Текст книги "Грубиян"
Автор книги: Карина Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
– Они знают, где мы были? – спрашиваю.
Макс качает головой.
– Только Кир.
Мы выходим из машины, и Макс обнимает меня за талию.
– Где это вы были, друзья-товарищи, что ваши физиономии так довольно светятся? – словно он не в курсе, спрашивает Кирилл.
Соколовский берёт своей правой рукой мою правую руку и демонстрирует всем наши кольца.
Брови парней настолько высоко взлетают вверх, что я начинаю переживать, чтобы их глаза не покинули черепную коробку. Только Ксения, кажется, приятно удивлена.
– Вот молодец, Максим, не тянул лямку, как некоторые… – притворно ворчит девушка, хотя этот наигранно недовольный тон никак не вяжется с её улыбающимися глазами.
– Не понял? – хмурится Кирилл и поворачивает жену к себе лицом. – Это кто лямку тянул? Да я вообще не собирался жениться на ком бы то ни было, так что считай, тебе повезло!
Парни начинают потихоньку отмирать.
– Ну, ты и свинтус! – кривится Костя. – Тоже мне, друг называется… Как ты мог нас на роспись не позвать?
– Да ну нахрен! – одновременно с ним восклицает Лёша и закатывает глаза к небу.
– Ну вот, а я-то побухать надеялся… – ворчит Егор.
– Куда тебе бухать, Ёжик, – смеётся Макс. – Твоя Оля и так на тебя как на врага народа смотрит!
Егор что-то пробурчал и отвернулся, а я незаметно пихнула Макса локтем под рёбра: разве можно так друзей изводить? Бедный Егор и так хмурый ходит, а Макс ему соль на рану сыпет…
Внезапно у мужа – я, наверно, никогда к этому не привыкну – вибрирует телефон в кармане.
– Я успел где-то накосячить? – с улыбкой спрашивает он, едва подняв трубку.
Кто-то на том конце провода ему отвечает, и по мере монолога Макс всё больше звереет.
– И какого хера ей надо? Скажи, пусть катится в ад, а если не знает дороги – я устрою ей охренительную поездку! – Пару секунд молчит, выслушивая очередной ответ. – Да мне похуй, что она одумалась! Она никогда не была мне матерью! Ты – моя мать, а эту суку я не знаю и знать не хочу! – Снова молчание. – Хорошо, я понял.
Судя по тому, как Макс сжимает одной рукой телефон, а второй – мою талию, настроение у него сейчас, мягко говоря, аховое.
– Это то, о чём я думаю? – спрашивает Кирилл.
Макс мрачно кивает, а я морщусь от боли.
– Макс, ты делаешь своей жене больно, – опережает мой протест Костя.
Соколовский будто приходит в себя: разжимает руку и виновато целует меня висок.
– Прости, детка.
Меня начинает слегка потряхивать от эмоций.
– Ты в порядке? – спрашиваю.
Он качает головой.
Могла бы не спрашивать.
На последнюю пару мы расходимся в гробовом молчании; даже Лёша, который обычно без умолку болтает, молчал, словно набрал в рот воды. Очевидно, у Макса с мамой ситуация ещё хуже, чем он описывал, и я предполагала.
За собственными мыслями совершенно не заметила, как добралась до своей аудитории; да и любопытно-уважающие взгляды заметила только, когда прозвенел звонок, выведший меня из раздумий. Скажу сразу, что к такому количеству внимания не были готовы ни я, ни моя психика; причём, смотрели не столько на меня, сколько на кольцо у меня на пальце. Взгляд случайно скользнул по лицу Алисы, которая сидела с таким убитым видом, словно только что семерых схоронила. Зато теперь я знаю, как именно истинная выглядит обречённость.
– Нина? – спрашивает Лиля Сорокина – одна из немногих девушек в моей группе, которая более-менее лояльно относилась ко мне. – Ты вышла замуж? Когда? Утром я вроде кольца не видела… И за кого, если не секрет?
Я хмурюсь на автомате: неужели в универе остались ещё люди, которые не знают о том, что я с Максом?
– Эээ, да, только что и вышла, – тихо отвечаю, прекрасно понимая, что Кокорина сейчас жадно ловит каждое моё слово. – За Максима Соколовского.
Брови платиновой блондинки удивлённо взлетают вверх.
