Текст книги "Убей для меня (ЛП)"

Автор книги: Карен Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Карен Роуз
Убей для меня
Серия: Дэниэл Вартанян – 3

Обложка: Schadlichin Herrlich

Перевод группы:

https://vk.com/true_love_books

Полное или частичное копирование перевода без ссылки на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО! Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Пролог

Порт Унион, Южная Каролина, август

За шесть месяцев до описываемых событий

Моника Кэссиди почувствовала нервный трепет в районе желудка. Это произойдет сегодня. Ей уже шестнадцать лет, и она давно этого ждала. Но сегодня ожиданию пришел конец. Сегодня она станет женщиной. Наконец-то. Да-да, время пришло!

Она заметила, как нервно хрустит пальцами, и заставила себя это прекратить.

 Успокойся, Моника. Нечего нервничать. Это что-то такое, естественное. Все подруги через это прошли. А некоторые и не по одному разу. А сегодня моя очередь.

Моника присела на гостиничную кровать и стряхнула пару комочков земли с ключа-карты, которая оказалась спрятана именно там, где указал Джейсон. Полная надежды она вздрогнула, и на ее губах заиграла легкая улыбка. Они познакомились в чате, и между ними тут же пробежала искра. Теперь-то они наконец познакомятся лично. Физически. Он наобещал ей, что хочет научить ее кое-чему. Он уже учился в колледже, значит, гораздо опытнее тех неуклюжих парней, которые в толчее школьного коридора постоянно пытались ущипнуть кого-то из девчонок.

Наконец-то с ней будут обращаться, как со взрослой. Совсем не так, как обращалась с ней мама. Если слушаться маму, то так и до сорока лет останешься девственницей. Но, к счастью, я умнее.

Вспомнив, как тщательно она заметала утром следы, Моника мысленно усмехнулась. Она практически никому не говорила, куда собирается. А зачем? Она окажется дома прежде, чем мама вернется с работы. Мама

спросит: «Как прошел день, дорогая?», а она ответит: «Все в порядке, как всегда». А потом снова встретится с ним. Ведь ей уже шестнадцать, и никто, черт возьми, больше не скажет ей, чем заниматься, а чем нет. Раздался мелодичный звук, и Моника судорожно нашарила в сумочке телефон. Потом резко втянула воздух. Сообщение от него. «Ты там?» – прочитала она.

Когда Моника набирала ответ, ее большой палец дрожал.

– Жду тебя. Ты где? – пробормотала она.

«Предки действуют мне на нервы. Приеду ASAP (ПРИМ. –англ. Как можно быстрее). ILD (ПРИМ. – нем. Ichliebedich. Я тебя люблю)» – написал он.

Моника закатила глаза. Родители не хотели выпускать его из дома. Несмотря на то, что он уже учился в колледже! Но он скоро приедет. Она улыбнулась. Он любит меня. Да, он стоит всех затраченных усилий. «ILD, я тоже тебя люблю» – ответила она и захлопнула телефон. Это был старый кнопочный телефон, в котором отсутствовала даже камера. Она оказалась единственной в компании с таким телефоном. «О, у вашей мамы телефон с камерой, а у вас?». «Когда улучшишь свои оценки, тогда и получишь новый телефон».

Моника насмешливо скривила губы. Если бы ты знала, где я сейчас, то так бы не говорила. Внезапно она забеспокоилась и встала.

– Ты всегда обращаешься со мной, будто я ребенок, – пробормотала она, взяла свою сумочку и подошла к зеркалу над комодом. Собственный внешний вид ее вполне удовлетворил, прическа – волосок к волоску. Да, сегодня она очень красивая. И красивой ей хотелось быть для него.

Нет, сегодня ей хотелось выглядеть крутой. Моника порылась в сумочке и вытащила презервативы, которые стащила у мамы. Она ведь ими все равно никогда не пользовалась. Но срок годности еще не истек, значит, они пригодятся. Она посмотрела на часы.

Где он, в конце концов? Если он сейчас не появится, она опоздает домой.

Дверь со скрипом распахнулась, и Моника обернулась. На ее губах появилась хищная улыбка.

– Ну, наконец-то… Хай… – Вдруг она замерла. – Вы не Джейсон.

В дверях стоял полицейский.

– Нет, не он. – Полицейский покачал головой. – Ты Моника?

