Текст книги "«Красное и коричневое» и другие пьесы"

Автор книги: Иван Радоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

К ы н ч о. Шишману-то ничего, он себе соорудил уголок народного быта.

Т р а к т о р о в. А у кого такого уголка нет, тем худо.

Т о п у з о в. Не тяжело тебе мимо родного дома проходить?

Ш и ш м а н. Тебе было бы тяжело, если б ты там автомобильную покрышку увидел?

Т о п у з о в. Автомобильную покрышку?

Ш и ш м а н. Ну четыре покрышки… Отец, говорит, мы за эту развалюху четыре импортных покрышки возьмем. Ровно столько за нее и дали – шесть сотенных… Еще у меня три улья было, так и на запаску хватило. Дом бухгалтер один купил. Дядя, говорит, Шишман… Я бы ему тоже сказал, да чего уж…

К ы н ч о. А бог с ним, с домом! Важно иметь хорошую компанию.

Т р а к т о р о в. И покой.

Т о п у з о в. Примите. (Протягивает им таблетки.) Мне сын присылает из ФРГ. Он у меня торговый представитель, доцент.

К ы н ч о. У нас в театре артист был, Кисимов, так он говорил: доцент – это звучит несерьезно.

В комнату неслышно входят  ж е н щ и н ы.

Г е н а (шепотом подает команду). Три-четыре.

В с е (скандируют). Помогите, товарищ Топузов, погибаем!

Пауза.

Топузов обводит их недоумевающим взглядом.

Г е н а. Ты, говорит, мыльную воду пьешь? Нет, говорю. И овцы, говорит, тоже не пьют. Проваливай отсюда, а то как палкой огрею…

Т о п у з о в. Не понял.

Г е н а. Воды у нас нету, товарищ Топузов. Всю воду в соседнее село отводят, для телят, там у них телятник… Я стою у колонки стираю, а чабан здешний подогнал овец и сказал то самое, что я вам сейчас пересказала.

В е л и ч к а. И канализацию у нас прорвало. Течет под ограду, на шоссе. Дизентерия может…

Й о т а (что-то объясняет жестами).

А н о м а л и я. Йота хочет сказать, что надо у входа вкрутить лампочку. Снаружи темно, и мы тут как на рентгене.

Г е н а. Заведующая при кухне трех поросят держит. Вонища невыносимая. Я официанткой в ресторане работала – и то не помню такого, чтобы мы поросят откармливали…

К ы н ч о. И телевизор не работает. Мы за два года девяносто шесть телеспектаклей пропустили.

Й о т а (делает руками какие-то боксерские движения).

А н о м а л и я (Йоте). Не «тренирует», Йота, а «третирует»… (Топузову.) Йота хочет сказать, что здешний завхоз Шабан нас третирует. Физически.

Т о п у з о в. Как это может быть?

А н о м а л и я. А вот так. Я, говорит, цыган, нацменьшинство, имею привилегии.

Г е н а. Три-четыре!

В с е (скандируют). Помогите, товарищ Топузов! Погибаем!

Топузов поднимается, идет к двери. Все смотрят ему вслед. Затемнение.

В темноте слышен шум, топот. Радостные возгласы: «Идет! Несет! Ура!»

Свет зажигается. Ш а б а н  вносит починенный телевизор. Следом входит  Т о п у з о в  с магнитофоном в руке.

К ы н ч о (встает перед экраном). Быть или не быть?

Ш а б а н. Отойди ты со своим Гамлетом! Шушига старая!

К ы н ч о. Ничтожество!

Ш а б а н (поднимает Кынчо, насильно сажает на стул). Сиди тут, покуда не съездил по пьяной твоей роже!

Т о п у з о в. Так не положено, Шабан!

Ш а б а н. А чего он глотку дерет? Нарушает!

Т о п у з о в. Нужно иметь подход, вежливость, проявлять внимание.

