Текст книги "Прикосновение теней"

Автор книги: Карен Мари Монинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

Мой телевизор монстр раздавил. Разгромил холодильник. Касса взорвалась, звеня колокольчиком.

Монстр бушевал, разрушая первый этаж, все то, что я любила, превращая мое убежище в руины. А я могла только сидеть и смотреть.

Когда не осталось ничего, что можно было бы сломать, монстр обернулся ко мне.

Лунный свет серебрил его черную кожу, отражаясь в красных глазах. На руках и шее монстра вздулись вены и сухожилия, грудь работала, как меха. На рогах повисли обрывки мусора. Он яростно замотал головой, кусочки пластика и дерева разлетелись.

С доисторического лица, сквозь пряди свалявшихся темных волос на меня смотрели полные ненависти глаза.

Я смотрела в ответ и боялась дышать. Он спас меня, чтобы убить? Большего я не заслуживала.

Он был ходячим напоминанием о том, что у меня было – и что я потеряла. Чего я так и не увидела – и что убила. Он был так похож на моего монстра из Зеркал, но в то же время чем-то отличался от него. Бэрронс был неконтролируемо агрессивен, не мог – или не хотел – перестать уничтожать все живое в пределах зрения, не важно, насколько оно мелкое и беспомощное. Там, на обрыве, в глазах Бэрронса я видела безумие.

Этот монстр был машиной для убийства, но не безумной. В его глазах не было сумасшествия, только ярость и жажда крови. Это был Бэрронс... но нет.

Я закрываю глаза. От его вида моя душа исходит болью. Монстр издает грудной рык, гораздо ближе, чем секунду назад. Мои глаза распахиваются.

Он стоит в паре метров от меня, нависает, звенит нерастраченной злостью. Алые глаза смотрят на мою шею, когтистые лапы сжимаются и разжимаются, словно хотят обхватить ее и сжать.

Я тру затылок, благодаря Бэрронса за метку. Как оказалось, знак все еще защищает меня, поскольку монстр не навредил мне, хотя и явно хотел это сделать. Интересно, защитит ли меня метка от всей «стаи» существ, похожих на Бэрронса. Он сказал, что никогда не позволит мне умереть. Кажется, он принял меры и на тот случай, если с ним что-нибудь случится. К примеру, Риодан, я и копье.

– Спасибо, – шепчу я.

Мои слова, похоже, приводят монстра в еще большую ярость. Он прыгает ко мне, хватает за воротник, поднимает меня в воздух и трясет, как тряпичную куклу. Мои зубы клацают друг о друга, кости вибрируют.

Возможно, знак меня и не защищает.

Я ведь не умирала сегодня. Пусть моя миссия изменилась, но цель осталась прежней. Болтаясь в воздухе и шаркая ногами по полу, я расфокусировала зрение и потянулась к озеру, призывая алые руны. Они держали на расстоянии Невидимых Принцев, а Принцы Фейри куда более смертоносны и сильны.

На поверхность всплывало что-то другое, но я игнорировала его. Понадобится немало времени – больше, чем мне хотелось бы, – в будущем, чтобы исследовать все, что скрыто под тихими темными водами. Я зачерпнула то, за чем пришла, и быстро вынырнула обратно.

Монстр все еще тряс меня. Глядя в его суженные глаза, я поняла, что, возможно, поспешила с выводами, решив, что он не так безумен, как Бэрронс.

Я подняла сжатые кулаки, с которых капала кровь. Монстр замотал рогатой головой и заревел.

– Поставь меня.

Двигался он так быстро, что моя рука оказалась у него в пасти прежде, чем я успела понять. Я еще выговаривала «меня», а острые черные клыки уже сомкнулись на моем запястье.

Но монстр не откусил мне руку, как я того ожидала. Он засосалее. Мягкий теплый язык касался моих пальцев и проникал между ними.

Он выплюнул руку так же резко, как и схватил. Кулак был пуст.

Я тупо на него уставилась. Это существо просто съелоруны, которых боялись самые смертоносные Фейри? Проглотило, как аперитив? Монстр облизал губы. А я основное блюдо? Второй кулак исчез в размытом движении.

Влажное давление на коже, шелковая настойчивость языка, скольжение клыков по запястью – и мой второй кулак тоже пуст.

