Текст книги "Возвращенный из плена"

Автор книги: Карен Кингсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Следующий день был еще хуже.

Матч, в котором участвовала команда отца, назначили на час дня. Вся семья готовилась на нем присутствовать.

– Мне надо делать домашнее задание. – Элла надеялась, что это освободит ее от повинности.

Мама даже не взглянула на нее:

– Домашнее задание подождет. Отец хочет, чтобы мы все приехали.

Утром она снова загорала в солярии. Длинные пряди светлых волос свисали на плечи. Действие инъекций ботокса закончилось, но лицо оставалось напряженным и похожим на маску. Мама надела черные джинсы, туфли на каблуках и облегающую футболку с низким вырезом.

– Как я выгляжу? – с улыбкой спросила она.

– Довольно странно. – Элла не знала, что ей сказать.

– Элла Джин, не груби! – Когда мама сердилась, на ее лице прорезались морщины.

– Ну, хорошо. – Элла подбоченилась. – Скажем так: ты перестаралась. – Затем повернулась и пошла в свою комнату.

– Элла, вернись сию же минуту!

Но девочка не остановилась, не оглянулась, не заговорила с матерью.

Ей все-таки пришлось сесть в автомобиль, и они отправились на стадион.

– Мы должны поддержать отца, для него это важно, – объяснила мать. Из-за сильного запаха ее духов в машине было трудно дышать. – Это решающий поворот в его карьере. – Она посмотрела на себя в зеркало заднего вида: не размазалась ли губная помада? – Я рада, что мы едем туда вместе.

Все молчали. Элле было противно оттого, что они явятся на матч, словно напоказ. Неужели обязательно маршировать на глазах у всех? Идеальная семья Рэнди Рейнолдса. Ну конечно! Элла не снимала солнцезащитные очки. Она ненавидела цирк, в который превратилась ее жизнь.

Они сидели на лучших местах, но игра команды произвела на нее гнетущее впечатление. Отец участвовал всего в одном иннинге и пропустил три мяча. Он явно разозлился и с недовольным видом побежал к скамейке запасных. Братья старательно хлопали и подбадривали его, но он ни разу даже не взглянул в их сторону.

Элле отчаянно хотелось оказаться дома, но ее желание сбылось лишь спустя пять часов. Братья побежали на улицу, а мама отправилась в спортивный клуб на вечернюю тренировку. Отец, само собой, допоздна задержится в клубе. Элла осталась в огромном доме одна. «Меня все раздражает, – думала она. – У меня никого нет. Как я несчастна!»

Она побрела наверх. В просторном коридоре стояло несколько шкафов. Элла стала рассеянно раскрывать дверцы, хотя ничего конкретного не искала. Она целый день не общалась ни с кем из школьных друзей, и у нее не было планов на вечер. Наконец она обнаружила старые фотографии и самодельные альбомы с вырезками. Она достала альбомы из шкафа и села на пол, прислонившись к стене.

Элла начала с фотографий, сделанных, когда она ходила в третий или четвертый класс. Тогда братья были совсем маленькими. На большинстве фотографий мама и папа были вместе. Элла погладила лица на снимке. Что случилось с их семьей? Когда-то они были счастливы, правда? Да, отец часто уезжал, но когда он возвращался домой, они проводили вместе время, ходили в походы в выходные и гуляли в парке. В жаркие дни они любили плавать в бассейне.

Когда же все изменилось?

Она пролистала еще несколько страниц и наткнулась на пасхальную фотографию: трое детей в лучших нарядах рядом с красивой церковью. Элла внимательно вгляделась в нее. Она не помнила, чтобы родители водили их в церковь – только на Рождество и на Пасху. Но ей казалось, что когда-то она верила в Бога, – во всяком случае, верила больше, чем сейчас. А теперь они редко разговаривают друг с другом, если не считать дежурных вопросов о том, как прошел день. Футбольные тренировки братьев, матчи, напряженное расписание матери, которая разрывалась между спортивным залом и парикмахерским салоном... Элла мало с ней общалась. За целый день они редко говорили друг другу больше дюжины слов, да и то в основном о домашнем задании, мытье посуды или об ужине.

