Текст книги "В атмосфере любви"

Автор книги: Карен Темплтон-Берджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Алек подошел к двери ванной и привлек к себе Гвин, скользнув рукой вдоль ее спины. Сейчас ее кожа была холодной на ощупь, он даже чувствовал пупырышки под своей ладонью.

– Иди сюда, – тихо сказал он. Медленно подвел ее к кровати и усадил себе на колени. Его рука сама собой нашла путь к ее мягкой груди. – Я не знаю, с чего начать.

С глубоким грудным смехом она провела пальцами вдоль его шеи.

– Да, ты, видно, совсем потерял практику. Поверь мне, – она накрыла его ладонь своей, с силой прижимая к груди, – ты уже начал.

Она то дразнила его губы легкими поцелуями, то жадно впивалась в них, вплетая пальцы в его волосы. Их языки соприкасались в неистовом танце желания и предвкушения. Жар камина согревал их кожу, и без того горячую. Гвин откинула голову, словно приглашая его попробовать на вкус ее шею и нежную грудь. От прикосновения его губ она застонала, прося еще ласки. Изгибаясь дугой, она прижималась к нему и терлась о его возбужденное тело. Когда он Нежно сжал зубами сосок, у нее вырвался приглушенный крик.

– Я не могу больше вынести этого, – пробормотала Гвин, резко вставая и поднимая на ноги Алека. – Раздетый наполовину – это не считается.

Одним быстрым движением она зацепила пальцами пояс его трусов и потянула их вниз. Ее раскованность смущала Алека, но в то же время была ему приятна. Гвин опустилась на колени и с мучительной медлительностью помогла ему освободиться от этого последнего предмета одежды, покрывая при этом поцелуями его живот, продвигаясь ниже. Когда он наконец остался таким же голым, как и она, Гвин окинула его откровенным взглядом, в котором не было ни капли раскаяния. Алек поднял ее и прижался к ней. От интимного охватывающего прикосновения ее нежных пальцев у него на мгновение перехватило дыхание.

– Я вижу, тебе тоже совсем не холодно, – сказала Гвин, широко улыбаясь.

– Рядом с тобой замерзнуть невозможно.

Она засмеялась хрипловатым смехом. Потом, не выпуская из руки свою добычу, привстала на цыпочки и, дотянувшись губами до его подбородка, провела кончиком языка вдоль его нижней губы. Неожиданно умелые движения, которыми она начала ласкать его, на мгновение обеспокоили Алека. Но, заглянув в ее томные глаза, он догадался, что ее действия продиктованы скорее интуицией, чем опытом.

– Ты хочешь… чуть позже? Или прямо сейчас? – прошептал он между поцелуями, щекоча кончиками пальцев ее бока.

– Как только ты будешь готов.

Она слегка покачала бедрами, и влажный кончик пришел в соприкосновение со входом в ее сокровенное нутро. Алек просунул между ними руку и убедился, что она готова. Гвин пробормотала что-то, подтверждая свое согласие, и сдвинулась еще чуть-чуть. Простонав, он усадил ее на кровать.

Он хотел так много. От нее и для нее. Но сделать все сразу было невозможно. Упираясь ступнями в пол, Алек обвил вокруг себя ее ноги и погрузился в нее одним глубоким уверенным движением. Гвин вздохнула и рванулась ему навстречу, потом пригнула его голову к своей груди. Он припал к ней ртом, лаская языком сначала один отвердевший сосок, потом другой, и Гвин застонала от нарастающего желания, обнимая его, охватывая со всех сторон, поглощая.

Алек предполагал, что в первый раз все произойдет мягче. Медленнее. Нежнее. Но ему следовало знать, что импульсивная девочка неминуемо должна превратиться в пылкую женщину.

– Боюсь сделать тебе больно…

– Алек! Ради всего… – Ее слова потонули в резком вздохе, и она с силой уперлась пятками ему в спину. – Сейчас!