Монстр роняет меня. Я приземляюсь на ноги, шатаюсь на обломках дивана и пытаюсь удержать равновесие.

Все еще облизываясь, монстр пятится.

Когда он останавливается в озере лунного света, я щурюсь. Что-то... не так. Он выглядит не так. Словно ему... больно.

У меня в голове мелькает жуткая мысль. Что, если я только что скормила страшный яд глупому чудовищу, которое ело все, что появлялось поблизости окровавленного, – как собака, которая не может пройти мимо отравленного гамбургера?

Я не хотела убивать еще одно такое существо! Оно, как и Бэрронс, спасло меня!

Я в ужасе смотрю на монстра, надеясь, что он переживет то, что я с ним сделала. Я же только хотела от него избавиться, найти место, где можно сгруппироваться, собраться с силами, чтобы двигаться дальше. В моем распоряжении ограниченное количество оружия. Придется рассчитывать каждое движение.

Монстр шатается.

Проклятье!Когда же я поумнею?

Он спотыкается и тяжело падает, испуская глубокий судорожный стон. Под его кожей начинают дергаться мышцы. Он запрокидывает голову и вопит.

Я зажимаю уши, но вопль все равно меня оглушает. Я слышу вдалеке ответные вопли. Жуткий концерт.

Надеюсь, чудовища не мчатся прямо в магазин, чтобы присоединиться к умирающему собрату и разорвать меня на части. Не думаю, что мне удастся накормить всех смертельными рунами.

Монстр стоит на четвереньках, мотая массивной головой из стороны в сторону, явно в предсмертных спазмах – челюсти раскрыты, клыки обнажены.

Он вопит. Этот вопль полон такого одиночества и отчаяния, что мне кажется, будто штырь вонзается мне в сердце.

– Я не хотела тебя убивать! – кричу я.

Свернувшись в клубок на полу, монстр начинает меняться.

О да, я убила его. То же самое происходило, когда я вонзила копье в Бэрронса.

Видимо, смерть заставляет этих чудовищ меняться.

Я наблюдаю за монстром, не в силах отвести взгляд. Этот грех ляжет на мою совесть, как и остальные. Я подожду, пока он изменится, запомню его лицо, чтобы в новом мире, который я создам с помощью «Синсар Дабх», сделать для него нечто особенное.

Возможно, я смогу спасти его от превращения в монстра. Что за человек сокрыт под шкурой чудовища? Один из тех восьми, кого Бэрронс привел в аббатство выручать меня? Или я знаю его по «Честерсу»?

Рога тают и стекают вдоль его лица. Голова меняет форму, расширяется и сокращается, пульсирует и съеживается перед новым расширением – словно слишком большая масса пытается втиснуться в маленькую форму, а монстр сопротивляется. Массивные плечи западают внутрь, выпрямляются, снова втягиваются. Монстр оставляет глубокие царапины на деревянном полу, содрогаясь и сгибаясь.

Когти на полу превращаются в пальцы. Лапы поднимаются, падают, становятся ногами. Но они неправильной формы. Конечности искажены, кости изгибаются не так, как должны, где-то они рыхлые, местами бугрятся.

Монстр все еще кричит, но звук изменяется. Я убираю руки от ушей. И ловлю его взгляд через путаницу черных волос. Дикие глаза над оскаленными черными клыками отражают лунный свет. А затем спутанные волосы тают, гладкий черный мех начинает светлеть. Монстр падает на пол и корчится в судорогах.

Внезапно он вскакивает на четвереньки, опустив голову. Кости трещат и скручиваются, принимают новую форму. Появляются плечи – сильные, гладкие, увитые мускулами. Руки разведены в стороны. Одна нога вытянута назад, другая согнута, как при низком старте.

Обнаженный мужчина сгорбился в лунном свете.

Я задерживаю дыхание и жду, когда он поднимет голову. Кого я убила своей беспечной глупостью?

Несколько секунд слышалось только его хриплое дыхание и мое.

Затем он прочистил горло. То есть мне так показалось. Звучало это так, будто в его глотке гремучая змея забила хвостом. Миг спустя он расхохотался, но это был не совсем смех. Такой звук мог бы издать дьявол, в назначенный день пришедший по вашу душу.

Когда он поднял голову, убрал волосы с лица и ухмыльнулся мне с безграничным презрением, я тихо осела на пол, словно кукла, набитая ватой.