Элла поставила альбом на полку и достала другой – старый и пыльный. На нем была фотография Эллы и ее родителей. Похоже, ей здесь не больше двух-трех лет.

– Когда все испортилось? – прошептала она. – Когда папа стал играть в профессиональной команде?

На фотографиях в альбоме родители казались счастливыми и влюбленными. Тогда у мамы были настоящие волосы. Она была немного шире в бедрах, чем сейчас. Ну и что с того? Зато она выглядела естественно. А теперь она похожа на пластмассовую куклу.

Элла снова провела пальцем по фотографии. «Господи... если Ты существуешь, то ответь на один вопрос: что случилось с моей семьей?» Неожиданно Элла услышала ответ. «В ее семье не принято молиться». Сегодня, когда она увидела Брайана Брикелла, девочка немного пожалела об этом. Брайан ходил в церковь и часто рассказывал о своей вере. Он был добрым и всегда вступался за таких парней, как Холден или Майкл. Перед матчем он писал на своем лице номер библейского стиха, совсем как Тим Тибоу, который играет за университет Флориды.

Иногда она жалела, что не верит в Бога.

Элла перевернула страницу. На развороте было наклеено несколько фотографий, сделанных на пляже. Но на них она увидела не родителей, а какую-то другую пару с маленьким мальчиком – ее ровесником. На одном из снимков она и этот мальчик, держась за руки, смотрели на океан. Внизу была надпись: «Элла и Холден на пляже острова Тайби».

Элла и Холден? Она подтянула колени к подбородку и поднесла альбом ближе к глазам. Какой Холден? Они оба были белокурыми и загорелыми. Прелестные малыши. Похоже, они дружили. На другом снимке они сфотографированы вшестером – ее семья и семья Холдена. Взрослые казались счастливыми и беззаботными. Похоже, они давным-давно знакомы.

Элла внимательно вглядывалась в лица на фотографии. Она никого не узнавала. Кем бы они ни были, родители потеряли с ними связь. Жаль. Печально, когда дружба заканчивается. Похоже, это случилось давно, раз она даже не знает, кто запечатлен на фотографии.

На других страницах было то же самое. Под некоторыми снимками мама подписала имена знакомой пары. Их звали Трейси и Дэн. Без фамилии. В альбоме было множество забавных фотографий с ней и этим мальчиком, Холденом. У него были огромные голубые глаза. Ей даже показалось, что недавно она в них смотрела. Наверное, детские воспоминания остаются с нами на всю жизнь.

Пролистав еще несколько страниц, она добралась до большой фотографии, на которой были изображены они с Холденом. Они танцевали. Очень удачная, почти художественная фотография. А под ней...

Элла ахнула. Нога скользнула вперед, и она чуть не уронила альбом.

– Да ладно... Неужели?

Под фотографией было написано: «Элла Джин Рейнолдс и Холден Бенджамин Харрис – 3 года».

Холден Харрис? Тот самый Холден Харрис? Аутист, который учится в ее школе? Невозможно! Они с родителями десять лет прожили в Нью-Йорке. И после этого жили неподалеку от Атланты. Они переехали из Данвуди в Дулут, а потом, четыре года назад – в Джонс-Крик. Нет, мальчик на фотографии – не тот парень, который ходит по школе, смешно размахивая локтями! Малыш выглядел совершенно нормальным. Он улыбался, резвился и танцевал, как любой другой ребенок. Он без испуга смотрел в объектив фотокамеры. А у Холдена пустой, блуждающий взгляд.

Но чем дольше она смотрела в его глаза, тем больше убеждалась в том, что это глаза Холдена, с которым она учится в одной школе. Перед ней медленно, словно величественный закат, предстала правда. Она поняла, почему ей показалось, будто она знакома с Холденом.

Потому что когда-то, в другой жизни, они дружили.

Элла подняла пластиковые уголки и достала маленький снимок с ней и Холденом, вынула фотографии родителей с первой страницы. Все это так странно... Когда они познакомились и почему перестали общаться? А главное, почему на фотографиях Холден выглядит совершенно нормальным ребенком? Он не похож на себя сегодняшнего...

