Текст книги "Молить о Шрамах (ЛП)"
Автор книги: К. В. Роуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
К.В. Роуз
Молить о Шрамах
Серия: Несвятые #2
Перевод: AmorNovels
Всем, кто когда-либо кричал герою, чтобы тот убил плохого парня, а герой говорил: – Не, это неправильно, и вы говорили: – Приведите сюда злодея, чтобы он разобрался с этим дерьмом.
Вот ваши злодеи.
Playlist
11 Minutes – YUNGBLUD, Halsey, Travis Barker
Graveyard – Halsey
The Buzz – Hermitude, Mataya, TAPZ
Believe Me – Lil Wayne, Drake
SICK – CXLOE, gnash
The Violence – Asking Alexandria
Me Against Myself – Wage War
Devil Is Fine (Live in London) – Zeal & Ardor
Crazy – From Ashes to New
Scary Nights – G-Eazy
Little One – Highly Suspect
I Don’t Fuck With You – Big Sean, E-40
Hope for the underrated youth – YUNGBLUD
Without Me – Halsey
Blame Game – Kanye West, John Legend
Wonderful life – Bring Me the Horizon, Dani Filth
Do You Really Want It – Nothing More
Oh My God – HELLYEAH
Funeral – Miguel
Canals – Highly Suspect
Fall For Your Type – Jamie Foxx, Drake
Arizona – Highly Suspect
Breaking Down – I Prevail
Lucky You – Eminem, Joyner Lucas
Secrets – Written by Wolves
Будьте осторожны
Эта книга содержит материалы для взрослых, включая язык, насилие и сексуальные сцены. Подходит только для лиц 18+. Это мрачный роман.
В книге будет содержание, которое расстроит некоторых читателей. Он не становится светлее. Я рекомендую держаться подальше от этой книги, если вы опасаетесь ее читать.
Это не типичный роман.
Читайте Внимательно
Все не так, как кажется
amor et melle et felle est fecundissimum
любовь богата как медом, так и ядом
Глава 1
Я нахожу Рию, но совсем не там, где ожидала ее найти. И даже не в тот момент, когда я ее ищу. Что я и делала в течение двух недель после Хэллоуина. Мое расписание выглядело примерно так:
1. Занятия в AU (ну, технически, сегодня первый день, когда это произошло…)
2. Сменить отель
3. Оглянуться через плечо
4. Преследовать Рию в социальных сетях
5. Проверить некрологи (предупреждение о спойлере: Кристоф мертв. Его переехали. Обвинения не были предъявлены, потому что многочисленные свидетели видели, как он вынырнул перед черным «Мерседесом»).
Я пришла к выводу, что Риа просто не ведёт социальные сети, к тому времени, когда я погрузилась в свои занятия по краеведению без степени. Я не могу поступить на программу с дипломом, потому что у меня нет диплома. Но я заплатила за программы без степени, потому что с той суммой наличных, которую я снял со счета Джеремайи – моего – я могу это сделать.
Запас уже сокращается. В день я могу снять только столько, сколько нужно, и я знаю, что либо мой брат, либо Люцифер и его банда придурков будут отслеживать мои снятия.
Но я не прячусь. Нет.
Тем не менее, я не хочу быть совсем глупой.
Я достаю блокнот и ручку и откидываюсь на спинку кресла в последнем ряду. Здесь куча пожилых людей и несколько ребят моего возраста, всего нас, наверное, две дюжины. Входит профессор, одетый в твид и чертов галстук-бабочку, а за ним – Риа.
Я сижу прямо, сердце колотится в груди. Какого черта она здесь делает? То есть, я понимаю, почему она в Александрийском университете, потому что она была студенткой университета, когда я встретила ее год назад. Младшекурсницей, кажется, она сказала. Но похоже, что сейчас она собирается вести этот курс. У нее в руках папка, она одета в черные брюки и белую рубашку и возится с прядью своих длинных вьющихся волос. Они с профессором Твидом обмениваются несколькими невнятными словами, а затем она поворачивается лицом к классу. Нас здесь несколько десятков человек, но сразу же ее взгляд останавливается на мне.
