Текст книги "Бессердечное богатство (ЛП)"

Автор книги: К. Линде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Пошли, – сказала я со смехом, подталкивая его к двери.

Он открыл дверцу машины и помог мне забраться внутрь, направившись в Ист-Хэмптон. Он выбрал шикарный ресторан морепродуктов с видом на океан. Цены были астрономическими, но он сказал мне на них не смотреть.

Но я не могла, живя всю жизнь не богато, я не могла шиковать, поэтому выбирала что подешевле. Он заказал еще кое-что сверх моего заказа, бросив на меня понимающий взгляд, который сообщил, что он прекрасно понимал мой выбор. И он был прав, еда была лучшей, что я когда-либо пробовала в своей жизни.

Пианист играл классическую музыку на рояле. В конце вечера Пенн протянул мне руку, и точно так же, как в тот прекрасный вечер в Париже, вывел меня на маленькую танцплощадку и закружил в танце. Я чувствовала себя принцессой в своем дешевом платье и туфлях на высоких каблуках. Но ощущала себя такой красивой и прекрасной, никогда себя такой не чувствовала, даже когда Кэтрин играла со мной и наряжала в дорогие дизайнерские наряды.

И все благодаря его глазам, которые смотрели на меня так, словно я была самой красивой женщиной на земле.

На четвертый день мы поздно проснулись. Очень поздно. Мы заснули почти под утро, приняв ванну с пеной и используя большую часть поверхностей дома совсем не по назначению.

После завтрака Пенн схватил флисовый плед, блокнот и потрепанный экземпляр «Великого Гэтсби», настояв пойти на пляж. Я взяла свой блокнот и с интересом последовала за ним.

Я положила голову ему на колени. Морской бриз целовал мне кожу. Волны плескались о берег. Пенн читал мне о великой любви Дейзи и Гэтсби. Невероятный роман Фицджеральда из уст Пенна был подобен сексу.

На пятый день мне пришлось иметь дело с декораторами, поскольку они подходили к финишу, готовя дом для вечеринки мэра в субботу, которая совпадала с моим последним рабочим днем. Я была в оцепенении от счастья, даже когда мы стояли на краю пропасти. Отметка, половины пройденного пути. Теперь нам оставалось еще меньше дней быть вместе.

Я заснула в его руках, с «Версаль», играющим тихо фоном, он не разбудил меня. Просто гладил меня по волосам, пока фильм не закончился, потом отнес меня в постель.

День шестой был день выборов.

Пенн проголосовал досрочно, а я – заочно в Южной Каролине. Итак, мы сидели в гостиной и вполуха слушали результаты выборов. Я особо не увлекалась политикой, за исключением тех случаев, когда некоторые вопросы касались лично меня и были вопросом жизни и смерти. Пенн вырос с матерью политиком, Ларк уже много лет работала в аппарате мэра. Интерес Пена ко всей этой заварухе был глубже, чем мой, и мне было интересно услышать его версию.

Мы открыли бутылку шампанского, когда объявили, что президент Вудхаус победил на выборах.

На следующий день после выборов я проснулась, переплетя руки и ноги с Пенном. В голове стучало от шампанского, которое мы выпили накануне. Я долго принимала горячий душ и сушила волосы еще до того, как Пенн решил вынырнуть из постели.

– Доброе утро, – сказал он, целуя меня в щеку, затем исчез в душе.

Я натянула штаны для йоги и толстовку, прежде чем заварить кофе. Пенн с благодарностью взял чашку и тут же осушил ее, несмотря на то, что она была обжигающе горячей.

– Ты сошел с ума.

Он усмехнулся.

– Из-за тебя…возможно.

Я прикончила свой кофе, совершенно не обжегшись, потом он надел на Тотла поводок и потащил меня на нашу ежедневную прогулку по пляжу. Мы шли держась за руки. Тотл подпрыгивал, вбирая в себя все, что видел и слышал вокруг. Нюхал и мочился на все подряд. Маленький сгусток энергии чуть не выдернул кисть у Пенна, когда попытался поймать птицу на пляже.

Он был бодр, и мы поспешили обратно в дом, стараясь не отставать от щенка, чтобы быстрее согреться в тепле. Пенн снял ошейник с Тотла и впустил его внутрь. Пенн обнял меня за талию и притянул к себе. Мой холодный нос задел его такой же холодный нос. Наши губы встретились.