Моника задрала подбородок:

– А вам какое дело?

– Тебе, девочка, чертовски повезло. Я – помощник Мэнсфилд. Мы ищем твоего «дружка» Джейсона уже несколько недель. На самом деле, он –

пятидесяти девятилетний извращенец.

Моника покачала головой:

– Я вам не верю. – Она бросилась к двери. – Джейсон! Вали. Тут копы!

  Мэнсфилд схватил ее за плечо:

– Мы его уже арестовали.

Моника вновь покачала головой, но на сей раз растерянно.

– Но он же только что отправил мне СМС.

– Это я отправил. Воспользовался его телефоном, чтобы убедиться, что ты здесь, и с тобой все в порядке. – Выражение его лица оставалось бесстрастным. – Моника, тебе на самом деле повезло. Черт возьми, вокруг столько мошенников и преступников, которые только и ждут молодых девчонок, как ты.

– Он сказал, что ему девятнадцать, и он учится в колледже.

Полицейский пожал плечами:

– Он обманул тебя. Давай-ка, забирай свои вещи. Я отвезу тебя домой.

Моника закрыла глаза. Сколько раз она смотрела по телевизору репортажи об аналогичных случаях? Сколько раз ей приходилось выслушивать мамины наставления, что везде одни извращенцы? У нее вырвался тяжелый вздох. Это ведь не могло быть правдой?

– Мама меня убьет.

– Лучше она, чем насильник, – сказал Мэнсфилд. – Он уже убивал.

Моника почувствовала, как кровь отлила от ее лица.

– Правда?

– По крайней мере, два раза. Ну, пошли. Хуже, чем есть, уже не будет. Матери часто не имеют в виду ничего серьезного.

– Вы не имеете об этом ни малейшего понятия, – буркнула Моника и взяла свою сумочку. Со мной все кончено. Мама всегда была с ней очень строга, а теперь, наверное, посадит под замок. До скончания века. – О, Боже, – простонала она. – Это ведь не может быть правдой. – Она последовала за Мэнсфилдом к гражданскому автомобилю. Он открыл ей пассажирскую дверь, и Моника увидела огоньки на приборной панели.

– Садись и пристегивайся, – потребовал он. Моника повиновалась.

– Вы можете просто довезти меня до автобусной остановки. И мама тогда ничего не узнает.

Мэнсфилд бросил на нее веселый взгляд и закрыл дверь. Потом сел за руль, повернулся и взял с заднего сиденья бутылку с водой.

– Вот. Расслабься. Ну, что такого плохого может сделать тебе мама?

 – Убьет, например, – пробормотала Моника, отвинтила крышку и одним махом осушила треть бутылки. Она даже не осознавала, как ей хотелось пить. И есть. Желудок заурчал. – Скажите, вы не могли бы остановить возле Макдональдса? Я сегодня еще ничего не ела. Я заплачу сама.

–Конечно, без проблем. – Мэнсфилд завел двигатель и выехал на шоссе, которое вело к автостраде. За несколько минут он преодолел расстояние, на которое утром Монике потребовался час. Ей пришлось поймать частника, и водитель высадил ее на заправке на выезде. У Моники закружилась голова, и она нахмурилась.

– Ох. Наверное, я хочу есть больше, чем думала. Вон… – Машина повернула на автостраду, и золотистые арки исчезли из бокового зеркала. – Мне срочно надо что-нибудь съесть.

– Позже получишь, – ледяным тоном произнес Мэнсфилд. – А пока заткни пасть.

Моника уставилась на него:

– Остановите машину. Я хочу выйти.

Он рассмеялся:

– Выйдешь, когда приедем…

Моника хотела схватиться за дверную ручку, но не смогла даже пошевелить рукой. Все ее тело оставалось неподвижным. Меня парализовало!

– Не можешь двигаться, да? Не переживай. Это временно. Наркотик вечно действовать не будет.

Она больше не могла на него смотреть. Ее глаза закрылись и не открывались.

О, Боже. О, Боже мой. Что здесь происходит? Ей хотелось крикнуть, но ничего не вышло. Мама!

– Привет. Это я. – Моника услышала, как Мэнсфилд говорил по телефону. – Да, она у меня. – Тихий смех. – Нет, она красотка. Может, и в самом деле девственница, как утверждала. Сейчас ее привезу. Приготовь деньги. Бар, как обычно.

