Текст книги "Алиби Алисы"

Автор книги: К. Дж. Скьюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава шестнадцатая
Третий день рождественских каникул,
восемнадцать лет назад…

Я сижу вместе с Алисой в нашем замке на дереве и болтаю в воздухе ногами, свешивающимися в дверной проем. Алиса помешивает каменный суп, который она готовит на обед.

– Ты покормила мангустов? – спрашивает она меня.

– Угу.

– А какие они, мангусты?

– Мне кажется, это такие птицы… – отвечаю я. – Скоро надо будет идти за стейками для полярных медведей, пока магазин еще не закрылся.

Украдкой достаю одну конфетку из пакета, который мы держим, чтобы полакомиться после чая. Алиса поступает так же.

– С твоим папой все в порядке? – спрашиваю я.

– Ага. Почему ты спрашиваешь? – отвечает Алиса, перестав помешивать суп.

– Я ввдела, как он плакал сегодня утром. И мой папа тоже. Последний раз они плакали только на похоронах дедушки.

– Мой папа все время плачет, – отвечает Алиса. – Он плакал, когда по телику показывали рекламу приюта для животных, и когда какая-то леди выиграла в викторине моторную лодку.

– А мой не плачет никогда, – говорю я. – Я рассказала об этом маме, а она ответила, что он просто резал лук. Но никакой лук он не резал, потому что на обеду нас был пирог с рыбой.

– Давай не будем сейчас об этом думать, – возражает Алиса. – Садись за стол. Я наливаю суп.

Сажусь за воображаемый стол, и мы делаем вид, что едим суп. Потом мы моем тарелки, вытираем их и складываем в буфет. А потом наступает очередь конфет.

– Я хочу пить, – говорит Алиса.

– Хочешь я пойду и принесу нам еще по бутылке «Фанты»?

– Тетя Челле нам больше не даст. Она сказала, что мы можем выпивать только по одной бутылке в день.

– Она не узнает. Паб сейчас закрыт, и все наверху. Я принесу еще парочку.

Пересекаю садик, врываюсь через заднюю дверь в кухню и бегу в бар, в котором сейчас должен царить полумрак, не считая вечернего света, пробивающегося через ромбовидные окошки в свинцовых переплетах. Но в зале все еще горит свет, играет музыка и раздаются голоса – дяди Дэна и мамин. Я ныряю под стойку.

– Все будет хорошо, сестричка.

– Нет, не будет. Как все может быть хорошо, если ты понятия не имеешь, во что ты вляпался? А что станет с Алисой?

Музыкальный автомат щелкает и переключается на следующую мелодию. Аккордеон. Музыка становится громче.

– Потанцуй со мной.

– Нет уж, – фыркает мама. – Я занята.

Она собирает со столов пепельницы. Отца не видно. Наверное, он уже поднялся наверх.

– Иди сюда, Челле, – просит дядя Дэн. – Пожалуйста, потанцуй со мной.

Я слышу, как мама плачет. Песня, которую играет автомат, называется «Он мой брат». Выглядываю из-под стойки и вижу их, двигающихся по кругу в центре зала в объятиях друг друга. Дядя гладит маму по голове.

– Должен же быть какой-то выход. Ты должен снова обратиться в полицию.

– Или я, или они, Челле. Так они сказали.

– Я не хочу потерять тебя. Не могу.

– Давай просто потанцуем, сестричка.

Выглядываю еще раз и вижу, что они действительно танцуют. На дяде – красная футболка бристольского футбольного клуба, на маме – платье с голубыми цветами. Их глаза закрыты, и они оба плачут. Что же это происходит? Я не могу спросить маму, потому что она отругает меня за то, что я подглядывала. Музыкальный автомат щелкает и замолкает. Раздается еще один щелчок, и снова звучит аккордеон.

– Давай еще раз, – всхлипывает дядя Дэн.

– Песня слишком короткая, – отвечает мама, и когда я отваживаюсь взглянуть на них в третий раз, они уже не танцуют, а неподвижно стоят, крепко обнявшись, посреди зала.

Осторожно достаю с нижней полки две бутылки «Фанты» и бегу, пригибаясь, обратно. Засовываю бутылки в карманы куртки и взбираюсь вверх по лестнице. Алиса что-то рисует.

