Текст книги "В атмосфере любви"

Автор книги: Карен Темплтон-Берджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Ее глаза вспыхнули, как жаркие угли. Она встала с дивана и приблизилась к стойке, отделявшей гостиную от кухни. Потом оперлась на нее руками, наклонилась вперед и проговорила низким, нетерпеливым и невероятно возбуждающим голосом:

– Потому что это то, чего я хочу. То, что мне нужно, чтобы жить.

– Перестань, Гвин. Ты просто обманываешь себя…

– Какое ты имеешь право говорить так? – сказала она, хлопнув по столешнице обеими ладонями. Она отошла на несколько шагов назад, потом резко обернулась. – Ты ведь никогда не видел, как я играю, так почему же решил, что я плохая актриса?

Алек почувствовал, что теряет почву под ногами.

– Не приписывай мне то, чего я не говорил. Я хотел сказать, что там настолько жестокая конкуренция, что…

– Что у деревенской девчонки из Лейквуда нет никаких шансов?

– Нет, я имел в виду другое, и ты это знаешь. Я просто считаю, что тебе нужно посмотреть на жизнь реально. – Он помолчал, удивляясь тому, что сам сейчас не способен следовать своему совету. – Для разнообразия.

– Ах, вот как? По-твоему, это действительно то, что мне сейчас нужно? Знаешь, мне кажется, я уже слышала эти слова. Они твои собственные или ты позаимствовал их у деда?

Гвин резко повернулась и направилась к выходу. Алек догнал ее и ухватил скорее за свитер, чем за руку.

– Что ты пытаешься доказать, Гвин? Ты можешь приносить пользу здесь…

Она рывком высвободила руку и расправила свитер.

– Черт возьми, Алек! Почему вы все никак не хотите понять? У меня несколько другие планы, чем быть просто полезной. Я не кухонное полотенце. – Прижав руку к груди, она продолжила с чувством: – Понимаешь, я не склонна к самопожертвованию. Я действительно ужасно переживаю насчет Поппи. И если мы с ним сможем находиться в одной комнате больше пяти минут кряду и при этом не перегрызть друг другу глотки, то я буду приезжать чаще. Но я не могу стать такой, какой он хочет меня видеть.

– Даже если ты при этом обрекаешь себя на новые неудачи?

Гвин со стоном воздела руки к небу.

– Я всегда знала, что это будет нелегко. Я так же реалистична, как и ты. Но я не готова бросить все после всего лишь двух лет…

– Гвин, посмотри на себя. Ты похудела, ты издергана, угнетена. Ты несчастна…

– Со мной все в порядке, Алек.

– Нет, не в порядке. Мне больно видеть, как ты страдаешь.

– Это жизнь, Алек, и я справлюсь, понимаешь? Мне нужно только раздобыть немного денег. И если ты поможешь мне в этом, буду признательна. Но не надо меня опекать, как ребенка!

– Когда ты перестанешь быть такой упрямой? – Он схватил ее за плечи, сильнее, чем намеревался. – В тебе говорит только твое раздутое самолюбие, вскормленное твоей бабушкой и этой сумасшедшей учительницей, которая преподавала в твоем классе драму.

Алек стремился заставить ее посмотреть наконец фактам в лицо, он не хотел ее обидеть. Но ее глаза сказали ему, что он сделал именно это. Он отпустил ее плечи и уронил руки.

– Черт, Гвин, прости…

Но она уже была у дверей.

– Прости? Ты думаешь, я настолько глупа, что поверю в искренность твоих извинений? – Она накинула на плечи пончо. – Или настолько юна? Так вот, я стала взрослой несколько лет назад, если ты не заметил этого. Я не ребенок, Алек. – Она хотела сказать что-то еще, но только покачала головой и, водрузив на голову шляпу, пробормотала: – Зачем я зря трачу слова?

Гвин открыла дверь, впустив в дом облачко снега, и обернулась на пороге.

– Что случилось с тобой, Алек Уэйнрайт? Когда-то ты тоже умел мечтать. Совершал безумные поступки. Ты был другим. – Ответа не последовало, и Гвин со вздохом сказала: – Вообще-то, я пришла, чтобы пригласить тебя на ужин. Решила, что раз нас так мало, то неплохо собрать всех вместе за столом. Глупая идея, правда?

