Текст книги "Возрождение (СИ)"
Автор книги: Ивар Рави
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
– Макс, Макс, – кто-то назойливо звал меня по имени. С усилием приподнял веки: встревоженное лицо Тиландера, который тормошит меня с такой силой, что голова болтается.
– Герман, прекрати меня трясти, – сделал попытку сесть, обнаружив, что лежу на шкуре в своей хижине. Сквозь встревоженный гул голосов, фальцетом пробивался женский плач – Труди.
– Ты потерял сознание, мы перенесли тебя в хижину. Прости, я не подумал, сказав о катастрофе. Может были неполадки и Ната приземлилась где-то на полпути. Бер и Урр собирают отряды, чтобы выйти на поиски.
– Пусть подождут пока, – пульсирующая боль в голове стала утихать. – Прекрати плач, – прикрикнул на зареванную Труди, выскочившую из хижины с ревом после моих слов.
– Герман, пусть все выйдут, ты останься, – американец был единственным, кому я мог довериться. Когда мы остались вдвоем. Коротко пересказал события последних дней, связанных с желанием Наты найти рубиннаду.
– Ты думаешь она.
– Уверен, – перебил, не давая ему досказать, – все сходится, каким же слепцом я оказался.
– Макс, давай не делать поспешных выводов, могло случиться что угодно, – мягко, но настойчиво американец попытался уложить меня на шкуры. – Тебе надо отдохнуть, полежать. Выкинь все из головы – Бер и Урр с двумя отрядами пойдут вверх по реке, если они аварийно сели, их найдут. А до тех пор постарайся отдохнуть и ни о чем не думать, нельзя обвинять человека, не получив доказательств его вины.
– Ничего они не найдут, но пусть идут. Предупреди. Чтобы долго не искали – такой огромный звездолет трудно не заметить, это не потерявшаяся свинья в лесу. Пусть зайдут ко мне до выхода в дорогу, сам скажу. И не вздумай мне перечить, – добавил, видя, что американец собирается возразить.
Беседу с сыновьями не стал затягивать: им предстояло пройти до бывшего лагеря Маркози и вернуться другим маршрутом. Площадь поиска таким образом увеличивалась.
– Если звездолет упал, должны быть следы – пожар, поваленные деревья и прочее. У вас пять дней, чтобы дойти до места и вернуться, потому что мы скоро уходим.
После их ухода, заглянула заплаканная Труди.
– Приготовь мне еду, – есть не хотелось, надо было чем-то занять немку, чтобы снова не ударилась в плач. Пришел Мал с Белоярой – слух о возможном падении звездолета распространился по городку с невероятной быстротой. После их ухода, стало невмоготу находиться в тесной и опустевшей хижине. Прогуливаясь вдоль берега реки, пытался понять, что именно сподвигло ее так поступить? Ответ был очевиден – Ната не смогла ужиться в этом времени и тосковала по своему миру. Оставался второй вопрос – была ли это рубиннада, то, что мы видели на небе. Или она, надеясь на чудо, вылетела в космос в попытках найти червоточину.
Ее бегство было сильным ударом: вначале Урр, захотевший жить с Нуахили, теперь Ната, сделавшая попытку вернуться в свое время. В катастрофу со звездолетом я не верил – до Форт-Росс ей лететь всего минуту, случись катастрофа, мы бы наверняка услышали или увидели.
– И ты предала, Ната, – вспомнил ее обещание не предавать меня, – ты как все, не хуже и не лучше. После этой мысли стало спокойно: в жизни случается только то, чему суждено произойти.
– Удар за ударом, может хватит? – Я поднял голову, всматриваясь в темнеющее небо. На секунду показалось, что сверкнула маленькая звездочка. Но это была всего лишь иллюзия – всегда хочется верить в лучшее.
– Будь счастлив, Иван, а тебя прощаю, Ната, – нельзя вечно сожалеть, надо похоронить своих мертвых и жить дальше.
Глава 26
Возрождение
Прошло три года с момента возвращения в Максель, оставив гостеприимный, но неудачный для меня континент. Именно там исчезла Ната вместе с Иваном, и именно там Урр проявил свой характер, оставшись с племенем Нуахили. Возвращение из Африки домой прошло без приключений – маршрут был знакомым, были учтены ошибки первого плавания.