На секунду я думаю, что она меня не узнает. Но затем ее смуглая кожа окрашивается в розовый цвет, и она прочищает горло. Я чувствую секундное смущение за нее, а также немного радости, потому что, очевидно, я собираюсь загнать ее в угол после занятий.
Я так и не села на поезд.
Я плохо сплю после Хэллоуина – да я никогда хорошо не спала, но сейчас стало только хуже – и слова моего брата продолжают преследовать меня: Найди Рию. Узнай все, что сможешь.
Часть меня думает, что Джеремайя может быть мертв. Часть меня не волнуется. Но небольшая часть меня… ну, небольшая часть меня волнуется. В Александрии трудно куда-то поехать, не услышав о частной гостинице, которая сгорела дотла, и я не могу не задаться вопросом, что думает об этом мой брат.
Я отвожу взгляд от Риа, и профессор Твид резко кашляет. Мерзость.
Поскольку это недипломный курс, когда я решила записаться, я пропустила только первый день, в понедельник. Сегодня среда, и никто еще не чувствует себя слишком комфортно друг с другом, так что можно сказать, что я пропустила не так уж много.
Еще один влажный кашель от Твида, и я понимаю, что пропустил не так уж много, и уже жалею об этом решении, хотя и рада, что Риа у меня на виду.
– Сегодня, – начинает она, ее голос звучит надтреснуто.
Она прочищает горло, и профессор Твид хмурит брови, но опускается в кресло в первом ряду, наблюдая за ней. Какой стресс.
– Сегодня, – снова начинает она, отводя взгляд от меня и глядя на заднюю стену класса, – мы собираемся… – она прерывается, и Твид наклоняется над партой. Я больше не вижу его лица, но уверена, что он раздражен.
Я откидываю челку с лица, и Риа ловит это движение. Я улыбаюсь ей. Она не отвечает, но кивает, как бы придавая себе сил, и начинает еще раз. Она ходит возле трибуны, постукивая по папкам, которые она там поставила, и выглядит задумчивой, пожевывая губу.
– Я планировала эссе о первых поселенцах и коренных американских племенах, которых они вытеснили, но, – пожимает она плечами, – вместо этого мы немного переместимся вперед, – она смотрит на Твида, как бы ожидая разрешения, но класс, кажется, нетерпелив, поэтому она продолжает. – Сегодня мы поговорим о знаменитых семьях Александрии, которые существуют и сейчас, – она смотрит на меня, когда произносит последние слова.
Я записалась на этот курс специально, чтобы получить информацию об Александрии. Это студенческий городок в предгорном районе Северной Каролины, и здесь явно есть секреты, которых я не понимаю. Дела на работе, связанные с Несвятыми и Обществом 6, которые вполне могут касаться меня, и, знаете, помочь остаться в живых.
Но я не ожидала, что Риа и эта лекция вот так просто попадут ко мне в руки. Неужели она делает это для меня? Я поднимаю ручку, готовая к ее следующим словам.
Она сцепила руки за спиной и медленно начала расхаживать по комнате, оглядывая всех нас.
– Сколько из вас знают о семье Маликовых? – спрашивает она, в ее голосе нет ничего, кроме легкого любопытства.
Я, однако, напрягаюсь, крепче сжимаю ручку в руке.
Руки по всей комнате взлетают вверх. Пожилая женщина качает головой и усмехается: – Я думаю, лучше спросить, кто не слышал о них? – добродушно спрашивает она.
Риа смотрит на меня. Я не поднимаю руку. Технически, я слышала о них. Две недели назад, когда один из Несвятых, Мейхем, сообщил мне, что это фамилия Люцифера.
Люцифер Маликов.
Идеальное имя для мальчика, который, прямо под моим братом, является причиной большинства моих более частых кошмаров.
