Текст книги "Возрождение (СИ)"

Автор книги: Ивар Рави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Ты неисправим, Санчо, – притворно погрозив ему пальцем, спешно стал подниматься – от запаха в трюме мутило. Но Санчо было все нипочем, я еще не успел подняться, как послышалось его довольное рычание и еле слышный визг его подружки.

Люди преимущественно расположились на палубу: обложившись мешками со скарбом они образовали временные жилища. Дети со смехом бегали, попадаясь под ноги матросам, выполнявшим свою работу. Взрослые большей частью отдыхали – предыдущие две недели были адскими. И теперь, улучив момент, уставшие Русы просто наслаждались тем, что могли просто отдыхать, несмотря на холодную погоду.

У самого носа парусника, на небольшом клочке свободного пространства, Бер и Мал фехтовали учебными мечами. Мал проигрывал, с его взрывным темпераментом он яростно бросался в атаку, но Бер ловко парировал и уворачивался, приводя в бешенство младшего брата.

– Макс Са, – увидев меня Бер остановился, чем не преминул воспользоваться Мал, нанеся сильный удар по плечу моего названного сына.

– Подойди сюда, – осознав, что поступил неправильно, Мал, подошел с поникшей головой.

– Мал, никогда не забывай, что Бер твой старший брат. И никогда не давай ярости завладеть твоим мозгом. Ты очень хороший воин, но ты всегда сражаешься сердцем, а не головой.

– Макс Са, мне не больно, – Бер приобнял Мала, – мы просто тренируемся. Все равно для нас нет работы, а за месяц, пока мы доплывем до берега, можно все забыть.

– Через несколько дней высадимся на берег, возможно, что мы отправимся туда, откуда ты родом, Бер.

Оба сына так и не решились спросить, с чем связано изменение маршрута. Оставив их тренироваться, пошел в каюту, где тихонько посапывала во сне Ната, пользуясь любой свободной минутой. Иван, сидел у изголовья матери, рассматривая книгу с картинками. Увидев меня, радостно вскрикнул, попытался подбежать, но потерял равновесие и упал. Не заплакал, но прыти поубавилось. Из-за постоянных драк с Кингом, сыном Труди, пришлось тех разместить на «Пионере». Труди, в отличии от Наты, не была собственницей: мои редкие приходы воспринимала с большой радостью и никогда не показывала ревности.

Ганс Мольтке также был на пароходе, он взял на себя обязанности по охране Кинга и его матери.Но главная причина была скорее в другом – Ганс был беззаветно влюблен в Нату, для которой он был всего лишь подчиненный ее мужа. Тем не менее, это не мешало мне частенько подкалывать жену, выводя ее из себя. Вероятно, Гансу было легче не быть рядом с Натой, в любом случае, я был спокоен за сына и Труди – Мольтке был человеком чести.

Богдану Лутову и его оставшимся троим братьям, серьезно мешала морская болезнь. Они периодически перегибались через борт, отрыгивая проглоченную пищу. И это при том, что волнение в море было довольно слабым.

Ната проснулась от моих игр с Иваном, и довольная потянулась:

– Ты пришел, сейчас придумаю что-нибудь на обед. И почему у тебя такое довольное лицо, Макс?

– Ты права насчет северного побережья, поэтому мы изменили курс. Мы не будем рисковать месяцем плавания, чтобы убедиться в возможности выжить в районе Нила. Сейчас мы поменяли курс и идем к побережью Африки – если климат заметно теплее, продолжим путь на восток. Если будут сомнения, поплывем на запад и двинемся на юг к экватору.

– Иди ко мне, ты император, как ты решил, так и будет, – жена откинула одеяло, призывно протягивая руки. Повторно себя просить я не дал, в конце концов я же император.

К обеду четвертого дня смены курса, вахтенный матрос увидел землю: по нашим расчетам это мог быть как берег Марокко, так и земли Ливии из моего старого мира. Температура была на пару градусов теплее, чем в Макселе, но ветер все равно был ощутимо холодным.

