Текст книги "Подвиг живет вечно (сборник)"

Автор книги: Иван Василевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Лиза – Центру

«Аэродром действует по-прежнему, самолеты маскируются в лесополосе, вчера насчитали сорок шесть хвостов…»

В ту же ночь город пробудился от рева советских бомбардировщиков. Многие фашистские машины, разбойничавшие днем над нашим передним краем, не поднялись, не ускользнули от возмездия. Сгорела и лесополоса… Абалова, демобилизовавшись, не раз приезжала сюда, с душевным трепетом вспоминала все как было…

А эта, третья радиограмма, особенно волнует. Днем, находясь в центре, Шура увидела у гостиниц «Бристоль» и «Эрмитаж» скопление дорогих автомобилей. По внешней атрибутике высшему начальствующему составу принадлежали. Повсюду – патрули, и не только в форме. Сама обстановка наэлектризована. Девушка мгновенно насторожилась. Чувствуется, происходит или будет происходить нечто важное. А что и когда? В гостинице «Эрмитаж», куда будто ненароком заглянула, случайно подслушала слова администратора: «…Завтра в 12 в городском театре совещание, видишь, каких персон принимаем». Разговаривая с приятелем, он на девчонку и внимания не обратил. Шура – к театру, там генеральная уборка. Все взбудоражены.

Еще с порога, задыхаясь от волнения, Шура сказала:

– Лиза, дорогая, нам повезло…

Не раздеваясь даже, она выложила все, что узнала. Все обсудили, все взвесили – и за морзянку. Надо спешить! Но удастся ли выйти на связь? К счастью, контакт был установлен без промедления, информацию для верности повторили.

Ночью, как ни силились, не заснули. Утром и стакан чая не пошел. Немного успокоились, когда ближе к полудню разными улицами, соблюдая строжайшую осторожность, подобрались к знакомой площади, убедились, что там все действительно подчинено какому-то важному событию. Минут за двадцать до назначенного срока из «Бристоля» и «Эрмитажа» валом повалили военные и штатские. Надменные, холодные, самоуверенные. Воистину юберменш, сверхчеловеки!

Успеют ли наши? В двенадцать небо тихо, еще десять минут – тихо… Но вот с востока, вытесняя тишину, покатился гул. Он нарастал, город огласился сиренами тревоги, только поздно: бомбы прицельно полетели в театр, ястребки сопровождения на бреющем залили все огнем… Шура подивилась тому, что никто из советских граждан, застигнутых налетом, не бежал, не прятался, картина разламывающихся зданий, хаос, паника среди немцев вызывали всеобщее ликование. Кто-то, Шура ясно слышала, крикнул: «Бейте их, проклятых!» Еще кто-то… Еще…

Через несколько дней нежданно-негаданно появился связной Рябов – прямо из разведотдела. Странный какой-то. Назвав пароль, передал батарейки, еще что-то, а что именно, они уже сейчас не могут точно сказать, забыли, и встал по стойке «смирно»:

– Внимание, дорогие мои, радость у меня для вас, вы обе награждены орденом Красной Звезды, командование вами довольно, очень довольно!

Дав разведчицам опомниться, Рябов продолжил, таинственно улыбаясь:

– У меня еще одно поручение командования. Даже приказ! Генерал распорядился, чтобы я вас поцеловал от него лично…

Смех, смущение, приказ генерала выполнен, но его посланец не отпускает их из объятий:

– А можно и от себя?

Какое же вам спасибо, товарищ генерал! И за награду, конечно. И главное, за теплоту, пронесенную через фронт, за отцовскую поддержку – ведь мы в первый раз на таком задании.

3. «За нарушение приказа знаете что бывает!»

