Текст книги "Змееносец. Истинная кровь (СИ)"
Автор книги: Jk Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Она всхлипнула и блуждающим взглядом окинула красный балдахин кровати, потом перевела его на окно. День был такой же солнечный, как и тот, когда она очутилась в этом замке.
– Дядя Маг! – крикнула она.
Дядя Маг? Ему послышалось… Дядя Маг?!
Его Величество вскочил на ноги и стал стучать со всей силой, на которую был способен.
– Мари, отвори! Зачем тебе Маглор Форжерон! Перестань, успокойся! Мари!
А проклятая дверь даже не шелохнулась от ударов королевских кулаков. И только эхо разносило грохот по коридору.
– Великий магистр Маглор Форжерон! – закричала Мари, стараясь перекричать грохот. – Я же знаю, что ты меня слышишь!
– Слышу, – донеслось до нее откуда-то из угла.
Королева оглянулась. Великий магистр преспокойно сидел в кресле, в котором, бывало, любил сиживать Мишель. Прежде, когда он еще любил ее, она устраивалась у него на коленях. Они целовались до тех пор, пока не начинали пьянеть от поцелуев. А потом он относил ее в постель. Воспоминание дернулось в ней испуганной птицей и полетело прочь, как если бы она потрясла ветку, на которой сидела эта птица.
– Я хочу домой, – всхлипнула Мари. – Отправь меня домой!
– Здесь твой дом, Мари, – меж тем, говорил маг.
– Нет. Я здесь чужая, – прошептала Мари. – Ты ведь видел? Ты ведь все видел?
Маглор Форжерон лишь покачал головой.
– Я видел только то, что видели мои глаза, дорогая.
– И этого довольно, – торопливо заговорила королева. – Я хочу назад. В Париж. Я не могу здесь. Ты же видишь, что я здесь лишь потому, что меня любил Мишель. Теперь он меня не любит. Так верни меня назад.
Сердце ее колотилось в груди, а в глазах застыли боль и мольба. Великий магистр тяжело вздохнул и еще сильнее нахмурился.
– Если я верну тебя назад, то обратной дороги не будет. Ты навсегда останешься там.
– Пусть.
– Ты никогда больше не увидишь Мишеля де Наве, но перед твоими глазами всегда будет его сын.
– Или дочь, – упрямо мотнула головой Мари. – Пусть.
– И ты не пожалеешь об этом?
Мари вскинула на него полные слез глаза. Да сколько же еще будет длиться эта пытка? Она пожалеет. Пожалеет в тот же день и час, как окажется дома. Но если останется здесь, то ей придется жалеть каждый день и час о том, что она привязала к себе человека, который ее не любит. Существует лишь эта проклятая королевская честь, которую он так чтит!
– Мари, ты обречена любить его всю жизнь и даже больше.
– Я знаю. Но я не останусь. Мне больно, дядюшка.
Старик порывисто встал с кресла, подошел к ней и привлек к себе.
– Не плачь… Не плачь, дитя мое. Я верну тебя домой. Только не плачь. Де Наве не стоит твоих слез.
От его слов она не успокоилась, но, напротив, зарыдала горше прежнего. Маглор Форжерон поморщился и щелкнул пальцами.
И через мгновение уже неторопливо снимал засов с двери в королевскую спальню.
А через два Мишель ударил мечом по доскам двери, и та распахнулась. Король ворвался в спальную. Огляделся. И с похолодевшим сердцем увидел Великого магистра. Но королевы нигде не было. Мишель зло отбросил в сторону меч и исподлобья взглянул на Маглора Форжерона.
– Где Мари?
– В своей квартире в Париже, восемь столетий спустя, – мрачно проговорил Великий магистр.
– Зачем вы это сделали? Какого черта вы вмешиваетесь? – руки Мишеля сжались в кулаки.
Маглор Форжерон криво усмехнулся, вынул из кармана шелковый черный платок и протянул его королю.