Риа кивает женщине, которая высказалась, и все опускают руки. Она продолжает вышагивать, медленно, уверенно. Я предполагаю, что она здесь ведет этот урок, потому что хочет стать учителем. Я понимаю, что год назад, в Ночь Святых, я так и не расспросила ее о себе.
Но я дала себе поблажку. Это была ночь, когда я собиралась покончить с собой. Последующие ночи не стали намного лучше, я не стала добрее или менее самозабвенной, но все же. За ту ночь я получаю бесплатный пропуск.
Риа перестает вышагивать и стоит чуть в стороне от трибуны, руки по-прежнему сцеплены за спиной. Профессор Твид теперь барабанит руками по столу перед собой. Громко. Может, ему не слишком нравятся Маликовы. Если хоть часть того, что я о них знаю, правда, то и мне тоже.
Но мне нужно знать.
– Маликовы – одна из старейших семей в Александрии. Они иммигрировали из России, забрав с собой свое богатство. Их богатство, – Риа делает паузу и смотрит на меня, как будто хочет убедиться, что я слушаю, – и их организованную преступность. Братва, – говорит она, снова оглядывая класс. Она улыбается. – Теперь они отошли от преступной жизни и нашли успех в законном бизнесе, – она поднимает руку, отмечая на пальцах некоторые из этих так называемых бизнесов. – Банковское дело, охрана, водка, – смеется класс – и производство оружия для частного сектора.
Ничего удивительного. Твид перестал барабанить пальцами.
– Наш собственный научный корпус, – она делает неопределенный жест в сторону окон в боковой части комнаты, – назван в честь Маликовых, благодаря щедрому пожертвованию Лазаря Маликова, – она снова улыбается, глядя в мою сторону. – Отец одного из наших выпускников, Люцифера Маликова.
Профессор Твид прочищает горло. Риа не отводит от меня взгляда. Несколько человек шепчутся между собой при имени Люцифера, но я не понимаю, о чем они говорят.
– Люцифер с отличием окончил бизнес-школу в Александрии, а теперь…, – она пожимает плечами, все еще не сводя с меня пристального взгляда. – он щедро предложил восстановить прекрасный частный отель, который недавно сгорел на вершине Александрии.
Кто-то поднимает руку. Девушка, вероятно, не намного старше меня, в очках в розовой оправе. Риа кивает ей. Девушка опускает руку и поправляет очки.
– Кому принадлежал этот отель?
Клянусь, лучшего дня для того, чтобы пойти на занятия, я не могла и пожелать.
Риа вскидывает бровь, как бы размышляя.
– Я думаю, это был человек с фамилией Рейн.
Еще один взгляд в мою сторону. Это значит, что она знает. Каким-то образом она знает, что я сестра Джеремайи, хотя в тот вечер она этого не знала.
Парень через ряд от меня фыркнул.
– Разве у этого Рейна не должно быть достаточно денег, чтобы восстановить свой отель, если он был его владельцем? – он ссутулился на своем сиденье. – Я как-то пытался пробраться туда. У чувака была вооруженная охрана за воротами.
Мой взгляд возвращается к Риа. Профессор Твид ерзает на своем стуле.
Риа кивает.
– Можно подумать. Как бы то ни было, этого чувака так и не нашли.
Парень закатывает глаза.
– Может, он сам его поджег. Налоги или что-то в этом роде, – он смеется про себя.
Отель больше не оформлен на мое имя. Я позаботилась о том, чтобы Николас сделал для меня хотя бы эту вещь, хотя все остальное он испортил. Он снова записан на имя Джеремайи. Но, очевидно, Джеремайя исчез. Что меня вполне устраивает.
– Может быть, – неубедительно говорит Риа. – Вернемся к Маликовым, – она снова начинает вышагивать, глядя на свои каблуки. – Кто какие слышал слухи? – она поднимает взгляд. Руки поднимаются. Она ухмыляется. – Бросьте их в меня.
Я оглядываюсь вокруг, ожидая.
