Текст книги "Сицилианская защита"

Автор книги: Карэн Симонян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

А возможно, и не только доля, но полная истина?...

– Да, да! А характер окончательно складывается в зрелом возрасте. Ты взял с собою в зрелость боязнь всего, трусость. Мама этого не заметила. Не то бы она воспрепятствовала, я в этом уверен.

– И видно, трусость-то во мне все и перевесила! – предполагаю я.

А мальчик не унимается:

– Между тем ты с равным успехом мог бы взять с собой мое озорство, мою нетерпимость, даже в отношении к самому близкому другу, если он ради собственной шкуры или ради того, чтобы возвыситься в глазах учителя, может наябедничать, предать, а то и оклеветать. Тебе не повезло, по ошибке ты взял из моего огромного мира в третье десятилетие только трусость.

– Трусость, говоришь?.. Нет, все же ты не прав, я не трус.

– Нет, трус! – горячо возражает мое детство.

– Помнишь ту девушку, она еще носила платье с подставными подушечками, подплечиками, и у нее была маленькая сумочка в руках? – спрашиваю я.

– Я вижу ее каждый день. Она проходит мимо нашего дома, и я смотрю на нее в щель забора.

– А Седу ты знаешь?

– Естественно, нет,– отвечает он.

– Жаль... Я бы очень хотел знать твое мнение о Седе. Я бы очень хотел знать, похожи ли они – Седа и та девушка?

– Ничем не могу тебе помочь.

– Очень жалко, – говорю я. – Кажется, стучат в дверь?

– Вроде да. Ну, я исчезаю.

– Чао-чао, бамблно...– прощаюсь я с ним нараспев.

– Это тоже новая песня?

– Тоже.

– И тоже чужая? – спрашивает он.

– Тоже чужая...

Мальчик говорит: – Попробуй вспомнить колыбельную, которую тебе-пела мама.

– Так и вертится на уме, – оправдываюсь я, – но пропеть ее мне что-то мешает... Не ты ли?..

– Что значит "чао"1?

– Чао – значит прощай. Это по-итальянски.

– Что ж, Левой, чао! – насмешливо улыбаясь, говорит мое детство и этим ужасно меня злит.

Но мальчик действительно готов удалиться.

– Я хочу почаще с тобою встречаться, – говорю ему, присмирев.-При тебе на душе как-то легче. Прошу тебя, вспоминай меня и навещай по возможности чаще.

Он повторяет: – Чао, Левой.

– Стучат в дверь. Открой, пожалуйста.

– Не могу, – отказывается мальчик.– Я ведь твое прошлое. Я только воспоминание, как мне открыть дверь?

– Ах, ленивец! – грожу я ему пальцем.

– А в лошадки ты со мной так и не поиграл, – говорит он и опять пытается ущипнуть меня.

Я сержусь.

– Тебе чужие песни мешают! – задумчиво произносит мальчик. – Я бы так не сказал, если б ты помнил мамину песню. "Спи, мой голубок..." – напел он...-Скоро ты все позабудешь. И меня тоже. И мы уж больше никогда не встретимся...

– Не позабуду. Буду помнить... Всегда...-испуганно обещаю я.– Вот погоди... Вспомнил: "Спи, мой голубок..."

– Так ведь это же я тебе подсказал? – смеется мальчик.

И напоминает: – Слышишь, стучатся в дверь.

Я неохотно поднимаюсь и иду отворить, бормоча при этом: – Чао-чао, бамбино!

...Пятьсот одиннадцать тысяч девяносто слонов плюс восемьсот двадцать семь тысяч семьсот слонов – будет миллион триста тридцать девять тысяч триста шестьдесят слонов.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

В коридоре стояли Ваган и Араик. Ваган был в пижаме.

– Здравствуй, Левой, – сказал Араик.– Ты что, спал?

– Спал? Нет. Просто лежал и думал.

– Мы уже целый час стучимся к тебе,– удивился Ваган.– О чем же ты так задумался?..

– Который час?

– За полночь перевалило – Может, и поспал,– зевнул я.

– Ты, брат, не удивляйся,– говорит Ваган Араику, – сосед у меня со странностями. С восьми часов заперся в комнате и не издавал ни шороха, а еще говорит – не спал.

Я наконец совсем очухался и сообразил, что пора и пригласить Араика в комнату.

Когда мы остались одни, он, положив на стол авоську, которая была у него в руке, глупо улыбнулся.

– Я вот пришел...– сказал он.

– Очень хорошо, что пришел.

– Садись, – предложил мне Араик.

Я удивленно посмотрел на него. Потом невольно сел.

