Текст книги "Порочная игрушка (ЛП)"
Автор книги: К. Уэбстер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Затем отдергиваю руку, потому что ее кожа такая холодная. Сопли стекают на мою губу, и я вытираю их рукавом. Мама так много спит. Иногда я мечтаю о том, как она играет со мной или обнимает меня, чтобы согреть.
– Мама. – Я трясу ее снова и начинаю плакать. – Я хочу есть.
Она переворачивается, и как монстр издает ужасный звук.
– Ам-м-м-м.
Ее грудь болтается на виду, так что я хватаю одеяло и прикрываю ее.
– Мама, у меня живот болит.
Она что-то бубнит, но я не знаю, что она имеет в виду.
Прошлой ночью, когда мама привела в квартиру мужчину и заставила меня спать в шкафу, пока она работала, мне было страшно.
Я хотел вернуться в приют. По крайней мере, там мама не ведет себя, как больная, и есть другие дети, чтобы играть с ними.
– Моя сумка, – ворчит она.
Я карабкаюсь, чтобы найти ее сумку, и я рад, что странный мужчина с прошлой ночи ушел. Он напугал меня и заставил мою маму кричать всю ночь. Ее сумка тяжелая для шестилетнего меня, но я надеюсь, что она полна еды.
– Я есть хочу, мама.
Она игнорирует меня и садится. Ее каштановые волосы неопрятны, и я надеюсь, что она скоро помоет их. Я не люблю, когда мама выглядит больной.
Первое, что она вытаскивает из своей сумки, это сигареты. Поджигает одну и засовывает в рот, прежде чем выдохнуть все это на меня. Через несколько минут она роется в своей сумке еще раз, чтобы вытащить свои специальные штучки.
– Мама сначала должна принять лекарство, а потом мы пойдем и найдем немного еды, – убеждает она меня, доставая ложку и пакетик.
Я снова растираю сопли по лицу и жду, пока ей станет лучше. Когда маме становится лучше, я мечтаю, что она станет медсестрой и сможет помочь другим людям тоже почувствовать себя лучше. Она хлопает рукой по матрасу на полу рядом с собой, и я залезаю к ней под одеяло. Я в страхе смотрю, как она готовит свое специальное лекарство.
Она вкалывает его в себя и вскоре падает спиной на матрас.
– Мама, я голоден. Не ложись спать.
Шприц торчит из ее руки, и я боюсь, что она уснет и не проснется.
– К-крекеры в моей с-сумке, Бра…
Затем мягкий храп заполняет комнату, и я начинаю плакать. Не люблю, когда мама так много спит. Так как она еще спит, я осторожно вытягиваю шприц из ее руки и прикладываю свой грязный палец туда, где немного бежит кровь. В конце концов, она остановится, и мама будет спать еще долго. Я начинаю плакать так сильно, что сопли стекают мне в рот, и снова вытираю их рукавом рубашки. Мне холодно, и мама греет меня, но еще я голодный.
Выскальзываю из-под одеяла и начинаю рыскать в ее сумке. Там нет никаких крекеров, только пластинка жвачки. Живот очень сильно болит, но я не хочу брать ее жвачку. Мама говорит, что она нужна для работы.
Громко рыдая, я забираюсь обратно под теплое одеяло и прижимаюсь к своей голой маме. Эти страшные люди снимают ее одежду и дают ей деньги после этого. Я хотел бы иметь деньги, чтобы отдать ей, и она могла купить нам что-нибудь поесть. Я бы никогда не заставил ее снимать одежду и мерзнуть. Я почти засыпаю, когда под одеялом становится намного теплей. Мама снова обмочилась в постель. Такое бывает из-за ее лекарств. Мне нравится это тепло, поэтому я тоже писаю и прижимаюсь к ней.
Я люблю свою маму и надеюсь, что она скоро поправится.
* * *
Холодное тело под моей ладонью пугает меня. Я рывком просыпаюсь, игнорируя серый свет раннего утра, льющийся через окно, и отползаю прочь от нее. Мне нужна секунда, чтобы осознать, что моя игрушка посреди ночи скинула с нас одеяло. В комнате сильно похолодало, и, судя по виду снаружи, на улице мерзко и холодно. Я подавляю дрожь. Ночные воспоминания сохранилась в густоте воздуха и побудили к походу под теплый душ.