– Дьяволопоклонники, – выкрикивает кто-то. Несколько человек смеются.
– В смысле, чувак назвал своего сына Люцифером, в конце концов, – говорит парень в конце класса, голос полон практичности.
Риа кивает.
– Что-нибудь еще? – спрашивает она.
– Миллиардеры.
– Наверное, правда, – подтверждает Риа.
– Несвятые! – громко и четко кричит кто-то.
Я замираю.
Это была та же пожилая женщина, которая спрашивала, кто не слышал о Маликовых.
Риа останавливается на своем пути и кивает в сторону женщины.
– Это то, что я искала, – говорит она с небольшой улыбкой.
Твиду становится очень не по себе. Он снова начинает быстро барабанить руками по столу. Но Риа продолжает говорить, игнорируя язык его тела.
– Несвятые стали немного местной легендой в Александрии, – ее глаза на секунду встречаются с моими. – Сыновья некоторых старейших семей в городе, Люцифер Маликов – один из них. У них репутация красивых, развратных и, конечно же, грязно богатых.
Несколько смешков, а затем кто-то говорит: – Да, и не забудьте, убийцы.
Риа сужает глаза на того, кто это сказал.
– О? – спрашивает она, как будто не знает.
Я понимаю, что задерживаю дыхание. Твид снова прекратил барабанить, и мне интересно, задерживает ли он свое дыхание тоже.
– Я имею в виду, мы все знаем о Ночи Несвятых. Их маленькие оргии в лесу, – парень сцепляет руки на столе и наклоняется вперед, почти заговорщически. – И, – говорит он, понижая голос, – моя сестра сказала, что в этом году они ее пропустили, потому что в прошлом году кто-то их отравил. А потом они убили того, кто это сделал!
Мое сердце сжимается.
– Выбирайте выражения! – кричит Твид, крутясь на своем месте. Я вижу его лицо. Оно пятнистое и красное. Он сужает глаза на парня, который поднимает руки, как бы сдаваясь. Он снова поворачивается к Риа.
– Мисс Куэвас, я думаю, этого более чем достаточно. Мы здесь не для того, чтобы обсуждать дикие слухи и беспочвенные домыслы. Это курс истории, а не театр, – он встает на ноги.
– Ну, – мягко говорит пожилая женщина, отвечавшая на вопросы Риа, глядя на свои ногти, – это не все слухи, профессор Мур.
Мур, все еще стоя, хмуро смотрит на нее, но ничего не говорит.
– Я не знаю обо всех, но Общество 6, их родители, хорошо известны в обществе, – она встречает взгляд Мура и пожимает плечами. – Тот мальчик Рейн, это он убил своих приемных родителей. Они были в «6». Мальчик Маликов предложил восстановить отель не по доброте душевной. Это потому, что Рейн тоже Несвятой.
Мур качает головой.
– Эти убийства были самообороной, – он подходит к трибуне и смотрит на Риа. – Спасибо, мисс Куэвас, за этот красочный вклад в мой класс сегодня, – он кивает на место, которое только что освободил, показывая, что она должна сесть.
Она качает головой.
– Вообще-то, профессор, я не очень хорошо себя чувствую, – шепчет она, но здесь не так много людей. Мы можем услышать ее. Она сжимает свой живот. – Я просто собираюсь…
Мур практически выпроваживает ее. Я захлопываю тетрадь и запихиваю ее вместе с ручкой в сумку, а затем спускаюсь по ступенькам, разделяющим лекционную аудиторию, и спешу за ней, открывая дверь как раз в тот момент, когда она ее закрывает. Я не предлагаю объяснений, даже когда Мур говорит «Извините!» вслед за мной.
Я захлопываю дверь и смотрю в коридор. Рию легко заметить. Кроме меня, она здесь единственная. Я мчусь за ней и хватаю ее за руку, разворачивая к себе.
Она выглядит рассерженной. Я бросаю ее руку.