– Знаешь, почему я пришел?

– Не знаю.

– Не сердишься, что я с тобою на "ты"? – спросил он.

– Не сержусь.

– Я ночевать к тебе пришел, – сказал Араик.

Я растерянно огляделся. Ночевать?.. Вот так новость!

– Не смотри так на авоську. Там у меня бритвенный прибор. Ты ведь небось электрической бреешься?

– Да, ты угадал, – подтвердил я.

– А я безопасной. Отец недавно из Ленинграда привез "Жиллетт". Говорит, в парикмахерской с рук продают...

– Ты всерьез пришел ко мне ночевать?

– Всерьез. К Седе зашел, она дала твой адрес. Сказала, что у нее условия не позволяют.

– Боюсь, что я сейчас закачу тебе сцену ревности,высказал я предположение.

– Нет ли у тебя мацуна?

– Нету.

– Я привык перед сном есть мацун, – объяснил Араик. – Ну ничего. Обойдемся хлебом и сыром. А чаю можно?..

– Чай можно поставить, – сказал я.-А вот насчет хлеба и сыра тоже едва ли...

– Ну знаешь, чтобы у человека в доме ни хлеба, ни сыра? – развел руками Араик.

– Я не люблю, когда гость...

– Ведет себя не как гость? – досказал Араик.– Прости, но если я не буду сейчас пороть чушь, то начну озверело ругаться.

– О господи! С чего бы это? В чем моя вина?

– Я зол на свою планиду!

– А знаешь, счастье человека в его характере,– выпалил вдруг я.

– Ты извини, Левой. У меня на. душе очень муторно,проговорил Араик.– А у соседа твоего не найдется куска хлеба с сыром?

– Даже если ты умрешь с голоду, я не стану будить Вагана,-объявил я.-Но, может, тебя устроит вареная баранина?

– О чем речь, хоть сырую давай.

Я направился на кухню в надежде обнаружить в какой-нибудь из многочисленных кастрюль кусок вареного мяса.

Но не тут-то было, все кастрюлл и миски как вылизаны. Не теряя надежды, я двинул в ванную, и чутье не обмануло меня. Кастрюля стояла в ванне с водой. Поставили в воду, чтобы мясо не испортилось. Чудаки. Ведь сколько таержу, что холодильник у меня совсем пустой. Придется, видать, серьезно поговорить. А вообще правильнее будет вынести холодильник из комнаты в кухню.

Я вынул из кастрюли большой кусок мяса и прихватил еще хлеба на кухне.

– Наконец-то,-обрадовался Араик.-А я уже думал, что ты удрал.

– Чего бы это вдруг?

– Может, от стыда, что в доме ни хлеба, ни сыра,хмыкнул незваный гость.

– Ой, не выношу, когда голодные точат лясы, вместо того чтобы работать челюстями, – сказал я.

– Благодарю,– улыбнулся Араик.– А у тебя тут, оказывается, большое хозяйство. Дает доход?

– О чем ты? – не понял я.– И вообще, брат, не спятил ли?..

– Я имею в виду твое мушиное хозяйство,– Араик показал на проводку, сплошь облепленную мухами, отчего белые шнуры казались черными. И потолок тоже.

– Да это...-смутился я. – Редко дома бываю, вот они и облюбовали себе место.

– Думаешь, если б ты сидел дома, мухи стали бы тебя стесняться,– Араик качнул абажур.

Назойливо жужжа, мухи закружили по комнате.

– Вот здорово! – обрадовался Араик.– Мушиный концерт. Типичная конкретная музыка. И ты можешь спать под такой аккомпанемент?

– Как видишь!

– Сейчас мы их прогоним, – заверил Араик.

– Напрасный труд. Хоть из пушки пали – не поможет. Да ты ешь,– сказал я.

– Хватит, – Араик отодвинул тарелку.-Врачи не велят, наедаться на ночь. Жаль, что у тебя нет мацуна. Надо завтра не забыть, принести с собой.

– Ты и завтра придешь?

– Приду,– сказал Араик.– Я ведь ушел из дому. Пока не сниму комнату, буду жить у тебя. Ты тут прибери, а я все же полробую что-нибудь придумать, как нам от этих мух избавиться.

Я вынес тарелки на кухню, поставил их на стол, накрыл газетой и поспешил в комнату.

Араик курил, растянувшись на кровати.

– Сейчас постелю тебе,– сказал я.

– Не мешай,– отмахнулся Араик.

– На кровати буду спать я,– решительно заявил я.

– Прошу тебя, не мешай. Я думаю.

– А я хочу сдать.

