Текст книги "Запечатанная (СИ)"
Автор книги: Карина Фейтли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава 12
Я спокойно направилась к остановке. Я слишком давно не была собой, чтобы спешить. Я с таким интересом разглядывала окружающий мир. Он словно изменился. Или это я изменилась. Не знаю. Но все вокруг заиграло красками, было ярче, дышалось легче. Особенно с любопытством разглядывала людей. Я видела у них печать, как личный знак в районе третьего глаза, в межбровье. Теперь она для меня не секрет. Я вижу ее, чувствую. Она как темное пятно, накладывающее отпечаток на восприятие человеком окружающего мира. И у каждого она своя. В ней словно зашифрован код, индивидуальный для каждого человека.
Телефон зазвонил, когда я уже подходила к дому. Немножко не успела. Машина Арсения Петровича стояла у подъезда, а он сам ходил около, заметно нервничая. Я не успела взять трубку и что-то сказать, когда он меня увидел, выворачивающую из-за угла, сбросил вызов и остановился, в упор разглядывая меня. Я подошла, а он окинул меня взглядом, оценивая мой внешний вид. Конечно, измученная, помятая, практически не выспавшаяся. Может быть, сказать ему, что я вспомнила, кто я, и никуда не ездить? Он поймет, он сам доведет это дело до конца. Но я не могла, я обещала. Съездим, все решим, и я уволюсь.
– Дайте мне еще пять минут, – попросила я, а сердце невольно забилось быстрее при виде этого мужчины. И ловко проскочила мимо него в подъезд, не дожидаясь ответа, поднялась к себе, чтобы переодеться в свежую одежду.
Я сняла с себя все и бросила в ванную. Лизка спала, я аккуратно, чтобы ее не разбудить, достала из шкафа джинсы и футболку. Приняла душ. Натянула на себя чистую одежду и накинула сверху теплую вязаную кофточку на случай, если вдруг похолодает, и спустилась вниз.
Открывала дверцу машины я уже трясущимися руками. Почему-то я чувствовала себя виноватой. Конечно, я утром возвращаюсь не известно, откуда в странном виде и состоянии. Что он мог подумать? Сумел ли он прочитать меня, понять, где я была, и что вспомнила? Или нет, все же я была очень вымотана, и мне было вообще не до каких-либо других мыслей, кроме как о том, чтобы выспаться и набраться сил. Может быть, мне и надо было бы что-то объяснить Арсению, но в то же время оправдываться было бы странно, у нас с ним не такие отношения, чтобы что-то объяснять. Но я чувствовала, что сказать что-то я должна. Напряжение все равно витало в машине. Я видела его напряженные челюсти, он злился, молча. Я не выдержала первой, подняла на него глаза, полные сожаления, а рука невольно легла на его плечо. Он вздрогнул от моего прикосновения.
– Пожалуйста, не злитесь. Я могу все объяснить, – руку я быстро убрала, сама испугавшись своего жеста. Только что я могла объяснить Арсению? Рассказать, что я что-то вспомнила? Даже не что-то, а большую часть своей прежней жизни. Самых главных-то воспоминаний я по-прежнему не могла воскресить в своей памяти. Особенно причину своего запечатывания и все события перед этим.
– Я не на тебя злюсь, – он вроде бы успокаивался. – Поспи.
Меня не пришлось уговаривать. Я сразу же уснула. В салоне не громко играла классическая музыка, совершенно не мешая мне.
* * *
Я вздрагивала и металась на сиденье. Меня бросало то в жар, то в холод. И видела в который раз эту картину. Серое небо, заполненное сгустившимися тучами. Дождь, который моросил, я промокла и уже дрожала под черным плащом. Серые башни, ветер бьет в лицо, и я подхожу к краю, смотрю вниз на крупные камни, а затем я падаю. Страшно, подо мной пустота, пугающая невесомость. Я заорала, просыпаясь. Беспокойно огляделась, где я. Встретилась глазами с встревоженным Арсением. Его рука поглаживала меня по щеке и волосам, успокаивая, а глаза почему-то были злые. Он ничего не говорил, и мы ещё какое-то время молча сидели, пока мое дыхание не выровнялось, а тело не перестало дрожать. Я посильнее закуталась в свою кофту, которая совершенно не помогала согреться. Арсений вытащил откуда-то с заднего сиденья небольшое одеяльце и накрыл меня. Я выглянула в окно. Мы стояли около невысокого здания, слева и справа стояли такие же не высокие жилые дома, преимущественно двух и трех этажные. Похоже, мы приехали по назначению, в небольшой областной городок, где находился один из филиалов нашей фирмы.