Это все, что ему надо было услышать. Обхватив ее руками, он погружался в нее снова и снова, глубже, сильнее, жарче, черпая силы в охватившем ее огне. Он хотел видеть ее лицо, хотел в первый раз в жизни насладиться своей мужской властью, позволяющей довести женщину до безумного блаженства. С искаженным от страсти лицом она вцепилась в его плечи ногтями и вскрикнула, предвосхищая заключительный яростный всплеск. Вместе с ней он прошел через ее вершину, наслаждаясь тем, как она смеется, как ловит ртом воздух. И только потом, когда он вкусил последнюю каплю ее блаженства, настала его очередь. И в этот момент он понял, что совершил величайшую ошибку в своей жизни.

Ошибку, которую, не раздумывая, повторил бы снова.

Странно, но в глубине души Гвин надеялась, что это не будет так хорошо. Что Алек не будет так хорош. Что он разочарует ее. Но все было чудесно, и он был хорош, и она не разочаровалась.

В этом-то и заключалась проблема.

Гвин хотела лишь удовлетворить свое любопытство и действительно думала, что все это может быть временным. Она ведь хозяйка своего сердца – значит, сумеет ограничиться постелью, коротким романом, не затрагивающим душу.

Наверное, она сошла с ума. Разве можно было рассчитывать, что интимные отношения с единственным мужчиной, которого она когда-либо любила, который был для нее воплощением идеала, не затронут ее сердце и душу?

Она получила щедрый дар, а теперь не знает, что с ним делать.

– С тобой все в порядке? – спросил Алек, касаясь губами ее волос.

– В каком смысле? – спросила она с негромким смехом. – Ты хочешь узнать, могу ли я пошевелиться или не беспокоит меня что-нибудь?

Он провел кончиками пальцев по ее щеке, подбородку, шее. Поразительно, но это прикосновение оказалось таким возбуждающим. Неужели она еще способна возбуждаться?

– И то, и другое.

– Тогда… нет и нет.

Безумная мысль пришла ей в голову, заставив ее хихикнуть.

– Чему ты смеешься? – спросил он, лениво поглаживая ее бедро.

Приподнявшись, Гвин прижалась губами к маленькому шраму у него на груди, прямо под ключицей. Алек обнял ее крепче, и она вдруг поняла, как это естественно – вот так прижиматься к нему, голой кожей к голой коже. До нее внезапно дошло, что она не испытывает ни малейшего неудобства или смущения. Рядом с ним ей было хорошо и уютно, как в любимом старом свитере…

Любопытство на лице Алека вернуло Гвин к действительности. Перебирая рыжеватые волоски на его груди, она сказала:

– Если то, что здесь только что произошло, имеет хоть какое-то отношение к серьезному чтению, то мне хотелось бы почитать про это что-нибудь у классиков.

Он провел пальцем между ее грудями.

– Я составлю тебе список.

– Составь.

С улыбкой он прижал ее ближе.

– Есть еще Малер.

– Малер? – переспросила Гвин, приподнимаясь на локте.

Алек провел пальцем линию вдоль ее плеча, руки, заставив ее затрепетать.

– Знаешь, при определенных обстоятельствах классическая музыка может быть очень чувственной.

– Да? Я этого не знала.

Он запечатлел долгий поцелуй на ее ладони.

– Продемонстрирую тебе это при первой же возможности.

Гвин молча опустила голову ему на грудь. Восемь лет она мечтала об этом и убеждала себя в том, что этого никогда не случится. Но это случилось. И что теперь?..

– Ужин, – сказал Алек.

– Что?

Он посмотрел на свои часы.

– Уже почти половина восьмого. А я ничего не ел с часу дня. Я проголодался.

– Ну вот, – с нарочито обиженным видом сказала она, – значит, меня тебе недостаточно.

Хмыкнув, он коснулся ее губ легким, как дыхание, поцелуем.

– Боюсь, что мне придется спуститься на кухню. Если только ты не припрятала где-нибудь здесь бифштекс. – Алек сел и начал одеваться. – Надо подкрепить свои силы перед следующим разом.

Гвин несколько секунд лежала неподвижно. И смотрела на него.

– Перед следующим разом? То есть ты собираешься заняться этим снова?

Алек резко повернулся к ней.

– А у тебя другие планы на вечер?

Ее ладонь скользнула по его все еще голому плечу. Я и забыла, сколько веснушек у него на коже, подумала она. Глаза Алека ждали ответа. Гвин покачала головой, – мол, какие могут быть другие планы, – и он порывисто обнял ее.

– Никаких сожалений, помнишь?

