Текст книги "Запечатанная (СИ)"
Автор книги: Карина Фейтли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
– А что будет, если я не Марина? – все же заволновалась я о своей судьбе.
– Ты – Марина, – уверенно ответил Константин.
– Обрывки разрозненных воспоминаний заполняет твое сознание. Оно потеряет связь с реальностью, не понимая, где ты находишься, кто ты такая. Ты не сможешь отделить, что было вчера, а что очень давно, что есть настоящее, а что прошлое. Tы сойдешь с ума, не сумев выделить из этого клубка нить реальности, – жестко ответила Кати. А я ужаснулась от предстоящей перспективы.
– Обычному человеку с этим не справится, – вынесла мне приговор женщина. Может быть, это было сурово, но я была ей благодарна за правду.
– Кати, перестань! Я уверен, это Марина. Это наша Маринетт, по – другому просто быть не может! – Константин ободряюще пожал кисти моих рук, а Кати резко усмехнулась:
– Просто ты очень хочешь, что бы это была она, – мне показалось, или я услышала горечь в ее голосе.
Константин ничего ей не ответил, только сильнее еще раз сжал мои ладони. Кати расположилась возле широкого монитора, опуская на глаза какие-то огромные очки, от которых шли провода к компьютеру.
– Пульс – в норме, частота сердечных сокращений – в норме, – сухим бесцветным голосом приступила Кати к своей работе. А мне вдруг стало очень страшно. Я с силой схватилась за Костю, который находился все еще около меня:
– Я не понимаю. Что мне нужно будет делать? Каким образом вообще возможно ставить печати на воспоминания…
Мне действительно хотелось понять.
– Когда все начнется – ты поймешь, что надо делать, – вздохнул Константин. – Для нас в этом нет ничего сложного.
Но потом, видя сомнение на моем лице, все же пояснил еще немного:
– Хорошо. Вспомни о чем-нибудь, что было совсем недавно… Подумай, например, о своей подруге Лизе, – я хотела было удивиться, откуда он знает, как зовут мою подругу. Хотя, чего уж удивляться этому, он нашел мой номер телефона, наверняка, знает, где и с кем я живу. Я не стала отвлекаться на бесполезные восклицания, просто попыталась сделать, что он мне говорит. Вспомнила, как Лизка будит меня утром, как смотрит на меня с упреком, а потом ее лицо озаряет улыбка, и она начинает быстро-быстро что-то мне рассказывать, и вот уже улыбка расплывается на моем лице.
– Хорошо. Теперь скажи, откуда ты берешь эти воспоминания? Что ты видишь? Ведь самой Лизы здесь нет.
Я задумалась. Кто же знает, откуда взялась Лиза перед глазами. Я подумала о ней и она появилась как картинка… Воспоминание…
– А теперь давай, еще раз. Подумай о ней же.
Я хотела было так и сделать. А Константин переместил руки в район моего лба. Я силилась подумать сначала о Лизке, а потом вообще о чем-нибудь, но мысли не шли. Я вообще не могла ничего представить, перед глазами был чистый лист, никаких мыслей и картинок. Тишина и пустота. Я подняла глаза на Константина, и он выглядел довольным:
– Теперь понимаешь? Ничего сложного, я просто поставил преграду между тобой и твоими воспоминаниями, – говорил он, убирая руки, а ко мне вновь начали потоком возвращаться мысли и картинки из моей жизни, обрывки фраз, голоса. Ощущение, что я старалась сразу же подумать обо всем, что когда-то видела или слышала, чтобы убедиться, что я помню это.
– Кто ты, волшебник? Это какая-то магия? – мне показалось, что я нашла объяснение произошедшему. Константин улыбнулся:
– Tы точно такой же вопрос задала в нашу самую первую встречу. Для обычных людей, возможно, это и есть самая настоящая магия. Для нас же – это наша сущность, наша природа, и никакого волшебства.
И меня вдруг пронзила мысль. Они что же, видят мои мысли? Получается, если он может остановить их поток, то он видит его. И я что же, открытая книга? Я не удержалась и спросила об этом.