– Получите, – говорю я, ставя бутылки на коврик у входа. – Ой, мне надо пописать.

– Окей.

Поднимаюсь вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Папа играет на приставке в комнате Пэдди. Бегу дальше по коридору к комнате Айзека и врываюсь в нее, не постучав.

Айзек сидит у окна, накрывшись занавеской, словно невеста вуалью, и тайком курит. Услышав, что кто-то вошел в комнату, он подскакивает на стуле почти на фут, щелчком выбрасывает сигарету за окно и машет рукой перед лицом, разгоняя дым.

– Блин! Я думал, это папа_? – говорит он таким голосом, словно у него вот-вот может случиться инфаркт. – Ты не могла, блин, постучать? Сколько раз тебе говорить!

– Мама с дядей Дэном обнимаются и плачут в баре, – выпаливаю я, с трудом переводя дух.

– Что?

– Мама с дядей Дэном обнимаются и плачут в баре, – повторяю я.

– Ну и что?

– Они танцуют под песню из музыкального автомата. Только они не так чтобы танцуют, а просто ходят по кругу обнявшись и плачут.

– Ну и что?

– С чего это они? Последний раз я видела дядю Дэна плачущим на похоронах дедушки. Но это было уже сто лет назад. Не могут же они до сих пор грустить, правда?

– Конечно нет, – отвечает Айзек, накрывается занавеской и закуривает еще одну сигарету. – Смотри за дверью.

– Тогда в чем же дело? – умоляюще спрашиваю я. Айзек продолжает курить с таким видом, будто ничто во всей вселенной его сейчас не интересует.

– Я не знаю. Спроси Пэдди.

– Он играет с папой на приставке.

– А где Алиса?

– В замке. Привести ее?

– Нет. – Он гасит сигарету о подоконник, закрывает окно и полощет рот какой-то жидкостью из маленькой бутылки. Потом вытирает руки мокрой салфеткой и открывает пакет леденцов. – Слушай, Фой, ты ни в коем случае не должна говорить об этом Алисе. Дядя Дэн не хочет, чтобы она об этом беспокоилась.

– О чем «об этом»?

– Я слышал, как он говорил однажды вечером с мамой и папой. У него целая куча проблем с полицией.

– О господи! Почему?

– Не знаю. Я не слышал всего, о чем они говорили. Они специально включили телик на полную громкость. Но полиция может отправить его в тюрьму. По-настоящему. На много лет.

– О господи.

– Его, наверное, какое-то время не будет.

– Он будет сидеть в тюрьме?

– Может быть. А может, будет где-нибудь еще. Знаешь, как раньше вместо тюрьмы высылали преступников в другие страны. Например, в Австралию…

– Так значит, он уедет в Австралию?

– Не говори ничего Алисе, хорошо? Айзек кладет пачку сигарет в деревянный ящичек, который бабушка привезла ему из Египта, приподнимает угол ковра, садится на корточки, вынимает две паркетины и засовывает ящичек под них. Через несколько секунд ковер уже лежит на месте, комната пахнет яблочным освежителем воздуха, а зажигалка и полоскание для рта чудесным образом испаряются.

– А что станет с Алисой, когда он уедет?

– Ей придется пойти в приют или что-нибудь в этом роде.

– Ни за что!

– Ш-ш-ш, говори тише.

– Мне все равно. Она ни за что не пойдет в приют. Она не сирота. Она наша.

Приют. Когда я слышу это слово, мне вспоминается мюзикл «Оливер!»[14]14
  Британский мюзикл Лайонела Барта по роману Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста».


[Закрыть]. Представляю себе Алису в лохмотьях, драящую каменный пол под присмотром какой-то старой карги, и мне становится дурно. Я должна что-то предпринять.

– Она останется здесь с нами, – безапелляционно заявляю я Айзеку.

– К сожалению, так может не получиться, – отвечает он поучительным тоном старшего брата.

– Я сделаю так, чтобы это получилось. Ее никто от нас не заберет. Я пойду и скажу маме.

– Нет, Фой, не ходи. Она поймет, что ты подслушивала. Ты же знаешь, как она этого не любит?