– Ты можешь идти? Или посидишь в машине, пока я зарегистрируюсь в гостинице? Потом поедем в сам филиал.
– Все нормально. Я хорошо себя чувствую, – я вылезла из машины, с сожалением откладывая одеяло в сторону и направляясь вслед за Арсением.
Улицы города были пустынными, но около здания гостиницы парковочных мест оставалось совсем немного. Арсений открыл дверь, пропуская меня вперед. Внутри было довольно уютно, огромный холл на входе, пара кожаных диванов ядовито желтого цвета, а на стене висела большая панель телевизора, по которой показывали новости. За стойкой стояла администратор, женщина вполне приятной наружности, с мелкими завитками химии на голове, навевающими воспоминания о советских временах. Арсений узнавал о наличие номеров, а я просто стояла рядом.
– Марина, давай свой паспорт, – обратился он ко мне. Администратор с сомнением вглядывалась в фотографию, пытаясь обнаружить какое-то несоответствие. В паспорте-то было совсем другое имя. Затем решив, что она ослышалась, продолжила копаться в своем журнале.
– Один номер остался, – вот тут я решила, что ослышалась. Я с сомнением посмотрела на Арсения, уверенная, что это его рук дело. Точнее глаз, или как он это делает. Я уверенна, что это он ей что-то внушил, как-то воздействовал, заставил это сказать. Но тот только развел руками, отрицая свою причастность к происходящему.
– Простите, у нас в городе проходят соревнования пловцов, с ближайших городов автобусы привезли детишек, все переполнено, – извинялась женщина, но я не верила. Я схватила Арсения за руку и потащила в сторону. А там, шипя на него, начала возмущаться, забывая о своем страхе перед шефом:
– Я знаю, что это ты сделал. Ты воздействовал на нее, чтобы она так сказала, – я была очень взволнованна, не замечая как перехожу на ты, каким неподобающе вызывающим тоном разговариваю с шефом. Да какой он мне шеф, я скоро вообще увольняюсь.
– Марина, я совершенно ни при чем, – начал было оправдываться Арсений, но тут двери распахнулись, и в здание ввалилась толпа детей, возраста десяти-двенадцати лет. Руководитель громко им что-то выговаривала, они шумели, смеялись. А мне стало стыдно за свой выпад. Все резкие слова куда-то испарились, плечи опустились, и я побрела назад к стойке администратора. Арсений же, приобнял меня за талию, наклонившись, шепнул на ухо:
– Не расстраивайся, Марина. Если мое общество тебя так тяготит, я могу переночевать и в машине. Помыться, главное, пусти меня, а потом я уйду.
Я успокоилась. Он ещё несколько раз назвал меня Мариной при администраторе. Женщина с любопытством поглядывала на нашу странную пару, но решила не вмешиваться, решив, что мало ли какие у людей странности, это их дело.
Дальше мы получили ключи, поднялись в номер, оставили там свои вещи и отправились в местный филиал нашей фирмы. Ожидалось обнаружить здесь около тридцати человек. А оказалось всего лишь шесть. Причем, никто даже не слышал об остальных работниках. Мы провели здесь целый день. Арсений поднимал документы, разбирался, и я, если честно, ему была не нужна. Данный филиал относился к нашему, точнее, у них не было своей бухгалтерии, она велась у нас. Соответственно и расходы по данному филиалу относились к нашим. Уж не знаю, кто в ответе за практически два десятка мертвых душ, здешний ли директор или же кто-то из нашей бухгалтерии приложил руку. Думаю, Арсений разберется, он со всем отлично справлялся и быстро наводил порядок.
