Текст книги "Алиби Алисы"

Автор книги: К. Дж. Скьюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава восьмая

Разгар летних каникул, восемнадцать лет назад…

В субботу тетя Челле и дядя Стью находят себе подмену в баре и решают, что мы все должны провести целый день на пляже. При каждой возможности Стью и Челле отправляются в Корнуолл, где родился Стюарт и где они познакомились. Айзек, Пэдди и Фой тоже названы в честь разных мест в окрестностях Корнуолла. Сегодня мы отправляемся в местечко под названием Бухта Тревананс, где они раньше не бывали. Нам с Фой разрешили сидеть в багажнике универсала и охранять припасы для пикника. По дороге мы представляем себя похищенными королевами – Шарлоттой и Женевьевой, – которых везут в повозке через пустыню, соединяем наши запястья браслетами, сплетенными из цветов, и распускаем волосы.

Пэдди и Айзек сидят на заднем сиденье и режутся в свои игры. Несмотря на то что оба они в наушниках, до нас периодически доносится громкое «бинг» или «бум».

Приезжаем в бухту и спускаемся по крутой лестнице к берегу. Поначалу все идет так, как бы мне и хотелось. Мы с Фой бегаем к воде, приносим полные ведерки и заполняем ров вокруг нашего огромного песчаного замка. Мы не просто строим его, мы в нем живем. Наши развевающиеся на ветру платья касаются песчаных стен его залов, а в его коридорах эхом отдается наш смех. Мы почти слышим позвякивание бесценных самоцветов наших ожерелий, топот копыт рыцарских коней во дворе замка и звуки горнов, трубящих гимн в честь нашего прибытия.

– Мам, ты должна звать нас нашими новыми именами, – говорит Фой. – Я теперь королева Женевьева, а Алиса – королева Шарлотта.

– Пожалуй, я сегодня буду королевой Мэри, – решаю я, – потому что у меня так много детей.

– Окей, значит, мы теперь королева Женевьева и королева Мэри. Будешь нас так называть, мам?

– Ну хорошо, королева Латифа, иди-ка сюда, я намажу тебе спину кремом от загара. – На тетушке Челле шляпа с широкими полями и красно-синий полосатый купальник, в котором она выглядит как кинозвезда, хотя обычно носит только длинные платья и застиранные майки. На пляже все выглядят по-другому. Счастливее. Даже дядюшка Стью вылез из своих джинсов и майки с надписью «Доктор Кто» и облачился в мешковатые шорты. Айзек берет напрокат доску для серфинга, и они с Пэдди по очереди пробуют на ней свои силы.

А еще мы едим. Все самое вкусное, что только можно себе представить: сосиски в тесте, куриные наггетсы, мягкие пирожки с мясом и шпинатом. А на десерт – шоколадный пудинг с печеньем, которое мы с Фой вкушаем своим особенным образом: разделяем, слизываем варенье, а потом снова соединяем и обкусываем их по периметру, пока от них не остаются только маленькие диски, которые тают во рту. Я останавливаюсь только тогда, когда еда начинает вылезать у меня из ушей. Я абсолютно счастлива тем счастьем, которое не замечаешь, пока его у тебя не отнимут.

Мы почти закончили наш замок и ищем в песке ракушки, чтобы украсить его, и тут я замечаю у себя на ноге кровь. Всего несколько капель, но откуда им было взяться? Я думаю, что порезалась – тетя Челле купила нам новые ведерки и лопатки с острыми краями, но пореза нигде не видно. И тут я вижу, что кровь стекает по моей ноге. Оттуда.

Мое сердце начинает учащенно биться, и я вспоминаю урок биологии, на котором нам рассказывали про менструацию. И вот, сидя на песке в своих трусиках, я понимаю, что это безо всякого предупреждения случилось со мной в десять лет и восемь месяцев. Заворачиваюсь в пляжное полотенце и, пока никто не заметил моего исчезновения, бегу к ресторану, где есть туалет.

В туалете темно и мрачно, а пол покрыт отпечатками мокрых ног и обрывками бумаги. Заскакиваю в кабинку и запираю дверь. Вся промежность испачкана кровью – она такая красная, ее ни с чем нельзя спутать. Беру большой комок туалетной бумаги, оттягиваю трусики и стараюсь вытереть ее. К горлу периодически подкатывает. Снова вспоминаю урок биологии. С началом менструации вы становитесь женщинами, сказала учительница-Но это неправильно. Я еще не женщина, я только маленькая девочка – Элли-Белли-Синдерелли, лапкин. Тупо смотрю на подсохшую красную струйку у себя на бедре.