Дверь с грохотом захлопнулась за ней, оставив шлейф холодного воздуха. Алек поежился, потом схватил со стола журнал и запустил его через всю комнату, вынудив кошку поспешно скрыться в спальне.

ГЛАВА 4

Когда Гвин вернулась в дом, ужин был уже готов. Это было не слишком веселое мероприятие. Поппи, хотя и в чистой одежде, ворчал и дулся, Мэгги шипела на него, сама Гвин мечтала оказаться где-нибудь на другой планете, а сестры Ньюман обменивались удивленными взглядами.

Сейчас, час спустя после ужина, Поппи удалился в свою комнату, Мэгги настояла на том, чтобы самой убрать со стола, и оставила Гвин в продуваемом сквозняками холле с двумя пожилыми дамами, которых она за глаза называла «девочками». Одна из них – то ли Мирта, то ли Виола – была поглощена каким-то романом, тогда как другая – то ли Виола, то ли Мирта – вязала крючком детское одеяльце с такой сосредоточенностью, будто в соседней комнате должен был вот-вот появиться на свет ребенок, которого не во что будет завернуть.

Неподвижно стоя у окна, Гвин смотрела на падающий снег. Глаза пощипывало, но она сказала себе, что это от пыли.

О да, она доказала, что она взрослая, разве не так? Гвин не могла припомнить, чтобы они с Алеком ссорились раньше. И он никогда раньше не выказывал недовольства ее выбором карьеры. Да, он действительно не видел ее на сцене, но в последние годы их пути редко пересекались. Алек всегда был ее союзником. А теперь она обнаружила, что не может рассчитывать на него, и это было неожиданным ударом.

Ну что ж, теперь она должна полагаться только на себя. Как и положено взрослому человеку…

– Мэгги говорила, что вы были в Нью-Йорке, пытались сделать сценическую карьеру, – начала разговор та из двойняшек, что вязала крючком, примостившись в углу маленького диванчика.

Гвин следовало знать, что ее никогда не оставят в покое. Конечно, она могла пойти в свою комнату, но не пошла. Алек всегда говорил, что она упряма.

Она заставила себя повернуться к дребезжащему старческому голосу – Виолы? – и, изобразив на лице улыбку, сказала:

– Да, это так.

– Мы всегда хотели жить в Нью-Йорке. – Женщина отложила в сторону моток желтой пряжи и взяла бледно-голубой, почти такого же оттенка, как ее волосы. Худая узловатая рука поправила на плече белый кардиган, и крючок снова замелькал со скоростью молнии.

– Вы когда-нибудь были там? – спросила Гвин, изучая трещину в спинке стоящего рядом кресла.

– Очень давно. Когда-то наш брат жил там, рядом с Колумбийским университетом. Его сын – наш племянник, зачем-то уточнила она – все еще живет там.

– Нет, не живет, – раздался такой же голос из кресла напротив дивана, и такая же узловатая рука, правда, со щегольским маникюром, перевернула страницу.

– Почему это, Мирта?

Гвин отметила для себя, что у Мирты волосы цвета ржавчины, а у Виолы голубые.

– Разве ты не помнишь, что Брайан теперь живет в Бостоне, а не на Манхэттене? Он только изредка ездит в Нью-Йорк по делам. Когда он не в Лос-Анджелесе. И не в Европе.

– Нет, Мирта, – сказала Виола, решительно покачав головой. – Я помню, что в своем последнем письме на Рождество он писал, что вернулся в Нью-Йорк, а в Бостон приехал только на праздники. Его жена из Бостона, из богатого ирландского клана, – сказала она с улыбкой, снова обращаясь к Гвин.

Сеть морщинок паутиной покрывала ее лицо. Так же, как и лицо ее сестры.

– А чем занимается ваш племянник? – из вежливости спросила Гвин.

– Точно не знаю. – Морщинки сгустились от легкой озабоченности. – В том рождественском письме он писал только о семье – мальчик изучает искусство в Европе, девочка заканчивает школу. Прекрасные дети, судя по фотографиям. Он ничего не писал о работе. – Озабоченность проступила сильнее. – Вообще-то, я вдруг подумала, что мы не видели Брайана с тех пор, как он был ребенком.