Ш а б а н. Потому что я нацменьшинство, да? Эх, товарищ Топузов!

Телевизор заработал, звучит музыка.

А с п а р у х. Звук есть.

В е л и ч к а. Музыка!

Г е н а. Зато изображение пропало.

А с п а р у х. Шабан, изображение где?

Ш а б а н. В мастерской.

Т о п у з о в (Шабану). Ты сказал в мастерской, что ты от товарища Топузова?

Ш а б а н. Сказал.

Т о п у з о в. А они?

Ш а б а н. Спросили: какой еще Топузов?

Т о п у з о в. И ты не смог им объяснить?

Ш а б а н. Нет.

Т о п у з о в. Завтра поедешь и скажешь: товарищ Топузов недоволен.

Ш а б а н. А если они опять спросят, какой еще Топузов?

Т о п у з о в. Второй раз не спросят.

За дверью звенит колокольчик.

Ш а б а н. Марш в столовую!

А н о м а л и я. Шабан, вы…

Ш а б а н. «Вы»… Нас что – двое Шабанов? Нет, не двое… С вас и одного хватит! Мотаются тут, как прангулы, туда-сюда! Давай, катись!

Все, кроме Велички, Аспаруха и Топузова, уходят.

А с п а р у х. Ну, Величка, очень тебя прошу! После ужина и объявим.

В е л и ч к а. Совестно мне… Товарищ Топузов смотрит…

Аспарух с Величкой уходят. В дверях появляется  З а в е д у ю щ а я.

З а в е д у ю щ а я. Товарищ Топузов? А я думала, вы в комнате. Пойду, думаю, взгляну, не случилось ли чего. Весь день сегодня кручусь.. Продукты завезли поздно. Трубу прорвало. Тут у нас прекрасно, вы привыкнете, поправитесь… Прошу в столовую!

Т о п у з о в (направляясь ей навстречу). Товарищ заведующая, очень любезно с вашей стороны… (Предлагает ей стул.) Присядьте.

Заведующая садится.

(Вынимает записную книжку.) Есть у вас записная книжка?

З а в е д у ю щ а я. Нет.

Т о п у з о в (достает из кармана вторую записную книжку). Держите! Сегодня чудесный день!.. Пишите: визитные карточки. Второе: теннисный корт. Третье. Пишите, пишите, я все потом объясню. Третье: противоатомная защита… Так. Записали?

З а в е д у ю щ а я. Ничего не понимаю.

Т о п у з о в. Молоды еще. Представьте на минутку, кто-нибудь из руководящих товарищей заглянет сюда и скажет: «У вас тут проживает товарищ Топузов, а вы его не используете!»

З а в е д у ю щ а я. Визитные карточки… для…

Т о п у з о в. Я привык правильно ставить вопросы. Можно поставить вопрос так: может ли быть чувство национальной гордости у народа, у которого никогда не было визитных карточек? Теперь вы и сами легко ответите. Визитная карточка заменяет человеку все, чего у него нет… Когда я готовил доклад для ЮНЕСКО…

З а в е д у ю щ а я (улыбаясь). Теннисный корт… Да у нас тут одни старики. Он никому не нужен.

Т о п у з о в. Вот ваша логика: не нужен! А вы поставьте вопрос иначе: если он не нужен, почему у товарища Топузова возникла мысль, что он нужен?

З а в е д у ю щ а я. Ну…

Т о п у з о в. Вот видите? Не может быть ненужным то, что далеко не последней голове кажется нужным.

З а в е д у ю щ а я. Но корт… Ей-богу, нет никакой необходимости…

Т о п у з о в. Тогда поставьте вопрос так: необходимости нет, а западная пресса есть?

З а в е д у ю щ а я. Есть.

Т о п у з о в. Следовательно… Минутку! (Включает магнитофон. Звучит запись трех последних реплик.) Японский! Сын из ФРГ прислал… Вот что я заметил. Вы отвечаете правильно лишь в тех случаях, когда правильно задан вопрос.