Там, за дверью кабинки, толкутся люди. Перемазанные в песке девочки шлепают по полу и просят мам помочь им натянуть купальники. Какая-то малышка заглядывает под дверь и тут же исчезает. Мои щеки пылают от стыда, внизу живота – боль. Я ни за что отсюда не выйду.

– Это нечестно, – повторяю я. Не так давно на моей груди появились два мягких бугорка, а теперь – вот это.

Через некоторое время слышу мальчишеский голос, выкрикивающий мое имя, – Пэдди.

– Алиса! Ты там? Простите, мэм, вы не видели маленькую девочку с рыжими волосами? Улыбчивая такая, голубоглазая. Ей десять лет.

– Нет, не видела.

Поджимаю под себя ноги, чтобы он не мог заметить их под дверью.

– Алиса! Ты там?

– Убирайся!

– О господи! – Я слышу, как он зовет тетю Челле. – Мама! Она тут! Алиса, мы все тебя обыскались. Папа едва не вызвал спасателей. Что-то случилось?

– Да, – мне приходится выдавить это из себя, иначе слова прожгут мне дырку во рту. – У меня идет кровь.

– Ты поранилась?

– Нет.

– Ах, та кровь!

– Я не хочу ее! – кричу я, не в силах больше сдерживать слезы.

– Не волнуйся. Мама за тобой присмотрит. Я сейчас ее позову.

– Папа будет на меня сердиться.

– За что он должен на тебя сердиться?

– Мы не можем себе этого позволить.

– Ты не можешь себе позволить… менструации?

Я изо всех сил трясу головой, хоть он и не может меня видеть.

– Алиса, открой, пожалуйста, дверь. Никто на тебя не сердится. Клянусь.

Выхожу и вижу их всех: Пэдди, Айзека, дядю Стью, тетушку Челле и Фой. Я чувствую себя идиоткой и, наверное, выгляжу как тот клоун из цирка, которого закидали тортами с кремом, а потом бросили в кучу перьев. Но тетушка Челле немедленно заключает меня в самые нежные объятия, и унижение рассеивается, как туман над лугом. Фой обнимает мою спину, а кто-то еще гладит меня по голове.

– Я умру?

– Конечно нет, – произносит дядя Стью. Оказывается, это он гладил меня по голове. – Айзек прыгнул вниз со скалы, потому что думал, что ты утонула.

– Так, – говорит тетя Челле. – Мальчишки, займитесь мороженым, хорошо? А мы с Алисой поедем в город и поищем аптеку.

– И я! И я! – кричит Фой.

– Хорошо? – спрашивает тетя Челле. Я киваю, и она убирает волосы с моего лица. – Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Поверь мне.

Мне снова хочется плакать. Они все так добры ко мне. Тетушка отправляет всех, кроме Фой, которая так и не отходит от меня, и мы идем к машине, чтобы поехать в городок и найти аптеку. Я вышагиваю, переваливаясь, как утка, потому что прокладка, которую мне дала тетя Челле, слишком большая. Фой начинает передразнивать мою походку, и мне становится смешно.

Приезжаем в городок, и тетя Челле оставляет машину прямо у аптеки:

– Пусть выписывают штраф. Это важнее.

Она покупает упаковку влажных салфеток и две упаковки прокладок. Все это время Фой ведет себя очень необычно. Она ходит со мной по аптеке, держа меня за руку, и смотрит на меня так, словно пытается понять, что же во мне переменилось. Когда мы возвращаемся обратно, тетя Челле объясняет мне, что надо сделать, и они с Фой уходят на пляж. Меж моих ног словно засунут маленький матрасик, ходить непривычно, и все кажется не таким, как всегда. Ничего подобного я на эти каникулы не планировала.

В замок мне играть совершенно расхотелось. Сижу на пляжном полотенце тети Челле, одетая в запасной купальник Фой – куда подевался мой, непонятно. Фой сидит радом со мной и сгорает от нетерпения – сейчас ее очередь кататься на доске.

Она рисует на мокром песке, а я должна угадывать, что именно.

– Мам, – вдруг спрашивает Фой, – а можно сделать так, чтобы и у меня тоже начались менструации?