– Ты опять все перепутала, Ви, – с некоторым раздражением сказала Мирта, хлопая книгой по колену. – Мы видели его, когда приезжали к нему на свадьбу в семьдесят шестом году.

Голова с голубыми волосами качнулась, но пальцы не прекратили движений.

– Ты права, дорогая. Я забыла. – Она рассмеялась тонким дрожащим смехом. – Вечно я все забываю.

Гвин перестала прислушиваться к их разговору. Сестрам, видимо, вполне хватало компании друг друга.

Хотя она более или менее пришла в себя после ссоры с Алеком, сейчас ее охватило разочарование. И скука. К несчастью, даже она не могла не признать, что скука – это прелюдия к совершению глупостей. Однако, поскольку человек, с которым она хотела бы совершить эти глупости, вероятно, не желал иметь с ней ничего общего, она была – опять-таки, к несчастью – в полной безопасности.

Присев боком на подоконник, Гвин прижалась лбом к холодному стеклу. Разумеется, было больно сознавать, что она была бы в безопасности с Алеком. Когда она сидела, прижавшись щекой к его плечу, то едва могла дышать. Только последние остатки здравого смысла удержали ее от того, чтобы обвить руками его шею и прижать его губы к своим. Посмотреть, не обманывают ли ее воспоминания о том единственном поцелуе, украденном восемь лет назад.

Она буквально сходила с ума. А он просто встал и отошел в сторону.

Раздраженно фыркнув, Гвин обвела глазами вестибюль, затем встала и прошла за стойку. Порывшись несколько минут на полках, она отыскала старый пыльный блокнот, который, видимо, пролежал здесь не один десяток лет. Пожелтевшая бумага рвалась и загибалась по краям, но ничего другого не было. Взяв со стойки ручку, Гвин обошла вестибюль, делая пометки. Вскоре на листе получился список, который гласил:

Покрасить стены.

Перетянуть мебель – нанять кого-нибудь подешевле. Или сделать самой?

Новые окна – оценить, проверить, есть ли на это деньги.

Покрасить полы – сама.

Выбросить засохшие букеты и поставить живые цветы.

Заменить ковры – купить на распродаже?

Продать кое-что из старой мебели (если Поп-пи позволит).

ДАТЬ РЕКЛАМУ!!! (В Интернете?)

Она перечитала список и покачала головой. Не то чтобы у нее появилось желание заниматься всем этим. Но надо же что-то делать…

Громкий звук колокольчика на входной двери заставил всех троих встрепенуться. Гвин положила блокнот и ручку на стол и открыла дверь. На крыльце толпилось целое семейство – отец, мать с малышом на руках, девочка-подросток и мальчик лет восьми.

– У нас заглохла машина внизу на дороге, – сказал темнокожий мужчина, неуверенно улыбаясь. – Можно от вас позвонить?

– Конечно! – ответила Гвин, впуская внутрь дрожащее от холода семейство. – Телефон вон там, на стойке.

Остальные принялись стряхивать снег с головы и плеч и вытирать ноги о коврики, которые Мэгги предусмотрительно положила у двери. Гвин представилась и помогла гостям раздеться.

– Меня зовут Лави Филипс, – сказала миниатюрная женщина. На ее лице цвета густой патоки светились добротой светло-карие глаза. – А это Грег, Ванесса, Сэм и Коди, – указала она на остальных, начав с мужа. – Впрочем, не старайтесь запомнить их имена, – добавила она со смехом. – Я сама их все время путаю. – Держа малыша на руках, она сделала два шага вперед. – Какое чудесное старинное здание!

– Построено в 1888 году, – пояснила Гвин, удивляясь чувству гордости, которое вдруг проснулось в ее сердце. – А потому остерегайтесь привидений и скрипучих половиц.

– Слышу, слышу, – сказала женщина захныкавшему малышу, опустила его на пол и принялась расстегивать куртку с капюшоном.

Гвин повернулась к милой застенчивой девочке-подростку. Настороженный взгляд темных глаз, робкая полуулыбка. Заметив внимание Гвин, девочка поспешно сделала шаг к матери.