– Возьми, у тебя кровь, – равнодушно сказал он. – А Мари сама так захотела.
– Подите к черту, – оттолкнул Его Величество руку мага. – Возможно, она хотела. Но мне нужно было с ней поговорить. Я бы смог убедить ее, объяснить… Отправьте меня вслед за ней, – Мишель приблизился к Форжерону.
– Мишель, – Великий магистр теперь казался уставшим и почти больным, – де Наве всегда причиняли горе и боль тем, кого я люблю. Я отчего-то верил, что Мари будет счастлива с тобой. Как оказалось, зря. Но у Мари есть защитник. И я не позволю тебе ее мучить. Она дома. И, поверь, там ей будет лучше, чем глядеть всю жизнь на то, как увядает твоя любовь.
– Вы – старый идиот. Мари будет счастлива и именно со мной. Потому что только так правильно. И так будет! Не хотите мне помочь – убирайтесь из моего замка.
– Как скажешь, племянник, – усмехнулся Маглор Форжерон и слился с солнечным светом, проникавшим в огромное окно королевской опочивальни.
Король Мишель тяжело опустился в кресло. Обвел хмурым взглядом комнату, ставшую пустой и нежилой. И, больше ничего не замечая, стал смотреть в окно, глупо надеясь, что Мари передумает и вернется, появится снова здесь и так привычно сядет к нему на колени.
Он не знал, сколько времени так просидел. А когда очнулся, небо за окном стало серым. Солнце заволокло тяжелыми тучами. Жди снегопада. Мишель устало потер лоб.
Петрунель. Он единственный, кто может помочь. Но где его искать?
V
22 декабря 1186 года, Фенелла
– Ах, ты ж негодница! Блудница поганая! Это ж надо было столько соли всыпать! Вот уж розог бы тебе за это точно всыпать не мешало! Вот все Его Величеству расскажу! – бушевала на кухне старая Барбара, таская за косы молоденькую помощницу, взятую только этой весной из деревушки на берегу Сэрпан-дОрэ. Та верещала, хныкала и пыталась вырваться. Но у Барбары крепка была рука. Хоть и уставшая после приготовлений к празднеству в честь годовщины свадьбы короля и королевы, старуха все же была на ногах. И распускаться прислуге не позволяла.
– Что, опять с Гийомом целовалась, бестолочь? – спросила Барбара, недобро глядя из-под седых нахмуренных бровей.
– С Филиппом, – шмыгая носом, отвечала девица.
– С конюхом, что ли? – всплеснула руками кухарка и выпустила косу. – Ай, бесстыдница! Все королю скажу, вот увидишь!
Служанка отбежала на другой конец кухни и, вытирая слезы, заявила:
– Королю говорите, чего хотите, главное маменьке не переказывайте.
Окончательно рассвирепев, Барбара схватила было свою сковородку, но девицы уже и след простыл. Старуха устало вздохнула, проворчала:
– Чтобы тебя унесли драконы.
И вернулась к своему столу, на котором остывал любимый напиток маркизы де Конфьян. Обед как-нибудь приготовится, но и о маркизе забывать не стоит. Бывшей невесте короля теперь прочили место его любовницы. О том толковали слуги который день. Ее Величество, дело известное, нескоро сможет исполнять супружеский долг. А король еще долго продержался.
Барбара, усмехаясь себе под нос, направилась в спальню маркизы. Осторожно придерживая чашу с медом, она негромко поскреблась в дверь.
Катрин отмахнулась от назойливого звука и продолжила свое бесконечное движение. Едва вернувшись из сада и выгнав служанок, она то металась по комнате, то застывала в ее середине, прислушиваясь и ничего не слыша.
С самого первого дня их знакомства маркиза, тогда еще герцогиня де Жуайез, всегда знала, где находится Серж. Потому что он неизменно был рядом. И если даже она не видела его, могла слышать. Звуки его дульцимера обязательно раздавались где-то неподалеку. Теперь же вокруг стояла зловещая тишина, которая мучила Катрин своим особенным звоном и изводила неизвестностью.