– Что это было? – спрашиваю я ее. – Я везде тебя искала…
Она вскидывает руки.
– Да? Ну, я не очень хотела, чтобы ты меня нашла. Особенно после того, что твой брат сделал с нами.
– С нами? – спросила я, удивленно отпрянув назад.
Она закатывает глаза, скрещивает руки.
– Девочки, – выдавливает она из себя. – Мы… все мы… он подлил всем в напитки.
– Я знаю, – огрызаюсь я, качая головой. Она действительно обвиняет меня в том, что я имею к этому какое-то отношение? – И откуда ты знаешь, что он мой брат?
Она пожевала нижнюю губу.
– Я разговариваю с Мейхемом.
Я мгновенно чувствую себя виноватой за то, что подцепила его на вечеринке две недели назад, хотя и не знаю почему. Но потом я вижу темный синяк на ее шее, едва заметный за воротником рубашки, и задаюсь вопросом, может, они уже поцеловались и помирились?
Она проводит по нему рукой, поймав мой взгляд. Она смотрит вниз.
– Мне не следует с тобой разговаривать.
– Что? Почему? – я скрещиваю руки, поправляя рюкзак. – Я не имею никакого отношения к тем напиткам той ночью! Конечно, Мейхем тебе это сказал.
Она хмурится, ее золотые глаза опущены.
– Вообще-то я не могу с тобой разговаривать, – она встречает мой взгляд, и ее глаза сужаются. – После той ночи мне пришлось подписать гребаный NDA, Сид. Семья Мейхема пришла ко мне в общежитие рано утром, с гребаными пушками!
Я делаю жест позади себя.
– Тот парень в классе знал, что произошло. Какого черта ты должна подписывать NDA (соглашение о неразглашении)?
Она снова опускает взгляд.
– Не о напитках, – тихо говорит она. Она вздыхает, качая головой. – Я действительно не должна рассказывать тебе об этом. Ничего из этого. Мейхем буквально убьет меня, – она поднимает глаза.
Я горько смеюсь.
– Если ты думаешь, что он убьет тебя, – я указываю на ее шею, – может, тогда перестанешь трахаться с ним?
Она выглядит так, будто может дать мне пощечину. Может быть, я этого заслуживаю. Вместо этого она просто качает головой, прикусив губу.
– NDA было не о выпивке. Или Несвятых. Или… Смерти Любовника, – она делает вдох. – Дело было в тебе, – она поворачивается, чтобы уйти, а я слишком ошеломлена, чтобы двигаться.
Она оглядывается через плечо.
– Убирайся отсюда, Сид. Если только ты все еще не хочешь умереть.
Конечно, я не убираюсь отсюда.
Вместо этого я отправляю сообщение на один из немногих номеров, которые я запомнила, пропускаю остальную часть Александрийской истории 101 и возвращаюсь в отель.
Выпить почти целую бутылку водки перед приходом клиента – это, честно говоря, последнее, что я должна делать.
Но мне все равно.
Я думала о том, чтобы проследить за Риа, но если ей действительно пришлось подписать NDA, и если она действительно верит, что Мейхем убьет ее за разговор со мной – а я ничего не могу с ним поделать – я знаю, что лучше оставить ее в покое.
Пока что.
Но после нашего короткого разговора у меня осталось больше вопросов, чем ответов, и то, что я облажалась, кажется лучшим решением для меня сейчас. Или худшим, в зависимости от того, кого вы спросите. Но я спрашиваю только себя, а у меня всегда на уме мои худшие интересы.
Поэтому, когда в дверь моего гостиничного номера стучат – 3 звезды, чтобы не пускать богатых придурков – и я отпираю засов, тяну ручку и смотрю на парня, который должен был быть одним из моих самых преданных клиентов со времен эскорт-услуг, я виню водку в том, что вижу.
Потому что я точно знаю, что мой чертов брат не стоял бы передо мной вот так, сложив руки на груди, в шерстяном пальто поверх рубашки.