После освобождения в начале января 1943 года Пятигорска руководитель разведки фронта лично принял Абалову и Полякову, мать и дочь, – теперь их так называли уже все без кавычек. Тут же в деревенской избе, служившей кабинетом, сидели работники отдела, готовившие разведчиц к первому заданию. Все, чувствуется, были рады итогам, уточняли детали, высказывали советы на будущее. Под конец генерал объявил:

– Теперь же – во фронтовой дом отдыха. На целый месяц…

Вот они и отсидели в этом доме отдыха… четыре или пять дней. И явились в разведотдел: «Не можем больше… Нам стыдно прохлаждаться, когда идет война!» И для подтверждения твердости своей позиции всхлипнули. Заместитель начальника не знал, что делать, приказ ведь был ясным: месяц! Да еще, говорили, с санкции самого командующего, читавшего многие их донесения и принимавшего по ним решения. Вот те ситуация! «Посидите», – сказал. Долго не возвращался. Вдруг врывается генерал, не входит, а врывается, на лице – невиданная прежде свирепость, в словах – сплошной гром. Да вы что натворили? Да как вы посмели? Да за нарушение приказа знаете что бывает?!

Генерал разошелся, казалось, не остановить. Но вдруг неожиданно поостыл и сказал ласково:

– Здорово я вас распетушил? То-то! А вы молодцы, просто молодцы… Я бы и сам так поступил, окажись на вашем месте.

Кто-то невидимый распорядился принести чай, по случаю нахождения за столом женщин нашлись и конфеты, печенье. Исчезли звания, должности, возраст – осталось одно воинское братство, объединенное общими заботами и общими целями.

Но присядем к столу, за которым чаевничают разведчики. О чем они говорят? Да о том, о чем весь народ говорил тогда: «Не давать врагу передышки, гнать его с родной земли. И как можно быстрее!» А чтобы гнать, надо располагать не только людьми, техникой, оружием, но и знать, хорошо знать: каков он, противник? Сколько его? Где силен? Где наибольшая слабинка? Это – аксиома, скажет иной читатель. Ну что ж, в аксиомах – вся наша жизнь.

– Так куда же вас? – генерал смотрел тепло, доверчиво.

– К любому заданию готовы, лишь бы поскорее! – в один голос ответили Абалова и Полякова.

И снова, будто не было Пятигорска, учеба, учеба. Другой район действий, другие особенности, значит, и другие знания, другой опыт потребуются. На карте – Мариуполь, Шура Полякова и не слышала, что есть такой город. А он есть, в нем – огромный морской порт, на всю Азовщину славился, неподалеку, почти впритык к дальним окраинам, аэропорт.

– Ну вы по легенде опять мать и дочь – не против?

– Что ж тут спрашивать, мы и без легенды сроднились…

Другого ответа никто и не ждал. Лиза рассматривала немецкий паспорт, «оттуда», из вражеского тыла подпольщиками переправлен; Шура крутится перед зеркалом, у нее появилась челка, сейчас прилаживает бант. На подростка похожа.

– Откуда вы?

– Из Краснодона…

– Кто?

– Семья заведующего больницей…

На этот раз приземлились к цели ближе, чем в пятигорском варианте. К вечеру уже нашли пристанище в переулке имени Куинджи, окраинного, большей частью одноэтажного, заросшего хилыми, насквозь пропыленными акациями.

– Милые мои, – слезно просила старушка хозяйка, – я не из-за денег пускаю – что на них купишь сейчас? Мне бы помощь ваша пригодилась.

– Помощь? В чем?

– Огород у меня большой, трудно обрабатывать одной, а без него не проживешь… Раньше-то муж, сыновья, они хорошие у меня, добрые, работящие. Где они, родимые, хоть бы на секунду увидеть…

Уже на рассвете, пока роса, прохлада, на огороде закипела работа. И надо же, как по заказу, грядки упирались в неширокую забурьяненную полосу, принадлежащую аэродрому. «Туда нельзя!» – предупредила старушка. И без нее было ясно: через сто – двести метров высокие деревянные щиты с одним-единственным черным обозначением – «ферботен» (запрещено). Колючая проволока. По углам вышки. «К темноте с собаками обходят – тут не попадайся, в гестапо недолго угодить…»

Абалова и Полякова без слов поблагодарили судьбу. И домик с пристройками удобен для выхода в эфир, и соседство с таким «огородом» – мечтать только. Сегодня – первый выход, и то сколько успели: на листочке подробная «фотография» аэродрома, система охраны, расположение горючехранилища, количество самолетов – что смогли подсчитать. После регистрации в комендатуре и успешного похода за рацией информации пошли одна за другой.