Я же сейчас просто сидела, наблюдая за этим мужчиной. На местных работников он произвел такое же впечатление, как и на наших, вон они все, трясутся и боятся слово лишнее произнести. Хотя он вообще даже голоса не повышает, просто иногда поднимает свое лицо, смотрит прямо и говорит:
– Ρазберемся.
Никто даже не пискнул, когда пришлось задержаться допоздна. Мы возвращались в гостиницу, когда я спросила:
– Зачем Вам это?
– Что? – непонимающе уточнил он.
– Все это, – обвела я рукой, имея в виду вообще все. Я же знаю, что он спейшер, а, значит, он вообще занимается совершенно другими делами, не связанными с людскими. Он улыбнулся:
– Ты знаешь ответ, Марина, я тебе уже говорил.
Может быть, мне хотелось ещё раз услышать, что все это ради меня, убедиться, не знаю. Может быть, я даже поехала в эту командировку не только из-за чувства ответственности. Может быть, мне хотелось провести время с Арсением, поговорить, что-то узнать. А он занимался все время только работой, заставляя меня разочарованно вздыхать, и даже не надеяться получить ответы.
Мы подъехали к гостинице.
– Ну что, пустишь помыться? – небрежно бросил он. А мне вдруг стало жалко его гнать. Кроватей в номере две, он ко мне даже не пытается приставать. То объятие при регистрации в гостинице, когда Арсений приобнял меня за талию, было единственное прикосновение ко мне за все наше путешествие, и то вполне невинное. Я все время ожидала какого-то подвоха, но его не было. Арсений меня не трогал совсем, а мне почему-то от этого было обидно. Вот даже под локоть никогда не берет.
– Да оставайтесь, Вы мне не будете мешать.
Он кивнул. И мы прошли в номер. Арсений снял пиджак, разместив его на спинке стула. Взяв большое белое полотенце, которое лежало на одной из кроватей, пошел принимать душ, а мне дал денег и попросил сходить вниз и принести что-нибудь поесть. На первом этаже мы заприметили небольшую столовую, которая ещё работала. Аппетита у меня не было. Но я взяла несколько котлет в тесте для Арсения и чай. Выбор был небольшой – сладкие булочки, множество различных шоколадок и котлеты. Я помнила, что Арсений не любит сладкого…
Я заходила в наш номер, слышала звук льющейся воды, и где-то зазвонил телефон. Звук был незнакомым, значит, это Арсения. Я оглянулась и обнаружила, что телефон лежит на небольшом столике, располагавшемся между двумя кроватями. Не знаю, что побудило меня подойти к нему, взглянуть, но я увидела номер Константина. У него было много номеров, с которых он мне звонил, но этот я запомнила, последние цыфры были одинаковые – четыре семерки. Конечно, это мог быть кто-то другой с похожим номером, только последнее время я совершенно не верила в совпадения. Да, я помнила о том, что Арсений и Костя знают друг друга. В общем-то, все спейшеры считаются «своими». Но какая-то мысль вертелась у меня в голове, не давая мне покоя. Какие-то осколки фраз, данных, которые никак не складывались в единую картину.
Я потянулась к телефону, принимая вызов. Я не думала о том, что буду делать потом, как буду объяснять все Арсению, зачем я это делаю. Мне хотелось кое-что проверить, убедиться в одном озарении. В трубке произнесли:
– Главный…
Главный. Арсений и есть тот главный! Тот, который держал на контроле операцию по моему поиску. Конечно, это понятно, он искал меня, но это тот же главный, который вчера пытался все остановить. Задача у Константина была найти меня, а не помочь все вспомнить. Это же получается…. Мысли закрутились у меня в голове. Я вспоминаю свой сон, дикий крик, который соединяется с другим голосом, голосом Арсения, который пробирает до дрожи, тот сон, что я увидела сразу же после нашей первой встрече с ним:
– Марине-е-етт…
Я вспомнила, как этот человек напугал меня. Непонятные чувства, что он рождал во мне, влечение, страх, осторожность. Он зачем-то нашел меня тогда, в той жизни, раньше Косты. Намного раньше. Влюбил меня в себя, а потом… Я не хотела об этом думать, но мне стало плохо. В это время я подняла глаза, встречаясь с Арсением, который выскочил из ванной, то ли услышав звук телефонного звонка, а то ли что-то почувствовав. Я все еще держала в руках телефон, где на другом конце голос Кости твердил:
– Алло, алло, главный, ты меня слышишь?