Русы, остававшиеся в Макселе, готовились к нашему прибытию. Терс загонял жителей Макселе, едва наступила весна: город чистили, восстанавливали, прохудившиеся за три годы, крыши. Мой дворец буквально вылизали – такой чистоты я нем не помнил. Шхуна, раздавленная льдами в порту Макселя, за три года была разобрана жителями на дрова. При этом известии Тиландера едва не хватил удар – все эти балки, шпангоуты и прочий деревянный остов пошел в топку, хотя требовались большие усилия при их создании.
Сразу после возвращения, засеяли поля под озимый урожай. Со слов максельцев, высота снежного покрова иногда доходила до полуметра, что позволяло надеяться на хороший урожай. Понемногу восстановили дороги, связывавшие Максель с Портбоу и Будилихой. Берлин пережил зимы, хотя от населения осталась всего десятая часть.
На второй год после возвращения, небольшая группа поселенцев обосновалась в Мехике, на очереди было восстановление Штатенгартена и Регенсбурга. В окрестностях Будилихи появились новые племена, вытесненные с севера холодами. Немногочисленные и довольно замкнутые, в самом они избегали контактов, но уже на третий год поняли выгоду от сотрудничества. Северные племена, называвшие себя сноргами, являлись хорошими охотниками. Первые обмены пушнины на продукты и железные ножи произошли в Будилихе. Спустя время, наиболее любопытные снорги появились и в самом Макселе.
После подлого бегства Наты, отвечавшей за культурное наследие Русов, пришлось заново создавать новую структуру. Заведовать всем этим поставил Баска и младшего брата Богдана Лутова, внезапно проявившего интерес к знаниям. Первоочередной задачей для них являлось восстановление школ, где дети Русов обучались правописанию и простой математике. Я не стал заново создавать университет, посудив, что Русы должны к этому прийти сами. Слишком быстрый прогресс был чреват непониманием сути и цели учебного заведения. Нельзя требовать от людей перескока с первобытнообщинного строя в строй развитого капитализма. Именно капитализм, а не социализм был движущей силой эволюции. В Макселе вновь открылся блошиный рынок, по улице ремесленников бойко работали мастерские. Прядильные мастерские, гончарные, скобяные лавки, кожевенные производства росли с каждым месяцем. Проходя по ремесленной улице, можно было увидеть, что заброшенное здание ожило, оттуда несутся звуки работы и людской говор. Пережив суровые зимы, люди, с наступление потепления, включились в работу всей энергией.
За эти три года я дважды предпринимал экспедиции к Гибралтару, где окончательно обосновалось племя неандертальцев, потомков Санчо. Следов инородцев, я не забыл про Маркози, мы не смогли обнаружить. Оба раза предупредил Пансо, праправнука моего приемного сына, чтобы не вступали с галлами в бой. Ему надлежало предупредить меня телепатически – он уступал в силе своему предку, но мы с ним могли так общаться. До Данка я так и не достучался, вероятно гигант не пережил вулканическую зиму.
Терс и Гуран вернулись в Берлин, Мал вместе с Белоярой и тремя детьми решил обосноваться в Мехике. После его ухода мой дворец опустел – со мной оставался Бер со своей семьей, братья Лутовы и Тиландер. Само собой, что Труди и Кинг также жили во дворце, являясь моей семьей.
– Тебе надо жениться, – в очередной раз завел попробовал надавить на американца. Мы сидели у камина – Труди накрывала на стол, а Бер только вернулся от Снака, торговца спиртным. Узнав, что самогон требуется Макс Са, торговец отказался брать плату и заменил уже вынесенную глиняную бутыль на другую:
– Для Макс Са самое лучшее!
– Он жадный, цены сильно поднимает, – Бер выставил литровую бутыль на стол.
– Это рынок, пусть другие делают качественнее и ему придется снизить цены, – откупорив бутыль, понюхал: практически нет спиртуозного запаха. Снак был изобретательным малым, первым начав гнать самогон из картофеля. Лучшая пшеница, ячмень и рожь всегда отбиралась на посевы следующего года. Поэтому, самогонщикам приходилось довольствоваться второсортным сырьем. Что касается картошки, здесь этой проблемы не было: картофель сажали все и он стал самым доступным продуктом после рыбы. Несмотря на развитие сельскохозяйственных культур и разведение скота, самой доступной едой оставалась рыба. За три года, что Русы провели в жилищах, лишь изредка выходя на охоту, рыбы расплодилось как никогда раньше. Рона буквально кишела рыбой, за десять минут можно было наловить огромную корзину.