– Соколовского? Того самого?
Неуверенно улыбаюсь и киваю: кажется, не только Алиса уверена, что я ему не пара.
– Ничего себе… Эм… Ну я тебя поздравляю.
– Спасибо, – всё так же тихо принимаю поздравление.
Отворачиваюсь от, по меньшей мере, десятка любопытных глаз; и как знаменитости могут наслаждаться таким чрезмерным внимание?
Этого я, наверно, никогда не пойму…
Всю пару я чувствую взгляд Алисы, причём прожигал он именно мою правую руку, поэтому мне то и дело приходилось прятать её под стол. А вообще-то снова хотелось позорно сбежать, как и утром, но я уговаривала себя не поддаваться панике: надо учиться следовать совету Макса и посылать всех куда подальше.
После пары я вновь задумчиво бреду по коридору и прихожу в себя, лишь столкнувшись лицом с чьей-то каменной грудью.
– О чём задумалась, детка? – спрашивает Макс.
В его глазах я не замечаю привычного огня, только холодную ярость, и от этого уже начинаю потихоньку ненавидеть его мать.
– Мне не нравится, когда ты злой и хмуришься, – выдыхаю.
Огибаю парня и продолжаю свой путь на парковку; преодолеваю примерно половину коридора, когда слышу за спиной быстрые шаги, и вот меня резко подхватывают на руки.
– Куда это ты собралась? – возмущается Макс.
Он несёт меня через весь универ, не обращая внимания на ошалело-любопытные взгляды, от которых я становлюсь, наверно, уже бардовой. Стараясь отвлечься от них, внимательно смотрю на Макса, и в его глазах замечаю… панику.
– Макс? – взволнованно спрашиваю. – В чём дело? Случилось что-то ещё?
Муж качает головой и сильнее прижимает меня к себе; не отпускает даже тогда, когда мы наконец оказываемся возле его машины. Парни уже в сборе и с замешательством смотрят на друга, который как-то стремительно побледнел.
– Макс! – уже пищу я и, взяв его лицо в ладони, поворачиваю к себе. – Что с тобой?!
Он смотрит на меня так, что мне хочется белугой рыдать в голос.
– Я… Просто на секунду представил, что ты ушла на совсем…
И голос такой надломленный, что у меня сердце кровоточить начинает, а слёзы-предатели таки ползут по щекам.
– Да с чего ты взял этот бред?! – верещу на всю парковку. – Я за тебя замуж вышла, по-твоему, чтобы сразу же сбежать?! Ну где твоя логика???
Макс утыкается лицом в мою шею.
– Только не уходи, иначе я точно сдохну.
Он осторожно садит меня на капот своей машины и прижимает к себе так крепко, что мне становится трудно дышать.
– Господи, я очень надеюсь, что не у всех в твоей семье такие же проблемы с головой, – выдыхаю. – И вообще, что там у тебя с твоей матерью происходит?
У меня такое чувство, что я нашла пульт от мозга Соколовского, потому при упоминании его матери муж сменил испуг яростью.
– Встретиться со мной хочет, – кривится он. – Материнские чувства проснулись.
– Поедем вместе, – твёрдо произношу. – Хочу в глаза посмотреть этой гадине.
Лицо Макса вытягивается от удивления, а потом… он покрывает моё лицо поцелуями – так жарко и быстро, что я не могу удержаться от смеха.
Муж прощается с друзьями, и мы берём курс на загородный дом родителей Макса – туда, где сейчас его ждала биологическая «мать». Я, конечно, люблю родителей даже несмотря на то, что они со мной творили – наверно, какой-то сбой – но такое отношение матери к сыну… родителям можно пугать ею детей, потому что даже пресловутый «Бабайка» мог взять у неё мастер-класс.
Всю дорогу не отлепляюсь от Макса ни на секунду, потому что его снова может «занести». А когда вижу, что побелели костяшки пальцев – так сильно сжал руль – вообще прошу остановить машину.
Муж непонимающе хмурится, но делает так, как я прошу.