– Все не совсем так, – улыбнулся Костя. – Я твои многочисленные образы и мысли воспринимаю именно как поток, как некую стихию, вижу направление течения, силу. И могу работать с ними, как со стихией – остановить, перенаправить, усилить. Обычно, у человека в голове движется одновременно огромное количество хаотичных мыслей, и даже сам человек не осознает то, о чем постоянно думает. Человек так привыкает к шуму в своей голове, что для него это нормально. И очень сложно из этого потока отделить важную мысль, да и не нужно это никому. Хотя некоторые из нас способны улавливать особенно яркие образы. Говорят же, что некоторые мысли на лице написаны – вот они читаются легко. А так же зависит степень настройки друг на друга, знакомых считывать легче, и чем ближе тебе человек, тем больше он для тебя раскрытая книга.
Я ужаснулась, вспоминая почему-то Арсения Петровича, и сколько разных мыслей я надумала о нем. Надеюсь, эти мысли не были яркими и выделяющимися на фоне шума в моей голове. Хотя, кого я обманываю. Любая мысль о шефе была такой яркой, что наверняка затмевала собой все остальные образы.
– Заканчивайте болтать. Так мы никогда не начнем, – проворчала Кати, приподнимая свои громоздкие очки и пытаясь убить нас взглядом. Действительно, не нужно вообще никакими способностями обладать, что бы понять, как ее все досталось, и что держится она на пределе. Я, конечно же, хотела еще много чего спросить – можно ли такое провернуть без рук? Умела ли я когда-то так делать? Много ли вообще таких волшебников в мире, как Константин и остальные? – но решила не злить ее. К тому же Максим, который очень долго просто терпеливо лежал на соседней кушетке, заворочался. Я закрыла рот, решив больше ничего не спрашивать. Сейчас я или сама все вспомню, или после мне все равно сотрут все воспоминания об этих людях, а потому какой смысл что-то узнавать.
Я удобнее расположилась на кушетке, всем своим видом давая знать, что я готова.
– Марина, твои воспоминания закрыты вот так же преградой, как я показал. Эта преграда как стена, которая разделяет тебя прошлую и тебя настоящую. Макс будет находиться по ту сторону стены. Все, что тебе надо, это довериться ему, и позволить провести себя на ту сторону. Ничего не бойся.
Затем неожиданно он сделал резкий жест рукой, приглядываясь ко мне, всматриваясь куда-то за меня. Так пристально, что мне самой захотелось обернуться.
– Странно, в твоей печати все же имеется прореха. Я готов поклясться, что раньше ее не было. Я не мог этого не заметить… Ладно, это только к лучшему, память уже возвращается к тебе, в твоей броне есть слабое место. Слышишь, Макс, веди ее к этому появившемуся окошку.
Тот кивнул. И Константин накрыл мне ладонью лоб, Кати включила какие-то тумблеры приборов, стоящих на полке, чуть выше монитора. Я просто лежала, думая, что же будет сейчас происходить. Но все мысли куда-то растворились, я лишь чувствовала жесткость кушетки, теплую ладонь на своем холодном лбу, слышала свое дыхание, наблюдала, как поднимается и опускается грудь. Вдох-выдох. Вверх-вниз. Через некоторое время я обнаружила, как что-то опустилось мне на глаза, или это мои веки закрылись? Я теряла ориентацию в пространстве, теряла ощущения в своем теле, его словно не было у меня. Легкость, невесомость и темнота. Дыхание я все еще чувствовала, когда услышала по – деловому сухой голос Кати:
– Пульс в норме. Давление в норме. Частота сердечных сокращений в норме. Макс, можешь начинать.
