Текст книги "Молить о Шрамах (ЛП)"

Автор книги: К. В. Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 7

Я чувствую резкий привкус крови, чувствую свой страх, как холодную, твердую штуку, скручивающуюся в моем нутре, и не могу перестать дрожать.

Голова лежит на коленях, руки связаны за спиной, глаза ничем не прикрыты, но здесь полная темнота. Здесь, внутри этой церкви. Собор, который я никогда в жизни не видела.

Я дышу неглубокими вдохами, и я уверена, что если бы я могла видеть, то эти вдохи были бы холодными струйками перед моим лицом.

Я ничего не вижу.

Ничего не слышу.

Но слова Люцифера, сказанные мне на коже перед тем, как он оставил меня здесь, пригвоздили меня к месту на этом холодном цементном полу.

Не убегай, Лилит. Ты не сможешь спрятаться от своего собственного разума. Он рассмеялся, восхитительным смехом, от которого у меня сжалась грудь, прежде чем он сказал: – Сегодня вечером мы узнаем, где был твой.

Я зажмурила глаза, заставляя себя оставаться на месте, даже когда дрожащие руки заставляют мои цепи лязгать металлом о металл.

Я хочу, чтобы он вернулся. Интересно, делает ли это меня все еще самоубийцей?

Я не знаю, как долго я здесь одна.

Вечность, говорит голос в моей голове. Ты всегда была одна.

Я пытаюсь отогнать этот голос. Пытаюсь держать свой разум пустым. Пустым. Потому что Люцифер был прав, я не могу спрятаться от своего собственного разума. Но если я сотру его, если я испорчу его настолько, что он станет чистым листом, мне не от чего будет прятаться. Только пустота, в которой можно существовать.

От чирканья зажженной спички мои глаза распахиваются, я поднимаю голову, подтягивая колени к груди.

Я вижу перед собой пламя, освещающее бледное, красивое лицо под черным капюшоном, впалую челюсть Люцифера в маленькой искре огня, его глаза смотрят на меня.

– Flectamus genua ante faciem Domini (Давайте преклоним колени перед лицом Господа), – говорит он, его рот формирует каждое слово с ясностью. Слова, которых я не знаю на языке, на котором никто не говорит.

Он повторяет это снова, подходя ко мне ближе.

И снова, на этот раз громче, улыбка натянута на его губах, когда он приближается, произнося слова.

А потом к его голосу присоединяются другие голоса, глубокие раскаты в темноте. По позвоночнику пробегают мурашки, руки дрожат, металл наручников скребет по полу, эхом отдаваясь вместе с песнопением, когда Люцифер подходит все ближе. Так близко, что я вижу белки его глаз, длинные, густые ресницы, которыми не должен обладать ни один мальчик.

Затем спичка гаснет, и я чувствую запах серы.

Тишина, тяжелая и удушливая.

А потом я чувствую их.

Пять групп рук на мне, пробегают по моим волосам, скользят по моим голым рукам под рукавами футболки Люцифера, по моим голым бедрам под шортами, которые он заставил меня снова надеть. По моим ногам, моему рту, моей шее. Захватывая мои груди, оттягивая колени от груди, вытягивая мои ноги в длину, плывя по животу, вниз по спине.

Я не двигаюсь. Их руки нежны, легки, и волоски на моей шее встают дыбом. Внутри меня что-то сдвигается, страх уступает место чему-то… другому. Мои соски трепещут о рубашку Люцифера. У меня кружится голова. Свет.

Ласка.

Я не хочу, чтобы эти мягкие прикосновения прекращались.

Словно читая мои мысли, чей-то рот прижимается к моей шее.

– Готова ли Лилит? – это глубокое урчание Эзры, и его язык щелкает по моему горлу.

Я качаю головой, выгибая шею. Он хихикает на моей коже, затем отстраняется, но я знаю, что его руки все еще на мне.

Чье-то теплое дыхание прижимается к моему уху, и Люцифер шепчет: – Закрой глаза. Открой рот.

Его рука обхватывает мое горло, притягивая меня обратно к себе. Руки продолжают ласкать мое тело, нежно, но настойчиво, пальцы, покрытые мозолями, сильные и уверенные на моей коже. Каждый нерв в моем теле находится на грани, искрясь огнем, который горит изнутри.