– Ах, но, моя дорогая, дорогая мисс Лейн, в том-то все и дело. Вы не хотели, но сделалиэто, – сказал Иерихон Бэрронс.

ЧАСТЬ II

Между замыслом

И созданием,

Между чувством

И ответом

Падает Тень

Т.С. Элиот

Есть правда в твоей лжи,

Сомнения в твоей вере.

Все, что ты построишь, будет разрушено.

Linkin Park «In Pieces»

«Почему ты причиняешь мне боль?

Я люблю тебя.

Ты не способна любить.

Ничто не ограничивает моих возможностей. Я есть все.

Ты книга. Страницы с текстом. Ты не рождалась. Ты не живешь. Ты всего лишь свалка для всего, что было плохого в эгоистичном Короле.

Я все, что было хорошего в слабом короле. Он боялся силы. Я не ведаю страха.

Что ты от меня хочешь?

Открой глаза. Увидь меня. Увидь себя.

Мои глаза ужеоткрыты. Я хорошая. Ты – зло».

Разговор с «Синсар Дабх»

15

Я никому об этом не говорила, но, когда я только приехала в Дублин, у меня была тайная фантазия, которая не давала мне сломаться в самые трудные минуты.

Я притворялась, что нас всех обманули, что тело, присланное в Ашфорд, принадлежит не Алине, а какой-то другой светловолосой студентке, которая удивительно на нее похожа. Я категорически отказывалась признавать, что зубные слепки, на сопоставлении которых настоял папа, полностью совпали.

Я бродила по Темпл Бар Дистрикт, охотилась за убийцей своей сестры и притворялась, что в любой момент заверну за угол и увижу там ее.

Она посмотрит на меня, ошеломленно и испуганно спросит: «Младшая, что случилось? Мама и папа в порядке? Что ты тут делаешь?»И мы обнимемся, рассмеемся, я пойму, что все было просто кошмарным сном и что он закончился. Мы выпьем пива, пойдем по магазинам, отыщем пляж на каменистом побережье Ирландии.

Я была не готова к смерти. Никто не готов к ней. Вы теряете того, кого любите больше, чем себя, и проходите короткий курс смертности. Каждую ночь вы лежите без сна, размышляя о том, действительно ли существуют ад и рай, ищете любые способы вцепиться в веру, поскольку просто не можете смириться с тем, что ваши близкие находятся так далеко, что не слышат шепота вашей молитвы.

В глубине души я знала, что это просто фантазия. Но она была мне нужна. И некоторое время помогала.

С Бэрронсом я фантазий не допускала. Я позволила ярости захлестнуть меня, потому что, как правильно заметил Риодан, она может стать отличным топливом. Моя ярость была плутонием. Со временем я бы мутировала от радиации.

А самое плохое в потере любимого человека – помимо агонии от невозможности снова его увидеть – в том, что вы так и не сказали. Несказанные слова преследуют вас, они издеваются, напоминая о том, что ты считал, будто у тебя впереди целая вечность. А ее нет ни у кого.

Здесь и сейчас, когда я стояла лицом к лицу с Бэрронсом, мой язык перестал шевелиться. Я не могла вымолвить ни слова. Несказанное забилось в рот пеплом, слишком сухим, чтобы можно было проглотить его, и душило меня.

А хуже всего было понимание, что со мной играют. Снова.Не важно, насколько реальным это кажется, я знала, что это не более чем иллюзия.

«Синсар Дабх» все еще не отпустила меня.

Я так и не ушла с улицы, на которой она убила Дэррока.

Я стою там (а то и лежу) перед К'враком и брежу, пока Книга делает со мной что хочет.

Все так же, как в ту ночь, когда мы с Бэрронсом попытались загнать ее камнями и она заставила меня поверить, будто я сижу на мостовой и читаю ее, а на самом деле это Книга сидела у меня на плече и читала меня.

Нужно бороться с этим. Я должна нырнуть в свое озеро поглубже и сделать то, что умею лучше всего, – идти вперед в нужном направлении, не думая о том, как все плохо. Но я смотрю на отличную копию Бэрронса и не нахожу в себе сил избавиться от наваждения. Не так быстро...

Есть пытки похуже видения обнаженного Иерихона Бэрронса.