Я увидела себя, находящейся среди серого ничего, вокруг был словно туман, сквозь который ничего не было видно. А, может быть, ничего и не было вокруг? Не было ощущения твердости под ногами, не видно границ, и нет ощущения собственного тела. Я словно парю среди серости и дыма. И я увидела силуэт. И я пошла по направлению к нему. Я не знаю, что это было – я или мое воображение играло со мной, но ощущения перемещения были вполне реальными. Я практически вплотную подошла к силуэту и уже могла рассмотреть, что это был Максим. Его худенькая фигурка казалась размытой. Я протянула руки, чтобы дотронуться до него, но уперлась во что-то твердое и вполне реальное. Казалось, я даже слышу звон стекла, когда дотрагиваюсь до этого нечто. Это та стена, о которой говорил мне Константин, поняла я. Максим прикоснулся к стене с другой стороны и начал руками ощупывать плоскость. Я повторяла за ним действия. И что было странно, так это то, что ни верха, ни низа я не ощущала, а стену перед собой ощущала. И я двигалась по ней сначала вниз, и мне начало казаться, что я лежу на спине, а стена накрывает меня сверху, словно крышка. Я попробовала ощутить плотность задней поверхностью тела, но не ощущала ее, никакой твердости за спиной. Когда же я начала перемещаться вверх, то показалось, что я уже давно ползу по стеклянному льду. Я даже топнула ногой, проваливаясь глубже в серый туман, теряя ощущение массы тела. Я отворачивалась от стены, но та всегда оказывалась передо мной. Худенькая фигурка паренька терпеливо ждала, пока я наиграюсь. А потом он поманил меня к себе. И я начала двигаться в направлении Максима.
И вот в какой-то момент моя рука словно погрузилась во что-то мягкое. Я аккуратно убрала ее от стены, а потом медленно вернула назад, постепенно утопая в вязкой среде. Максим подошел к этому месту с другой стороны, и начал тянуть свою руку к моей. Оказалось, что стена не такая узкая, как казалось вначале. Моя рука вошла уже по локоть, но все ещё никак не могла дотянуться до паренька. Со мной что-то происходило, мое состояние менялось. Вдруг накатила такая волна счастья, что захотелось улыбаться. Я в жизни-то никогда не улыбаюсь, а тут – так хорошо и уютно. И я увидела себя по другую сторону вязкого пространства. Силуэт был размыт. Я встрепенулась от мысли, что одновременно могу ощущать себя и лежащей на кушетке, и стоящей возле вязкой стены, и даже там, по ту сторону.
В голове что-то запульсировало, монотонный голос Кати произнес:
– Пульс учащается.
Где-то возле себя я почувствовала тепло. Рука Константина, похоже, снова легла на мой лоб, а я начала успокаиваться и осознавать себя снова больше там, около стены. Моя рука все ещё находилась в вязком пространстве. Я приблизила лицо, погружая уже и его. Волна различных образов накатила на меня. После серого ничего вдруг оказалось очень шумно, в глаза ударил резкий свет так, что захотелось зажмуриться. Перед глазами мелькали яркие картинки, незнакомые люди, силуэты. Я слышала голоса, разговоры, в голове шумело так, что хотелось заткнуть уши. Я обхватила свою голову руками, останавливаясь и привыкая к своему новому состоянию. И тут среди потока бессвязных картинок я увидела одну – яркую и не мелькающую. Она словно застыла перед глазами. Это была девушка с длинными светлыми волосами, бегущая по полю с той стороны от стены. Высокая трава мешала, но девушка, подхватив свои длинные юбки, легко преодолевала препятствия, пряди волос выбились из прически и их трепал ветер. Девушка раскинула руки, и тут ее кто-то подхватил и закружил. Она смеялась, и я смеялась вместе с ней.
Где-то рядом раздался тихий голос Максима:
– Давай мне руку, ты уже рядом, я помогут тебе пройти.
И я протянулась к нему рукой, оставалось всего каких-то пара сантиметров, как вдруг картинка со смеющейся девушкой начала рассыпаться, потемнело. Я ощутила себя все той же девушкой, только находилась я уже не в поле, а где-то высоко на площадке темной мрачной башни. Небо было темным и серым, небольшой дождь моросил, порывы ветра бросали мокрые пряди волос мне на лицо, я куталась в темный плащ, но это не помогало согреться. Тело мелко дрожало, а я стояла на самом краю и смотрела вниз отвесной серой стены, внизу которой виднеются острые пики камней и волны бьются о серую стену башни. А затем я медленно оборачиваюсь, и грудь начинает сжиматься от ужаса. Максим уже коснулся моих пальцев, когда я с силой потянула руку назад и начала сопротивляться. Я не хочу туда, там слишком больно, слишком страшно. Невыносимо. Я слышала где-то далеко тревожный голос Кати:
– Пульс слишком частый, давление растет, нужно прекращать.
