Текст книги "Сколько у тебя? 20 моих единственных!.."
Автор книги: Карин Боснак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
– Ты ударил моего парня! – заорала я. – Ты что, придурок?
– Нет, но…
– Нет никаких «но», Колин! Ты ненавидишь Нэйта за его идиотские шутки, но почему нельзя просто отвернуться и не обращать внимания? А ты поколотил его. Прямо в баре.
– На улице, – пробормотал он.
– Какая разница? Где бы это ни произошло, какой отличный способ доказать, что ты не пьяный ирландский забияка!
– Эй, я не собираюсь ничего доказывать этому человеку! – вспыхнул Колин. Шумно выдохнув, он развернулся и пошел прочь. Он злился на меня за то, что я злюсь на него.
– Колин, подожди. – Я пошла за ним. Не надо было кричать. – Я не это имела в виду, но нельзя просто так бить людей!
– Ой, спасибо за совет, Делайла, – язвительно заметил он, не оборачиваясь. Он даже не смотрел на меня. Но, завернув за угол, все же остановился. – Слушай, а почему ты орешь на меня?Плохой мальчик здесь не я.
Колин ждал ответа, но мне нечего было сказать. Дело в том, что, как ни противно признавать, я не знала, верить ли ему. Поняв, что ответа не дождаться, он вздохнул:
– А, понял. Ты мне не веришь, так?
– Нет… то есть… ну… может, ты просто видел то, что хотел.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу сказать, что понимаю, между нами что-то происходит, Колин. Я это чувствую, и ты, полагаю, тоже. – Колин не возражал, и я продолжала: – Понимаешь, Нэйт прав – ты невзлюбил его с первой встречи. Не думаю, что ты…
Колин возник из ниоткуда, внезапно – оказался рядом и поцеловал меня. Никак иначе я не могу это описать. Вот я говорю с ним, а в следующее мгновение он меня целует. Просто подошел, взял мое лицо в ладони и начал целовать.
Я едва понимала, что происходит, колени подкашивались. Я чуть не падала, ладони Колина соскользнули мне на спину, поддерживая. Он прижимал меня крепче, поцелуй становился все глубже, я таяла в его объятиях. Губы у него такие мягкие, влажные, а тело такое сильное и гибкое. Все так идеально, а потом внезапно… я внезапно…
Я внезапно поняла, насколько это все неправильно.
– Я не могу, – с трудом произнесла я, отодвигаясь от Колина.
– Понимаю… порви с ним. – Он притянул меня обратно.
– Нет, дело не в Нэйте, – пояснила я. – В тебе. Я не могу быть с тобой. Об этом я и хочу сказать, Колин. Ты и я. То, что сейчас произошло. Поэтому я тебе не верю. Прости, но, думаю, ты видел, что хотел.
– Дел, если кто-то из нас и верит в воображаемое, так это ты, а не я. Это ты выдумала себе этого Нэйта, потому что он твоя первая любовь, потому что у него есть то, что тебе хотелось бы иметь, и потому что с ним тебе не нужно помнить о дурацком лимите, который ты себе установила.
– Я с ним вовсе не поэтому. Понимаешь, он вернулся ко мне, это должно что-то значить.
– Господи Иисусе, Дел! Ты что, настолько доступна?
Я доступна?
– Извини?
Колин мотнул головой:
– Я не то хотел сказать. Я имел в виду, что если кто-то к тебе возвращается, это не повод быть с ним; если кто-то тебя любит, это еще не повод отвечать на его любовь.
Я была в замешательстве.
– Колин, даже если бы не было Нэйта, если бы между нами что-то произошло, все закончилось бы печально, и ты это понимаешь. Ты сам признавался, что не слишком постоянен в отношениях.
– Да, ты права, признавался. Я не слишком хорош в отношениях – и лгать не собираюсь. Возможно, мы с тобой совершили бы ошибку, а возможно, нет. Знаю только, что, не попытавшись, никогда не узнаешь наверняка.
Колин ждал ответа, но я молчала.