Заведующая, заглянув в записную книжку, снова улыбается.

Вам что-то показалось смешным?

З а в е д у ю щ а я. Гражданская оборона…

Т о п у з о в. Да, вы правильно записали.

З а в е д у ю щ а я. Никто у нас этим не занимается. Нету смысла.

Т о п у з о в. У нас, говорите?

З а в е д у ю щ а я. Я не верю, что будет война.

Т о п у з о в. А во что вы верите?

З а в е д у ю щ а я. Как – во что? В человеческий разум.

Т о п у з о в. В настоящий момент человеческий разум может быть помрачен. Поставьте вопрос так: верите ли вы в то, что человеческий разум может быть помрачен? Вот вы уже и не знаете, что ответить.

З а в е д у ю щ а я. Я не верю в войну, потому что у меня сын, ему десять лет…

Т о п у з о в. Здоровый мальчик?

З а в е д у ю щ а я. Не очень. Совсем маленьким перенес воспаление легких. Нужен санаторий. А я одна, мужа нет… С путевками трудно.

Т о п у з о в (встает, протягивает ей руку). Теперь уже не будет трудно…

З а в е д у ю щ а я. Очень трудная жизнь, товарищ Топузов!

Т о п у з о в. Жизнь? Жизнь есть жизнь.

З а в е д у ю щ а я. Я читала одну статью. Там двое американцев пишут, что нас запрограммировала другая цивилизация и, как только она закончит свой эксперимент, жизнь на Земле тоже закончится.

Т о п у з о в. В таком случае нас создала не цивилизация, а варвары.

З а в е д у ю щ а я. Почему? Люди ведь заражают животных, чтобы найти способы исцелять человека. Это же не считается варварством. А они, возможно, создали нас для того, чтобы исцелять себя. Мы для них как белые мыши… Или кролики, например.

Т о п у з о в. В настоящий момент вообще трудно определить, кто сильнее – волк или заяц, то есть тот, кто программирует, или тот, кого программируют. Не случайно есть поговорка: «Пришел час зайцу волка…» Впрочем, в доме престарелых неудобно…

З а в е д у ю щ а я. Товарищ Топузов, а почему такие статьи всегда американцы пишут?

Т о п у з о в. Наше дело работать! В этом весь смысл. Вперед!

Топузов уходит в свою комнату. Заведующая, постояв минутку в недоумении, уходит тоже.

Входят  А н о м а л и я  и  В е л и ч к а.

А н о м а л и я. Зачем ты меня мучаешь, Величка?

В е л и ч к а. Это ты меня мучаешь.

А н о м а л и я. Вот видишь, обе мучаемся. А если скажешь – обеим станет легче.

В е л и ч к а. Я же сказала. Что ты еще от меня хочешь?

А н о м а л и я. Эх, Величка, Величка…

Уходит. Входит  А с п а р у х.

А с п а р у х. Величка, очень тебя прошу…

В е л и ч к а. Неудобно… В нашем-то возрасте… Что люди скажут?

А с п а р у х. Другие женятся, мы же ничего про них не говорим? Полюбили – и женятся. Кто в двадцать лет, а кто в шестьдесят. Сын у меня обеспеченный. Образование имеет.

В е л и ч к а. Страшно…

Входит  Ш а б а н, показывает яблоко.

Ш а б а н. Это что?

В е л и ч к а. Яблоко.

Ш а б а н. Яблоко на яблоне, а это фрукт. Так и в накладных обозначено… Третье блюдо. Де-серт. Фрук-ты. А что у тебя под матрасом?

А с п а р у х (выхватывает у него яблоко). Ты зачем под матрасами шаришь? Старые люди под матрасами деньги прячут… Деньги, говорю! Где они?

На шум входят все обитатели дома.

