Текст книги "Красиво жить не запретишь"

Автор книги: Иван Мотринец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

– Нам с тобой проще оценить другие его таланты. В этой области, Василий Анатольевич, мы полные профаны. Так-то. Жизнь прожил, а с женщиной, если не по делу, поговорить не умею.

– Не думаю, что Жукровский много говорил с ними.

– Так кто из нас циник?

– Цинизм – это душа, переставшая удивляться.

– Может, душа с отрицательным зарядом?

Доставленный Вознюком Жукровский никак не походил на бомжа: хорошо одет, выбрит, держится непринужденно, но и не нагло. Иволгин уступил Иванциву кабинет для первого допроса Жукровского, не без умысла, разумеется. Ибо сам устроился за журнальным столиком у окна, а Скворцов взялся вести протокол.

Всех троих – Иванцива, Иволгина и Скворцова ожидало разочарование.

5

– Мы собрались сегодня почти по-домашнему, областное начальство приехать не смогло, – открыл совещание подполковник Никулин. – Но разговор пойдет серьезный.

– Если бы после серьезных разговоров хоть нечто менялось, – сразу попытался изменить тон совещания Иволгин.

– Продолжаю. Через три дня генерал вылетает на коллегию министерства, спрашивается, что он представит по убийству Черноусовой?

– Кроме этого дела мы имеем и немало других.

– Ты что же предлагаешь, Василий Анатольевич? – отреагировал районный прокурор Крижановский. – Вместо разноса поощрить твоих орлов за доблестный труд?

– Поощрения они заслуживают.

– Давайте не будем спорить о том, кто чего заслуживает. Новичков здесь нет, все прекрасно знают, что каждый факт убийства держится в министерстве на контроле. Спустя почти три месяца наша оперативно-розыскная и следственная работа зашла в тупик. Или есть свежая информация?

– Разрешите, я доложу, – встал Иванцив. – Версия «убил Жукровский» не подтвердилась.

– А может, этот кот водит за нос? – вмешался прокурор. – Его алиби нужно трижды проверить.

– Проверили: в тот день Жукровский находился в Одессе. Самолет тоже отпадает, проверили. Убийца – вовсе не Жук.

– Приехали! – повысил голос Крижановский. – И какую же версию вы предлагаете разрабатывать теперь? Когда упущено столько времени!

– Я убежден, – спокойно продолжил следователь, – что это – сугубо психологическое убийство.

– Все убийства, кроме тех, что совершаются по пьянке, – психологические, – прокурор не скрывал своего раздражения. – Что конкретно вы предлагаете? Признаться в собственной беспомощности?

И тут рывком открылась дверь, в кабинет стремительно вошла девушка в сером демисезонном пальто, с коричневой хозяйственной сумкой в левой руке. За ней шагнула секретарь.

– Извините, – виновато сказала она, обращаясь к Никулину, – я ей сказала, что нельзя, совещание, но…

– Гражданка, покиньте кабинет, – нашел на ком сорвать дурное настроение Крижановский. – Вы что, не понимаете: здесь идет ответственное совещание?

Одновременно с прокурором прозвучал вопрос Скворцова, сделавшего шаг к двери:

– Ольга! Что случилось?

Прокурор тоже встал, вышел на середину комнаты и металлическим голосом произнес:

– Я бы решительно посоветовал вам, капитан Скворцов, и вашей знакомой перенести свидание на другой час!

Поднялся и Иванцив. Но его лицо не выражало ни растерянности, ни неловкости, как у Скворцова, ни недовольства, как у прокурора, ни удивления, как у остальных. На этом немолодом, нездорового цвета лице читалось сочувствие и понимание.

– Слушаем вас, Ольга Александровна, – мягко сказал Иванцив.

Ольга задержалась взглядом на этом знакомом, доброжелательном лице, переложила сумку в правую руку и глухо, без всякой интонации выдохнула:

– Это я убила профессора Черноусову.

Скворцов не сразу осознал услышанное, ибо был поражен видом девушки: странное пальто, этот платок.

Остальные, потрясенные признанием Ольги, тоже молчали.

Иванцив подошел к девушке и голосом, каким говорят с детьми и больными, спросил:

– Она вас очень оскорбила, Черноусова?

– Она сказала… – оцепенение девушки прошло и она разрыдалась громко, безутешно. Кабинет безмолвствовал. Иванцив взял Ольгу под руку, подвел к столу, усадил, поднес стакан воды.

– Вам станет легче, – тихо проговорил следователь, – когда вы выскажете все то, что вас мучает.

– Я… Она… Она предложила, чтобы я два-три раза в неделю приходила к ней.

– Ну, не вижу тут оскорбления, – напомнил о себе прокурор.

– Помолчите! – резко оборвал Иванцив. – Она и о плате говорила? О клиентуре?

– Да!

– И чем-то угрожала?

– Да! Что узнают и в институте, и дома. Что меня вышвырнут из института. Что я давно стала про…

– Но было сказано что-то еще страшнее?

– Она показала мне снимки. На них была я, но…

– Понятно. И сказала, что эти снимки сделал Жукровский?

– Да! Не мог он, я знаю!

– Вы пошли к ней, думая, что она нечто сообщит вам о Жукровском?

– Да…

– У вас не было мысли об убийстве?

– Я до сих пор не понимаю, как все случилось. Но она так противно, так долго смеялась…

Моршин – Николаевка – Львов

1992 год