– Тогда мы с Алисой убежим.

– Не говори глупостей. Куда вам бежать?

– Все равно, никто ее не заберет. Я не позволю.

Возвращаюсь в наш дом на дереве, но там пусто. Алиса прибрала всю посуду, но ни ее, ни бутылок с «Фантой» не видно. Брожу кругами, надеясь увидеть хоть какой-то признак ее присутствия. На минуту мне даже кажется, что она уже исчезла, как джинн из бутылки, которого мы видели в фильме в воскресенье. Потом я думаю, что она могла упасть с дерева, и иду к заднему окну проверить. А что, если ее похитил незнакомец или злая колдунья обратила ее в мышь? А может, ее уже отправили в приют или даже в Австралию? И зачем я оставила ее одну?

Снова забираюсь на дерево, замечаю краем глаза какое-то движение и вижу, что Алиса объезжает на велосипеде стоянку. Она машет мне рукой, и все мои тревоги мгновенно забываются. Делаю несколько глотательных движений, чтобы избавиться от комка в горле, вытираю глаза, спускаюсь с дерева, беру мой велосипед и еду к ней. Она останавливается и поджидает меня.

– Тебя не было целых сто лет, – говорит она, протягивая мне бутылку «Фанты».

– Извиняюсь. Немного прихватило. Что ты делаешь?

– Ездила за стейками для полярных медведей. Магазин скоро закрывается. – Алиса показывает на кегельбан, и в мгновение ока я возвращаюсь в наш мир, и мы мчимся обратно к замку в «Ламборгини» и «Феррари», чтобы поспеть вовремя к вечернему чаю.

* * *

Последний раз я вижу Алису в аэропорту, когда мы возвращаемся из поездки во Флориду, которую устроил нам дядя Дэн. Я устала и едва держусь на ногах после задержки рейса, таблетки снотворного, от которой меня вырвало, и ужасной еды в самолете. Поездка была замечательной – думаю, что за все время мы провели не в парках или бассейнах всего несколько часов, а я съела столько оладий с сиропом, что с трудом влезаю в свою одежду. Но теперь всё уже позади, и мы все немного притихли. Сегодня 15 января, среда.

– Давайте мы пойдем за багажом, а вы идите в туалет, – говорит мама, и они с Алисой и дядей Дэном сворачивают в сторону. – Встретимся у машины, стоянка Е, место 114.

– Окей, – соглашается отец.

– Я хочу с Алисой, – возражаю я, но мама непреклонна, и я отпускаю руку Алисы. Этот момент казался тогда таким несущественным по сравнению с двумя неделями, которые мы провели вместе, но именно его я все время вспоминаю.

– Почему мне нельзя с Алисой? – спрашиваю я отца все время, пока мы идем через зал прилета к автобусу, который должен довезти нас до стоянки. Я сжимаю в руке куклу Минни Маус, купленную мне мамой после того, как Алиса выиграла точно такую же в лотерею. – Ну почему, пап?

Но он лишь отнекивается, и я понимаю, что что-то не так. Я не знаю, что именно, но мне ясно, что он врет, потому что все время смотрит в сторону.

Мы почти доехали до стоянки, и тут он поворачивается ко мне, сидящей рядом с ним, и к Пэдди с Айзеком, которые сидят позади, и объявляет:

– Дядя Дэн и Алиса с нами не поедут.

– Почему? – спрашиваю я, поглаживая ухо Минни.

– Они поедут в свой новый дом, – отвечает он, снова отворачиваясь к окну.

– Но ведь они живут с нами, – хмурится Пэдди. Я поворачиваюсь к Айзеку, но он тоже смотрит в окно, двигая челюстью, будто что-то жует.

– У них теперь есть свой дом. Дяде Дэну позвонили, когда мы были в «Эпкоте»[15]15
  Тематический парк в Орландо, штат Флорида.


[Закрыть]. Помните, мы стояли в очереди за чурросами, а он куда-то исчез? Вот тогда ему и сообщили об этом, и им надо ехать туда прямо сейчас.

– И где же этот их новый дом? – спрашивает Пэдди. Айзек выглядит так, будто его вот-вот стошнит.