Мне приходится почти ошпарить себя горячей водой, чтобы начать осознавать происходящее.
Эта новая игрушка.
Она другая.
Абсолютно другая.
Боюсь, что, сделав ее своим юбилейным двадцатым подарком самому себе, на самом деле обременяю себя кем-то, кто найдет способ пробудить мою тщательно спрятанную душу. Прошло более десяти лет с тех пор, когда мне снилась мама, и все же сейчас я думаю о ней.
Пусть Дюбуа побудет с Банни, пока мы не вернемся домой. Не могу выйти из себя. Особенно сейчас, когда я так близок к тому, чтобы привести ее домой.
Я не позволю ей отнять у меня безмятежность.
Она будет моей особенной игрушкой.
Я заслужил ее.
И буду наслаждаться каждой гребаной минутой, трахая ее разум и сердце, так же как это делали со мной много лет назад.
Что посеешь, то и пожнешь, и теперь Банни заплатит за грехи моей матери.
ГЛАВА 5
Она
Я нахожусь в небольшом шоке, когда мы поднимаемся на борт маленького самолета, в котором Брэкстон, я и Дюбуа являемся единственными пассажирами, не считая бортпроводника и двух пилотов. Я еще не спросила Брэкстона, чем он занимается, но этот человек, видимо, очень богат. Они с Дюбуа отлично выглядят в своих черных костюмах. Правда, на Браксе костюм сидит намного лучше. Потому что, несмотря на то, что худощав, он шире и мускулистей Дюбуа.
Глаза Брэкстона сегодня серые, как осеннее лондонское небо. Прошлой ночью он показал мне свою хорошую сторону, и я была бы ужасной лгуньей, если бы не призналась, что меня влечет к нему. Но этим утром он проснулся озлобленным на весь мир. Мне он не сказал и пары слов, только отдал команду одеться и идти есть.
Обычно моя склочная натура вырывается наружу, особенно, когда я свободна от завесы героина, которая окутывает мой разум. Однако сегодня я решила прикусить язык и импровизировать. Больше полумиллиона фунтов – огромные деньги, и я не хочу потерять их, попав под горячую руку Бракса.
– Пристегнись. Мы скоро взлетаем, – говорит он грубым голосом, не встречаясь со мной взглядом.
Вздохнув, я застегиваю ремень и скольжу взглядом по одежде, которая одета на мне. Ее принес Дюбуа. Пара немного мешковатых джинсов, безразмерная, но теплая толстовка под черным пальто и удобные кроссовки. Бракс спрашивал мой размер обуви, но я ему не сказала. Думаю, у Дюбуа просто наметанный глаз.
– Мы приземлимся в Нью-Йорке для дозаправки и потом еще раз в Денвере, – говорит Бракс скучающим тоном, пока его внимание сосредоточено на ноутбуке.
Я перевожу взгляд на Дюбуа – у него заинтересованный вид. Он хмурит брови и смотрит на своего босса. По крайней мере, я не единственная, кто заметил, что он ведет себя странно.
Вскоре мы уже в воздухе, и я прогоняю прочь воспоминания о той, другой жизни, о которой предпочитаю не думать. Закрываю глаза и фантазирую о доме Бракса. Есть ли у него бассейн? Или собака? Буду ли я предоставлена сама себе, когда он уйдет на работу?
Какие-то странные звуки пугают меня, и я распахиваю глаза. Дюбуа напротив меня отстегивает ремень, а я поворачиваю голову и вижу, что Бракс спит. Но сон его тревожен, и он издает звуки, похожие на хныканье. Вслед за Дюбуа я отстегиваю свой ремень, снимаю пальто и перелезаю к Браксу.
– Не буди его, – шипит Дюбуа с беспокойством в голосе.
Я удивленно смотрю на него.
– Ему явно снится плохой сон. Конечно, мы должны его разбудить.
Игнорируя наставления, я протягиваю руку к Браксу, но Дюбуа отдергивает ее.
– Мисс, он может проснуться злым и жестоким. Я был свидетелем его ярости. Пожалуйста, – ворчит он, – умоляю вас, оставьте его.
Жестоким.
Как будто это слово пугает меня.