– Станем на якорь у берега, высадим небольшой отряд на берег, проведем ревизию, – Тиландер не стал уточнять, сразу принявшись исполнять поручение. Мне было важно высадиться на берег, чтобы получить ответ на один вопрос – мигрировали животные на юг или нет.

Глава 3
Начало пути

Шлюпка, усилиями гребцов шла к берегу, преодолевая бурунчики волн. Порой ветром срывало пену с волн, бросая ее в нас, заставляя ежиться от холодных брызг. Кроме шести гребцов со мной плыли Санчо, Бер и Урр. Любитель рисковать Мал после женитьбы все чаще предпочитал общество своей жены Белояры таким вылазкам, что не могло меня не радовать. С его полным пренебрежением к опасности, мой сын являлся головной болью для всех.

Все четверо братьев Лутовых так тяжело переносили морское путешествие, что я категорически приказал оставаться на борту парусника. Берег выглядел пустынным, здесь не было сплошного леса, растительность напоминала саванну с редкими кустарниками и густой травой.

– Санчо, что ты чувствуешь?

На мой вопрос неандерталец закрыл глаза, на некоторое время впадая в полусонное состояние.

– Ничего Макш, – прошелестело в мозгу, больно кольнув в висках.

– Говори со мной не так, – попросил сына, любившего телепатические сеансы.

– Ха (опасности нет), – Санчо вздрогнул, выходя из транса.

– Люди есть? Животные есть?

– Ха, дац (ничего нет), – потеряв интерес к высадке, неандерталец сунул руку за пазуху и вытащил солидный кусок окорока. Есть и любить женщин Санчо мог в любое время суток, что и делал, пользуясь всеобщей любовью среди Русов.

Нос лодки мягко вошел в песок, один из гребцов выскочив подтянул шлюпку. После пяти дней пребывания на палубе, было приятно ощущать под ногами твердую землю.

– Двое гребцов остаются у лодки, Бер бери с собой еще двоих и Урра, обследуйте ту группу кустарников, – рукой указал на восточное направление. На расстоянии около трехсот метров начинался кустарник, росший группами.

– Я, Санчо и остальными матросами, проверим тот холм и осмотримся с него, – на расстоянии под километр высился невысокий холм с деревом на самой верхушке.

– Дальше не уходить, если встретите дикарей в контакт не вступать. Нас интересуют животные, есть ли они здесь. Если их нет, найдите навоз, помет, главное понять, как давно здесь нет травоядных. Встречаемся у шлюпки, долго не задерживайтесь, нам надо вернуться на корабль до темноты.

Вскинув ружье на плечо, сопровождаемый неандертальцем и матросами, зашагал в направлении холма. Как всегда, моя оценка расстояния оказалась неверной – мы почти полчаса шли до возвышения. Сам по себе холм оказался невысоким, высотой с двадцатиэтажной дом с довольно пологими склонами. Немного запыхавшись, добрались до верхушки в полном молчании: Санчо продолжал периодически жевать, а матросы не нарушали тишины, зорко поглядывая по сторонам.

– Кто-нибудь видит буйволов, антилоп или прочих животных? – Сам я не видел ни единого живого существа. Это еще ничего не значило, теоретически в этом месте могло не оказаться живности.

– Не вижу.

– И я не вижу, – вразнобой ответили матросы. Санчо вообще не удостоил меня ответом, он еще в шлюпке сообщил, что животных поблизости нет.

– Идем назад, скоро начнет темнеть, – я зашагал обратно, передав ружье одному из матросов. Как не твердил Мургу о необходимости уменьшить вес ружей, все равно вес был ощутимый. Или может праздная жизнь императора меня расслабила.

Оставалась слабая надежда, что поисковая группа Бера и Урра видела животных. Они уже ждали нас у шлюпки, пройдя гораздо меньшее расстояние. Еще на подходе, по их лицам понял – обнаружить животных им не удалось.

– Макс Са, не встретили ничего, только в одном месте удалось наткнуться на навоз буйволов. Но он старый, наверное с прошлого года, животные ушли давно, – уточнил Бер, едва мы приблизились.