Вот сообщение о том, что неподалеку от городского кладбища, в наспех переоборудованном административном здании, расположился штаб воинской части. Наверняка крупной, подчеркивали разведчицы, потому что к нему за день до сотни легковых машин подходит. Номера на них такие-то. Одна из добровольных помощниц разведчиц подсчитала даже количество телефонных проводов, идущих к штабу.

На второй день к этим сведениям поступило в разведотдел фронта очень важное уточнение. В минувшую полночь разгрузился эшелон солдат, все пешим ходом направились в район «Азовстали». Старших офицеров встречал лично комендант, в его машине прибыли они чуть позже в известный вам штаб.

Скажите, кто воевал: какая цена подобной информации? «Высшая!» – ответите вы без сомнения. И правильно сделаете! Даже по прошествии стольких лет читаешь-перечитываешь радиограммы, и охватывает глубокое волнение. Без труда представляешь карту командующего или штаба: радиодонесения, поступающие изо дня в день от Поляковой и Абаловой, от сотен Поляковых и Абаловых, наносят обстановку во вражеском тылу со всей необходимой детализацией. Оживают аэродромы, слышно, как грохочут танковые колонны, вскрываются планы, охраняемые хитроумными сейфовыми замками и вышколенными часовыми. Вот что значит разведка! Вот почему ветераны-командиры, вспоминая войну, по сей день благодарно кланяются ей, вездесущей и всевидящей. По докладам разведки, проверенным-перепроверенным, менялись, знают они, уже принятые решения, наносились удары, не планировавшиеся ранее. И никто из фронтовиков не ревновал, видя, что командир, и в высоком ранге, лично шел или ехал встречать разведчиков, возвращавшихся с задания. Ведь и простой солдат сознавал, что без разведки на войне не сделать и шагу.

Продолжим чтение радиограмм, подпись под ними одна, хотя мы знаем, они от Поляковой и Абаловой вместе. Но вновь поправляют нас разведчицы, чтобы не увлеклись, не сосредоточились лишь на них, это была бы, подчеркивают они, неправда. Да, неправда! Им говорили и когда обучали, и когда провожали в тыл врага, что разведчик-одиночка – это ничто. Глаза патриотов, их уши, их житейская зоркость – вот в чем сила! И так оно и есть.

– Этот совет был всегда с нами…

Примеры? Их на книгу хватило бы. Как-то Истра радировала, что «на аэродроме третий день подряд задерживаются на отдых тяжелые бомбардировщики. Количество их колеблется от 32 до 50. Истребители – постоянные квартиранты – тоже остаются здесь же, несмотря на неимоверную скученность». «Эх, наших бы летчиков сюда!»

А сказать, кому принадлежит это восклицание? Ни Абаловой, ни Поляковой, они сами настаивают на справедливости: комсомолке Тане! Каким-то шестым чувством девушка быстро догадалась, кто есть кто. Так и сновала вокруг Шуры, все новости городские выкладывала, не дожидаясь расспросов, подружек своих, Аню, Тосю и Любу, познакомила с разведчицами.

Однажды Шура чуть не попалась в порту. Охранник, оказывается, давно приметил ее, заорал: «Ты чего тут шляешься каждый день?» Спасибо, кто-то отозвал его, а то бы не миновать беды.

– Мне туда больше нельзя, пожалуй, можно снова на него нарваться, – сказала она Абаловой. Та согласилась:

– Да, риск тут неоправданный.

– А если девушек незаметно перенацелить на порт?

– Веришь, не подведут?

– Верю.

Союз разведчиц и новых их помощниц был скреплен негласно после двух налетов, которые потрясли город: советские бомбардировщики почти на бреющем проутюжили аэродром, а через сутки ударили по окрестностям «Азов-стали». В воздухе стояла сплошная гарь, машины похоронной команды, бешено сигналя, вывозили трупы.