На моем лице застыла маска ужаса.
– Марина? – Арсений смотрел на меня, начиная двигаться в мою сторону.
– Не подходи ко мне, – мой голос дрожал, а я отбросила всю свою вежливость, переходя на ты. – Я все поняла. Не смей ко мне приближаться.
Арсений застыл на месте и подозрительно спокойным голосом спросил:
– Что ты поняла?
– Ты – главный! – но Арсений никак не отреагировал на это заявление, словно оно было само собой разумеющимся. А я в который раз подумала, какая же я дура. Почему я не спросила о нем Константина раньше. Почему даже не упоминала об Арсении, как будто он был моей личной тайной, которой ни с кем не хотелось делиться. А вот теперь что мне делать? Мне пришлось бросить в него телефон и отойти немного подальше. – Не приближайся ко мне.
Но он по-прежнему стоял в дверях душевой и не двигался, а я почувствовала себя неловко. Я собиралась защищаться, я была вся на взводе, ждала нападения, но он не двигался.
– И? – подсказал мне он, подталкивая к продолжению.
– Ты специально нашел меня тогда, втерся ко мне в доверие, а потом столкнул с крыши! Ты был там. Был на той крыше. Я стала где-то мешать? Константину ты не мог дать такого задания, чтобы он запечатал меня, он бы не выполнил его. Ты. Ты сам все сделал. И это ты поставил на мне печать!
Он все так же молча стоял на месте. А на меня накатила истерика. Мне стало совершенно ясно, чего он злился, когда встретил меня сегодня с утра, он все понял, понял, что Костя не послушался его, что мы довели до конца начатое, что я все вспомнила. Интересно, что же такое важное я до сих пор не могу вспомнить, за что он так со мной поступил:
– Ага. Ты знал, что Костя будет искать меня, знал, а потому тоже присоединился к поискам и постарался найти раньше. Ты знал, что Костя сможет помочь мне все вспомнить, а потому контролировал этот процесс. Велел докладывать. А когда узнал, что меня нашли, велел все отменить? Да? Ты не знал, что Костя не послушается твоих указаний? И я все равно все вспомню? И ты злился, я видела – всю дорогу, пока мы ехали – ты злился.
Я же все время об этом думала, с того самого дня, как услышала этот низкий голос во сне: «Марине-е-етт!» Я гнала от себя эти мысли. Я не хотела в это верить, ведь я любила того человека из сна. Я же не видела точно, что он меня толкал, тем более, это был всего лишь сон, один из первых снов, что я начала осознавать и не забыла после пробуждения. Как понять, где правда, а где вымысел? Я потому постаралась забыть этот сон.
Я же чувствовала, что между нами что-то стоит. С самой первой встречи это чувствовала. И я ведь сразу поняла, что это странно – умереть и запечатать себя! Это не я, это он сделал! Все он! Он главный, он высший! Он может и не такое! Он был там, на крыше, а потом я упала. У меня кружилась голова, я не знала, чего ждать от Арсения дальше. Зачем ему все это нужно. Я выставляла дрожащие руки перед собой, как бы защищаясь. Они тряслись, из глаз текли слезы. Я ждала, что он будет нападать, но он не делала этого.
– А я все вспомнила! Вспомнила! – Кричала я, и мне было все равно, если нас кто-нибудь услышит. Подумаешь, администратор при заселении посчитала нас сразу странной парой. Перед глазами то и дело вставала жуткая картинка мрачной башни, холодный дождь, ветер, пробирающий до костей, мое тело дрожит, прямо как мое сейчас, и крик, который преследовал меня с семнадцати лет. В той жизни мне было семнадцать, и кошмары в этой начали мучить с семнадцати. Все сходится… – А сюда ты меня зачем притащил?