– Нашел!..– вскочил Араик.

– Принести полотенца? – с готовностью предложил я.

– Зачем?

– А ты разве не мух собрался выгонять?

– Выгонишь их. На улице темно, и они ни за что не оставят эти великолепные апартаменты.

– Следовательно...

– У тебя есть пылесос? – спросил Араик.

– Нет.

– Жаль,– он снова улегся.– И у соседей нет?

– Сейчас посмотрю!

Вскоре я уже победоносно вносил в комнату обнаруженный мною после тщательных поисков пылесос. Втянул-таки в игру, шельмец.

– "Нерис"? Чудесно. Сосед твой знает, что покупать.

Загудел пылесос. Я плотнее прикрыл дверь, чтобы не обеспокоить соседей.

Араик снял с трубки щетку и нацелился на потолок.

Мухи, как по волшебству, в мгновение ока исчезли в прожорливой пясти пылесоса.

– Первый этап операции "смерть мухам" закончен! – объявил Араик, когда на потолке и на проводах не осталось ни одной мухи.– Выкурим по сигарете и перейдем ко второму. Согласен?

– Согласен, генерал.

Закурили.

Второл этап, что и говорить, был куда изобретательнее: Араик вылавливал мух в воздухе. Бедные мухи! Едва конец трубки, приближался к ним, они, как обезумевшие, начинали извиваться, пытаясь вырваться из воздушной струи, но в конце концов делили общую участь.

Минут через десять в комнате не осталось ни одной мухи.

– Порядок! – с удовлетворением отметил Араик. – Который час?

– Уже три,– сказал я.– Надеюсь, мы все-таки немного поспим или ты собираешься еще что-нибудь придумать?

– Нет, не собираюсь,– успокоил меня Араик.– Значит, кровать ты мне не уступишь?

– Прости, но я не усну на новом месте,– объяснил я.

– Ладно, – уныло согласился Араик.

Я расстелил на полу матрац, отыскал в шкафу простыни, кинул их Араику и сказал:

– Устраивайся и гаси свет.

– Кто ляжет последний, тот и погасит, идет? – предложил Араик.

Я уже снял рубашку и поэтому с готовностью согласился.

Но он вмиг все успел. И пока я надевал пижаму, Араик уже натянул на себя одеяло.

– Все равно не буду гасить,– объявил я и тоже улегся.

– Пусть так. Я при свете еще крепче сплю,– бросил он и укрылся а головой. Пришлось встать.

– Открой балконную дверь, а то жарко,– как из преисподней донесся голос Араика.

– Вылезай из-под одеяла и открывай,– сказал я,, щелкнув выключателем.Свет погашен, ваше сиятельство.

– В самом деле? – с сомнением протянул Араик и, чуть поколебавшись, все же откинул одеяло, заложил руки под голову и сказал: – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

И только тут я осознал смысл происшедшего. Выходит, Араик ушел из дома. Но почему? И я не удержался, хотя уже почти спал: – Араик!

– Чего?

– Ты не спишь еще?

– Да нет, очень душно.

– Не зря ли ты ушел из дому?

– Завтра пойду ночевать к кому-нибудь другому, – процедил он.

– Да ты не так меня понял, дуралей! Хочешь, даже уступлю тебе кровать?

– Не хочу.

– Такой конфликт, что никак нельзя было уладить?

– Значит, нельзя было.

– Да-а! Вот уж не думал, что ты такой. Честно говоря, я был о тебе нелестного мнения.

– Вон что?!

– Думал, с Луизой у тебя несерьезно, только голову ей морочишь.

– Луиза очень хорошая девушка.

– Я-то это знаю. А ваши что, против? Наверно, потому, что ты еще учишься?

– Какое эта имеет значение? – вздохнул Араик.

– Трудно ведь будет, Араик?

– Положим.

– Студент... А тут еще комнату снимай... Очень трудно будет.

– Без трудностей жизнь неинтересна, – ответил Араик.

– А я всегда предпочитал иначе,– сказал я.– Ты знаешь, что жена меня бросила?

– Луиза рассказывала.

– А почему, знаешь?

– В таких случаях причина одна – не любили друг друга, и все,тут.

Я не ответил. И, чуть помолчав, сказал:

– Уже, наверно, четыре. Тебе рано вставать?

– Первая пара – теплотехника. Не пойду на нее! – решил Араик.

– А мне никак нельзя опаздывать, даже на минуту...

– Я летом буду работать,– сказал вдруг Араик.

– Удивительно, как сейчас поколения быстро сменяют друг друга. Разница в возрасте между мной и тобой всего ничего, а я уже не могу тебя понять.