Я уже пыталась просунуть свои холодные руки под его куртку. Он со смехом сопротивлялся, не хотел, чтобы я морозила его тело своими холодными руками.

Как вдруг позади нас раздался голос, отчего мы удивленно повернули головы в ту сторону. В коттедже кроме нас не было никого, когда мы уходили на прогулку. Декоратор должен был прийти только после обеда.

И тут у меня отвисла челюсть.

А вместе с челюстью и желудок кувырнулся.

– Что здесь происходит? – Спросила мэр Кенсингтон.

33. Натали

Мы с Пэнном отскочили друг от друга, словно обжегшись.

– Мама, – потрясенно произнес Пенн. – Что ты здесь делаешь?

– Что я здесь делаю?! – Переспросила Лесли Кенсингтон, расправив плечи и посмотрев на сына, который был на полфута выше ее. И смотрела она на него, явно представляя определенную власть. – Думаю, вопрос не в том, что я здесь делаю, а что ты делаешь здесь? Разве ты не должен читать лекцию или чем ты там занимаешься в университете?

Он стиснул зубы.

– Я сейчас нахожусь в творческом отпуске, чтобы закончить свою книгу.

– И ты решил, что траханье лучше поможет тебе использовать свой творческий отпуск?

Я поморщилась от такого заявления. Возможно со стороны именно так все и выглядело для матери Пенна. Я вообще не думала о ней. Она была моим боссом, и я не думала, что может произойти, если она узнает о нас. В основном потому, что я никогда не встречалась с ней раньше. Мы даже ни разу не общались.

– Здесь происходит совсем не то, что ты думаешь, – сказал Пенн, защищаясь.

– О, ты не трахаешься с помощницей... опять?

– С Натали все не так, как ты думаешь.

Она в смятении покачала головой.

– Что я сделала не так с тобой и твоим братом? – Затем она взглянула на меня, будто вспомнила, что в комнате находится кто-то еще столь незначительный. – А ты…

– Извините, мэр Кенсингтон. Я не знала, что Пенн будет жить в этом доме, пока я должна буду находиться здесь. Теперь я понимаю, что должна была сообщить вам эту информацию, – сказала я неохотно.

– Ну, я уверена, почему ты мне ничего не сообщила. Видя, как он лапал тебя.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки.

– Вообще-то мы были знакомы уже несколько лет назад. Это был не каприз.

Но по ее взгляду я поняла, что она думает иначе. И выражение гнева и отвращения на ее лице заставило меня убедиться в этом окончательно. Я была мусором. Грязью под ногами. Просто прислугой. И она никогда не согласится, что я была для ее сына чем-то большим, чем просто капризом.

– Я не хотел, чтобы ты узнала обо мне и Натали таким образом.

– А как ты хотел, чтобы я узнала? – спросила мэр. – Я что должна была застать тебя трахающимся в постели?

– Мы пара. Мы встречаемся.

Мэр Кенсингтон даже откинула голову назад и рассмеялась.

– Я никогда не слышала ничего более абсурдного.

– Вспомнил, почему не сообщил тебе, – сказал Пенн. – Почему я тебе ничего не рассказываю? И почему ты даже не часть моей жизни.

– И все же ты пользуешься моими деньгами и домом, не задумываясь.

– Мне не нужны твои деньги, и я остался здесь, чтобы быть подальше от тебя.

– Только не начинай старую песню, – сказала она со вздохом. – Может нам стоит поговорить о твоей рутине бедного маленького богатого мальчика?

Мне захотелось прижаться спиной к стене и исчезнуть. Неудивительно, что Пенн никогда не обсуждал со мной свою маму. Увидев Корта и услышав их историю, я не знала, чего можно ожидать от его матери, но это... это было просто жестоко.

А она была очень популярна в Нью-Йорке. Она работала судьей, затем законодателем штата в течение многих лет, прежде чем стать мэром два года назад. Ее рейтинг зашкаливал. Она была жестким противником преступности и отличным лидером. Я не знала, что подумают жители Нью-Йорка, если увидят ее сейчас.

– Говори о чем хочешь, – сказал Пенн. – Но Натали вовсе не мимолетный каприз. Она не просто какая-то девушка, которая работает на тебя.