Я вырываюсь из его захвата и забираюсь на колени к Брэкстону. Его тело кажется холодным, так что я прижимаюсь к его груди и оставляю поцелуи на шее. Позади меня Дюбуа произносит серию ругательств.
– Ш-ш-ш, – шепчу я. – Я с тобой.
В этот момент тело Брэкстона напрягается, и я понимаю, что он проснулся. Отклоняюсь назад, чтобы рассмотреть его, и вздрагиваю под его убийственным взглядом. Да, нормальный человек вернулся бы на свое место.
Но я никогда не была нормальной.
Дрожащей рукой я убираю волосы с его глаз и улыбаюсь ему.
– Тебе нужно подстричься.
Взгляд его серых глаз смягчается, и он ухмыляется.
– А тебе нужен другой цвет волос. Думаю, мы оба посетим Картье, когда вернемся.
Он немножко подталкивает меня, и я слезаю с его колен. Когда сажусь обратно на свое место, спрашиваю:
– Кто такой Картье?
– Человек, который сделает тебя красивой.
Его пояснение ранит, и я перевожу взгляд с него на свои ногти. Они больше не грязные, но каждый ноготь, по-прежнему, треснувший и хрупкий от недоедания и употребления героина. Рыжеватая прядь волос падает на мое лицо, и я вздыхаю. Волосы, действительно, выглядят отвратно, как он и сказал.
– Я выбрал тебя не за то, что ты красивая, – бормочет он рядом со мной.
Я разворачиваюсь к нему, а Брэкстон слегка поворачивает голову ко мне. Он ставит локоть на подлокотник кресла, щекой опираясь на ладонь, и у ухмыляется.
– Тогда почему? – Заправив отвратительную прядь за ухо, я хмурюсь.
Бракс издает злобный смешок, и когда я смотрю на Дюбуа, его взгляд обращен на пол – он как бы предоставляет своему боссу приватность для разговора.
– Я выбрал тебя, потому что ты грязная уродливая игрушка.
Я в шоке перевожу взгляд на него. Не могу поверить, что несколько минут назад мне было жалко его. Злой капризный ублюдок.
– Была. – Он удивленно приподнимает свои темные брови. – Была грязной. И я не уродливая.
Бракс смеется наполненным ненавистью смехом и хлопает по колену Дюбуа.
– Ты слышал это, Ди? Она говорит, что не уродливая.
Дюбуа осматривает меня с ног до головы и морщит нос от отвращения.
– И что вы думаете, сэр? – спрашивает он босса.
Брэкстон скрещивает руки на груди и улыбается.
– Я думаю, что это так. Но ненадолго.
Его голубые глаза сверкают озорством, и это напоминает мне человека из моего прошлого, которого я ненавижу – того, кто любил говорить и причинять боль ради собственного удовольствия. Но, к сожалению для Бракса, я знаю, как вести себя с такими людьми.
– Так мы собираемся играть в эту игру? – спрашиваю я, выпрямляя спину. Есть вещи, которые женщина не может скрыть, независимо от того, насколько сильно она старается. Например – опыт. Он всегда тут, немного ниже поверхности, выжидает идеального времени, чтобы вернуться в игру. А так как Брэкстон явно любит игры и игрушки, то я буду играть вместе с ним.
– Не понимаю.
– Конечно, ты не понимаешь, – отвечаю я ему и холодно смеюсь. – Но ты поймешь.
Его ноздри подрагивают от раздражения, и, увидев, что вены на его лбу вздуваются от злости, я широко улыбаюсь.
– Ты моя игрушка, и мы будем играть в мои игры. Если хочешь в конце получить деньги, ты будешь хорошей девочкой и сделаешь то, что я скажу.
Я пожимаю плечами.
– Конечно, сэр, – я растягиваю слова, накладывая акцент штата Джорджии, специально для Дюбуа, – я буду сладкой, как мамочкин ореховый пирог. Твоя идеальная миленькая игрушка. На моем лице будет всегда обожающая улыбка. И ты в кратчайшие сроки наденешь колечко на мой пальчик.
Бракс вскакивает со своего места прежде, чем я успеваю закончить, и своей массивной ладонью обхватывает мою шею. Я вцепляюсь в его руку и встречаюсь с ним взглядом. Я уже потратила слишком много времени на страх. С такими, как Брэкстон, прежде я уже сталкивалась.
И я все еще здесь.