– Серж, – тихонько всхлипнула она, глядя на дверь в надежде, что та откроется, и войдет ее муж. И пусть будет сердит, но крепко обнимет. Ведь он не может не знать, что она не умеет жить без него. Или может? Потому и оставил ее так легко. И потому никогда не поверит. Так зачем ей возвращаться в Конфьян? Аббатство Фонтевро станет для нее подходящим пристанищем.
Катрин присела к столу, достала перо и бумагу. И задумалась, стоит ли обременять маркиза сообщениями о себе. Кто-то настойчиво продолжал стучать. Маркиза сорвалась с места и зло распахнула дверь. Увидев старую Барбару, она еще сильнее рассердилась.
– Зачем пришла?
Кухарка широко улыбнулась, демонстрируя редкие зубы, и самым почтительным голосом проговорила:
– Принесла вам вашего любимого меду, Ваша Светлость! Может быть, еще чего желаете, так я мигом!
– Не до меда мне теперь, – Катрин отвернулась от кухарки и снова принялась мерить шагами комнату.
«В обморок не грохнулась, и то хорошо, – подумала старуха Барбара, вспоминая прошлый визит мадам Катрин в Трезмон, – и что же у них тогда-то не сладилось, коли сейчас все эдак полюбовно… Вот ведь любовь, приходит опосля. А была бы королевой, позволь мне тогда рот раскрыть».
Барбара частенько оказывалась права, потому только поджала губы, глядя на медовый напиток. Что ж его теперь, в окно вылить, что ли?
Не успела она додумать очередную свою мысль, как вновь раздался стук в дверь.
Маркиза резко остановилась и оглянулась.
– Открой, – бросила она кухарке. И поморщилась, взглянув на чашу. А ведь когда-то ей нравился этот напиток Барбары.
«Господи, только бы не король!» – подумала кухарка, досадуя на то, что вечно сует нос не в свои дела.
В покои, отведенные маркизам, вошел юный де Вержи, бегавший на посылках, сын обедневших родственников де Наве из разграбленного королевства Фореблё. Он почтительно протянул маркизе де Конфьян свиток и проговорил:
– Его Светлость велели передать вам, Ваша Светлость.
Глаза Катрин вспыхнули радостью. Он подбежала к нему, выхватила письмо и вложила ему в руки кольцо, которое сорвала с пальца.
Больше ничего не замечая, маркиза развернула свиток и торопливо начала читать.
«Любовь моя Катрин!
Кажется, теперь я в последний раз имею смелость назвать вас так. А меж тем я никогда не перестану вас любить. Я пытался вытравить эту любовь тогда, когда был простым трубадуром. И давно смирился с тем, что она вошла в меня навеки.
Я хотел бы быть слепым и глухим, чтобы не видеть и не слышать того, что происходит вокруг меня, и продолжать обманываться. Но, увы, мадам, это невозможно.
Король любит вас.
И вас ждет судьба его любовницы.
Быть может, вы не готовы еще сами признать этого, но то, что он уже теперь пробудил в вас ответное чувство, я видел в том, как вы целовали его этим утром.
Быть может, вы продолжаете верить в то, что любите меня, но мне было довольно увиденного.
Быть может, вы еще не сделали выбора, но мне ничего не остается, как сделать его за вас. Поскольку король выбрал тоже. Он выбрал вас. Я не могу хранить верность моему королю и оставаться с вами. Было бы честнее вас отпустить, но и этого сделать я не могу. Мы связаны перед богом и людьми.
Потому мне остается только проститься с вами, любовь моя.
Я принял решение отправиться в Святую землю вместе с войском герцога Бургундского. Когда вы читаете эти строки, я уже где-то в дороге. Едва ли нам доведется встретиться вновь. К счастью. Потому что видеть вас для меня отныне величайшая пытка.
Целую подол вашего платья. И желаю вам счастья.