– Возвращаемся на корабль, больше нет смысла здесь искать следы, – подавая пример первым запрыгнул в шлюпку. Столкнув ее в воду, один за другим вся команда устроилась внутри, а матросы сразу налегли на весла. В средиземном море приливы и отливы несущественные, но плыть в океан все равно было легче: отлив еще не закончился.

Нашего возвращения ждали с нетерпением: Тиландер еще на расстоянии пятидесяти метров задал, мучавший всех вопрос:

– Макс, на восток или на запад?

– На запад, – для убедительности я махнул в сторону предполагаемого заката. Солнце мы не видели уже второй год, порой его наличие определялось на небе более светлым участком серой непроглядной тьмы.

– Ночуем здесь, с первыми проблесками двинемся в путь, – Герман подал мне руку, страхуя при подъеме на борт.

– Почему нельзя плыть сейчас? – Я не заметил, как подошла Ната, помогая своим сыновьям попасть на борт.

– Звезд не видно, ориентироваться трудно. Это вдоль наших родных берегов можно плавать с закрытыми глазами, а здесь можно сесть на мель или напороться на риф, – Тиландер всегда давал исчерпывающие ответы, когда дело касалось моря или корабля.

– Что там, Макс? – Ната поежилась после очередного холодного порыва ветра. Было примерно три часа дня, но видимость была ограничена несколькими десятками метров.

– Там ничего нет, – я притянул к себе жену, дрожащую от холода, – ни людей, ни животных. И такую температуру я не помню в этих краях даже зимой, а ведь у нас только начало осени. Недаром говорят, умная жена счастье для мужа, твоя настойчивость возможно спасла нас от многих бед.

Ната зарделась от похвалы и потянула меня в каюту, приговаривая, что все стынет и мне надо с холода поесть горячего. Проходя по палубе, кинул взгляд – сигнальные фонари остальных судов были видны неплохо, следуя указаниям Тиландера, все корабли заякорились в две шеренги.

Когда я предполагал, что мы высадились в районе границы Марокко и Ливия, то был довольно далек от истины. Мы шли седьмой день на запад, держась в паре километров от африканского побережья. Седьмой день со средней скоростью 7 узлов, а Гибралтар не показывался. Даже по самым скромным подсчетам, за сутки преодолевалась дистанция больше двухсот километров. Получалось, что к берегу мы приставали намного восточнее, в районе Туниса.

Гибралтар показался утром восьмого дня, я еще находился в каюте, когда пришел матрос от Тиландера с этим известием. Закутавшись в шубу, температура продолжала падать, вышел на палубу, где стоял галдеж: обрадованные пассажиры считали, что мы почти у конечной цели путешествия. Все эти дни в каюте, изучал книги из библиотеки Дойчей, большинство из которых было датировано 1930–1940гг нашей эры. Пристальное внимание уделял береговой линии Африки, местом временного жилище единогласно было выбрано побережье Гвинейского залива.

В моей прежней жизни там располагались государства Либерия, Гана, Того и прочие. Свой выбор мы остановили на Гане, судоходная река Вольта и наличие крупных островов в дельте, явились главным критерием. По моему глубокому убеждению, малый ледниковый период или точнее ледниковые зимы, не могли продлиться больше нескольких лет. Год из этого периода мы прожили, еще год или два, скорее всего температура на планете придет в норму, позволяя вернуться домой.

Я не собирался обосновываться в Африке надолго, помимо большой плотности дикарей, были и другие опасности: дикие звери, ядовитые змеи, мухи це-це и комары, переносящие особо опасные инфекции. Перелопатив кучу книг, ознакомившись с работами европейских исследователей, инженеров, путешественников, пришел к выводу, что Гана самое подходящее для нас место. На картах Африканского побережья, в самой дельте реки Вольта у выхода в океан, располагались острова, пара из которых были довольно крупными. Именно на этих островах я решил обосноваться, мои доводы были поддержаны ближайшим окружением.