– Не знаю, – отвечает отец, гладя меня по голове так, будто я упала и ушиблась, он не в силах поднять на меня взгляд.

– А почему сегодня? – Я оборачиваюсь и гляжу на братьев, но они тоже не смотрят на меня.

– Им надо ехать сегодня, – отвечает отец. На его лице – грусть.

– Но ведь я даже не попрощалась.

– Я знаю. Так получилось. – Он облизывает губы, глаза его полны слез.

– А Алиса приедет снова к нам на каникулы? Ведь можно будет ей сегодня позвонить?

Отец смотрит на мальчишек, которые молча сидят, уставившись друг на друга. Я никогда раньше не видела Айзека плачущим.

– Можно ей сегодня позвонить? Папа!

– Может быть, крошка. Мы посмотрим, хорошо? – Он снова порывается погладить меня по голове, но я сердито отталкиваю его руку. Почему он сегодня все время делает это? Отец отворачивается к окну, и я вижу по его отражению, что он тоже плачет. Все трое плачут.

– Пап, почему вы все плачете?

Он отворачивается к окну. Я смотрю на Айзека, но он молчит. Пэдди сидит, опустив голову. Я поворачиваюсь к отцу и вспоминаю то, что сказал мне Айзек.

– Это полиция забрала дядю Дэна в тюрьму? А что стало с Алисой?

– С ней все будет хорошо, дорогая. У нее есть ее отец.

Больше я ничего о том дне не запомнила. Остальное мне рассказали позже Айзек и Пэдди. У меня случился нервный срыв, и отцу пришлось силой запихнуть меня в машину и пристегнуть ремнем безопасности. Я начала успокаиваться только тогда, когда появилась мама со своим чемоданом, села рядом со мной на заднее сиденье и всю дорогу до дома гладила меня по голове. Пэдди сидел рядом с нами, а Айзек – на переднем сиденье, и всю дорогу никто не проронил ни слова. Мальчишкам все рассказали в самолете, а мне всю историю поведала мама, подоткнув вокруг меня одеяло перед сном. Только я ничего не запомнила, кроме:

– Фой, мы больше никогда не увидим Алису.

– Никогда-никогда?

– Никогда, дорогая.

И она легла рядом со мной, потому что мы обе не могли перестать плакать.

Глава семнадцатая

Воскресенье, 3 ноября

Утром я нашла у себя в йогурте муху. Мне сразу надо было понять, что день сегодня не задастся. А тут еще протестующие водители грузовиков заблокировали паром, так что все рейсы оказались переполненными. Пройдя через тысячу унижений, чудом покупаю билет до Манчестера за сумму, которой хватило бы на то, чтобы слетать в Нью-Йорк и обратно.

Перелет, кажется, длится целую вечность. С одной стороны от меня восседает дородный джентльмен с подозрительной сыпью на шее и кашляет все время от взлета и до посадки, с другой – мамаша с вопящим младенцем, который всю дорогу лягает меня в бедро. Но и после приземления мои мучения не заканчиваются. Сначала нас ожидает часовая проверка документов, а потом я целых сорок пять минут жду, пока клерк за стойкой «Баджета» найдет мой заказ.

– Я бронировала машину вчера вечером. Мой заказ должен быть на самом верху.

– Сожалею, мисс, но я не могу его найти.

– Миссис, – поправляю я. – Вот если бы вы его нашли, вы бы знали, как ко мне обращаться.

Мне становится жарко не только от злости, но еще и потому, что на мне – два джемпера, пальто, шапка и шарф (у меня не хватило места в чемодане). Лоб покрыт испариной. Я уже готова взорваться, но тут из задней комнаты магически появляется почесывающий мотню встрепанный господин с прилипшими к галстуку крошками и провозглашает:

– Ах да, миссис Валетт, ваш заказ пришел вчера ночью. Вот ключи, Джеф.

Моей злости, увы, не на что излиться. Приходится успокоиться, принять от Джефа ключи и проследовать на стоянку номер 204, где стоит пахнущий ногами свежевымытый «Пежо-308».