Прошу лишь об одном – воспитайте маленького Сержа сообразно его положению. И, прошу вас, не учите его музыке и стихосложению. От этого, право, одни только беды.
Прощайте, прекрасная моя Катрин. Да храни вас Господь».
Строчки прыгали на дрожавшей в руках бумаге. Но Катрин продолжала перечитывать письмо мужа раз за разом, приходя в ужас от того, какой низкой притворщицей он ее считает. Пока не выучила письмо почти наизусть. И когда каждое слово стояло перед ее глазами, она резко поднялась из кресла. Было принято окончательное решение: нужно вернуть Сержа.
Ей вспомнилось другое письмо, которое Катрин получила на прошлой неделе. Стольник ее отца, старый Фульк, знавший маркизу с детства и, пожалуй, единственный, кто любил ее от чистого сердца, писал о том, что теперь она осталась последней из древнего рода дю Вирилей. Отец, отправлявший своих сыновей в походы то с одним, то с другим соседом-герцогом, в надежде, что те добудут славы и богатства, на самом деле отправлял их на верную гибель. Весной этого года граф узнал, что и его второй сын, самый любимый и единственный остававшийся в живых, сложил свою голову в крепости Курси во время одного из набегов неверных, навсегда оставшись в Святой земле. Это было слабым утешением для старика дю Вириля. Все чаще и чаще видели его слуги в пьяном беспамятстве в разных частях замка. А однажды в середине лета нашли его мертвым прямо посреди главной замковой залы. Как стервятники налетели на замок дальние кузены и племянники, претендующие на наследство. Сначала пили и гуляли, а потом стали ссориться, не умея поделить оставшееся имущество. От постоянных драк и поединков прислуга разбежалась. Скудное добро было разграблено, а сам замок, в конце концов, однажды ночью был подожжен одним из кузенов, считавших себя самым обиженным…
Катрин в ужасе подумала о том, что и Серж… вот так же…
Нет! Сержа нужно вернуть. Нельзя позволить, чтобы он пожертвовал собственной жизнью из-за того, что считает ее глупой выходкой. Сейчас не имело ровно никакого значения, что она не помнила, как же могло произойти подобное. И пусть маркиз ей не верит, это еще не повод отправляться за тридевять земель без надежды на возращение. Она того не стоит.
Сержа-младшего она оставит в Трезмоне. Де Наве не откажутся присмотреть за малышом. Да и кормилица уже успела подружиться со старой кухаркой.
Снова вернувшись к столу, Катрин написала несколько слов к королю и протянула записку Барбаре:
– Передай это письмо Их Величествам. Да поскорее.
Старуха почтительно поклонилась, взяла из рук маркизы свиток и спросила:
– Что ж вы, Ваша Светлость, мед-то пить будете? Я же его для вас с травяными настоями разводила, памятуя, как вы в прошлый приезд им лакомились. Чудо, а не мед!
– Не буду я твой мед. Некогда мне. И ты ступай, да поторопись передать письмо, – Катрин подтолкнула Барбару к двери.
– Может, еще чего изволите, мадам? – услужливо спросила кухарка прежде, чем оказаться за порогом. Ответа она не услышала. Маркиза закрыла дверь.
Потом Катрин подошла к сундуку. И долго что-то в нем перебирала, пока в руках ее не оказались ножницы.
VI
22 декабря 1186 года, Трезмонский замок
«Полный дом пажей бегает, а послание доставлять должна я! – так рассуждала Барбара, бредя по коридору с чашкой напитка в одной руке и свитком в другой. – Как бы еще на глаза королеве не попасться – письмо-то от маркизы!».
Барбара вздыхала и старательно глядела под ноги – чтобы не оступиться на гладких камнях.
Она помнила еще батюшку нынешнего короля. Тот ходок по женскому племени был изрядный. Помнила, как привез он из похода в Мэрфруад красавицу Элен Кендорф, мать короля Мишеля. Это при том-то, что в монастыре все еще жила его бесноватая первая супруга. Той как-то быстро тогда не стало. И на следующий день после похорон Александр де Наве новой королевой объявил свою полюбовницу.