– Девочки, сейчас Саша придет, он узнал, что это за части появились на металлургическом… И почему…

Саша? Для нашего читателя – новый персонаж. Познакомимся. Они ведь дружат, между прочим, давно. А вот и Саша, легок на помине. Выше среднего роста, плотный, улыбчивый и… в шинели полицая.

Саша устало сел: «На облаве был». И еще: «Два вагона гробами заставлены: из Берлина приказали семьям доставить».

– Саша, а почему столько солдат на «Азовсталь» нагнали? – спросила Таня.

– Будто сама не знаешь?..

– И не знаю! – горячилась девушка.

– Немцам сталь позарез нужна, а с нашими рабочими ничего не получается, саботаж, вот они и навезли своих, дескать, так вернее.

Абалова внимательно наблюдала за парнем, и, честное слово, он ей нравился. Наблюдательный, хладнокровный, смелый.

Через месяц примерно Саша оказал разведчицам услугу. Все знают, что вечная невзгода разведгрупп – батареи. Так вот «сели» они, и в такое время, когда срочной информации полно! Девушки сказали Шуре, что ходят к Саше Москву слушать, у него приемник не реквизирован, как у всех. Пошла и она, часа полтора не выключали бесконечно дорогой голос. «…Ой, воскликнула Шура, что же мы делаем, все батареи сожжем, где он их достанет?» Таня успокоила: «Не беспокойся, он все достанет. На то и полицейский». И не ошиблась. На второй день Шура увидела на кухне те самые батареи, столь нужные ей, небрежно завернутые в газету. Абалова запрятала батареи в домашнюю сумку. Исчезновение батарей Саша «не заметил».

В те дни разведотдел потребовал срочно уточнить, что за силы ПВО на участке таком-то? Раньше этих средств там не было, сейчас же самолеты подвергаются сильнейшему обстрелу. «Участок такой-то…»

Абалова и Полякова проверили но карте – там прибрежное село, не раз упоминавшееся хозяйкой бабой Варей. За обедом закинули удочку, так, будто невзначай: «Баба Варя, а какие новости из К.? Там ведь родные ваши, как говорили. Давно не навещали?» – «Да уж давно пора сходить», – с волнением ответила хозяйка. Вечером снова вернулись к теме дневного разговора. «Может, вместе сходим? – предложила Лиза. – Село, видно, большое, глядишь, и выменять какие-нибудь продукты удастся?» – «Завтра и отправимся!»– баба Варя отличалась решительностью.

Рассвет встретили в дороге, Шуре же наказали за домом следить и огород не забывать. Долго ходили путешественницы, почти неделю. Зато с удачей вернулись, особенно Абалова. За селом, в прибрежных зарослях, густых, диких, стояло десятка два зениток. «Недели две назад навезли, окаянные!» – зло говорили крестьяне.

Истра – Центру

«Разведку заданного вами участка провели, данные подтвердились, передаем подробности…»

Шура отстукивала последние знаки под бешеную артиллерийскую канонаду, докатившуюся до города, – то наши войска перешли в наступление. За день раза три налетали бомбардировщики – снова удары по аэродрому, по вражеским судам в порту, но казармам близ «Азовстали». Немцы готовились к отходу. По улицам метались факельщики, дома оседали от подрыва взрывных устройств, по скоплениям женщин, детей, пытавшихся спастись, били из автоматов. Отступая, гитлеровцы оставляли истерзанный город, оставляли пустыню…

Было страшно. Разведчицы нервничали. Надо было срочно пробираться к своим.

– Не бойтесь, – шептала баба Варя, – когда придут наши, я скажу им, что вы себя вели как надо, с немцами не якшались, я к любому начальнику пойду!

А дня через два после освобождения к ее чудом уцелевшему дому подкатила советская армейская машина с красной звездой на ветровом стекле. И кто же в ней был? Баба Варя в недоумении и разобрать сначала не могла: к ней подбежали две женщины в военной форме, в погонах, которых у советских никто здесь еще не видел, подбежали и принялись обнимать, целовать. Боже, так это же Лиза и Шура, это же «беженки», нашедшие у нее приют! Родные мои, родные… Она трогала ордена на их гимнастерках, плакала от счастья, от радости, что таким людям помогла, солдатам, оказывается, освободителям…

А в отдалении, в толпе, стояли обрадованные не меньше бабы Вари Таня, Аня, Люба, все-все.