И неожиданно поняла, что боюсь. Боюсь его. Боюсь нового шанса. Даже не будь на горизонте Нэйта, думаю, все равно не решилась бы на еще одну попытку. Меня пугал вовсе не переход к «числу» двадцать один, но мысль о том, что Колин разобьет мое сердце. Колин – удивительный человек, и я, несомненно, безумно влюблюсь в него, если уже не влюбилась. И он, несомненно, со временем бросит меня. Наши отношения ни к чему не приведут. А с меня хватит разрывов. Я хочу идти дальше – хочу настоящих отношений. И с Нэйтом у меня появилась такая возможность. И я не собираюсь от нее отказываться из-за призрачного шанса, который может и не сработать.
– Знаешь, может, у меня не очень хорошо получается действовать, – продолжил Колин. – Но намерения у меня самые лучшие.
– Намерений недостаточно, Колин, – тихо сказала я. – Мне нужно нечто большее.
– Большего я тебе дать не могу, – нерешительно произнес Колин. – Послушай, если ты не хочешь попробовать со мной, что ж, я научусь жить с этим. Но остаться и смотреть на тебя рядом с этим парнем я не могу.
– Не надо. Отправляйся в Лос-Анджелес. Уезжай. Теперь у тебя есть еще одна причина.
Колин медленно сделал шаг назад.
– Прости, – едва слышно прошептала я. Затем повернулась и ушла.
Глава 17
– Би-и-ип —
Делайла, это мама. Свадебные колокола уже звонят! Ты должна заселиться в «Уолдорф» не позже десяти утра. В 10:30 мы все встречаемся в вестибюле и едем в спа-салон «Блисс». Не обижайся, но я зарезервировала для тебя немного больше времени, чем для остальных, – твои брови требуют коррекции. Искренне надеюсь, что к шести, когда начинается репетиция, ты закончишь. Я подумала… может, ты отменишь свидание с Нэйтом сегодня вечером и предложишь ему прийти завтра. Твое лицо будет покрасневшим после целого дня процедур, думаю, ему не стоит видеть тебя в таком виде. Ну ладно, скоро увидимся!
– Би-и-ип —
Привет, это Дейзи. Представляешь, вот уже и свадьба! Можешь не забирать платье из «Сакса» – его доставят прямо в отель вместе с моим. Жду тебя с нетерпением!
Свадебный блюз
Пятница, 17 июня
После ссоры, идя прочь от Колина, я не знала, что делать. Не совсем, конечно. Я знала, что не надо плакать, но с трудом сдерживала слезы. Было ужасно больно уходить вот так. Почти физически, клянусь. За последние несколько месяцев мы стали действительно очень близки, и мысль о том, что, возможно, никогда больше не смогу с ним поговорить, занозой засела в сердце. Хуже того, когда я завернула за угол и увидела Нэйта, дожидавшегося меня, я заглянула в его глаза, и у меня засосало под ложечкой. Глаза у него были виноватые.
В такси по дороге домой мы оба молчали. Держались за руки, но смотрели в разные стороны. С того момента все пошло наперекосяк. Когда мы вернулись к Нэйту он лег и сразу уснул, в то время как я перебирала в уме события вечера. Пыталась припомнить, не замечала ли чего-то странного в его беседе с теми двумя девицами. Но дело в том, что я почти не обращала на них внимания. Я почти не обращала внимания на Нэйта. Единственный человек, который меня интересовал, – Колин.
Воспоминания о минувшем вечере всколыхнули воспоминания о том, что сказала Дейзи по поводу Элли, а те, в свою очередь, заставили задуматься о телефонном звонке Нэйта якобы Чарли по поводу болезни Кристин. Еще раз проверив, что он спит, я разыскала телефон Нэйта и, прежде чем смогла остановить себя, начала просматривать его звонки за день. Я ненавидела себя за это, потому что никогда не была ревнива, но на этот раз нутром чуяла – что-то здесь не так. Я приготовилась к худшему, но не нашла вообще ничего, что, пожалуй, и было самым худшим. Информация обо всех звонках оказалась удалена. Дурной знак. В этот момент я и засомневалась, не слишком ли поспешила восстановить старые отношения. Хоть мы и были знакомы пятнадцать лет, я совсем не знала Нэйта. Эта мысль заставила вновь задуматься о Колине. Возвратившись из путешествия, я беспокоилась, что с ним будет непросто, но все оказалось наоборот. Мне сейчас кажется, что Колина я знаю гораздо лучше, чем Нэйта.