Видимо, и новый король далеко от батюшки не ушел, коли при живой жене с маркизой почти уже сошелся. Дело-то молодое.
Однако долг всякого верного подданного – любить своего короля. Даже коли ты простая кухарка. Авось королева разродится, все на место и станет? И отправится маркиза-ведьма восвояси. Ведь король Мишель в королеве души не чаял.
Сделав это умозаключение и почувствовав от того облегчение, Барбара постучала в дверь королевских покоев.
Его Величество поднял голову и бросил угрюмый взгляд на дверь. Почему его не оставят в покое?
– Кто там еще? – зло крикнул он.
Барбара живо перекрестилась. Да что ж такое в этом доме делается-то, а?
– Не извольте сердиться, Ваше Величество, – почтительно заговорила она с дверью, – у меня к вам послание от Ее Светлости.
– Иди, откуда пришла, – выругался Мишель, – пока не приказал высечь тебя за твой длинный язык!
– Меня высечь? – опешила Барбара. – Господи, да за что же, Ваше Величество? Я же верой и правдой служу вашей семье четвертый десяток лет! Вот и теперь… бегаю вместо пажа, послания от маркизы ношу, – кухарка растерянно повертела в руке свиток и перевела взгляд на чашку. – Да и меда вам принесла – вы же не завтракали!
Барбара протянула чашу двери, будто бы король мог видеть сквозь нее.
Король в два шага подошел к двери и резко толкнул ее. Раздался грохот, чаша, издавшая этот грохот, подпрыгивая, покатилась по камням коридора, расплескивая во все стороны вокруг себя янтарного цвета жидкость. Его Величество проводил ее глазами и перевел гневный взгляд на кухарку.
– Давно тебя надо было выгнать. Да жалко было, старуху. Уйди с глаз!
«Все-таки оговорила меня ведьма!» – в ужасе подумала Барбара, глядя на короля, которого обожала с пеленок. Запричитав, заохав, бросилась она в ноги Его Величеству и воскликнула:
– Не виноватая я, Ваше Величество! А коли и виноватая, то не так уж сильно. Врет она все! Я про нее кой-чего знаю, вот она и хочет извести! А к кому мне за помощью идти? Не к кому старой Барбаре и пойти-то! Никто не вступится!
– Что ты о ней знаешь? – спросил Мишель, глядя на старуху сверху вниз. И сам не знал, хочет ли он это слышать.
– Так дитё у нее от вас! – воскликнула Барбара и прикрыла рот ладонью.
– Вот дура! – в сердцах крикнул Его Величество. – Пошла вон от греха!
И громко хлопнул за собой дверью, вернувшись в свои покои.
– Стало быть, не от вас дитё-то? – недоуменно спросила Барбара у двери, растирая по лицу слезы. Уныло посмотрела на разлитый по полу мед. Придется прибираться. И вспомнила про послание. Дабы не гневить короля еще сильнее, подсунула свиток под дверь и отправилась на кухню. Ей нужно было хорошенько обдумать, что же такое произошло. Одно она знала точно – безумие заразно. Но королева была просто блаженной, а король, кажется, бесноват!
Между тем, едва Мишель отвернулся от двери, как обнаружил, что кресло его занято.
– И снова здравствуй, дорогой братец! – промолвил восседавший на нем Петрунель.
Нельзя было сказать, что Его Величество обрадовался появлению кузена. Но он был единственным, кто мог помочь королю. Мишель встал напротив магистра, скрестил руки на груди и сказал без предисловий:
– Вы же знаете, куда Великий магистр Форжерон отправил королеву. Отправьте меня к ней!