Живая и здоровая.
Его хватка усиливается, полностью перекрывая мне кислород. Тот факт, что я могу вывести его из себя за три секунды, означает, что он не такой уж большой игрок в своей маленькой игре, как считает.
Я подмигиваю ему.
И кто теперь игрушка?
Он отпускает меня и делает шаг назад. Его тело дрожит от ярости, и я полагаю, что он с трудом сдерживается.
– Где ты научилась так говорить? – спрашивает он.
Быстро взглянув на испуганного Дюбуа, я сладко улыбаюсь.
– У меня всегда была склонность к театральности, я довольно талантливая маленькая шлюшка. – Он расслабляется, когда британский акцент легко срывается с моего языка.
– Твое желание быть милой и смешной не принесет тебе никакой пользы, когда мы вернемся домой, – цедит он сквозь зубы, пока расхаживает по небольшому салону самолета. Металл, который нас окружает, не похож на прочную клетку, чтобы сдержать его.
Я встаю и подхожу к нему. Дюбуа возвращается к своему телефону, пытаясь игнорировать нас, в то время как стюардесса занята подносом с напитками. Очевидно, сотрудники Брэкстона привыкли к его странному поведению.
– Так я могу быть милой и смешной, сколько хочу, пока мы не окажемся дома? – нахально спрашиваю я.
Его злобный взгляд встречается с моим, и я вижу небольшое подергивание его губ. Я испортила его сценарий, но, несмотря на очевидное раздражение, эта ситуация возбуждает его.
– Твои наказания накапливаются, Банни. Я уже должен тебе два.
Я поглаживаю ладонями лацканы его пиджака.
– Два чего? Шлепка? Ты знаешь, говорят, что Бог любит троицу, Брэкстон.
Мое поддразнивание срабатывает, потому что он хмурится и дергает меня на себя. Его крепкая грудь вздымается напротив моей, и я извиваюсь в его руках, борясь с улыбкой, когда чувствую, как его толстый возбужденный член прижимается ко мне.
– Ты думаешь, что твое наказание – это шлепки?
Слегка пожимаю плечами и улыбаюсь, подавляя дрожь от воспоминания о том случае, когда он отхлестал меня.
Его улыбка становится хищной, и холодок пробегает по моей спине.
– Я буду баловать тебя, малышка. Давай отбросим твои «наказания» в сторону. Должен сказать, это мило, что ты считаешь, будто у меня небогатая фантазия.
Не выпуская моих рук, он тащит меня к небольшой ванной комнате. Когда мы добираемся до нее, он затаскивает меня внутрь и заходит следом. Как только дверь закрывается, он мягко подталкивает меня к крошечной столешнице. Здесь тесно, и я чувствую, что могу задохнуться от его мощного и мрачного присутствия.
Покончим уже с этим.
Конечно, я не говорю этих слов, просто молчу.
Бракс расстегивает мои джинсы и спускает их вместе с трусиками до колен. Я крепко зажмуриваюсь и жду надвигающихся ударов. Я бы предпочла быстрее покончить с этим. Физическая боль заменяет душевные страдания, которые ставят под угрозу мое существование. Без героина мой разум пытается медленно меня убить.
Он заносит руку над моей задницей, и я слышу хлопок от удара, а через секунду чувствую горячую боль от шлепка. И взвизгиваю от удивления. Слышу его хриплый смешок, темный и зловещий, но мне не страшно. Никогда не стану бояться Брэкстона. Я видела зло, и он даже близко не стоял рядом с ним.
Шлеп!
Звук снова потрясает меня больше, чем удар его руки. Не дождавшись следующего удара, я открываю глаза, когда пальцем он начинает исследовать мою киску. Наши взгляды встречаются в зеркале. Он приподнимает бровь, как будто бросая мне вызов. Я могу увернуться или попросить его прекратить. Или могу крутить задницей и умолять его прикоснуться ко мне еще, надеясь отвлечь его от наказания.
Или…
Или просто могу заняться с ним сексом.
– Это все, на что ты способен? – дразню я и подмигиваю ему.
Он хмурит брови, а затем проталкивает два пальца в меня. Я сухая, раздражение после инфекции не до конца прошло, так что его проникновение неприятно. Мой вздох от боли подстрекает его, и он снова шлепает меня свободной рукой.