– Дело не в возрасте. Просто мы разные люди. Ты, наверное, живешь спокойно, не поддаваясь эмоциям... А я так не умею. Может, мне и удалось бы уговорить моих и не идти из дому на ночь глядя. Но для этого нужно терпение. У тебя бы его хватило. И времени ты не пожалел бы, принимая решение?..

– Наверно, ты прав...

– А я другой. Мы разные. Я хочу сам отвечать за себя, за свою судьбу.

– Завидую тебе.

– Завидуй сколько хочешь, все равно не сглазишь, я стучу по деревяшке.

– Ты еще и суеверен?

– Да нет, это уж так. Ладно, я хочу спать. Не мешай, замолчи.

Но я все же не удержался: – Араик.

– Что?

– Ты очень любишь Луизу?

– Очень?

Араик помолчал. Я слышал, как он дышит.

– Нет. Не очень люблю. Я просто ее люблю.

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

Расхаживая по кабинету, Айказян вслух анализировал тезисы Moero доклада. Казалось, о моем присутствии он забыл, словно вовсе и не я сидел тут на кожаном диване.

Время от времени Айказян отходил к доске, выводил формулы, чертил разные схемы, делал вычисления... И молчал, будто и возражений у него не было.

На самом деле шеф просто разбирал те теоретические положения, которые я выдвинул в своем докладе, сравнивал их со скромными результатами, полученными мною и Седой во время наших вечерних опытов.

Я внимательно слушал его, стараясь не прерывать ход его мыслей.. А он писал, стирал и снова писал.

Потом вдруг замолчал. Остановился передо мной и сказал:

– Знаешь, интересная все-таки получается штука. Здесь столько всяких "но" и "если", что, мне кажется, стоит продолжать работу. А может, не стоит?.. Может, и я и ты, мы оба ошибаемся? Трудно сказать...

– Да, очень трудно, – согласился я. – И знаете, на что похожа эта история? Человек с топором в руках прокладывает дорогу в джунглях– Он вырубает густую сеть лиан и не знает, что его ждет впереди. Может, притаился в засаде хищник? А может, наконец покажется какое-нибудь селение?

– Ты бывал в джунглях? – поинтересовался Айказян.

– Нет.

– Я тоже,– сказал он.

Потом подсел ко мне на диван: – Хотя в пробирке все еще получается какая-то ерунда, мне кажется, этот метод имеет перспективы.

– Я тоже так думаю.

– Но перспективы весьма призрачные, – продолжал Айказян.– Вот, к примеру, клей, который мы недавно получили. Ведь его никто не хочет производить. Завод отказывается. У завода свои планы. А наш полимер пока что единственное средство, дающее возможность склеивать резину и сталь. Эх,вздохнул Айказян,– бороться приходится не только с природой, но и с капризами и вкусами различных людей. Мы получили уникальный клей, но никому нет до этого дела. Никому! И вместо того чтобы заняться новыми проблемами, мы вынуждены бороться за признание очевидного с множеством ведомств и министерств. Этим я хочу сказать: найдется ли у тебя столько сил – если, конечно, твой эксперимент удастся,– чтобы продолжать борьбу уже в совершенно иной области?

– Не знаю, об этом я не задумывался.

– А сейчас подумай,– посоветовал Айказян. – Этот вопрос должен тебя волновать.

– Подумаю,– пообещал я.

– Ну как? – спросила Седа, когда я вернулся в лабораторию.

– Ничего особенного. Айказян только сомневается, удастся ли все это внедрить в производство?

– Удастся,– убежденно сказала Седа.

– А я теперь, пожалуй, тоже сомневаюсь. Айказян привел в пример случай с .клеем.

– Это как воду в ступе толочь,– заметил Рубен. – Придумали пустую работу. Скоро ведь, наверное, утвердят новые темы. А вы будете тут топтаться на месте.

– Думай, как тебе нравится, – бросила Седа.

– Вы словно бы проектируете фотонную ракету, для которой в мире еще нет горючего, – продолжал Рубен.Иначе говоря, занимаетесь так называемой чистой наукой. Наука для науки... Кстати, у меня есть отличные новые записи, заходите, как-нибудь вечерком послушать. Не смотри на меня так свирепо, Левой, ты уже начинаешь пугать меня, но не сможешь отнять право высказывать свое мнение.

– Даже в случае, если мнение это никого не интересует?

– Даже в этом случае, – кивнул Рубен.– А все-таки, может, зайдете? Луиза, тебя я не приглашаю, чтобы, не дай бог, жених не закатил сцены ревности.