– Открой свой чертов рот, Лилит, – рычит Люцифер, пальцы впиваются в мою шею, в то место, что чуть выше плеча. Мои глаза закрыты, но пятна все равно проступают за веками от силы его пальцев, и я делаю то, что он говорит, мои губы раздвигаются для него.

Он стонет мне в ухо, хотя я не прикасаюсь к нему. Хотя я знаю, что остальные здесь, и знаю, что их руки повсюду на мне, а одна скользит в опасной близости от вершины моих бедер. Мои мышцы напрягаются, но я не останавливаю их.

И когда кто-то раздвигает мои ноги, обхватывая внутреннюю поверхность бедер, пальцы крепко впиваются в кожу, я позволяю им. Двигаюсь вместе с ними. Я прислоняюсь спиной к твердой груди Люцифера, прижимаюсь головой к его плечу, его рука все еще на моем горле, его длинные ноги вокруг моих. Его большой палец касается моей нижней губы.

– Ты готова?

Я облизываю губы.

– К чему? – спрашиваю я, мой голос дрожит.

– К тому, что вся твоя жизнь разлетится вдребезги.

Я выгибаю спину, когда чья-то рука сдвигает мои шорты в сторону, поглаживает меня по длине, и я знаю, не прикасаясь к себе, что я насквозь промокла. Я знаю, когда они запускают пальцы внутрь моего нижнего белья, проводят большим пальцем по моему клитору, что, что бы сейчас ни произошло, я хочу этого.

Мне это нужно.

Это то, что нужно? Это заставит все забыть? Я так долго пыталась утопить себя в сексе, броситься в него, вместо того чтобы свернуться в скорлупу, в которой я хотела умереть.

С этими мальчиками я попробую снова.

Люцифер сжимает пальцы на моем горле.

– Не чувствуй, – говорит он мне в ухо. – Не чувствуй их.

Я пытаюсь повернуть голову, повернуться к нему, но он сжимает пальцы сильнее, не давая мне двигаться.

– Я не могу остановиться, – хнычу я.

Он проводит пальцем по моим губам.

– Ты сможешь, если постараешься, – он снова приоткрывает мой рот, и я чувствую на языке вкус чего-то горького. Мое сердце стучит в ушах, единственный звук, который я могу слышать, кроме медленного дыхания Люцифера у меня за спиной. Я не слышу остальных, но я все еще чувствую их.

Я чувствую, как чьи-то пальцы проникают в мой влажный вход, и я поднимаю бедра, чтобы встретить их.

– Ты хочешь сделать меня счастливым, Лилит? – спрашивает Люцифер, его тон злой, противоречащий его словам.

Два пальца входят и выходят из меня, Люцифер обхватывает ногой мою лодыжку, раздвигает мои ноги шире, и я чувствую, как эти пальцы проникают в меня еще глубже. Мой клитор набух, болит, но никто не прикасается к нему.

Я киваю на плечо Люцифера, его пальцы все еще у меня во рту, горький вкус все еще на кончике языка.

– Глотай.

Он проводит пальцем по моему лицу, по губам, по горлу, ожидая, что я сделаю то, что он говорит.

И я делаю.

Я глотаю, что-то маленькое скользит по моему горлу, и Люцифер одобрительно шепчет мне на ухо.

– Хорошая девочка.

Его рука скользит по моей груди, он ласкает мою грудь, пальцы дразнят мои соски на внешней стороне футболки на моем теле.

Он спускается ниже, раздвигает мою ногу шире, и я чувствую чью-то руку на внутренней стороне бедра, чьи-то пальцы все еще работают внутри меня, заставляя меня задыхаться.

– Согни колени, – шепчет Люцифер.

Я так и делаю, давая тому, кто ласкает меня пальцами, больше пространства для работы, чтобы глубже проникнуть в мои стены.

– Подойди ко мне ближе, – приказывает он мне.

Я придвигаюсь к нему спиной, пока не чувствую, как его эрекция упирается мне в спину, мои связанные руки лежат на холодном полу между нами.

Другая рука на моем бедре замирает, и Люцифер наклоняется ближе ко мне, одна рука проплывает по моему животу, под футболкой, сохраняя собственническую хватку на мне, даже когда он позволяет своим братьям прикасаться ко мне.