Той ночью я уснула на диване. Утром вроде бы полегчало. Отношения с Нэйтом оставались несколько натянутыми, но в отсутствие туманящего действия мартини общаться было легче. Мы пошли позавтракать в заведение под названием «Бабби». За едой мы беседовали, но о минувшем вечере ни один из нас заговорить так и не решился. По пути домой я решила зайти с другой стороны.
– Слушай, ты, случайно, не знаком с девушкой по имени Элли Хэтуэй? – небрежно спросила я.
– Нет, – отрицательно покачал головой Нэйт. – А что, должен бы?
– Не обязательно. Она училась в нашей школе, только и всего. Просто вспомнила о ней и подумала, не знал ли ты ее.
– Нет, извини. – Он, казалось, говорил искренне, и я поверила.
Вечером в понедельник я вернулась к себе домой. И сразу же храбро постучала в дверь Колина. Хотела попросить прощения, но его не оказалось на месте, поэтому я оставила записку с просьбой перезвонить. Ко вторнику он все еще не позвонил, и я отправила электронное письмо. И вновь никакого ответа. В среду вечером я пошла в гости к Мишель – мы не виделись целую вечность – и между делом спросила, не видела ли она в последнее время Колина.
– Да, рано утром в понедельник я видела, как он выходил, с чемоданом, – сказала она.
– С чемоданом? – переспросила я. Дыхание перехватило.
И я рассказала Мишель все. Когда же закончила, она покачала головой и сказала, что ничуть не удивлена.
– Помнишь, когда ты устроилась в лечебницу и я, перепуганная, колотила в дверь Колина, он действительно очень беспокоился о тебе, – пояснила она. – Гораздо больше, чем волновался бы просто сосед.
Мишель сказала, что у нее тогда появилось странное чувство насчет нас двоих. Я опять чуть не расплакалась, до меня постепенно доходила ужасная реальность – что, если я никогда больше его не увижу? Ну, если он согласился на эту работу в Лос-Анджелесе. Что, если он уехал навсегда и мы уже никогда не сможем поговорить?
Утешив меня, Мишель предложила устроить собеседование в «Винтаж Вог», под предлогом того, что мне необходимо структурировать жизнь. Точнее не скажешь. Мы все-таки позвонили ее боссу и договорились о встрече на следующей неделе. Как бы ни хотелось отправиться в путешествие с Нэйтом, я не могу ради этого откладывать исполнение собственной мечты.
В общем, собираясь с утра в «Уолдорф», я чувствовала себя так, словно за последние несколько месяцев прожила сотню лет. Казалось, вся эта история, считая от Роджера, началась давным-давно.
Ева прыгнула в сумку, мы спустились вниз и попытались поймать такси – сущий ад. Всю неделю лил дождь, ровно с тех пор, как мы с Нэйтом пошли завтракать в «Бабби». Потолкавшись на углу, я сумела-таки поймать машину.
В «Уолдорфе» у стойки регистрации я поинтересовалась, какой номер для меня заказан. Надеюсь, роскошный, с прекрасным видом из окна. Для очищения сознания мне необходим вид на большой прекрасный город. Служащий за стойкой протянул мне ключи со словами:
– Ваш номер 5-Д.
– 5-Д? То есть на пятом этаже?
– Совершенно верно, – кивнул клерк.
Я разочарованно поморщилась:
– Я надеялась на что-нибудь повыше, с видом из окна.
– Простите, других номеров сейчас нет. Отель полон. Но уверяю вас, вам понравится ваша комната.
– Ладно, – нехотя взяла я ключ. – Спасибо.
Я нашла свой номер, отперла тяжелую деревянную дверь. Комната была декорирована в бордовых и темно-горчичных тонах. В ней тепло и уютно, что, учитывая нынешний дождь, очень приятно. Я отпустила Еву, подошла к окну, раздвинула тяжелые шторы. С удовольствием обнаружила, что окна выходят на Пятую авеню. Могло быть гораздо хуже.
В холле мы встретились с Дейзи, мамой, Пэтси и Рут и все вместе отправились в спа-салон в Сохо. Весь день, пока меня отпаривали, массировали, выщипывали, красили и эпилировали (кстати, с верхней губой не потребовалось ничего делать), я размышляла о том, что делать. С Нэйтом все очень непросто, необходимо что-то решать. Нужно либо поделиться с ним сомнениями и продолжать отношения либо поставить вопрос ребром и, возможно, все закончить. Дейзи обратила внимание на мою задумчивость и поняла: что-то случилось. Спросила, не в Нэйте ли дело. Я подтвердила.