Один из нас не так давно побывал в городе металлургов на Азовском море. О многом вспоминали жители. Нашлись и очевидцы той встречи в переулке Куинджи…

4. Друг из сорок третьего года

Генерал раскрыл коробочки, лежавшие перед ним, достал Красные Звезды и вручил их под аплодисменты других разведчиков, тоже только-только объявившихся на освобожденной земле, боевым подругам, зарекомендовавшим себя в тайных сражениях с наилучшей стороны…

– Дорогие мои Лиза и Шура, дорогие бойцы-разведчики! Вы отлично потрудились, только вот сейчас нет у меня возможности предоставить вам хотя бы краткий отдых. Обстановка требует, чтобы вы направились в новый район сегодня же ночью…

В штабе не ожидали, что завтра уже получат от них весточку: «Приземлились нормально, устроились с жильем, приступили к выполнению задания». Вот молодцы! Как быстро все у них отлажено! Сказывается боевой опыт. Генерал еще раз взглянул на карту. Новоукраинка, крупный железнодорожный узел в Кировоградской области, теперь под надежным контролем. Командующий особо предупредил: «Важное вражеское гнездо!» И в самом деле, как показала первая же оперативная информация, важное. Можно еще добавить – и очень опасное. В той первой информации говорилось, что в окрестных, до конца не разграбленных селах отдыхают, отъедаются не менее десяти полков. Это крепкий резерв! Возьмем его в расчет, иначе замысел командования может осечку дать. И еще. За сутки, только за одни сутки к фронту проследовало 74 эшелона. И почти все наглухо задраены брезентом, немцы умеют это делать. «Молодцы девушки!» – мысленно похвалил генерал.

А в Элеваторном переулке, где обосновались разведчицы, происходило вот что. Хозяйка квартиры на чем свет стоит кляла оккупантов. Она их, чувствуется, возненавидела давно, с самого прихода. Грабят все, что под руку попадет. Насильничают. Понавешивали повсюду своих бефелей, приказов, где одно только: расстрел, расстрел. И ты, Маша, обращалась тетя Наташа к дочери, ни одного из злодеяний фашистов не забудь: они за все должны заплатить…

Хозяйка кипела гневом и ненавистью. Видя это, Абалова шепнула Шуре: «Может, откроемся? Так нужны помощники!»

Так и сделали.

– Вы оттуда? – огорошенно переспросила тетя Наташа. – Наши, значит?

Она и встать не могла от удивления. Спросила: «Ну как, доченька?» Маша думала лишь долю минуты: «Конечно, будем помогать!» Всего два человека, а как усилили разведгруппу! Тетя Наташа, коренная жительница Новоукраинки, проникала легко в места, казалось, напрочь закрытые. Где немцы? Сколько их? Что делают? Отчеты подробные, с пристрастием к малозаметным деталям. Такой же умницей показала себя и дочь, работавшая на элеваторе. Сколько зерна забрали фашисты? Куда повезли? Несколько раз полевые почты высмотрела. Очень точно передавала разговоры, перепалки между персоналом и немцами.

– Нам нужны сведения с железной дороги…

– Сами мы, – ответила тетя Наташа, – не имеем там связей, но вот на одного человека наведем – убеждены, полезным окажется!

Кто он, тот человек? Начальник станции был обрисован со всех сторон. И что до войны делал, и как на нынешнем посту оказался, и каков внешне, чтобы с кем-нибудь другим не перепутать.

Решили рискнуть.

Абалова пошла к начальнику станции Михаилу Ивановичу Сергиенко домой – он обедать приехал. «Помогите с работой!» – взмолилась пришелица. «Вакансия – только уборщица. Согласны?» – «Согласна». – «Завтра приходи в контору, там и решим…»

Так Абалова определилась на станцию. Грязи вычищать много приходилось, зато… Шура каждый день отправляла информацию железнодорожного профиля, добытую мамой Лизой. Вскоре разведотдел приказал: «Требуется развернутая характеристика перевозок – ищите помощника непосредственно из кадровых путейцев». Легко сказать…

Через день, уточнив некоторые сведения, Абалова постучалась в кабинет Сергиенко.

