Текст книги "Ястреб в огне (СИ)"

Автор книги: Иван Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Эти данные, сэр. – Отозвался один из операторов. – Их тайминг сдвинут на полчаса вперед.

– Что?

– Это еще не случилось, сэр.

– Они хоть как-то похожи на правду?

– У нас пока недостаточно...

– Тогда выведите его отсюда к чертовой матери! – Генерал привстал на кресле. – Убирайся из моего штаба!

– Не сейчас, генерал. – Цветная карта заняла еще один экран, потом еще. – Есть одно предсказание, которое не касается операции на Земле. Не волнуйтесь, осталось всего несколько секунд.

– Какого...?

Экраны мигнули одновременно и погасли. Затем из их темных глубин всплыл сложный иероглиф – алый, точно раскрытая рана.

– Что это за хрень?

– Это внешний локдаун, сэр, кто-то блокирует зал...

– Кто?

– У него высший приоритет доступа, сэр.

– Приветствую, генерал Чикони. – Синтезированный голос, прозвучавший в зале, не выражал никаких эмоций. Просто набор звуков, записанных и собранных вместе. – Конклав считает необходимым отстранить вас от руководства операцией в связи с состоянием вашего здоровья. Я, как полномочный представитель Конклава, передаю коды контроля операции старшему предсказателю Клоду Ренуа, находящемуся на посту в своем...

– Я уже в центре, командор Рихтер. – Мягко сказал Клод. – Отсюда лучше видно.

Красный иероглиф мигнул.

– Отлично, Ренуа. Принимайте полномочия.

Генерал привстал в своем кресле.

– Отдаете операцию ему? Но он даже не военный!

– Распоряжением Конклава старший предсказатель Клод Ренуа временно производится в чин полковника ВКС. Вы хотите оспорить это решение, генерал?

– Я хочу, чтобы со мной говорил человек, а не электронная тварь!

– Все знают, что вы не любите предсказателей, Пабло. – Иероглиф снова мигнул. – Но не заходите слишком далеко. Оскорблять представителя Конклава – это похоже на бунт.

– Что?

– Покиньте командный центр, генерал... пока вы не сказали лишнего.

Генерал встал, и с трудом выпрямился – насколько позволял черный медицинский экзоскелет, надетый поверх комбинезона.

– Будьте уверены, мой рапорт окажется у командования ВКС раньше, чем вы...

– Через сорок минут приблизительно. – Прервал его Клод. – Вам еще нужно дойти до каюты. Можете не торопиться – к этому времени факт вашего провала будет очевиден, и рассмотрение рапорта затянется...

– Да, будь уверен... там будет масса интересного, и не только обо мне!

– Вам это уже не поможет, генерал. – Клод моргнул, и алый иероглиф исчез с тактических экранов, переместившись в область голографического отображения данных, невидимых ни для кого, кроме него. – А теперь покиньте мой штаб.

– Умеете заводить врагов. – Иероглиф не говорил, и слышать его никто не мог. Обмен пакетами данных между предсказателями занял около десяти секунд, которых генералу едва хватило, чтобы покачиваясь на опорах экзоскелета, дойти до подъемника.

– Генерал Чикони не простит этого ни мне, ни вам. Но я глава Конклава, и он может захотеть на вас отыграться.

– Согласно данным его медицинской карты, он проживет еще месяца три, не более, его случай очень тяжел. Он будет думать о другом.

Внутреннее пространство Клода расширялось. Контрольные коды, переданные в центр управления, открыли каналы для передачи данных, позволяя увидеть и почувствовать намного больше того, что показывали экраны. Теперь он был в пятнадцати местах одновременно, внутри тактической симуляции – и над настоящим Хоксом, глядя на картину, реконструированную по данным со спутников: движение людей, разрушенные дома, пыль, обломки и кровь, черная в световом и белая в инфракрасном диапазонах.

Иероглиф парил где-то рядом, не отставая – командор Рихтер не зря считался величайшим из живущих предсказателей.

– Медицинской карты? У вас есть доступ к внутренним базам данных?

– Да, уже восемь дней.

– Кто его санкционировал?

– Он сам. Я объяснил ему, что мне требуются данные о населении для сравнительного анализа эффективности евгенической программы.

Белые пятна взрывов вспыхнули и ушли с реконструкции – Клод стер их, как помехи. За ними исчезли светлые брызги крови на улицах, и засветка от выстрелов – они тоже были не важны, и мешали наблюдать.

– Изобретательно. Это на них базируется расчет нашего решения о передаче вам командования операцией?