Едва автомобиль останавливается, как я отстёгиваю ремень безопасности и стаскиваю с себя пальто – чтобы было удобнее. Макс всё это время с любопытством наблюдает за мной, и я с удовольствием замечаю, как начинают темнеть его глаза. Перебираюсь к нему на колени, перекинув ногу через бёдра, расстёгиваю его куртку и прижимаюсь к нему, стараясь при этом не рассмеяться от выражения лица Макса. Просто обнимаю его за талию, прижавшись щекой к крепкой груди, и слушаю, как бьётся его сердце. Несколько секунд муж пытается восстановить дыхание, потом утыкается лицом в мою макушку, а руки укладывает… да, именно на мою пятую точку.
– Уймись, озабоченный, – тихо смеюсь.
Его пальцы впиваются сильнее.
– С тобой – да, – хрипит он. – Не могу дождаться сегодняшней ночи.
Отлепляюсь от него и пару секунд смотрю в глаза; потом провожу ладонью по его щеке, ныряю пальцами в его волосы и прислоняюсь лбом к его лбу, не обращая внимания на руль, упирающийся в мою спину.
– Что особенного в сегодняшней ночи? – шепчу ему тихо. – Ты и без дурацкой росписи был мне всех роднее и ближе. Я и так люблю тебя – дальше некуда. Ты – мой кислород.
Макс с такой силой впивается в мои губы, что их практически сразу начинает нещадно жечь, как будто я целую раскалённое железо, но возражать и в мыслях не было. Пусть делает со мной, что хочет, лишь бы в его глазах больше не видеть этой холодной ярости.
– А как я тебя люблю – ты и представить себе не можешь, – рвано дышит Макс. – И пока ты любишь меня так же сильно, я смогу справиться со всем.
Вкладываю в свой взгляд всю серьёзность, на какую только способна.
– Самое главное, когда встретишься с матерью там, в доме, помни, что я рядом.
Максим серьёзно кивает и снова целует – на этот раз мучительно нежно, неторопливо, глубоко, и я просто растворяюсь в муже без остатка.
Когда мы подъезжаем к дому его родителей, у меня ощутимо начинают трястись коленки, но это длится недолго: стоило мне только вспомнить, зачем именно мы здесь, как я начинаю чувствовать гнев и желание защитить моего СуперМакса. Муж берёт меня за руку и уверенно ведёт в дом; перед тем, как шагнуть за порог, в голове мелькает мысль о том, что его родители наверняка тоже не в курсе, что мы расписались.
– Максим? – слышу приятный женский голос из гостиной. – Я уже думала, ты… не приедешь.
Женщина выплывает в просторный холл, видит меня, спотыкается посреди предложения и удивлённо замирает.
– Прежде, чем ты скажешь что-нибудь, предлагаю начать с хорошего, – довольно улыбается Макс и посылает мне полный обожания взгляд, на который я вспыхиваю. – Мама, я хочу познакомить тебя с Ниной – моей женой. Нина, это моя мама – Лидия Михайловна. Хотя, она теперь и твоя мама тоже, так, думаю, она позволит тебе себя называть просто Лидией.
Упавшая челюсть мамы Макса – пожалуй, это самый громкий звук, который я когда-либо слышала и услышу. При этом мне стало страшно, что у бедной женщины не выдержит сердце – столько потрясений за один день…
– Господи, ну кто так делает! – восклицает она наконец. – Надо ж было предупредить, подготовить, чтобы всё по-человечески было… Ты ведь даже не сказал нам, что влюблён, а тут свадьба!
– Успокойся, мама, – качает головой муж. – Я мало что соображал в тот момент, потому что единственной мыслью в моей голове было привязать к себе Нину так, чтобы она точно никуда не сбежала.
Женщина недоверчиво смотрит на сына, подходит ближе и прикладывает руку к его лбу.
– Странно, температуры вроде нет… Кто ты, и что сделал с моим сыном?
Меня пробирает дрожь насквозь, стоит только подумать о том, что сейчас его мама устроит скандал и скажет, что я – не их поля ягода…
– Очень смешно, – бурчит Макс и прижимает меня ближе.
Она качает головой и переводит взгляд на меня, а я от растерянности не знаю, куда девать глаза.
– Что ты сделал с бедной девочкой, что на ней лица нет? – допытывается она у сына и вновь поворачивается ко мне. – Он заставил тебя выйти за него?
Мои глаза удивлённо распахиваются.
– Что? Конечно, нет! Я согласилась только потому, что тоже его люблю!
– Тоже? – брови женщины взлетают вверх.