– Ты сказала ему про Элли? – спросила она.
– Вроде того, – призналась я. – И он заявил, что даже не знаком с ней.
Дейзи сочувственно улыбнулась:
– Дел, когда ты действительно любишь, когда это твой мужчина, все не так сложно, понимаешь? Все само встает на свои места. Если это должно произойти, все получается само собой. – Я согласно кивнула. – Он придет сегодня на репетицию?
– Да, – сказала я. – Вопреки маминым добрым советам.
И в этот момент я приняла решение. Своего рода. Если между мной и Нэйтом все будет нормально, если все станет как прежде, я забуду о плохом и сосредоточусь на наших отношениях. Если же нет, тогда… тогда посмотрим.
Вечером после репетиции наша семья и семья Эдварда отправились на ужин в «Манхэттен оушен клаб». Я вошла в зал и сразу воспрянула духом – в другом конце зала стоял мой дедушка (или человек, который очень походил на деда). Рядом с ним стояла Глория. Едва прибыв из Вегаса, они пришли сюда.
– Дедуля! – завизжала я и бросилась ему на шею. – Как я тебе рада!
Стиснув деда изо всех сил, я чуть отступила и оглядела его с головы до ног. О Боже… Я люблю своего деда, но не знала, как его понять. Волосы и брови выкрашены в ненатуральный темный цвет, белая льняная рубашка расстегнута до живота, три ожерелья (кожа, серебро, бирюза), огромная серебряная пряжка на широком кожаном ремне (видимо, его собственного изготовления), а на шее повязан платок. Он выглядит как… э-э… э-э… жиголо. Заметив мой взгляд, Глория похлопала ладошкой по его груди (а он и в самом деле сделал эпиляцию).
– Этот парень, – сказала она, – считает себя Уорреном Битти в «Шампуне» [68]68
Главный герой комедии (персонаж Уоррена Битти) – сексуальный парикмахер.
[Закрыть].
Да, и выглядит точно как он.
– А еще тебе стоит знать, – продолжала Глория, – что он собирается носить фен в кобуре и поменять свой «камаро» на мотоцикл.
Дед недовольно закатил глаза:
– Глория, умоляю! Довольно комментариев!
Дед показался мне несколько раздраженным, и я, когда Глория, закатив, в свою очередь, глаза, отошла в сторонку, тут же спросила:
– Дед, что случилось?
– Ну… – помедлил он. – Мы с Глорией расстались.
Расстались? Ничего не понимаю.
– Но почему?
– Откровенно говоря, Милашка, я никогда прежде не осознавал, что в море много рыбок.
Еще раз, пожалуйста.
– Наши отношения развивались не слишком гладко, и я встречался с другими женщинами, очень милыми, которые помогли мне понять, что глупо прилагать такие усилия для сохранения того, что исчерпало себя.
– Так, – медленно проговорила я. – Тогда почему она здесь?
– Мы давно планировали поездку, да и вообще остались друзьями, просто она не та женщина, – печально проговорил дед.
– Похоже, тебя это огорчает.
– Да, – кивнул дед. – Дело в том, что даже если ты понимаешь, что нечто не имеет шансов на выживание, все равно грустно видеть, как оно умирает.
Тут я заметила Нэйта, входившего в зал. Он тоже заметил меня и улыбнулся. Я обернулась к дедушке:
– Жаль, что все так вышло. И что ты намерен делать? Вернешься в Вегас? Или останешься здесь?
– Пока не решил, – пожал он плечами. – Мне нужно кое-что обдумать.
Когда к нам подошел Нэйт и взял меня за руку, я едва удержалась, чтобы не произнести вслух: «Мне тоже».
Ужин проходил ровно так, как я и подозревала, но не так, как надеялась. Нэйт и я общались с другими людьми, но почти не разговаривали друг с другом. Всякий раз, обращаясь к нему, я делала это через силу. Как будто притворялась. Не понимаю, что происходит, и не представляю, как это можно объяснить. Просто в каких-то отношениях проблемы разрешаются сами собой, а в каких-то – нет. Пожалуй, так дело не наладится. Необходимо серьезно поговорить с ним.
Вернувшись в отель вместе с Нэйтом, я предложила пойти в бар выпить чего-нибудь; он согласился. Я судорожно перебирала варианты – что именно сказать, чтобы разрядить обстановку. Но, проходя через холл, мы столкнулись с Элли Хэтуэй.