– Будем, – я опрокинул стопку: жидкость приятно обожгла глотку. Самогон и вправду был хорош. После предательства Наты стал чаще прикладываться к огненной воде, многие Русы именно так называли самогон. Не скажу, что превратился в алкоголика, но пару стопок пропускал через день. А раз в неделю или в десять дней мог выпить основательно, когда компанию составлял Тиландер.
– Твое здоровье, – выпил за мной американец, проводя тыльной стороной руки по губам, – уж больно хорош у Снака самогон, – вынес он вердикт, закусив ломтиком мяса.
В тот вечер мы засиделись допоздна, пока не прикончили всю бутыль. Тиландер, раньше плохо переносивший алкоголь, стал заправским собутыльником, мог перепить меня. Когда я выпью, меня всегда пробивает на разговоры. Давно уже опустела бутыль, закончилась закуска, а мы все сидели и болтали. Вспоминали нашу очень долгую совместную жизнь, начиная с момента приземления самолета американцев.
– Скучно, мне Герман, скучно. Все вроде налаживается, Максель восстановился, Берлин тоже. Мал обживает Мехик, скоро двинем на Штатенгартен и Регенсбург, но все равно скучно.
– Это потому что ты привык все время действовать, – Тиландер пьяно икнул и потряс бутыль: – Кончилась, может послать человека к Снаку?
– Не хочу больше, даже выпивка не приносит удовлетворения, – голова кружилась, но соображал я ясно. – Надо предпринять экспедицию к Урру, прошло три года как мы его оставили с дикарями.
– Как скажешь, – американец попробовал встать, но плюхнулся на стул, – пойду готовить «Катти Сарк».
– Сиди ты, куда нахрен на ночь глядя. Успеешь приготовить, мы же не утром отправимся, обдумаем еще на трезвую голову и потом решим.
Тиландер не стал спорить, только еще раз повторил вопрос про посланца к Снаку. Получив отрицательный ответ, сполз со стула и на четвереньках добрался до кучи шкур в углу комнаты, где захрапел через минуту.
Пошатываясь, добрался до своего ложа в спальне – Труди спала обнявшись с сыном.
– Твою мать, – беззлобно выругался и пристроился недалеко в углу, где перед камином лежала роскошная медвежья шкура.
Утром Тилдандер меня удивил, спросив, когда готовить парусник к выходу. У меня половина разговора выветрилась из головы, но американец помнил все.
– Не сейчас, – хотел было отмахнуться, жалея, что вчера много болтал, но Тиландер оказался настойчив:
– Это тебя развеет, поохотимся по дороге на китов, сейчас брачный сезон и они подплывают к берегам. Проведаем Урра, наверняка у него уже пара детишек есть. В Макселе все ведь спокойно, да и мне самому не видится на месте.
Герман был прав, сейчас весна, дел не так много. За полтора месяца, учитывая скорость нашего самого быстрого парусника, мы успеем вернуться. Уже вернувшись, можно предпринять разведывательную экспедицию в Штатенгартен. Наши охотники уходили далеко на север, по их словам, после Мехика встречался пепел до двух метров в высоту. Но это было год назад, сейчас толщина пепла будет меньше, снега постепенно размывали пепел и вулканические камни извержения.
– Уговорил, как быстро корабль будет готов?
– Можем выйти в море уже завтра, надо просто пополнить запасы воды и еды, – получив согласие, Тиландер ретировался, готовясь к предстоящей экспедиции.
– Труди, – позвал жену, – я уеду в Африку, хочу навестить сына. Ты остаешься за правителя, помогать тебе будет Баск и Богдан.
– Хорошо Макс Са, – немка даже не стала оспаривать мое решение или вставлять свои пять копеек, как это вечно делала Ната. Вспомнив ее, снова почувствовал, как в груди поднимается гнев: лишила меня сына, предала. Богдан Лутов плохо переносил морские путешествия, во время возвращения домой он похудел как мумия, практически ничего не съев, сидя на воде. Но Богдан оказался отличным хозяйственником – все наши учетные дела по приходам и расходам. Баск не мог нарадоваться его стараниям и ответственности.