Макс отвечает ей, но смотрит при этом на меня.
– Безумно, – второй раз за день слышу я от него это слово.
– Максим?
В наш разговор вклинивается четвёртый голос – надломленный, хриплый и слабый – и в холле появляется худая лысеющая женщина с болезненно-серым цветом лица; глаза и щёки практически ввалились внутрь черепа, что делало её похожей на первосортный ужастик. А вот судить о её росте я не могла, потому что женщина сидела в инвалидном кресле. Я бы сказала, что она – очередная жертва анорексии, но уж больно страшной была картина.
Мне моментально стало не по себе.
А вот у Макса не дрогнул ни один мускул на лице.
– Правду говорят: всё в этой жизни возвращается бумерангом, – с кривой циничной усмешкой произносит он. – Ты была так счастлива потушить об меня очередную сигарету… Сейчас тебе уже не так весело, не так ли?
– Максим! – одёргивает его Лидия – пока так называть я могу только в своей голове.
– Не Максим! – возражает муж в ответ. – Чего она хотела? Прощения? Пусть забирает его и уёбывает туда, откуда пришла – прошло то время, когда я в ней нуждался!
Его биологическая мать устремляет на меня полный немой мольбы взгляд, от которого у меня ёкает сердце. Но Макс заслоняет меня собой.
– Не смей даже смотреть в её сторону! – рычит он, и Лидия удивлённо смотрит на сына. – Мне можешь говорить что угодно, но к Нине не обращайся! Не считая матери и сестры, она – единственное светлое пятно в моей жизни, и я не позволю марать её грязью!
– Что здесь происходит? – слышу мужской голос за спиной и резко оборачиваюсь.
Передо мной стоит точная копия Макса, и в этот самый момент я легко могу представить себе, как будет выглядеть мой муж через двадцать лет: статный красивый мужчина с заострёнными от тяжёлой жизни чертами лица, волосы чуть тронуты сединой, но это делает его в моих глазах лишь ещё краше. Знакомые стальные глаза похожи на тяжёлые грозовые тучи, но взгляд на мгновение смягчается, стоит ему посмотреть на Лидию.
Макс берёт меня за руку и тянет в сторону, что бы его отец увидел свою нежданную гостью. И, если я думала, что знакома с гневом, глядя на Макса, то я ошибалась: по сравнению с тем, как выглядел сейчас его отец, Макс был человеческой копией Бакса.
Лицо Соколовского-старшего в прямом смысле слова пошло волнами, очень похожими на девятый вал цунами, и мне становится не по себе. Бросаю взгляд на женщину в инвалидном кресле и ловлю себя на мысли, что, если бы она могла – от страха посерела бы ещё больше, но в своём положении выглядит и так хуже некуда.
– Как ты посмела появиться на пороге моего дома?! – грозно гремит хозяин дома. – Двенадцать лет назад я бы всё отдал, чтобы ты попалась на моём пути, и я мог наглядно помочь тебе прочувствовать всё то, через что ты протащила нашего сына… Но теперь ты здесь никому не нужна даже для этого! Так что выметайся отсюда к чёртовой матери!
– Олег, – надломленно произносит женщина. – Мне так жаль…
Макс отпускает мою руку и выходит чуть вперёд, на ходу скидывая пальто.
– Чего именно тебе жаль? – зло спрашивает он, стаскивая с себя толстовку и показывая матери спину: кажется, сейчас из него вырывается всё то, что он молчаливо носил в себе последние двенадцать лет. – Этого? – Поворачивается к ней левым боком, где находятся зарубцевавшиеся раны от пряжки ремня, которым его мать нещадно била своего сына. – Или этого? – Макс с горькой усмешкой тыкает пальцем в свою грудь. – А может, моего разбитого сердца или выебанной во все щели души?!
– Господи, – срывается тихий всхлип с моих губ: я, конечно, знала о многих ранах Макса, хотя всех он так и не показал, и знала, что он обижен, но что ему НАСТОЛЬКО больно…
Муж разворачивается ко мне и, обеспокоенно вглядываясь в глаза, притягивает к себе; я утыкаюсь лицом в его грудь, которая теперь залита моими слезами, и крепко обхватываю его за талию. В это мгновение я могу лишь думать о том, насколько мне жалко моего СуперМакса, который перенёс детство похлеще моего: у меня была мать хотя бы первые семь лет. Но и эту несчастную женщину, которая растоптала не только жизнь сына, но и свою собственную, мне тоже жаль…
– Макс… – Я хочу сказать ему о том, что прошло уже двенадцать лет, и его мама могла измениться и понять, что была не права – я была бы рада, если бы моя мама пришла ко мне с такими же словами…
Но муж не даёт мне договорить.