Моника услышала какой-то звук, боязливый всхлип и поняла, что он идет из ее горла.

– Иногда надо слушать маму, – весело произнес Мэнсфилд. – Теперь ты принадлежишь мне.

 Глава 1

Риджфилд-Хаус, Джорджия

Пятница, 2 февраля, 13 часов 30 минут

Звонок мобильного Бобби прервал шахматную партию. Рука Чарльза неподвижно зависла над дамой.

– Тебе надо ответить?

Бобби глянула на дисплей и нахмурилась. Звонила Рокки с личного номера.

– Извини, да.

Чарльз сделал требовательный жест:

– Прошу тебя. Мне выйти?

– Не глупи. – Бобби нажала на зеленую кнопку. – Зачем звонишь?

– Потому что Гренвилль мне позвонил, – сдавленно произнесла Рокки. На заднем фоне слышались уличные шумы. Значит, она в машине. – Мэнсфилд на складе у реки. Он сказал, что получил сообщение, якобы от Гренвилля, что Дэниел Вартанян все знает и вызывает полицию. Гренвилль говорит, что не посылал это СМС, и мне не понятно, почему он должен врать.

Бобби ничего не сказала. Все оказалось хуже, чем ожидалось.

Через мгновение Рокки добавила:

– Вартанян не стал бы предупреждать. Он просто появился бы там с командой спецназа. Я… я думаю, мы опоздали.

– Опоздали? – язвительно поинтересовалась Бобби, и на другом конце провода воцарилось молчание.

– Ладно, – наконец сказала Рокки. – Я опоздала. Но теперь это уже невозможно изменить. Надо полагать, складом у реки больше пользоваться нельзя.

– Вот ведь дерьмо, – пробормотала Бобби, внутри у нее все перевернулось, когда Чарльз укоризненно поднял одну бровь. – Сваливай по реке, а не по дороге. Не хватает только, чтобы ты попала в лапы копам. Позвони Джерси. Он много раз перевозил для меня грузы.

– Гренвилль уже звонил, и он уехал. Хуже всего, что в катер нас влезет только шестеро.

Лицо Бобби помрачнело.

– В катер Джерси влезает двенадцать человек. Это как минимум.

– Большой нужен в другом месте. Он может дать нам только маленький.

Проклятье. Бобби покосилась на Чарльза, тот заинтересованно слушал.

– Ликвидируйте все, что не сможете увезти. И смотрите, ничего там не забудьте. Понятно? Не оставляйте ничего. Если времени на что-то другое не остается, кидайте в реку. Балластные мешки лежат за генератором. Остальное привезешь сюда. Я встречу тебя в доке.

– Ладно. Съезжу прослежу, чтобы эти двое не устроили какое-нибудь дерьмо.

– Хорошо. И приглядывай за Гренвиллем. У него не очень… – Бобби посмотрела на Чарльза, кажется, его развлекал их разговор. – Стойкий характер.

– Это мне ясно. Еще одно, я слышала, что Даниэль Вартанян был сегодня в банке.

Наконец-то хоть одна хорошая новость.

– И? Ты тоже слышала, что из этого вышло?

– Ничего. Банковская ячейка была пустой.

Конечно пустой. Потому что я вытащила все из нее еще много лет назад.

– Интересно. Но об этом мы можем поговорить позже. Проследи за всем, когда попадешь на склад, и позвони мне, когда все уладишь. – Бобби отключилась и наткнулась на любопытный взгляд Чарльза. – Мог бы меня и предупредить, что этот Тоби Гренвилль нестабильная личность, пока тот не стал моим деловым партнером. Это просто псих.

Чарльз самодовольно улыбнулся:

– Но тогда бы мне пришлось отказать себе в удовольствии. Как ведет себя твоя новая помощница?

– Хорошо. Она до сих пор немного бледнеет, когда выполняет поручения, но перед мужчинами себе такого не позволяет. Она выполняет свою работу.

– Прекрасно. Это радует. – Он склонил голову. – А остальное тоже в порядке?

Бобби снова уселась:

– Бизнес развивается. А остальное не твое дело.

– Ты можешь иметь от меня секреты, лишь пока мои инвестиции приносят доход.

– О, ты получишь свои дивиденды, не переживай. Этот год довольно успешный. Прибыль составляет сорок процентов, и наша новая премиальная линейка быстро продается.