– Она белая шваль из ниоткуда, – выплюнула мэр.

Я съежилась от этих полных ненависти слов.

Я ненавидела, когда обо мне так говорили, но эти слова с ее стороны были правдивы.

Глаза Пенн округлились от ужаса.

– Ты не имеешь права так с ней разговаривать.

– Я говорю правду, и даже не сомневаюсь, она солгала тебе кто она есть на самом деле.

– Да что с тобой такое? – крикнул он.

– Я проверила всю ее подноготную прежде, чем нанять. Мы провели тщательную проверку. Она бедная девушка из Чарльстона. Ее отец военный, а мать держит какой-то магазин волшебства. – Мэр содрогнулась.

– Натали никогда мне ни в чем не лгала. Я все это знаю про нее.

– Ну, единственная причина, по которой она вообще находится в этом доме – это ее рекомендации. Ты заслуживаешь кого-то получше.

– Кого? Светскую девушку? Безмозглую, мелкую идиотку, которую волнует только то, что у меня имеется известная фамилия и определенная сумма денег? Я не знаю, как тебе более ясно объяснить, я никогда не был заинтересован в ком-то подобном. Так что то, чего я заслуживаю по твоему мнению, для меня не имеет значения.

– Не каждая женщина высшего класса – безмозглая идиотка. Тебе просто нравится тусить со всякими…

У меня отвисла челюсть.

– Вы не имеете права оскорблять меня!

– Говорить правду по твоему оскорбить тебя?

Она так посмотрела на меня, и я поняла, что ничего хорошего не жди. Большую часть разговора я молчала. Слишком потрясенная, не зная, как реагировать на оскорбления матери Пенна. Но я не могла больше позволять ей продолжать в том же духе.

– Мама, мы можем поговорить об этом наедине? – Спросил Пенн.

– Нам больше нечего сказать друг другу, – решительно заявила она. Похоже, она поняла, что ничего не добьется с ним. Вероятно, они спорили на эту тему ни один раз. Проигрышная ситуация в самом лучшем виде. – И тебе тоже. – Она ткнула в меня пальцем. – Ты нарушила условия контракта.

– Что? – Ахнула я.

– Ты спала с моим сыном!

– Мама, ты же знаешь, что это не имеет никакого отношения к работе Натали, – прямо заявил Пенн. – Ты расстроена только из-за меня. Давай поговорим об этом спокойно и разумно.

– В тебе больше нет ничего разумного, Пенн. Ты не мой сотрудник, но она нанятый персонал. Так что держись от нее подальше.

– Уверяю вас, что я выполнила всю работу по контракту. Я все время жила здесь. Я присутствовала на всех посещениях дизайнеров и подрядчиков. Я уложилась в срок. Декоратор должен быть здесь через несколько часов, чтобы обсудить окончательные планы веранды. Вам может не нравиться, что я была с Пенном, но свою работу я выполнила.

Мэр прищурилась, проницательно оглядывая меня.

– Собирай свои вещички и убирайся из моего дома.

– Но…

– Ты уволена, – решительно заявила она.

– Мама, зачем так? – Разозлившись, спросил Пенн.

Она не сводила с меня глаз.

– Сию минуту.

Я сглотнула, с трудом сдерживая слезы. Уволена. Меня... уволили. О боже мой. О боже мой. О боже мой. Я не знала, что делать, что думать. Я только и могла стоять и смотреть с ужасом на мэра, пока ее слова снова и снова крутились у меня в голове.

– Ты не получишь от меня никаких рекомендаций. Кроме того, я свяжусь с агентством и попрошу, чтобы тебя удалили из базы. Уверена, что другие хотели бы узнать, какого человека они нанимают.

При этих словах у меня на глаза навернулись слезы. Резкие, ужасные слова. Не просто лишить меня этой работы. Отрезать от... перспективы работы.

– Ты не должна так поступать, – сказал Пенн. – У Натали еще осталось несколько дней до завершения контракта.

– Разве ты недостаточно уже сделал? – сказала его мать с холодными, яростными глазами.

Я не стала дожидаться его ответа. Я ничего не могла поделать. Спорить было бессмысленно, поскольку и так ясно, что мэр приняла решение. Она не стала бы таким успешным адвокатом, судьей и политиком, если бы меняла свои решения. Все было кончено. Меня уволили. Теперь оставалось только собрать вещи и уехать.