– Ты шутишь? Сожалеть о том, что случилось? Кстати, а как насчет тебя? Не раскаиваешься?

Но Алек уже отвернулся.

– Одевайся, – распорядился он, бросив ей ночную сорочку. – Не люблю есть в одиночестве.

Застегивая бесчисленные пуговицы ночной сорочки и наблюдая, как Алек заканчивает одеваться, Гвин спрашивала себя, действительно ли он не услышал ее вопроса или намеренно не стал отвечать.

Это не его дело, и все же он хотел бы знать… Нет, это действительно не его дело.

После импровизированного ужина из бутербродов с ветчиной и подогретого овощного супа Гвин нашла шоколадное печенье, припрятанное Мэгги. Теперь тарелка с печеньем стояла между ними посреди стола. Гвин налила Алеку стакан молока и спросила, что беспокоит его.

Он как раз поднес печенье ко рту, но, услышав ее вопрос, отложил его, не надкусив.

– Почему ты решила, будто меня что-то беспокоит?

– Алек, я знаю тебя двадцать лет. – Она тоже взяла себе печенье и откинулась на спинку стула. – Твой рот всегда тебя выдает. Уголки опускаются.

– Вовсе нет. – Он поднес руку ко рту и потер уголки.

– Меня не обманешь.

За окном продолжал тихо падать снег. Небо за озером розовело. Снегопад обеспечил им полное уединение, защищая их хрупкие отношения. Никто не давал им советов, никто не проявлял любопытства, никто не выражал своего неодобрения.

Им была дарована восхитительная свобода. Пугающая свобода.

Вообще-то, нет ничего удивительного в том, что они сидят здесь на кухне, разговаривают, и запах шоколада смешивается с запахом их все еще разгоряченных тел. Их дружба всегда была неординарной. И их новые отношения тоже не могут быть обычными.

Гвин наблюдала за ним с полуулыбкой, которая растягивала ее широкий рот. Когда она была маленькой, у нее был такой смешной рот. В детстве у нее вообще был смешной вид, как у паучка. Или у сверчка. Поэтому он и придумал ей это прозвище – Сверчок. Правда, настоящего сверчка Алек никогда не видел. Но зато она, как сверчок, всегда создавала много шума, и это было совершенно непредсказуемо.

Мудрые китайцы, кстати, считают, что сверчок приносит в дом удачу…

Алек съел еще одно печенье – четвертое по счету – и допил молоко. Потом заговорил, не глядя на Гвин:

– Послушай, ты можешь не рассказывать мне, если не хочешь…

Гвин откинулась на спинку стула и сложила руки на коленях.

– Ого… Начало звучит интригующе.

Когда она была маленькой, ее глаза всегда казались слишком большими для ее худенького лица. Теперь они были неотразимы. Все в ней теперь было правильным. За исключением того, что она ждет от жизни совсем не то, что ждет он… Алек почувствовал, что краснеет. Хорошо, что они не стали включать верхний свет.

– Мне просто любопытно… и, как я уже сказал, ты можешь не рассказывать… о том, как это случилось в первый раз.

– В первый раз? – переспросила Гвин, откусывая печенье. И тут же едва не поперхнулась. – Так ты об этом? Ты что, серьезно? Просто поверить не могу… – Она шлепнула рукой по столу. – Да ты ревнуешь!

– Вовсе нет!

– Еще как.

– Я не ревную, Гвин.

С минуту она изучала его лицо, словно не зная, что подумать. Но Алек был не единственным, чье лицо читалось с легкостью. Он видел, что Гвин изо всех сил старается изобразить возмущение и даже негодование, а в глазах пляшут искры смеха. Похоже, на самом деле его интерес льстит ей. Но она ни за что не признается в этом.

Гвин со вздохом засучила длинные рукава ночной сорочки.

– Это короткая и жалкая история. Как-то я поехала на весенние каникулы домой к своей соседке по комнате, Алисии Мэнсон. Это было на третьем курсе.

Она замолчала, не сводя глаз с его лица. Значит, это было сразу после того, как он объявил Гвин о своей помолвке, понял Алек.