– Это нормально? – мягко спрашивает он, целуя мою шею, чуть ниже уха.

Я сглатываю, пытаясь думать о том, что руки на мне, что темнота, что Люцифер рядом.

– Ч-что нормально?

– Если и Маверик, и Кейн будут трахать тебя одновременно?

Рука на моем бедре напряглась, реагируя на его вопрос.

– Это нормально? – я отстраняюсь, позволяя своей голове еще больше расслабиться на его плече, его пальцы все еще на моем животе, одна рука крепко обхватывает мою грудь. – Для тебя?

Тишина, и пальцы, скользящие в меня и из меня, замедляются, и я двигаю бедрами, пытаясь заставить их ускорить темп.

Но тут Люцифер смеется у меня на шее, проводя теплым языком по моей мочке уха. Он проводит языком по моему уху, прежде чем ответить.

– Это мило, – мягко говорит он, – что ты думаешь, будто мне не все равно, кто тебя трахает.

Мое тело вдруг стало тяжелым, и я разрываюсь между бегством и сдачей. Между тем, чтобы оказаться как можно дальше от Люцифера Маликова, и тем, чтобы позволить ему отыметь меня снова и снова.

Но я прикусываю губу, желая большего, что бы это ни было, и только киваю головой в ответ на его вопрос.

А потом рука на моем бедре двигается, и еще один палец толкается в меня, и кто-то впивается рукой в мое бедро, удерживая меня, пока Мейхем и Кейн работают вместе, растягивая меня, кружась внутри меня.

Большой палец Люцифера движется вниз, и кто-то все еще держит мои трусики сбоку, и его прикосновение к моей голой киске заставляет меня напрячься в его руках.

– Ты хочешь кончить для меня, Лилит? – рычит он мне на ухо.

Я киваю головой, прикусив губу.

– На пальцах моих братьев?

Еще один кивок.

Он снова смеется.

– Ты такая хорошая маленькая шлюшка.

И тут мои конечности смыкаются.

Мне вдруг становится так, так холодно.

Нет.

Нет. Нет. Нет. Нет.

Я пытаюсь сомкнуть ноги, сжать колени, но слишком много рук на мне, слишком много между мной, и Люцифер держит меня неподвижно, положив руку мне на грудь.

Нет.

Я качаю головой, пытаясь отстраниться от него.

Он застывает позади меня.

– Остановись, – тихо говорит он.

Мне кажется, он обращается ко мне. Меня охватывает паника, горло словно сжимается. Я не могу дышать. Я дергаю за цепи, пытаясь освободить руки. Он не освободит. Он не они. Он не мой брат. Он не мои приемные родители. Он монстр, но не такой, как они…

Разве не так? Говорит голос в моей голове. Разве он не хуже?

Потому что он заставляет тебя думать, что ты хочешь этого.

– Назад, блядь, – рычит он, и у меня волосы встают дыбом, но я перестаю двигаться, перестаю двигаться в его хватке.

Мне нужна минута, чтобы понять, что все руки от меня оторваны, и мои колени соединены. Он все еще держит одну руку вокруг моей груди, другую – вокруг моих коленей.

– Убирайтесь, – рычит он, и я слышу удаляющиеся шаги, скрип двери, а затем она закрывается.

Люцифер убирает руку с моего колена, его ноги все еще обхватывают мое тело. Затем он берется за мои запястья, расстегивает наручники и бросает их через всю комнату. Я слышу, как они скользят по цементу, слышу, как падает ключ. Я поднимаю руки вокруг себя, к передней части тела, скрещиваю их на груди и понимаю, что снова вся дрожу.

Он подхватывает меня на руки, притягивает к себе и прижимает к своей груди, как ребенка, одной рукой прижимая мою голову к себе. Я слышу, как колотится чье-то сердце, и уже не уверена, его или мое.

Я закрываю глаза, вдыхая его запах, мои конечности все еще напряжены, когда я сворачиваюсь в клубок рядом с ним. Я понимаю, что мои руки дрожат, и сжимаю их в кулаки.

– Сид? – шепчет он мне на ухо. – Кто тебя обидел?