Вдруг она вспомнила, какую карточку показал ей Холден в тот день, когда они встретились в репетиционном зале. На ней были нарисованы глаза и написано «Я вижу». По его поведению не скажешь, что он ее помнит. Он ничем не показал, что узнал ее. Но, может, слова на карточке имеют другой, более глубокий смысл? Может, он хотел сказать, что узнаёт ее, вспоминает маленькую девочку, с которой играл много лет назад? Вполне вероятно, не правда ли?

Элла не знала, что и думать. Она поставила фотоальбом в шкаф и достала из отцовского секретера пустую папку, сложила туда фотографии, которые вынула из альбома, и побежала к компьютеру. Не важно, если, чтобы докопаться до правды, ей придется просидеть здесь всю ночь. Она должна узнать, почему Холден так изменился. Почему они перестали дружить? Надо с чего-то начать. Элла перевела курсор на строку поисковой системы и напечатала всего одно слово.

Аутизм.

Глава 9

Трейси на цыпочках вошла и села сзади, чтобы Холден ее не заметил. В зале было приблизительно сто кресел и небольшая сцена – для репетиций вполне достаточно. Трейси успокаивала себя. Сегодня Холден впервые будет присутствовать на репетиции. Она радовалась, что миссис Бристоу не возражает, чтобы и Трейси к нему присоединилась. Если Холден разволнуется, она сумеет его успокоить.

Все выходные Трейси предвкушала сегодняшний день. Она даже позвонила Дэну, чтобы сообщить ему новость.

– Холден будет ходить на репетиции мюзикла!

Дэн долго молчал.

– Это хорошо? – Это был не сарказм, а растерянность.

Трейси не хотела, чтобы его ответ рассеял радостное возбуждение, которое она испытывала.

– Конечно, хорошо. Ведь там занимаются обычные ребята. Врачи считают, что с помощью музыки Холден сумеет немного раскрепоститься.

– Правда? – Должно быть, Дэн шел по улице. 0на услышала в трубке завывания ветра. – Ну что ж... здорово. – Наступила неловкая пауза. – Передай Холдену, что я его люблю.

Разговор получился коротким. Дэн сообщил, что креветок они наловили мало, не то что лосося в июле! В море то и дело бушевали штормы, а он еще не до конца вылечился от воспаления легких. Она сказала, что любит его. Они попрощались. Хорошее настроение куда-то ушло.

Но сейчас она сидела в зале, где вот-вот должна начаться репетиция. Трейси беспокойно ерзала на месте.

Холден сидел в некотором отдалении от других ребят. Хорошо, что он ее не видит. Она не хотела отвлекать его от новых впечатлений. Трейси не сомневалась, что Холден не капризничал на прошлой неделе в спортивном зале, а танцевал. Возможно, он воображал, что танцует со своей маленькой подружкой Эллой, как много лет назад. Он услышал, как поют в репетиционном зале, остановился послушать, а потом начал кружиться, пока музыка еще звучала в ушах.

Что здесь плохого?

Утром она позвонила миссис Бристоу, чтобы поделиться своими соображениями, но она ее не поддержала.

– Танцевать любят активные, общительные люди, – сдержанно заметила учительница. Она говорила таким тоном, будто желала показать, что ее профессиональная подготовка куда важнее, чем материнские инстинкты Трейси. – А Холден серьезно болен. Он не способен общаться. Он аутист.

Они это уже обсуждали.

– Но он пользуется карточками КСОК.

– Верно. Но одно дело – время от времени показывать карточки, и совсем другое – танцевать. Он кружится и машет локтями... Это типичное поведение для аутистов.

Трейси не хотела спорить с учительницей или терять время, объясняя ей поведение Холдена. Здесь, в репетиционном зале, она все увидит своими глазами. Осталась всего пара минут. Она тихо помолилась за сына: «Господи, дай нам шанс... Пусть это станет началом исцеления! Может быть, чудо, о котором я просила, случится сегодня? Прямо сейчас? Пожалуйста, Господи, не оставляй Холдена. Не допусти, чтобы он сильно разволновался. Если это произойдет... мне придется его увести. Прошу Тебя, Господи... прошу, помоги ему!»