– Алисия живет в Ки-Уэсте. Или жила. Бог знает, где она сейчас. – Гвин провела рукой по своим коротким волосам, словно пытаясь сосредоточиться. – Так вот… У нее был брат. Марк. Он начал ухаживать за мной. – Она скрестила руки на груди и вздохнула. – Мне было двадцать лет, и я все еще была девственницей. Что в наши дни совершенно ненормально. Во всяком случае, мне так казалось. Он пригласил меня на свидание, мы довольно приятно провели время, а потом пошли прогуляться по пляжу. Марк ясно дал понять, чего хочет, и сказал, что у него есть с собой все необходимое. Я согласилась. Тогда я считала, что просто должна покончить с этим раз и навсегда. – На ее лице появилась неестественная улыбка. – Ему потребовалось больше времени, чтобы надеть этот чертов презерватив, чем сделать все остальное. А я потом три дня не могла избавиться от песка в некоторых местах.

При всей бесстрастности ее рассказа, горечь пронизывала ее слова тонкой тугой нитью. Как давно она уже не ребенок, вдруг понял Алек.

– Другими словами, он тебя изнасиловал.

Она вскинула брови.

– Как это? С презервативом и с моего согласия?

– Изнасиловал, – упрямо повторил Алек.

Гвин снова вздохнула.

– Это было неприятно, но не было изнасилованием. Так бывает, понимаешь? – Гвин сжала зубами печенье и надкусила. Потом тихо добавила: – Да, у меня были и другие. Но и тогда было не намного лучше. И притом так давно, что не стоит даже вспоминать…

Она опустила взгляд и прижала ладонь к губам. Алек протянул руку и погладил ее пальцы.

– Прости…

– Простить? – Гвин часто заморгала. – За что? За то, что не был там, чтобы защитить меня? Или за то, что не стал моим первым? – Алек понял, что у него нет ответа. Но это не имело значения, потому что Гвин волновал уже совсем другой предмет: – А как насчет тебя?

– Что насчет меня?

– Не увиливай. Откровенность за откровенность, Уэйнрайт.

Поскольку именно он начал этот разговор, выбора у него не было. И он рассказал ей. О Марни, с которой познакомился на первом курсе. Они встречались около месяца, и вполне логично, что следующим шагом должен был стать секс. Через две недели после этого они расстались. О Френсис, с которой он встречался на последнем курсе и которая порвала с ним, когда он ясно дал понять, что подготовка к экзамену для него важнее, чем поездка с ней к ее родителям. Была еще парочка девушек, о которых стоило упомянуть, и несколько тех, кто упоминания вовсе не заслуживал.

Потом Алек вдруг понял, что говорит о Саре. Еще вчера у него не было никакого желания говорить о Саре. А сегодня он говорил о ней. Почему – вот загадка.

Гвин внимательно, но молча слушала его сбивчивый рассказ. Она сидела, откинувшись на спинку стула, и лишь время от времени хмыкала или закатывала глаза. Под конец она облокотилась на стол и собрала пальцем крошки печенья с почти пустой тарелки.

– Так почему твой брак оказался неудачным? – спросила она, глядя на него из-под густых темных ресниц.

Алек ожидал подобного вопроса.

– Это моя вина.

У Гвин округлились глаза.

– Почему ты так считаешь? Неужели эта женщина – верх совершенства?

– Почти что так. – Алек улыбнулся. – А я этого не оценил.

Он не стал говорить, что Сара просто не была ему нужна. Так же, как не были нужны остальные. Именно поэтому, несмотря на физическую близость, реальная связь не возникала, не было той нити, которая сплетала бы его душу с чьей-то еще.

До сегодняшнего дня… Алек поймал на себе внимательный взгляд Гвин.

– Тебя это беспокоит?

– Что?

– Моя женитьба?

– Почти нет, – сказала Гвин и резким движением поднялась на ноги. – Честно говоря, я снова начинаю замерзать.

ГЛАВА 12

Смеясь, они наперегонки побежали вверх по лестнице. Чтобы не упасть и не сломать себе шею, Гвин подобрала руками длинный подол ночной рубашки. Едва они оказались вкомнате, Алек закрыл дверь на замок. В прошлый раз он даже не подумал сделать это. Через пять секунд на них не осталось и клочка одежды.

Есть только этот день и этот вечер, думала Гвин. Поцелуй заглушил ее возглас от прикосновения голой спиной к холодной, окрашенной эмалевой краской двери. Прошлое и будущее нематериальны, нереальны. Прошлое не изменить, на будущее не повлиять.