Я ощущала теплую руку на своем лбу, но это больше не помогало успокоиться. Что есть силы я дернулась в сторону, назад в серое ничего, сопротивляясь Максиму и его уговорам. Я не хотела слушать о том, что он мне поможет, что осталось совсем немножко. Руками я начала быстро выстраивать между мной и пареньком твердую стену. Не знаю, как я это делала, но мягкой вязкости больше не осталось. Я очень быстро выстроила звенящую как стекло преграду. И паренек бессильно стучал по ней где-то далеко. А я рванула в пустоту и бежала, периодически все же начиная чувствовать стену перед собой, разворачиваясь от нее и припускаясь в бег в противоположном направлении. Но стена вновь оказывалась где-то впереди. И я ощутила себя кружащей вокруг оси, стараясь быстрее отвернуться, чтобы стена не успела появиться передо мной. Но она появлялась. Сердце колотилось. Мир кружился вокруг меня.
Меня ничто не могло успокоить. Я билась в истерике, желая лишь одного – прекратить все это. Оставить все как есть, ничего не вспоминать.
* * *
Приходила я в себя, сидя на диване, укутанная теплым пледом, под которым все ещё дрожало мое замерзшее тело. Меня разбудили, вернули в сознание, но почему-то я все еще чувствовала, как мокрые пряди падают на мое лицо, а холодный ветер продувает насквозь.
Кати принесла мне горячего чаю, и все сидели, недовольные собой и тем, что ничего не вышло.
– Я видела себя, – шептала я сдавленным голосом. – Это совсем другой человек, но я точно знала, что это я. Что это? Воспоминания? Откуда? Они были такие реальные… И мне там было очень плохо.
Слезы текли по моим щекам, и никто не осуждал меня за это. Все молча сидели, осознавая только что произошедшее. Все же я сама заделала щель в своей печати, перекрыла поток воспоминаний, что доказывало то, что я не простой человек. Я одна из них, такая же волшебница, только чего-то очень не желающая вспоминать из своего прошлого.
Глава 6
Я целый день ждала, когда же меня к себе пригласит Арсений Петрович. Даже не знаю, чего я хотела больше – чтобы он оставил меня в покое или же быстрее бы позвал к себе, чтобы прекратить мои мучения. Должен же он был выговорить мне за вчерашний трюк, за то, что не сама занесла бумаги, ушла, не предупредив, сбежала. Но он не давал о себе знать. Может быть, его вообще сегодня нет? Но эти мысли развеяла Наталья Петровна, которая уже видела сегодня шефа и с большой охотой рассказывала всем о суровом шефе и его дурном настроении. Все же он тут, и не в духе. И я была уверенна, что настроение у шефа испорчено опять же не без моей помощи. Хотя, наверное, это слишком самонадеянно считать себя ответственной за мрачное состояние шефа. Кто я такая, чтобы он вообще обращал на меня внимание. Скорее всего, он уже и думать забыл о какой-то там Ильевой. Отчеты есть, и это главное. Но врожденное чувство самосохранения кричало, что очень хорошо, что он меня к себе не вызывает, момент расплаты отдаляется. Но и ждать вот так я не могла. У меня внутри все нервные волокна натянулись от ожидания, я словно на минном поле сидела, не зная в какой момент рванет. А то, что рванет, я не сомневалась. Я вздрагивала при звуке телефонного звонка и резко оборачивалась, когда открывалась дверь, или слышались чьи-то шаги. Но мне шеф не звонил, и сам не заходил в наш кабинет. Под конец дня я себя уже сама так измучила непрерывным ожиданием, что ругала себя самыми обидными словами за вчерашнюю выходку.