Выбор места поселения был продиктован прежде всего вопросами безопасности: дикари не могли до нас добраться вплавь. А если они и имели плавсредства, держать оборону на острове куда проще, при этом не надо строить стены и башни, ограждаясь от остального мира. Но до места, где я наметил основать временное поселение, было больше пяти тысяч километров даже от Гибралтара.

– Они радуются, словно мы у конечной цели, – Тиландер вырвал меня из раздумий. – А нам придется плыть почти месяц.

– Почти месяц, так долго? – я рассчитывал на срок чуть ли не вдвое меньше.

– Мы будем плыть по незнакомым водам, придется приставать к берегу, чтобы наготовить дров для парохода, угля точно не хватит. Будут встречные ветры, возможно придется укрываться в бухтах, пережидая шторм.

В голосе американца сквозили нотки сожаления, словно эти природные обстоятельства зависели от него.

– Большинство людей на кораблях впервые в море, Лутовы пластом лежат. Если не дать людям отдыха, они просто не выдержать, – вслух проговорил свои мысли. Не дожидаясь ответа от собеседника, принял решение:

– Пристаем к берегу, задержимся на день или два. Если повезет – добудем свежих животных, своих будем резать лишь в крайнем случае. Да и люди немного оправятся, они двенадцатый день в море.

– К какому берегу пристанем?

– Давай к нашему, может Панса со своим племенем недалеко, попробую уговорить его, – бросив последний взгляд на запад, вернулся в каюту. Прошлая моя попытка уговорить Пансу со своим племенем, окончилась безрезультатно. Неандертальцы категорически не любили воду, а сама мысль провести на кораблях много дней, вызывала у них ужас.

Тиландер прокричал рулевому держать курс на северный берег Гибралтара: громкие крики радости встретили его слова. Люди в нетерпении, что скоро высадятся на берег, развели кипучую деятельность: топот ног по палубе слышался даже в каюте.

– Что там, Макс? – Ната играла с Иваном, сын побежал навстречу, словно меня не было несколько дней.

– Ты же слышала матроса, мы подошли к Гибралтару, пристанем к северному берегу на пару дней, дадим людям отдохнуть.

– Это поэтому такая суета наверху? – Ната улыбнулась, – бедные не знают, что нам плыть еще пару недель.

– Почти месяц, – проинформировал жену, – усаживаясь за стол. – Давай перекусим, прежде чем высадимся, этот холод разбудил мой аппетит. Заканчивал поздний завтрак, когда понял, что якорь спустили. Немного порыскав, парусник замер, и почти сразу послышался звук талей, спускающих шлюпки. Методика высадки была отработана: первой шла шлюпка с вооруженными воинами. Высадившись, они оцепляли периметр, чтобы обезопасить людей.

Облокотившись о фальшборт, я наблюдал как одна за другой уходили шлюпки, полные людей. Глубины здесь были приличные, «Катти Сарк» стояла на якоре меньше чем в ста метрах от берега. Остальные суда также приступили к высадке людей. После возвращения Тиландера и остальных в Максель, американец приступил к немедленной муштровке остальных капитанов и экипажей судов. Верховенство Тиландера признали сразу, для капитана Балта и других матросов, мой товарищ был легендарной личностью. Сто пятьдесят лет не такой большой срок, чтобы о хороших людях молва забывалась.

– Почему мы высаживаемся последними? – Укутанная Ната держала Ивана за руку: малыш с любопытством озирался вокруг. Он уже уверенно ходил, старался бегать, но вот говорить пока не начал. Были отдельные слова, но сын больше гугукал и говорил на никому непонятном речевом диапазоне.

– А куда торопиться? Бер с остальными сыновьями установят для нас шатер, разожгут костры. Сейчас холодновато, пусть шатер прогреется и будет ждать нас с комфортной температурой.

Ната согласно кивнула и увела сына в тепло каюты, сообразив, что долго придется стоять на холодном воздухе. Мы совсем недавно наладили выпуск шатров-палаток: получился гибрид армейской палатки и восточного шатра. Преимущество нововведения воины оценили сразу – не приходилось тратить много времени на рубку жердей и лапника, чтобы соорудить временную хижину.