Я повернулась и почти бегом бросилась в хозяйскую спальню.

Повышенные голоса доносились из коридора, но я не могла точно услышать, о чем они спорили. Я решила, что это не очень красиво. Что они часто ссорились, хотя и были сливками общества, как крем на торте.

Кстати о креме…

Мне нужно было кое-что купить.

Замороженный крем способен исправить все. Целая туба замороженного крема.

Я проглотила слезы при этой мысли и выхватила оба чемодана из шкафа. Открыла и положила на кровать, принявшись яростно укладывать свои жалкие пожитки.

Я даже не стала тратить время на то, чтобы все вещи уложить правильно, как привыкла. Просто побросала их, надеясь, что как-нибудь смогу закрыть чемодан.

Уволена.

Меня уволили.

У меня дрожали руки, когда я вытащила туфли и бросила их в сумку. А потом я уже не могла сдерживать слезы. Черт, я не хотела показаться таким слабаком. Плакать из-за потерянной работы. Но, боже, это была работа, которая мне очень нравилась, и я хорошо с ней справлялась. И она давала мне возможность писать, когда я хотела, а также путешествовать. Эта работа помогла мне выбраться из Чарльстона и оторваться от семьи. Это была идеальная работа, которую я так хотела и так ждала, чтобы писать.

Теперь ее не будет.

И я почувствовала, как что-то оборвалось у меня внутри.

Внезапно я оказалась на коленях перед кроватью, чемоданы были разложены передо мной. Слезы рекой катились по щекам. Рыдания сотрясали все тело. Руки вцепились в пододеяльник.

Мне хотелось закричать, кричать и кричать. Но я не могла этого себе позволить, мэр все еще была в коридоре. Я не доставлю ей такого удовольствия.

Конец света еще не наступил. Это я точно знала. Я рационально понимала, что могу решить, что мне делать дальше. Но будущее казалось таким мрачным. Я только что упала с обрыва на краю мира, и меня несло вниз по спирали. Ужас был не в приземлении, а в свободном падении. В том, что я не знала, где приземлюсь в конечном результате.

И прямо сейчас я кувыркалась и конца этому не было видно.

Внезапно я почувствовала, как кто-то обхватил меня за талию, и тихий голос произнес на ухо:

– Шшшш.

Он заключил меня в объятия и крепко прижал к себе, а слезы продолжали литься. Он целовал мои волосы и гладил меня по спине, покачивая взад-вперед.

– Все будет хорошо, – успокаивающе бормотал он.

– Ты не... знаешь этого, – сказала я сквозь всхлипывания.

– Знаю. Я знаю, что так и будет. Все будет хорошо.

– Я ... потеряла работу. Я потеряла... все.

Он снова поцеловал меня в волосы.

– Я знаю. Мне так жаль, Нат.

– Мне даже... некуда податься.

– Ты можешь остаться со мной, – спокойно сказал он.

– А твоя мама не будет... злиться? – Спросила я, пытаясь вдохнуть полной грудью, так как почувствовала, что начинаю задыхаться.

– Мне наплевать, что она будет или не будет. – Он отстранился, чтобы заглянуть в мое красное, опухшее лицо. Вытер мои слезы и поцеловал меня в губы. – Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Мы сможем все решить вместе.

IV . НЕКОТОРЫЕ ВЕЩИ ЛУЧШЕ ОСТАВИТЬ НЕВЫСКАЗАННЫМИ

34. Натали

У меня было два чемодана с моим именем.

Именем, которое теперь ничего не значило.

Абсолютно ничего.

За эти годы оно имело определенное значение – дочь военного, пловчиха, завоевывающая призы, звездная студентка университета, наблюдатель за элитными домами, теперь мое имя не имело никакой ценности. Потому что мне пришлось снять не только все предыдущие звания, но и это тоже. Поскольку мое имя жестоко сорвали. Оставив меня голой, не стесняясь дав понять, кем я вообще была.

Единственное звание, которое я хотела себе оставить – писатель и известный автор был для меня такой далекой мечтой, что напоминал мираж. А мираж ведь что-то совсем не настоящее. Просто мечта глупой девчонки, которая уцепилась за нее, чтобы уцелеть, когда все вокруг рушилось. И даже сейчас, стоя голой, надеясь все же укрыться своим званием писатель, как плащом, мне казалось это неправдоподобно.