– Куда вы едете? – спросила Гвин.

Она обращалась к девочке, но ответила мать.

– Мы только что переехали сюда из Мэриленда. Купили дом на Спринг-Милл-роуд, но фургон с нашими вещами еще не прибыл.

– Я же говорил тебе, – вмешался в разговор ее муж, держа телефонную трубку прижатой к уху, – они сказали «завтра».

– Они сказали «сегодня», – полушепотом возразила Лави. Потом выпрямилась и встряхнула мокрую куртку. – Поэтому мы поехали в Лейквуд, чтобы найти место, где можно переночевать. Но наша машина сломалась по дороге.

– В таком случае, вам повезло, что она сломалась рядом с нашей гостиницей. Вы можете остановиться у нас, если хотите.

– Правда? У вас есть свободные номера?

– Есть, – с усмешкой подтвердила Гвин. Она заметила, что Мирта уже затеяла разговор с восьмилетним мальчиком, а Виола принялась развлекать малыша, дразня его, как котенка, мотком пряжи. – Посмотрите, ваши дети уже нашли себе компанию, – сказала она Лави.

– Сэм, Коди, не мешайте людям отдыхать!

– Не волнуйтесь, – улыбнулась Гвин. – Давайте, я лучше познакомлю вас с нашими гостями. – Представив сестер вновь прибывшим, она спросила: – Как насчет чашечки горячего какао?

– С удовольствием. Ты будешь какао, Ванесса? – обратилась Лави к старшей девочке.

Девочка только пожала плечами и кивнула. В вестибюль вошла одна из собак, чтобы посмотреть, что за шум, и Ванесса, наклонившись, принялась чесать покорного Лабрадора за ушами. На вид девочке было лет четырнадцать, и она была очень хороша собой. Мягкие черные волосы падали на плечи изящными локонами. До сих пор она не произнесла ни слова, но сейчас вполголоса начала разговаривать с собакой. Эта девочка могла бы сниматься в кино, подумала Гвин.

Ее размышления прервал голос Лави, которая спросила мужа о результатах телефонного разговора. Могучего сложения мужчина вздохнул и ободряюще похлопал жену по спине.

– Хорошая новость – это то, что, по-видимому, с машиной ничего серьезного. Но есть и плохая – из-за снега они вряд ли доберутся сюда раньше, чем через пару часов.

Лави хмыкнула. Мужчина с надеждой посмотрел на Гвин.

– Вы не возражаете, если мы разместимся здесь, пока не починят машину?

– Ты опоздал, дорогой, – со смехом сказала Лави. – Дай девушке свою кредитную карточку. Мы остаемся здесь на ночь.

– Замечательно, – проговорил мужчина, растирая затекшую шею. – Мы с шести утра в дороге. – Он помолчал, потом спросил: – Но нам всем, наверное, придется разместиться в одной комнате?

Гвин рассмеялась.

– Малышу мы поставим переносную колыбельку, и оба мальчика будут спать в смежной комнате с вашей. А Ванесса, если захочет, может получить отдельный номер.

– Храни нас Господь! – раздался из коридора голос Мэгги. – Откуда взялась эта толпа?

Через пару секунд она уже взяла семейство под свое вместительное крыло и препроводила на кухню.

– Вы, наверное, проголодались? Посмотрим, что у нас осталось. Есть рагу и пироги, которые я пекла утром…

Малыш, который с восторгом играл с мотком шерсти, никак не хотел идти вместе с матерью на кухню.

– Пусть побудет здесь, – сказала Виола с широкой улыбкой на припудренном морщинистом лице. – Мы с ним так хорошо играем.

Лави, смирившись, ушла на кухню.

– Правда, прелестный малыш? – спросила Виола, когда они остались одни. – Посмотрите, какие длинные ресницы.

Скрестив на груди руки, Гвин сделала шаг поближе. Малыш только что увидел собаку и с ликующими возгласами принялся хлопать ладошкой по спине Лабрадора, пытаясь ухватить черную шерсть пухлыми пальчиками. Гвин почти ничего не знала о маленьких детях, за исключением того, что они много плачут и много пачкают. Но этот малыш был, определенно, очень мил. Для ребенка.