Ш а б а н. Ты-то что лезешь? Ты тут при чем? Я ей говорю… Ладно, первый раз прощается. Сам понимаешь, обязанность моя такая, приглядывать, проверять…

А с п а р у х (протягивает ему яблоко). Ешь!

Ш а б а н. Будем считать, что ничего не было. (Хочет уйти.)

А с п а р у х. Здесь! Здесь ешь, при всех! Давай-давай, не то хуже будет. К заведующей сведу! Ешь!

Входит  Т о п у з о в.

Ш а б а н. Товарищ Топузов, Аспарух оскорбляет меня при подчиненных!

Т о п у з о в. Величка, попроси заведующую опустить эти письма в городе. (Вручает Величке два конверта и уходит.)

В е л и ч к а. Уж не написал ли чего про нас?

Входит  А н о м а л и я, подходит к Величке.

А н о м а л и я (читает адреса на конвертах). Министру здравоохранения… Министру обороны…

По комнате проходит  А л о и с. За ней по пятам  К ы н ч о.

К ы н ч о. Ох, случится в нашей богадельне какая-нибудь скверность.

А н о м а л и я. Кынчо, господин Топузов письма написал министрам.

К ы н ч о. Топузов – он…

А н о м а л и я. По-вашему, кто?

К ы н ч о. Никто и ничто!

В дверях появляется  Т о п у з о в.

Т о п у з о в. Люди должны свободно выражать свое мнение.

А н о м а л и я. Кынчо – большой талант!

Топузов снова уходит к себе.

Й о т а (объясняет жестами, что Топузов большой человек «с таким вот большущим сердцем»).

Т р а к т о р о в. Топузов, Йота, может, и большой человек, но сердца таких размеров не бывает. Ты говори, да не заговаривайся.

Г е н а. Мать вашу за ногу. Знаешь, Аномалия, гляжу я на него и думаю… А Величка где?

А н о м а л и я. Министров понесла заведующей.

Й о т а (объясняет, что не министров, а письма министрам).

А н о м а л и я. Ты что, Йота, не веришь?

Т р а к т о р о в. Она говорит, не министров понесла, а письма министрам.

А н о м а л и я. Естественно, как это она министров понесет?

Г е н а. Ты так сказала.

А н о м а л и я. Господи, зачем изображать людей идиотами!

Г е н а (помолчав). Мать вашу за ногу. Этот человек…

А н о м а л и я. Тсс! Не надо под его дверью. Вдруг товарищ Топузов отдыхает, думает…

Все тихонько расходятся. Затемнение. Старики скандируют: «То-пу-зов! То-пу-зов!» …На сцене светлеет. Старики сидят на стульях. Входит  Т о п у з о в, жестом приказывает: «Тише!»

Т о п у з о в. Дорогие товарищи! Товарищ Топузов – не солнце, чтобы светить всюду и везде. Тем не менее, как вы сами видите, наша жизнь катастрофически движется вперед. Еще вчера вы были просто-напросто обитателями дома престарелых, но с сегодняшнего дня вы должны стать личностями, коллективом личностей. Все вы слышали о том, как Ньютону на голову упало яблоко и он додумался до земного тяготения. Мы, романтики, отрицаем эгоистическое общество одиночек. Яблоко должно падать на весь коллектив, и весь коллектив должен додумываться.

Ш и ш м а н. У меня вопрос.

Т о п у з о в. Говори, Шишман!

Ш и ш м а н. А если яблоко упадет не на весь коллектив?

Т о п у з о в. Товарищи, вопросы, конечно, задавать можно. Лично я вопросов не боюсь. Итак, речь идет о коллективе личностей. А что такое личность? К чему сводится этот вопрос? К сознательности… Вот вы, госпожа Аномалия, и ты, Величка, знаете ли вы Аввакума Захова?[4]4
  Герой популярных детективных романов болгарского писателя Андрея Гуляшки.


[Закрыть]

А н о м а л и я. Я с ним не знакома.