– Привет, Делайла, – радостно бросилась она ко мне. Но тут заметила рядом со мной Нэйта, и, кажется, даже ее пышная прическа разочарованно начала оседать.
– Привет. – Приобняв Элли, я бросила взгляд на Нэйта и увидела, как густо он покраснел. Все втроем мы неловко замолкли. – Элли, ты знакома с Нэйтом? – не выдержала я.
– Да, – холодно ответила она. – Давно не виделись.
– Ага, – пробормотал Нэйт.
Я посмотрела на Нэйта, который явно чувствовал себя неуютно рядом с нами, и заметила точно такое же виноватое выражение на его лице, как и в тот вечер, когда я поссорилась с Колином. Да уж, игрок в покер из него никудышный. И тут, просто чтобы поиздеваться над Нэйтом, обратилась к Элли:
– Элли, не хочешь выпить с нами?
Переведя взгляд с меня на Нэйта и обратно, Элли улыбнулась. Она поняла меня.
– С удовольствием, – любезно ответила она. – Только поднимусь на минутку к себе в номер и сразу же присоединюсь к вам.
Элли ушла, а Нэйт повернулся ко мне.
– Зачем ты это делаешь? – нервно спросил он.
– Этот вопрос я хотела бы задать тебе.
– Делайла, – короткий смешок, – ты что, злишься на меня за то, что произошло одиннадцать лет назад?
– Нет, я злюсь на то, что ты лгал мне о том, что произошло шесть дней назад.
– Ну, знаешь, – грубо бросил он, – я не намерен оставаться здесь и выпивать с вами обеими. Если ты на это рассчитывала, ты просто сумасшедшая.
– Я не сумасшедшая, – ответила я. – Но и не одна из многих. Не понимаю, почему так долго считала себя таковой.
– О чем это ты? – озадаченно переспросил Нэйт.
– Так, ни о чем, – решительно мотнула я головой.
– Итак, у нас ничего не вышло?
– Нет, – подтвердила я. – Знаешь, Нэйт, думаю, тебе лучше уйти.
– Да, – кивнул он. – Отличная мысль.
Нэйт не поцеловал меня на прощание, просто развернулся и ушел. И я отпустила. Не стала выяснять правду насчет того телефонного звонка или истории с Колином. Я и так все знала. Когда Нэйт скрылся из виду, исчез за дверью, я вздохнула печально, потом радостно, а потом вновь печально. Я печальна, потому что с Нэйтом ничего не получилось, рада, что потратила на него всего месяц, и огорчена, что из-за этой истории потеряла Колина. Мне очень нравится Колин, не могу отрицать. Он нравится мне больше, чем кто-либо из мужчин прежде. Немыслимо, но, возможно, я люблю его.
О Господи!
Элли вернулась несколько минут спустя и оглянулась в поисках Нэйта.
– Куда он делся? – поинтересовалась она.
– Ушел домой.
– Слава Богу, – с облегчением вздохнула она. – Он просто лживый козел.
Та еще поездка
Суббота, 18 июня
Наутро, едва проснувшись, я натянула на лицо улыбку и вместе с Евой поднялась в номер Дейзи, на двадцать девятый этаж «Башен», самой роскошной части отеля, где располагается «Звездная крыша». Уже у входа, завидев двустворчатые двери, поняла, что меня ждет сюрприз. Позвонила в дверной звонок (круто, да?), открыла Дейзи – в шелковом платье и с улыбкой от уха до уха.
– Добр-р-ро пожаловать, мадам, – с жутким русским акцентом приглашает она. – Добр-р-ро пожаловать в мою скромную обитель!
Игриво подхватив под руку, она втащила меня в огромный отделанный мрамором холл – нет слов.
– В твоем номере есть холл? – разглядывая сверкающую хрустальную люстру, спросила я.
– Oui, oui! [69]69
Да, да! ( фр.)