– Ты самая болтливая игрушка, которая у меня была. Когда мы вернемся домой, у меня есть планы на твой непослушный рот, – говорит он с рычанием и снова шлепает меня.
Ох, он отвратительная свинья. Сексуальная отвратительная свинья, которая делает все только хуже. Глубокий рокот его голоса, непрерывные жалящие шлепки по моей заднице и его пальцы во мне создают настоящий ураган, назревающий внутри меня. С каждым шлепком я становлюсь все более и более влажной, его пальцы начинают легко скользить внутри меня.
– Тебе ведь нравится это, да, Банни?
Я съеживаюсь, услышав это прозвище, но киваю. Если он хочет, чтобы я кончила, то может продолжать. Вращая бедрами, ощущаю легкое покалывание надвигающегося оргазма. При моей работе, как ни странно, я нечасто его получаю. Это клиент получает удовольствие, а не я. Оргазм, который он подарил мне вчера вечером, был невероятным, и я жажду получить еще один.
– Скажи мне, когда будешь близко, – бормочет он, больше незаинтересованный в порке. – Хочу услышать его.
Бракс убирает с моей задницы руку и проводит ею по толстовке, поднимаясь к груди. Когда он сжимает мой сосок через ткань, мои глаза в очередной раз закрываются. Ноющая боль в глубине меня льется через край, и ноги дрожат в ожидании экстаза, который вскоре поглотит меня.
– Близко, – шепчу я.
Он умело трахает меня пальцами, и я двигаюсь на его руке.
– Насколько близко?
Мои икры напрягаются, и стенки киски сжимаются вокруг его пальцев:
– Сейчас, …я вот-вот… прямо сейчас!
Ожидаю, что он усилит свои действия, чтобы довести меня до умопомрачительного оргазма, но вместо этого Брэкстон вытаскивает пальцы и прижимается своим телом ко мне. Я дрожу от того, что нахожусь на краю блаженства, но никак не кончаю. Ярость пульсирует во мне, а его толстый твердый член, прижатый к моей пояснице, не делает ничего, чтобы облегчить положение.
– Ублюдок! Я была так близко!
Он злобно смеется. Его голос сочится удовольствием от того, что он перехитрил меня.
– Это, Банни, – говорит Бракс с рычанием, обхватывая рукой мою шею, – было твое настоящее наказание. Каждый раз, когда будешь себя плохо вести, будешь лишена того, что хочешь.
Злые слезы наворачиваются на глаза, и наши взгляды встречаются в зеркале. Пальцы Брэкстона все еще мокрые от того, что он только что трахал ими меня.
– Ненавижу тебя, – говорю я сквозь зубы.
Он ухмыляется и отпускает меня.
– Это скоро изменится.
Его самодовольное поведение жутко бесит. Я никогда не почувствую что-то иное, чем ненависть к этому ублюдку. Он напоминает мне слишком многое из жизни, которую я с удовольствием оставила.
– К черту! Просто иди, чтобы я могла кончить сама.
– Если кончишь, я возьму свой ремень и отшлепаю тебя снова. Прошлый раз был ничем по сравнению с тем, что я сделаю на этот раз, – угрожает он.
Между нами происходит молчаливое противостояние, каждый впивается взглядом в другого. Наконец, он отстраняется.
– Приведи одежду в порядок и выходи. Я попрошу Джанет подготовить напитки.
Он открывает дверь и выходит, оставляя меня тяжело дышащей и содрогающейся от несостоявшегося оргазма. Я захлопываю дверь и бормочу – пошел на хер – себе под нос. Он может поцеловать меня в задницу. Все тело ломит от оргазма, который он должен был дать мне. Меня даже не волнует, что он накажет меня за то, что я закончу работу, которую ему не хватило мужества завершить.
Скользнув пальцами между бедер, я нахожу пульсирующий комок нервов, который жаждет прикосновений. Одно движение пальцем, и мое тело дрожит от необходимости кончить. Будучи проституткой, я никогда не баловалась мастурбацией – моя жизнь состояла из секса, но оргазмом был героин.
Но сейчас?
Сейчас я жажду этого больше, чем наркотика, ради которого жила последние шесть лет.