Через минуту я потянусь к своему центру ши-видящей и развею иллюзию. Или через десять минут. Я прислонилась спиной к камину и со слабой улыбкой подумала: «Ну, давай».

Иллюзия Бэрронса поднялась на ноги, мускулы заиграли под кожей.

Боже, как он красив! Я оглядывала его с ног до головы. Книга проделала удивительно точную работу, вплоть до более чем щедрого мужского достоинства.

Но она неправильно воспроизвела татуировки. Я знала каждый дюйм этого тела. Когда я в последний раз видела Иерихона Бэрронса голым, он был покрыт красными и черными защитными рунами, а позже они украсили даже его руки от бицепса до запястья. Теперь татуировки были только на животе.

– Лажаешь, – сказала я Книге. – Но это была неплохая попытка.

Фальшивый Бэрронс напрягся и слегка подался вперед. Мне даже показалось, что он собирается на меня напасть.

– Ялажаю? – прорычал клон Бэрронса.

И зашагал ко мне. Мне было сложно смотреть ему в лицо, поскольку на уровне моих глаз прыгало нечто другое.

– Какое слово тебе непонятно? – мягко спросила я.

– Прекрати таращиться на мой член!

Ну да, это определенно иллюзия.

– Бэрронсу нравилось,когда я смотрела на его член, – сообщила я иллюзии. – Он был бы рад, если бы я таращилась на его член целыми днями и слагала оды о его совершенстве.

Одним текучим движением он хватает меня за воротник и вздергивает на ноги.

– Это было дотого, как ты убила меня, имбецилка хренова!

Я невозмутима. Его близость как наркотик. И я его хочу. Я схожу с ума. Мне ни за что не удастся остановить этот обман.

– Видишь, ты признаешь,что умер, – парирую я. – И я не имбецилка. Имбецилка бы тебе поверила.

– Янемертв. – Он бросает меня в стену и прижимается своим телом.

Мне так приятно прикосновение рук лже-Бэрронса, так важна возможность смотреть в иллюзию его темных глаз, что я едва чувствую, как моя голова врезается в стену. Это куда реалистичнее коротких видений в черном крыле Белого Особняка.

– Мертв.

– Нет.

Его губы так близко. Какая разница, что это не он? У иллюзии его губы. Его тело. Неужели один фальшивый поцелуй – это так много? Я облизываю губы.

– Докажи.

– Ты ждешь, что я буду доказывать, что не мертв? – недоверчиво переспрашивает он.

– Я ведь немного прошу. В конце концов, я тебя заколола.

Он упирается ладонями в стену по обе стороны от моей головы.

– Умная женщина не стала бы напоминать мне об этом.

Я вдыхаю его запах, пряный, экзотический, драгоценное воспоминание, благодаря которому я чувствую себя живой. Электрическое напряжение, всегда заряжавшее воздух вокруг Бэрронса, жужжит у меня на коже. Он обнажен, я прижата к стене, и пусть я знаю, что это козни Книги, мне трудно сосредоточиться на его словах. Он кажется таким настоящим. За исключением татуировок. Книга знала размер его пениса, но не смогла воссоздать тату. Маленький просчет.

– Впечатляет, – бормочу я. – Правда.

– Мне, на хрен, неинтересно, что вас там впечатляет, мисс Лейн. Меня интересует только одно. Вы знаете, где «Синсар Дабх»? Вы нашли ее для этого долбаного ублюдка-полукровки?

– О, вот это уже перебор. – Я фыркаю от смеха. Книга создала иллюзию, которая является ее продолжением, и спрашивает меня, где «Синсар Дабх».

– Отвечайте, или я вам голову оторву!

Бэрронс никогда бы этого не сделал. «Синсар Дабх» допустила еще одну ошибку. Бэрронс поклялся хранить мою жизнь и до конца остался верен этой клятве. Он умер, чтобы спасти меня. Он бы никогда не причинил мне вреда и уж тем более не убил бы.

– Ты ничего о нем не знаешь! – рычу я.

– Я знаю о нем все. – Он чертыхается. – Обо мне.

– Не знаешь.

– Знаю.

– Ерунда!

– Нет!

– Да!

– Нет! – Он громко выдыхает. – Проклятье. Мисс Лейн, вы меня, на хрен, с ума сводите.

– Взаимно, Бэрронс. И перестань ругаться, ты перегибаешь палку. Настоящий Бэрронс ругается не так часто.