– И чего ты так любишь точить лясы? – сказал я.

– Тренирую голосовые связки,– невозмутимо ответил Рубен.– Но ты, кажется, против каких бы то ни было тренировок?..

– Пойдем, Седа,– предложил я.– Мутит уже от этого словоблудия. Вставай, Луиза.

Мы вышли из лаборатории.

Разогретый зноем асфальт пружинил под ногами, как тесто. А солнце продолжало нещадно палить. Луиза попрощалась с нами на автобусной остановке. Спешила на свидание с Араиком.

– У меня такое чувство, словно мне предстоит сдавать экзамен,– сказал я.

– И весьма ответственный,– вставила Седа.

Она дышала тяжело, и я замедлил шаг.

– Араик еще не снял комнаты?

– Нет,– ответил я.– А мне, честно говоря, и не хочется, чтобы .это ему удалось так скоро.

– Завидуешь небось?

– С ним веселее. До ночи музыку слушаем, а иногда он читает стихи,сказал я.

– Здорово! – вздохнула Седа.– Теперь уж мне завидно.

– Какое на тебе интересное платье!..– сказал я.

На Седе было платье, похожее на мешок, с отверстиями для головы и для рук.

– Только заметил? – засмеялась Седа.– Внимательный же ты человек.

– Зайдем в кафе-мороженое? – предложил я.

– Тебе очень этого хочется?

– Ну, если ты против...

– Я просто боюсь, что ты опоздаешь и Араик будет ждать на улице,-.сказала Седа.

– У соседей всегда кто-нибудь дома.

– Ну, если так, зайдем.

– В "Арагил"? – спросил я.

– В "Анаит",-сказала Седа.

– Все равно. Такси!..

Народу в кафе было мало. Мы устроились в уголке, у окна. Я заказал две порции мороженого и лимонад.

– Помнишь, какой вкусный был лимонад до войны?

– Не помню.

– Очень вкусный...

– Едва ли...– улыбнулся я.,– Все дело в том, что тот лимонад ты пила в детстве. А все связанное с блаженными воспоминаниями детства кажется нам лучше, чем это было на самом деле.

– Может, ты и прав,– сказала Седа.– Но разница всетаки есть.

– Пусть будет по-твоему, – согласился я.

– Позвольте? – спросил подошедший к нашему столику старик. Несмотря на жару, он был в коричневой клетчатой куртке, застегнутой на все пуговицы, которые, казалось, вот-вот отлетят. Брюки его с трудом сходились на поясе.

В левой руке он держал шляпу, а в правой были какие-то иностранные газеты.

– Пожалуйста,– сказал я без удовольствия.

Старик сел.

– Спасибо,– сказал он, отдуваясь. – Как вы похожи друг на друга. Брат и сестра?

– Нет,– ответил я.

– Что ж, прекрасно, дети мои. Долгой вам жизни и счастливой старости. Пристрой-ка на подоконнике мою шляпу, сынок..

Я водворил его древнюю шляпу с широченными полями на подоконник.

– Спасибо.– Старик выложил на стол пятнадцатикопеечную монетку и попросил: – Дочка, принесика мне кофе.

Седа подошла к стойке.

– Дочка, ты монету забыла!...

– Ничего, отец. Позвольте вас угостить, – сказала Седа.

– Ну, что же. Да уж принеси по чашечке и для вас.

Старик говорил на диалекте западных армян.

– Вы репатриант? – спросил я.

– Да, сынок.

– Откуда?

– Из .Франции. Из Парижа. В сорок восьмом приехал,гордо ответил он.

– Кофе двойной,– сказала Седа, поставив чашечки на стол.

– Молодец, дочка. Здесь не умеют варить кофе. Открывают кафе, а кофе никуда не годится. Будь у меня в Париже такое кафе, каким бы я вас кофе угощал.

– А кафе вам нравится? – поинтересовался я.

– Хорошее, слов нет. Но, если хотите знать, мало их еще в городе. Вот в Париже они на каждом шагу.

– В позапрошлом году, лосле окончания института, мы с ребятами ездили в Москву.– сказал я.– Остановились в гостинице "Юность". Какая гостиница!..

– Да. что далеко ходить,– прервал меня старик.– В тысяча девятьсот шестнадцатом году, когда я был в Монте-Карло, там открыли гостиницу...– он шумно чмокнул кончики своих пальцев, сложенных щепотью.-Зачаруешься!..

– Отец, а чем вы занимались за границей? – спросила Седа.

– Путешествовал.

– Не работали?