– И тем не менее, ты только что распорядилась ликвидировать товар.

– Этот товар был подпорчен. Итак, на чем мы остановились?

Чарльз сделал ход дамой:

– Полагаю, шах и мат.

Бобби тихо прошептала:

– Я должен был это знать. Ты есть и остаешься мастером шахматной доски.

– Я есть и остаюсь мастером, – поправил его Чарльз. От этих слов Бобби инстинктивно выпрямилась. Чарльз кивнул, и Бобби сглотнула. Так было всегда, когда Чарльз брал бразды правления в свои руки. Чарльз тем временем продолжал, – я же не просто так пришел, чтобы только обыграть тебя в шахматы. Сегодня утром в Атланте приземлился самолет.

От неприятного чувства у Бобби появился озноб.

– Ну и что? В Атланте ежедневно приземляются сотни самолетов, если не тысячи.

– Верно. – Чарльз начал складывать шахматные фигуры в шкатулку из слоновой кости, которую всегда носил с собой. – Но в этом самолете был пассажир, к которому ты проявляешь особый интерес.

– Кто?

Чарльз вгляделся в прищуренные глаза Бобби и снова улыбнулся.

– Сюзанна Вартанян. – Он поднял белую даму. – Она снова в городе.

Бобби взяла Чарльза за руку, стараясь казаться спокойной, несмотря на вновь вспыхнувший гнев.

– Смотри-ка.

– Да, смотри-ка. В прошлый раз ты упустила свой шанс.

– В прошлый раз я даже не пыталась, – упрямо прошипела Бобби. – Она была здесь всего лишь один день. Когда хоронили судью и его жену. – Сюзанна с невыразительным лицом стояла рядом с братом, но ее выдавали глаза. Видеть ее после стольких лет... Буря чувств во взгляде Сюзанны – это ничто по сравнению с бурлящим гневом, который пришлось подавить Бобби.

– Ну-ну, не оторви голову моей даме, – протянул Чарльз. – Это ручная работа, ее сделал резчик из Сайгона, и, в отличии от тебя, она бесценна.

Бобби положила фигурку Чарльза на ладонь, не отрывая взгляд от ее головы.

Когда ты злишься, то совершаешь ошибки.

– На прошлой неделе она слишком быстро вернулась в Нью-Йорк. У меня не хватало времени на подготовку. – От этих плаксивых слов Бобби разозлилась еще сильнее.

– Самолеты ведь летают и в обратном направлении. Тебе не стоило дожидаться ее возвращения. – Чарльз положил даму в шкатулку, в ячейку, оббитую бархатом. – Но сейчас, кажется, у тебя появился второй шанс. Надеюсь, на сей раз ты распланируешь все поэффективнее.

– Можешь на меня положиться.

Чарльз улыбнулся:

– Когда начнется представление, зарезервируй мне место в ложе. Люблю хорошее шоу.

Бобби мрачно усмехнулась:

– Я тебе его устрою. А теперь, извини, у меня срочное дело.

Чарльз поднялся:

– Мне все равно пора уходить. Меня ждут на похоронах.

– А кого сегодня похоронят?

– Лизу Вулф.

– Что ж, будем надеяться, что Джим и Марианна насладятся праздником. По крайней мере, им не нужно опасаться, что у них уведут из-под носа сенсацию. Наконец-то они, как репортеры, могут сесть в первом ряду. Прямо у семейной могилы...

– Как не стыдно, Бобби... – Чарльз с наигранным возмущением покачал головой. – Как можно говорить такое.

– Это правда, и ты это знаешь. Джим Вулф сам убил бы свою сестру, если бы мог получить с этого огромную сенсацию.

Чарльз надел шляпу и взял трость. Шкатулку из слоновой кости он сунул себе под мышку.

– Ну, тогда разница между вами не так уж велика.

«О нет, – подумала Бобби, когда Чарльз ушел. – Вряд ли это моя сенсация. Слишком пустяковая. С другой стороны, право рождения... ну, это что-то совершенно другое. Но сейчас не было времени мечтать. Дел много».

– Таннер! Иди сюда. Ты мне нужен.

Старик, как всегда, появился из ниоткуда.

– Да?

– У нас незапланированный визит. К шести подготовь помещение.