Есть только он, сильный и нежный. На его губах все еще чувствовался вкус шоколада. Губы заскользили вдоль ее шеи, и Гвин одобрительно замурлыкала.

– На полу или на кровати? – спросил Алек.

Гвин сделала вид, что раздумывает. Но ее тело уже знало ответ.

– На полу.

Огонь в камине угасал, и ей пришлось подождать, нетерпеливо перебирая пальцами вдоль спины Алека, пока он подкидывал поленья и ворошил угли. Когда комната вновь озарилась янтарным светом, Алек усадил ее рядом с собой на ковер и улыбнулся, глядя в глаза.

– На этот раз мы не будем спешить, – сказал он и легко коснулся губами ее губ. – Пусть сейчас все будет так, как должно было быть у тебя в первый раз, мой маленький Сверчок.

Впервые она не возразила против этого детского прозвища.

Через несколько секунд все вокруг расплылось, превратившись в смесь вздохов, коротких возгласов и, временами, вспышек счастливого смеха. Гвин делала слабые попытки отвечать взаимностью, но Алек не позволял ей этого. «Для тебя, – шептал он, – все это для тебя». Она перестала даже пытаться, потому что Алек явно наслаждался тем, что делал, и она совсем не хотела испортить ему удовольствие.

Теплый шелковистый язык щедро ласкал ее сосок; Гвин вздохнула и изогнулась, слыша, как учащается ее дыхание. Мягкое тепло растекалось, проникая все глубже, заставляя забыть обо всем. Он заставил ее почувствовать себя прекрасной, обворожительной, неотразимой. Тепло превращалось в жар. Она стонала, задыхалась и закрывала глаза под натиском пульсирующего желания, которое толкало ее все выше и выше, пока наконец не выплеснулось через край мерцающими волнами ослепительно яркого света. Она изумленно вскрикнула от неожиданного наслаждения, сожалея лишь о том, что оно так быстро закончилось.

Но у Алека были свои представления о том, когда все должно закончиться. Не успела она перевести дыхание, как он заставил ее сесть лицом к огню, прижал спиной к своей груди и обхватил руками за плечи.

– Я не знала… – начала Гвин, но сразу поняла, что не в состоянии закончить фразу.

– А теперь знаешь, – сказал Алек, играя языком с краем ее уха.

Касаясь мягкими нежными поцелуями ее виска, он скользнул руками по ее грудям, по животу, потом раздвинул ей ноги. Желание снова поднялось в ней. Алек шепотом спросил ее, нравится ли ей то, что он делает. В ответ она накрыла его руки своими и приподняла колени, чтобы облегчить ему движения. Откинув голову назад, на его плечо, она вновь отдалась медленному восхождению на вторую вершину. В своих ласках Алек, казалось, угадывал все ее невысказанные желания.

– Пожалуйста, – выдохнула она, не в силах произнести ничего другого.

Она прижалась к его руке в нетерпеливом ожидании развязки. Он прошептал ей что-то на ухо и снова уложил ее на спину, на колючий ковер. Прикосновение нагретой шерсти к обнаженной коже было неожиданно приятным. Глядя в его зеленые глаза, такие серьезные, несмотря на улыбку, она сжала рукой почти каменную твердость его мужской стати.

– И это не сводит тебя с ума? – пробормотала она. – Такое ожидание?

Он широко улыбнулся, и Гвин неожиданно увидела озорное мальчишеское лицо, так хорошо знакомое ей с давних пор. Лицо мальчика-мужчины, в которого она влюбилась еще до того, как поняла, что это значит.

– У меня есть на то свои причины.

– И что это за причины? – спросила Гвин, поглаживая его кончиками пальцев.

– Когда даешь женщине наслаждение, это очень возбуждает. – Его ладонь, теплая, мягкая, несущая смешанный запах их тел, коснулась ее щеки. – Особенно если эта женщина так много значит для меня.

Когда он наконец соединился с ней, Гвин уткнулась лицом ему в плечо, чтобы Алек не увидел ее слез.