Я ввалилась в квартиру Пенна в Верхнем Ист-Сайде, толкая перед собой один из чемоданов. Он нес другой, держа Тотла за поводок. По дороге к нему домой мы почти не разговаривали. Он включил музыку одного из своих плейлистов на телефоне, я находилась в задумчивости, глядя в окно.

Слезы высохли. Головокружительное чувство давящей тревоги осталось. И что-то еще сжимало горло и удерживало меня на расстоянии.

Я бросила чемодан в гостиной, сняла куртку и упала лицом вниз на диван.

– Моя жизнь кончена.

Металлические маркеры на ошейнике Тотла звякнули, когда он бросился через комнату и прыгнул мне на спину. Потом подполз ближе и лизнул меня в лицо.

– Да, да, знаю. Я буду любить тебя. – Я прижимала его к себе, пока он не плюхнулся на диван и не начал пыхтеть.

Пенн стоял, положив руки на спинку стула.

– Твоя жизнь не кончена.

– А ощущается, что именно так.

– Мы можем все исправить.

– Мы? – Спросила я, изогнув брови. Я отпустила Тотла и села. – Невозможно уже исправить, Пенн. Все кончено. У меня нет работы. Мне негде жить. У меня ничего нет.

– Мы можем попытаться уговорить мою мать изменить решение.

Я фыркнула.

– Твоя мать никогда не изменит свое решение по поводу меня.

– Ну, может не по поводу твоей работы, но мы могли бы попросить ее не звонить в агентство. Тогда они тебе смогут предложить другую работу в другом месте, – с надеждой сказал он.

Для реалиста Пенн был настроен невероятно оптимистично.

– Скорее всего она уже позвонила. Все кончено. – Во мне кипела ярость. – Все, над чем я трудилась последние полтора года, просто исчезло. Пуф!

– Я знаю. Извини. Я не ожидал, что такое может случиться.

– Конечно, не ожидал. Почему твоя мать вообще приехала в летний коттедж?

Он нахмурился, будто этот вопрос не приходил ему в голову. Ярость отразилась на его лице, а затем исчезла.

– Даже не знаю. Вообще-то она не собиралась.

– Как ты думаешь, если бы она собиралась, я позволила бы тебе остаться хотя бы на сегодня? – Рявкнула я.

– Эй, я пытаюсь помочь. Я хочу во всем разобраться. Подумай, как нам спасти положение.

– Мы не можем ничего спасти, Пенн. У меня нет рычагов, на которые я могла бы нажать, чтобы исправить уже случившееся. И ты ничем мне не поможешь, – сказала я ему. – Это не та проблема, которую можно решить деньгами.

Его глаза округлились.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Как бы ты ни старался избавиться от своих корней, ты останешься с ними, с теми деньгами, которыми так привык пользоваться, чтобы решить любую проблему. Ты можешь удалиться из Верхнего Ист-Сайда, но ты не сможешь удалить Верхний Ист-Сайд из себя. – Я обвела руками его комнату в качестве доказательства, позволяя своему гневу выйти наружу.

– Это не имеет никакого отношения к делу.

Я вскочила на ноги.

– Это имеет самое непосредственное отношение к делу! Ты хочешь все исправить. Ты хочешь, чтобы стало лучше. Но ты не можешь, ты не можешь сделать лучше.

– Натали…

– Деньги решают все твои проблемы, Пенн. Но деньги являются единственной причиной для меня.

Я схватила первое, что попалось под руку, это оказалась подставка, и швырнула ее в стену. Прежде чем упасть на пол, она с грохотом стукнулась об стену.

– Это жестокие... бессердечные деньги, – сказала я, голос стал тихим, дребезжащим от ярости. – Меня считают прислугой, белой швалью, проектом. Мне насрать, но я не такая, как ты. Я не одна из вас. Как ты уже сказал... мне здесь не место.

– Твое место рядом со мной.

– Да неужели? – Спросила я с широко раскрытыми глазами. – Похоже, больше никто из твоего окружения так не считает.

– Мне все равно что думают другие. – Он шагнул вперед и взял меня за руки. – Меня беспокоит только твое мнение, я переживаю за тебя.