«Будь спокойна и ничего не бойся. Ты увидишь, как все разрешится само собой, дочь Моя».

Услышав ответ, Трейси задержала дыхание. Слова надежды заполнили ее душу, сердце и ум. Бог не оставит ее. Она чувствовала Его присутствие. Надо набраться терпения и ждать, чем все закончится.

Мистер Хокинс прошел к сцене и объявил, что они будут репетировать песню Красавицы.

– Мы разобьемся по ролям. Все помнят, кого играют? Пекарь, Книгоноша, Красавица... – Он с недовольным видом огляделся по сторонам. – Кстати, а где наша Красавица? Она должна быть на месте.

Трейси внимательно разглядывала учителя. Он казался уставшим. Похоже, он не верит, что весенняя премьера будет успешной. Впрочем, это не важно. Для нее главное не мюзикл, а реакция Холдена. Она смотрела сыну в затылок. Когда он вырос, его волосы стали темнее и слегка кудрявились, но Холден стригся очень коротко, и это было незаметно. Трейси мечтала заглянуть внутрь и увидеть спрятанного там мальчика. Что Холден сейчас чувствует? Страх, волнение, радость? Как всегда, она не имела об этом ни малейшего представления. Он сидел поодаль от других детей.

Мистер Хокинс сел за пианино. Тут в класс вбежала красивая девушка. Она заняла место в первом ряду, достала распечатанные листы, оглянулась на Холдена и улыбнулась. Трейси не видела, что сделал Холден, но он явно смотрел на девушку. Прямо на нее.

Мистер Хокинс метнул на нее строгий взгляд:

– Я рад, что вы к нам присоединились, Красавица.

– Простите, – виновато произнесла девушка. – Пришлось вернуться домой за текстом.

– Надеюсь, это в последний раз. – Учитель не спускал с нее глаз.

– Да, в последний раз, – тихо подтвердила она, раскрыла текст и стала внимательно слушать.

Может, это та самая Элла, которая добилась, чтобы Холдену разрешили присутствовать на репетициях? Она неспроста посмотрела на него, когда вошла. Трейси решила, что обязательно ее поблагодарит.

Ученики встали со своих мест. Зазвучала музыка. Девушка, которая пришла последней, запела песню. У нее был чистый, сильный голос. Трейси улыбнулась. Она прекрасно сыграет Красавицу, в этом можно не сомневаться. Другие дети вступали в нужное время и пели, не фальшивя. В общем, Трейси была приятно удивлена. Если они так поют на репетициях, то премьера пройдет с большим успехом!

Она видела только спины учеников, но была поглощена музыкой и почти забыла о Холдене. Она повернулась к нему, и ее глаза наполнились слезами. Она так и думала. Холден больше не сидел на стуле, не разглядывал потолок или пустой стол, как обычно. Он поднялся с кресла и поступил вполне разумно, учитывая, что в зале звучала чудесная музыка. Наверное, со стороны могло показаться, что Холден дурачится. Но Трейси думала иначе. Холден танцевал.

Они несколько раз спели песню, и Мэнни решил устроить перерыв. Он был доволен, но пора попробовать что-то новое. Он никогда не разучивал с учениками номера мюзикла по порядку, учитывая их сложность. Исполнение последней песни требовало больших усилий, и он решил продолжить менее сложным отрывком. Он выбрал «Песнь толпы».

Надо сделать еще одну копию расписания репетиций, чтобы отдать ее матери Холдена Харриса. Она должна знать, когда он может присутствовать на репетициях, а когда нет. Пока он вел себя вполне прилично. Он немного покружился, но никому не мешал. Мэнни вышел из зала и направился в свой кабинет. Он нашел расписание и остановился у окна. На стадионе в сотне ярдов от здания тренировалась футбольная команда. Сегодня утром директор объявил ученикам Фултонской школы, что их команда непобедима.

– Вы можете ими гордиться, – вещал он.

Мэнни прищурился и посмотрел на горизонт. Он посмел надеяться на то, что произойдет событие, подобного которому не случалось за годы его работы в школе.

Мюзикл понравится публике.