– Был директором итальянского банка, содержал гостиницу. Потом... Э-э, путешествовал, одним словом...– Он опрокинул на блюдце чашечку кверху дном.Туркча биллиорсунуз?.. ПIo-турецки, спрашиваю, понимаете?..

– Извините,– нерешительно сказал я, поднимаясь. – Мы спешим. Приятно было с .вами познакомиться, но...

– Ничего, ничего,– закивал старик.– Вы часто здесь бываете?

– Нет.

– Весьма сожалею.. Я прихожу сюда каждый день выпить чашечку кофе. Мне бы тоже хотелось как-нибудь угостить вас.

– Спасибо, отец.

– Минуточку,– сказал старик. Он стал рыться в глубоких карманах свой куртки. Наконец извлек и протянул нам две маленькие коробочки.Американские. "Чиклетс". Привез еще в сорок восьмом и до сих пор вот все тяну. "Чиклетс". Слыхали? Здесь называют жевательной резинкой. Возьмите, прошу вас.

– Спасибо, отец. До свидания.

Когда мы вышли из кафе, я сказал: – Идем, провожу тебя домой.

Седа только кивнула в ответ.

– Ты, видно, очень устала? На тебе лица ист.

– Я не устала. Помолчи, пожалуйста, Левой... Не надо было мне пить этот кофе. Как-то не по себе...

– Тебя мутит?.. Отвратительный кофе!..

– Нет, кофе был хороший. Но знаешь... Я...

Я взял Седу под руку.

– Тебе непременно надо взять отпуск.

– Конечно,– согласилась Седа.– И мы, очевидно, несколько месяцев не будем вместе работать...

– Почему?

– Ну, я же пойду в отпуск.

– На несколько месяцев?..

– Ну и умник же ты! Не знаешь разве, что женщинам в определенных случаях полагается очень длинный отпуск?..

– Седа!..

– Возьми такси, Левой. Голова кружится. Упаду...

Домой я вернулся на том же такси. И всю дорогу досадовал, что шофер ведет машину черепашьим ходом. Мне бы мчаться сейчас очертя голову.

Одним духом я оказался у наших дверей и долго не отпускал кнопку звонка. Потом забарабанил кулаками в дверь.

– Иду, иду! – донесся из коридора голос Вагана.– Спятил, что ли?

– Привет, Ваган! Хочешь, я тебя расцелую?

– Не хочу, отстань,– Ваган был мрачен.– Ты пьянствуешь, а в дом воры забрались.

– Что?.. Воры?!

– Отрезвел? Так вот, натуральные воры.

– Я вовсе не пьян. А в милицию ты звонил? Что украли? – Я бросился к себе в комнату, но не обнаружил никаких следов воровства. У Вагана тоже.

– Арус целый день была дома. Только на пять минут отлучилась. К соседке пошла за утюгом – наш, как назло, испортился.

– Можешь толком объяснить, что украли-то?

– Пылесос. Пришел с работы домой, думаю, давай дело сделаю, помогу Арус...

Я уже не мог удержаться от хохота.

– Хороший был лылесос, – вздохнул Ваган.

Я влетел к себе, выволок пылесос из-под кровати и вынес его соседу.

– Узнаешь свой товар?

– Неужели был в коридоре? – растерялся Ваган.

– Нет,– сказал я.– Как-то ночью он мне понадобился. Потом забыл на место поставить.

– Ночью пылесосил? – удивился Ваган.

– Нет, – сказал я. – Ты думаешь, пылесос только пыль глотает?

– А что же еще?

– Сейчас увидишь.

Я нажал на рычаги и приподнял крышку. В тот же миг целый рой мух с жужжанием вылетел из пылесоса.

– Ну и ну?!

Я пробовал закрыть крышку. Но это мне не удавалось.

Проклятые мухи в несколько секунд набились в комнату и снова преспокойно устроились на потолке.

– Не по-соседски это. Да разве так поступают? – с горечью сказал, Ваган.– Как я теперь с этими мухами справлюсь? Они ведь съедят ребенка.

– Не съедят, – успокоил я соседа. – Включи пылесос и знай себе собирай мух. Только щетку сними. Это новый метод. А выпустим их потом на улице или, чего лучше, сначала похлорофосим через отверстие, они все передохнут, вот тогда высыпем. Как видишь, изобретен новый способ ловли мух.

– Ну и ну!..

И Ваган рассмеялся.

ГЛАВА СОР0К СЕДЬМАЯ

Я приподнял воротник куртки и ускорил шаги. "Жаль, что Араик так недолго пробыл у меня,– подумал я.– Буду теперь опять сидеть один в четырех стенах".