– Нет, Нина, – категорично качает он головой. – Когда ты защищала свою семью, я не стал препятствовать твоему общению с матерью, потому тебе самой этого хотелось; у меня другая ситуация, и я не хочу видеть лицо человека, который не дал мне ничего кроме боли. Я не могу простить её. Только не сейчас.
Женщина заходится рыданиями, но её, в отличие от меня, успокаивать никто не собирается, и от этого мне становится так горько, словно в венах вместо крови растеклась желчь, и теперь медленно отравляет мой организм. За её спиной неожиданно появляется женщина – видимо, сиделка – которая увозит плачущую мать Макса в сторону выхода. Отнимаю зарёванное лицо от надёжной груди мужа и выглядываю из-за руки Макса на его отца, который по-прежнему мрачнее тучи.
– А я-то думал, что вся эта грязь в прошлом… – горько усмехается он. – Но нет, стоило ей появиться здесь, и словно не было всех этих прожитых лет… Я снова ломовая лошадь, вкалывающая по восемнадцать часов в сутки, чтобы обеспечить сына и жену, которую интересовала лишь она сама…
К мужчине подходит Лидия и ласково гладит его по щеке.
– Мне тое казалось, что я помогла вам обоим всё забыть…
Макс фыркает.
– Ну, у тебя, конечно, неплохо получалось, но я нашёл собственный антистресс.
– А здесь у нас кто? – обращает его отец на меня внимание.
Меня не окидает ощущение, что я знаю этого мужчину тысячу лет – наверно, потому, что все его повадки перенял мой Макс.
Макс несколько раз медленно вдыхает и выдыхает запах моих волос, словно он способен его успокоить.
– Да вот, полюбуйся, твой сын женился! – укорительно произносит Лидия.
Лицо хозяина дома вытягивается от удивления, и я молча жду свой приговор.
– Вот так новость! – раздаётся наконец его смех. – А я уж думал, что не доживу до этого светлого дня!
Казалось, что после этой фразы атмосфера напряжённости схлынула, и дышать действительно стало легче.
– Олег! – возмущённо восклицает Лидия.
Папа Макса чуть закашливается.
– То есть, ты должен был хотя сказать нам о том, что собираешься жениться! – сердится он, старательно пряча при этом улыбку, которая адресована мне.
На душе становится чуть светлее, и я чувствую потребность улыбнуться мужчине в ответ, хотя из объятий мужа вынырнуть не решаюсь.
– Простите, – усмехается Макс. – Боялся, что Бэмби сбежит от меня, так что пришлось принять экстренные меры.
Отец Макса улыбается и подходит ближе.
– И как же зовут это милое кареглазое существо?
– Её зовут Нина, – целует муж меня в макушку, и я вновь вспыхиваю от смущения. – Нина, это мой отец, Олег Викторович.
– Зачем все эти условности? – хмурится мужчина. – Раз уж она стала членом нашей семьи, пусть называет меня папой!
Моя челюсть падает куда-то на пол: а разве так можно?
– Нужно, милая, – усмехается отец Макса: я вновь думаю вслух. – Давай, попробуй! Уверен, у тебя получится!
Совсем неуверенно смотрю на Макса, который кивает в ответ, и вдыхаю поглубже.
– Спасибо… папа, – выдыхаю я.
Мужчина треплет меня по голове как пятилетнего ребёнка.
– Вот видишь, ничего сложного! А моя жена будет не против в третий раз стать матерью, – смеётся… хм… папа, и смотрит на Лидию, которая по внешнему виду… в общем-то, совершенно не против.
Меня окончательно накрывает облегчение, – меня приняли в семью.
– Ну вот, а ты боялась, – шепчет Макс в моё ухо, посылая по коже волну мурашек.
Абсолютно некстати замечаю перед глазами россыпь родинок и перевожу на мужа многозначительный взгляд; Макс усмехается и подхватывает с пола свою толстовку, чтобы скрыть то, что меня чертовски отвлекает.