Ласкаю себя быстрыми круговыми движениями в погоне за удовольствием, которое почти в пределах досягаемости. Напряжение нарастает, но не до уровня, к которому он подвел меня. Вскоре мое тело впадает в оцепенение, и я понимаю, что уже не смогу кончить.
– Пошел ты, Брэкстон, – ворчу себе под нос и натягиваю трусики и джинсы.
Одевшись, быстро иду обратно к своему креслу. Когда прохожу мимо этого придурка, он хватает меня за запястье, подносит мои пальцы к своему носу и вдыхает. Зло хмурится, когда улавливает запах моей киски на пальцах и, чтобы удостовериться, облизывает мой средний палец.
– Глупая, глупая девчонка, – рычит он, сжимая мое запястье. – Совсем не слушаешь, что я говорю.
Я выдергиваю свою руку и показываю ему средний палец.
– Не беспокойтесь, сэр. Я не смогла кончить. Так что не сходите с ума и затяните свой ремень.
Брэкстон по-мальчишески смеется, и это вроде бы должно быть очень милым, но я слишком зла и неудовлетворена, чтобы думать о нем.
Это будут самые длинные шесть месяцев в моей жизни.
ГЛАВА 6
Он
Поездка обратно в Вашингтон длится бесконечно и ужасно утомляет. К тому времени, как мы приземляемся, я едва могу держать глаза открытыми. Банни мирно спит, свернувшись калачиком в своем кресле, и я не могу перестать смотреть на нее. Она действительно взбесила меня, когда попыталась кончить самостоятельно, зная, что я отшлепаю ее за это. У нее непробиваемая сила воли, и меня это беспокоит. Нужно научить ее подчиняться моим желаниям и знать свое место.
Прежние игрушки всегда следовали моим правилам.
Но Банни пугает меня.
Что, если она не покорится и будет бороться со мной до конца срока?
И что, в конечном итоге, я сделаю с ней из-за этого?
– Разбудить ее и завязать глаза? – спрашивает Дюбуа, держа шарф.
Я отрицательно качаю головой и подхожу к Банни.
– Отнесу ее к машине так. Не думаю, что она проснется.
Он кивает и забирает наши сумки. Поднимаю ее на руки и улавливаю слабый мускусный аромат, который все еще держится на ее пальцах. Из меня вырывается стон, когда мой член твердеет. Умираю от желания трахнуть ее, хоть ее вид и оставляет желать лучшего. Ни одна из моих прошлых игрушек не удостаивалась моего прикосновения, пока Картье не сотворит чудо и не преобразит их внешность.
Но Банни?
Она уже вытрахала мне весь мозг.
Ее большие зеленые глаза сверкают тысячью разных эмоций, которые я жажду понять. Ее маленькое тело реагирует на меня, даже когда она злится, и это действительно меня заводит. А рот... Боже, ее чертов рот говорит то, за что мне хочется одновременно наказать и наградить ее.
У меня большие планы на этот рот.
На выходе из самолета нас обдувает осенний вашингтонский ветер, и Банни дрожит в моих руках. Обнимаю ее крепче и иду по бетонной дорожке к парковке, где нас ожидает машина. Дюбуа уже прогрел двигатель, и когда я сажусь внутрь с Банни на руках, в машине очень тепло. Я хотел было положить ее на сиденье напротив, но решаю оставить у себя на коленях. И в очередной раз ловлю себя на мысли, что хотел бы поставить свою жизнь на паузу. Если бы я только мог на секунду очистить свой разум от ненужных мыслей и просто держать ее в своих объятьях. Просто дышать и упиваться ее запахом.
Ладонь Банни лежит на моей груди, а лицо прижимается к шее. Мне нравится моя игрушка вот такой. Обычно я не люблю, когда игрушки прикасаются ко мне без разрешения. Но Банни другая.
Эти несвойственные моим замыслам мысли одолевают меня. Но я достаточно эгоистичен, и не игнорирую их. Мне нравится держать ее в своих руках – в тепле и безопасности. Просто придется приспособиться к тому, что правила постоянно меняются, а игра становится сложнее.
Я засыпаю во время длинной поездки от небольшого аэропорта к моему поместью на озере Саммамиш. Четыре года назад я купил почти полторы тысячи квадратных метров береговой линии и дом в итальянском стиле у инженера, ушедшего на пенсию. Его сын был инвалидом, поэтому предыдущий владелец установил в доме лифт для нужд ребенка. Лифт шел из подвала, где был крытый бассейн и сауна, на самый верхний этаж – в детскую игровую зону.