– Что нужно?

– С вами поговорить…

– О чем?

– Сейчас узнаете, – и Абалова подошла ближе к столу. – Товарищ Сергиенко, ваш сын где? Он ведь военный летчик?

– Да…

И резко переменился в лице, ответив, посерел, осунулся мгновенно.

– Не бойтесь, я вреда вам не причиню, но и на вас надеюсь, поэтому и вверяю в ваше распоряжение свою судьбу. Я – советская военная разведчица, и не одна здесь, и мне нужна ваша помощь.

Михаил Иванович слушал, но лицом пока не отходил: страх буквально отпечатался на нем.

– Я ведь не сразу согласился работать начальником станции, я и скрывался, только ничто не спасло, немцы нашли, пригрозили расстрелом… Что теперь будет? Что будет, когда наши вернутся? А ждать остается немного, перевес ясно на чьей стороне…

– Сейчас, Михаил Иванович, не хныкать нужно, не гадать, что будет, когда победим… Если хотите, чтобы Советская власть простила, сын простил – не отвернулся, включайтесь без промедления в работу против врага!

– Я подумаю… завтра отвечу…

Завтрашний день принес вместо ответа подробный отчет: где немцы складируют боеприпасы, горючее – примерное количество всего, во сколько и куда пойдут эшелоны до конца недели, на каких запасных путях будут накапливаться вагоны с так называемыми неоперативными грузами. Шура трижды выходила в эфир, но всего не успела передать. Во время уборки кабинета Абалова получала новые сведения. И так – до освобождения Новоукраинки, до прихода наших войск.

Позже Абалова и Полякова сообщили в разведотделе фронта, что товарищ Сергиенко Михаил Иванович длительное время оказывал им активную помощь. И дали соответствующее письменное подтверждение.

М. И. Сергиенко долго еще трудился в родном городе. Вышел на пенсию. Но дружба с бывшими разведчицами еще больше окрепла. Словно родные стали. Когда встречаются, со стороны кто-нибудь подумает: брат и сестры.

И не ошибется…

5. «Наздар, соодружки!»

Бывают разведоперации как на одном дыхании: ни каких-либо сбоев, ни малейших отклонений от намеченного. Будто по маслу, говорят в народе. Будто… Не всегда, к сожалению, так получается.

…Самолет вылетел без минуты опоздания, по пути особых страхов не было; а вот десант разбросал – потом дней десять собирали. Всякое случалось в войну: и под огонь попадали, и непогода свои коррективы вносила, тут же ничем не оправданная оплошность, просто потеря ответственности. Взять Ксению Абалову и Шуру Полякову – они приземлились в ста метрах от казармы карателей. Напиши об этом в художественном рассказе, скажут: ну и мастера выдумывать. Тут же документальный очерк, к тому же действующие лица живы, при необходимости поправят.

Когда осмотрелись, поняли: чуть ли не рядом гитлеровцы! Как спаслись, как не погибли, и сами по сей день объяснить не могут. То ли густой моросящий туман, затянувший все вокруг, то ли господин случай – ничего иного не придумать.

В других же местах, удаленных друг от друга на двадцать – тридцать километров, эсэсовцы засекли момент выброски десанта. На прочесывание были брошены не только сами эсэсовцы с собаками, но и местная жандармерия. Разведчики, где по одному, где небольшими группами, все же просачивались через заслоны и держались курса, определенного по карте: вот лесное урочище, восточнее города Табор, куда во что бы то ни стало нужно прибыть. Николай Масленников – руководитель, где он? Как потом выяснится, с большей частью десанта. Где Ваня Кухаренко из Сталинграда? Алихан Котиков – узбек? Два Вани – Ваня Узкий и Ваня Ковальчук – земляки, с Черниговщины, где они? Как чувствует себя Габит Жданов, башкир? Ведь в первый раз во вражеский тыл полетел…

Да, начало невеселое… Подруги разговаривали тихо, пытаясь отвлечься, успокоиться. Теперь они были просто подруги – не мать и дочь, как прежде. Теперь они в составе десанта – в легенде нужды нет.