Весь вечер мы проводим в кругу семьи Макса; они рассказывают о своей жизни, избегая неприятных тем, но когда очередь доходит до меня, я теряюсь – моя история ненамного отличается от истории Макса. Но муж сам приходит на помощь: уверенно, без прикрас и приуменьшений рассказывает своим родителям о том, через что я прошла, пока не сбежала.
Молча выслушав сына, Лидия зажимает рот ладонями, а дядя Олег – было решено, что пока не привыкну, буду называть его так – некоторое время просто смотрит на меня.
– Встань, пожалуйста, – произносит он наконец и поднимается на ноги сам.
Настороженно исполняю его просьбу и не успеваю сориентироваться, как оказываюсь прижата к крепкой груди мужчины, который тихо гладит меня по волосам. Меня впервые обнимали так по-отечески, так что я всё-таки не сдержалась и зарыдала – всю свою жизнь мечтала, чтобы однажды мой папа одумался и просто обнял меня. И вот теперь, когда это сделал Соколовский-старший, меня словно прорвало: я вцепилась пальцами в его рубашку, комкая её и оставляя на ней некрасивые складки, и ревела навзрыд, насквозь промочив тонкую ткань. Всё это время он просто обнимал меня, давая мне возможность выплакаться и выпустить наконец всю эту боль, которая занозой засела внутри.
Когда рыдания превратились в тихие всхлипывания, меня слегка отстранили и заставили посмотреть в глаза.
– Теперь у тебя есть Макс, – мягко говорит мужчина. – И есть мать с отцом, к которым ты можешь обратиться с любой просьбой. Поняла?
Я надрывно киваю; шершавые пальцы стирают слёзы с моих щёк, а мягкие губы заботливо целуют в лоб.
Рядом появляется Макс и разжимает мои онемевшие пальцы, которые продолжают стискивать рубашку его отца.
– Отведи её наверх, пусть девочка приведёт себя в порядок, – тихо говорит Лидия. – И оставайтесь у нас, нечего на ночь глядя по дорогам шариться.
Макс хмыкает и подхватывает меня на руки; я утыкаюсь лицом в его шею и цепляюсь теперь уже за его толстовку.
– Чёрт, я даже немного ревную, – с усмешкой говорит Макс, и это выводит меня из моих депрессивных мыслей.
– К кому? К папе что ли?
– О, видишь, как легко и просто он стал папой! Меня-то ты к себе не сразу подпустила…
Усмехаюсь, вытирая слёзы рукавом кофты.
– Если б ты изначально вёл себя со мной по-человечески, я бы не бегала – ты же мне сразу понравился. Зато теперь ближе тебя нет никого.
Муж вносит меня в просторную, чисто мужскую комнату в тёмно-коричневых тонах и ставит на пол.
– Надо будет тут чуток поменять интерьер, – строит планы на будущее Макс. – Ты у меня с такими мрачными цветами не ассоциируешься совсем.
– А с какими ассоциируюсь? – не сдерживаюсь от вопроса.
Муж прожигает меня взглядом.
– С радугой, – тихо мурлычет он. – Такая же страстная, нежная, мягкая, любящая, живая, родная и настоящая. Я так люблю тебя, детка…
– И я тебя, хотя иногда ты бываешь совершенно невыносим! – смеюсь в ответ.
Макс подпихивает меня в сторону ванной.
– Иди, освежись. Там есть всё необходимое – мать держит целый склад полотенец, халатов и всяких принадлежностей на случай неожиданных гостей.
Киваю, скрываюсь за белой деревянной дверью, нарочито громко щёлкнув замком, и слышу приглушённый смех мужа.
Вода в самом деле творит со мной чудеса, избавляя не только тело от усталости, но и душу от перенесённого стресса. На полках в шкафчике помимо полотенец нахожу также чьи-то шорты и футболку – словно меня ждали. Натягиваю их на себя – благо размер подошёл – и тихо выбираюсь из ванной в спальню.
Макс занят любимым делом – ждёт меня, отжимаясь от пола; на нём из одежды только серые спортивные штаны – в общем, всё как я люблю. Пользуясь тем, что он меня не видит, жадно наблюдаю за перекатывающимися под кожей мышцами. Правда, надолго меня не хватает; подлавливаю момент, когда Макс замирает на вытянутых руках, и осторожно опускаюсь на его крепкую, широкую, горячую и уже немного влажную спину.