– Я, на хрен, знаю, сколько именно долбаных «хренов» использует Бэрронс. Вы знаете его хуже, чем думаете.

– Прекрати им притворяться! – Я толкаю его в грудь. – Ты не он и никогда им не станешь!

– К тому же это было дотого, как вы убили меня и решили заменить Дэрроком. Прошло меньше месяца! Сильно горевали, мисс Лейн?

Да как он смеет? Я состою из одного только горя. Ходячее горе и месть.

– К твоему сведению, ты был мертв три дня. И я ничеготакого не делала. Убирайся отсюда. Уходи. Сейчас же. – Я отталкиваю его руки и проношусь мимо. – Я не стану обсуждать с тобой мотивы своих действий, поскольку тебя здесь нет. Это чересчур даже для меня.

Он хватает меня и рывком ставит обратно.

– Вам лучше поверить в то, что я здесь, мисс Лейн, и в то, что я убью вас. Вы не могли бы доказать свою верность – точнее, отсутствие таковой – более убедительно. Вы прыгнули на меня в тот же миг, когда Риодан сказал, что я опасен, и убили без промедлений...

– Я медлила! Я не хотела убивать своего монстра-хранителя! Риодан сказал, что выхода нет! Я не знала, что это ты!

Отлично. Теперь я спорю с фальшивым Бэрронсом от «Синсар Дабх» о том, почему убила его. Ну зачем ей такое со мной вытворять? Что Книга может получить от этого спора?

– Вы должны былиэто знать!

Я понимаю, что должна остановить его, развеять иллюзию, но не могу этого сделать.

Присутствие Бэрронса всегда заставляло меня палить из всех стволов, и сейчас мне не важно, что этот Бэрронс – мираж. Некоторые люди вытаскивают из вас самое худшее, другие – самое лучшее, а есть такие (их невероятно мало), к кому вас тянет, поскольку они раскрывают вас полностью.Во всем.

Они заставляют вас чувствовать себя настолько живым, что вы готовы отправиться за ними хоть в ад, лишь бы все наладилось.

– Откуда мне было это знать? Ты что, всегда был честен со мной? Охотнее всего Иерихон Бэрронс делится информацией, он просто не можетбез этого! Ты не потрудился сказать, что случится, если я нажму «IYD». О нет, я поняла: я должна была догадаться обо всем, потому что ты мне признался – мы ведь так часто делились сокровенным, – что иногда ты превращаешься в трехметрового рогатого безумного монстра!

– Я нeбезумен. Мне хватило ума, чтобы помочиться вокруг вас! Я убивал, чтобы вам было что есть. Я подбирал ваши вещи. Кто бы еще стал это делать? У В'лейна хрен не вырос, чтобы ссать. У вашего маленького МакКелтара яиц не хватает даже на собственные действия. Он определенно не способен на то, что нужно, чтобы владеть женщиной.

– Владеть? Ты считаешь, что женщиной можно владеет?

Его взгляд говорит: «Милая, конечно можно. Или ты так быстро все забыла?»

– Я была при-йа!

– И мне это нравилось куда больше того, что я вижу сейчас! – Он сужает глаза, словно только сейчас понял смысл моих предыдущих слов. – Я был мертв всего три долбаных дня?А две ночи назад вы уже прижимали Дэррока к моей стене? Вы подождали один чертов день, чтобы подыскать мне замену? Я неделями волновался о том, что он сдерет мою метку с вашей головы и я не смогу отследить вас в Зеркалах. Все это время я пытался вернуться, чтобы спасти вашу задницу, а вы преподнесли ему ее на тарелочке?

– Ничего я Дэрроку не преподносила!

Откуда он пытался вернуться? С того света?

– Женщина не трется так об мужчину, с которым она не трахалась!

– Ты понятия не имеешь о том, что я делала, а чего нет. Слышал когда-нибудь о прикрытии? О том, как спать с врагом?

– «Я думаю, что ты долженстать королем, Дэррок», – фальцетом передразнивает меня лже-Бэрронс. – «И если ты хочешь меня, я почту за честь стать твоей королевой».

Я ахаю.

– Разве не это вы говорили?

– Ты что, шпионил за мной? Если бы ты был Бэрронсом, ты бы не поверил ни единому слову.