Т о п у з о в. Знаменитый болгарский разведчик. (Протягивает ей книгу.) Прочтите с Величкой! Это про Аввакума Захова. Она на многое раскроет вам глаза, а главное – научит отличать шпионов от наших разведчиков.

К ы н ч о. Я ее читал.

Т о п у з о в. Я знаю, Кынчо. Теперь возьмем, например, Шишмана. Он у себя в комнате оборудовал уголок болгарского народного быта. Прекрасная инициатива! Но почему для себя одного? Разве, кроме тебя, тут болгар нету?

Т р а к т о р о в. Мы все болгары.

Т о п у з о в. Совершенно верно! Разве плохо будет, Шишман, если ты перенесешь кое-какие экспонаты сюда, в общую комнату, как наглядную агитацию для всего коллектива? Можно, скажем, повесить на стену кремневое ружье – чтоб напоминало о славном прошлом болгарского народа. В углу поставить колесо от телеги. И душу трогает, и служит символом – колесо истории, так сказать. Рядом с ружьем можно повесить твою старую косу, Шишман, – как напоминание не только о былых лугах и пастбищах, но и об экономическом кризисе на Западе. Все это должно сделаться общим достоянием. Я бы даже выразился так: вся Болгария должна стать уголком болгарского народного быта.

Аплодисменты.

Ш и ш м а н. У меня вопрос.

Т о п у з о в. Говори, Шишман!

Ш и ш м а н. Разумно ли превращать Болгарию в уголок народного быта?

Т о п у з о в. И разумно и необходимо.

Ш и ш м а н. А не приберет ее тогда к рукам «Балкантурист»?

Т о п у з о в. Товарищи! «Балкантурист» принадлежит всем нам!

К ы н ч о. Но мы-то ему не принадлежим. (Отпивает из бутылки.)

Т о п у з о в. Не понимаю, товарищи, откуда у Кынчо эта неоправданная смелость… Как известно, он сам нуждается в товарищеской помощи… Это большой наш артист… который заслуживает высокого звания заслуженного и даже расперезаслуженного!

Г е н а. Мать вашу за ногу. Кынчо, перестань ты водку пить! Послушай, какие интересные вещи говорит товарищ Топузов.

Т о п у з о в. Вот Гена интуитивно затронула главную его проблему.

Г е н а. Не трогала я его проблему, товарищ Топузов.

Т о п у з о в. Ты не совсем поняла… Я имею в виду, что Кынчо слишком много пьет.

А н о м а л и я. Пьешь, Кынчо, пьешь.

В е л и ч к а. Тебе добра желают…

К ы н ч о. Значит, вы тоже, как тот тип… Двадцать лет ходит за мной, покоя не дает. Вчера в автобусе опять – стоит за спиной и бубнит: «Пока я, – говорит, – директор, не видать тебе звания!» Я ему так врезал по физиономии, что весь автобус обмер.

Т р а к т о р о в. Зря ты, Кынчо, вчера человека ударил.

А с п а р у х. Пастух он оказался, из соседнего села.

К ы н ч о. Как знать. Завтра его могут назначить директором театра.

Т о п у з о в. Вполне возможно. Люди растут, выдвигаются.

К ы н ч о. Не они выдвигаются, а их выдвигают. Потому я и воюю.

Т о п у з о в. Соки, Кынчо, соки…

К ы н ч о. Какие еще соки?

Т о п у з о в. Безалкогольные.

К ы н ч о. Кому?

Т о п у з о в. Тебе.

К ы н ч о. А-а, чтоб не воевал? Чтобы тот тип ходил за мной и говорил: «Взялся за ум наконец?» Был, дескать, дурак дураком, а как начал соки пить – поумнел. Так, что ли? И потом покажут меня по телевидению в рекламе: «Пейте фруктовые соки!» А на Гамлета возьмут другого!

