Текст книги "Порочная игрушка (ЛП)"
Автор книги: К. Уэбстер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
– Надо было включить диснеевский фильм. Держу пари, ты бы уже снял с меня штаны, – дразню я Бракса и оставляю поцелуй на его щеке. – Но ты сам себе вырыл могилу, и теперь должен лежать в ней смирно.
– В конце концов, я сниму сегодня с тебя эти штаны, Банни.
Я прижимаюсь к нему, когда он укрывает нас пледом. К этому я могу привыкнуть. Мое сердце болит, и в голове возникает вопрос, на который мой разум не хочет отвечать.
А что, если?
ГЛАВА 24
Он
За всю жизнь я всего несколько раз испытывал абсолютную радость.
Однажды, в доме у очередного маминого дружка я обнаружил журнал Hustler. Сел с ним в ванной комнате и впервые в жизни помастурбировал. Это было приятно, но как только я закончил, то наспех отмыл себя, а журнал спрятал в задней части шкафа под раковиной. И прежде чем дал своей совести замучить себя, на мгновение представил, что нахожусь не в своей дерьмовой реальности, а в мире, который контролировал я. В мире, где я правил.
Я был счастлив.
В свой шестнадцатый день рождения я проснулся от металлического звона над ухом и, открыв глаза, увидел улыбающегося Ричарда, трясущего связкой ключей. Когда вышел на улицу, у подъездной дорожки я обнаружил черный «Камаро Z28» с золотистыми гоночными полосками. Он был моим. «Лучшее для моего мальчика», – сказал тогда Ричард.
Я был в восторге.
Но ни один из этих случаев не сравнится с тем, что я чувствую, когда слушаю смех Банни, ее пение и то, как она цитирует каждое чертово слово в этом фильме. Ее смех заразителен, и в этот момент что-то происходит. Мое почти несуществующее сердце начинает биться. Оно бьется для чего-то особенного. Оно бьется для нее.
Я переполнен абсолютной радостью.
И теперь, когда переплетаю наши пальцы, чтобы отвести ее в свою спальню, думаю, будут ли у меня когда-нибудь снова такие моменты, как этот. Это эгоистично, но я хочу больше этих моментов. Не только счастья – счастья с ней.
Это важнее, чем любая финансовая цель, которую я когда-либо перед собой ставил. Дороже, чем любой дом, который я когда-либо хотел купить. И это более недосягаемо, чем любой спортивный автомобиль, который я когда-либо хотел.
Мне хочется покорить ее, обладать ею.
Но меня пугает мое желание, чтобы и она владела мной.
– Ты когда-нибудь думал продать свою компанию? – тихо спрашивает она, прерывая мои мысли, когда забирается на кровать. Ее темные волосы небрежно собраны, и это выглядит неимоверно сексуально. Она снимает одежду и смотрит на огонь, пока ждет, когда я присоединюсь к ней.
Окидываю взглядом ее идеальное голое тело и снимаю свои пижамные штаны.
– Пару раз. Почему спрашиваешь?
Джесс пожимает плечами и ложится на кровать, а я ложусь рядом с ней. Мой член уже в полной боевой готовности, но мне любопытны ее мысли.
– Не знаю. Я имею в виду, что твой отель, кажется, приносит тебе много неприятностей. Да, ты наслаждаешься развлечениями, – говорит она, показывая на себя, – но мне кажется, оно того не стоит.
Перемещая кончик пальца по ложбинке ее груди, я вопросительно приподнимаю бровь.
– Во-первых, ты больше, чем обычное развлечение. Ты моя. А во-вторых, это приносит мне чертовски много денег.
Она смеется.
– У тебя их и так уже хренова куча. Не пора ли старине Кеннеди уйти на пенсию? Начать играть в гольф? Трахать игрушки? Сменить костюмы на спортивные штаны?
Меня передергивает от мысли носить спортивные штаны. Джинсы, возможно. Но спортивные штаны – никогда.
– У меня было несколько предложений о покупке FTL. Они все были отличными, но я боюсь расставаться с ней.
Зеленые глаза Банни встречаются с моими, и она буравит меня взглядом. Обычно я отталкиваю ее, но сегодня она, кажется, одержима исследованием тех моих сторон, которые даже я сам полностью не изучил.