Она понятия не имела, какого он возраста. Он ходил, но при этом хватался для поддержки за диван или за колени Мирты. И время от времени начинал бормотать что-то совершенно неразборчивое.

– Я не запомнила, как его зовут, – сказала Виола.

– Коди, – подсказала Гвин и улыбнулась, когда малыш обернулся на звук своего имени.

– Должна сказать, – заметила голубоволосая дама, – что я более или менее довольна тем, как прожила жизнь. Но о чем я действительно сожалею, так это о том, что у меня не было своих детей.

Мирта хмыкнула из-за своей книги, но Гвин не смогла понять, согласна она с сестрой или нет. Смех Виолы привлек ее внимание.

– Что случилось? – с улыбкой спросила она.

– У вас такой вид, будто вы до этого ни разу не видели маленьких детей.

Прежде чем Гвин успела ответить, с противоположного конца комнаты послышался хриплый голос:

– Кто это? Откуда он взялся?

Она повернула голову и увидела в дверях деда, стоящего, а точнее качающегося, на своих костылях. Гвин ни разу в жизни не видела его таким ошеломленным.

– Его аист принес, мистер Робертс, – хихикнула Виола.

Старик, ковыляя, приблизился.

– Мое почтение, леди, – сказал он.

В ответ на его неуклюжую попытку поклониться Виола снова хихикнула, а Мирта удивленно приподняла бровь. Дед широко улыбнулся малышу. А тот улыбнулся ему в ответ, показав полдюжины мелких детских зубов. Гвин переводила взгляд с одного на другого, не веря своим глазам.

– Не хочешь присесть, Поппи?

– Да. Вот сюда. – Он кивнул в сторону кресла, которое стояло у камина. Но когда Гвин попыталась ему помочь, рявкнул: – Сам справлюсь. Я не такой беспомощный, как ты думаешь.

– Ты просто старый упрямец, – мягко возразила Гвин, помогая ему опуститься в кресло. – Теперь я понимаю, о чем говорила Нана, – пробормотала она ему на ухо, так чтобы пожилые дамы не услышали.

Поппи бросил на нее быстрый взгляд.

– О чем это ты? Не припомню, чтобы твоя бабушка жаловалась.

– Разумеется, нет, Поппи, – сказала Гвин, подвигая ближе обтянутую красной кожей скамейку, чтобы он мог положить на нее сломанную ногу. – Какой ей был смысл жаловаться тебе на тебя самого? – Она приподняла его ногу и подложила под щиколотку подушечку. – Но, поверь мне, и Мэгги, и Алек, и я наслышались много чего.

– И что же она говорила? – спросил Поппи, наклоняя голову, чтобы заглянуть в лицо хлопотавшей над его ногой внучке.

Она рассмеялась и выпрямилась.

– Ну первое, что приходит в голову, это «старый дурак».

Поппи поерзал в кресле и скривил лицо. Гвин догадалась, что причина его недовольства – не только физические страдания. После недолгого колебания она положила руку ему на плечо и спросила:

– С тобой все в порядке?

– Переживу, – помолчав, сказал он, потом вдруг улыбнулся ей неожиданно широкой лучезарной улыбкой. – По крайней мере, у меня хватит сил, чтобы досаждать тебе еще пару лет. Подай-ка мне вон ту подушку, – попросил он, махнув рукой на стопку подушек на соседнем диване.

Гвин взяла подушку и бросила ему на колени.

– Говоришь, еще пару лет? Увы, меня не будет рядом, чтобы доставить тебе это удовольствие.

Улыбка исчезла с его лица. В голубых глазах старика промелькнула боль. Боль, не связанная со сломанной ногой. Но когда Гвин открыла рот, чтобы извиниться, он остановил ее взмахом руки.

– Забудь об этом, – тихо сказал он. – Как ты мне сказала? Это твоя жизнь. Просто иногда бывает тяжело… – Он оставил фразу висеть в воздухе и, не дожидаясь реакции Гвин, переключил внимание на малыша. – Так кто этот парнишка?

Неужели он действительно устал от борьбы? И эта мягкость в голосе… Гвин не могла вспомнить, когда она в последний раз слышала в речи деда такие интонации. Во всяком случае, по отношению к ней. И кто в этом виноват?