Таннер кивнул:

– Понятно. Пока ты говорила с мистером Чарльзом, звонил мистер Хейнс. Он приедет сегодня вечером, чтобы составить тебе компанию на выходные.

Бобби улыбнулась. Хейнс важный клиент, богатый, извращенный, скрытный. И он платил наличными.

– Замечательно. У нас есть то, что ему нужно.

Чарльз остановил машину в конце улицы. С этого места уже виднелись башни Риджфилд-Хауса. Добротный дом построили почти сто лет назад. Чарльз ценил качественную работу архитекторов, так как ему довелось жить в таких местах, которые даже крысы не назвали бы «домом». Бобби использовала Риджфилд для «хранения товара», для этой цели дом оказался просто идеальным. Он стоял в таком уединенном месте, что многие окрестные жители просто позабыли о нем. Рядом протекала река, в случае чего, ею можно и воспользоваться. Но находилась она не слишком близко, поэтому затопления можно не опасаться. Само строение не слишком большое, не очень красивое и недостаточно старое, чтобы заинтересовать потенциального покупателя. Просто идеальный вариант.

Много лет Бобби не интересовалась этим старым и уродливым зданием, но с возрастом пришло понимание тому, чему Чарльз научился давным-давно. Блестящие упаковки привлекали внимание. Отличительная черта настоящего успеха – это незаметность. Прячась на публике, можно очень хорошо манипулировать этими расфранченными зазнайками. Это мои марионетки. И танцуют они под мою дудку.

Большинство людей реагировали с гневом или беспомощностью, но они понятия не имели, что означает настоящая беспомощность. Они боялись потерять накопленные богатства, они так боялись этого, что мгновенно теряли гордость, достоинство и даже моральный облик. Хотя последний ни что иное, как фарс. Некоторых сбивал с ног даже малейший толчок, таких людей Чарльз искренне презирал. Они и знать не знали, что такое потерять все. Что значит отсутствие ощущения довольства, надежды на спасение или облегчение, когда отказывают многие из основных человеческих потребностей.

Слабаки боялись лишиться своего имущества. Но Чарльз не боялся. Не боялся с тех пор, как побывал на самом дне, где чуть не лишился своего человеческого достоинства. Чарльз не испугался и тогда. Но сейчас у него имелись планы, а для их осуществления ему требовались Бобби и Сюзанна.

Бобби поумнее остальных. Чарльз взял ее в обработку, когда та была еще молода и полна гнева. Эдакий комок ненависти и вопросов. Чарльз убедил свою протеже, что у нее когда-нибудь появится шанс отомстить, восстановить прирожденное право, которого Бобби лишилась благодаря обстоятельствам и некоторым людям. Но Бобби по-прежнему танцевала под его дудку. Чарльз оказался мастером убеждения, чтобы заставить других поверить, что все наоборот. Он раскрыл шкатулку из слоновой кости, вынул даму из ячейки и нажал на скрытую пружину. Открылся потайной ящичек. Дневник лежал сверху. Эти записи относились к тем вещам, без которых Чарльз не выходил из дома. Задумчиво пролистав до первой чистой страницы, он начал писать.

Для моей протеже настало время мести. Потому что этого хочу я. То, что я посеял много лет назад, сейчас нужно только полить. Когда Бобби сядет за компьютер и начнет работать, образ Сюзанны Вартанян будет неотступно следовать за ней.

Бобби ненавидит Сюзанну, потому что этого хочу я. Но Бобби, по крайней мере, дала очень правильную оценку одному человеку: Тоби Гренвилль год от года становится все не надежнее. Порой абсолютная власть развращает, вернее, иллюзия таковой. Если Тоби станет для нас головной болью, я разрешу его убить, как он когда-то убивал для меня. Завершить чью-то жизнь – вот это истинная власть. Всадить кому-то нож в живот и смотреть, как жизнь капля за каплей покидает его… да, это власть.

Но заставить кого-то другого убить человека – это власть в чистом виде. Убейте для меня. Я играю в Бога.

Чарльз улыбнулся. Мне будет очень весело.

Да, Тоби вскоре придется умереть. Но вместо него придут другие Тоби Гренвилли. Когда-нибудь заменят и Бобби. Лишь я один буду двигаться дальше. Он захлопнул дневник, уложил его в потайное отверстие, сверху поставил фигурку. Эти действия совершались бессчетное количество раз.