– К сожалению, это невозможно, – смеется тетушка. – Это случается только тогда, когда решает мать-природа.

– Но я тоже хочу.

– Не хоти, – говорю я. – От этого болит живот.

Тетя Челле прижимает меня к себе.

– Ничего страшного. Живот скоро пройдет, а кровь будет идти еще пару дней, а потом перестанет.

– И это все?

– Нет, в следующем месяце это случится снова. Тебе придется следить.

– Как следить?

– Я дам тебе блокнот с календарем. Тебе придется высчитывать, когда будет следующий раз, и брать с собой немного прокладок.

– Но у меня нет денег на прокладки.

– Отец даст тебе, не волнуйся. Я поговорю с ним.

– У него у самого нет денег.

– На это он найдет деньги, – сердито отвечает она.

Фой рисует на песке кошку.

– Это принцесса Табита, – объявляет она. – Она будет смотреть за нашим замком и следить, чтобы злые крысы не утащили наш сыр. Давай я принесу ракушек, и мы закончим украшать замок?

Я киваю. Когда она убегает, сверкая пятками, я задаю тете Челле вопрос, который с первого дня не дает мне покоя.

– Можно мне остаться с вами, тетушка Челле?

– Ты и так, остаешься у нас, дорогая. На все лето.

– Нет. Можно мы будем жить у вас вместе с папой?

– Твоему папе надо работать.

– Он опять потерял работу.

Она убирает челку у меня со лба. От нее пахнет вербеной, а ее мягкие локоны щекочут мне нос. Ее лицо становится суровым.

– Что случилось на этот раз?

– Не знаю. Однажды вечером он вернулся в отель и сказал, что его начальница – настоящая ведьма, которая пыталась отравить его ядовитыми яблоками.

– Это на него похоже. Постой, – она внезапно поворачивается ко мне, – ты сказала «в отель»? Что еще за отель?

– «Новолуние». Это скорее паб, но не такой уютный, как ваш. По ночам приезжает слишком много мотоциклов.

– Но почему вы в нем остановились? Его что, послали в командировку?

– Нет, мы теперь там живем.

– В пабе? С каких это пор?

– Они сдают комнаты. Еще у них есть тропические рыбки, и хозяин позволяет мне их кормить. А их кот иногда спит на моей кровати. Его зовут Джаспер.

– Как долго вы там живете, Алиса?

– После пожара.

Тетю Челле словно током ударило.

– Какого еще пожара?

Я не отвечаю. Потому что, если она сердится, мои ответы сердят ее еще больше. Она снова прижимает меня к себе:

– Какого пожара, милая?

– Наш дом сгорел, когда я была в школе.

– Твой отец ничего мне не говорил, – она издает нервный смешок. – И… когда вы сможете вернуться в него?

– Папа сказал, что никогда, – пожимаю плечами я.

– Так вы живете в пабе, пока не получите страховку?

– Я не думаю, что у отца была страховка. Я слышала, как он кричал на кого-то по телефону.

– Ничего-то у него нет, – вздыхает она. К берегу подплывает Айзек с поломанными очками для плавания. Она не глядя поправляет их и отдает ему.

– Скажи отцу, что я хочу с ним поговорить, – говорит она Айзеку, и он снова уплывает.

Возвращается Фой с ведерком, полным ракушек, и мы заканчиваем украшать замок. За весь остальной день она спрашивает меня только однажды:

– Ты чувствуешь, как она течет?

Тетя Челле долго и тихо говорит о чем-то с дядей Стью, мальчишки играют в футбол, а мы с Фой снова и снова проигрываем на плеере Айзека новую песню Аланис Мориссетт[9]9
  Канадско-американская певица. Имеется в виду песня «Ирония» (Ironic).


[Закрыть]. Нам надо придумать новый распорядок дня.

Возвращаемся домой. В машине тихо: Пэдди уснул, а Айзек тихонько переругивается с Фой, потому что мы посадили ему батарейки.

Мы перебираемся назад и ложимся голова к голове, чтобы читать мысли друг друга. Фой начинает напевать мне в ухо песню Аланис, нарочно перевирая слова:

– И словно гриб к тебе на свадьбу пришел…

– Заткнись, – говорю я ей.

– И не подумаю.

– Разве это не дебильно, как ты думаешь? – присоединяюсь я.

Она хохочет. Я тоже, хоть я и не знаю, что значит «дебильно», – просто слышала, как Айзек сегодня повторил это слово несколько раз.