Беда одна не приходит: Шура при падении ногу сильно ушибла, как мама Лиза тогда, под Пятигорском. Ксения Николаевна стащила с больной ноги сапог, осмотрела: «Слава богу, перелома нет, ничего страшного!» В этот момент в стороне за Мнихом, судя по карте, у Мелиховского леса, завязалась ожесточенная перестрелка, значит, наши прорываются, лес – единственное спасение. Уже немного развиднелось, распределен поровну груз с бесценной рацией и всем остальным, надо двигаться: отсюда деревня – как на ладони. Эсэсовцы, лай собак. Наверняка готовится облава. Надо уходить, уходить, пока не поздно!

– Сюда, Шура, сюда! – Абалова, как солдат солдата, поддерживала Полякову, чтобы смягчить боль в ноге, дать привыкнуть к этой боли. Перед ними – вот напасть! – овраг, внизу, уже слышно, ожил весенний ручей; бережок, желтевший глиняным срезом, без деревца, без кустарника. Прижались к мокрой, пахнущей прелью земле, осмотрелись, правее чернела тропинка, вскочили – и на нее. Нельзя терять ни секунды, облава – не шутка, тем более с выдрессированными волкодавами. Полякова призналась: «Сердце колотится вот здесь, у горла, готово выскочить!» Оглянулись затравленно. Пошли, пошли! Тропинка незаметно прыгнула через овраг. Деревьев все больше, больше, теперь от казарм, если и погонятся, ничего не видно.

– Но-о-о! – раздалось неподалеку. Раздвинув ветки кустарника, увидели метрах в пятидесяти от себя двух волов, телегу, старика. – Но-о-о! – Торопил он худых, облезлых своих помощников. На телеге, низкой, широкой, не похожей на наши, лежал внаброс, кучей, навоз. Значит, где-то находится делянка, отвоеванная у леса. Вот и решил старик удобрить ее перед севом. Полякова приняла решение. Выдвинувшись вперед, окликнула неожиданного встречного. К удивлению, он не испугался, слез с телеги, с готовностью двинулся к ним, снимая на ходу рукавицы.

– Наздар, соодружки! – поприветствовал старик. В голосе – дружелюбие, во взгляде – теплота. Не дав им ответить, спросил: – Вы русские падалки? Как это по-вашему – парашютистки? – Крепко пожал девушкам руки. – Уходите отсюда быстрее, здесь опасно, – посоветовал он. Потом, уже от повозки, окликнул, взял что-то, подошел снова. – Возьмите, в дороге пригодится, тут хлеб, кусок сала, луковица.

Под отцовским добрым взглядом легко зашагалось – в глубину леса, прочь от вражеских автоматов и овчарок. Шли быстро. Иногда вдали маячили какие-то подозрительные тени, приходилось соблюдать крайнюю осторожность, запутывать следы.

Вечером, укрывшись в лесной чаще, вышли на связь, доложили, где они и что с ними, получили советы, как успешнее добраться до базового лагеря. Снова в путь, пока совсем не стемнело. Вновь нашли укрытие, полулежа-полусидя, спина к спине, провели ночь, отдохнули и, только рассвело, вновь – по невидимой глазу дороге – вперед, вперед. Плечи оттягивали тяжелые мешки, намокшие лямки впивались в тело, но подруги подбадривали себя: скоро дойдем!

Шли проселочными дорогами, избегая населенных пунктов. Силы были на исходе, но времени для отдыха не оставалось. Наконец достигли места, указанного разведотделом. Но, осмотрев район, с горечью поняли: отряда здесь нет…

Обстановка прояснилась только после очередного сеанса связи: Центр сообщил, что партизаны ушли на новое место. Было указано предположительно, куда направиться.

И снова в путь…

И опять, прибыв в указанный пункт, не обнаружили отряда… Трижды, уходя от карателей, партизаны меняли район расположения. Вот пришлось и разведчицам мотаться по незнакомым лесам.