– Потому что ваши действия говорили сами за себя, не так ли? И где же вы спали прошлой ночью, мисс Лейн? Явно не здесь. Мой магазин был открыт. Ваша спальня ждала вас наверху. Как и ваша гребаная честь.

Я открываю рот, снова закрываю. Честь? Бэрронс говорит мне о чести? Ну... то есть «Синсар Дабх». Что-то тут не так. Что-то очень, очень важное упущено. Помимо того что «Бэрронс» и «честь» – это два слова, которые я бы не стала употреблять в одном предложении, я не могла придумать ни одной причины, по которой «Синсар Дабх» воспользовалась бы такими приемами. Она никогда раньше не создавала столь продолжительной и детальной иллюзии. Я не могу понять, чего она хочет этим добиться.

– Вы знаете, почему я сегодня оказался на той улице вместе с вами и Дэрроком? – Когда я не отвечаю, лже-Бэрронс рычит: – Отвечай мне!

Я качаю головой.

– Я не шпионил за тобой и твоим маленьким бойфрендом. Кстати говоря, каково это – наплевать на последние минуты жизни своей сестры?

– Да пошел ты, – тут же отвечаю я. – Даже для тебя это слишком низко.

– То ли еще будет. Сегодня я пришел, чтобы убить Дэррока. Мне следовало сделать это гораздо раньше. Но я не смог получить удовольствие, «Синсар Дабх» опередила меня, – произносит лже-Бэрронс.

– Хватит уже! Ты и есть «Синсар Дабх»!

– Едва ли. Но я точно так же смертоносен. И так же могу уничтожить вас. Ничто не спасет вас, если я решу вас убить.

Эта иллюзия давно должна была закончиться. Единственная причина, по которой я позволила ей длиться, заключалась в том, что все началось приятно, и я надеялась на большее. Но какую бы странную игру ни вела Книга, ничего хорошего от нее ждать не приходилось, а этот ледяной рычащий Бэрронс не был тем, кого я хотела бы запомнить.

– Тебе пора уходить, – бормочу я.

– Я никуда не уйду. Никогда. Если вам хоть на миг показалось, что вам сойдут с рук ваши перебежки, вы ошибаетесь. Вы передо мной в долгу. Я прикую, свяжу, заколдую вас, сделаю что угодно, но вы поможетемне достать эту Книгу. А когда я ее добуду, я, возможно, позволю вам жить.

– Ты «Синсар Дабх», – снова говорю я, но мой протест слаб. Пока он говорил, я потянулась к своему центру – чтобы всевидящее око смогло сорвать иллюзию и показать правду – и сфокусировалась, как лазер, на мираже.

Ничего не произошло. Никаких пузырьков. Ничто не исчезло. Я не могла вдохнуть.

Это невозможно.

Я убилаего.

А когда я поняла, что наделала, я превратила свое горе в оружие массового поражения. Я составила план, в котором затвердевшее бетонное прошлое стало бы цементным раствором будущего.

Это... эта... неожиданность никак не соответствовала моему пониманию реальности. И моим целям, и тому, во что я превратилась.

– Хотя могу и не позволить, – говорит он. – В отличие от некоторых, яне сентиментален.

Я резко вздыхаю. У меня начинает опасно кружиться голова. Этого не может быть. Он не может там стоять.

Или может?

Он выглядит, как Бэрронс, пахнет и говорит, как Бэрронс, и определенно так же относится к жизни.

К черту мой центр ши-видящей! Мне нужна сила. И я знаю, где ее найти. Я позволяю зрению расфокусироваться и лихорадочно втягиваю силу из своего спокойного озера.

И, снова собравшись, концентрируюсь на иллюзии.

– Покажи мне истину, – приказываю я, отправляя силу в полет.

– Вы не узнаете истину, даже если она укусит вас за задницу, мисс Лейн. Акцентирую ваше внимание: не так давно она вас укусила.

Он ухмыляется своей волчьей усмешкой, но в ней нет ни грамма очарования. Одни только зубы, напоминающие о прикосновении клыков к коже.

У меня подгибаются колени.

Передо мной стоит Иерихон Бэрронс.

Высокий, обнаженный, злой как черт. Его руки сжаты в кулаки, словно он вот-вот выбьет из меня дурь.

Я оседаю на пол и смотрю на него.