[Закрыть]– легкомысленно взвизгнула Дейзи, переходя на французский. Прикрыв дверь, она пригласила меня в гостиную и провела небольшую экскурсию. Как и у меня, окна у Дейзи выходили на Пятую авеню, но на этом сходство заканчивалось. Помимо того что номер гораздо больше, он выдержан в голубых и зеленых тонах, что создает чувство безмятежности и умиротворения. Кремовая отделка стен и волны золотистого шелка, каскадом обрамляющие окна. Один из углов занимает камин, в другом – обитый бархатом диван, козетка и огромное кресло с высокой спинкой. Стены украшают золоченые канделябры и зеркала, а на каждом столике – свежие цветы. Рядом с гостиной расположена крохотная кухонька, заваленная подарочными корзинами.
Миновав раздвижные деревянные двери, Дейзи продемонстрировала спальню, такую же роскошную, как и остальное, – пышные ковры ручной работы, огромная кровать. Да еще грандиозная гардеробная в придачу и, разумеется, ванна с джакузи.
Вернувшись в гостиную, мы радостно плюхнулись на диван. Я любовалась сестрой в окружении всей этой роскоши. Она казалась такой счастливой – да и кто бы на ее месте не был, верно? Неожиданно она взяла меня за руки:
– Ты порвала с ним, да?
Со вздохом я кивнула:
– Ага.
– Но печалит тебя вовсе не это, верно? – почти утвердительно произнесла она. Недоуменно я взглянула на сестру. – Дай-ка попробую себя в ясновидении; поправишь, если я не права. Ты думала, что любишь Нэйта, поняла, что ошиблась, затем поняла, что на самом деле влюбилась в Колина, но потеряла его.
Потрясенно я смотрела на Дейзи.
– Ну, ты даешь… мастер.
– Знаю, – улыбнулась Дейзи. – Я не такая дурочка, какой кажусь иногда. – Она подсела поближе и обняла меня. – Помнишь, что я говорила? Если это должно произойти, оно произойдет само собой.
– Знаю, – кивнула я.
– Мама еще не знает?
– Нет. Она вновь начинает думать, что я лесбиянка.
– Что ж, в этом есть и светлая сторона. – Дейзи погладила Еву по головке. – Ты по крайней мере будешь достойной парой своей собачке.
Я не могла сдержать смех, и мы с Дейзи крепко обнялись.
Мгновение спустя на пороге появилась мама и тут же замерла при виде наших лиц.
– В последний раз вы так выглядели, – заметила она, – когда расплавили свою Барби на моем антикварном кофейном столике.
Я не помнила такого и вопросительно посмотрела на Дейзи.
– Мы хотели, чтобы она загорела в духовке, – подсказала она. – Помнишь?
– Ой, точно! – обрадованно воскликнула я. (Дети, не пытайтесь повторить это дома.)
Мама устроилась рядом на диване, и я рассказала ей про Нэйта. Но ничего не сказала о Колине – не хочу, чтобы меня корили за упущенные возможности. Я закончила, мама некоторое время хранила молчание. Потом, увидев выражение моего лица, она протянула ко мне руки и крепко обняла. Припомнив ее сообщение месячной давности, я пыталась расслабиться и не сопротивляться. И знаете, поняла, что она права! Так гораздо легче дышать.
– Делайла, ты и Дейзи – мои ангелы, – сказала мама, почувствовав, как обмякло мое тело. – Понимаю, тебе трудно выслушивать мои нотации по поводу одиночества, но я просто хочу, чтобы ты была счастлива.
– Я тоже хочу быть счастливой, мамочка. Но не собираюсь менять себя только ради того, чтобы быть с кем-нибудь. Не могу действовать вопреки своей природе.
– Понимаю, – вздохнула мама. – Ты права.
– Вот именно. Я должна поступать так, как хочу я сама, и всему свое время. Если я живу не так, как дети твоих приятелей, это вовсе не значит, что со мной что-то не так.
– Понимаю, – согласилась мама.
– Отлично, но я хочу, чтобы ты понимала это всегда, а не только сейчас, когда ты в хорошем настроении, потому что Дейзи выходит замуж. И если через год я все еще буду одинока, тебе придется смириться и с этим. И это вовсе не означает, что я лесбиянка.
– Я знаю, что ты не лесбиянка, дорогая, – уверила мама. – Прости меня.
Дейзи приникла к нам, мы обнялись втроем, и мне стало гораздо легче. Рассчитывала ли я, что мамины придирки прекратились навсегда? Нет, но приятно сознавать, что на сегодня по крайней мере ее хватит.
Дейзи, бросив короткий взгляд на маму, лукаво подмигнула мне.