Именно вид верхнего этажа дома склонил меня купить это поместье. Над площадкой выхода из лифта располагается круглая стеклянная крыша. На площадке имеются четыре двери, ведущие к комнатам, оборудованным для развлечений. Первая дверь слева ведет в домашний кинотеатр: комнату без окон, с удобными кожаными креслами и уютным, заполненным конфетами и газированными напитками, баром. После переезда я добавил сюда старинную машину для попкорна.
Вторая дверь ведет в Комнату Развлечений. Изначально в ней было несколько приставок для видеоигр и бильярдный стол. Я добавил игровые автоматы и настольные игры. В комнате широкое окно с видом на озеро Саммамиш, и иногда я сижу у окна на протяжении нескольких часов, глядя на озеро.
Третья дверь – Комната Принцессы. Это спальня и самая большая из четырех комнат. Здесь живут мои игрушки. Это была единственная комната, которой требовался полный ремонт, так как прежние хозяева использовали ее вместо кладовой. Я покрыл пол плотным белым махровым ковром, стены выкрасил в бледно-лиловый цвет и купил роскошную кровать с балдахином. В углу стоит старинный туалетный столик, чтобы мои игрушки могли за ним прихорашиваться, конечно же, с моего позволения. Тут же находится небольшая, смежная с туалетом, ванная комната, вмещающая в себя душевую кабину. Рядом с ванной находится вместительная гардеробная, где хранятся наряды всех моих игрушек. Каждая игрушка, осматривая Комнату Принцессы впервые, визжала, как девчонка.
Но четвертая комната... Четвертая комната совсем не для их удовольствия. Дверь в нее закрыта до тех пор, пока я не буду готов поиграть с моей игрушкой. Четвертую комнату я называю Дыра. Она маленькая, без окон, и в ней хранятся части моей темной души.
Все мои игрушки ненавидят Дыру.
Дюбуа паркует машину на круглой подъездной дорожке за домом, напротив трех автомобильных гаражей. Когда он открывает дверь машины, внезапный порыв пронизывающего ветра проникает внутрь. Банни спросонья садится, нахмурив в недоумении брови, когда видит, что сидит на моих коленях. Я тут же сталкиваю ее, и Банни неохотно принимает протянутую руку Дюбуа.
– Вау! Этот дом огромный, – восторгается она, когда вылезает из машины.
Я следую за ней и вглядываюсь в величие дома. С этого места не видно озеро, которое окружает фасадную часть дома и откуда открывается прекрасный вид на закат, если не идет дождь. Уверен, она будет в еще большем восторге, когда мы попадем внутрь. Лепнина и камень снаружи дома недавно вымыты и теперь сверкают в лунном свете. Я никогда не перестаю восхищаться красотой моего дома.
Мой дом.
Когда я купил свой первый дом в Лос-Анджелесе, то впервые почувствовал, что могу захлопнуть дверь в мое прошлое. Бедность, голод, усилия, чтобы найти приют – все это было по ту сторону двери. Вместе с ней. С женщиной, которая не могла оставаться трезвой, чтобы заботиться о своем единственном сыне.
– Пойдем, – говорю я довольно резко, желая избавиться от воспоминаний о матери. – Позволь показать тебе дом.
Несмотря на злость на меня за мой тон, Банни позволяет взять ее за руку и следует за мной через большие двери. Она делает глубокий вдох, когда мы заходим в дом, и тепло окружает нас. Я тоже вдыхаю запах корицы и апельсина. Несколько лет назад, во время шопинга в центре Сиэтла я нашел этот аромат, и этот запах успокоил мой нервный характер. Теперь это неизменный запах в моем доме. Кристина, моя домработница, установила бесчисленное количество вазочек, наполненных восковыми кубиками с запахом апельсина и корицы. Она часто меняет их на свежие, и я счастлив, когда упиваюсь успокаивающим ароматом дома.
– Пахнет чудесно, – восторгается Банни, озвучивая мои мысли.