Г е н а. Мать вашу за ногу, дался тебе этот Гамлет!

Т о п у з о в. Правильно, Гена! Фрукты здесь в изобилии. Поэтому я обращаюсь к тебе. Ты могла бы ежедневно выжимать для него соки.

В е л и ч к а. Сок – тоже питье, Кынчо.

Г е н а. Кынчо, я берусь выжимать тебе соки!

К ы н ч о. Ох, произойдет в доме престарелых какая-то скверность.

Т о п у з о в. Товарищи, вы вправе сказать, что у бабушки Йоты тоже своя трагедия. Столько лет, как онемела. Лишилась самого драгоценного человеческого дара – дара речи.

Ш и ш м а н. У меня вопрос. Почему товарищ Топузов считает, что в доме престарелых речь – самый драгоценный дар?

Т о п у з о в. Разве ты сам не в состоянии ответить на этот вопрос, Шишман?

Ш и ш м а н. В состоянии.

Т о п у з о в. Зачем же тогда спрашиваешь?

Ш и ш м а н. А затем, что у меня не такой ответ, как у тебя.

Т о п у з о в. Тогда правильно делаешь, что не отвечаешь. Два разных ответа на один и тот же вопрос могут подорвать наше единство… Йота, дорогая наша бабушка Йота! Ты должна жить такой же полноценной жизнью, как и все мы. Давайте же вернем ей полноценную жизнь. Пусть она, например, заведет переписку с космонавтом, заживет его жизнью. А?

А н о м а л и я. Какие по радио трогательные письма передавали – от юных пионеров!

Ш и ш м а н. У меня вопрос!

Т о п у з о в. Сам на него и ответь, Шишман! На перебивай меня.

Ш и ш м а н. Не могу я ответить. Зачем Йоте впадать в состояние невесомости?

Т о п у з о в. А кто должен впадать? Дом престарелых? Скажи, Йота, ты согласна?.. Видишь, Шишман?

А н о м а л и я. Товарищ Топузов, а нельзя здесь на потолке нарисовать ангелов? В натуральную величину.

Т о п у з о в. Нельзя, потому что неизвестно, какая у них натуральная величина, и нас могут обвинить в искажении объективной действительности… А ты-то чего улыбаешься, Тракторов? Ты-то по крайней мере человек скромный.

Т р а к т о р о в. Как чего? Радуюсь.

Т о п у з о в. Это другое дело. А то есть ехидные люди, которые так улыбаются, что не поймешь, радуются они или насмехаются.

А с п а р у х (себе под нос). Я, например.

Т о п у з о в. А ты, Аспарух, чем займешься?

А с п а р у х. Я бы мог по столярной части. Клетки сколотить, к примеру.

Т о п у з о в. Клетка – это тюрьма.

Г е н а. Да и птиц уже не стало.

Т о п у з о в. А почему? Потому что нету гнезд. Не клетки – гнезда нужны.

А с п а р у х. Сделаем гнезда.

Т о п у з о в. И тогда птицы снова прилетят сюда.

Т р а к т о р о в. Один я остался без всякого дела.

Т о п у з о в. Я что-то устал, Тракторов… но дело я тебе подыщу. Благородное и гуманное. В начале осени организуем встречу с нашими близкими, детьми, сестрами, братьями… Устроим концерт самодеятельности. Литературно-музыкальную программу организуем… А сейчас перейдем к нашей основной задаче. Входи, Шабан!

Появляется  Ш а б а н. Он в противогазе, нагружен огнетушителем, лопатой, киркой, фонарем, ведром.

Визг. Затемнение. В темноте что-то падает. Свет зажигается. На сцене никого, кроме  Й о т ы. Она в противогазе. Входит  Ш а б а н.

Ш а б а н. Где противогаз взяла?

Й о т а (объясняет: «Отсюда, из шкафа…»).

Входит  Т о п у з о в.