Успехи в нашем технологическом развитии радовали и одновременно пугали. Для подавляющего большинства населения планеты еще только бронзовый век на подходе, а мы замахиваемся на эпоху пара. И пусть пароход был всего один, но неунывающий Лайтфут уже грезил паровыми станками, даже заикался про электричество. Такие сжатые сроки прогрессорства меня пугали – этносы или популяции людей должны плавно двигаться по пути прогресса. Если дикарей с уровнем развития соотносительно каменного века перенести в современность, то большинство достижений науки и техники для них остается чудом. Они могут привыкнуть к этому, даже пользоваться какое-то время. Но стоит сломаться или выйти из рабочего состояния агрегату или механизму, их знаний недостаточно для ремонта.

Такое случалось в моем прежнем мире – аборигены Австралии так не смогли стать равноправными гражданами страны. Вся их прежняя жизнь была сосредоточена на поиске пропитания. Получив от государства поддержку, условия для комфортного пропитания, они не стали частью общества. Вместо этого они стали рабами пороков, ударившись в пьянство и наркоманию. И это был не единственный пример, – похожим образом вели себя и коренные жители Америки, по-крайней мере большая часть из них.

Именно поэтому, я много внимания уделял учебе, но все равно мало преуспел. Большинство Русов, научившись читать и считать, считали свою миссию выполненной. Только единицы людей за все это время проявили желание узнать больше, стать грамотнее и лучше разбираться в процессах. Одним из таких был Зик, ставший моим оплотом еще в Плаже. Вторым талантом стал Мург, поднаторевший в производстве оружия и сталелитейном деле настолько, что даже Лайтфут не гнушался его советов. Были еще с десяток Русов, достигших определенных навыков в той или иной отрасли. Оставались еще «христоверы», но большая их часть отселилась южнее после взятия мной Макселя. Часть не перенесла холодов, наиболее адекватная часть влилась в ряды моих друзей и помощников.

Но и «христоверы» были изначально консервативным обществом – все эти патриархи не приветствовали обучение грамоте простых людей. В конечном итоге, потомки «христоверов» хоть и были более развиты, но сильно далеко не ушли от моих коренных Русов. Надо формировать новое крепкое ядро, на случай если меня не станет. Было бы жаль потерять все чего мы добились за эти десятилетия.

На берегу уже горели костры, – высадившиеся Русы времени даром не теряли. В прошлый раз мы останавливались примерно в этих местах, и они изобиловали крупными непуганными зайцами. Группы охотников практически сразу углубились в кустарники, едва высадившись на землю. Раньше кустарники и деревья даже зимой сохраняли листву в этих местах. Сейчас картина выглядела иначе – вместо густой зелени, в глаза бросались голые ветви. На некоторых ветвях встречались листья, прошла зима не смогла убить все, но ущерб нанесла сильный.

– Макс, нам пора, – все пассажиры «Катти Сарк» уже были на берегу, на корабле, кроме нас, оставались только три дежурные вахты.

– Схожу за своими, а вы грузитесь, – Ната так и не раздела Ивана, похожего на пузатого медвежонка в своем балахоне из овечьей шкуры.

– Все на берегу, наша шатер-палатка ждет нас, – подхватив сына на руки, пропустил вперед жену. Годы, проведенные в условиях дикой природы, повлияли и на нее: она раздобрела, утратив прежнее девичье изящество своей фигуры. Параллельно этому, Ната сильно возмужала, если так можно сказать. От девушки, отказывавшейся есть животную пищу. Она сама превратилась в неплохую охотницу, а свежевать добычу научилась лучше меня.

– Осторожно, – Поддерживаемая Урром и Тиландером, Ната благополучно разместилась в шлюпке. Передав ей Ивана, пристроился рядом, поправляя ружье на плече. Последними в шлюпку спустились Урр и Тиландер, Мал со своей женой и сыном уже были на берегу. Санчо с Бером высадились первыми – этакой симбиоз отчаянной храбрости и невероятного чутья.

– На весла, – прозвучала команда капитана и матросы синхронно начали грести.