– Надеюсь, вы не произносите ничего непристойного, – говорит нам тетя Челле, глядя в зеркальце.

– Нет-нет, – отвечаем мы и продолжаем петь. Все вернулось на круги своя. День был замечательный. Я пока еще не женщина, а вполне себе маленькая девочка, тетя Челле не сердится на отца и весело болтает о чем-то с дядей Стью, а Фой лежит рядом со мной.

– Я так надеюсь, что вы будете жить у нас, – шепчет она мне на ухо. – Ты будешь спать со мной, а твой папа – в задней спальне. Так мама сказала.

– Правда?

– Ага. Ты сможешь ходить в мою школу и будешь моей сестрой.

Она прижимается ко мне и натягивает на нас клетчатое одеяло. Я беру свою Мисс Вискерс, а она своего плюшевого мишку, и мы засыпаем голова к голове, чтобы видеть сны друг друга.

Глава девятая

Все еще среда, 30 октября

Мобильник Скантса не отвечает, и я звоню ему на работу. После третьего гудка включается автоответчик. Не успевает он пробубнить свое сообщение, как кто-то поднимает трубку, но это не Скантс – в трубке женский голос.

– Алло, Джоан? Это Джина Хьюер, коллега Нила. Он все еще в длительном отпуске.

– В отпуске?

– Отсутствует уже четыре месяца. Разве он вам не говорил? Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Не важно.

Вешаю трубку и прислоняюсь к двери. Все мое лицо ноет от удара, нанесенного матерью Альфи. Только сейчас до меня доходит, как сильно она меня ударила. Выхожу из телефонной будки. Куда прикажете идти? Скантс игнорирует меня. Мой «будущий муж» Кейден завел себе другую. А за мной по пятам следуют то ли один, то ли трое мужчин, которые собираются убить меня.

Так куда, к чертям собачьим, я должна идти? Обычно в такие времена (ну, все-таки не совсем в такие) я бегу домой, сажусь на кровать и обнимаю Эмили, чтобы успокоить нервы. Но теперь от нее больше не пахнет жизнью, и я засунула ее в гардероб.

Мне надо поговорить со Скантсом. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, в моем кармане раздается звонок. Это он.

– Скантс? Господи, какхорошо, что ты позвонил!

– Почему ты звонила ко мне на работу?

– Мне очень-очень надо с тобой поговорить.

– Тебе всегда очень-очень надо со мной поговорить. Не звони мне на работу. Звони на мобильный.

– Твой мобильный не отвечал.

– Чего ты хочешь, Джоан?

– Я не знаю, с чего начать. На меня напали на улице. Женщина. Мать разносчика газет.

– Почему? Что случилось?

– Ее сын приносит мне газеты, а ей не нравится, что я оставляю ему сладости. А еще я купила ему настольную игру.

– Блин, – слышу я. – Я же говорил тебе, что это выглядит так, будто ты его приманиваешь.

– Не приманивала я его! Просто пыталась с ним дружить.

– Так же, как ты «пыталась» быть известной писательницей, матерью пятерых детей, школьной подругой Меган Маркл…

– Та девушка только выглядела как Меган Маркл.

– …и матерью пятинедельной дочери, которая не кричала, не ела и никогда бы не выросла. Ты хочешь, чтобы я добавил к этому списку что-нибудь еще?

– Перестань, Скантс.

– Ага! Правда глаза колет? Ты даже умудрилась засветиться в манчестерских газетах, заявив, что попала в железнодорожную катастрофу.

– Я почти попала в нее.

– Вот то-то и оно, что почти. Ты находилась в семнадцати кварталах от места происшествия, но разве фактами тебе можно что-нибудь доказать?

– Скантс, ну пожалуйста…

– Ты заводишь дружбу с чужими детьми, ходишь на похороны людей, которых даже не знала, примеряешь свадебные платья, не имея намерения выйти замуж, и везде таскаешь с собой куклу, делая вид, что это новорожденный ребенок. Я сто раз просил тебя остановиться, но ты меня не слушаешь. Я больше не могу с тобой возиться.

– Но ты же должен.

– Ничего подобного. Я тебе ничего не должен. От тебя только головная боль и куча возни с бумагами. Гораздо больше, чем от кого-либо другого, с кем мне приходится иметь дело. Я собираюсь официально передать твое дело коллеге. С сегодняшнего дня ты должна будешь обращаться к Джине.