И тут до меня начало доходить. Я от неожиданности потеряла дар речи. Глаза мои округлились от ужаса. Он увез меня подальше от города, от других спейшеров, чтобы завершить свое грязное дело. Я встретилась с Арсением взглядом, и он, наверное, прочел все, что я думаю. Я развернулась, чтобы бежать. Я понимала, что далеко не убегу, но хоть попытаюсь. Не стоять же тут на месте в ожидании своего конца.
Но тут Арсений резко прыгнул, преодолев расстояние между нами, схватил в охапку, не давая мне сдвинуться с места, и сжал так, что нечем было дышать, а потом прошептал мне на ухо шипящим голосом:
– Наверное, чтобы убить и снова запечатать? – озвучивая вслух мои мысли. Сказал он это, правда, как-то с сарказмом и вопросительно, словно у меня спрашивая ответа. А я ошарашенно закивала. Точно! Конечно же. Для чего же еще. Он меня убьет, запечатает. И в следующий раз, когда еще Костя меня найдет. Сейчас сколько лет у него ушло, сто пятьдесят? Двести? Еще столько же лет Арсений может спокойно существовать. А потом опять все сначала. Мои глаза расширились от ужаса, представляя чреду бесконечных смертей, а Арсений почему-то ослабил хват и поморщился, прочитав яркие образы у меня в голове. Я, воспользовавшись его минутной слабостью, начала вырываться, биться, решив, что я не сдамся вот так просто. Я укусила его за руку, он вскрикнул, но не выпустил меня. Я пыталась лягнуть его ногой, дергалась всем телоп, пытаясь выкрутиться, вывернуться, ударить, достать пяткой или стукнуть головой. Но Арсений быстро пришел в себя, перехватив меня еще крепче, сводя мои руки у меня за спиной и прижимая меня к своему телу, не давая пошевелиться. Я дергалась как уж, пытаясь извиваться, но он не отпускал. В конце концом, мои силы закончились, и я уже еле-еле трепыхалась. Я чувствовала, что сдаюсь. Стало так жалко себя, а из глаз покатилась слеза. Я подняла свое лицо, чтобы посмотреть в глаза своему мучителю, чтобы он прочел в них все, что я о нем думаю, но встретилась почему-то с такой тоской в глазах Арсения. Он смотрел на меня с такой болью и нежностью, что я смутилась.
– Ты не могла этого вспомнить, Марина. Потому что этого не было, – очень спокойно и тихо произнес Арсений. – И способностей к запечатыванию у меня нет. Хотя признаюсь, первое время я думал, что когда найду тебя, то сам, собственноручно сверну твою шею. Я спешил вернуться к тебе, я думал о тебе, хотел сделать все так, как хотела ты, заслужить одобрения твоих родителей, просить у них твоей руки. Я вернулся, и что услышал? Что моя Мари, моя девочка, собирается замуж за своего кузена Лукаса. Вся деревня только об этом и гудела. Но я не поверил в это, Марина. Я хотел спросить у тебя. Я пришел в ваш дом. Но меня не хотели пускать. Но в этот раз я не стал церемониться. Я прошел, применив свои способности, двери стали открыты для меня. Я искал тебя по всему замку, я чувствовал тебя, ты была где-то рядом. Но я не находил тебя. Тебя не было в твоей комнате. Я отворял все двери, кричал твое имя, но ты не отзывалась. Но тут кто-то мне подсказал, что видел, как ты поднимаешься на смотровую площадку. Я бросился туда. Когда я вбегал, ты стояла уже на самом краю. Ты услышала мое появление, оглянулась, а потом просто шагнула вперед. Я ничего не успел сделать.