Она перевела взгляд на малыша, который теперь улыбался ее деду так, будто это был его старый приятель.

– Его зовут Коди Филипс, – сказала она, удивленная хриплостью своего голоса. – Остальные четверо членов этой семьи ужинают на кухне у Мэгги. Но это еще не все, – добавила она с хитрой улыбкой. – Они остаются на ночь.

Белые брови поползли вверх, и Гвин поняла, что перед ней человек, который гораздо больше похож на прежнего деда, которого она помнила. Он был чисто выбрит, причесан, а джинсовая рубашка возвращала часть голубизны выцветшим глазам. Неудивительно, что сестры-близнецы захихикали.

– Неужели? – переспросил дед.

– Абсолютно точно.

– Боже мой… – Вот все, что он смог проговорить. Затем, к изумлению Гвин, протянул руки к малышу. – Коди?

Малыш улыбнулся еще шире и сделал несколько шагов вперед, но споткнулся, сел на пол и заплакал.

– Ну что за шум, – ласково проговорил дед. – Давай, девочка, подай-ка его мне.

Гвин остановилась над плачущим ребенком, не зная, с какой стороны подступиться к нему.

– Господи, Гвин, – не выдержал дед, – просто возьми его на руки!

Она наконец неловко подхватила малыша под мышки и осторожно посадила на колени к Поппи. Плач тут же смолк.

На глазах у Гвин произошло чудесное превращение. Ворчливый старик, с которым она столько лет буквально грызлась, сейчас совершенно размяк и ласково ворковал с незнакомым ему ребенком. Гвин осторожно присела на подлокотник кресла и начала шевелить рукой перед Коди. Тот немедленно схватил ее палец и попытался подтащить его ко рту. Неожиданно для себя Гвин рассмеялась.

– Может, когда-нибудь и у тебя будет такой? – с надеждой в голосе проговорил дед.

– Я пока не думала об этом, Поппи, – ответила Гвин с нарочитой небрежностью. – У меня еще куча времени впереди.

Впрочем, не так уж и много. В недалеком будущем она уже не сможет ссылаться на свою молодость, чтобы уклоняться от подобных разговоров. Но пока что этот аргумент действует, и это главное.

– Слышишь, что говорит эта глупая девчонка? – сказал Поппи, обращаясь к малышу. – Она предпочитает выступать на какой-то там сцене, вместо того чтобы подарить мне правнука.

Гвин решила, что лучше сменить тему. Почему бы, к примеру, не сказать сейчас деду, что она уезжает не так скоро, как он думает?

– Поппи… – Он вопросительно приподнял бровь. – Я приехала не только на день Благодарения. Я останусь здесь еще на некоторое время.

– Да. Я уже знаю, – сказал старик, строя малышу рожицы.

На этот раз вверх поползли ее брови.

– Что? Откуда?

– От Мэгги. Не сердись на нее. Она думала, что ты мне уже все рассказала.

– Что рассказала?

– Что ты потеряла работу и у тебя кончились деньги.

Она ожидала еще что-нибудь вроде: «Я же говорил, что все это дурацкая затея». Но дед не сказал ничего такого. Вместо этого он задумчиво произнес, обращаясь как бы к малышу:

– Я рад, что ты дома, Гвин. Неважно, надолго ли ты почтила нас своим присутствием. Главное – что ты дома.

Мэгги взмахнула простыней над кроватью и, поджав губы, проследила, чтобы белоснежное полотнище послушно легло на место. Когда-то все семь номеров гостиницы были постоянно заняты постояльцами и они держали горничную. А в отсутствии горничной Мэгги сама делала все, что нужно и когда нужно. Она и сейчас не стала бы просить помощи, но Гвин догадалась, что в десять вечера, после долгого трудового дня, у женщины, которой уже стукнуло шестьдесят, силы уже на исходе.

– Приятный мужчина, правда? – сказала Мэгги, умело подтыкая края простыни под матрац.

– Кто? – спросила Гвин, доставая свежую наволочку.

– Этот мистер Филипс.

– Вы говорите о том мистере Филипсе, у которого жена и трое детей и который сейчас внизу слушает разглагольствования Поппи?