Даттон, Джорджия

Пятница, 2 февраля, 14 часов 00 минут

У Моники болело все тело. На сей раз ее специально били по голове и по ребрам. Но она выдержала. Моника стиснула зубы в мрачном удовлетворении. Она выдержит и дальше или умрет. Она бы заставила их убить ее прежде, чем позволить использовать себя в следующий раз. И тогда им придется списать ее, как «штучный товар большой выгоды».

Моника прижалась к стене, прислушиваясь к тому, как они ее так называли.

 Если вы, свиньи, сможете меня списать. Сейчас все, даже смерть, лучше той жизни, которую она вела с тех пор… Как долго? Она понятия не имела, сколько месяцев прошло. Пять, а может, и все шесть. Моника никогда не верила в ад. Но все изменилось.

Вскоре после прибытия в ад Моника потеряла волю к жизни, но благодаря Бекки вернула ее. Бекки много раз пыталась бежать. Они пробовали ее задержать, сломить ее волю, но им это не удалось. Бекки вскоре умерла. Моника могла лишь шептаться с Бекки через стену, и эти короткие мгновения придавали ей сил. А смерть девушки, которую она никогда не видела, вновь пробудили в ней волю к жизни. Или мне удастся сбежать, или я умру. Моника попыталась сделать глубокий вдох, но ее тут же пронзила резкая боль. Кажется, сломано ребро. Мысли вновь вернулись к Бекки. Ей до сих пор слышался глухой стук, хруст костей, девичьи стоны. Именно этого они и хотели. Они распахнули все двери, чтобы каждая из девушек могла их услышать. И испугаться. И усвоить урок. Каждая из девушек, которые находились здесь. Их не меньше десяти, и каждая на разной стадии «списания». Некоторые еще только осваивались, другие уже профессионалы в самом древнейшем бизнесе в мире. Как и я. Я хочу домой.

Моника слабо дернула за цепь, приковавшую ее руку к стене. Я никогда не убегу. Я умру. Пожалуйста, Боже, пусть это произойдет поскорее.

– Давайте, поторапливайтесь, идиоты. У нас нет времени на глупости.

Снаружи кто-то был. В коридоре рядом с камерой. Женщина! Моника стиснула зубы. Она ненавидела эту женщину.

– Давайте, – приказала женщина. – Быстрее. Мэнсфилд, тащи ящики на катер.

Моника понятия не имела, как звали эту женщину. Она – исчадие ада. Даже хуже мужчин – помощника и врача. Помощник Мэнсфилд похитил и привез ее сюда. Какое-то время она считала, что он не настоящий полицейский, а его форма всего лишь маскировка. Но она ошибалась. А когда поняла, то потеряла всякую надежду.

Каким бы грубым ни оказался Мэнсфилд, но врач вел себя гораздо хуже. Он садист. Ему нравилось смотреть на мучения других. Выражения его глаз, когда он мучал ее… Моника содрогнулась. У этого врача явно что-то не в порядке с головой.

Но женщина… Это самое настоящее воплощение зла. Весь их ужас и так называемая здешняя «жизнь» для нее всего лишь бизнес. А любая несовершеннолетняя здесь просто товар, который легко заменить. Молодых и глупеньких девчонок всегда в достатке, их так легко можно выманить из безопасности семьи. И они оказывались в аду.

Моника услышала, как кряхтели мужчины, когда поднимали тяжелые ящики. Чем они занимались? Последовал скрип. Ага, передвижные носилки с ржавыми колесами. На этих носилках их «приводил в порядок» доктор, чтобы они вновь могли вернуться к «работе» после избиений какого-нибудь «клиента». Правда, и доктор частенько их поколачивал. Тогда он поднимал их с пола и клал на носилки. Моника ненавидела доктора. Но боялась его еще больше.

– Забирайте девок из десятой, девятой, шестой, пятой, четвертой и...первой, – велела женщина.

Моника распахнула глаза. Первая камера ее.

Она прищурилась в попытке разглядеть хоть что-нибудь в темноте. Что-то здесь не так. Ее сердце заколотилось. Кто-то пришел, чтобы спасти ее. Быстрее. Поторапливайся!

– Вяжите им руки за спиной и выводите поодиночке, – грубым голосом продолжала женщина. – Оружие должно быть постоянно направлено на них. Не дайте им сбежать.

– А что делать с остальными? – произнес низкий голос. Охранник доктора.