Это не он. Я просто слишком далеко зашла, чтобы увидеть того, кого должна увидеть. Джеремайя преследует меня в кошмарах. Почему бы ему не преследовать меня и в часы бодрствования?
– Майкл? – шепчу я, потому что сейчас я вижу двух Джеремай, и мир, черт возьми, кружится вокруг меня.
Я не могу с ним встречаться. Он сказал, что ему нужно пространство. Он убежал. Он ушел. Я никогда не хотела видеть его снова.
Разве?
Но когда рука брата тянется к моему горлу и он заталкивает меня в мою комнату, захлопывая за собой дверь, я понимаю, что на самом деле это мой брат.
Майкл был милым.
Джеремайя никогда таким не был.
Он прижимает меня к стене, и я оглядываюсь, едва дыша под его хваткой. Тут только двуспальная кровать, мой рюкзак, ванная комната напротив стены, к которой меня сейчас прижимает Джеремайя.
Мои ножи в рюкзаке. Один под матрасом. Другой в ящике в ванной.
Но у меня нет с собой ни одного.
Поэтому я бью по зеленым глазам Джеремайи.
Но он уклоняется, и его пальцы сжимаются. Я хриплю, и его руки обхватывают мое горло. Я знаю лучше. Я знаю, что это никогда не сработает. Но я не могу дышать.
– Кто, блядь, такой Майкл? – спрашивает он меня.
Я царапаю его руку, мое сердце бьется так сильно, что может взорваться в груди. Перед глазами появляются пятна. Давление нарастает в моей голове.
Но потом он отпускает меня и отступает назад. У меня двоится в глазах, я положила руки на колени, закрыла глаза, концентрируясь на том, чтобы вдыхать воздух большими глотками. На заполнении легких. Но когда я снова открываю глаза, уродливый серый ковер начинает вращаться, и я опускаюсь на него, прижимаюсь спиной к стене, одна рука тянется к горлу.
Я все еще задыхаюсь. И когда Джеремайя смотрит на меня сверху вниз, я понимаю, что на мне обтягивающая шелковая майка и такие же шорты. Чёрные.
Наряд, который я надела, когда думала, что Джеремайя будет Майклом.
– Какого хрена ты надела? – шипит Джеремайя. Он приседает так, что мы оказываемся на уровне глаз, его взгляд скользит по моей груди, бедрам и снова поднимается, чтобы встретиться с моими глазами.
Я прислоняюсь головой к стене, задирая подбородок вверх. Мне не следовало так много пить. Но сейчас слишком поздно сожалеть. Я должна пропустить эту волну, водка и Джеремайя. Я справлюсь с этим. Я уже делала это раньше. Настроение Джеремайи поднимается и опускается, как прилив во время урагана, но если я заплыву достаточно далеко, то смогу найти спокойствие в буре.
– Рабочая одежда, – наконец отвечаю я на его вопрос.
Тишина. Он не произносит ни слова.
Ладно. Я думала, что это смешно.
Но потом его пальцы рисуют маленькие круги на моей ноге, и я поднимаю голову, чтобы встретить его взгляд.
– Я дал тебе… все, – тихо говорит он, проводя пальцами по чувствительному месту на моей лодыжке, возвращаясь к икре, а затем снова вниз. – Я дал тебе все, Сид. Почему ты… – его глаза снова пробегают по моему телу, и, несмотря на то, насколько это хуево, я чувствую, как мое ядро сжимается под его взглядом. – Почему ты делаешь это снова?
Мои глаза закрываются.
– Мне не нужны твои деньги.
Его медленные, мягкие движения прекращаются. Вместо этого его пальцы сжимаются вокруг меня.
– Я не хочу, чтобы моя сестра была гребаной шлюхой.
Я улыбаюсь, глаза все еще закрыты. Как будто я не слышала этого оскорбления раньше.
– Прости? – предлагаю я, совсем не извиняясь.
Его хватка крепнет.