Я высвободила руки и с трудом прошлась по комнате.

– Конечно, ты переживаешь о нас. Потому что тебе никогда не приходилось задумываться, что все это означает для другого человека. Что сказала твоя мать? Опять трахаешься с прислугой, Пенн? Опять?

Он вздохнул.

– Да. Такое было раньше.

– Да? До того как ты решил найти счастье и стать полностью просветленным?!

Он стиснул зубы.

– Ты же знаешь, что я изменился.

– Правда, неужели так и изменился?

– Да. Конечно, сейчас все по-другому. У нас все по-другому, Натали.

Я покачала головой и попыталась осознать его слова и все, что произошло, но не могла. Я чувствовала себя такой беспомощной. Такой совершенно никчемной и бесполезной. Я все поставила на карту, но кто-то разбил все мои надежды и мечты вдребезги.

– Почему ты хочешь со мной поругаться? – спросил он.

– Потому что это моя вина. Мне не следовало позволять тебе оставаться тогда. Я должна была сделать все по-другому. Надо было тебя прогнать тогда.

– И чтобы с нами было тогда сейчас?

– Меня бы взяли на другую работу!

– Разве это важнее, чем мы? – потребовал он ответа. – Тебе сейчас не нужна ни работа, ни жилье. Ты можешь остаться здесь со мной.

– Я не нуждаюсь в твоей благотворительности, – прошипела я.

– Натали, это не благотворительность!

– Ты понятия не имеешь, каково это – ничего не иметь. – Я стиснула зубы. – Если бы ты сам зарабатывал себе на жизнь, то знал бы, что такое проявление благотворительности.

– Хорошо, ты права, – сказал он, поднимая руки. – Я никогда не был в такой ситуации, как ты. Но я предлагаю тебе помощь, потому что переживаю и забочусь о тебе. Я хочу все исправить, сделать как можно лучше. И если я должен использовать свои возможности и ресурсы, чтобы все исправить, то не вижу в этом ничего плохого.

Я схватила куртку и натянула ее на себя.

– Да, это не плохо. Просто здорово, – проворчала я, направляясь обратно к лифту.

– Натали, куда ты собралась?

– Мне нужно пройтись, подышать свежим воздухом. Мне нужно подумать одной.

Он протянул руку, останавливая.

– Прошу тебя, не уходи от меня.

Я выдернула руку из его ладони.

– Я сейчас не в состоянии нормально мыслить, если останусь, то наговорю много чего, о чем потом буду сожалеть. Тебе лучше просто... отпустить меня… пройтись.

– Хорошо, – тихо произнес он. – Я собираюсь попытаться со всем разобраться.

– Принимайся за работу и твори свою магию. – Я вошла в лифт.

– У нас все получится, – попытался он уверить меня.

Когда двери между нами закрылись, я поймала себя на мысли, что была не уверена, говорил ли он о моей работе или… о нас.

35. Натали

Я шагала куда глаза глядят по Центральному парку. Так как я шла совершенно бесцельно, не обращая внимания по сторонам, то заблудилась, но мне удалось наткнуться на лодочный сарай. Я схватила хот-дог и бутылку воды, прежде чем побрела обратно к озеру. Впереди показался фонтан Бетесды, и я вспомнила, как мы шли сюда с Мелани и Эми. И как изменилась моя жизнь в тот день! Ведь именно тогда, мы начали с Пенном… заниматься сексом. Я заранее знала тогда и говорила об этом Эми, что уеду из Нью-Йорка с разбитым сердцем. Чем больше я думала об этом, тем больше мне очень и очень не хотелось, чтобы такое случилось.

Моя ярость кончилась, когда я поднималась по ступенькам, ведущим к торговому центру. Я прошла мимо скамеек в парке, которые снимали в дюжине фильмов, а затем повернула к дому Пенна. Я была неправа. Это было очевидно. Я очень злилась. И была так расстроена тем, что он жил вместе со мной в пляжном домике, если бы его не было, все сложилось бы с его матерью по-другому. Я не хотела, чтобы он оставался со мной, но он все равно бы остался. Я могла бы тогда подыскать себе другую работу. Выбрать другое место для написания романа. Скорее всего, оно было бы не таким прекрасным, но был бы вариантом.