Ответ последовал без промедления.

– Убейте.

Я в первой камере. Меня посадят на катер и увезут отсюда. От спасения, которое уже близко. Нет. Я буду сопротивляться. Богом клянусь, или я сбегу, или погибну…

– Я позабочусь об этом. – Это голос доктора.

– Хорошо, – ответила женщина. – Только не оставляйте здесь трупы, бросайте их в реку. Балластные мешки за генератором. Мэнсфилд, не стой, как истукан. Тащи ящики и девок на катер, а то скоро здесь будет не протолкнуться от копов. И поторопись с носилками. Нашему доброму доктору они понадобятся для покойников.

– Так точно, сэр, – с издевкой произнес Мэнсфилд.

– Захлопнись, – приказала женщина. Ее голос звучал уже в отдалении. – Шевелитесь!

В коридоре воцарилась тишина, потом доктор тихо сказал:

– Позаботься о двух других.

– Бейли и преподобный? – спросил охранник нормальным голосом.

– Тише, – прошипел доктор. – Да. Но сделай это тайком. Она не знает, что эти двое здесь.

Двое других. Моника слышала их сквозь стены. Кабинет доктора располагался рядом с ее камерой, поэтому слышала она много чего. Доктор мучил целыми днями какую-то женщину по имени Бейли, он хотел получить от нее ключ. Но ключ к чему? А от мужчины он добивался признания вины. Вот только в чем преподобный должен ему исповедоваться…?

Но в следующий момент Моника позабыла о преподобном и Бейли. Внезапно со всех сторон до нее донеслись крики и рыдания. Визг, это тащили кого-то из девушек. Оставайся спокойной. Она обязана сконцентрироваться. А теперь идите ко мне. Прежде чем связать ей руки, им придется снять цепь.

У тебя всего пара секунд, пока руки останутся свободными. Беги, сопротивляйся, если надо, выцарапай им глаза.

Пока Моника пыталась набраться смелости, ей стало понятно, у нее нет никаких шансов. Ни одного, с тех самых пор, как ее в последний раз избили. Ну, удастся ей вырваться из камеры, и что? Пока она добежит до какого-нибудь выхода, ее десять раз убьют. Горло сдавило от рыданий.

Мне всего шестнадцать, и я умру. Мне так жаль, мама. И почему я тебя не послушалась?Потом грохнул первый выстрел, и Моника сжалась от ужаса. Снова визг, крики, страх смерти. Но она слишком устала чтобы кричать. И чтобы бояться. Очень устала.

Еще один выстрел. Еще один. Четвертый. Она могла слышать его голос. Доктор. Он глумился над девушкой в соседней камере.

– Давай, молись, ангелочек. – В голосе доктора звучал смех. Моника ненавидела его, хотела убить, хотела наблюдать за его страданиями. Он заслужил жалкую и мучительную смерть.

Выстрел. Ангел мертва. И еще четверо. Дверь распахнулась, и, с лицом полным ненависти, появился помощник Мэнсфилд. Сделав пару шагов, он оказался рядом с Моникой и ослабил цепь, которая приковывала ее к стене. Моника в ужасе заморгала. Мэнсфилд грубо дернул за кольцо цепи.

Она свободна. Но все еще в плену!

– Давай! Пошли! – рявкнул Мэнсфилд и рывком поднял ее на ноги.

– Я не могу, – выдавила Моника, когда колени отказались ее слушаться.

– Захлопни пасть! – Мэнсфилд дернул ее вверх, будто она весила не тяжелее куклы. Вероятно, так оно и было.

– Подожди. – Женщина, держась в тени, стояла в коридоре за дверью в камеру Моники. Она всегда так делала. Моника никогда не видела ее лица, но мечтала о том дне, когда выцарапает этой женщине глаза. – Катер переполнен.

– Почему?– послышался из коридора голос доктора. – Они забрали только пятерых.

– Ящики заняли много места, – коротко ответила женщина. – Вартанян и полиция будут здесь с минуты на минуту. Поэтому нам пора валить. Кончай ее и вытаскивай труп.

Сейчас. Тебе больше не нужно бороться, не нужно делать попыток сбежать.Моника задалась вопросом, услышит ли она выстрел или умрет сразу.Но я не буду их умолять. Такого удовольствия я им не доставлю.

