потому что едва стоит на ногах.
– Это потому, что ты в своей жизни никогда не пила натуральный сок. Откуда тебе вообще знать истинный вкус любого продукта?
Вопрос вполне обоснован, потому что самое натуральное, что я когда-либо ела в своей жизни – это собственные губы от волнения.
Совершенно не замечаю, как пустеет мой стакан – сок действительно оказался очень вкусным, хотя что-то с ним всё же было не так, потому что мои мозги как-то странно начинают включать функцию пофигизма и полной расслабленности. Заметив моё состояние и то, что стакан абсолютно пуст, Алиса испаряется и возвращается с новой порцией.
– Что на этот раз потребовал от тебя бармен? – хмуро спрашиваю я.
В конце концов, Алиса временами бывает чересчур беспечной, и многие парни этим пользуются. Нет, она вовсе не распущенная девка, просто иногда слишком доверчиво относится к людям, которые этого не заслуживают от слова совсем. Хоть она и строит из себя светскую львицу, на самом деле она привыкла считать всех людей одинаково хорошими, и не имеет значения, сколько раз она при этом обжигается.
Алиса фыркает.
– Попросил показать ему подругу, ради которой я иду на такие «жертвы», как свидание с незнакомым парнем.
Вопросительно приподнимаю брови.
– Зачем ему это?
Девушка равнодушно машет рукой.
– Я в этом клубе частый гость, но впервые делаю подобные вещи для кого-то, вот парню и стало интересно, что в тебе такого особенного.
«И действительно, что?», – мысленно спрашиваю сама у себя и предпочитаю долго не думать над этим вопросом, потому что ответ и так очевиден.
Абсолютно ничего.
Ловлю себя на мысли, что с каждым новым глотком освежающего напитка мне начинает нравиться окружающая обстановка, да и однокурсники уже не кажутся такими чужими и неприятными, даже те, кто поначалу вызывал отвращение и неуёмное желание сбежать отсюда к чёртовой бабушке. Правда, после того, как я осушаю второй стакан, мысли в голове растекаются густой патокой, а окружающий мир начинает вращаться. Но я ведь не законченная дурочка и понимаю, что от простого сока такой резкой смены настроения и пересмотра отношения ко всему и всем не бывает.
– Обманул тебя твой бармен, – глупо смеюсь подруге. – Здесь даже обычный сок – и тот алкогольный.
Алиса задорно хохочет, и я не сдерживаю ответной усмешки, тем более, что всё вокруг вдруг начинает казаться каким-то неестественно забавным.
– Он меня не обманывал, – рьяно мотает головой подруга. – Сок и был безалкогольным… до тех пор, пока я не попросила разбавить его водкой!
Она снова смеётся, на этот раз громко и заразительно, но переплюнуть уровень громкости музыки ей всё равно не удаётся. Я смутно осознаю, что Алиса попросту меня споила и ни капельки за это не раскаивается, а я даже разозлиться на неё не могу из-за хмельного тумана, который совершенно притупил все мои мыслительные функции. Именно поэтому я расслабляюсь так, что, скорее всего, завтра мне будет за это стыдно, и уверенно, но шатко поднимаюсь на ноги.
– Ты куда? – хмурясь, спрашивает Алиса.
– Пошли знакомиться с твоим Бар-Мэном!
Делаю первый шаг и чувствую, как ноги начинают разъезжаться в разные стороны, но от полного позора меня спасает Алиса, вцепившаяся в мою руку. Недовольно нахмурившись, скидываю проклятые туфли и облегчённо выдыхаю и морщусь одновременно, потому что ноги отдыхают после высоченных каблуков, но полы, покрытые модной мраморной плиткой, ледяные настолько, что по всему телу проносится табун мурашек. Решив позже подумать о том, что могу заболеть, тяну подругу на себя, и мы вместе продираемся сквозь стену танцующей молодёжи.
Бармен действительно оказывается красавчиком, и я пытаюсь мысленно отругать себя за то, что смею даже думать об этом, но ничего не получается, – всё-таки, мозг пьяного человека работает немного по-другому.
– Так это и есть та самая подруга? – улыбается парень во все тридцать два. – Привет, красавица!
Алиса начинает обиженно сопеть. Ну ещё бы, она явно не привыкла ко вторым ролям, тем более в присутствии кого-то вроде меня, но ведь бармен не в курсе, как я выгляжу без тонны штукатурки на лице…
– Не напрягайся, – так же улыбаюсь в ответ. – Ты не в моём вкусе.
Парня такое заявление совершенно не смущает; наоборот, он пододвигается ближе и окидывает меня заинтересованным взглядом.
– А кто же тогда в твоём?
Должно быть, я слишком серьёзно отношусь к его вопросу; очевидно, парень надеялся, что лёгкий флирт с его стороны расположит меня к нему, но я стала озираться вокруг, чтобы найти подходящий пример и ответить на его вопрос.
Внезапно мои глаза натыкаются на парня, сидящего в гордом одиночестве за три барных стула от меня, и от его вида у меня в прямом смысле слова пересыхает во рту. Я никогда не интересовалась парнями в ЭТОМ САМОМ смысле, но сейчас, увидев незнакомца, мне в голову не приходит ни одного приличного слова, – спасибо родителям, нецензурных оборотов речи я знала предостаточно. Самым культурным из них было словосочетание «ходячий секс», и мне очень хотелось обратиться к парню именно так, но чёртов язык как будто прилип к нёбу.
В недвусмысленном жесте протягиваю к бармену руку и тот, усмехнувшись, достаёт из барной стойки бутылку с прозрачной жидкостью и небольшую рюмку. От алкоголя рот полыхает так, словно там развели костёр, но зато язык наконец отлепляется, и я получаю назад свою способность говорить.
– Он, – отчётливо и громко произношу я, указывая в сторону приглянувшегося мне брюнета пальцем.
Очевидно, слишком громко, потому что парень оборачивается и внимательно осматривает меня с головы до пят. Под его взглядом я краснею как школьница, наверно, от корней волос до кончиков пальцев ног, которые уже начали неметь, соприкасаясь с холодным полом. А ещё меня не покидало странное ощущение того, что меня самым бесцеремонным образом раздевают глазами.
Брюнет резко опрокидывает в себя содержимое стакана и, слегка повернувшись в мою сторону, манит к себе пальцем. Я буквально слышу, как у стоящей за моей спиной Алисы с оглушительным грохотом падает на пол челюсть. Впрочем, моя лежит где-то там же.