Он долго, протяжно вздохнул и уставился на расписание, распечатанное для Холдена. Как ни странно, присутствие этого парня вдохновляло его. Работа обрела новый смысл. Если его несчастная программа занятий драматическим искусством хотя бы немного поможет таким детям, как Холден Харрис, значит, усилия чего-то стоят. Сегодня, когда хор пел «Красавицу», Мэнни даже ощутил прилив энтузиазма. Надежда вернулась. Ученики пели чудесно. У них все получится. О мюзикле заговорят. Школьное руководство их поддержит. Все еще может быть хорошо.

Когда-то, много лет назад, Мэнни верил в Бога. Но вера не помогла ему предотвратить развод или добиться опеки над дочерями. Теперь девочки живут с матерью в Лос-Анджелесе. Он любил повторять, что у них его глаза и ее руки. После развода он редко молился. Но сегодня, когда Холден стал кружиться в проходе, Мэнни вдруг захотелось обратиться к Богу. Впервые за двадцать лет.

Он закрыл глаза: « Господи, вот он я... Ты меня помнишь? Думаю, что забыл. – Вдруг Мэнни ощутил укол совести. – А может, и не забыл. Но мне так казалось. Да, именно так». Он с трудом подбирал слова, хотя на уроках говорил без умолку. Но когда он разговаривал с Богом... Это совсем другое дело: «В общем, я хотел сказать... Этот парень, Холден Харрис... ему нравится слушать, как мы репетируем, и я подумал... не мог бы Ты ему помочь? Он болен аутизмом. Может, музыка приоткроет дверь в его душу, и он выздоровеет?» Мэнни было стыдно забрасывать Бога просьбами, но он уже принял решение. Если Бог его слышит, имеет смысл признаться в том, о чем он мечтает: «И еще, Господи... Если никто не придет смотреть мюзикл, то в следующем году наше отделение распустят. Я не знаю, как нам привлечь зрителей, но, думаю, Ты знаешь. Если Ты нам поможешь, я... буду вне себя от счастья. В обоих случаях мы можем рассчитывать только на чудо. Спасибо, что выслушал меня, Господи. Прости, что давно не обращался к Тебе».

Он открыл глаза: «Аминь». И пошел в зал.

– Все по местам, мои разговорчивые юные друзья! – Это был его коронный номер, modus operandi – выражаться так, словно он защитил докторскую диссертацию по творчеству Шекспира. – Довольно резвиться! Сомкните уста!

Ученики захихикали, услышав высокопарные фразы. Но ему нравилось расширять их словарный запас. Подростки были в восторге, но раньше его это мало волновало. Он оглядел зал:

– Пока не садитесь. – На передних рядах собралось около тридцати человек. – Кто из вас хорошо знаком с музыкой нашего мюзикла?

Почти все подняли руки.

Мэнни быстро взглянул на Холдена. Он стоял, но перестал кружиться. Парень смотрел в потолок над окном, но Мэнни был готов поклясться, что время от времени ловит на себе его взгляд, словно Холден ждет указаний, как другие ребята.

Представьте, что вы деревенские жители. Нет, я не имею в виду музыкальную группу 70-х годов с таким названием[3]3
  «Деревенские жители» – буквальный перевод названия афроамериканской диско-группы «Виллидж Пипл» (Village People), хотя музыканты, скорее всего, намекали на богемный нью-йоркский квартал Гринвич-Виллидж. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Итак, вы крестьяне и дрожите от страха перед Чудовищем. – Он перелистал ноты на пианино. – Я хочу слышать страх и решимость, когда вы поете этот отрывок. Решимость, порожденную страхом. Если у вас не получится, мы попробуем еще раз. Мы будем повторять этот отрывок до декабря, пока не выразим живущий внутри страх.

Музыка была мрачной и зловещей. Пульсирующий ритм подчеркивал тяжелый топот ног и лязг сельскохозяйственных орудий, которыми в ярости потрясали селяне. Мэнни любил такие моменты, когда он помогал ученикам почувствовать скрытые в музыке эмоции.

– Итак... пять... шесть, пять-шесть-семь-восемь!

Большинство учеников взяло одну ноту, однако нельзя сказать, что они пели в унисон. Мэнни остановился и посмотрел на них. Помолчал.