– Нет! Я не хочу никого другого. Ты заботишься обо мне с десяти лет. Ты мне стал как отец.

– То-то и оно. Но я ведь не твой отец. Не усложняй все, ладно? Мне сейчас и так непросто.

– Но почему? Что с тобой происходит?

Скантс смеется, но я чувствую, что ему совсем не смешно.

– Моя жена умерла. Примерно год назад. Спасибо, что наконец спросила.

– Но ты же говорил, что ей лучше.

– Было. Потом стало хуже. Потом ее положили в больницу, где она и умерла.

– Ты никогда об этом не говорил.

– А ты никогда не спрашивала. Ты так зациклена на своем маленьком мирке, что не замечаешь ничего, что происходит вокруг тебя. В тебе не осталось ничего, кроме лжи.

Я больше не в силах сдерживать слезы.

– Ты не можешь просто так взять и оставить меня.

– Так значит, с сочувствием покончено? Возвращаемся к нашим баранам?

– Скантс, я так сожалею о том, что случилось с твоей женой…

– Неправда. Может, ты и сожалеешь о том, что довела меня до ручки, но если я снова послушаю тебя, через пару недель ты опять позвонишь и скажешь, что порезалась, или что собираешься прыгнуть с причала, и мне придется снова гонять по М5 и М6[10]10
  Две самые длинные автострады в Великобритании.


[Закрыть], а потом ты спросишь как ни в чем не бывало: «А что это вы все так беспокоились?»

– Скантс…

– Знаешь, сколько дел мне приходится откладывать, чтобы возиться с твоим дерьмом? На прошлой неделе я купил тебе продукты, чтобы проверить, как у тебя идут дела. И ты знаешь, мне кажется, что, помимо твоей постоянной лжи и паранойи, все обстоит более или менее нормально. С меня хватит. Со следующей недели твоим делом будет заниматься Джина – она всегда находила его очень интересным, так пусть теперь сама и расхлебывает.

Вот сейчас он отключится и оставит меня навсегда. У меня не остается иного выхода.

– Если ты откажешься от моего дела, я скажу твоему боссу, что ты снова пьешь. Я скажу ему, что ты был пьян, когда приходил ко мне в последний раз.

Тишина. Но он все еще там. Мне слышно его дыхание.

– Ты думаешь, он не знает? Думаешь, он будет обвинять меня за то, что после шести лет постоянного кошмара…

– Скантс, пожалуйста, я не могу без тебя. Ну скажи мне, что делать. Я не знаю, что мне делать.

– Оставь, на хрен, меня в покое, – рычит он. – Вот это ты можешь сделать?

Гудки. Тишина.

* * *

Никогда еще Скантс не говорил со мной таким тоном. Он высмеивал меня, называл меня идиоткой, тысячу раз говорил мне: «И не думай просить меня о том, чтобы я отыскал твою семью», но так выражаться? Этого я раньше не слышала.

А еще мне не нравится, когда он говорит, что я приманиваю детей – нет, нет и нет. Просто мне нравится быть с ними, потому что они – не взрослые. А когда кругом одни взрослые, я понимаю, что сама уже не ребенок. Разве не затем люди заводят детей, чтобы снова вспомнить свои детские годы? А потом они делают это еще раз со своими внуками. Потому что быть взрослым совсем не так здорово, как может показаться, а пути назад, увы, нет.

Мне не хочется возвращаться в свою квартиру. Кейден сейчас дома. Может, он даже лапает эту девку из спортзала. Можно, конечно, пойти на работу, но там все станут шушукаться по углам, обсуждать меня и смеяться, если я споткнусь, зацепившись за угол ковра.

Становится темно. Куда же пойти? Я знаю, что нос должен кровоточить, но я шмыгаю и все остается внутри. Выуживаю из сумки свою шапочку и иду туда, где меня примут и поймут – в китайский супермаркет мистера Занга.

– Привет храброй леди Бетси! – приветствует меня мистер Занг, согнувшись в три погибели, чтобы расставить товар на нижней полке. На его лице – широкая улыбка, которой он встречает только Бетси Уорр. – Как поживаете?

– Сегодня нормально, мистер Занг. Только немного устала, ну вы ведь знаете…

– Ах, опять эта чертова химия? – спрашивает он, глядя на мой нос.

– Да, – смиренно отвечаю я. – Вот, упала вчера. Оступилась на ступеньках в больнице после очередного сеанса.