Я зажмуриваю глаза, не отвечая ему, пытаясь взять под контроль свое дыхание. Вдох и выдох, медленно и ровно в этой холодной, темной комнате против моего личного злодея.

Ты такая хорошая маленькая шлюшка.

По моей коже ползут мурашки, и я зажимаю руками уши, снова и снова трясу головой, как будто могу заставить все это прекратиться, как будто этот голос в моей голове просто исчезнет. Этот голос принадлежит кому-то гораздо более мрачному, чем этот мальчик, прижимающий меня к своей груди.

Теперь ты никому не нужна, понимаешь? Никто не захочет тебя, так что будь хорошей для меня, хорошо, Шлюшка? Будь хорошей для папочки.

Нет. Нет. Нет.

Всхлип прорывается через мое горло, и я не могу его сдержать.

– Все хорошо, Лилит, – тихо говорит Люцифер, притягивая меня ближе, его губы касаются моих волос. – Все хорошо. Что ты видишь? Кто причинил тебе боль?

Я бьюсь о его грудь, отрывая голову от его тепла. Я пытаюсь встать, но он не отпускает меня.

Мне нужно выбраться отсюда. Я даже не знаю, почему я не боролась раньше. Почему я молча ехала в его машине. Почему я позволила ему забрать меня в эту церковь.

Потому что ты доверяла ему, а доверие – это не то, что нужно отдавать так легко. Особенно когда ты не можешь доверять даже себе.

Я снова отталкиваюсь от него, бьюсь ногами, пытаясь достичь твердой земли, но он лишь крепче сжимает мои руки.

– Отпусти меня, – говорю я, сначала тихо, а потом все громче. – Отпусти меня!

Он не отпускает.

– Поговори со мной.

– Отпусти. Меня. Отпусти! – я кричу во всю мощь своих легких, мои слова звенят в этой комнате, лишенной света. Тепла.

Я слышу его дыхание. Я чувствую, как он сдувается, даже когда он притягивает меня крепче. Он с легкостью маневрирует мной, так что я оказываюсь на нем, обхватив ногами его талию, и пытается прижать мою голову к своему плечу.

Я отталкиваюсь от него, царапаясь, крича во всю силу своих легких.

Его руки обхватывают меня за талию, и я бью его по лицу, запускаю руку в его короткие кудри и кручу их изо всех сил, кровь стучит в моих ушах.

Он не реагирует, не сопротивляется.

Мои мышцы устали, они тяжелые, и он не отпускает меня, даже когда из моего рта вырывается гортанный рев.

Но я не могу продолжать бороться.

Я такая, такая тяжелая.

Я сдуваюсь, прижимаясь к его теплому телу, когда он прижимает меня крепче.

Я устала бороться.

Я слишком устала.

Мои кости болят от усталости. От бега, которым я занимаюсь с самого рождения.

– Не беги, Лилит, – шепчет он, пока мое дыхание вырывается с учащенными вдохами, а он гладит меня по волосам. – Не борись. Скажи мне, малышка, скажи мне, что ты видишь.

Я закрываю глаза, сердце бешено колотится, пока я пытаюсь перевести дыхание. Я полностью отпускаю его, и он крепко обнимает меня, его пальцы массируют мою кожу головы. Я чувствую его прикосновения глубже, чем следовало бы, мирную вибрацию, которая угрожает не пустить меня в темноту.

Но я хочу погрузиться в темноту. Я хочу, чтобы он пошел со мной. Но он уже там, говорит голос в моей голове.

– Скажи мне, что ты видишь, и я буду рядом, хорошо, детка?

Я вижу это.

Тьма поднимается с земли, возвышаясь надо мной. Злой ангел, который движется, когда я двигаюсь. Когда я оборачиваюсь, он шагает за мной.

Но не тьма трахает меня.

Вместо нее – женщина в очках в проволочной оправе, которая смотрит на меня из-за стола, слегка скривив тонкую верхнюю губу, глядя на восьмилетнею меня, сидящею напротив нее, со здоровой смесью отвращения и жалости.

– Тебе повезло, знаешь ли, – говорит она, подмигивая мне, и на ее напудренном лице появляется настоящая улыбка, когда она переводит взгляд на мужчину рядом со мной. Мужчина с золотыми часами на запястье, в синем костюме. Он подписывает бумаги, а она продолжает: – Преподобный Уилсон собирается дать тебе новую прекрасную жизнь, милая.