– Думаю, ты должен продать ее. И в ближайшее время. Рынок уже не тот, что был раньше. Нужно продать ее, пока ты еще можешь выручить хорошие деньги, и инвестировать во что-нибудь другое. – Ее забота о моей компании имеет скрытый смысл. Почему Банни волнует, что я сделаю с одной из моих самых прибыльных компаний? В любом случае, она же скоро уйдет.
Я чуть ли не смеюсь вслух. Никуда она, блядь, не уйдет!
– У кого тут финансовая специальность? – спрашиваю я, продолжая дразнить ее соски.
– Я не глупа, Бракс, – фыркает она. – Я смотрю на картину в целом. Если все это когда-нибудь попадет под пристальное внимание, боюсь, что твоя «законопослушная и платящая налоги» компания может быть не такой уж законной, как ты утверждаешь. И что тогда?
Мои сотрудники делают все возможное, чтобы следовать букве закона. Но Банни избили под крышей моего собственного отеля, что заставляет меня задаться вопросом, соблюдаются ли все правила должным образом. Соглашения между игрушкой и клиентом – конкретные и согласованные. Однако, когда клиент имеет дело с игрушкой, с которой у него соглашения нет, границы становятся размытыми. Я пару раз задумывался над этим, но после того, что произошло в Вегасе, понимаю, что этим нужно заняться вплотную. И после ситуации с Тревором, я спрашиваю себя, что еще происходит без моего ведома.
– Моя компания не будет находиться под пристальным вниманием. Перестань беспокоиться, – говорю я ей с ворчанием.
Банни глубоко вздыхает.
– Что, если Джим… э-э, Джеймс, разозлится за то, что ты ударил его? Разве он не говорил, что он политик? Такой человек может превратить твою жизнь в ад. Он может найти способ посадить тебя в тюрьму.
Ее нос краснеет и она, кажется, сдерживает слезы. Небольшое подергивание ее нижней губы говорит о том, что она близка к тому, чтобы расплакаться. Меня радует, что Джесс переживает за меня.
Я хмуро смотрю на нее.
– Этот мудак не тронет меня – собака лает, караван идет.
Банни вздрагивает от моих слов, поэтому я обхватываю ладонями ее лицо и смягчаю тон.
– Банни, я не собираюсь в тюрьму. Я не стыжусь своей компании и не боюсь, что меня отправят в тюрьму. Тем не менее, могу понять твою точку зрения относительно того, чтобы уйти в отставку. Я становлюсь старше и устаю. Но я не позволю какому-то мудаку напугать меня до такой степени, чтобы выставить на продажу свою компанию, прежде чем сам буду готов это сделать.
Согласившись, Джессика кивает и гладит меня по щеке. Ее прикосновения нежные и успокаивают меня.
– А теперь, – я вздыхаю, не желая говорить ей следующую часть, – я бы хотел, чтобы ты воздержалась от лишних обсуждений, когда мой отец посетит нас.
Она широко распахивает глаза, и я вижу в них вопрос. Мы не разговаривали о наших семьях до этого момента, и это важно для меня. Наши отношения развиваются ненормально для господина и его игрушки. Джессика становится моим утешением. Моим другом. Любовницей. Доверенным лицом. Моим спасением.
– Мне позвонили, пока я ехал сюда. У него был сердечный приступ. И его врач не хочет, чтобы он жил один. Отец стареет, и доктор считает, что ему будет лучше рядом с семьей. – Я с трудом сглатываю, надеясь, что волнение в моем голосе не покажет мою уязвимость.
Здесь, в своем теплом убежище, я чувствую себя свободным от прошлого, настоящего и будущего. Рядом с Джесс время останавливается. Это похоже на вечное счастье.
– Жду не дождусь встречи с ним, – говорит она с искренней улыбкой на лице, и моя грудь немного раздувается от гордости. – Как думаешь, я понравлюсь ему? Я имею в виду, он знает о твоем «игрушечном» фетише?
– Папа полюбит тебя, это я могу гарантировать. Я никогда не знакомлю его с людьми, в которых не уверен, – говорю я с намеком. – Но послушай, Джесс, он не знает о некоторых аспектах моей жизни. Я каждый год езжу к нему на Рождество, и мы встречаемся в Лос-Анджелесе, когда я бываю там. Он занят своим благотворительным клубом и обществом любителей орхидей, но он никогда не был здесь. Мой папа из тех людей, которые видят хорошее в каждом, даже в таком уличном мусоре, как я.