– Смотри-ка, вот уж не думал, что встречу тебя!..

Я поднял глаза и в нескольких шагах от себя увидел отца Асмик. На нем был потертый пиджак, натянутый как на барабане. Старик, видать, еще шалью обмотался, чтобы не простыть.

– Здравствуй.

Я хотел спросить, что он делает в этих краях, по пути на завод, но он опередил меня.

– Ты куда это?

– Домой.

– А откуда?

– С работы.

– Ваш институт разве где-то здесь?

– Угу!

– Ну, чего стал, пошли вместе,– предложил отец Асмик.– Соскучился я по тебе. Уже около года не виделись?

– Да-а.

– А что ты не показываешься?

– Времени нет.

– Заходил бы, на меня-то ты вроде не в обиде?

– Да нет, конечно.

– А где же ты обедаешь?

– Где придется,– сказал я.

– В ресторане, что ли?

– Нет. Тут поблизости есть один подвальчик. Все больше в нем.

– Беда, брат. Свернул с пути, – пробурчал он недовольно.

До закусочной дошли молча. Я остановился у входа, хотя Седа ждала меня сегодня на обед.

– Я тоже проголодался. С утра из дому,– сказал отец Асмик. – Входи же, чего стал,– уже изнутри позвал он. – И поговорим.

Делать было нечего, пришлось войти.

Мы сели в углу. Он придвинул столик к стене, так, чтобы оставалось место только для двоих, и спросил:

– Что будешь есть?

– Все равно.

– Шашлык?

– Давайте.

– Водки выпьешь?

– Не буду.

– Ну ладно, возьмем пару бутылок "Аракса". Не вино, а водичка.,

– Давайте,– согласился я.

Он заказал и попросил, чтобы салат дали поскорее.

– Твое здоровье.

Я разбавил вино лимонадом. Так вкуснее и не пьянит.

– Видал, что делают американцы,– спросил он и, выпив, утер губы кусочком хлеба.

– Что делают?..

– Одного за другим четырех космонавтов запустили...

– Мы тут просидим. Медленно обслуживают,– забеспокоился я. – Вы, наверное, тоже спешите?

– Никуда не спешу, – сказал он и продолжал: -Вот так-то. Одного за другим. Американцы знают, что делают. Думаешь, они не могут запустить сразу двоих? Могут, да не хотят. Думаешь, не могут сфотографировать обратную сторону Луны? Могут и могут! – убежденно сказал он и добавил: – Но потому, что наши уже сфотографировали, они не захотели зря тратиться. Практичные люди. Думают, пусть другие фотографируют, а мы попользуемся...

К счастью, принесли шашлык, и отец Асмик предпочел еду разговорам. Он то и дело подливал мне вина и настаивал, чтоб я пил. Хотел напоить. Когда я об этом догадался, то уже не отказывался. Но, как ни странно, не пьянел.

– Еще по одной порции,– заказал он Зулуму и опять затянул: – Американцы изобрели, такую подводную лодку, что она и в воде плавает,, и по воздуху летает.

– Вы очень хотели встретиться со мной? – спросил я.

– А как же, скучаю ведь по тебе.,– ответил он.

– Зашли бы ко мне домой. По вечерам я всегда дома. Напрасно ждали на улице.

– Э-э, да у тебя, я гляжу, жало в запасе?..

И он снова наполнил стаканы.

– Почему не забираешь Асмик домой?

– Она сама ушла.

– А тебе и горя мало, – вздохнул он. – Вы, я знаю, как-то повстречались на улице. Она была с сыном моего брата. Ты не знаешь Артюшика?

– Не знаю,– ответил я.

– Из Баку приехал погостить Асмик сказала, что ты ее увидел и не подошел. Это -правда?

– А что она сама нe подошла?

Отец Асмик хитровато прищурил глаза и погрозил пальцем:

– Я тебе в отцы гожусь. Но оба мы мужчины. Ты думаешь, я праведником жил? Заруи, мать Асмик, покоя не знала. Но чтоб из дому уходить, такого не допускал! Закрутило, брат мой, – надо действовать, с умом, чтоб шитокрыто. А пронесло – умыл руки и в сторону. Сам же говоришь, Асмик от тебя ушла. И требуешь, чтоб она же и подошла. А ты бы на ее месте подошел? Бедняжка от стыда даже не сказала Артюшику, что это ты.

Я налил себе остаток вина и залпом выпил.