– Делайла, – начала она, – я знаю, что ты не лесбиянка, но неужели ты ни разу не попробовала, даже в колледже?
Я чуть не подавилась. Понимаю, что Дейзи сказала это, только чтобы подразнить маму, но она и не подозревает, насколько близка к истине.
– Э-э… ну да, разок, – подыграла я. – Но только выше талии, так что это не считается.
При виде того, как мгновенно побледнела мама, мы с Дейзи расхохотались и хором крикнули:
– Шутка!
– Ох, благодарение небесам! – Мамино лицо вновь обрело цвет. Затем она наклонилась ко мне: – Но даже если ты лесбиянка, Делайла, пожалуйста, помни, что я и это приму.
– Ладно, – решительно прервала нас Дейзи. – Пошли готовиться… Я выхожу замуж!
Дейзи оказалась самой прелестной невестой изо всех что я видела, в чем, впрочем, я и не сомневалась. Она не стала собирать волосы в узел или делать пышную прическу, как большинство невест, а просто свободно распустила их, что придало ей еще больше очарования. За время помолвки она буквально расцвела. Любовь ей к лицу. Стоя на небольшом возвышении в своем алом платье, я наблюдала, как дедушка ведет ее по проходу, а в глазах у него были слезы. В последний раз я видела его плачущим, когда мы с Дейзи были маленькими, а он приехал в школу, чтобы похитить нас.
Единственное, что не только удерживало меня от рыданий, но и вызывало улыбку, – утирающая глаза мама, с огромным блестящим распятием на груди. Она такая забавная, наша мамочка. Перед церемонией Дейзи накричала на нее, обнаружив, что она везде рассовала бумажки с молитвами. Одну Дейзи обнаружила в своем букете, другую – пришитой к подолу платья, и еще несколько – в декоративных букетах на столах. Куда еще их могла затолкать матушка – бог весть. (И вероятно, затолкала.) А когда в конце церемонии запели «Аве Мария», она разрыдалась и начала подпевать. Тут уж мы с Дейзи не могли сдержаться и расхохотались. Матушка Эдварда точно так же потеряла самообладание в тот момент, когда Эдвард проделал «всю-эту-фигню-с-разбиванием-стакана», как это называет Дейзи. (Благодарение Господу, оба достаточно легкомысленны.) Когда судья, руководивший церемонией, в конце концов объявил мистера и миссис Эдвард Барнетт мужем и женой, воздух огласили крики «Аминь» и «Мазл тов» и веселье началось.
Прием прошел без сучка без задоринки. Напитки лились рекой, изысканных закусок было вдоволь, а зал «Звездная крыша», с мерцающим светом звезд на потолке, огоньками свечей и охапками цветов, выглядел великолепно. Однако несмотря на общую радость, мне по-прежнему было немного печально. Когда Дейзи и Эдвард разрезали торт, я подошла к окну и выглянула на улицу. Дождь наконец прекратился.
Я вспомнила, как в прошлый раз надевала это платье в примерочной «Сакса» вместе с Колином, и совсем расстроилась. Вспомнила, какие у него сильные руки, как он застегивал молнию, как по спине бежали мурашки, и на глазах выступили слезы. И вновь я задумалась о двух десятках своих мужчин. Хотя я смирилась с мыслью, что нет смысла привыкать к тому, кого не любишь, я по-прежнему считаю, что большинство из них были ошибкой.
И тут я услышала голос:
– Никогда не видел ничего прекраснее.
Я обернулась и увидела дедушку. Он чересчур загорел, и волосы у него чересчур темные, но тем не менее все так же хорош собой. Он подошел ближе и выглянул в окно.
– Прекрасный вид, правда?
– Я вообще-то говорил о тебе, – обнял он меня за талию. – Но вид тоже не плохой.
– Спасибо, – приникла я к деду.
– Все будет хорошо. – Он крепче обнял меня. – Знаешь?
– Да, конечно. Просто я о многом сожалею. Я сделала много ошибок.
– О… ничего подобного! Просто мы совершаем выбор, у которого есть определенные последствия, только и всего.
– Понимаю, просто я все время думаю, что если бы поступила иначе, то и последствия были бы иными.
– Ну разумеется, все было бы иначе, но и ты стала бы другой. Все, что ты делаешь в жизни, дурное и хорошее, создает тебя такой, какая ты есть. И не надо выносить приговор собственным решениям, поскольку ты не можешь их изменить.