Я слушала, затаив дыхание. Он не врал, вот сейчас я вспомнила все точно. Он не врал. Все так и было. Вот я, кутаясь в длинный черный плащ, стою на самом краю, ветер дует мне в лицо. Серое небо, кругом темно и холодно. Мокрые пряди волос неприятно бьют по глазам. Я пытаюсь убрать их с лица. Слышу звуки шагов. Оборачиваюсь, я вижу Арсения, вбегающего по лестнице. Сожаление и стыд заполняют мое сердце. Мне очень жаль, но я не могу иначе. Не могу. Он слишком далеко, он не успеет. Но медлить нельзя, я знаю, что он попытается меня отговорить. Если он успеет, то он не даст мне это сделать. А я должна. Я хочу все забыть. И я, не медля, шагаю вниз. И он кричит. Это не мой душераздирающий крик раздается. Это не мой крик столько лет пробирал меня до дрожи. Это его крик, последнее, что я слышала в той жизни. И я кричу вместе с ним, но мой голос теряется на фоне его. А потом пустота…
– Зачем я это сделала? – практически шепотом спросила у Арсения. Губы начали дрожать, мне хотелось плакать. Мое тело словно обессилело, и я все еще стояла, благодаря тому, что Арсений меня поддерживал. Он больше не сжимал мои руки, он обнимал за спину, легонько поглаживая и успокаивая. А мои ладони плавно переместились на его обнаженную душ. Только сейчас обратила внимание, что он выскочил из душа в одних только брюках.
– Знала бы ты, Марина, сколько раз я хотел спросить это у тебя… Я столько злился на тебя, думал, вот найду, и сам убью, непременно. Но не находил… А сейчас… Знаешь, я сейчас ничего не хочу знать. Мне уже все равно, главное, что ты нашлась, Марина. Я так скучал по тебе. Я уже начал думать, что никогда тебя не найду…
И он так крепко меня прижал к себе, закрывая глаза и не шевелясь. Просто вот так стоял, не двигаясь и не выпуская меня. А в его голосе слышалось столько боли и тоски, что я не выдержала. Ведь это я была причиной его боли, его страданий. И мне хотелось сделать что-то, чтобы забрать его боль, чтобы уменьшить ее, как-то загладить свои вырвавшиеся обвинения. Я не понимаю, почему Маринетт сделала то, что сделала, заставляя мучиться тех, кто ее любил. Но она – часть меня, мое прошлое, и я тоже в ответе за ее поступки. А потому мои руки скользнули вверх, обвивая его шею, я приподнялась на цыпочки и прислонилась губами к твердым губам этого мужчины. Он вздрогнул, словно не веря в происходящее, удивляясь этой неожиданной ласке. Я чувствовала под своими руками сильное крепкое тело, слышала глухие удары его сердца, которое билось все быстрее. Он не двигался, а я мягкими губами целовала его губы, пытаясь таким образом попросить прощение за все, что сделала.
Я спустилась поцелуями на его грудь, его тело пахло свежестью и мужчиной. Этот запах сводил меня с ума. Ρуками я обвила его талию, расположив голову на его груди. Его тело опаляло огнем, он тяжело дышал, наконец-то опуская свою голову к моей и зарываясь у меня в волосах. И мы так стояли еще какое-то время, пока я не решила, что мне тоже было бы неплохо принять душ.
Хотела было отстраниться и заняться этим, но Арсений меня не пустил, хватая за руку и прижимая ее к груди:
– Не уходи, Марина… – скрывающимся голосом попросил он.
– Я в душ, – попыталась вновь отстраниться я. Но он меня по – прежнему не отпускал.
– Нет, к черту душ.
Он подхватил меня на руки и направился к кровати.
Он опустил меня на ту кровать, что выбрал себе, прямо поверх покрывала. Навалился сверху, снимая с меня кофточку и пытаясь оголить ноги. Моя смелость и решительность куда-то растворились. Я чувствовала нарастающее возбуждение мужчины, его губы обжигали мое лицо, плечи. Арсений тяжело дышал, и его тело немного дрожало от нетерпения. И я не хотела сопротивляться. В моей жизни не было мужчин, они меня никогда не волновали, не вызывали во мне какие-то сильные чувства. Но с Арсением все было по – другому. Этот мужчина и пугал меня, особенно поначалу, и заставлял восхищаться, уважать, трепетать от одной мысли о нем. Его присутствие рядом волновало, тревожило. Внутри меня все было не спокойно. Мне он нравился. Мне хотелось бы сказать, что я люблю его. Но этого я сейчас сказать не могла. Я точно была уверенна, что та девушка из моего прошлого, Маринетт, любила его. Меня влекло к нему, тянуло, и я не буду отрицать, что этот мужчина заставлял меня чувствовать гамму разнообразных чувств, рядом с ним я словно становилась живой, и мне это нравилось. Я хотела его объятий, его прикосновений, его поцелуев. Особенно сейчас, когда он сам преобразился из холодного босса в такого нежного и страстного мужчину. И я не собиралась жалеть о происходящем.