– Макс, у меня такое чувство, что я в последний раз высаживаюсь на берег Европы, – слова Наты отвлекли от созерцания темной серой воды.

– Не говори глупости, или ты планируешь сбежать от меня? – моей шутке улыбнулись даже матросы. Сбежать от Великого Духа Макс Са? Даже сама мысль о такой возможности в глазах Русов казалось нелепой, – ведь Макс Са везде и всюду, как от него можно сбежать?

Глава 4
На юг

После десяти дней в море на качающихся посудинах, люди с радостью возились на берегу, устраивая временные жилища. В прежние времена осенью здесь можно было спать под открытым небом, температура ночью не опускалась ниже восемнадцати градусов. Вечерело, по ощущениям было ниже нуля, а впереди была еще целая ночь. По всему берегу горели костры, где женщины хлопотали, готовя ужин.

Охота, на редкость оказалась удачной: гонимые холодом животные буквально заполонили клочок суши перед проливом. Буквально через полчаса начали возвращаться охотники, неся на жердях разнообразную добычу. Запах варева, жареного мяса буквально заполнил место нашего временного лагеря.

– Макс Са, дозоры вокруг лагеря расставлены, человеческих следов охотники не видели, – Бер присел у моего костра, грея озябшие руки. Уроженец жаркой Африки, мой приемный сын плохо переносил холод, чего не скажешь о Мале и Урре. Санчо вообще мог в лютый мороз чувствовать себя комфортно, особенно если речь шла о женщинах или еде.

– Пусть им вовремя отнесут еду, чтобы они поели. И выдели им по паре дополнительных шкур, ночь будет холодной.

Отказавшись от предложения Наты поужинать с нами, Бер ушел. Шумные застолья, когда мы всей семье принимались за трапезу, уходили в прошлое. Мал предпочитал общество Белояры, Урр и Бер любили трапезничать с воинами. Оба американца нашли себе новых жен по возвращении из поисков: следы их династий угадывались только в Балте и Мурге. Лутовы редко разделяли со мной трапезу, со слов Богдана «негоже с боярином лобызаться». Только Санчо был готов всегда составить компанию, даже если успел перед этим плотно поесть.

Наскоро перекусив, решил проведать Труди с Кингом, которых поручил заботам Мольтке. Ганс бы с большим удовольствием составил компанию, хотя бы чтобы побыть в компании Наты. Но такое сближение не входило в мои планы – в Нате я не сомневался, но чем черт не шутит.

Труди ужинала в обществе пары девушек, бойко щебетавших по-немецки. Так получилось, что после извержения, выжившие Дойчи сплотились вокруг второй моей жены. Это могло в будущем создать определенные трудности, но пока Ганс все контролировал. Прибудем на место, там расселю всех на свое усмотрение, невзирая на происхождение.

Мольтке оказался неподалеку – оставив троих воинов с которым сидел у костра, бывший король Дойчей, поспешил мне навстречу. Едва я ступил в освещенный круг:

– Император Макс Са, – титул в данной ситуации был не к месту, меня даже покоробило. Хорош император, вынужденный бросать родные земли и эвакуироваться на юг.

– Просто Макс Са, – поправил Мольтке, склонившего голову в почтительном полупоклоне.

– Как твои люди на корабле, заболевших нет? Животные как переносят путешествие?

О животных спросил не зря, почуяв близость земли, со всех кораблей слышалось отдаленное хрюканье, ржанье и мычанье.

– Заболевших нет, только один матрос поранил руку и у нас умерло два новорожденных ягненка, – грустно констатировал Мольтке, виновато потупясь.

– На всех кораблях есть потери, в трюмах слишком тесно, – подбодрил я Ганса, – но выпускать их на берег нельзя, они разбредутся, будем несколько дней их отлавливать.