Слава богу, хоть на шоссе никого нет, и я всю дорогу жму на газ. Как приятно снова услышать «Радио-2»! К четырем часам подъезжаю к Спурринг-тону. Все небо покрыто свинцовыми облаками, но свет еще открытых кафе отражается в лужах приятным блеском. Оставляю машину на улице, указанной на сайте гостиницы, и захожу внутрь. За стойкой администратора стоит недовольная коротышка с выбеленными перекисью волосами.

– Вам чего? – интересуется она.

– Я заказывала комнату на три ночи. Миссис Фой Валетт.

На доске у нее за спиной висят ключи. Она оборачивается, снимает с гвоздика один из них и выстукивает что-то на клавиатуре.

– Красная дверь через дорогу, второй этаж налево. – И коротышка протягивает мне ключ от десятого номера.

– Хорошо, – неопределенно говорю я, но не получаю больше никакой информации.

– Никто из трех моих работников сегодня не явился. Похмелье, видите ли. И что мне прикажете делать?

– Хм, а в котором часу у вас завтрак?

– Ну, если вы хотите, то с семи до девяти. Здесь, – она неопределенно показывает куда-то назад. – Только имейте в виду, подать его вам будет некому.

Она поворачивается и исчезает за дверью.

Пожалуй, она мне нравится. Она сегодня не в духе, но ей плевать на то, кто как к этому относится. С такими людьми все сразу ясно, а вот когда начинают морочить голову – этого я не переношу. Вспоминаю Кейдена Коттерила, и гнев, который я испытывала в аэропорту, снова закипает во мне.

Пересекаю дорогу, открываю красную дверь и поднимаюсь в десятый номер. Лестница напоминает скорее вход в преисподнюю. Пахнет сыростью и табаком, и я вспоминаю, что уже лет десять не курила, но тут же забываю об этом, потому что вижу прямо перед собой кучу дерьма. По крайней мере, так мне кажется, ибо разглядеть, что же это на самом деле, не представляется никакой возможности: лампочка перегорела, лишь внизу слабо светится табличка «Выход».

Комната довольно приличного размера. Дву-спальная кровать, односпальная кровать и два пуфика из искусственной кожи перед окном, выходящим на залив. И как бы ни был прекрасен вид за окном, он не может компенсировать убогость номера: пахнет сигаретами; в центре кровати красуется впадина; нет ни телевизора, ни чайника, ни душа; вокруг ванны – плесень; кривые скрипучие полы; ковер, прожженный окурками. А в довершение всего – лампочка на потолке тоже перегорела!

Достаю телефон и сверяюсь с картой, которую послал мне Коттерил. До квартиры Алисы всего две минуты ходьбы по набережной: выйдя из отеля, надо повернуть налево, пройти по аллее мимо игровых автоматов и китайского супермаркета, и я должна упереться в квартал многоквартирных домов. И тут в моей груди снова возникает давно забытая боль. Я уже не думаю об ужасном перелете и о том, где бы перекусить, пока все не закрылось. Я думаю только об Алисе. О том, что она совсем рядом. Точнее, то место, где она была.

В моей памяти она навсегда осталась десятилетней: рыжие кудряшки, веснушки, желтое с красным платье, а в руках – Минни Маус. Она нисколько не изменилась и не выросла – те же голубые глаза, та же слегка подпрыгивающая походка, немного косолапая. Открываю чемодан и достаю лежащего сверху плюшевого мишку. Даже если она забыла меня, его она точно должна помнить. Его и свою Мисс Вискерс. А еще то, как мы сидели в домике на дереве, который мы называли нашим замком. Каким забавным все это кажется теперь!

Кладу мишку в сумочку, запираю комнату, выхожу на набережную и иду в сторону ее дома. Телефон говорит, что я уже на нужной улице. Вглядываюсь в номера: 74а, 76а, 78а, и вдруг бац — 82а. Квартира в полуподвале. В гостиной горит свет, а внутри ходит кругами какой-то мужчина.

Коттерил.

Поднимаюсь по ступенькам к входной двери и несколько раз нажимаю на кнопку звонка квартиры 82а. Мое сердце гулко колотится безо всякой причины, и мне приходится несколько раз напомнить себе, что я увижу не Алису, а его – мужчину, которому платила деньги за то, чтобы он присматривал за ней, и который ее упустил. Мужчину, который назвал ее ненормальной. Желчь моя снова начинает закипать.