Вот чего мне еще одну неделю не ждалось? Отдала бы сама бумаги Арсению Петровичу. Может быть, он ничего бы мне не сказал, и я так же ушла на встречу с Константином. А сегодня я бы с легкой совестью сидела и спокойно работала. Нет, меня раздирало нетерпение. Подавай мне ответы прямо сейчас. Все равно же ничего не вышло. Конечно, хорошо, что мы вчера попробовали пробить мою стену, но снять печать не получилось. Я до конца не понимала, что произошло, и мои новые знакомые ничего не рассказывали, только расстроено пожимали плечами. Как сказал Константин, возможно, не стоило нам рваться через появившуюся щель в моей печати. Возможно, она именно от того, что слишком сильная боль в тех воспоминаниях. А раз так, то я не хочу туда возвращаться. А, может быть, у Максима не хватило опыта выдернуть меня, не смотря на мое сопротивление. Через неделю, когда вернется Константин, с ним будет ещё один человек из «нашей» команды. И вот он точно сможет вернуть мне память. Теперь у меня целая неделя ожиданий до следующей попытки. Одно очевидно, я одна из них. Этого больше не отрицала даже Кати.
Я вздрогнула в очередной раз, услышав звук телефонного звонка. Сердце забилось быстрее, и я уже опять не могла сосредоточиться на работе, ожидая, кто же звонит. Наталья Ивановна обернулась ко мне, подмигивая:
– Иди к шефу.
Вот и настал час расплаты.
Ноги оказались ватными и не слушались меня. Вот что я ему скажу?! Я шла, замедляя шаг и оттягивая встречу, которую ждала целый день. Кроме страха, мне еще очень хотелось заглянуть ему в глаза, чтобы понять, может ли он читать мои мысли. То имя, как он назвал меня при нашей первой встрече, не выходило у меня из головы. Неужели бывают такие случайности? Я не верила в это. Возможно, он тоже знал Марину, а сейчас хотел убедиться, что я – это она, или наоборот. Еще немного, и я додумаюсь до того, что он и на фирме нашей появился не просто так…
Я попыталась выкинуть эти мысли из головы. А лучше вообще все мысли, на всякий случай. Вот только как не думать ни о чем? И я вспомнила наш разговор с Константином. «Обычно, у человека в голове движется одновременно огромное количество хаотичных мыслей… Очень сложно из этого потока отделить важную мысль, да и не нужно это никому. Хотя некоторые из нас способны улавливать особенно яркие образы». Главное, не подчеркнуть важные мысли в своей голове, чтобы они не выделялись на фоне обычного шума. Думать обо всем, перескакивать с мысли на мысль, не дать задержаться важной мысли чуть дольше, чтобы никто не мог ее заметить. Я буду думать о работе, о Лизке, о нашей квартире, о парке около дома. Я буду вспоминать, как ехала сегодня на работу в переполненном троллейбусе, о том, как зашла в магазин, чтобы купить печенье к чаю. Я даже перебрала в голове всех сотрудниц нашего отдела, вспоминая, кто во что был сегодня одет, какие обои приклеены у нас дома, и кучу других мыслей. Раз я не могу не думать, то я буду думать намеренно обо всем, я спрячу свои важные мысли за этим ворохом ничего не значащих мыслей.
Придумав, как я буду действовать, я почувствовала себя более уверенно. Пройдя мимо Нади, я постучала и вошла в кабинет к Арсению Петровичу. Он не поднимал на меня взгляда, не отрываясь от бумаг на своем столе. В целом, он выглядел погруженным в дела и уставшим. На миг мне даже стало стыдно за свою подозрительность. А шеф, словно почувствовав, поднял на меня свой пронизывающий взгляд. А я сразу же постаралась вспомнить, в чем я только что видела Надежду, какого цвета туфли были у нее на ногах. Арсений Петрович поморщился:
– Заходите смелее, Ильева. Вот здесь, в ваших отчетах, я нашел ошибку, – он протянул мне бумаги, а я была вынуждена с ним согласиться. Эту часть вообще не я печатала, а кто-то из девчонок в отделе.