– Нет, командор. Это предсказание.

– Судя по контрольным записям, вы пришли в зал ровно за две минуты до локдауна?

– Да, сэр.

– Такая точность... впечатляет. Ваши рекомендации по сложившейся ситуации?

– Насколько велики мои полномочия?

– Опять хотите запросить термоядерный удар? Для этого их хватит.

Реконструкция сошлась с данными, переданными Клодом. На огромной карте, простирающейся внизу, проступили цветные линии – перемещения маркеров, произошедшие и вероятные, объединенные золотыми нитями взаимодействий.

– Нет, сэр, за последнее время я существенно увеличил точность расчетов... и предсказаний. Мне нужен штурмовой взвод на объекте четыре в ареале Атланта, через двенадцать часов. И доступ к закрытым историческим базам.

– Эти запросы не противоречат друг-другу?

– Нет. Я собираюсь выявить характер угрозы, и, возможно, устранить некоторые из катализаторов ситуации внизу.

– Это позволит нам продолжить программу?

– Намного больше.

– Поясните?

– Это может ликвидировать саму необходимость в программе. Еще мне понадобятся данные с астрофизических лабораторий – по ионосфере Земли, о перепадах магнитного поля, и еще ряд параметров...

– На объекте четыре уже есть три «Серафа» – отряд сопровождения.

– Их может не хватить, сэр.

Клоду показалось, что командор хмыкнул – но иероглиф не выразил никаких эмоций, и синтезированный голос оставался все таким же ровным.

– Я читал твой доклад. Ты полагаешь, что возможна конфронтация с кем-то или чем-то...

– Нет, командор, эти меры – исключительно против известной угрозы.

На схеме проступила и объемно выступила алая линия, петляющая по городу. Большинство пересекающихся с ней путей гасли, оставляя черные обозначения со сложными цифровыми индексами.

– Но эта угроза указывает путь. Не знаю, что куда он ведет, но вижу – не пройдет и суток, и мы сможем пройти вслед за ней.

– И что дальше?

– Дальше, командор?

– Любой дурак может пройти по дороге. Но что будет дальше?

– Доступ к новой информации... я полагаю. – Клод озадаченно запнулся.

– Я повторю вопрос, а ты подумай еще раз... – Иероглиф замерцал, увеличиваясь, и предсказатель внезапно осознал, что у беседующего с ним существа действительно давным-давно нет настоящего человеческого лица. – То, что действительно происходит внизу... готовы ли окружающие нас люди это узнать?

II.

Мостик под ногами качнулся, и Мириам ухватилась за провисший металлический трос, удерживая равновесие.

Этот мост оказался прочнее, чем соседние – или, возможно, ему просто досталось меньше осколков. Граната, взорвавшаяся в руках Тигра, подстреленного Мириам на другой стороне, оборвала большую часть креплений, но тонкие металлические балки выдержали. Мост справа сразу рухнул вниз, на улицу, и лежал теперь поперек нее ржавой раздавленной змеей. Мост слева висел на паре канатов, боком, перекрутившись, словно ленточка для волос. Мириам искоса глянула туда, и крепче вцепилась в трос. Двое гвардейцев, шедших впереди, один за другим перепрыгнули через секцию моста с отсутствующими досками, заставив его покачнуться еще сильнее, так что кто-то из девушек, шедших следом за Мириам, вскрикнул. Она вдохнула поглубже, и прыгнула следующей, стараясь не смотреть вниз – неловко, запнувшись при приземлении, и упав на локоть.

Залитый кровью кирпич под рукой оказался отвратительно мягким, теплым, словно живое существо. Она вскочила, и вскинула игольник. Гвардейцы уже разошлись, заняв позиции по обе стороны моста, среди бесформенных ошметков рейдеров. Она последовала их примеру, отойдя влево, и присев, рядом с человеческим телом в коричневом бронежилете, лишенном головы и рук.

Это мог быть тот рейдер, в которого она выстрелила... или нет, понять это было невозможно. Последние двадцать минут она помнила обрывками – четкими и необычайно ясными, благодаря "Белой грани". Но не все они складывались вместе, как кусочки головоломки, о которой говорила Би:

...она собирает картриджи с трупов гвардейцев. Их много, они выложены в ряд на площадке перед минометами, а рядом, отдельно, лежат мертвые девушки. От мостиков стреляют, но Тина, переползая между ними, закрывает им глаза, складывает руки на груди, не обращая никакого внимания на пули и иглы.