Вместо этого я осталась. И он остался. И ни один из нас не задумался о последствиях. Я бы не променяла наше совместно проведенное время, но у нас было всего три дня! И это было неправильно, что у нас осталось так мало времени.

Я сунула руки в карманы куртки и наконец вышла из Центрального парка. Ноги устали, но голова и душа были измучены переживаниями и мыслями. Сегодня произошли настоящие американские горки. Мне нужно было поговорить с Пенном и решить, что делать дальше.

Я была не готова отказываться от него.

Но я понятия не имела, что делать с работой и где, черт возьми, мне жить. Это была пугающая перспектива в таком городе, как Нью-Йорк.

Я была рада, что прошлась, несмотря на то, что мы с Пенном ранее спорили. Прохладная погода и время, проведенное в парке, успокоили меня. Мне было не лучше. Я не знала, когда оправлюсь после такого увольнения. Но, по крайней мере, я была работоспособной.

Мои мысли все еще витали в облаках, я даже не осознавала, что меня кто-то зовет, пока не добралась почти до дома Пенна.

– Натали! – Крикнула Кэтрин, бросаясь ко мне.

О Господи, только ее мне еще не хватало!

– Привет, Кэтрин. Знаешь... сейчас не самое подходящее время.

– Боже, я понимаю, Натали. Пенн сказал мне, что произошло в пляжном домике. Мне так безумно жаль.

Я послала ей полуулыбку.

– Да. Спасибо. На самом деле я не хотела бы сейчас об этом говорить.

– Я хотела зайти, проверить, как ты.

– Со мной все будет хорошо, – ответила я коротко и отрывисто, как только могла.

Кэтрин была очень добра ко мне во время Хэллоуина, говоря, как она рада будет потусоваться со мной на вечеринке мэра, но я, честно говоря, не хотела ни с кем разговаривать. Только с Пенном. Просто, чтобы извиниться перед ним за свою резкость.

– Я могу подняться и приготовить тебе чай.

– Я же сказала... со мной все в порядке, – огрызнулась я.

Она тут же выпрямилась, глаза расширились.

– Я всего лишь пытаюсь помочь. Я не поверила своим ушам, когда Пенн рассказал мне о том, что случилось.

Я вздохнула. Конечно, она пыталась мне помочь.

– Я только поднимусь, мне нужно поговорить с Пенном.

– О, я думаю, он пошел к Льюису, поддержать Ларк.

– А что Ларк делает у Льюиса?

Кэтрин пожала плечами.

– Она скрывается у нас четырех, когда ссориться с Томасом.

– И часто такое случается?

– Чаще, чем она сама готова себе в этом признаться, – печально вздохнула Кэтрин. – Льюис поддерживает Ларк при проблемах с парнями. Ты уверена, что я не могу поддержать тебя с твоими?

– У меня нет проблем с парнями. У меня проблема с безработицей.

– О, – удивленно произнесла Кэтрин. – Ну, это мы можем исправить.

Я закатила глаза.

– Мне не нужна ничья помощь в поисках работы. Что мне нужно, так это замороженный крем.

– Крем? – Спросила Кэтрин.

– Неважно. – Кэтрин уж точно не поняла бы мою особую привычку. – Я хочу пойти.

– Ну, не думаю, что ты должна в таком состоянии находиться одна. – Она шагнула вперед, чтобы последовать за мной внутрь.

Мне хотелось откусить ей голову за такую самонадеянность, но у меня не было сил ей сопротивляться.

– Хорошо.

Кэтрин лучезарно улыбнулась, мы вошли в дом. Поднялись на лифте наверх. По крайней мере Тотл был рад нас видеть. Он продолжал бегать вокруг наших ног, умоляя о внимании. Наконец я устроилась на диване с ним на коленях.

– Я не могу поверить, что Пенн позволяет этой собаке бегать по всему дому, – сказала Кэтрин. Она оказалась верна своему слову и приготовила мне чай.

– Можешь попытаться остановить Пенна. Думаю, что это невозможно.

– И то правда. По крайней мере, его собака симпатичная. – Она принесла чай и поставила чашку на кофейный столик. Потом вернулась за своей чашкой. – Это полезно для души.

– Обычно я предпочитаю кофе.

– В тяжелые периоды, – сказала она.