– О нем самом.

Придерживая подбородком подушку у груди и натягивая на нее наволочку, Гвин попыталась улыбнуться.

– Вы слишком долго торчите в этой глуши, Мэгги Магир, – пробормотала она.

– Сама знаю. – Экономка взяла у Гвин подушку с надетой наволочкой и со вздохом положила на место. – А ты видела, как он относится к своим детям? Настоящий отец.

Гвин внимательно посмотрела на Мэгги. Экономка никогда не была замужем, и Гвин всегда считала, что та вполне довольна своей жизнью. Но сейчас она заметила нотку грусти в голосе этой пожилой женщины.

– Они не просили подбросить дров в камин?

– Нет, не просили. Он сказал, что он историк, пишет учебник. А она врач. Только что получила должность заведующего в ортопедическом отделении больницы, поэтому они сюда и переезжают. Девочка учится в школе. Бедная овечка.

– Бедная овечка? – Гвин удивленно подняла глаза.

– Болезненно застенчива. Пока девочка была в ванной, ее мать рассказала мне, что она перепробовала все, чтобы вытащить ребенка из скорлупы, но пока что ничего не помогло. Учится хорошо, но не может отвечать перед классом. Ты можешь такое представить?

Нет, такого Гвин представить себе не могла. Хотя она нервничала перед каждым прослушиванием или выступлением, ей всегда нравилось быть на людях. Школьницей она нередко устраивала импровизированные представления для гостей прямо в вестибюле гостиницы и, не смущаясь, громко распевала песенки.

Она приготовила еще одну наволочку и взяла с кровати следующую подушку.

– И как девочка относится к переезду?

– Мать серьезно обеспокоена этим. Особенно тем, как дочь привыкнет к новой школе.

– Может, Алеку удастся помочь, – заметила Гвин. Запихнув подушку в наволочку, она швырнула ее на кровать. – Ванесса так и просится на роль его новой подопечной. Еще одно беззащитное создание, которому надо покровительствовать. Он ведь обожает обо всех заботиться. – Кроме меня, добавила она про себя.

– Кстати, раз уж ты заговорила об Алеке… – Мэгги расправила уголки подушек. – Поскольку я не знала, что ты пошла к нему, то позвонила, чтобы пригласить на ужин. А он сказал, что ты уже приходила, и, учитывая сложившиеся обстоятельства, он считает, что ему лучше остаться дома.

Гвин поняла, что ей не уйти от этого разговора. Может быть, просто промолчать? Она взяла стопку махровых белых полотенец и прошла в ванную. Кроссовки заскрипели на черно-белых плитках пола. Нет, Мэгги не успокоится, пока все не выяснит. Проверив чистоту ванны и раковины, она крикнула:

– Он был прав! – И, развешивая полотенца, услышала закономерный вопрос:

– А что это за обстоятельства?

Включив в ванной отопление, Гвин вернулась в спальню. Она опустилась в обитое красным бархатом кресло в углу комнаты и устало свесила руки. Она не хотела признаваться в этом Мэгги, но силы ее были на исходе.

– Мы повздорили.

Темные брови Мэгги поднялись выше дужек ее очков.

– Ведь ты только что приехала, не виделась с ним три года…

– Четыре.

– Хорошо, четыре, – согласилась экономка, нетерпеливо махнув рукой. – И сразу же умудрилась поссориться?

– Вообще-то, это была не ссора. И не первая за сегодняшний день – я ведь уже виделась с Поппи. – Заметив мрачное выражение на лице экономки, Гвин добавила: – Ну что я могу сказать? Так получилось.

Мэгги хмыкнула, затем спросила:

– Извини за любопытство, но из-за чего ты могла поссориться с Алеком?

– Может, мы сначала обсудим мой разговор с Поппи? – с кривой усмешкой проговорила она. – Так сказать, в хронологическом порядке.

– Пустая трата времени, – сказала экономка. – Вы с ним всегда спорите только о двух вещах – обо всем и ни о чем.

Гвин принужденно улыбнулась, затем вздохнула.

– С Алеком все не так просто. Он сорвался с привязи, когда я сказала, что собираюсь возвращаться обратно в Нью-Йорк.