Темнота все еще позади меня, движется, пока я двигаюсь, пока моя рука скользит в руку преподобного Уилсона. Он застегивает мой ремень безопасности, опускает мою юбку, его рука задерживается на моем бугристом колене. Он улыбается мне, но я этого не вижу. Я вижу его только от шеи вниз. Вижу только впадину его горла.

Он садится в машину, закрывает дверь.

Тьма рядом со мной.

Тьма – это ангел.

Мы едем в гору. Я закрываю глаза, боясь высоты. Я сплю в кровати Уилсона, когда он позволяет мне спать. Когда он не дает, я смотрю в потолок, когда он движется надо мной. Боли нет.

Он не испытывает ее.

Моего ангела больше нет.

Но потом я снова вижу впадину в горле Уилсона. Он спит, громкий храп оглушает его темную комнату, крест над его кроватью.

У меня в руке нож. Принесенный из кухни.

Я стою у изголовья его кровати.

Нож входит легче, чем я думала, все мое 8-летнее тело прижимается к нему. Я забираюсь на кровать, когда он просыпается, его рука тянется к горлу.

Я сажусь на него, втыкая нож еще глубже.

Синий свет. Потом красный.

Проходят дни, и я снова оказываюсь перед женщиной в очках. Она уже не вызывает отвращения.

Она в ужасе.

Темный ангел здесь. Я не знаю его имени.

Мужчина со светлыми волосами и такими голубыми глазами, что у меня перехватывает дыхание, смотрит с женщины в очках на меня и обратно.

– Позаботься об этом, – его слова холодны. Ядовитые.

– Но сэр, – говорит женщина, когда мужчина поворачивается, чтобы уйти, ангел стоит позади меня, просто вне поля зрения, – она… она не в порядке.

Мужчина со светлыми волосами и голубыми глазами смотрит на женщину, не спуская с меня взгляда.

– Я сказал, позаботься об этом.

Я поворачиваюсь и смотрю, как мужчина уходит.

За ним мой темный ангел превращается в мальчишку, с руками и ногами, копной волос цвета меда, золотистым лицом, бледными глазами на мне, хмурым взглядом на полных губах.

Я хочу последовать за ним.

Он не двигается, пока мужчина не щелкает пальцами и не говорит: – Филиус. Мы уходим, – сквозь стиснутые зубы.

Вереница семей, некоторые хуже первой, ни одна не так хороша, как должна быть. Пожар. Не один. Я всегда стою на лужайке, когда дом вспыхивает.

Я всегда нахожусь вне опасности, когда происходят несчастные случаи.

Есть мальчик постарше с зелеными глазами, которого я вижу однажды, когда ухожу от женщины в очках, моя рука в руке другого мужчины.

Глаза мальчика находят мои сквозь толпу людей, стоящих в очереди.

Он не улыбается.

Он подмигивает мне.

На его руках кровь.

Я облизываю пересохшие губы, поднимаю голову с плеча Люцифера. Я не вижу его в темноте, но мне и не нужно видеть его, чтобы знать, кто он. Я потираю затылок, с болью осознавая, что мне нужно в туалет. Мои ноги онемели, и на мгновение я испугалась, что их нет.

Я не могу их почувствовать.

Но, быстро ощупав руками свои голые бедра, я вздохнула с облегчением.

Люцифер по-прежнему обнимает меня, но я понимаю, что мы больше не сидим вместе. Моя голова лежит на его груди.

Я слышу его тихое дыхание и думаю, не спит ли он. Если он действительно заснул на бетонном полу.

Я думаю, смогу ли я убежать, пока он не проснулся, хотя его руки обхватили меня.

Здесь ничего не видно. Ничего не слышно, кроме дыхания Люцифера и моего собственного учащенного пульса в ушах.

Я пытаюсь сесть, но его руки сжимают меня, и я боюсь, что если буду двигаться слишком быстро, то разбужу его.

Я задерживаю дыхание, обдумывая свой следующий шаг, пытаясь забыть о том, что произошло здесь. О том, что произошло в моей голове. Что случилось с Несвятыми.

С этим опасным мальчишкой, держащимся за меня изо всех сил.