...чернокожий гвардеец, чьего имени она так и не спросила, разрезает завязки бронежилета Кейна, лежащего под прикрытием каменного завала, рядом с другими ранеными. Мышцы монаха, плотные и жесткие, словно веревки, шевелятся, когда он дышит. Его грудь покрыта застарелыми кровоподтеками, по правому боку бежит татуировка в виде дерева – цветущая яблоня, нарисованная очень красиво. В одном из цветов узкая дыра от иглы, пульсирующая кровавыми пузырями. Гвардеец прикладывает к ране свернутый бинт, и Мириам прижимает его, давит сверху что есть сил, запечатывая рану.

...перед глазами танцует красная точка, даже если не смотреть в прицел. Если смотреть – то видно, как за мостиками, на улице, дерутся рейдеры. Снизу, с площади, тоже доносится шум боя, но выстрелов почти не слышно – видимо, у всех закончились патроны. В уголке прицела красным мигает цифра три, и Мириам пододвигает к себе найденные картриджи. В них наверняка немного игл, но на тех, кто бегут сейчас к мостикам, хватит – их тоже немного.

...до мостиков добегают три девушки, в ярких доспехах Змей. Мириам смотрит на них сквозь прицел, но не стреляет, потому что они разворачиваются у края крыши, и сталкиваются с Тиграми, бегущими следом. Все происходит мгновенно – одна девушка сразу срывается вниз, ухватив с собой пару нападавших, две других кидаются в самую гущу врагов. Мириам видит, как наконечник копья выходит из спины одной из них. Кто-то из Тигров падает, бесформенный ком катится по земле, мелькают желтые лоскуты на броне, взлетают и опускаются лезвия длинных ножей. Змея и Тигр остаются лежать, тела растаскивают. Один из Тигров оборачивается, глядит на площадку, за мостики, прямо в прицел. Потом достает что-то из подсумка, и разбегается, широко размахиваясь. Мириам рефлекторно жмет на спуск, красная точка подпрыгивает у него на груди, но игла попадает в горло, заставляя его споткнуться. И граната падает назад, под ноги другим Тиграм – а затем белое облако взрыва, смешанное с красными лоскутами, скрывает всех.

Кто-то дотронулся до ее плеча. Прикосновение было отчетливым, как и воспоминания. Долю секунды Мириам не могла понять, что реальнее. А затем отошла, освобождая дорогу ополченцам, тянущим раненых на волокушах из плащей и мешков. С ее маленьким отрядом, перешедшим через мостики, пошли далеко не все. Большинство раненых гвардейцев осталось позади, на площадке, охраняя тех, кого нельзя было унести.

Бой все еще продолжался где-то внизу. В Верхнем городе стреляли, но голос Никки, снова зазвучавший в переговорнике пять минут назад, уже докладывал о том, что площадь освобождена, и рейдеры бегут. Ему отвечала ругань Ланье – бесконечный поток ругательств, большую часть которых Мириам не понимала. И возгласы гвардейцев, с обоих холмов, заглушаемые близкими выстрелами.

Они прошли мимо трупов, разбросанных у неглубокой воронки. Некоторые Тигры еще шевелились, и Мириам отвела взгляд – ей не хотелось думать, что с ними станет. Никто не собирался брать пленных. Дальше, на улице, два раза хлопнул игольник, и гвардейцы впереди снова остановились. Переулок, начинающийся от мостиков, в этом месте сужался, выходя на основную улицу, ведущую снизу, от ворот, к центральной площади. Мостовая в этом месте оказалась крышей домов, расположенных ниже. При мысли об этом, Мириам запоздало испугалась – один из взрывов мог разрушить крышу или перекрытие, как это случилось в госпитале, и тогда все, кто оставался на обзорной площадке, оказались бы в ловушке. Туда и так уже вел всего один мостик. Мириам оглянулась, проверяя, на месте ли он, не оборвался ли – и потому пропустила момент, когда шедшие впереди гвардейцы тоже начали стрелять.

Услышав первый хлопок, прозвучавший совсем рядом, она упала на колено и подняла игольник – эти движения уже стали привычными, и она не успела даже задуматься. Шедший рядом гвардеец тоже выстрелил, два раза, но ответных выстрелов не было. Люди, перебегающие по другой стороне улицы, от переулка к переулку, не остановились. Один из них споткнулся и остался лежать, а остальные брызнули в стороны, прячась в боковых улочках.