– Исправьте, пожалуйста, и занесите, – и все. Больше он ничего у меня не попросил. И я мялась около его стола, ожидая чего-то еще. Он же опустил взгляд и продолжил изучать бумаги. Я даже набралась смелости и спросила:
– И все? Больше ничего не нужно?
Наверное, мой вопрос прозвучал глупо. Во всяком случае, шеф приподнял удивленное лицо и ответил:
– Пока все. Идите.
Я испытала даже какое-то разочарование. Неужели он не собирается меня изводить работой? Или он этого и не делал? В растрепанных чувствах я переделала несколько листов с цифрами и отнесла их Арсению Петровичу. Он даже не отвлекся от бумаг, лежащих на его столе, когда я отдавала отчеты. Лишь кивнул головой и снова погрузился в изучение цыфр.
Когда я закрывала за собой дверь, мне показалось, что на меня задумчиво смотрит шеф, но проверять я не стала, и так слишком самонадеянно думала, что он меня специально работой грузит.
* * *
Я уходила с работы слишком рано. Я действительно уже собиралась и сегодня задерживаться, быть Золушкой, выполнять кучу поручений. Но Арсений Петрович больше обо мне не вспомнил. И я решила прогуляться по улице, раз появилось неожиданное свободное время. Ехать в переполненном транспорте в час пик домой не хотелось, тем более, что стояла такая замечательная погода. Я шла вдоль улицы, любуясь чистым небом и ощущая теплый ветерок.
Лето стояло в разгаре, в парках и скверах уже разбили шатры уличные кафе на свежем воздухе. Я проходила как раз мимо подобного заведения, играла классическая музыка, и за пластиковым столиком я увидела Вовку, друга моей соседки Лизы. Его спутница сидела ко мне спиной, но я, ни сколько не сомневаясь, что это Лизка, подскочила к их столику и застыла в недоумении. Напротив Вовки сидела не моя подруга, а совершенно незнакомая мне девушка. Русые волосы со спины были похожи на Лизкины, но теперь я понимала, платья такого у моей подруги нет, да и сидящая девушка выше Лизки и крупнее.
Не зная, что сказать, я поздоровалась с Вовкой, и решила удалиться. Но парень догнал меня, схватив за руку:
– Ирина, подожди. Я хочу все объяснить. Ты не так все поняла.
Я вообще ничего не успела понять.
– Это просто знакомая. Но я прошу, не говори о нашей встрече Лизе…
Он смотрел на меня умоляющими глазами. А я не знала, что сказать. В общем-то, ничего страшного не произошло же. Мало ли, с кем он тут сидит. И это не мое дело.
– Хорошо, ты сам ей все расскажешь, – согласилась я, не желая все же утаивать что-то от подруги. Пусть сами разбираются.
Он быстро согласился, поблагодарив меня и передав мне привет от Мишки. А я пошла дальше домой.
Встреча с Вовкой никак не выходила у меня из головы. С того дня, как я убежала от его друга Мишки, не желая углублять наши отношения, я так никого из них и не видела. Наверное, стоило встретиться с Михаилом и как-то объясниться. Все же он не виноват, что я оказалась такой ненормальной, странной и с ворохом тревожащих меня воспоминаний. Нужно, по крайней мере, извиниться за свое поведение.
* * *
Ночью мне опять снились кошмары. Я проснулась в холодном поту, не зная, что делать. Я решила позвонить своему новому знакомому Петру и попросить какое-либо средство, помогающее хорошо спать. Я оказалась права, он согласился, что у него есть то, что мне нужно.
День на работе пролетел не заметно. Арсений Петрович меня не беспокоил, я его даже не встретила и ничего не слышала о нем от сотрудников. Я даже расслабилась, и день пролетел как обычно. Точнее, как обычно он у меня проходил раньше, до нового шефа, без стрессов. Затем я поехала в «центр развития личности и способностей». Пожилая администраторша проверила свои записи, убеждаясь, что мне назначено. Выдала мне бахилы и попросила подождать своего времени. Я поднялась к уже знакомому мне кабинету и присела около него на имеющийся в наличие стульчик. Минут через двадцать кабинет покинула пожилая женщина, и вскоре вышла медсестра в белом халате и попросила меня зайти.