– Богдан, – нашел Лутова в его комнате, превращенной им в контору бухгалтера, – я завтра отправлюсь в Африку, хочу проведать сына. Труди остается, помогай ей во всем, она все-таки женщина.
– Само собой, – Лутов встал и в комнате стало тесно, – кого из моих братьев возьмешь?
– Никого, у них впереди работы много, возьму только Бера и десяток воинов. Мы там пару дней от силы проведем и сразу обратно, а братья пусть лесопилкой занимаются.
Лутовы основали очень хорошую лесопилку и большую часть времени пропадали на лесозаготовке, снабжая Максель и Берлин отличной древесиной.
– Ну как барин решит, – прогудел Лутов, усаживаясь на свое место. – А насчет барыни Труди не беспокойся, пригляжу, коли обидеть кто попытается – задушу, – гигант оглядел свои лопатообразные ладони.
Бер, узнав о предстоящем плавании, взбодрился. За три года после нашего возвращения, была лишь одна серьезная экспедиция, где мы дошли до атлантического побережья Франции. Мне не давала покоя информация про незнакомцев, у которых Русы, два года назад, под шкурами обнаружили одежду из холщовой ткани. Но трупы тех незнакомцев были обглоданы до костей, удалось найти лишь пару кусочков грубой ткани, но ткань, однозначно была плетенная. То есть, где-то совсем недалеко от нас проживало племя или народ, шагнувший вперед в своем развитии.
Мы хотели исследовать британские острова, но в проливе Па-де-Кале дрейфовало столько льдин, что Тиландер категорически воспротивился, не желая гробить парусник.
– Это будет похуже Титаника, сэр, – от волнения американец перешел на официальный тон: – В проливе очень сильное течение, айсберги и льдины несет с большой скоростью, да еще и туман. Если мы не увернемся, нас просто как яичную скорлупу раздавит.
Еще давно я дал слово американцу никогда не спорить с ним в вопросах мореходства. Сдерживая обещание, уступил и в тот раз, но сегодня вспомнил о том случае. У меня такое бывало еще в детстве – мог внезапно поменять планы, изумляя окружающих. Вот и сейчас, вспомнив о той неудавшейся экспедиции, решил все поменять. Тиландера я нашел в порту – возле парусника кипела работа.
– Герман, планы поменялись, – пока тот изумленно таращился, поспешил объяснить:
– Мы пойдем на Британские острова, обойдем течение в проливе с запада. Мне не дают покоя матросы, сбежавшие с «Аталанты». Их было немало, а времени еще больше, чтобы создать свои поселения и возможно цивилизацию. Хочу убедиться, что Русам с их стороны ничего не угрожает. Пусть каждый из матросов возьмет с собой комплект зимних шкур, неизвестно, что там с климатом.
Оставив чертыхающегося американца, бормотавшего невразумительное про странную русскую душу, нашел Бера. Сын, наоборот обрадовался, узнав, что возможно встретим врагов. Количество воинов немедленно было увеличено до сорока, дополнительно Бер собирался взять несколько пушек, на случай возможного морского сражения.
Отплытие пришлось отложить на день, изменившиеся планы требовали более тщательной подготовки. Для большинства Русов, предстоящий поход стал своего рода соперничеством: каждый спешил предложить свои услуги. Снак пришел лично в сопровождении трех работников с медными кувшина по пять литров.
– Самый лучший для Макс Са, – лавочник похлопал по пузатому боку кувшина, – такой хороший самогон только для Макс Са. С Будилихи прислали двоих сноргов, непревзойденных охотников на песцов, нерп и белых медведей. Хотя ареал распространения белых медведей не доходил до наших земель, их шкуры появились в продаже усилиями сноргов. Эти бесстрашные охотники уходили на север на пять-семь дней пути, выслеживая опасную добычу. Шкура белого медведя ценилась очень высоко – в Макселе на нее можно было получить коня или десяток овец. Именно на одной из таких шкуря я провел вчерашнюю ночь.
Тиландеру пришлось повозиться с Богданом, прежде чем смог забрать у него второй комплект парусов для «Катти Сарк». В прошлую попытку исследовать британские острова, один парус порвался, не выдержал резкого шквалистого ветра. Наученный горьким опытом, американец полчаса ругался с Богданом, прежде чем получил желаемое.