Банни удивленно округляет глаза, и я сразу понимаю свою оплошность. Но прежде, чем могу отвлечь ее, моя любопытная Банни выдает еще больше вопросов.
– Брэкстон Кеннеди, ты самый утонченный, изысканный и потрясающий мужчина, которого я когда-либо встречала, и ты, определенно, не уличный мусор. Мусор – это я, красавчик. Так, значит, твоя история подобна истории «из грязи в князи»? А что насчет твоей мамы? Где она?
При упоминании матери мой мир переворачивается. Тепло, в котором я так стараюсь укрыться, исчезает, и жуткие воспоминания атакуют меня. Мне все еще горько от ее потери.
Стараюсь думать о чем-то другом, чтобы отогнать воспоминания, особенно самые последние, и представляю треск черепа Корги, снова и снова; и каждый следующий раз громче предыдущего, пока он не звучит в моей голове, как взрывающийся попкорн.
Но я не могу выбросить ее из головы.
Грустные больные глаза мамы появляются перед моими глазами.
Я моргаю и моргаю, чтобы избавиться от этого воспоминания, но оно не исчезает.
* * *
– М-м-мистер Кеннеди, – плачу я в трубку. Визитка, которую он дал мне, смялась от того, что я часто держал ее в руках. Она уже не такая красивая и чистая, как он, но такая же грязная и темная, как и я.
– Бракси? Боже мой! Где вы? Я вернулся со встречи в прошлом месяце, а вы, ребята, пропали. Где, черт возьми, вы сейчас? Я обыскал весь этот проклятый город в поисках вас двоих!
Я прекрасно это помню. Мама вытащила нас из его роскошной квартиры. Не прошло и получаса, как он ушел на встречу. Она сказала, что Ричард заслуживает лучшего, чем она. Мне было грустно оставлять его и его теплый дом, но в глубине души я был рад, что мама не считает, что я заслужил больше, чем она.
У меня вырывается сдавленный всхлип, и я хватаю ртом воздух, пытаясь сделать следующий вдох. Не могу это сделать. Не могу сделать это без нее.
– Мистер Кеннеди…
На другом конце линии наступает тишина, и на мгновение я чувствую, будто я один на этой Богом забытой планете.
– Зови меня Ричард. Где ты?
– В квартире в китайском квартале. Они оба… – Я не могу сказать это.
– Черт!
Мы оба молчим, но я слышу, как он крушит вещи вокруг себя. Мы пытаемся скрыть друг от друга слезы. Наконец, через несколько минут, он вновь говорит:
– Бракс, я еду за тобой. Сяду на самолет из Лос-Анджелеса сегодня же, и буду там к утру. Ты можешь оставаться на месте? Можешь подождать меня, сынок?
Моя душа радуется, услышав его уверения, что он идет за мной. Я чувствую себя настолько потерянным, и самой мысли о том, что он найдет меня, достаточно, чтобы продолжать жить.
– Да, я могу.
Он просит адрес, я нахожу его на одном из конвертов и диктую ему.
– Ричард, – спрашиваю я, – вы можете поторопиться? Тут нет еды, и я голоден.
Его голос полон эмоций, когда он говорит:
– Запомни мои слова, сын. Пока я жив, ты никогда больше не будешь голодать. Теперь ты — мой мальчик.
Не хочу вешать трубку, его голос успокаивающий и сильный. Хочу зацепиться за него и никогда не отпускать. Я никогда не знал своего «сукиного сына» — отца. Так его называла мама. Но за четырнадцать лет моей жизни, Ричард стал для меня самым близким человеком. Даже тот старик в приюте, что учил меня читать, когда я был младше, не заполнил эту нишу.
– Мне нужно купить билет, – расстроено говорит он, его слова отражают мое настроение.
Я киваю, но слезы катятся, потому что я не хочу, чтобы он заканчивал разговор, но хочу, чтобы он пришел ко мне. Скольжу взглядом по маме и ее клиенту – они лежат в постели. Их тела уже были холодными и твердыми, когда я прикоснулся к ним. Причины их смерти валялись вокруг: иглы, пакетики с наркотиками и грязные ложки.
Моя мама была очень больна.
Но теперь она не больна.
– Почему она оставила меня?
Ричард вздыхает, но его голос тверд:
– Брэкстон, она не могла помочь себе. Твоя мама оказалась на ложном пути и никак не могла найти путь обратно. Такие люди, как твоя мать, заслуживают больше, чем та плата, за которую они продают себя. Иногда они нуждаются в ком-то сильном и способном показать им другой путь. Теперь твоя мать свободна от своей болезни и наркотиков. Однажды ты увидишь ее снова, сын — в другой жизни, где она опрятная и здоровая. И не мучай себя вопросом, любила ли она тебя. Потому что, несмотря на ваше положение и ваши проблемы, кое-что всегда было неизменно. Ее любовь к тебе.
Его слова успокаивают меня, и я становлюсь на колени рядом с ее телом. Оставляю поцелуй на ее холодной коже и сглатываю слезы.
– Я не хочу быть один.
– Брэкстон Кеннеди, – говорит он авторитетным голосом. Я вздрагиваю, услышав свое имя с его фамилией. Мама сказала, что у нас нет фамилии. Фамилии нужны, когда ты принадлежишь кому-то, кто заботится о тебе, а мы заботились о себе сами. – Ты никогда не будешь одинок. Даю слово, сынок.
После разговора с Ричардом, я нахожу одеяло и накрываю им свою голую маму. Забравшись под него рядом с ней, я обнимаю ее застывшее тело и целую ее в лоб.
– Мама, – шепчу я, – теперь Ричард будет заботиться обо мне. Тебе не придется снова работать.
* * *
– Брэкстон, поговори со мной.
Всхлипы вытаскивают меня из воспоминаний, и я рад увидеть Банни. Вот только она тоже плачет. И не просто плачет, а рыдает. Я мгновенно осматриваюсь.
Ее ноги обернуты вокруг моей талии, а ладони покоятся на моих щеках. Я по яйца глубоко в ней и не помню, как оказался там. Ожидаю увидеть страх в ее глазах. Ненависть. Что-то кроме слез, которые крадут мою душу прямо из моего чертового тела.
– Джессика, – рычу я и пытаюсь выйти из нее, – Господи, что за хрень?
Она поднимает голову и успокаивающе целует мои губы. Всем телом извивается подо мной, настоятельно призывая продолжить. Мое сердце замирает, и мир на мгновение останавливается.
С ней.
Только с ней.
Целую ее так, чтобы она поняла, как необходима мне. С каждым толчком в ее тугой жар, я позволяю ей владеть мной так, как никто никогда не мог.
– Ш-ш-ш, – бормочет она мне в рот, – теперь у меня есть ты.
От этих слов я хочу ее еще больше. Слов, которые я сказал ей несколько недель назад в кабинете, когда показал свою самую жестокую сторону. Когда ее мышцы напрягаются вокруг моего члена, я кончаю. Не уверен, что она кончила, потому что я потерялся в ней – в ее запахе, вкусе, голосе, во всей ней. Джесс кажется абсолютно довольной, поглаживая мою спину и целуя так, будто ее губы имеют силу исцелять.
И прямо сейчас она исцеляет каждую чертову часть меня.
Я не отстраняюсь от нее, просто смотрю в ее глаза. Ее теперь уже безмятежное лицо блестит от слез, а ее розовый носик ужасно мил. Как она так легко околдовала меня?
– Итак, что произошло между тобой и твоей мамой? – спрашивает она мягким тоном.
– Ненавижу ее.
Яд, которым я старался напитать свои слова, не произвел должного эффекта. Даже я знаю, что это ложь.
Она хмурится, чем портит свое совершенное личико.
– Почему-то мне сложно в это поверить.
Я пожимаю плечами и выхожу из нее, перекатываясь на спину. Она сворачивается клубочком рядом со мной и нежно проводит пальцами по моей груди.
– Расскажи мне о ней, Бракс.
Я невесело смеюсь.
– Нечего рассказывать. Она была наркозависимой шлюхой, которая едва могла заботиться о своем сыне. По этому поводу особо нечего сказать.
Ее резкий вздох крадет еще больше моей души. Джесс смотрит на меня с выражением замешательства и боли.
– Как и я? – спрашивает она с легким надрывом в голосе. – Ты ненавидишь меня, потому что я такая, как она?
Я вспоминаю, в каком виде Банни первый раз очутилась в моей машине. Макияж размазан. Она была ужасно грязной и адски воняла. А еще практически кишела болячками. Я выбрал ее так же, как выбирал их всех. Потому что она была такой же, как моя мать много лет назад. Но в отличие от того времени, теперь у меня есть контроль над ситуацией. Исправляя этих шлюх и вдыхая в них жизнь, пусть только на шесть месяцев, я успокаиваю монстра внутри меня. Делаю для них то, что не мог сделать для мамы.
Но Джессика?
Сначала эта женщина ничем не отличалась от остальных, но ей удалось пробиться к моему сердцу. Я знал, что она отличалась от остальных. Ее жизнь приняла дерьмовый оборот, но она не была потеряна или уязвима, как я, когда был ребенком. Каждый раз, когда ей холодно, я чувствую чистое опустошение, ведь это напоминание о ее бездомном прошлом. Каждый раз, когда Кристина передает ей тарелку с едой, она ценит ее, будто это последняя еда. И каждый раз, когда мы вместе, она упивается моей похвалой или наказанием так же, как брошенный ребенок или щенок.
Джессика напоминает мне себя.
Мы разделяем те же чувства. Они связывают нас вместе.
Конечно, у других шлюх были те же проблемы. Но все они, казалось, страдали от душевных мук, как моя мама. Даже когда я пытался исправить их, то всегда знал, что они возвратятся к прежнему. Это было в их ДНК.
Тем не менее, моя Банни выжила.
Я вижу, как возвращаются ее сила и решимость. Блеск в ее глазах, с которым она преодолевает свое прошлое, затмевает все, что она делает. Когда я вижу Джессику, я словно смотрюсь в зеркало.
– Джессика Кеннеди, я никогда не смогу ненавидеть тебя, – шепчу я и целую ее в макушку. – На самом деле, ты до чертиков пугаешь меня, потому что мои чувства к тебе совершенно не похожи на ненависть, детка.
«Фамилия нужна, когда ты принадлежишь кому-то, кто заботится о тебе».
Я жду, что она начнет задавать вопросы: станет возражать, что ее фамилия «Рэббит», или же назовет мне свою настоящую фамилию. Но вместо этого Джессика прижимается ко мне.
– Я бы хотела остановить этот момент, – говорит она, и ее мягкое дыхание щекочет мою грудь.
Закрыв глаза, я улыбаюсь.
Это похоже на вечное счастье.
ГЛАВА 25
Она
Прошло три дня с тех пор, как Бракс уехал, чтобы забрать своего отца. И на этот раз все по-другому. Он оставил меня и поехал один, потому что утром у меня было несварение желудка, и Бракс отказался брать меня с собой, несмотря на мои уговоры. Но в отличие от поездки в Лондон, он звонил домой по десять раз на дню, чтобы узнать, как я. Во время самых поздних звонков, я сворачивалась калачиком в его постели и говорила с ним о своих днях в колледже, или о том, как проходили мои трудовые будни в юридической фирме. Он рассказывал что-то о собственном прошлом, о том, как подбирал себе сотрудников. Было приятно узнать его с этой стороны.
Никто из нас не погружался в прошлое слишком глубоко. Я несколько раз вскользь упомянула своего брата, но о серьезном молчала. И теперь позволяю себе верить, что мы можем стать чем-то большим. Что, возможно, он захочет удержать меня, и мы вместе найдем способ не дать Джимми разрушить наши жизни.
Мысль о муже буквально лишает меня кислорода. Несмотря на то, что я рассказала Браксу много чего, он до сих пор мало что знает о моем прошлом. Джимми – его клиент, и я переживаю, что Бракс будет действовать неразумно – не в своих интересах, а в моих. Я боюсь, что так же, как он защитил меня от оскорблений Джимми в Лас-Вегасе, Бракс будет преследовать его в попытке отомстить за меня.
Так было с Тревором.
И так было с Корги.
До сих пор не знаю, что они с Дюбуа делали в Лондоне, но это точно связано с Корги, ведь Бракс спрашивал о нем перед тем, как уехать. Брэкстон сначала нападает, потом спрашивает. Когда Тревор приставал ко мне, Бракс чуть не убил его. Думаю, Корги постигла та же участь.
– Почему у меня такое чувство, что меня убьют за это? – жалуется Картье, счищая защитную ленту с наличника двери.
Я заканчиваю заправлять простынь и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него. Его шоколадные кудри покрыты пятнами краски цвета хаки. В какой-то момент он снял рубашку, и теперь ослепляет меня своим скульптурным совершенством. Очень жаль, что он играет за другую команду.
– Никто тебя не убьет. Мы оба знаем, что лиловый был отвратителен. К тому же, его отец не захочет жить в Комнате Принцессы, а других свободных комнат у нас нет.
Он подходит и помогает заправить кровать. Мы потратили первые пару дней на покраску, а вчера весь день выбирали аксессуары. Несмотря на брюзжание Картье, я знала, что ему нравится помогать мне с ремонтом. Плюс кто-то же должен был оплатить все это.
– Да, но почему мы не могли сперва спросить разрешения? – жалуется он.
Я бросаю в него подушку.
– Потому что, дурень, это не было бы сюрпризом!
Но его тревога заразна, и я начинаю переживать. Что, если Брэкстон ненавидит сюрпризы? Что, если я неправильно оценила развитие наших отношений и зашла слишком далеко, перетащив все свои вещи в его спальню? Это напоминает мне, как я боялась, когда меняла что-то в нашем с Джимми доме в Джорджии. Это всегда было пан или пропал. Если ему нравилось, и я была вознаграждена покоем. Если нет, и я получала урок.
– О, Боже! – Кристина ахает, стоя в дверном проеме. – Джессика, ты просто превзошла себя. Комната выглядит потрясающе. Мистер Кеннеди будет тобой гордиться.
Я бросаю Картье самодовольную ухмылку.
– Хорошо. А то Карт пытается довести меня до сердечного приступа.
Она цыкает на него и машет мне.
– Пойдем, сладкая. Мне нужна твоя помощь на кухне. Это блюдо – твое шоу, я всего лишь помощник. Недавно звонил Брэкстон и сказал, что будет здесь в шесть. Если мы хотим накормить троих голодных мужчин, нам стоит поторопиться.
– Карт, ты тоже можешь помочь, – говорю я надувшему губы ангелу.
Он следует за нами к лифту, по пути надевая рубашку.
– Если мистер Кеннеди разозлится – то меня заставили, и я находился под давлением. Просто, чтобы разъяснить. И еще, ты украла мою кредитку.
Я смеюсь, когда Кристина отмахивается от него.
– Отрасти уже яйца, большой бездельник. Он будет дураком, если не оценит старания Джессики ради того, чтобы его отец чувствовал себя желанным гостем. Если он разозлится, то познакомится с моей скалкой.
Мы все смеемся из-за шуточных угроз Кристины. Бракс прикончил бы нас троих за секунду, но что-то мне подсказывает, что, несмотря на суровую внешность, он никогда бы не стал причинять реальную боль никому из нас.
Приготовление ужина наполнено шквалом болтовни и легкого стеба. Это самый теплый семейный момент, что был у меня за много лет, и он наполняет меня эмоциями, которых я не испытывала с тех пор, как встретила Джимми. Я жарю куриные стрипсы, а рядом жужжит миксер – Кристина взбивает картофельное пюре – когда чувствую присутствие Бракса.
Его тепло окутывает меня сзади, и я с облегчением расслабляюсь.
Если бы я не боялась сжечь курицу, то бросилась бы в его объятия. Бракс обнимает меня за талию и вдыхает запах моих волос. Колени подкашиваются, но, к счастью, он прижимает меня к себе, чтобы я не упала.
– Знаменитая жареная курочка Джессики? – спрашивает Бракс по-мальчишески задорно. Его голос мягкий и чуть приглушен, хотя миксер уже выключен.
Я поворачиваю голову, чтобы увидеть его лицо. Ясными голубыми глазами он смотрит на меня, все следы серого цвета ушли, как вчерашний ливень. Он небрит, и я вздыхаю, как влюбленная школьница.
– Один кусочек, и ты станешь моим, – заверяю я его, по-южному растягивая слова, что теперь кажется наигранным, так как британский акцент я использую каждый день.
Он усмехается и целует меня.
– Я стал твоим с того момента, как впервые тебя попробовал.
Моя кожа горит, когда он отстраняется от меня, чтобы дать возможность продолжить готовку. Я переворачиваю последний кусок и кладу его на тарелку, выключаю плиту и поворачиваюсь, чтобы посмотреть, куда он пошел. В дверях вижу Бракса и еще одного мужчину, одетого в похожий костюм. Кристина позволяет Картье закончить гарнир, а я подхожу к мужчинам.
– Пап, это Джесс, – говорит Бракс, представляя меня по имени.
Я довольно улыбаюсь ему, и, клянусь, его это, кажется, смущает. Поворачиваясь к его отцу, я включаю свое южное очарование, акцент и все остальное.
– Так приятно встретиться с вами, мистер Кеннеди.
Мужчина высок и хорошо сложен для пожилого человека. Его темные волосы почти целиком посеребрила седина, но глаза все еще молоды. Он симпатичный мужчина, но они с Браксом совершенно не похожи друг на друга.
– Настоящая южная красавица. Я могу понять, почему мой сын сражен вами. Вы прекрасны во всех отношениях, как он и говорил, – отвечает он гладким, бархатным голосом и берет мою руку в знак приветствия. – Пожалуйста, зовите меня Рич.
– Папа, она британка. Не позволяй ей запудрить тебе мозги своими штучками, – возмущается Бракс.
– Зануда, – фыркаю я на этот раз без акцента. – Идите к столу и позвольте мне сразить вас. Посмотрим, кто тут пудрит мозги.
* * *
– Юная леди, вы весьма талантливы, – говорит Рич с усмешкой и поглаживает свой живот. – Я могу привыкнуть к этому.
Бракс качает головой и смотрит на него твердым взглядом.
– На твоем месте я бы не стал привыкать. Считай, что это твой последний подобный ужин, папа. Я хочу, чтобы с завтрашнего дня Кристина готовила тебе блюда с низким содержанием холестерина. Никаких сердечных приступов под моей крышей.
Ричард ворчит, но не кажется расстроенным словами Бракса. На самом деле, он выглядит счастливым. Его сын заботится о нем, и это написано на его красивом лице.
– Еще я хочу, чтобы ты занялся спортом, – говорит Бракс. – Мы могли бы заниматься вместе в тренажерном зале наверху.
– У тебя есть тренажерный зал? – ляпаю я.
Ричард вопросительно смотрит на меня, и глаза Бракса округляются. Я до сих пор не была на втором этаже.
– Да, – говорит он, прочищая горло. – У меня не было возможности показать тебе его, потому что ты отвлекала бы меня от тренировок, – Он игриво закатывает глаза, показывая мне, что его отец не знает о нашем соглашении и условиях моего пребывания здесь. Несмотря на легкость его тона, тревога омрачает его голубые глаза, и они становятся серыми. – Я устал, ребята. Мне еще нужно решить, где папа будет спать, и…
– Ах, это… – прерываю я Бракса, и чувствую спазм в желудке от изменения его настроения. Он сжимает челюсть и смотрит прямо мне в глаза. Сглотнув, я быстро встаю. – Я взяла на себя смелость, хм-м, сделать косметический ремонт.
Бракс прищуривается, и все остальное исчезает, кроме него. Я пытаюсь улыбнуться, но его это не забавляет. Похоже, он опасается моего маленького сюрприза. Очевидно, Бракс не из тех, кого можно легко «удивить».
– Ну, на этой ноте, я пойду спать пораньше, – бормочет Карт и поспешно выходит из-за стола. Трус.
Кристина, явно чувствуя настроение, извиняется и выходит из-за стола, чтобы убрать кухню. Дюбуа, по-видимому, и не нужно ничего говорить, он просо уходит, избегая надвигающейся бури. Они все разбегаются, как крысы с корабля. По крайней мере, Рич остается на месте. И я улыбаюсь ему благодарной улыбкой. Он, может, и не знает всех секретов Бракса, но был бы дураком, если бы упустил момент внезапной смены настроения в комнате.
Бракс встает и протягивает мне руку.
– В какой комнате ты сделала ремонт?
Я с трудом сглатываю и указываю наверх.
– В той уродливой лиловой комнате.
Уголки его губ слегка приподнимаются, а глаза становятся светлее на несколько оттенков. Это дает мне надежду. Рич фыркает, явно забавляясь моим поведением.