– Я уж думал, ты там заснула, – усмехается он и делает одно отжатие.
Кусаю его за плечо и чувствую, как его мышцы напрягаются ещё сильнее.
– Я тоже думала, что ты спишь, – дразню парня. – Ты меня ждал?
Запускаю ногти в его кожу на животе, и Макс вздрагивает, но всё же делает ещё одно отжатие.
– Каждый раз тебя жду.
Отжатие.
– Я уже говорила, как мне нравятся твои упражнения? – шепчу ему в ухо, в то время как мои руки ползут к его груди.
– Вчера вечером ты, кажется, упоминала об этом, – уже рычит Макс.
Не замечаю, как он перехватывает меня одной рукой и перебрасывает под себя на ковёр.
– Уравняем шансы, – хитро ухмыляется он и медленно наклоняется ко мне.
Его губы оставляют на моих лёгкий поцелуй, и Макс делает очередное отжатие, при этом хитро прищурившись.
Следующий поцелуй получается чуть дольше.
Отжатие.
Прикусывает мою нижнюю губу.
Отжатие.
Его язык проникает в мой рот.
Отжатие.
Боже, да я так с ума сойду!
Жду, пока он вновь поцелует меня, и обвиваю его всеми конечностями, чтобы он уже не смог оторваться от меня, но Макса это не останавливает: он по-прежнему продолжает отжиматься, целуя меня непрерывно, и это действует так… возбуждающе, что я совершенно теряюсь в пространстве. Теряюсь настолько, что прихожу в себя только тогда, когда чувствую спиной прохладу. Отлепляюсь от Макса и понимаю, что он перенёс меня на постель.
– Я хочу получить свою брачную ночь, – довольно ухмыляется парень.
Краснеть в этот раз почему-то не тянет – может, я наконец научилась спокойно реагировать на своего теперь уже мужа?
Макс наклоняется к моей шее и оставляет на ней поцелуй-укус; такой же получает и моя ключица, и вскоре на моей шее расцветает целый дендрарий из засосов. Его руки уже проворно стаскивают мою футболку, под которой ничего нет.
– Хочу тебя кожей, – хрипит парень, и я рассыпаюсь на части.
И я в самом деле чувствую его каждой клеточкой тела, которое начинает гореть от его прикосновений. Сегодня Макс не спешит: растягивает своё удовольствие и мучает меня. Впиваюсь зубами в его плечо, потому что уже ни думать, ни дышать нормально не могу. В голове столько свободного места, словно память стёрли, расчистив место для новых воспоминаний. Но это длится ровно до тех пор, пока в голове не взрывается разноцветный калейдоскоп.
Мой крик с его именем Макс глушит поцелуем, потому что в этом доме мы не одни, а сдерживать эмоции я не умею.
– Если бы я знал, что быть твоим мужем так охренительно – женился бы ещё после той ночи в клубе, – рвано дышит Макс, падая рядом.
Перед тем, как ответить, пытаюсь отдышаться, а потом переползаю на мужа и устраиваюсь у него на груди.
– Тогда ты явно не о свадьбе думал.
Макс тяжело вздыхает.
– Прости.
Поднимаю голову и с улыбкой целую его чуть припухшие мягкие губы.
– Ни за что.
На губах мужа расползается плотоядная улыбка.
– Уверен, что смогу выбить себе индульгенцию, – мурлычет он, укладывая горячие ладони на мои бёдра, которые медленно ползут вверх.
Зажмуриваюсь, потому что в последнее время стала очень любить те моменты, когда Макс меня дразнит.
– Макс? – шепчу в его губы.
– Да, детка? – так же тихо отзывается он.
Это напоминает мне ту ночь, когда он впервые привёз меня к себе домой, но в этот раз я собираюсь сказать не «Спасибо».
– Я люблю тебя.
Он улыбается так искренне, что у меня замирает сердце.
– И я тебя люблю.