– Эта пока в полном порядке. Она сможет работать еще несколько месяцев или, может быть, даже год. Выкинь пару ящиков за борт и посмотри, чтобы для нее нашлось место. Если ее сломить окончательно, она станет самым лучшим товаром, который когда-либо у нас был. Давай, Рокки.

Значит женщину зовут Рокки. Это имя врезалось Монике в память. Женщина подошла поближе к доктору, тем самым покинув тень. Моника впервые смогла увидеть ее лицо.

Она заморгала от головокружения, пытаясь запомнить лицо этого чудовища в женском обличье. Если загробная жизнь все-таки существует, Моника вернется и будет преследовать эту женщину до тех пор, пока та не окажется в закрытом заведении в качестве овоща, пускающего слюни.

– Ящики остаются на борту, – нетерпеливо произнесла Рокки.

Губы доктора скривились в презрительной усмешке.

– Потому что ты так решила?

– Потому что Бобби так решил. Если не желаешь потом оправдываться, почему мы бросили изобличающий материал, который может доставить нам кучу проблем, то просто заткнись и прикончи эту шлюху, чтобы мы могли исчезнуть. Мэнсфилд, идешь со мной. А ты, Гренвилль, убей ее и быстро. И, ради бога, проследи за тем, чтобы они действительно умерли. Я не хочу на глазах у копов сбрасывать в воду визжащих девок.

Мэнсфилд отпустил Монику, и колени ее подогнулись. Она вцепилась в грязные нары. Мэнсфилд и Рокки ушли, а доктор направил на нее пистолет.

– Давайте же, – прошипела Моника. – Вы слышали, что вам сказала эта дама. Поторопитесь.

Рот Гренвилля скривился в фальшивой улыбке, от которой Монику мгновенно затошнило.

– Ты думаешь, это будет быстро, да? И ты ничего не почувствуешь?

Снова грохнул выстрел. Моника закричала. Боль в ее голове сменилась жжением в боку. Он в нее выстрелил, но она не умерла. Почему я не умерла?

Когда она скорчилась от боли, Гренвилль улыбнулся.

– С того момента, как тебя сюда привезли, ты как бельмо на глазу. Было бы у меня время, я бы разрезал тебя на куски. Но, к сожалению, времени нет. Так что пока, Моника. – Гренвилль поднял пистолет, но, когда от одной из стен прогремел выстрел, он обернулся. Что-то раскаленное ударило Монику по голове, и она снова закричала. Потом зажмурила веки в ожидании следующего выстрела. Но его не последовало. Она открыла, залитые слезами, глаза.

Гренвилль ушел, и она осталась одна. Живая. Он в нее не попал. Черт, он промазал. И ушел. Но вернется. Моника ничего не слышала и никого не видела. Вартанян и полиция появятся здесь с минуты на минуту, так сказала эта женщина. Моника не знала никого по фамилии Вартанян, но кем бы он ни был, этот человек – ее спасение.

Моника с трудом оперлась на колени и поползла. Вперед. Все дальше и дальше. Ты доберешься до коридора.

Моника услышала шаги. В ее сторону, шатаясь, двигалась женщина, вся исцарапанная и в разодранном платье. Двое других, так говорил доктор. Значит, это Бейли. Она удрала. Это вселяло надежду. Моника подняла руку:

– Помоги мне. Пожалуйста.

Женщина колебалась лишь долю секунды, потом рывком подняла ее на ноги.

– Вперед.

– Ты Бейли? – выдавила Моника.

– Да. А теперь иди, иначе умрешь. – Они вместе шаткой походкой двинулись по коридору. Потом достигли двери, и, спотыкаясь, наконец-то вышли на дневной свет, от которого болели глаза.

Внезапно Бейли остановилась, и Моника растеряла все свое мужество. Перед ними стоял мужчина с пистолетом. В такой же форме, как и Мэнсфилд, бейджик на его рубашке гласил, что он – шериф Фрэнк Лумис. То есть, это не Вартанян с полицией. Это шеф Мэнсфилда, и он не позволит им сбежать. Вот так все и закончится. Моника ждала следующего выстрела, и слезы жгли ее израненную кожу. Но, к ее удивлению, мужчина приложил палец к губам и прошептал:

– Идите вдоль деревьев. За ними дорога. Сколько их там осталось?

– Больше никого, – ответила резким шепотом Бейли. – Он их всех убил.