– Что за б… – сетует он. – Проклятые ступеньки. Присядьте, я вам все соберу.

– Спасибо. Мне сегодня ничего не надо. Только немного салфеток – кровь никак не останавливается, а так все хорошо, мистер Занг. Мне лучше продолжать двигаться.

– Окей, храбрая леди, продолжайте двигаться.

– А как идут дела у вас и вашей жены? Все хорошо?

– О да! Очень хорошо, – и он рассказывает мне об операции, которую перенесла жена, и о том, какую часть опухоли ей удалили. Он повсюду сопровождает меня, несет за мной мою корзинку и добавляет от себя упаковку «КитКат» и рулон бумажных полотенец с розовыми цветочками. – Тут ваш муж заходил на днях. Вы тогда неважно себя чувствовали?

– Да. Но сейчас мне гораздо лучше. Кстати, он не мой муж. Он мой… отец.

– Отец? – смеется мистер Занг. – А я-то думал муж. Так молодо выглядит!

Да, выглядит он молодо. Хорошая генетика.

– Но вы на него совсем не похожи. Вы брюнетка, а он блондин.

– Он меня удочерил.

– Ах-х, понимаю. Так у вас не его кровь.

– Нет, не его.

Позади него на стене красуются на распродаже несколько новых топоров, и пока мистер Занг выбивает на кассе мои товары, он успевает рассказать мне несколько шуток про убийц.

– Скажите Нилу, чтобы почаще приходил вместо вас. Вам надо отдыхать и набираться сил.

– Спасибо, мистер Занг, я обязательно ему передам.

– Ну, до свидания, Бетси.

Приободренная поддержкой мистера Занга, я решаю вернуться в квартиру. Надо накормить кошек, а потом пойти в полицию и рассказать им про Трех поросят. Почему, собственно, это должен делать Скантс? Здешняя полиция ничего про меня не знает. Так я и сделаю – пойду и все им расскажу.

Но, подойдя к дому, чувствую, что что-то не так. Кто-то выкрутил лампочку у входа. Включаю фонарик в телефоне, чтобы проверить почту: ничего. Чувствую какой-то запах – лосьон после бритья, но не тот, что использует Кейден. А у этих, со второго этажа, нет денег на всякие там лосьоны. Захожу в квартиру. Кошки немедленно начинают мяукать. Их ящик с песком издает резкий запах, но даже сквозь него я чувствую тот же лосьон после бритья, будто кто-то совсем недавно здесь побывал.

Включаю свет и проверяю все комнаты – ничего и никого. Опять паранойя? Выпускаю кошек, которые хотят выйти, и кормлю тех, что остались. На то, чтобы накормить, напоить и прибрать за ними, уходит целый час, и все это время мне приходится нагибаться, чтобы поставить на пол миски с едой и водой, погладить Герцогиню, которая любит спать в буфете, высыпать песок в мусорное ведро. И тут, наконец, из моего носа начинает течь, как из крана.

Кровь везде – на коврике в спальне, в ванной, на диване. Она не останавливается, и я снова оказываюсь там, на пляже, вся в слезах, с комком туалетной бумаги в маленькой руке.

– Это всего лишь небольшое кровотечение, – бормочу я, пытаясь отыскать чистое полотенце. Черт, я забыла их постирать, и вот я снова беру в руку комок туалетной бумаги и смотрю, как раз за разом на нем расцветают кровавые цветы.

Из мусорного ведра разит. Беру бумажное полотенце, прикладываю его к носу и несу мешок через заднюю дверь к мусорным ящикам. И тут – рев мотора, отблеск фар на гравии стоянки – Кейден. Даже если бы я старалась, я бы не могла угадать время так точно. У меня моментально перехватывает дыхание: он стоит всего в полуметре от меня. Бросаю мешок в бак, закрываю крышку и стараюсь успокоиться, глубоко дыша.

– Ой, привет, – говорит он, снимая шлем. – Сгонял поужинать. Сегодня был такой дли-и-инный день.

Мне надо уйти, но, чтобы не быть невежливой, я криво улыбаюсь и отвечаю:

– Ах да. Привет.

– Что с вами случилось? – спрашивает он, прищуриваясь, чтобы рассмотреть меня.

– Да так. Кровь идет из носа, – отвечаю я и чувствую, что вся моя спина внезапно покрывается потом.