– Макс Са, разделишь с нами ужин, – предложение Мольтке бурно поддержали его товарищи. Есть мне уже не хотелось, но именно посиделки у костра сплачивают. Солдаты должны видеть, что их предводитель не брезгует их обществом и едой. Посидев около полчаса, силой продавил в себя кусок недожаренного мяса, ответил на пару вопросов. Самое большое удовлетворение вызвал мой ответ насчет климата. Слова, что «там так тепло, что можно на земле спать без одежды», вызвал бурю положительных эмоций после второго года ужасных морозов. Я незаметно усмехнулся, представив как эта самая жара станет причиной кишечных расстройств и сколько крови выпьют всякие кровососущие.

Попрощавшись с Мольтке, побрел дальше, радуясь, что за мной тенью не идут братья Лутовы. Но я ошибался, – полумертвый Богдан сумел прийти в себя и все это время незаметно находился рядом, пользуясь столпотворением на берегу. Заметил я его случайно, когда взметнувшееся пламя костра осветило могучую фигуру лесоруба. Хотел его окликнуть и поругать, но передумал – раз Богдан так серьезно относится к своим обязанностям, зачем его расслаблять.

Ната спала в обнимку с Иваном, закутавшись в шкуры. Подбросив дров в костер, устроился рядом, тяжко вздыхая: стоит появиться сыну и внимание жены отдано другому мужчину, пусть даже это и моя кровь.

Идя навстречу просьбам Русов, продлил отдых на побережье до трех суток. За это время случилось две важные вещи: ответив на вызов пришел Панса с частью своего племени. И второе – совсем неожиданно на наш зов к Пансе откликнулся Данк. С Данком мы мысленно общались недолго – неразговорчивый гигант передал мыслеообраз своего жилища. Это было нечто похожее на шалаш, сооруженный из стволов деревьев. Но самое удивительное было не в этом – две крупные неандерталки похоже стали спутницами Данка, живот, одной из которых, выдавал беременность на последнем сроке.

– Хорошей охоты, – был последний посыл великана, после чего связь прервалась. Умение Данка блокировать телепатическую связь удивляло: только то человек передавал зрительные образы, а секунду спустя, глухая тишина, словно и не было ничего.

Панса во второй раз отказался покидать насиженные места, предложив сходить с ним на место их стоянки. Взяв с собой Санчо, Бера и шестерых воинов, около трех часов шли по побережью на запад. Скалистый массив доходил почти до самого океана, нагромождение скал представляли целый лабиринт. Панса со своим Сан-Техе нашел систему пещер, внутри которых было удивительно сухо и довольно тепло. Прошлую зиму его соплеменники перенесли неплохо, – я насчитал почти сотню людей, если считать с грудными младенцами. Женщины из Будилихи, уведенные Панса и его воинами, прекрасно вписались в племя: по их поведению они даже доминировали над неандерталками. А грудные младенцы на их руках свидетельствовали, что межвидовое скрещивание происходило с благополучным исходом.

– Макс Са, оставайся здесь, холода нет, еды много, – в одном из боковых ответвлений пещер, Панса указал на вяленные тушки животных. В следующей пещере, выходившей в сторону океана, лежал снег. Разгребая его руками, Панса обнажил целые туши оленей:

– Мяса много, Макс Са, оставайся, солнце вернется.

Будь у меня сотня людей, его предложение можно было бы рассмотреть, но на кораблях без малого тысяча людей. Даже эта обширная система пещер, не сможет вместить и половину всех моих людей. И что мы будем делать при наступлении зимы – снова сидеть и жевать куски мяса? Это неандертальцы могли есть и спать, спать и есть, терпеливо пережидая непогоду.

– Спасибо Панса, но наш путь лежит дальше. Я вернусь, ты постарайся выжить, зима будет холодная.

– Ха, – совсем как Санчо ответил его потомок, заставив меня улыбнуться. Оглядевшись вокруг, не увидел последнего.

– Где Санчо, Панса?

На мой вопрос, вождь Сан-Техе улыбнулся, без слов, давая мне понять, чем именно мог быть занят мой приемный сын. Тот, как всегда, оставлял свой генетический след, уединившись с одной из местных женщин.

– Берши, – немного презрительно бросил Бер, вкладывая в это слово отрицательный смысл. Перевода не требовалось, чтобы понять, что это что-то типа «озабоченный или бабник».