Просыпаюсь как всегда ни свет ни заря; бросаю взгляд на телефон и понимаю, что спала от силы два часа – у СуперМакса никак не желала садиться батарейка. Поворачиваю голову на соседнюю подушку, на которой сопит любимый и просто залипаю на его расслабленное лицо – сейчас, без своих колючек, он совершенно не похож на того Макса, которого видно днём. Этот Макс открытый, мягкий, добрый…
– Будешь так пристально смотреть, и я устрою тебе ещё один заход, – хриплым ото сна голосом произносит он.
А нет, краснеть я не разучилась…
Забираюсь на его широкую спину и сворачиваюсь калачиком, поглаживая парня по волосам, и не замечаю, как засыпаю снова.
Пожалуй, это единственный раз в моей жизни, когда я проспала – раньше организм жил на инстинктах, постоянно ждал удара или других неприятностей, а теперь расслабился и успокоился. Открываю всё ещё сонные глаза; на соседней подушке – никого. Бросаю взгляд в окно, за которым маячат тяжёлые серые тучи.
– Совсем как глаза у Макса, – бормочу сама себе.
– Я знал, что на них ты тоже запала, – слышу за спиной насмешливый голос.
Переворачиваюсь лицом к Максу и замираю от удивления: он сидит на диване, полностью одетый, и держит в руках красную розу на длинной ножке.
– И давно ты там сидишь? – хрипло спрашиваю: от растерянности резко пропал голос.
– Полчаса, – отвечает парень, поднимается на ноги и подходит к постели. – Ты так сладко спала, детка, что мой мозг просто завис.
Пока он усаживается на край кровати, я перевожу взгляд на цветок и понимаю, что на стебле нет ни листьев, ни колючек.
Хотя буквально полчаса назад они там точно были.
– Ты обломал у розы шипы? – От удивления голос взлетает на две октавы.
– Так она не сможет сделать тебе больно, – кивает парень.
После каждого очередного поступка Макса я задаюсь вопросом, существует ли в этой жизни большее проявление любви, и каждый раз ему вновь удаётся меня поразить.
Причём в самое сердце.
– Макс… – выдыхаю, потому что горло сдавило от спазма.
Он притягивает меня к себе и крепко обнимает.
– Знаю, детка.
Мы сидим так минут десять, а после он отодвигается, и в его глазах я вновь вижу огонёк.
– Хочу свой завтрак, полагающийся мне по закону, – ухмыляется он.
Закатываю глаза к потолку.
– Как много у тебя желаний… – бурчу в ответ.
– Да, и большинство из них прописано в Уголовном кодексе, – наиграно серьёзно кивает парень.
Заворачиваюсь в простынь, которая за ночь сбилась комком, и сползаю с кровати.
– Откуда столько скромности? – скалит Макс свою волчью пасть. – Чего я у тебя не видел?
Вновь краснею – ко всем его фразочкам всё равно не привыкну. Видя мою реакцию, Макс ухмыляется ещё сильнее, наслаждаясь своим превосходством и, возможно, раскованностью. При виде его довольной физиономии в голове что-то щёлкает, и я отпускаю края простыни, которая шмякается мне под ноги. Вся весёлость с лица мужа вмиг улетучивается; вместо этого я с удовольствием отмечаю закаляющуюся сталь в его голодном взгляде.
Довольная тем, что смогла его усмирить и явно удивила, прихватываю свои вещи и топаю в душ – на этот раз лишь слегка прикрыв дверь. И Макс ведётся на призыв, потому что едва я ступаю под горячие струи, как на мою талию опускаются его руки, которые кажутся мне даже жарче температуры воды. Поворачиваюсь к нему и с удивлением обнаруживаю, что муж по-прежнему одет, и теперь мокрая футболка плотно облепила его тело. Но вопреки моим ожиданиям Макс не делает ни одной попытки меня подразнить или соблазнить; просто прижимается своим лбом к моему и позволяет струям воды окончательно промочить его одежду. Обнимаю его за плечи так сильно, как только могу, потому я нуждаюсь в нём не меньше, чем он во мне. Мы просто молча стоим, потому что нам не нужны слова, чтобы разговаривать: мы и так чувствуем всё, что каждый из нас хочет сказать.
– Завтрак, Макс, – бормочу я.
Но вместо того, чтобы вытолкать его из ванной, тянусь к желанным губам, как наркоман тянется за очередной дозой. Руки парня стискивают меня с такой силой, что ещё чуть-чуть – и треснут рёбра, но я совершенно не возражаю.