Что он дал мне? Наркотики? Зачем? Что он на самом деле хочет знать?

Вопросы для того времени, когда я смогу думать.

Я тихонько выдыхаю и упираюсь руками в холодный цементный пол, пытаясь вывернуться из-под него.

Мне удается освободить немного пространства между нами, но его руки все еще тяжелы на моей спине. И именно тогда, когда мои мышцы напрягаются, сворачиваются, готовые вырваться из его рук и броситься бежать, он говорит: – Скажи мне, – его голос глубже, чем обычно, потому что, возможно, он не спал все это время, но в какой-то момент он точно спал. – Расскажи мне, что ты видела в своей маленькой хорошенькой головке.

Я отстраняюсь от него. На этот раз нет смысла быть деликатной.

Неохотно, сначала сопротивляясь, он наконец отпускает меня.

Я сглатываю, сжимаю челюсть, обхватываю лодыжки, вытягивая ноги перед собой, волосы на руках встают дыбом от холода этой комнаты.

– Мне нужно в туалет, – наконец говорю я. Я чувствую его нетерпение в темноте между нами.

– Вставай, – я слышу, как он встает на ноги, и вижу его руку перед своим лицом.

Я не принимаю ее, когда встаю на ноги.

Он хватает меня за запястье и притягивает к своему теплому телу.

– Никаких игр, Лилит, хорошо?

Я киваю в темноте. Не знаю, видел ли он меня, но он тянет меня за собой, и я легко ступаю по цементному полу, следуя за ним.

Я слышу скрип двери и моргаю, увидев небольшой свет где-то в коридоре за пределами этой комнаты.

Он оглядывается на меня, и я вижу эти пронзительные голубые глаза.

– И не отпускай меня, хорошо?

Я снова киваю.

Я снова лгу.

И когда он тянет меня в коридор с красным ковром и темными стенами, когда я иду за ним в церковное святилище со сводчатыми потолками и деревянными скамьями, и когда я вижу двойные двери сзади, вижу потир, который выглядит так, будто он сделан из чистого золота, на столике у двойных дверей, мои руки дрожат, и мне приходится сжать одну в кулак, и крепче сжать его собственную руку, чтобы он не заметил.

Он оглядывается на меня, и, клянусь, я вижу на его лице улыбку.

Это заставляет мою грудь напрячься. Мой желудок подпрыгивает.

Но я прикусываю губу так сильно, что чувствую вкус железа, возвращая себя в реальный мир. Мир, в котором мы никогда не сможем быть вместе. Потому что мы убьем друг друга. Мы, блядь, разорвем друг друга на части. Потому что его семья хочет убить меня. Потому что он хочет смерти моего брата, и независимо от того, что я чувствую к своему брату, я знаю, что не хочу этого. Я знаю, что хочу, чтобы этот мальчик с зелеными глазами и кровью на руках жил.

Потому что он не единственный, кто совершал ужасные вещи.

И он не единственный, кто не сожалеет о них.

А Люцифер… я думаю, он хочет, чтобы я сожалела. Он хочет, чтобы я преклонила колени.

Flectamus genua ante faciem Domini. Слова, которые он прошептал мне прошлой ночью в темной комнате.

Преклони колени перед Господом.

Я вижу перевод, вырезанный над нашими головами, когда мы входим в фойе церкви. Змея пробирается сквозь латинские слова, а ее хвост в конце загибается в шестерку.

За витражами, окаймляющими входную дверь церкви, я вижу, что на улице светло.

Люцифер поворачивается ко мне, берет обе мои руки. Он смотрит вниз на то немногое, что на мне надето, и качает головой.

– Не убегай.

И затем он отпускает меня, поворачивается спиной, чтобы идти к мужским туалетам, на которые указывает знак справа.

Я смотрю, как он уходит, как его мускулы проступают под черной футболкой, как исчезает его толстовка, как голова с темными кудрями исчезает в туалете.

Он доверяет мне.

Или он отпускает меня, чтобы преследовать.

Захватывающее ощущение – в погоне.

Я считаю до трех.

Раз.

Два.

Три.

Я поворачиваюсь к тяжелой деревянной двери собора.

Я помню ворота. Я помню пустынную дорогу с деревьями, полями и ничем другим на многие мили.