– Скажи мне, Сид, почему я не должен сломать твою лодыжку прямо сейчас, – он меняет положение руки, так что захватывает боковую часть моей голой ступни, сгибая ее под неестественным углом, все более мягко.
Я держу глаза закрытыми.
– Может быть, тебе стоит.
Даже в темноте моя голова кружится.
Он продолжает давить на мою ногу не в ту сторону, болезненно выкручивая ее внутрь.
– Может, и стоит, – тихо соглашается он.
Но потом он отпускает меня, и отсутствие его прикосновений ненадолго успокаивает.
Пока он не дергает меня вперед, к себе на колени.
Мои глаза распахиваются, и он хватает меня за задницу, еще сильнее вжимая в себя.
– Но если бы я сломал тебе пальцы, – его руки находят мои, сцепляют их позади меня и дергают, так что мои плечи болезненно смещаются вниз, – тогда ты не смогла бы обхватить ими член другого мужчины, – он обводит рукой оба моих запястья, затем подносит другую руку к моим губам.
У меня пересохло во рту. Мне нужна вода. Мне нужно быть трезвой. И мне нужно быть подальше от брата. В один из этих дней его чертов ураган убьет меня.
Он проводит большим пальцем по моей нижней губе.
– А если я сломаю тебе челюсть, – шепчет он, – ты не сможешь попробовать член другого мужчины.
Он наклоняется ближе, его рот нависает над моим.
– Могу я открыть тебе секрет, Сид?
Я чувствую его слова на своих губах, его глаза смотрят на меня. У него всегда были такие красивые глаза.
– Я всегда хотел трахнуть тебя.
И тут его рот находит мой, и прежде чем я успеваю решить, сколько уровней траха в этом мире, мой рот открывается для него, его язык проникает внутрь, его рука на моих запястьях ослабевает и поднимается, чтобы коснуться моего лица.
Я позволяю ему прикусить мою губу, позволяю его рукам пробежаться по моему телу, позволяю ему думать, что я не собираюсь сопротивляться. Пусть он думает, что я делала это только с Кристофом. С приемным отцом, который затащил меня в свою кровать после того, как его жена ушла на работу, перевернул меня на спину и…
Я закрываю глаза от этих воспоминаний.
Нет.
Я больше не та девочка.
Я медленно встаю на ноги, прерывая наш поцелуй. Он смотрит на меня, и я вижу едва зажившие синяки на его лице от того, как Люцифер выбил из него все дерьмо, порез над бровью. Я вижу его зеленые глаза на моих, улыбку на его губах, когда он говорит: – В чем дело, Сид?
Я провожу руками по его волосам, и меня бесит, что они такие густые. Такие чертовски мягкие.
Да пошел он.
Я вбиваю колено в его горло, опрокидывая его на задницу, и падаю вместе с ним, чтобы вогнать его еще глубже. Он хрипит, его лицо бледнеет, и я бью его локтем по носу, слыша больной хруст и его вздох боли.
Потом я бегу.
Я бегу так быстро, как только могу, подхватывая рюкзак по пути к выходу, и на этот раз он не такой тяжелый. Не такой, как в отеле моего брата, когда я пыталась убежать от Кристофа. Нет, это легко. Без усилий.
Или, может быть, к этому времени я просто привыкла бегать.
Я слышу, как за мной закрывается дверь, и не решаюсь оглянуться, когда бегу по коридору, к лестнице, потому что я буду быстрее любого лифта, даже если мир, черт возьми, кружится вокруг меня, и я чувствую, что меня сейчас стошнит.
Но я слышу его.
Я слышу, как он зовет меня по имени, я слышу его шаги, когда он бежит за мной, а я еще не прошла и половины коридора.
Он в форме.
Но и я тоже.
И я совершенно уверена, что Джеремайе Рейну никогда не приходилось бегать ради своей жизни.
А мне приходилось.
Сердце колотится, нервы сдают, и мне кажется, что если я не добегу до этой гребаной двери, если не спущусь по этой лестнице, я никогда не избавлюсь от него. От этого.