– Слушай, что я тебе скажу, – продолжал отец Асмик. – Ты сегодня уже хорош. Иди домой, выспись. А завтра приходи честь по чести, забирай свою жсиу и води ее домой. Мало .ли что бывает? По молодости это. Я и сам не такое еще вытворял. Но меру знал. А с Асмик я все улажу, чтобы ничего такого не думала. Договорились? Придешь, значит?

– Посмотрим,– сказал я.

– Нет, ты уж точнее.

– Не приду!..

– Значит, завтра жду тебя,– словно не услышав моих слов, заявил он.

– Не приду! А здвтра – тем более. У меня доклад.

– Да что ты говоришь? Значит, завтра докладываешь? Что же нам Джуля ничего не сказала?.. Хорошая у тебя сестра. Иногда заходит, утешает Асмик. О тебе рассказывает. Недаром же я говорю: зять мой так или иначе, а продвинется. Стой,– он схватил меня за руку, – платить буду я. Наконец мне удалось поговорить с тобой как мужчине с мужчиной...

Расплатившись, он пригнулся и вполголоса спросил:

– Как у тебя с деньгами?.. Возьми, – и протянул мне две десятки.

– Идемте! – сказал я и поднялся.

– Да ты деньги-то возьми.

– Не нужны они мне.

– Не обижайся... Я ведь к тебе как отец.

– Я очень спешу,– уже на улице сказал я.

– Так нам же по пути, – ответил он.

– Да?

– Я ведь правда специально пришел, чтобы увидеть тебя. Который день уж прихожу и все никак не мог поймать. Наивный же ды, брат,– засмеялся он.– А я еще говорю, у тебя жало в запасе.

Телевизор был покрыт толстым слоем пыли. Я вывел пальцем: "Левой". Подумал немножко и кривыми буковками приписал "Седа". Потом, заметив, что Ваган наблюдает за мной, стер ладонью написанное и покачал головой.

– Вот, некогда даже пыль стереть.

– Тебе звонили несколько раз,– сказал Ваган,– женский голос.

– Знаю.

– Говорила, что ты обещал прийти к обеду. Беспокоилась, куда пропал?

– В закусочной был, неподалеку от института...

– Видно, уж потеряла надежду, не то позвонила...

– Если вдруг раздастся звонок, трубку возьмешь ты. Скажешь, что я еще не возвращался домой. Скажешь, что, может, вообще больше не вернусь! Скажешь, чтоб больше меня не спрашивали!..

– Опять взбесился? – покачал головой Ваган. – Что случилось?..

– Ничего! Вовсе ничего не случилось.

– Взволнован ты или пьян?..

– И то и другое. Устал я и хочу спать.

– Сейчас! – сказал сосед.– Сейчас я так спугну твой сон, что... Арус! крикнул он.– Арус джан, не сваришь нам по чашечке кофе?..

– Не хочу я кофе, Ваган!..

– Слушай, помнишь, мы когда-то неплохо ладили и были соседями что надо? Хорошее было время.

– Такие дни, похоже, снова наступят...

– "Дни неудачи, как зима, нагрянут и пройдут", – вдруг пропел Ваган. А Дживани хороший композитор, не правда ли? Народный композитор.

– Дживани – ашуг, – сказал я.-Настоящие композиторы Комитас, Чухаджян..

– Хачатурян, – добавил он.-Знаю, знаю...

– Ваган, – спросил я, – что бы ты сказал, если бы я снова помирился с Асмик?..

– Сказал бы, молодец, умно решил. Без жены ты словно заблудшая овца.

– Не знаю. Ничего не знаю. Наверно, я скоро с ума сойду.

– Не сойдешь, – успокоил Ваган.-Выпей свой кофе.

– С того дня, как я, не знаю почему, стал частенько забывать об основной формуле Эйнштейна, все у меня пошло наперекосяк, всюду сплошные противоречия. И представляешь, Ваган, жить, в общем-то, стало интереснее, но в то же время как-то неприятно...

– Звонят в дверь!..

Чуть спустя он вернулся с Седой. Сам ко мне не зашел, и хорошо сделал, что не зашел.

– Прежде всего ешь, – сказала Седа. – Я принесла твою долю.

И она извлекла из корзиночки маленькую алюминиевую миску.

– Я и хлеба принесла. Соль тоже не забыла. А теперь скажи, где ты пропадал...

Никогда еще не ел с таким аппетитом и наслаждением.

И это после двухчасовой трапезы в закусочной.

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

В тусклом свете .запыленной лампочки над подъездом я вижу, как кто-то все выходит и опять входит в подъезд.

Я решаю незамеченным взлететь на третий этаж и уже оттуда крикнуты "Кто это тут шастает?!" Но человек обнаруживает меня и спрашивает: