Текст книги "Алиби Алисы"

Автор книги: К. Дж. Скьюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава двенадцатая
Рождественские каникулы, восемнадцать лет назад…

14 декабря, день рождения Пэдди

С сентября мы с отцом живем у тети Челле. Они с дядей Стью «сделали ему предложение, от которого невозможно было отказаться». Теперь отец работает у них барменом и официантом. Время от времени он все еще куда-то исчезает, но с деньгами он стал обращаться гораздо бережнее. Он купил мне новые туфли, ранец и все нужное для школы. А еще у нас появилась новая машина.

Я начала учиться вместе с Фой, школа которой находится всего в паре миль от паба, и каждый день по дороге домой мы с ней заходим в один маленький магазинчик, покупаем себе сладости и съедаем их на кладбище, примыкающем к пабу.

Нашими единственными свидетелями являются Мэри, Шарлотта, Женевьева, Бетси и Рут.

Самая старая могила у Мэри Брокеншайр. Там же похоронены пятеро ее детей, которые умерли раньше нее. Самая новая – у Шарлотты Парф-лит, где возле стопки каменных книг (она была писательницей) всегда лежат свежие цветы. На могиле Женевьевы Сайсон стоит каменный ангел с распростертыми крыльями – она любила путешествовать. На самом маленьком надгробии Бетси Уорр высечена надпись: «Моему дорогому другу и любимой жене. Как рано у тебя украли жизнь». А могила Рут Глойн – самая печальная: она умерла во время родов и похоронена со своим неродившимся ребенком. Что, казалось бы, может быть угрюмее этого места? Но мы с Фой были там счастливы. В наших нескончаемых играх мы называли себя то Мэри, то Шарлоттой, то Женевьевой, то Бетси, то Рут. В каждой новой игре у нас были новые имена.

Сегодня у Пэдди день рождения. Он только что задул тринадцать свечек на своем торте и теперь нарезает его, а тетя Челле раздает по кругу тарелки. Отец прочищает горло и достает что-то из кармана своей куртки.

– Это – для вас, – произносит он, кладя перед тетей Челле и дядей Стью большую кипу денег.

Челюсть Айзека отвисает.

– О-го-го! – только и может вымолвить Пэдди.

– Что это за… – начинает дядя Стью.

– Дэнни, ради бога… – подхватывает тетя Челле.

– Это же целая куча денег, дядя Ди, – говорит Айзек.

– Вот это да! – вторит Пэдди. – А мы сможем теперь купить «Ламборгини», дядя Дэн?

– Ну, может, в следующем году, – смеется отец и подталкивает кипу поближе к Челле и Стью, которые смотрят на нее выпученными глазами. – Возьмите, пожалуйста. Я так рад, что могу хоть как-то отблагодарить вас.

– Что это такое, Дэниел? – спрашивает тетя Челле.

– Это выражение моей признательности за то, что вы позволили нам пожить у вас, пока мы снова не встали на ноги.

Фой берет в руки деньги, протягивает мне половину и разворачивает остальные веером, как карты. Я поступаю так же.

– Мам, можно мы поиграем с ними в банк? – спрашивает она.

– Нет, – категорически отрезает тетя Челле, забирая деньги у нас из рук и снова кладя их стопкой на столе. – Ну-ка, дети, забирайте ваши тарелки и идите есть мороженое. И не забудьте взять в холодильнике желе, которое я приготовила.

– А какого оно вкуса? – спрашивает Айзек.

– Лимонное.

– Класс!

Чувствуя, что атмосфера переменилась, мы все молча встаем из-за стола. Лишь выйдя в коридор, мы начинаем обсуждать, на что можно потратить такие деньги. Пэдди и Айзек мечтают о машинах: «Ламборгини» для Айзека и «Порше» для Пэдди. Фой хотела бы заиметь целое стадо пони. И только я остаюсь у двери и прислушиваюсь.

– Здесь почти двадцать тысяч, – говорит Стюарт, пересчитывая деньги.

– Точнее семнадцать тысяч пятьсот, – отвечает отец. – Я хочу, чтобы ты взял их. Все заработано честно. Никаких скачек. Клянусь.

Он протягивает вперед обе руки, чтобы показать, что в них ничего нет.

– Пожалуйста, Челле! Я так вам благодарен. Вы приняли нас, кормили, дали мне работу, устроили Алису в школу. Позвольте мне отплатить вам за это.

– Ты пришел сюда без гроша в кармане, а теперь, спустя три месяца, можешь вот так дать нам семнадцать с половиной тысяч? Где ты их взял?

– Я скопил. Вы же не брали с меня за жилье.

– Мы не брали с тебя за жилье, чтобы помочь тебе встать на ноги. Стью платит тебе зарплату, чтобы ты мог скопить на новый дом для себя и Алисы. Мы – одна семья. Мы не собираемся выставлять тебе счета. Ты нам ничего не должен.

– Ну так я сам хотел что-нибудь вам дать, и я не понимаю, почему ты так к этому относишься, сестричка.

– Я не могу понять, как три месяца назад ты пришел сюда с карманами, в которых свистел ветер, а теперь швыряешься деньгами, как Крез.

– Откуда они у тебя? – спрашивает дядя Стюарт тихим голосом.

Сзади ко мне подходит Фой, держа в руке мисочку с мороженым и желе. Я прикладываю палец к губам. Она останавливается и тоже начинает слушать.

– Я подрабатывал на стороне, и попался один крупный заказ.

– Чем ты подрабатывал?

– Строил.

– Строил что?

– Как что? Дома, – смеется отец. – Ты можешь думать что тебе угодно, Стью, но это правда.

– Ты опять с ними связался? Ты опять работаешь на этого монстра? Говори!

– Нет, я с этим завязал.

– Ну чем он тебя держит, Дэн? – Тетя Челле плачет, вытирая слезы рукавом. – Он что, никогда от тебя не отстанет?

– Кто этот монстр, который не отпускает твоего отца? – шепчет мне на ухо Фой.

– Не знаю. – На душе у меня неспокойно.

– Так вы берете их или нет? – спрашивает отец.

– Нет, – отвечает тетя Челле, выхватывая деньги из рук Стюарта и протягивая их отцу. – Иди и отнеси их туда, где взял.

– Это не так-то просто.

– Почему? Ты что, украл их?

– Нет.

– Значит, наркотики, – говорит тетя Челле. Дяда Стью шикает на нее и оглядывается на дверь, и мы с Фой отстраняемся, пока они снова не возвращаются к своему разговору.

– Я занимался этим всего месяца два, чтобы докрыть то, что проиграл, но теперь все чисто.

– Значит, когда ты сжег свой дом в надежде получить страховку, а тебе показали шиш с маслом, ты снова начал работать на него, так? Чтобы расплатиться с долгами, так?

– Да нет же, Челле. Я работал на строительстве. Клянусь. Большая шикарная компания. Эти деньги – часть вознаграждения.

– Ты кому врешь, нам или себе? – спрашивает дядя Стью и снова протягивает отцу деньги. – Сделай доброе дело, заплати начальный взнос за дом для себя и своей дочери. Ради нее.

* * *

19 декабря, первый день рождественских каникул

После рождественской службы мы должны были вернуться домой в сопровождении мальчишек, но Пэдди встретил свою подружку, и они вместе с Айзеком и еще двумя девочками поехали на автобусе в город покупать подарки. Мы же с Фой, как всегда, пошли в паб через кладбище. И вот она сидит на могиле Мэри Брокеншайр, а я – у Шарлотты Парфлит. Фой разворачивает красную оберточную бумагу, и мы набрасываемся на пироги с изюмом.

– Интересно, как умерли ее дети? – вдруг говорит Фой.

– Чьи дети? – спрашиваю я.

– Мэри, – отвечает она, кивая головой в сторону надгробия за своей спиной.

– Мне кажется, там не сказано про всех. Последняя часть стерта, я могу только прочесть: «Гарольд умер, когда ему было пятнадцать. Дэвид рожден мертвым».

– Как ужасно.

– Н-да. Бедняжка Мэри.

– А ты хочешь когда-нибудь иметь детей?

– Ага. Когда-нибудь. А ты?

– Конечно.

– Надеюсь, у меня получится быть матерью.

– Моя мама может показать тебе, – говорит Фой, жуя пирог. – И она, и я всегда будем рядом.

– Спасибо.

– Эти пироги такие пышные.

– Очень. Фой, ты слышала, что Айзек сказал Пэдди во время службы?

– О чем? – спрашивает она, пересаживаясь ко мне на могилу Шарлотты.

– Он сказал, что подслушал, как тетя Челле разговаривала с дядей Стью. Они думают, что мой папа занимается наркотиками, поэтому у него тогда было столько денег.

– Значит, его посадят в тюрьму?

– Я не знаю.

– Если его посадят в тюрьму, ты точно будешь жить у нас.

– Не хочу, чтобы папу посадили в тюрьму.

– Я тоже. Но если это случится, ты можешь жить с нами.

– Не знаю, что может случиться, – говорю я, чувствуя комок в горле, – но знаю, что у него проблемы. Дядя Стью сказал, что папа хочет «заключить сделку с полицией».

– Что это значит?

– Не знаю, – отвечаю я. – Может, он отдаст им часть денег, и тогда ему не надо будет сидеть в тюрьме?

Фой хмурится, а потом обнимает меня и вызывающе произносит:

– Я спрошу Айзека. Он должен знать.

Глава тринадцатая

Пятница, 1 ноября

Сегодня пришел мой коврик. Выглядит он совершенно ужасно – цвета совсем не такие, как на фотографии: оранжево-коричневые вместо розово-красных. И края у него закручиваются. Но я не буду с ними разбираться. По крайней мере, можно, наконец, закрыть этот кошмарный линолеум. Настроение у меня – хуже некуда. Кейден исчез, Скантс, кажется, тоже. Мне страшно хочется кого-нибудь обнять. Все равно кого, только чтобы по-настоящему.

Захожу в «Салон для невест на набережной». Кэти, которая обслуживала меня в прошлый раз, стоит за прилавком и складывает белую оберточную бумагу. Увидев меня, она бросает на свою напарницу тот же взгляд, каким Ванда смотрит на Сабрину, когда я прихожу на работу.

– Ой, это опять вы! – чирикает она, и я почти слышу, как она натягивает на лицо фальшивую улыбку. – Как дела?

– Вообще-то не очень, – отвечаю я. – Мы потеряли ребенка.

Они с напарницей смотрят друг на друга, и фальшивая улыбка исчезает.

– О господи! Я так сожалею. Проходите, садитесь. Элли, поставь, пожалуйста, чайник.

– Конечно. – Элли, на мой взгляд, лет девятнадцать. У нее очень длинные вьющиеся каштановые волосы. Каждым своим движением она словно извиняется за сам факт своего существования. Наши взгляды встречаются. На лице у нее – неподдельное горе.

Кэти выходит из-за прилавка и протягивает ко мне руки, как два конца канцелярской скобки. Я стою и жду ее объятия. Разве не этого я хотела? Но ее борцовский захват меня совершенно не утешает.

– Дорогая, вам, наверное, было нелегко прийти сюда после всего, что вы перенесли. Я так сожалею. Я, увы, знаю, через что вам приходится пройти. Это было давно, и боль уже поутихла, но…

– Спасибо вам. Мы все-таки планируем свадьбу в феврале, но теперь, разумеется, мне не нужно будет платье того размера, которое вы мне подобрали.

– Конечно, конечно. Почему бы вам сначала не выпить чашечку чая, а потом можете еще раз просмотреть каталоги и выбрать то, что понравится. У нас есть в наличии все коллекции Сасси Холфорд и Мэгги Соттеро, а недавно мы получили платья от «Романтике», они не такие дорогие.

– Да бог с ними, с ценами, я имею в виду. Дэвид говорит, что ему теперь все равно, раз… раз у нас не будет… других дополнительных расходов.

Какая разница, что в прошлый раз я назвала своего жениха Кейденом? Все равно они этого не запомнили. Пусть теперь будет Дэвид, кем бы он ни был.

– Конечно. – Кэти на секунду сжимает мою руку в своей. – Вы пока выбирайте, а я посмотрю, что там с чаем. Вам молоко и две ложки сахара?

– Три, пожалуйста.

– Да, конечно три. Я посмотрю, не осталось ли у нас любимого печенья принца Чарльза. Лимонное. Просто чудо.

Платья в каталоге «Романтике» действительно дешевые (все они стоят меньше пятисот фунтов), но совершенно ужасные: кружевные, облегающие и с глубоким вырезом. Зато Мэгги Соттеро – сплошная элегантность, а все невесты сфотографированы на природе, которая прекрасно дополняет вышитые на платьях листья и кружевные цветы. О, да тут еще и каталог нижнего белья! Не успеваю я его раскрыть, как появляется напарница Кэти с чаем и двумя бисквитами на блюдечке.

– О-о-о, тут есть несколько замечательных моделей, и все они сегодня за полцены.

– Нет, белье меня не интересует, – говорю я. – Только платья.

– Конечно, конечно. – Она быстро убирает его в сторону и помогает мне взять каталог Сас-си Холфорд. – Если вас привлекает классика, от этого можно просто умереть.

Ее лицо покрывается густым румянцем, и я, чтобы не быть невежливой, делаю вид, что ничего не замечаю.

– И все они у вас в наличии?

– Да, почти все. Кроме «Доминик», оно особенно популярное. Видите, оно без бретелек, с длинным хвостом и идет в комплекте с кружевной накидкой и поясом…

– Я бы хотела взять сегодня домой одно из них.

– Хорошо. Скажите, какой дизайн вам нравится, и я подумаю, что можно сделать.

Открываю сумочку и достаю листок бумаги с рисунком, сделанным Фой.

Когда мы с моей кузиной были детьми, мы придумывали себе свадебные наряды и всегда говорили, что, когда придет пора выходить замуж, мы должны найти себе платья максимально похожие на эти.

Кэти брезгливо берет листок за два уголка, словно он весь покрыт засохшими соплями.

– Хм-м. Так, что мы имеем? – Она смотрит на меня и снова опускает глаза на рисунок. – Длинный шлейф, вуаль, длинные рукава. А это, надо полагать, кружево?

– Да. Видите, тут написано, что это должно быть кружево.

– Ах да. И перья. Множество перьев на юбке. Мне кажется, у нас есть точно такое. Новое поступление, модель следующего года. У вас ведь четырнадцатый размер?

– Если повезет. Чаще шестнадцатый. Это проблема?

– Нет, если мы сами не будем делать из этого проблему, – она подмигивает мне, ухмыляясь. – Я все сделаю для вас, Рут.

И она удаляется на склад, постукивая каблучками, как Мэри Поппинс, разгуливающая по крышам. Я допиваю свой чай, Элли делает мне еще одну чашку, и тут появляется Кэти с увесистым пакетом, перекинутым через руку.

– Вот, дорогая. Самое близкое к вашему рисунку и вашего размера. – Она расстегивает пакет, достает платье и подвешивает его на перекладину, свисающую с потолка, которую я раньше не замечала. – Что вы о нем думаете?

– Оно замечательное. – Шелковый лиф с длинными белыми рукавами, покрытая перьями юбка, длинный шлейф слегка трепещет на сквозняке, пробивающемся внутрь сквозь приоткрытую дверь. Само по себе оно выглядит абсолютно классическим, элегантным, ну прямо платье ангела, каку той девочки на картинке. Вот только когда я надену его, у меня не будет таких рук. И волосы у меня будут черными. Крашено-черными, фальшивыми. Такими же фальшивыми, как и мое имя.

– Да, это оно, – говорю я. – Абсолютно.

– Замечательно, – произносит Кэти. – Это из коллекции итальянского дизайнера Мило де Хе-виленда. Оно немного дороже, чем остальные.

– Ничего, я хочу именно такое.

– Замечательно, – повторяет она, – Почему бы вам не примерить его, а потом мы сможем подумать о вуали, а еще вы можете зайти в соседний магазин обуви и подобрать к нему туфли.

И вот я стою перед зеркалом, поправляя длинные белые рукава, взбивая покрытую перьями юбку и поворачиваюсь на высоких каблуках так, чтобы рассмотреть себя со всех сторон, и вдруг замечаю, что кто-то смотрит на меня через окно. Сердце мое уходит в пятки: это Ванда. Она, несомненно, заметила меня и смотрит своим кинжальным взглядом. Постояв так некоторое время, она громко хохочет и продолжает свой путь на работу, хотя мне казалось, что она собирается зайти в магазин. Ну и слава богу.

Я могу стоять так вечно. Некоторые из зашедших в салон будущих невест бросают на меня восторженные взгляды. Ко мне подходит блондинка примерно моего возраста, которая тоже выходит замуж весной.

– Я Тони, а моего парня зовут Тоби, – смеется она.

– А моего жениха – Дэвид. Он биолог. Изучает жизнь океана, – выпаливаю я первое, что приходит мне в голову.

– Как здорово! Поздравляю!

– И вас тоже. Удачи!

– Спасибо.

Ее мать, Тереза, делает мне комплимент, и я верю каждому ее слову.

– Ну, как дела? – в примерочную неслышно заходит Элли.

– Я беру его.

В платье я ощущаю себя лучше. Примерно так же, как когда ем пончики. Минут пять я страстно желаю их. Потом поглощаю в полном экстазе – тесто, жир и сахар – и получаю огромное удовлетворение. А потом чувствую ужасную вину. И ведь это только пончики, всего лишь жир и больше ничего. Одной закупоренной веной больше.

А это платье стоит целых четыре тысячи фунтов! В мире столько голодных людей, столько бездомных кошек, а я выбросила четыре тысячи на платье, которое никогда не надену.

Но тут я понимаю, что это не важно, потому что сегодня все равно умру.

* * *

Захожу в подсобку и вижу Тревора и Сабрину.

– А где Ванда? – спрашиваю я.

– Пошла на кухню, – отвечает Сабрина, оглядывая меня с головы до ног. – Что это у тебя?

– Свадебное платье, – отвечаю я.

– Для чего?

– Как для чего? Для свадьбы, – отвечаю я и слышу у себя за спиной их смех, сопровождающий меня до самой кухни.

– Ты снова опоздала, – немедленно набрасывается на меня Ванда. – И шо это ты с утра пораньше примеряешь свадебные платья, а?

– И не только примеряю, – говорю я, показывая ей пакет. – Я его купила.

– Купи-и-ила? – смеется она. – И за кого же ты выходишь замуж? За человека-невидимку?

– Ванда…

– Что еще?

– Я ухожу. Сегодня. Сейчас.

– Окей. Иди и разберись со своим дерьмом, ты… ненормальная.

Я должна это произнести. И поскольку знаю, что сегодня меня не станет, говорю:

– Ты меня замордовала. Вы все меня замордовали. Так и знайте.

Рождественские каникулы, восемнадцать лет назад…

Сочельник

Мы с Фой сидим в нашем замке на дереве и рисуем свадебные платья. Она рисует мое, а я – ее.

– Ты обязательно должна надеть именно такое, – говорит Фой.

– Обещаю, – отвечаю я. – Только Добавь побольше перьев. Я люблю перья.

– Хорошо, – кивает она, раскрашивая рубиновое колечко на пальце невесты.

Поддеревом появляется мой отец.

– Хотите поехать со мной в город? Мне надо прихватить кое – что для Рождества.

– А это обязательно? – спрашиваю я.

– Это – секретная миссия. Мне нужна ваша помощь. Мне нужны ангелы-хранители. Я куплю вам по книжке…

Он не продолжает, потому что знает, что мы немедленно побросаем карандаши и спустимся с дерева.

Большую часть времени мы проводим в «Де-бенхэмс», хоть и не видим почти ничего из того, что покупает отец. Пока он беседует с продавцами в парфюмерном или ювелирном отделе, мы с Фой представляем себя королевами – сегодня нас зовут Рут и Бетси, – отдающими приказания своим невидимым слугам.

– Мне, пожалуйста, вот эту сумку, три шляпки и эту брошь, нет – десять брошек и пять пар обуви, чтобы было в чем ходить в каждом замке, – гримасничает Фой.

– А мне, пожалуйста, все лосьоны после бритья для всех моих любовников, – добавляю я, и мы складываемся пополам от хохота, а потом бежим вверх по эскалатору в отдел игрушек.

– Вот вы где, – догоняет нас отец, увешанный множеством пакетов. – Пойдемте. Нам еще надо зайти в «Вулвортс», потом в «Уотерстоне», а потом мы выпьем клубничного коктейля и поедем до-мой.

Мы добираемся до «Уотерстоне» почти обессиленными, но отец выполняет свое обещание и выдает нам пять фунтов.

Возвратившись в паб, мы тут же бежим наверх и рассказываем тете Челле о поездке и о том, какие книги нам купил отец. Но она выглядит усталой и все время прикрывает рот рукой.

– Окей, малышки. Я посмотрю на ваши книжки позднее.

– Мам, он и тебе тоже кое-что купил, – начинает Фой, но тут же соображает, что это должен был быть секрет. – Только я тебе не скажу что.

Тетя Челле хмурится.

– Через полчаса мы будем пить чай.

– Может, пойдем пока в замок? – спрашиваю я.

– Угу, – соглашается Фой. – Надо закончить наши платья.

* * *

Рождество

Просыпаюсь посреди ночи, лежа на раскладушке в задней спальне. Через тонкие шторы ясно видна большая, низко висящая луна, заливающая серебристым светом стоянку. и садик. Трогаю рукой холодное стекло окна и поплотнее закутываюсь в одеяло. Храпа отца не слышно. Смотрю в сторону его кровати и вижу, что она пуста.

Краем глаза замечаю какое-то движение за окном. Вглядываюсь и вижу фигуру в красном балахоне и черных ботинках – Санта? – пробегающую через садик. Вот она поднимается по веревочной лестнице на крышу кегельбана, спускается с другой стороны, пересекает стоянку, медленно открывает дверь кегельбана и исчезает внутри.

Часы на прикроватной тумбочке отца показывают 2:37.

Дожидаюсь, когда фигура появляется снова, закрывает за собой дверь кегельбана и еще раз пересекает стоянку. Останавливается, смотрит на мое окно, хватается за живот, кричит «Хо-хо-хо» и исчезает за углом.

Даже мне, десятилетней девочке с богатым воображением, понятно, что это отец.

– Что же это он делает? – шепчу я, покрывая туманом холодное стекло окна.

Пока он возвращается в комнату, проходит целая вечность. Я решаю сделать вид, что сплю. В ногах моей кровати раздается шуршащий звук: это он засовывает подарок в мой носок – в этом году у меня есть носок! – но я не буду открывать глаза. Господи, как же трудно снова уснуть! Но я все-таки засыпаю, так и не услышав храпа своего отца, потому что, открыв глаза, понимаю, что…

Наступило Рождество!

Комната залита дневным светом, и не успеваю я даже привстать, как к нам врывается Фой со своим носком и вопит:

– Просыпайтесь! Да просыпайтесь же!

– Десять минут, – сонно ворчит отец, но я уже на ногах. Хватаю свой носок, накидываю халатик, и мы с Фой бежим по коридору к спальне Пэдди. Он уже проснулся, его обычно аккуратно уложенные волосы взъерошены, а глаза еще не вполне фокусируются. Он тоже хватает носок, надевает халат, и мы все бежим к спальне Айзека и прыгаем к нему на кровать. Сбившись в тесную кучу, достаем свои подарки. Какое блаженство!

Не успели мы открыть их, как в комнату входит тетя Челле в розовом халате. На голове у нее сплошной беспорядок.

– Счастливого Рождества! – желает она нам и целует всех по очереди, делая вид, что очень удивлена подаркам, которые принес Санта. Через минуту появляется дядя Стью и тоже целует всех по очереди. Однако отца все еще не видно. Спускаемся в кухню.

– Чего изволите? – вопрошает отец в высоком поварском колпаке и фартуке с надписью «Шеф-повар». На столешнице разложено все необходимое: яйца, бекон, оладьи, вафли, кленовый сироп, мясистые помидоры и самые толстые сосиски.

– Мне целую, Дэн, – произносит дядя Стью, потирая руки, и тут замечает конверт, прислоненный к солонке. – Сегодня почты еще не было, разве не так?

– Не знаю, – отвечает отец, распечатывая упаковку бекона. – Кто-то просунул под дверь.

– Странно, – удивляется тетя Челле.

И вот мы все полуодетые, со стаканами апельсинового сока в руках, окружаем дядю Стью, который с удивленным видом открывает конверт, смеется и читает вслух:

 
Дражайшие Китоны, я должен вам сказать:
Подарки вам сегодня придется поискать.
Во двор, где птичек пенье, идите по росе
И по верхам смотрите, чтоб отыскать их все.
 

– Вот это да! – хихикает он и протягивает письмо тете Челле.

– Что это значит? – с подозрением спрашивает она.

– Мне кажется, что завтрак может подождать, – ухмыляясь, говорит отец и кладет бекон на место.

Целых два часа мы все ищем подарки. Видимо, чтобы устроить это представление, отец потратил всю ночь. Первую подсказку находит Пэдди в нашем доме на дереве. Сообразив, что следующая находится внутри бара, мы все семеро возбужденно бежим обратно прямо в тапочках и халатах, пуская клубы пара в холодном утреннем воздухе.

– Для чего ты все это придумал? – спрашивает тетя Челле с кислой улыбкой на лице.

– Это не я, сестричка, – отвечает отец, обнимая ее, – это Санта.

После третьей подсказки она сдается и бегает вместе со всеми. И вот мы начинаем находить подарки. Тетя Челле получает часы розового золота с алмазами вокруг циферблата, мягкий розовый джемпер и самый большой флакон духов, запах которых ей очень нравится, но которые всегда считала слишком дорогими. Дяде Стью достается флакон лосьона после бритья и билет на весь сезон «Бристоля», Пэдди – новый телефон, а Айзеку – плейстешн. Мы с Фой получаем куклы, набор посуды для нашего замка, фломастеры, блестящий лак для ногтей и полное издание Беатрис Поттер для меня и Роальда Даля[12]12
  Английский писатель, наиболее известный по рассказу «Гремлины».


[Закрыть] для нее.

На последней подсказке мы застреваем, пока Айзеку не приходит в голову, что «длинная пробежка» может означать кегельбан, и мы вчетвером бежим через стоянку и у входа в кегельбан обнаруживаем блестящую красную коробку, укутанную гирляндой зажженных лампочек. Пэдди, который первым обнаруживает ее, останавливается в нерешительности.

– Открывай, – подзадоривает его Айзек. – Давай посмотрим, что там внутри.

Пэдди открывает коробку, Айзек достает из нее оберточную бумагу и обнаруживает на дне простой белый конверт.

– Открывай, – присоединяется дядя Стью, когда мы догоняем Айзека и Пэдди.

– Тут билеты, – хмурится Пэдди, разорвав конверт.

– Семь билетов во Флориду, – добавляет Айзек, в горящих глазах которого отражается свет гирлянды.

– О господи, – тетя Челле прикусывает палец, глаза ее полны слез.

– Вот блин… – произносит дядя Стью.

Мы с Фой вопим от радости, протанцовыва-ем всю длину кегельбана и вырываемся в садик. Мы поедем в Диснейленд! Все вместе! Как можно перенести такое счастье? На секунду мой взгляд останавливается на лице отца. Его глаза сияют, и мне кажется, что и он тоже очень счастлив.

И только гораздо позже до меня доходит, что слезы в его глазах не были слезами счастья.

Все это утро, пока мы обсуждаем, каких диснеевских героев мы встретим, наклеиваем на нос и щеки яркие блестки и переодеваемся в костюмы и платья для вечеринки, мы останавливаемся и пытаемся сообразить, что означают все эти подарки.

А я мучительно пытаюсь понять, почему отец устроил всем нам это незабываемое Рождество.