– Легко сказать.
– Верно, – похлопал он меня по плечу. – Но уж если ты решила вспоминать прошлое, то, прежде чем анализировать причины, по которым ты чего-то не сделала, припомни, почему ты все-таки поступила именно так.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что все наши поступки отчасти правильны, а отчасти нет.
– Например?
Дедушка задумался.
– Приведи мне пример какого-нибудь безумства в твоей жизни – поступка, который ты теперь считаешь не слишком благоразумным.
Я расхохоталась – с чего бы начать?
– И не ограничивай себя, – добавил он, – только потому, что я твой дед. Найди хороший пример.
– Ну ладно, – подумав, согласилась я. – Однажды я прокатилась на мотоцикле с незнакомым парнем по улицам Барселоны в два часа ночи.
Несколько секунд дедушка шумно нервно дышал. Успокоившись, сурово заявил:
– Никогда больше так не делай!
– Ты же сказал «не ограничивай себя»! (Но я все равно опустила «алкогольные» подробности.)
– Да, да, ты права. – Он взял себя в руки. – И если забыть на миг, что ты моя внучка, это хороший пример. А теперь забудь причины, по которым тебе не следовало этого делать.
– Идет, забыто.
– Держу пари, это была та еще поездочка…
Неожиданно я широко улыбнулась:
– Ой, точно, дедуля! Восторг!
– Вот! – торжествующе поднял он указательный палец. – Если уж вспоминаешь прошлое, делай это с радостью и любовью, потому что все равно ничего не можешь изменить.
Ух ты!
Нет, правда, ух ты!
Эта простая мысль помогла мне обрести свободу более, чем все остальные идеи, вместе взятые. Это гораздо лучше любой книжки по психологии.
– Делайла, жизнь полна боли и красоты. Это путешествие, опыт познания. Ты всегда училась на собственном опыте, а не просто наблюдая или слушая, – и не надо этого изменять. Не стоит изменяться сейчас – ты еще слишком молода.
– Мне почти тридцать, дедушка. День рождения через две недели.
– Неверно, тебе всего тридцать. Почти. Послушай своего семидесятипятилетнего деда, у тебя еще вся жизнь впереди.
Я обняла дедушку, и в этот момент оркестр начал играть Синатру, «Вот поэтому истинная женщина – странник».
Я широко улыбнулась. Нет, надо же, из всех возможных песен…
– Дед, потанцуешь со мной?
– С удовольствием, Маленькая Милашка. Я так рад, что ты вновь улыбаешься.
Мы вышли на танцпол, дед обернулся ко мне, и в глазах его вспыхнул дьявольский огонек.
– А хочешь улыбнуться по-настоящему? – предложил он.
– Еще бы!
– Тогда смотри, – тихонько сказал он.
Дед закружил меня, я заметила Пэтси, идущую в нашу сторону, но совершенно ничего не подозревала, пока дед вдруг резко не выставил ногу, и…
О мой Бог!
Пэтси взлетела в воздух. Я закрыла глаза, чтобы не расхохотаться в полный голос. Когда услышала, как она с громким стуком упала на пол, открыла глаза, повернулась к деду и потрясенно прошептала:
– Не могу поверить, что ты на такое способен!
Он довольно хихикнул, как маленький мальчик.
– Способен, – прошептал он в ответ. – Тетка давно на это напрашивалась. – И, мгновенно сменив тон, обернулся и воскликнул: – Пэтси! Простите! – Он переживал, суетился, наклонялся, чтобы помочь ей подняться. – Вы в порядке?
– Да. – Пэтси отряхнула крошки с платья. – Вполне. Я сама налетела на вас. Спасибо, что помогли встать.
– Мне это доставило удовольствие, Пэтси.
– Мне тоже! – не могла удержаться я.
Оркестр играл «Унеси меня на луну», и я кружилась, как балерина, а мой дедушка, который выглядел, как Уоррен Битти, танцевал, как Фред Астер, и пел мне на ушко, как Фрэнк Синатра, заставлял меня чувствовать себя самой счастливой девушкой на свете.
Ближе к концу вечера я решила вернуться к себе и поискала взглядом Дейзи, чтобы попрощаться. Ее нигде не было. Кто-то говорил, что видел, как она уходила в дамскую комнату, и я направилась туда.