Одобрительно ей улыбаясь, я веду ее по мраморному полу прихожей. Если мы пойдем прямо, парадные двери приведут к разросшемуся саду с видом на озеро. Слева находится большая кухня с темно-вишневыми шкафами и гладкой столешницей из пятнистого гранита, посудой из нержавеющей стали и разнообразной техникой. За кухней – столовая с видом на озеро, в центре которой стоит дорогой стол из ценных пород дерева на шесть человек. Между кухней и столовой – дверь, ведущая к винному шкафу. Он небольшой: всего четыре на четыре метра, но сверху донизу заполнен бутылками с вином со всего мира.
Напротив кухни и столовой – на другой стороне прихожей – расположены гостиная и огромный кабинет: с темными деревянными полами, кожаной мебелью и массивным камином. Из окон кабинета также открывается отличный вид на озеро.
– Можешь осмотреться завтра, пока я буду работать. Сегодня я покажу тебе твою комнату, чтобы ты могла поспать. Завтра Картье начнет работать над тобой пораньше, а вечером мы будем развлекать моих гостей, – говорю я ей и нажимаю кнопку вызова лифта, который находится между кабинетом и гостиной.
Она кивает и все еще жадно рассматривает детали интерьера моего дома. Мы входим в простой лифт, и я нажимаю кнопку с цифрой четыре.
– Верхний этаж в твоем распоряжении. Можешь играть во все, что захочешь. Также там находится место, где я буду играть с тобой, – объясняю я, пока мы едем наверх.
– Что находится в подвале?
– Бассейн и сауна.
Она кивает, и улыбка играет на ее губах.
– Где твоя комната?
– На втором этаже находятся помещения для обслуживающего персонала. У тебя нет к ним доступа. Нужен специальный код, чтобы попасть туда, в том числе и на третий этаж, где находится моя спальня.
– Когда ты покажешь мне свою комнату?
Я осматриваю ее лицо и хмурюсь, обращая внимание на ужасные волосы игрушки. Картье не сможет исправить все недостатки достаточно быстро.
– Ты увидишь мою комнату, если я захочу показать ее тебе. Но лучше не надейся. На четвертом этаже есть все, что нам нужно.
Она хмурится.
– Могу я выходить?
Я усмехаюсь.
– Банни, ты можешь бродить по этому дому везде, где хочешь. Но для того, чтобы выйти на улицу, нужно ввести код – чтобы не сработал сигнал тревоги, а у тебя пока не будет к нему доступа. Если захочешь пройтись, необходимо, чтобы Дюбуа или я сопровождали тебя. Но ты не заключенная. Ты – наемный работник, так же, как и остальные сотрудники. Делай свою работу правильно, и тебе щедро заплатят.
– Я поняла. Кто еще, кроме Дюбуа, здесь живет?
– Картье заботится о моих личных гигиенических потребностях, как и о потребностях моих игрушек. Завтра он познакомится с тобой и снимет мерки. Потом пройдется по магазинам и проследит, чтобы твоя гардеробная была заполнена одеждой, которая подойдет тебе лучше всего. Большую часть времени я позволю тебе одеваться самой. Но в те дни, когда у нас будут гости, или в дни, когда я захочу поиграть, именно он оденет тебя согласно моим требованиям. Ты не станешь препятствовать или спорить с тем, что он выберет для тебя. Просто делай, что тебе говорят. И будешь вознаграждена.
Завтра один из моих любимых дней с новой игрушкой. День, когда Картье творит чудеса, превращая их в нечто прекрасное и элегантное. Люблю наблюдать, как мои вложения превращаются в нечто ценное.
– Дюбуа и Картье твои единственные сотрудники?
Я качаю головой, когда двери лифта открываются на четвертом этаже.
– Еще Кристина – домработница. Она делает уборку, готовит и стирает. Кристина работает на меня почти так же долго, как Дюбуа, и она одна из лучших. Думаю, она тебе понравится. – Всем моим игрушкам нравится Кристина. Она спит в третьей комнате для гостей на втором этаже. Иногда ей разрешено брать отгул, и на замену я нанимаю персонал из агентства. Здесь со мной живут только они трое; садовники и чистильщики бассейна приезжают из агентства.
Прежде чем отвести Банни в Комнату Принцессы, я быстро показываю ей комнату с домашним кинотеатром и Комнату Развлечений. Перед тем, как войти к себе, она указывает на простую черную дверь, которая выделяется среди других белых дверей – они выглядят теплыми и уютными.