Делали все, чтобы не дать закрасться в сердце отчаянию. Восемнадцать суток длился их поход. Они мокли под проливным дождем, пробирались через топкие болота. К физической усталости, когда иссяк запас продуктов, добавилось чувство голода. Несколько суток, почти без движения, они пролежали, затаившись в крохотной рощице вблизи шоссейной дороги. И терпенье вознаградило разведчиц. По шоссе потянулась техника. Наглухо закрытые грузовые автомашины, следом – танки, за танками – артиллерия. Когда появилась возможность, найдя безопасное место, включили рацию. Шура быстро передала донесение: сколько, чего, куда перебрасывает противник.

Потом вышли к железной дороге, вновь увидели усиленную охрану. Мучились сознанием близкой опасности и… радовались: эшелоны шли интенсивно, все с техникой, с техникой. Вскоре Центр узнавал о передвижениях вражеских войск. И тут Абалова, как никогда, оценила Полякову: в труднейших условиях Шура делала все, чтобы связь действовала бесперебойно. Ей приходилось и устранять неполадки в рации, и просушивать у костра, паять радиодетали – все она успевала, все умела.

И вот наконец многодневный переход позади. Разведчицы вышли к своим. В партизанском лагере их первым встретил Николай Масленников. Бросился обнимать: «Живы, живы!» Отвел в шалаш, оборудованный загодя персонально для них. Рассказал, что в отряде «За Прагу» действуют плечом к плечу русские, украинцы, чехи, словаки, дружно выполняя общую задачу. Потом – обед, потом – отдых, который, если честно, не получился. Едва руководитель группы отошел, как ввалились партизаны и – «Наздар!», и расспросы, как идет война, здорово ли всыпает Руда Армада фашистам; один же, по имени Тишл, кажется самый молодой, протянул стеснительно цветы, похожие на подснежники. В общем, на территории, контролируемой отрядом, они сразу почувствовали себя как на родной земле, уверенно и спокойно. После всего пережитого в пути условия походного лагеря представились верхом возможного комфорта. В тот день даже баня была для них организована: русская – с парком и веником.

Поздним вечером десантники услышали: «К старшему!» И вот уже группа обсуждает разработанный Николаем Масленниковым план выполнения задания. Внимательно слушая его, Ксения Абалова и Александра Полякова скоро убедились, что времени даром он не терял. Решен ряд важных организационных вопросов. В этом большую помощь ему оказало руководство отряда: командир – капитан Иванов Иван Иванович и комиссар – чехословацкий коммунист Иржи Незвал.

– Теперь, – сказал Николай Масленников, – напомню еще раз то, о чем говорили нам перед вылетом в разведотделе. Военно-политическая обстановка в Чехословакии быстро меняется не в пользу немецко-фашистских оккупантов. Нарастает национально-освободительное, демократическое движение. Под ударами войск 2-го и нашего – 4-го Украинского фронтов, поддержанных действиями местных партизан, гитлеровцы вынуждены оставить половину территории Словакии. Однако они, как вы уже почувствовали, продолжают оказывать яростное сопротивление. В Чехословакии еще сохраняется сильная группировка вермахта численностью около 900 тысяч человек. Готовя наступление на главном направлении Варшава – Берлин, советское командование стремится сковать действия этой группировки, не допустить переброски части сил отсюда в район фашистской столицы. Держать под неослабным контролем планы и действия немцев на чехословацкой территории – вот важнейшая задача советской военной разведки!

Масленников оглядел собравшихся – своих друзей, своих побратимов, улыбнулся, чтобы поднять настроение, ведь настроение, знал он по опыту, усиливает духовно разведчика, прибавляет уверенности.

– А наша с вами задача, если конкретно? Скажу и об этом. Мы должны обеспечить сбор и своевременную передачу Центру подробнейших сведений о численности, боевом составе и возможных перебросках немцев в районе населенных пунктов Лешов, Добро-Вода, Брашов, Баброка. Видите на карте? Много? Но и нас немало, если посчитать каждого за десятерых – разве не достойны?