– Т-ты н-не мертв.

Зубы стучат так сильно, что слова даются мне с трудом.

– Жаль вас разочаровывать. – Если бы взглядом можно было убивать, этот отправил бы меня в яму под трехметровый слой скорпионов. – Нет, подождите-ка. Не жаль.

Это уже чересчур. У меня закружилась голова, в глазах потемнело.

Я потеряла сознание.

16

Сознание возвращалось медленно. Я пришла в себя на полу книжного магазина, в темноте.

Я всегда считала, что обморок выдает недопустимую слабость характера, но теперь поняла: это акт самосохранения. При встрече с эмоциями, силу которых невозможно воспринять, тело выключается, чтобы не метаться, как цыпленок с отрубленной головой, и не причинить себе вреда.

С тем фактом, что Бэрронс жив, я справиться не могла. Слишком много мыслей и чувств рванулись из меня одновременно. Мозг попытался осознать, что невозможное возможно, определиться с моими чувствами, и я тихо отключилась.

– Бэрронс?

Я перекатилась на спину. Ответа не было. Внезапно я испугалась, что все это было сном. Что он не жив и что мне снова придется смириться с этим.

Я рывком села, и мое сердце упало.

Я была одна. Так все это действительно было жестокой иллюзией, сном? Я огляделась, пытаясь найти доказательства его реальности.

Книжный магазин был разгромлен. Хотя бы этоне было сном. Я начала подниматься и остановилась, заметив лист бумаги, приколотый к плащу. Я взяла его в руки.

«Если вы выйдете из магазина и вынудите меня вас искать, я заставлю вас жалеть об этом до конца ваших дней. Z».

Я рассмеялась и заплакала одновременно. Затем села, прижав к груди листок бумаги.

Он жив!

Не знаю, как такое возможно. Плевать. Иерихон Бэрронс выжил. Он ходит по этому миру. И мне этого достаточно.

С моей души свалился невыносимый груз. Я закрыла глаза и содрогнулась. Я дышала, впервые за эти три дня по-настоящему дышала, жадно наполняя легкие воздухом.

Я не убила его.

Я не была виновата в его смерти. Каким-то образом с Бэрронсом я получила то, чего мне не суждено было получить с сестрой. И мне даже не нужно избегать этих слов – второй шанс!

Я открыла глаза, перечитала записку и рассмеялась.

Бэрронс жив.

Он разгромил мой магазин. Он написал мне записку. Чудесную, чудесную записку! Просто праздник!

Я погладила листок, на котором он зафиксировал свою угрозу. Я любила этот клочок бумаги. Я любила его угрозу. Я любила даже разгромленный магазин. Понадобится время, но я все тут починю. Бэрронс вернулся. Я сделаю новые полки, заменю мебель, и однажды я буду сидеть на диване, смотреть на огонь в камине, а Бэрронс зайдет, и ему даже не придется ничего говорить. Мы сможем просто посидеть в дружеской или – какая разница? – мрачной тишине. С каким бы странным предложением он ни пришел, я не стану протестовать. Мы будем спорить о том, какую машину взять и кто поведет. Мы будем убивать монстров, охотиться за артефактами и пытаться выяснить, как поймать Книгу. Это будет отлично.

Он жив!

Я снова попыталась встать, и что-то соскользнуло с моих колен. Пришлось нагнуться и поднять это с пола.

Это была фотография Алины, которую я оставила в почтовом ящике своего дома в ту ночь, когда В'лейн перенес меня в Ашфорд, чтобы показать – он восстановил мой город и следит за безопасностью моих родителей. В ту ночь Дэррок выследил меня по метке на моей голове и позже похитил моих маму и папу.

Эту же фотографию Дэррок оставил на двери «КСБ», требуя, чтобы я пришла к нему через Зеркала, если мне дорога их жизнь.

Бэрронс оставил мне ее, чтобы сказать одно: он спасмоих маму и папу до того, как я набрала «IYD» из Зеркал.

Но это был не подарок, который должен был меня утешить. Он оставил фото по той же причине, что и Дэррок. И хотел сказать мне то же самое.

У меня твои родители. Не играй со мной.

Ну ладно, он немного на меня рассержен. Я это понимала. Если бы онубил меня,я бы тоже разозлилась, как бы иррационально это ни звучало. Но он успокоится.