Зазвонил телефон. Гвин перевернулась на бок и прижалась к спине Алека. Короткий приступ меланхолии прошел. Во всяком случае, Гвин хотелось верить в это. Алек негромко посапывал, и этот звук был удивительно умиротворяющим. Умиротворяющим и реальным. Все это случилось на самом деле. Не в мечтах. Алек сделал чудо, изменив ее представление о сексе…

Телефон замолчал, потом зазвонил снова. Ну и ладно, автоответчик примет сообщение…

Звонки прекратились. Гвин, уже полностью проснувшись, вслушивалась в тишину.

Да, так и есть – снова звонок. Мэгги.

Гвин поспешно сползла с кровати – куда они каким-то образом перебрались под конец – и схватила с кресла рубашку Алека. Стукнувшись ногой о ножку кровати, она выругалась, выбежала за дверь и бросилась к аппарату, стоящему на лестничной площадке.

– Лейквудская гостиница! – выпалила она.

– Долго же мне пришлось тебя ждать, юная леди.

– А, Мэгги… – Она зевнула. – Я спала. А что я еще должна была делать? – До нее вдруг дошло, что она говорит по телефону. По телефону, который днем не работал. – А который сейчас час?

– Начало одиннадцатого. Видно, ты спала как убитая. Я пытаюсь дозвониться с девяти.

Яркий свет, который вырвался из двери комнаты, заставил ее на мгновение зажмуриться. Алек спускался по лестнице, приглаживая ладонью волосы. Он выглядел чрезвычайно аппетитно в незастегнутых джинсах.

– Я не слышала, – сказала Гвин. – Наверное, совсем отключилась.

– Ладно, я звоню предупредить, что из-за снегопада мы не сможем вернуться домой. Мы с доктором Филипс останемся ночевать у ее коллеги, доктора Вейсмана. От близнецов что-нибудь слышно?

Алек, обнимая ее сзади, делал все, чтобы отвлечь от разговора.

– Я проверю автоответчик, может быть, они оставили сообщение. А как там Поппи?

– Все в порядке. Доктор Филипс пока оставила его в больнице, просто на всякий случай. Я была у него в палате минуту назад, и он пререкался с медсестрой из-за того, что ему не разрешили смотреть телевизор после десяти.

Гвин едва не захихикала, потому что Алек начал щекотать поцелуями ее шею.

– Господи. Они выставят его вон завтра же.

– Наверное. С тобой все в порядке? У тебя какой-то странный голос.

Прижав трубку к груди, Гвин сверкнула глазами на Алека.

– Прекрати, – одними губами прошептала она. Он с притворно-невинным видом поднял руки вверх. – Со мной все в порядке, – сказала она Мэгги. – Это помехи на линии. – Она поскребла ногтями по трубке. – Слышите треск?

– Ты ужасно испорчена, – прошептал Алек.

Она снова прижала трубку к груди.

– Я училась у мастера.

– Гвин? Куда ты пропала? – послышалось в трубке.

– Я здесь, Мэгги. Наверное, снова помехи.

– Послушай, Алек с тобой?

Гвин покраснела. Она была уверена в том, что Мэгги догадывается о происходящем.

– Да, он ночует здесь.

– Вот и ладненько. Я рада, что ты там не одна. – Последовала долгая пауза. – С тобой все в порядке?

– Конечно, Мэгги. Что со мной может случиться?

Снова пауза.

– Береги себя, девочка. – И Мэгги повесила трубку, прежде чем Гвин успела придумать ответ.

– Она знает, – сказала Гвин, уронив трубку на рычаг.

– Кто и что знает? Кстати, ты хочешь есть? Я проголодался. Хочешь крекеров с сыром?

Сбегая вниз по ступенькам, он услышал, как Гвин прокричала ему вслед:

– Неужели секс всегда пробуждает у тебя аппетит?

Он остановился внизу, задумался, потом покачал головой.

– Только когда я с тобой, Сверчок, – сказал он, любуясь захватывающим зрелищем ее длинных голых ног, выглядывающих из-под просторной фланелевой рубашки.

Ее лицо смягчилось и расплылось в довольной улыбке.

– Правда?

Она спустилась вниз следом за ним и нежно провела ладонью по его груди.

– Правда, – ответил он, целуя ее в еще опухшие губы. – Может, все-таки поищем что-нибудь съестное? – Он шлепнул ее по мягкому месту и потащил следом за собой на кухню. – Так все-таки, кто и что знает?