Дверь открывается, и наружу вываливаются два ужасно тощих парня: у одного джинсы порваны сзади почти напополам, другой прихрамывает, а его левая рука покрыта струпьями. Не обратив на меня никакого внимания, они скатываются с крыльца, а в дверном проеме появляется другой мужчина: высокий, белокурый, с небритой щетиной и со свинцово-серыми глазами, такими же как и угрюмое небо у нас над головой.

– В чем дело? – спрашивает он с нескрываемым подозрением.

– Так вы все-таки решили остаться? – говорю я. – Очень мило с вашей стороны.

– Простите, вы подруга Джоан? – произносит мужчина с явным шотландским акцентом, которого вчера у него не было. И вообще этот Коттерил не шотландец.

– Почему у вас шотландский акцент? Его вчера не было. Вы что, играете роль? Я – Фой Валетт.

– Простите еще раз, но мне кажется… – Он явно сбит с толку. И тут он прерывается и молча разглядывает меня некоторое время. – Так вы Фой?

– Да. А вы Кейден?

– Нет. Я Нил. Нил Скантсбери. А вы та самая Фой?

– Скольких женщин по имени Фой вы знаете?

– Клер Фой, актрису.

– Ну, я уж точно не она, разве не так?

– Вы кузина Алисы?

Мое сердце пропускает удар, а потом снова начинает бешено колотиться.

– Да.

– Вы должны уйти.

– Я приехала из Франции и никуда не уйду, пока не увижу мою кузину. Где она?

– Нет, вы должны уйти.

– Пожалуйста, мне надо ее увидеть.

– Я понимаю, но ничего не могу для вас сделать.

– Почему нет?

– Вам не надо это знать.

– Еще как надо. Дайте мне войти.

– Как я могу быть уверен, что вы та, за кого себя выдаете?

– Что? Вы же сами сказали» что знаете меня. Вы произнесли «кузина Алисы». Да» я ее кузина. Скажите, пожалуйста, с ней все в порядке?

– Докажите. – Он складывает руки на груди и всем своим видом показывает, что не даст мне пройти.

– Как? Я не знаю, какая она сейчас. Я знала ее много лет назад.

Нил молча стоит и ждет.

Показываю ему мой паспорт, открытый на странице с фотографией. Он немного наклоняет голову, чтобы взглянуть на него поближе, но не двигается с места. Убираю паспорт обратно в сумку.

– У нее рыжие волосы, голубые глаза, шрам внутри на правом – нет, левом – бедре от колючей проволоки: мы играли в прятки, когда нам было по шесть лет, и две метки от ветрянки на правом запястье. Она любит животных и диснеевские мультфильмы. А еще она любит представлять себе что-нибудь и живет в своем воображаемом мире. Каждый раз, когда я боялась чего-нибудь, она брала меня за руку и не отпускала, пока я не переставала бояться. Вот такой я ее помню.

Он почесывает белесую щетину на щеке и отступает в сторону, чтобы я могла пройти.

Хоть я и не знаю, кто этот мужчина, мне очевидно, что он знает обо мне, а значит, он должен знать Алису. Может, это ее бойфренд? Правда, в отчете Коттерила, который я прочитала в самолете, говорится, что у нее никого нет. Тоже мне, частный детектив – заплутал в трех соснах.

Дверь ведет в гостиную, совмещенную с крохотной кухонькой. Дальше виднеется такая же небольшая спальня, а рядом с ней – ванная. Открытая задняя дверь ведет во дворик с видом на море. Пахнет сыростью и протухшей едой, повсюду кошачья шерсть. Может быть, это он здесь живет? Нет. Судя по тому, что Нил накрыл диван одеялом, он, как и я, тоже не может терпеть эту шерсть. Но и Алису в этой комнате я тоже представить себе не могу.

– Откуда вы знаете обо мне? – спрашиваю я, пока он подставляет под кран чайник. У него широкая спина и светлые волосы в точности как у моего отца. Только в отличие от отца он не носит очков и не улыбается. – А где Коттерил?

– Чаю? – предлагает он.