Я сделала глоток чая и была удивлена, что вкус оказался хорошим. Кэтрин не была похожа на человека, который предпочитал о ком-то заботиться, кроме как о себе.

– Спасибо, – сказала я, поджимая под себя ноги.

– Не за что. Именно для этого и нужны ведь друзья? – Она улыбнулась. – Как ты себя чувствуешь после всего?

Я пожала плечами.

– Ужасно. Довольно ужасно.

– Ух! Могу себе представить. Пенн сказал, что вы поссорились.

– Да, – ответила я, делая еще один глоток чая. – Я дала волю своим чувствам. Мне нужно с ним поговорить… извиниться.

– Натали... – начала Кэтрин, посмотрев в пол, а затем снова подняв на меня глаза. – Мне нужно тебе кое-что сказать.

Мой желудок сжался, как она произнесла эти слова. Что еще ужасного она собиралась мне сказать?

– О чем?

– Вся эта история с Пенном ... я не думаю, что это хорошая идея.

Я замерла. Неужели она прямо сейчас пытается подлить масло в огонь?

– Да? Почему?

– Он просто... он проделывал такое и раньше, я не хочу, чтобы ты страдала.

– Что проделывал? Встречался с прислугой?

Кэтрин нахмурилась.

– Ну, да. Я имею в виду, что он спал с прислугой и раньше. Обманывал их. Он не тот, за кого ты его принимаешь.

– Кэтрин, хватит. Я не хочу об этом ничего слышать в данный момент.

– Я хочу сказать, что ненавижу саму мысль, но все это началось из-за глупого пари.

Я прищурилась и склонила голову набок.

– Пари? Какого пари?

– Это было глупая идея, – сказала она со слабым смешком. – Пенн поспорил, что сможет затащить тебя в постель и заставит влюбиться в него. Мы пытались отговорить его от этого, но... он настаивал, желая получить то, что хотел любой ценой.

У меня пересохло во рту. Это не могло быть правдой. Кто спорит на такое? Не говоря уже о том, сможет ли он переспать с другим? Мы же занимались с ним уже сексом в Париже. Что же это за приз такой? Это было бессмысленно. Такое пари обычно заключают глупые мальчишки игроки в средней школе или в колледже. Но мы... взрослые люди. Ее слова звучали просто абсурдно.

– Я так сожалею, но подумала, что тебе лучше знать об этом.

Наконец я снова посмотрела на Кэтрин. По-настоящему посмотрела на нее. Печальная и сочувствующая. Но в глазах было нечто, что совсем не соответствовало ее словам. Даже уголки губ слегка приподнялись.

Ей совершенно было меня не жаль. Она очень хотела, чтобы я ей поверила. Очень хотела, чтобы я клюнула.

Что сказал тогда Льюис? Если Кэтрин поймет, что у нас все серьезно, что мы встречаемся, она сделает все, чтобы нас разлучить. Ей будет очень плохо от одной мысли, что у Пенна может все хорошо.

Неужели она так хорошо умела скрывать свое истинное лицо? Насколько же глубока ее хитрость и обман?

– Я тебе не верю, – сказала я тихим и ровным голосом.

– Натали, но это правда! – ахнула она.

– Ты сделаешь все, чтобы разлучить нас, – выплюнула я ей в лицо. – Все. Ты явно влюблена в Пенна и не можешь смириться с тем, что он предпочел тебя мне, такому ничтожеству. Что ж, твои манипуляции не изменят моего мнения о нем.

– Клянусь тебе. Это правда. Если ты не хочешь узнавать это у Пенна, то спроси остальных членов нашей команды. Они все были там. Они скажут, что это правда.

Внезапно я не смогла больше сдерживаться. И засмеялась. Маниакальным смехом. Не настоящим, обычным смехом.

– Убирайся, – сказала я ей.

– Натали…

– Я сказала, убирайся из его дома! – Кричала я. – Я не хочу больше слышать ни слова от тебя. Ты мне не друг. И не друг для Пенна. Ты пиявка, зараза, обманщица и мошенница.

Кэтрин выпрямилась.

– Это еще нужно доказать.

Когда она ушла, я рухнула на диван с трудом дыша. Ярость опять нахлынула с новой силой. Пари? Она совсем спятила? Неужели она ничего не могла придумать получше?