– Что? – удивленно спросила она, словно очнувшись от сна. – Ах, да. Мэгги. Кажется, она догадалась, что мы…

Алек остановился, взявшись за ручку кухонной двери, и обернулся.

– Что мы любовники? – В глазах у Гвин вспыхнуло удивление. Она молча кивнула. Алек пожал плечами, пытаясь отбросить дурные предчувствия. – И что из этого? Это наше с тобой дело, и ничье больше. Правильно?

Выражение самодовольства на лице Гвин сменилось скептицизмом.

– Правильно.

Пока он резал сыр и доставал коробку с крекерами, Гвин не проронила ни слова. Она истощена, решил про себя Алек. Ничего удивительного.

Они только что открыли сексуальный ящик Пандоры. Но Алек уже давно понял, что если секс не приносит радости, о нем быстро забываешь. А вот если приносит!..

Сейчас произошло именно это. Господи, как сможет он жить без нее? Как сможет своими руками помочь ей уехать отсюда?

Гвин беспокойно ходила по кухне из угла в угол, от стола к холодильнику, от холодильника к шкафу, словно не находя себе занятия.

– Ты проверила автоответчик? – спросил Алек, чтобы отвлечь ее от этого бессмысленного хождения. – Может, близнецы звонили.

Она кивнула, исчезла и вернулась через минуту.

– Да, они остаются у Бакстеров. Говорят, что вернутся не раньше, чем завтра к обеду. – Гвин хихикнула. – У Мирты был такой голос, словно это самое большое приключение в ее жизни.

Алек подошел к окну и включил свет на заднем крыльце.

– Снег все еще идет. Выпало не меньше фута. Думаю, что остальных мы тоже увидим только завтра днем. Снегоуборочные машины не выйдут, пока снегопад не кончится.

– Да, наверное, не выйдут. – В ее голосе прозвучала странная нотка.

– Что с тобой, Гвин?

Она, как маятник, ходила взад и вперед перед кухонным столом.

– Ничего. Просто чувствую себя будто туго закрученная пружина.

– Ты всегда заводишься после секса? – поинтересовался Алек, жуя кусок сыра.

– Да, если это было здорово и если я потом проспала два часа. Но поскольку такое случилось со мной впервые, не могу сказать, всегда или не всегда.

– И что ты собираешься делать? – спросил он, прожевав сыр.

– Наряжать елку, – бросила Гвин, направляясь к двери.

– Все в порядке? – спросил Ангус, когда Мэгги вернулась в палату.

Она намеренно звонила в гостиницу с другого аппарата, хотя у кровати Ангуса тоже стоял телефон. Она сама не знала, что подтолкнуло ее к этому. Во всяком случае, не знала до разговора. А теперь знает.

Она попыталась улыбнуться Ангусу. Пожалуй, не стоит говорить ему о своих подозрениях насчет Алека и Гвин, это не улучшит его настроения. Вряд ли он имел в виду такое развитие событий, когда высказывал пожелание, чтобы Алек и Гвин были вместе.

– Да, все в порядке, – сказала она. – Связь восстановили. Телефон заработал.

– Как близнецы?

– Их нет там. Наверное, они остались у Бакстеров.

– Так, значит, Гвинни там одна? – Старик нахмурился. – Мне это совсем не нравится.

Как давно Ангус не называл свою внучку так ласково – Гвинни. Мэгги даже чуть улыбнулась.

– Там Алек, – сказала она, стараясь не выдать голосом своей тревоги.

Она, конечно, не ошиблась. За годы работы в гостинице Мэгги повидала достаточно новобрачных во время медового месяца и хорошо знала, как меняется голос женщины после того, как она… после того, как… Мэгги закрыла глаза и мысленно произнесла то, что мучило ее: «Гвин и Алек – любовники».

В конце концов, они взрослые. И я обещала, что не буду вмешиваться. Но ведь я не обещала, что не буду беспокоиться?

Она могла ожидать такого развития событий. Но чего она не могла ожидать, так это того, что почувствует… зависть.

– Мэгги? – окликнул ее Ангус. – Что с вами? Вам плохо?

Неожиданная забота Ангуса заставила ее улыбнуться.