Собиралась, только тело мое предательски начало трястись. Паника волной накатила на меня, перекрывая все другие ощущения. Какое-то время желание пыталось победить страх, я честно старалась не обращать внимания на все нарастающую дрожь, но в какой-то момент руки сами собой уперлись в грудь Арсению. Я сама испугалась своих ощущений. С одной стороны – я ведь сама все начала, первая потянулась к нему с поцелуями, первая спровоцировала его, и теперь так вести себя как-то отвратительно. Но с другой – я не могла продолжать, мои невинные поцелуи не шли ни в какое сравнение с его нарастающей страстью. Мне не давала покоя одна мысль, одна неопределенность, что стояла между нами. Нет, я сейчас не сомневалась в Арсении, в его чувствах, а о его желании недвусмысленно намекало его горячее тело, подрагивающее от моих прикосновений. Я чувствовала огонь у него где-то внизу между ног, ко мне словно прикасались оголенными проводами, упирались чем-то твердым и возбужденным. И мне хотелось ответить.
Я вспоминала свой нелепый поцелуй с Мишкой, когда я всеми фибрами души не хотела его объятий. Да и вообще всех мужчин, что я встречала в своей жизни, к ним я не испытывала ничего, кроме легкого интереса. Сейчас все было по – другому. Я хотела. Очень. Арсений проник в мою душу с самой первой нашей встречи. Он был тем, кого я уважала, восхищалась. В нем мне нравилось все, начиная от внешности и заканчивая его манерой разговаривать. И дело было даже не в моих снах. Хотя я отдаю отчет, что та Маринетт из моего прошлого его сильно любила. Я уже другая, но и он изменился. Но по – прежнему меня тянет к нему, и никто другой мне не нужен. Но я сомневалась. Не в нем. В себе.
Я ощущала на себе тяжесть мужчины, его крепкие руки перемещались по моему телу, рядом его горячее дыхание, которое опаляло. Я сама уже вся горела. Но я не могла продолжать. На меня накатило нестерпимое чувство вины. Мое тело начало колотить мелкой дрожью, руки сильнее начали давить в грудь Арсения, пытаясь оттолкнуть его. Он тяжело выдохнул, пытаясь взять себя в руки, но свои активные действия прекратил.
– Прости меня, пожалуйста, – тихим голосом раскаивалась я, чуть не плача. – Я чувствую себя такой виноватой, и не знаю за что. Я не понимаю, почему себя запечатала, и это не дает мне покоя. Не понимаю, почему так поступила с собой, с тобой. И эти разговоры про мою свадьбу. Неужели я тебя предала? Мне нужно вспомнить то, что стоит между нами. Меня это так мучает, так мешает, что я не могу… Не могу, прости.
– Марина, мне все равно, что ты тогда сделала… – очень тихо прошептал мне Арсений на ухо. – Все равно, понимаешь? У нас есть шанс начать все сначала…
Но он все равно откатился на бок, продолжая лежать рядом, просто прижимаясь, не настаивая на продолжении. Я чувствовала, что ему это дается с трудом, дыхание все еще было тяжелым. Мне же стало легче, когда я ощущала, что Арсений просто лежал рядом и не шевелился, не предпринимал никаких попыток возобновить начатое. Кровать была узкая, но он все равно не пожелал отпустить меня на другую. Я прижималась к нему спиной и чувствовала его дыхание у себя на волосах, на шее. Но сам мужчина не шевелился. Я чувствовала его желание и понимала, как тяжело ему сдерживаться, а потому виновато спросила:
– Ты не злишься на меня? – аккуратно уточнила я. Почему-то было очень важно знать, что он не сердится. Мне очень хотелось поверить ему, начать все сначала, просто взять и отбросить прошлое. Какая разница, что было тогда, если сейчас в моей жизни нет никого, кроме этого мужчины. И я, наверное, так бы и сделала, если бы могла. Но эта неопределенность убивала. Уж лучше ясно знать, что тогда произошло, пусть даже я действительно натворила что-то ужасное, что действительно предала этого мужчину, но я должна вспомнить об этом. Я хотела посмотреть в лицо проблеме, своим страхам. Я не хотела избегать ее, делать вид, что этого не было. Это все равно, что бежать от себя. Это не выход. Это что-то, иначе, всегда будет стоять между нами, мешая жить, мешая любить, мешая доверять друг другу. Пусть Арсений говорит, что ему сейчас все равно. Но я не верю. Он только-только нашел меня, ему сейчас для счастья этого достаточно, но пройдет время, и память предательски будет подкидывать ему воспоминания об этой неясности между нами. И что будет?