Я помню тот факт, что у меня нет телефона.

Бог помогает тем, кто помогает себе сам.

Преподобный Уилсон мало на что годился. Но в конце концов он был полезен. Я помогла себе тогда, и я помогу себе сейчас.

Я отворачиваюсь от двери, бегу на босых ногах обратно в святилище, по коридору. Поворачиваю направо, еще один коридор.

Ряд дверей, некоторые открыты.

Кабинеты с телефонами. И тишина в этом месте звенит у меня в ушах. Может, Несвятые и здесь, но их нет в этом коридоре.

Я запомнила всего несколько номеров.

У меня, вероятно, есть полсекунды, чтобы выбрать один, две секунды, чтобы набрать номер, три, чтобы говорить, одна, чтобы убраться отсюда. Я хорошо использую все 6,5 секунд, и когда я кладу трубку поговорив с Николасом, я, блядь, лечу к задней части церкви, и когда я выскальзываю через заднюю дверь, начинает звучать сигнал тревоги, но я, блядь, не останавливаюсь.

Кто тебя обидел? Спросил он меня.

Не так много людей, как я ранила в ответ.

Я вижу ворота, когда бегу по влажной траве, утреннее солнце только-только заливает небо. Я дрожу, мое дыхание вырывается облаками перед моим лицом, мое дыхание доносится до моих собственных ушей. Но я не прекращаю бежать.

За высокими железными воротами – лес. Николас встретит меня там.

Николас может притащить меня обратно к брату. Но я могу думать вокруг брата. Я могу манипулировать им так же, как он манипулирует мной. С Люцифером я не могу думать. И он хочет моей смерти. Мой брат иногда тоже может, но он не убьет меня.

Я не думаю.

Я дохожу до ворот, слышу, как в церкви все еще бьют тревогу, пронзительный вой сирены разносится на многие мили.

Мои руки смыкаются вокруг прохладных железных прутьев. Мне придется перелезть через них. Фасад был заперт, когда мы проходили, и, кроме того, он обращен не в ту сторону, прочь от леса.

Я оглядываюсь через плечо и ничего не вижу.

Не беги.

Но он знал. Он должен был знать.

Я поднимаюсь на ноги, мои мышцы дрожат. Мне кажется, что я все еще спотыкаюсь, так как металл на моей коже кажется ледяным. А деревья в лесу за воротами словно оживают.

Я моргаю, мои ноги цепляются за гладкий металл. Я поскальзываюсь, металл обжигает мне руки, но я пытаюсь снова, мышцы напрягаются.

Когда я выберусь из этого, я буду делать больше подтягиваний.

Если я выберусь из этого.

Я поднимаюсь выше, пальцы ног обхватывают гладкое железо.

Сигнал тревоги прекращается.

Я опускаю взгляд на землю, которая теперь на несколько футов ниже меня. Я поворачиваюсь назад, подтягиваюсь еще немного выше. Я почти на вершине. Одна рука над другой, ноги прижаты к металлу, чтобы немного унять боль в руках.

Моя рука почти у самой верхней точки ограждения.

Я хватаюсь за выступ и стону, подтягивая свое тело выше, готовая перекинуть ногу и упереться для прыжка вниз на другую сторону.

Но тут рука обхватывает мою лодыжку.

Мое тело замирает.

Черт.

Пальцы Люцифера проникают глубже, и он хватает меня и за другую ногу.

– Отпусти.

Я не отпускаю.

Он не просит снова. Вместо этого он дергает меня вниз, и мы оба падаем спиной вперед на влажную траву, его руки обхватывают меня, останавливая мое падение.

Он переворачивает нас, так что он оказывается сверху, его руки лежат в траве по обе стороны от моей головы. Он даже не выглядит сердитым.

Он ухмыляется, его холодные, жестокие глаза прослеживают путь от моего рта до моих глаз. Он вздыхает.

– Мне нравится, когда ты бежишь, – он наклоняется ближе, проводит ртом по моей челюсти. – Просто чтобы я мог показать тебе, что каждый раз, – его зубы царапают мою ключицу, – каждый гребаный раз, Лилит, – он поднимает голову, его глаза в дюймах от моих, – я собираюсь поймать тебя.