Петр сидел за столом. Когда я вошла, он улыбнулся и поднялся мне навстречу. Я не думала, что меня ожидает здесь теплый прием, особенно учитывая, что Константин отсутствует, но ошиблась. Меня крепко обняли, как хорошую знакомую, предложили чаю, и только потом мой новый приятель достал пузырек с каплями. Написал на бумаге как применять.
– Это поможет тебе крепко спать какое-то время. А через неделю, я думаю, все решится.
Я судорожно думала, о чем бы расспросить Петра, раз выпала такая возможность, но он только устало улыбнулся:
– Не стоит, Марина. Потерпи ещё чуть-чуть, и все сама вспомнишь. Ты сильная! У тебя все получится.
Он назвал меня Мариной. И мне от этого стало так тепло на душе. Петр тоже верит, что это я. И горячо обняла его на прощание, испытывая прилив необъяснимого счастья от того, что в меня верят.
* * *
Назад шла я через небольшой сквер, и в дальнем углу опять же обнаружила Вовку. Он сидел ко мне спиной и не видел меня, а потому я проскользнула незаметно мимо. Что ж это такое! Почему он мне все время попадается. Сегодня он тоже был не один. С девушкой, со спины я не видела ее лица, но точно знала, что это не Лизка. Его рука обвивала ее талию, и я не могла сомневаться, что это просто знакомая.
Придется поговорить с подругой.
Лизка уже вовсю готовила нам ужин, напевая веселую песенку на кухне. Я поражалась, как она может столько смеяться и быть все время в прекрасном расположении духа. Особенно удивительно, как это мы с ней подружились. Я,такая все время серьезная и не любящая веселье и шумные компании. И она – легкая, все время улыбающаяся, стремящаяся быть в центре внимания, заводила.
Я присела за стол, подбирая слова, чтобы начать.
– Лиза, я твоего Вовку видела… – и через паузу, дождавшись, пока подруга посмотрит на меня, – С девушкой…
– Ирка, пожалуйста, не начинай, – разозлилась Лизка. Ее хорошее настроение как рукой сняло, – Тебе он никогда не нравился, и совершенно напрасно. А он… Он такой внимательный, он меня любит, он даже предложил мне жить вместе! А я еще думала, как ты тут одна без меня! Дура! А ты! Ты сама ни с кем не встречаешься, и хочешь, чтобы и у меня никого не было, чтобы я была такая же несчастная, как и ты!
Я задохнулась от возмущения. Слова Лизки звучали для меня очень обидно. Я не ханжа, и совсем не стараюсь испортить Лизке жизнь. Разве мне ее жених никогда не нравился? Но, если признаться, то да, это правда. Вовка всегда вызывал у меня неприязнь. Что-то меня настораживало в нем, он был слишком милым, что ли. Слишком красиво говорил, слишком модно одевался. Но кто я такая, чтобы судить его? Главное, Лизе он нравился, и ей было с ним хорошо. Да и подруга моя уже не маленькая, сама разберется. Невыносимо наблюдать за ее поджатыми губами, насупленными бровями.
Мы не разговаривали с подругой весь вечер. Я ушла в комнату, а она так и осталась сидеть на кухне. И, в конце концов, я не выдержала и пошла к ней просить прощения.
– Лиза, прости меня. Мне и правда не нравится твой Вовка. Но ты уже взрослая девочка и сама можешь со своим другом все решить.
Подруга, все еще надувшись, сидела за столом, листая журналы.
– Ну, хочешь, пойдем в выходные вместе на ярмарку? – пошла я на подкуп, зная, как Лизка хотела туда сходить. А я сопротивлялась, так как не люблю большие сборища людей.
– Правда, пойдешь со мной? – подняла на меня глаза подруга.
– Пойду, – согласилась я.