Я теперь понимаю обычных людей с их печатями. В их мире все продуманно до мелочей. Печать не дает им вспомнить, но в тоже время дает шанс на вторую, третью и так далее попытки. Дает шанс начать все сначала, пробовать пережить все вновь и вновь. Не поэтому ли я поставила ее себе? Чтобы забыть или попробовать дать шанс? Вот только кому? Неужели себе? Особенно меня беспокоила эта мысль, что я совершила что-то ужасно непоправимое, и именно поэтому мне понадобился шанс для того, чтобы начать все сначала… Только моя попытка вышла неудачной… Спейшер, похоже, никогда не станет обычным человеком.
Он потянулся к моему уху, осторожно кусая, и прошептал:
– На тебя я не злюсь, Марина. Это не ты отталкиваешь меня. Я чувствую, что ты хочешь этого так же, как и я. Я подожду. Я так долго ждал, что могу подождать еще.
Его рука обвила мое тело, расположившись на животе.
– Почему ты злился с утра? Я ведь видела это, ты был зол, – не могла не поинтересоваться я. – Я ночевала у Константина в центре.
Почему-то мне было важно рассказать Арсению об этом, чтобы он не думал, что в моей жизни есть кто-то другой.
– Я понял, – вздохнул Арсений. – А так же понял, что Костя не послушался моего приказа. Они вывернули твою сущность наизнанку, заставляя испытывать жуткую боль. И это меня просто взбесило. Марина, я сам в состоянии помочь тебе все вспомнить, причем безболезненно и аккуратно, как я и делал с момента нашей встречи. Он не имел права решать, как возвращать тебе воспоминания, не имел права заставлять тебя мучиться. С ним мы ещё поговорим об этом, – строго прошипел Арсений, поджимая губы, а я чувствовала, что он снова злиться. Но не на меня. На Константина и его методы, а не на меня. Вот ведь я, дурочка, когда чуть раньше делала выводы, все в одну кучу свалила, обвинила его во всем, в чем только можно, приписала все грехи. А он обо мне заботился, обо мне думал, как безопаснее помочь. Сердце затопила волна нежности, волна благодарности за все. За то, что он так долго меня искал, за то, что не терял надежды, за то, что нашел, старался меня не трогать, дать почувствовать себя комфортно рядом с ним, дал мне время привыкнуть, не давил, аккуратно подбрасывая зацепки для моего мозга, благодаря которым я начала вспоминать.
Я замерла. Значит, все эти удивительные сны – дело рук Арсения, он мне помогал, сразу же. И правда, после встреч с ним, я хорошо спала, мне не снились кошмары, наоборот, чудесные сновидения. Я чувствовала себя хорошо, счастливой, выспавшейся. И понемногу кое-что вспоминала. Конечно, это были такие крохи, такие обрывки, но действительно, все проходило безболезненно, аккуратно. Не то, что вчера у Константина в центре, вспомнила почти все и сразу, эта лавина образов, которая никак не хотела упорядочиваться, взрывая мой мозг, это ужасное раздвоение сознания, непонимание, кто я сейчас, и где я. Мне было очень плохо, я просто с ума сходила. Не знаю даже, как смогла удержаться на грани сумасшествия…