– Кто может дать определение ансамбля? – Элла первая подняла руку. – Очень хорошо, мисс Рейнолдс. Как звучит определение?

– В ансамбле все исполнители действуют как единое целое. – Она смущенно пожала плечами. – В прошлом году я писала реферат на эту тему.

– Именно так. – Мэнни был приятно удивлен. Раньше этот вопрос часто вызывал у учеников ступор. Обычно они полагали, что ансамбль – это все участники, кроме солистов. Мэнни встал и начал расхаживать перед учениками. – Все исполнители действуют заодно. – Он остановился и со значением посмотрел на второй ряд. – Это значит, что каждое слово звучит так, словно его исполняет... Сколько человек?

Подростки переглянулись. Кто-то неуверенно пробормотал:

– Один.

Мэнни покачал головой и потер правое ухо, словно плохо расслышал:

– Сколько?

– Один, – дружно грянули дети в ответ.

– Очень хорошо. – Он вернулся к пианино. – Начнем сначала. – Он отсчитал цифры, и хор грянул песню с новой силой. В будущем надо поработать над дикцией, но он и сейчас мог разобрать слова.

– Громче! – крикнул он, перекрывая музыку. —

Я хочу слышать, что вам страшно!

Голоса набирали силу, и вместе с тем явственнее становился ужас, пропитывавший музыку.

– У Чудовища клыки, острые, как бритва... – Пение, быстро нараставшее крещендо, внезапно смолкло.

Мэнни перестал играть и оглянулся. Половина учеников перестала петь. Они смотрели на Холдена Харриса. Он расхаживал по залу, сложив руки у подбородка, и размахивал локтями, словно ему было больно или страшно. Он был похож на встревоженную утку. Несколько человек захихикало.

Радостное волнение, которое Мэнни чувствовал утром, улетучилось, словно воздух из старой шины.

Ну ладно, ребята. Сядьте на свои места. – Он посмотрел на мать Холдена. – Вы нам не поможете?

Трейси Харрис уже направлялась к сыну. Холден словно ничего не слышал. Он внезапно остановился и кинулся на пол. А потом сделал несколько отжиманий. Идеальных. Даже футболисты вряд ли на такое способны.

Девушки смутились.

– Как странно, – прошептала одна из них, но все ее услышали. – Зачем он так делает?

– Не знаю, – со смешком ответила другая. – Но у него хорошо получается.

До конца урока оставалось семь минут. Мэнни очень хотелось, чтобы ученики вернулись к работе. Но парни уже собрались вокруг Холдена и стали отсчитывать отжимания, словно в мужской раздевалке, когда один из юнцов желает продемонстрировать свою доблесть.

Мать Холдена наклонилась к сыну и положила руку на плечо. Спустя несколько секунд она поднялась и вежливо показала детям, чтобы они отступили назад и оставили ее сына в покое.

– Он разнервничался. Ему нужно побыть одному, – виновато произнесла она. – Все нормально. Пожалуйста, продолжайте репетировать.

Мэнни удалось заставить ребят в последний раз исполнить песню «Чудовище». Холден, видимо, устал отжиматься и сел на стул в заднем ряду. Он тяжело дышал. Рельефные мускулы, ярко-голубые глаза... он был привлекательнее любого другого ученика в классе. «Он бы идеально подошел на роль Принца», – подумал Мэнни. Принц—это Чудовище после превращения, небольшая, но важная роль мюзикла. Мэнни до сих пор не решил, кто из ансамбля ее исполнит, – в основном потому, что внешне никто из ребят не походил на принца.

Никто, кроме Холдена Харриса.

Если бы не аутизм, он бы получил эту роль. Хотя бы за свою внешность. Но этого не произойдет, потому что Холден размахивал локтями, будто у него выросли крылья, и быстро кивал. Мэнни был глубоко разочарован. Зачем он только молился? Чуда не произойдет – ни для отделения драмы, ни для Холдена Харриса. Постепенно Мэнни успокоился. Ну что ж, ему не привыкать. Он зря надеялся.

Впрочем, он и не рассчитывал, что молитва поможет.