– Мишель, брат мой, вы не меняетесь! – смеясь, ответил Петрунель. Его голова потешно тряслась, борода то и дело подпрыгивала. – Если бы с помощью любви можно было управлять королевством, то Трезмон процветал бы! В этом смысле ваш батюшка был куда как разумнее. Истребил всю мою семью, отобрал наши земли и женился на моей тетке. Прелесть ведь! А вы заладили: отправьте меня к Мари, отправьте меня к Мари.
Его Величество поморщился. Если бы не крайняя нужда, он бы и сейчас выгнал Петрунеля. Сделав глубокий вздох, Мишель решился:
– Предлагаю сделку. Вы отправляете меня вслед за Мари. А я добуду то, о чем вы мне давеча говорили. Кстати, о чем вы там рассказывали?
– А ведь прислушайся вы ко мне раньше, Ваше Величество, я бы счел, что вы это делаете во благо своего королевства и своих подданных. Все-таки вы слишком молоды и слишком чувствительны для трона, – Петрунель улыбнулся и прервал свои разглагольствования. Лицо его сделалось серьезным, даже торжественным. – Санграль. Священный камень, хранимый духом Великого Белинуса на вершине Горы Спасения, где стоит Монсальваж.
– И как же я смогу найти его посреди вершины?
– Если я не ошибся, переводя древние тексты великого кельта, а Петрунель редко ошибается, то Санграль сам вам явит себя, как не может явить простому смертному, даже если простой смертный – сам Великий магистр. Предание гласит, что в три самых длинных ночи третьего года новой эры Санграль засияет для богоподобного рыцаря истинной крови, прошедшего сквозь толщу веков. Если в это время рыцарь не явится, то Санграль погаснет навсегда. Если же рыцарь придет, то он получит великую силу священного камня и освободит дух Белинуса, став новым хранителем во веки веков. Этот камень нужен мне, но достаться он может только вам. Вы разделите со мной силу Санграля. И будете совершенно свободны от всякой магической ерунды, в которую вы мало верите, и которая решительно вам не нужна.
– Хлопот меньше, коль он явит себя сам, – пробубнил Мишель.
Его Величество отвернулся от Петрунеля. Цепь странных событий привела к тому, что он все же исполнит желание мэтра. Если бы Барбара много не болтала. Если бы он сам не встретил в саду маркизу де Конфьян. Если бы Мари не сбежала.
– Хорошо. Будет вам ваш Санграль.
– Ваш Санграль, дорогой мой братец, – весело уточнил Петрунель. – Ваш. Мне же нужно не так много. Едва ли вы могли забыть, я постоянен в своих устремлениях – одно желание. Всего одно. И он ваш навеки.
Его Величество устало кивнул Петрунелю:
– Одно так одно.
– Вот и славно, что мы договорились. Кстати, королевской честью клясться я вас заставлять не буду. Вы жульничаете. Поклянитесь жизнью королевы. И тогда я отправлю вас к ней.
Мишель усмехнулся.
– Клянусь, – легко бросил он Петрунельу и мысленно добавил: «Жизнью королевы Элен Кендорф».
Петрунель протянул Мишелю руку и заявил:
– Что ж, Ваше Величество, традиционное «горе вам, коли нарушите клятву» я восклицать не буду. Теперь последнее. Я отправляю вас в двадцать второе декабря 2015 года, первый день зимнего солнцестояния, когда Великий Белинус стал хранителем Санграля. У вас будет ровно три ночи на поиски. Не очень много, но и не очень мало, если я не ошибаюсь, и рыцарь из предания – действительно вы.
– Мари там?
– Да куда ж ей деться? Сидит себе в своей квартире в Париже. Ревет. В холодильнике мышь повесилась. Куда? К ней или сразу в Монсальваж?
– К королеве, – отрезал Мишель.
Петрунель хохотнул.
– Отчего-то я даже не сомневался. У вас три ночи, Ваше Величество. Либо вы вернетесь и с камнем, и с королевой Мари, либо вы возвращаетесь один и без камня.
Маг поднял руку и щелкнул пальцами.