Экономка застыла в оцепенении.

– Ты шутишь?

– Я приехала не насовсем, Мэгги. Я не знаю, почему все решили, что я здесь останусь.

– Но эта девушка сказала…

– Какая девушка?

– Ой, я совсем забыла сказать тебе. Твоя соседка по квартире позвонила и спросила твой здешний адрес, чтобы переслать тебе сюда последний чек, поскольку ты не вернешься обратно.

– Ах, вот что. – Гвин потерла ладонью лицо. – Меня уволили с последней работы, но это не имеет большого значения, потому что я сменила уже сотню мест. И отношения с соседками по квартире у меня тоже испортились. – Она пожала плечами. – Я вернулась на время. Вот и все.

– Поняла.

Без всякой в том необходимости Мэгги вдруг снова начала взбивать и поправлять подушки. Гвин встала и подошла к кровати.

– Вы тоже считаете, что я не права?

Мэгги посмотрела на нее поверх очков. Зачем она их вообще носит, подумала Гвин.

– Я не собираюсь устраивать шум, как твой дед, и даже не стану говорить, что я чувствую в душе, потому что это бесполезно. Ты все равно уедешь и будешь заниматься тем, что тебе нравится.

– Правильно. Однако вы не хотите, чтобы я уезжала.

– Да, не хочу. Но мои желания никого не волнуют. Все, хватит, я ничего больше не скажу.

– Значит, вы все трое заодно, – пробормотала Гвин, постукивая костяшками пальцев по спинке кровати. Решив, что эта тема исчерпана, она перешла к следующей. – Мэг?

– Что?

– У нас есть деньги?

Серые глаза быстро глянули на нее, затем снова – на аккуратно расправленное одеяло.

– Для твоей поездки в Нью-Йорк?

– Черт, Мэгги, ну нельзя же так! Разумеется, не для меня. Я поеду в Нью-Йорк на свои средства. Нет, я имела в виду – для гостиницы. Чтобы сделать ремонт.

Экономка помолчала, затем тихо спросила:

– Ты хочешь знать, близки ли мы к банкротству?

Об этом Гвин даже не подумала.

– А что, мы близки?

Выпрямившись, Мэгги и уперла руки в бока.

– Мы?

– Вы знаете, о чем я говорю, – краснея, сказала Гвин. – Гостинице грозит закрытие?

– Если дела не пойдут лучше, то – да. В прошлом месяце нам едва хватило денег, чтобы заплатить за отопление, а зима еще только начинается.

– Тогда почему Поппи не дает рекламу?

– Откуда мне знать. – Мэгги пожала плечами. – Он перестал делать это сразу после смерти твоей бабушки. Первый год дела шли неплохо, просто по инерции. Но в последнее время открылось много новых мест, и новые клиенты едут туда. А поскольку гостиница в плохом состоянии, мы начинаем терять и старых.

– Значит, не я одна заметила, как все обветшало.

– Конечно нет. – Мэгги помолчала. – Я думала, ты хочешь уговорить деда продать гостиницу.

Значит, Поппи уже все разболтал.

– Я не говорила именно таких слов.

– И так все ясно.

– Но при сложившихся обстоятельствах у нас ведь нет другого выхода, разве не так? – тихо спросила Гвин.

Экономка помолчала, скользя кончиками пальцев по белоснежной простыне.

– Так, – сказала она, и Гвин сжалась от гулкой пустоты ее голоса. – Если только не… – Экономка не договорила, буквально захлопнув рот. – Что сейчас говорить об этом. Там внизу целое семейство ждет, когда им приготовят постели.

Когда они вышли в коридор, Гвин тронула Мэгги за локоть. Экономка повернулась к ней и вопросительно подняла брови.

– Я должна это сделать, – сказала она. – Нана понимала меня.

– Если бы она знала…

– Что знала?

– Ничего, детка. – Мэгги вздохнула и коснулась щеки Гвин. – Посмотри на себя – ты сейчас заснешь на ногах. – Она ласково шлепнула девушку пониже спины. – Хватит на сегодня. Иди спать.

Хмурясь, Гвин начала подниматься в свою спальню на верхнем этаже.

Если бы бабушка знала – что?..