– Выглядит довольно хреново. – Он оставляет мотоцикл и подходит вплотную. От него ничем не пахнет, и слишком темно, чтобы рассмотреть следы помады.

– Что, правда?

– Да. Ваша салфетка совсем красная.

– О господи! Но ничего, все будет хорошо. – И тут у меня совсем перехватывает дыхание. – Что-то меня немного пошатывает.

– Окей, – говорит он, и не успеваю я понять, что происходит, как он уже берет меня под руку. – Давайте я проведу вас внутрь. Обопритесь на меня.

Он кладет мою руку себе на шею, ведет меня к двери, открывает ее, заводит меня в квартиру, с грохотом ставит на журнальный столик свой шлем и берет в руки новый комок бумажных полотенец.

– Садитесь на край и прижмите свой нос вот здесь. Вот так.

– Ой, больно!

– Вы должны оставаться в таком положении минут десять, пока кровь не остановится.

– Но так я не могу дышать.

– Дышите ртом. Расслабьтесь. Послушайте, вы ничего на обязаны мне говорить, но… Это сделал тот, кого вы боялись?

– Что? Нет. Просто иногда у меня идет из носа кровь. – Он, разумеется, мне не верит, но ни о чем больше не спрашивает.

– А где Эмили? – спрашивает он, оглядев комнату. Я не знаю, что сказать, и даю ему возможность догадаться самому. – Это он ее забрал? Ваш бывший?

Я слегка киваю.

– Черт. Я звоню в полицию.

– Постойте, – говорю я. Он уже достал телефон и готов набрать номер. – Я разрешила ему забрать ее. Я ее похитила – он получил право опеки, так что все было честно. Сама во всем виновата.

Делаю вид, что всхлипываю, и утыкаюсь ему в плечо. Никаких следов помады. Может, он и не был с ней. А почему тогда он сказал, что у него был длинный день? Ведь он ушел с работы рано. Кейден гладит мои волосы, и я невольно вздрагиваю, снова делая вид, что всхлипываю.

– О господи. Мне так вас жалко, Джоан.

– Ой, я накапала на ваши брюки, – отстраняюсь я.

– Ерунда. – Он кладет руку в перчатке на мое плечо и улыбается так искренне, что я больше не могу на него сердиться. – У вас есть замороженный горох?

– Нет. Я не ем овощи.

– Надо приложить что-то холодное. У вас есть лед или что-нибудь еще?

– В морозилке лежат кусочки курицы. Только они в коробке.

– Поцду посмотрю, что есть у меня.

– Не надо. Все будет хорошо.

– Нет, не будет. Кровь никак не останавливается. Я скоро.

Сижу на диване, жду. В висках стучит, щеки пылают от стыда, во рту пересохло.

И тут внутри его шлема что-то мигает. Телефон. Он получил мейл от какой-то Синтии. Мое сердце пропускает удар. Кейден и Синтия жених и невеста. Нет, это что-то по работе: «Вы интересовались работой в Ливерпуле?» Экран гаснет.

И тут я вспоминаю то утро, когда он повел меня в кафе. Он тогда проверял что-то в телефоне и вводил пароль.

Три, куча нулей, и снова три.

Прислушиваюсь к шагам на лестнице, потом хватаю телефон и набираю цифры. Попала! Вижу, что он получил несколько мейлов, все касающиеся поиска работы. Ничего подозрительного. Синтия – это, оказывается, его босс! Какое облегчение! Возвращаюсь на домашнюю страницу и вижу иконку «Фотографии».

Вот где могут быть свидетельства его романов! Поцелуи на пляже. Селфи, сделанные в постели. Боль в груди заглушает боль в носу. Шагов все еще не слышно. Мне надо все знать. Была не была. Жму.

«Мои фотографии». Закат с видом на озеро.

«Ватсап». Он позирует перед зеркалом. Грудь, накачанный пресс. Ой, а тут он держит свою пипиську.

Мне надо знать, что он делает, с кем переписывается, о чем. Захожу в «Ватсап». Куча переписки с кучей разных женщин, куча фоток от них. Секстинг. Мне становится дурно.

Возвращаюсь в «Мои фотографии». Его спортзал, парк, Испания прошлым летом, множество видов Лондона.

Слышу шаги на лестнице. Нажимаю на «Последние фото» и вижу мозаику изображений молодой женщины – общий план, крупный план, увеличение…

И это все – я.