– Просто немного устала, вот и все, – сказала она, вставая. – Мне пора. Лави ждет меня внизу.

Если бы глаза Ангуса были не голубыми, а карими, его взгляд точь-в-точь напоминал бы взгляд брошенного без присмотра щенка. С голубыми такого эффекта не получалось, но все же их выражение впечатляло.

– Вам действительно надо уходить?

– Послушайте, Ангус, мне и так разрешили задержаться в палате дольше положенного.

– Интересно, почему это? – ухмыльнулся старик.

– Потому что никто из медсестер не хочет иметь с вами дела.

Ангус тихо хихикнул.

– А я думал, из-за того, что я слишком стар для них. Мне требуется особое обращение.

Мэгги сняла со спинки стула свое пальто и подняла с пола сумочку.

– Да, вам действительно требуется особое обращение.

В ответ снова прозвучал смех.

– Простите, Мэгги, – услышала она, уже подойдя к двери.

Она удивленно обернулась.

– За что?

– За то, что так перепугал вас и Гвинни. Я сделал глупость, пытаясь пройти по комнате самостоятельно. Не знаю, что я хотел доказать.

Мэгги бессознательно сделала шаг обратно к кровати.

– Я тоже задавала себе этот вопрос. – Сжимая в руках сумочку, она подошла еще ближе и остановилась в ногах кровати. – Рассказывайте.

– Я испугался.

Никогда прежде Ангус не признавался в том, что он чем-то или кем-то испуган. Конечно, были случаи, когда обстоятельства пугали его – когда серьезно заболела Нана, когда Гвин уехала в Нью-Йорк. Но гордость не позволяла ему признаться в этом.

– Мне кажется, я стала свидетельницей исторического события, – тихо сказала она. – До сих пор вы никогда не говорили о своих страхах. И чего же вы так испугались?

– Неподвижности. Когда-то у меня была старая тетка. Когда ей было уже за семьдесят, она сломала шейку бедра, и она так и не срослась как следует. А потом еще Лукас Кроуфорд – помните его?

– Смутно. Он уехал вскоре после того, как я пришла работать в гостиницу.

– Да. Дочь забрала его к себе. Он сломал ногу и уже не смог подняться с инвалидного кресла. – Ангус помолчал. – Я предпочел бы умереть, чем стать таким, Мэгги. Старым и бесполезным.

Теперь она поняла. Не причину его страха – для этого потребовались более отточенные психоаналитические навыки, а сам предмет этого страха.

– Вы просто дурак, Ангус, – сказала она, качая головой. – Доктор с самого начала сказал вам, что после снятия гипса потребуется восстановительный период, особенно учитывая ваш возраст. Но он также сказал вам, что во всем остальном вы в отличной форме и нет никаких причин, которые помешали бы вам полностью выздороветь.

– Знаю, знаю, – замахал он рукой. – Но когда я увидел эту штуковину для ходьбы… Я просто перепугался. Представил, что мне придется пользоваться ею всю жизнь…

Мэгги опустилась на край кровати и посмотрела ему прямо в глаза.

– Во-первых, Ангус, многие люди ломают кости в пожилом возрасте. И большинство из них полностью выздоравливает. Те, кто хочет выздороветь. – Ей так хотелось подбодрить его пожатием руки, но она не решилась. – Те, у кого хватает здравого смысла делать то, что предписывают врачи. Виола только вчера рассказывала мне, как она сломала руку в прошлом году, и ничего, сейчас она вяжет и рисует. Так что выбросите эту мысль из головы. А кроме того, не пытайтесь уверить меня, что вам не нравится, когда я суечусь вокруг вашей ноги.

– Ну да… – Его усы дрогнули от улыбки. – Мне вообще приятно быть в вашем обществе.

– Несмотря на все мое ворчание?

– Пока вы ворчите на меня, Мэри Маргарет, я знаю, что со мной все в порядке.

Глаза Ангуса непривычно искрились. Мэгги не была уверена, что видела прежде такой блеск в его глазах. Во всяком случае, когда он смотрел на нее. Ее охватило неясное предчувствие.

– Ну тогда никаких проблем нет, – проговорила она, стараясь придать своему голосу беспечность.

– Мэгги, я…

В палату заглянула медсестра.

– Прошу прощения, мисс Магир, но я должна попросить вас уйти…