– Пожалуй, спасибо. А где Кейден Коттерил? Кто вы? И где, наконец, Алиса?

Отворачиваю манжеты джемпера и засовываю в них ладони. Здесь ужасно холодно.

– Так что сначала: чай или вопросы? – Он поворачивается ко мне, подняв брови.

– Вопросы. Где Кейден Коттерил?

– Уехал. Обратно в Лондон. Я приехал, как раз когда он уезжал.

– Так я и знала, что он не останется. Ублюдок. – Я присаживаюсь на краешек дивана, спинка которого исцарапана кошачьими лапами и покрыта их шерстью. – Я отменю его чек. Тоже мне хитрец.

– Значит, вы наняли его, чтобы найти Алису? Он мне все рассказал.

– Ага. Но теперь она исчезла.

Чайник закипает, и Нил наливает кипяток в две кружки.

– Я задал ему несколько вопросов на случай, если полиции это понадобится.

– Так вы не полицейский?

– Я работаю с полицией, но я не коп. Вообще-то я не должен здесь находиться, у меня отпуск, но я долго работал с Алисой. С тех пор, как… как началась ее новая жизнь.

Не глядя на меня, он помешивает чай в кружках, наливает молоко и тут же вынимает пакетики с чаем, который даже не успел завариться.

– Вы говорите так, будто у нее был выбор.

– Она все время рассказывала мне о вас.

– Правда? – Меня переполняют эмоции. – Я тоже все время о ней думаю. Так вы работаете в программе защиты свидетелей?

– Мне нельзя с вами об этом говорить. – Он хмурится, приносит кружки с чаем и ставит их на журнальный столик.

– Тогда зачем же вы это делаете? – Я беру в руки кружку, предназначенную для меня. – После того, как Алиса и дядя Дэн исчезли, моя мама рассказала мне все. Все, что знала. Вы социальный работник?

– Нет, я работаю в британской службе защиты свидетелей.

– Дядя Дэн сдал каких-то наркоторговцев, да?

– Я… не могу об этом говорить.

– Да все вы можете.

– По его показаниям шестерых отправили за решетку пожизненно, – говорит Нил, отхлебнув из кружки и вернув ее на столик. – Он так боялся, что на допросах прямо заливался соловьем. Их сеть покрывала всю страну и имела оборот семьсот тысяч фунтов. Когда полиция прибыла по одному из названных им адресов, она нашла промышленный станок, производящий более двухсот таблеток «Экстази» в минуту.

– О господи.

– На них работали даже двенадцатилетние подростки. Настоящий кошмар. И благодаря вашему дяде это прекратилось, благодаря его показаниям. Но он разозлил нескольких очень серьезных людей, и нам пришлось спрятать его и Алису.

– Так вы думаете, что эти люди добрались до Алисы?

– Нет, – отвечает он безо всякого выражения. – Я думаю, что все это опять ее штучки и она вот-вот войдет в эту дверь.

Я смотрю на дверь, на которую указывает его палец. Пока что она закрыта.

– Что вы сказали?

– Это уже не первый раз, Фой. Она всем лжет. Она убегает, делает вид, что с ней что-то случилось, а когда ей удается поставить всех на уши, как ни в чем не бывало возвращается обратно.

– Подождите минуточку…

– Нет уж, это вы подождите со своими вопросами. Вы не видели ее с тех пор, как ей было десять лет? Это уже не та Алиса Кемп, которую вы помните. За восемнадцать лет она сильно изменилась.

Оглядываюсь по сторонам. На верхней полке стоит маленький замок, сделанный из «Лего», а рядом – книга Роальда Даля «Ведьмы» в потрепанном переплете. На маленькой дощечке надпись розовым мелом «Купить сыр, яйца и лакричные палочки». Картинка снеговика. Диски с диснеевскими мультиками, которые мы смотрели еще детьми. Маленькая елочка с горкой подарков вокруг нее, каждый подарок подписан – ее почерк совершенно не изменился. Насадка на карандаш в виде единорога, которую я ей подарила. Подхожу к подоконнику и беру ее в руки – да, это та же самая насадка, только грива вся выпала, а морда стерлась.

– Знаете, – говорю я Нилу. – Не думаю, что она так уж сильно изменилась.