– И еще я, хм-м, заперла кладовую рядом с ней. Там беспорядок, а у Кристины не было времени, чтобы подготовить ее для твоего отца, – говорю я в спешке и беру его за руку.
Холодными пальцами он сжимает мои, и у меня голова кружится от беспокойства. Пока мы поднимаемся наверх, Бракс и Рич обсуждают семейный бизнес, а я отвлекаю себя тем, что слушаю их. Ричард, несмотря на то, что технически на пенсии, гордится Kennedy Toys, и от этого мое сердце разрывается. Бракс, может, и не похож на отца, но они похожи в том, как одеваются, в их любви и преданности своему бизнесу, и в несомненной любви друг к другу. Я вспоминаю о своем отце.
– Этот дом прекрасен, – делает комплимент Рич. – Твоей маме бы он понравился.
Вздох Бракса не слышен пожилому мужчине, но я слышу. Рич говорит о ней с нежностью, и я задумываюсь о том, что случилось с этими двумя, почему они больше не вместе.
– Вы с ней развелись? – Вопрос срывается с моих губ прежде, чем я могу остановить его.
Мы подходим к двери в бывшую Комнату Принцессы, и они останавливаются. Взгляд Бракса устремлен в пол, скрывая от меня эмоции. Я хочу дотянуться до него, но сломленное выражение лица Рича останавливает меня.
– Джессика, она скончалась, – говорит мне Рич, сосредоточив взгляд на Браксе, – Наркотики украли мать моего мальчика. Она сейчас в лучшем месте.
Мои глаза наполняются слезами, а сердце болезненно сжимается.
– Мне так жаль. Я не знала, я думала, что…
– Довольно, Джессика, – рычит Бракс, напугав меня и отца, – просто покажи нам эту чертову комнату.
Его слова причиняют боль, и теперь я не хочу показывать ему комнату. Он будет ненавидеть ее. Прохожу мимо них, поворачиваю ручку и толкаю дверь.
– Не знаю, как комната выглядела раньше, но здесь действительно мило, дорогая, – говорит Рич мягким тоном.
Я пожимаю плечами и оглядываю комнату. Мебель уже не белая, а из красного дерева. Каждый элемент в комнате мужской, кроме белого ковра, но я не успела бы заменить все за такой короткий срок. В любом случае, теперь комната легко может украсить обложку журнала.
Бракс проходит мимо нас к гардеробной. Он гремит несколькими пустыми вешалками и ругается. Теперь я еле сдерживаюсь. Все всего лишь хотелось помочь и удивить его. Но я будто сделала что-то ужасное. И чертовски разозлила его.
– Эм-м, Рич, было приятно познакомиться с вами, но я неважно себя чувствую. Думаю, что лягу пораньше. Увидимся за завтраком. И я воздержусь от бекона и яиц, так что мы сможем страдать из-за отсутствия холестерина вместе, – говорю я дрожащим голосом, который должен быть легким и игривым.
Он хмурится и раскрывает мне свои объятия. Обычный жест, который бы сделал любой отец для своей дочери – и все же он значит очень многое. Я подхожу и позволяю пожилому мужчине, который пахнет почти так же, как Бракс, обнять меня.
Ричард сжимает меня и целует в макушку. Он именно такой, каким должен был быть мой отец – теплый, понимающий, любящий.
– Милая, Бракси нуждается в любви больше, чем многие. Ему нужен особенный человек, который полюбит его всего. Снаружи он порой бывает грубоват, но у него доброе сердце. Держись за него, – говорит он шепотом, – ему нужна такая женщина, как ты.
Я киваю ему, прежде чем отстраниться. Выбравшись из комнаты, я вхожу в лифт, но Бракс догоняет меня и ногой останавливает закрывающиеся двери. Знакомый страх захватывает меня, когда я вспоминаю, что случилось в последний раз, когда вот так ногой мужчина остановил двери лифта. В тот раз Джимми вторгся в мой мир. Он сделал мне больно. И я опасаюсь того, что будет делать Брэкстон.
Ведь он зол.
Я чувствую эту пульсацию.
Его ярости не избежать.
– И где же ты собираешься спать? – Его голос резок, и я осмеливаюсь взглянуть на него. Следую за его взглядом на панель управления. Мой палец завис над цифрами, которые предоставят мне доступ на третий этаж – его этаж.