Ш а б а н. Ты зачем казенное имущество трогаешь, а? Ведьма старая! Я за него перед товарищем Топузовым отвечаю! Тебе это известно? Убью на месте! (Бьет ее по щеке.)

Йота падает, лежит на полу не шевелясь.

(В испуге склоняется к ней, потом, выпрямившись, замечает Топузова.) Пришиб я ее…

Топузов склоняется над старухой, щупает пульс.

Ш а б а н. Что ж теперь будет, товарищ Топузов?

Топузов молчит.

Товарищ Топузов, ведь я из-за вас!

Топузов бросает на него суровый взгляд.

Давайте скажем, что она сама упала.

Топузов молчит.

Товарищ Топузов, я нацменьшинство!

Йота медленно приподымается.

Й о т а. За что ты меня, Шабан?

Топузов и Шабан отшатываются в изумлении: она заговорила!

За что ты меня ударил? (Сама не может поверить тому, что к ней вернулся дар речи.) За что ты меня ударил?

Ш а б а н. Тсс!

Т о п у з о в. Заговорила!

Й о т а. Заговорила, верно? Я заговорила! Заговорила!.. Товарищ Топузов, вы ведь слышите меня?

Т о п у з о в. Слышу, Йота!

Й о т а. Я заговорила!.. Спасибо, Шабан!.. Шабан, братец ты мой, спасибо тебе великое!

Ш а б а н. Тсс!

Й о т а. Я заговорила! Спасибо, брат.

Ш а б а н. Тсс!

Й о т а (кричит). Соседи! Люди! Я заговорила! Слышите?

Один за другим вбегают обитатели дома, ошеломленно смотрят на Йоту.

Й о т а. Вы слышите? Я говорю! Ведь вы меня слышите? Шишман, ты меня слышишь? Я тебе говорю! Аномалия, Величка! Все здесь? Тракторов, ты не ругайся… Я заговорила! Мне хочется говорить… Люди! Ведь столько лет… Журналисты, футболисты, оптимисты, карьеристы – все говорили. Одна я молчала. Копила в себе боль, копила слова, только произнести не могла. Сколько я золота скопила за эти годы!

Т р а к т о р о в. Какого еще золота?

Й о т а. Молчание, Тракторов, и есть золото. Все знают, а ты нет. Не заговори я, так бы никогда не узнал. Скажи спасибо, что я заговорила. Не согласен? А ты поспорь со мной, поспорь. Миновало то времечко, когда со мной можно было спорить! Руки прочь от Ливана! Свободу народам Африки! Дорогу большой химии! Все на защиту окружающей среды!

К ы н ч о. Остановись на минуту!

Й о т а. Попробуй останови меня! Я сама остановиться не могу, а ты меня остановишь? Как же! Сейчас даже овцы чуть заблеют в горах, пастух им сразу: «Чем недовольны? Вас на демонстрацию мод поведут, в отеле «Хилтон» поселят!» Экология, симпозиумы… Реки по земле текут черные, как в «Божественной комедии» Данте Алигьери. У нас, мол, Миссисипи и Амазонки нету! Можно подумать, что Искыр и Марица есть! Ни одной речечки чистой не осталось! А за чистоту нравов боремся! Где мы эти нравы отмывать-то будем, а? В Искыре? Да там такая вонища, скотина не выдерживает, а тем более нравы… Но зато… искусство, Театральный институт, «Травиата», ансамбль камерной музыки… Да? Искусство, дескать, облагораживает. «Облагораживает»! Тьфу! Я и в молодые-то годы еле это слово выговаривала… Обворовали мы страну, вот что! Чья это страна, а? Не соседская ведь, собственная! Кто мы есть – клептоманы или борцы за мир? Худо мне, люди добрые, я-то ведь не «Балкантурист», у меня «уголок народного быта» в сердце, не в корчме. Поэтому буду говорить и говорить, пока все пробки не перегорят.

Пробки перегорают. На сцене темно.