Я не могла бы попросить большего. Ну, могла, к примеру, чтобы Алина вернулась, а все Фейри сдохли, но и это неплохо. В таком мире я хотела жить.

Мои родители в безопасности.

Я вцепилась в записку и фото. Прижала их к груди. Я злилась из-за того, что Бэрронс ушел и оставил меня на полу, но у меня было доказательство его существования, и я знала, что он вернется.

Я была его ОС-детектором. Мы были командой.

Он был жив!

Я хотела не спать всю ночь, наслаждаясь мыслью о том, что Иерихон Бэрронс жив, но мое тело решило иначе. Стоило мне зайти в спальню, и я чуть не упала. Если я что и поняла с тех пор, как умерла Алина, так это то, что горе выматывает сильнее, чем ежедневный марафон. Оно выжимает все соки из тела и души.

Я смогла умыться и почистить зубы, улыбаясь, как идиотка, своему отражению, но на зубную нить и крем моих сил не хватило. Это требовало усилий. А я хотела только растечься безмозглой лужицей, свернуться в тепле понимания, что я не убила Бэрронса. Я не виновата. Он не умер.

Жаль, что он не подождал, пока я очнусь. Хотела бы я знать, где он. Или чтобы у меня был мобильный.

Я бы сказала Бэрронсу все, о чем молчала до сих пор. Призналась бы ему в своих чувствах. Я бы не боялась быть нежной. Утрата обострила все мои чувства, и мне хотелось кричать о них с крыши.

Но я не только не знала, куда Бэрронс ушел на ночь глядя, я едва двигалась. Боль была тем клеем, который соединял мою волю и тело. Без нее я обмякла.

Завтра будет новый день.

И в этом дне Бэрронс будет жив!

Я разделась и заползла в постель.

И отключилась, все еще пытаясь натянуть на себя одеяло. Я спала крепко, как женщина, которая несколько месяцев шла сквозь ад без еды и отдыха.

Мои сны были невероятно правдоподобными.

Мне снилось, что я снова наблюдаю за смертью Дэррока и это злит меня, потому что когти Охотника отнимают у меня возможность отомстить. Мне снилось, что я снова в Зеркалах, ищу Кристиана, но не могу его найти. Снилось, что я в аббатстве, на полу кельи, и Ровена приходит, чтобы перерезать мне глотку. Я чувствую, как из меня вытекают кровь и жизнь, превращая земляной пол в грязь. Мне снится, что я в Холодном Месте, бегу за прекрасной женщиной, которую не могу догнать, а потом мне снится, что я и правда это сделала – уничтожила мир и заменила таким, каким хотела. И после этого я летела над новым миром на спине могучего древнего К'врака. Его огромные черные крылья взбивали мои волосы, а я смеялась, как демон, под диссонансные нотки ремикса «Pink Martini» «Que Sera Sera» в исполнении адского клавесина.

Я проспала шестнадцать часов.

И ни одна минутка сна не была лишней. Три прошедших дня были нереальным кошмаром и окончательно вымотали меня.

Проснувшись, я первым делом вытащила записку Бэрронса из-под подушки и перечитала ее, чтобы снова убедиться – он жив.

Потом я помчалась вниз, так быстро, что последние пять ступенек проехала на заднице, все еще затянутой в пижаму. Мне нужно было убедиться, что магазин по-прежнему разгромлен.

Поскольку был день, а Бэрронс редко выходил до наступления вечера, я поднялась наверх и приняла горячий душ. Я привела себя в порядок, отскребла пятки.

И прислонилась к стене, вытянув ноги, чтобы понаблюдать, как вода расплескивается по копью, висящему в ножнах на бедре, очистить сознание и расслабиться.

К несчастью, ни мозг, ни тело расслабляться не желали. Мускулы ног все еще были напряжены, шею и плечи сводило, а пальцы выстукивали стаккато на дверце душа.

Что-то меня беспокоило. И сильно. Под счастливой поверхностью нарастал темный шторм.

Как что-то могло меня беспокоить? Мой мир снова обрел синее небо, несмотря на непрерывный дублинский дождь. Как я могу не ощущать счастья в этот момент? Это хороший день. Бэрронс жив. Дэррок мертв. Я больше не застряла в Зеркалах, не борюсь с мириадами монстров и не уклоняюсь от иллюзий.