Он снова зовет меня по имени, но у меня закладывает уши, звук искажается, и я врезаюсь в дверь. Она открывается вместе со мной, и я, спотыкаясь, выхожу на лестничную площадку, едва не теряя равновесие, когда пытаюсь спуститься по две за раз, хватаясь за перила так сильно, что ладони потеют и болят, пока я спешу вниз.
Я уже спустилась на один пролет вниз, осталось еще два, когда я слышу, как он вваливается в ту же дверь.
– Сид! Стой! – его голос эхом разносится по лестничной клетке.
Я не останавливаюсь.
Я продолжаю идти, и мне остается один этаж, когда он, черт возьми, прыгает.
Он перепрыгивает всю лестницу, приземляется на ноги рядом со мной, когда я спускаюсь на последний пролет.
Он удваивается, задыхаясь, и я использую эту возможность, чтобы двигаться.
Но я не ухожу далеко.
Я никогда не ухожу далеко от своего брата.
Он хватает меня за запястье, мой рюкзак падает с плеча, и он толкает меня к перилам лестницы. Мои руки мотаются, когда я пытаюсь устоять на ногах. Это всего один пролет. Я выживу, но под таким углом я, скорее всего, приземлюсь на свою гребаную голову.
Он наклоняется надо мной, заставляя мою спину прогнуться, заставляя меня еще больше перегнуться через край. Он держит в кулаке мою рубашку, другой рукой обхватывает мою талию.
Он все еще задыхается, и я тоже.
Я закрываю глаза.
Я не хочу видеть его.
Он, по крайней мере, не может заставить меня сделать это.
– Сид, я… – я чувствую запах алкоголя на его дыхании, вероятно, не сильно отличающийся от моего. – Прости, я просто…
Оставь это, думаю я. Но не говорю. Какой в этом смысл?
В чем смысл всего этого? Бежать? Бороться? Жить?
– Сид, – снова говорит он, его голос трещит. Он рывком поднимает меня на ноги, но я все еще не открываю глаза. – Мне очень жаль, что так получилось, но…
При этом я встречаю его взгляд. Должно быть, он что-то увидел в моем взгляде, потому что он замолчал.
– Ты думаешь, ты был единственным? – тихо спрашиваю я, и чувствую, как на моем лице появляется ехидная гримаса, и знаю, что он видит ненависть в моей голове, в моем сердце, потому что он вдруг отпускает меня и отступает назад, его плечи обвисают.
– Что? – спрашивает он, сглатывая.
– Ты думаешь, ты был единственным, кто положил на меня свои руки без моего разрешения? – я смеюсь, и даже не узнаю этот звук. Я делаю шаг к нему, наклоняюсь, поднимаю рюкзак, перекидываю его обратно через плечо, дотягиваюсь до сетчатого отделения сбоку.
– Ты не был, Джеремайя. Не так давно после того, как я ушла от тебя, вообще-то, – я улыбаюсь, когда его глаза расширяются. – Я уехала из Калифорнии в Каролину, и перед моим 8-м днем рождения мужчина запустил руки в мои штаны, а мои пальцы обвились вокруг его члена.
Я поражена, услышав эти слова, хотя я их произнесла. Я отбрасываю эти воспоминания в сторону, зарываю их глубоко, как делала это долгое, долгое время.
Его рот сжимается в тонкую линию, но мне все равно. Мне плевать.
– Так что не чувствуй себя слишком особенным, ладно? – я достаю нож из рюкзака, переворачиваю лезвие бабочкой и делаю шаг к нему. Его взгляд переходит с ножа на меня, его челюсть сжимается. – Ты был не единственным, кто не смог удержаться.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти.
Он не следует за мной. Но когда я дохожу до нижних ступенек, он говорит: – Все было не так.
Я оглядываюсь на него через плечо, наклоняю голову, нож все еще в руке.
– Так говорят все худшие люди.