12 апреля в День Космонавтики, мы отплыли из Макселя, провожаемые половиной города.
– Порт придется расширять, – я видел, что население толпилось на скалах, не умещаясь на территории порта. Крутя штурвал, Тиландер всегда сам выводил парусник из дельты реки в море, американец кивнул, соглашаясь с моими словами. Первую остановку произвели на Гибралтаре, я заблаговременно мысленно связался с Пансо и нас ожидали туши оленей на вертеле.
– Чужих белых людей не было, – коротко ответил неандерталец на мой вопрос о французах. Находясь в племени заметил, как изменилась расстановка сил у неандертальцев. Больше половины их женщин были жены и дочери «христоверов» из Будилихи. Их, обреченных на смерть, у меня выторговал Пансо, после взятия Будилихи. Если тогда «христоверки» были на положении пленных самок, в настоящее время они просто помыкали своими мужьями-неандертальцами. Разновозрастные детишки с чертами обоих родителей, просто шныряли между ног, тянули еду у нас из-под носа, абсолютно не боясь чужаков.
– Пара сотен лет и из них сформируется новый народ, – Тиландер слегка пнул особого наглого мальчугана трех лет от роду. Тот, не испугавшись, резким движением выдернул кусок мяса из рук американца и моментально смылся, заставив нас рассмеяться.
– Я знаю кто был предками цыган, – мне трудно было говорить не переставая смеяться, лицо обиженного американца выражало удивление и негодование.
– Цыгане? Да какие цыгане, это точно будущие сицилийцы или корсиканцы, – американец кинул вслед мальчугану деревяшку и едва не нарвался на взбучку от мамаши воришки. Дородная баба, некогда бывшая женой одного из «христоверов», уперев руки в бока, отчитывала моего труда отборным русским матом, перемежая его с неандертальскими неприличными звуками. В конце, ухватившись своей левой рукой за промежность, женщина смачно выплюнула в лицо Тиландеру слово «жум» и удалилась, гордо неся голову, и шурша лохмотьями бывшего платья.
– Что значит жум? – Пансо не смог скрыть улыбки на вопрос американца.
– Это тот, которому не нужна самка, – пояснил праправнук Санчо, обгрызая лопаточную кость оленя.
– Как не нужна? – не понял Тиландер, все еще не успокаиваясь.
– Импотент, – вставил я в промежутке между приступами смеха. – А может и онанист, если судить по ее жесту.
Бер и Пансо не знали значения этих слов, но лицо Тиландера стало еще комичнее, после моих объяснений: теперь уже смеялись все, даже дети неандертальцев кричали «жум» показывая пальцем на взбешенного американца.
Только мне удалось успокоить толпу – бывшие «христоверки» слишком хорошо меня знали, чтобы не подчиниться. Пара их окриков и все смолкло: мужчины-неандертальцы вернулись к трапезе, а дети оставили нас в покое. Влияние женщин в этом племени меня удивило, пришлось поговорить с Пансо, объяснив ему опасность женской вседозволенности.
Когда прошли Гибралтар, Тиландер взял курс на запад, чтобы подойти к британским островам, миновав течение пролива.
На пятый день плавания, впереди показалась земля. Пользуясь секстантом, Тиландер определили, что мы находимся на траверзе мыса Лизард. Так он обозначался в моем атласе, доставшимся из библиотеки Дойчей. Продвигаясь к северу вдоль береговой линии, даже с расстояния примерно в пять километров, заметили крупное поселение на берегу.
– Давай к берегу, – по команде Тиландера парусник сменил курс, понемногу приближаясь к земле. Поселение, нет, скорее городок, потому что были видны крупные каменные строения, расположился в широкой бухте, ближе к северному концу.
– По карте двадцатого века здесь располагается город Фалмут, – я закрыл атлас, до берега оставалось всего полтора километра. Можно было различить фигурки размером с мой мизинец. На берегу что-то происходило и стало ясно что именно, когда на небольшом баркасе взметнулось белое полотнище.
– Нас встречают, – произнес американец, не сводя взгляда с небольшого корабля, отошедшего от берега под косым парусом и направлявшегося к нам.
– Всем приготовиться к бою, – гонг на паруснике объявил боевую тревогу. В мое прежней жизни от англосаксов ничего хорошего не происходило. Так почему в этом мире должно быть по-другому?