Попрощавшись и отказавшись принять в дар тушу мороженного оленя, отправились обратно. Уже на самом выходе из пещеры мое внимание привлек наскальный рисунок углем: человеческие фигуры с копьями загоняли крупной животное, скорее всего буйвола. Не удержавшись, взял уголек из костра и нарисовал рядом пятиконечную звезду, под восторженное выдыхание половины племени Сан-Техе. До самого лагеря, всю дорогу фантазировал, как будут изумлены ученые в будущем, обнаружив среди наскальных рисунков звезду правильной формы. Наверное, разовьют гипотезу о пришельцах или о путешествиях во времени. В любом случае, загадку для будущих поколений я ставил. Никогда Сан-Техе не посмеют стереть мой рисунок, да и не особо стирается рисунок углем, на светловатом доломите, если я правильно определил структуру скал.

Погрузка на корабли заняла добрых четыре часа – кроме самих Русов пришлось переправить на шлюпках довольно внушительное количества мяса добытых животных. Шкуры решили не брать, не было времени их обрабатывать, а необработанные они просто бы прели в трюмах, где и без того стоял тяжелый аромат. Вызвав Пансо на связь, сообщил ему, что на месте нашей временной стоянки осталось много шкур. Последний очень обрадовался такому подарку, пообещав выслать воинов, чтобы унести все это в пещеры. Лишними эти шкуры не будут, часть пойдет на утепление самих пещер, часть для одежды.

Первым закончил погрузку «Русь», людей на нем было меньше всего, в основном мастеровые. Лайтфут со своими пушками, железными болванками и полосками листового железа, размещался на нем же. Просигналив с «Катти Сарк» флажками, Тиландер отправил «Русь» вперед: пароход имел самый малый крейсерский ход из всех кораблей. Да и двигаться следовало в экономном режиме – бункера парохода заметно опустошили после десятидневного плавания.

Перед погрузкой на корабли, провел короткое совещание с капитанами судов, выслушав мнение каждого из них. Перед моими глазами лежал атлас Африки, изданный еще в 1937 г, по которому я отмерил точное расстояние до конечной точки нашего путешествия. 5300 км пути, если считать от Гибралтара, даже если в сутки проходить 200 км – это 25–26 дней пути. Я специально взял суточный переход в двести километров, хотя капитаны в один голос уверяли, что мы вполне спокойно можем и по 300 км проходить.

– Мы не можем двадцать пять дней плыть без схода на берег, у нас элементарно не хватит питьевой воды, – с этим доводом согласились все.

– Если бы не животные в трюмах, – «Зерг» капитана Балта был набит преимущественно свиньями.– Они всю воду переводят, – сокрушенно развел он руками.

– Макс Са, разве на том месте не будет животных, зачем мы их везем с собой, они занимают много места, вся вода на них уходит? – голос принадлежал Васту, бывшему военному коменданту Берлина.

– Животные там есть, но лошадей нет, овцы и козы дикие, если они там имеются. А наши животные домашние, их выводили десятками лет, они нам нужны при возвращении домой. – Не знаю, насколько мой ответ удовлетворил присутствующих, но больше вопросов не было. Меня самого тяготило присутствие домашнего скота, но оставить его в Марселе означало обречь на верную смерть. Первую зиму часть этих животных провела с нами, либо в утепленных хлевах. Если коз, овец и свиней еще можно было приручить, одомашнивание лошадей занимало вечность. До высадки «христоверов» в Марселе, лошадей у нас было всего десяток. Это были невысокие, но выносливые животные. На пароходе «христоверов» находились их лошади, селекцинированные сотнями лет – рысаки и тяжеловозы. Скрещивая с местной породой, пришлые, за сто пятьдесят лет вывели новую породу – рослую, неприхотливую и выносливую. И я не был готов потерять такое богатство, за каждую лошадь мне отвечали головой. И ради их комфорта, на «Катти Сарк» в трюме были только они, с тремя конюхами, неотлучно дежурившими в трюме.