Гвардейцы прекратили стрелять. Сверху, от площади, бежали еще рейдеры, все больше и больше, не останавливаясь. Окровавленные, изможденные, они жались к стенам, стараясь держаться от гвардейцев подальше. Их были десятки, может быть, сотни – разрозненные и совсем не похожие на тех людей, которые шли на штурм полчаса назад.

В их цветах больше не было жадности или ярости – остался только страх.

Бой на верхней площади, видимо, заканчивался, рейдеров на улице становилось все меньше. Мириам встала, глядя вниз, на ворота, которые защищал Арго. Оттуда, вверх по улице, навстречу бегущим, поднималась группа людей, ощетинившаяся копьями. Построившись квадратом, они перекрывали улицу едва ли на треть, копья жалили пробегающих мимо рейдеров, старающихся обойти эту живую преграду, но удары были неточными, и большинство из них миновало цель.

Квадрат медленно двигался вверх по улице. Только взглянув на него в прицел, Мириам увидела остатки белых нашивок на окровавленных бронежилетах, и высокую фигуру в моторизованной броне, устало бредущую в строю.

Молоты возвращались в Верхний город.

Они встретились посреди улицы – Мириам, Арго и Флай. Ополченцы потащили раненых дальше. Копья Молотов и игольники девушек, следующих за Мириам, смотрели во все стороны, точно щетина на собачьем загривке.

– Получается, мы правильно выбрали, миз. – Сипло сказал Флай после долгой паузы. Его голову и часть лица под гвардейским шлемом скрывала окровавленная повязка, так что виден оставался только один глаз – то ли веселый, то ли безумный.

 – Это еще не все. – Арго оперся на меч, рукоять которого, оплетенная грубым черным шнуром, оказалась выше головы Мириам. – Они сами из города не уйдут.

– Уйдут. – Ответила Мириам. – У тебя кровь из уха течет.

– Ага, ничего им не слышу. Это все их гранаты. И радио мне сломали.

– Да? Я уже испугалась, что ты молчишь.

– Молчит? – Флай рассмеялся. – Молчал он, как же... От его ругани больше рейдеров легло, чем от меча.

– Поговори мне...

– Что теперь, миз? Добиваем этих, или на площадь?

– Раненым нужно наверх, но мне... – Мириам подняла голову, разыскивая силуэт решетчатой башни, едва видимый в дыму и пыли, поднятой взрывами. – Мне нужно туда.

– Сейчас? – Удивился Арго. – Это... он сделал? Поэтому они все передрались?

– Да, и теперь ему очень больно. Я даже не знаю, как он спустится.

– Тогда так. Флай, ты иди на площадь. Доведете раненых и девочек – они достаточно повоевали. А мне нужно человек пять, посмелее – погулять еще.

– Вниз сходите? Так они же все туда бегут...

– Именно что бегут. Ну что, кто с нами?

Мириам огляделась. Темнокожий гвардеец, чьего имени она так и не запомнила, нерешительно кивнул. Вперед выступила пара гвардейцев из его отряда, и четверо Молотов – окровавленных, в запыленной кожаной броне, словно побывавших в песчаной буре.

– Вот и хорошо. – Сказал Флай. – Тут еще кишмя кишит, так что мы осторожно пойдем... Хочется и до вечера дожить.

– Всем хочется. – Ответил Арго, внимательно следя за тенями, мелькающими в соседних переулках. – Мы тоже осторожно... пройдемся.

Они не прощались, просто разошлись в разные стороны. Мириам еще несколько раз оглянулась вслед девушкам и Молотам, идущим за ополченцами и волокушами. Ей не хватало чьего-то присутствия рядом – видимо, Тины, которая осталась на наблюдательной площадке, вместе с группой, охранявшей Кейна и других раненых, которых никто не решился тащить.

III.

Они шли вниз, к воротам, как по территории врага – медленно, обходя трупы на мостовой, и раненых, прячущихся в узкие тени у стен домов. В соседних переулках мелькали рейдеры. Некоторые бежали прямо по улице, мимо, не задерживаясь. Арго, идущий впереди, то и дело останавливал группу, чтобы пропустить их – обычных людей, окровавленных, испуганных, и совсем не страшных теперь.

Мириам смотрела на Обзорную площадь с самого утра, но вблизи все выглядело совсем иначе.

Осколки ворот, разбитых прямым попаданием ракеты – длинные щепки и балки, перемешанные с человеческими телами, лежали в черной пыли, пропитавшейся кровью. За ними громоздились завалы из человеческих трупов. Валы, возвышающиеся над баррикадами и головой Мириам, сотни или даже тысячи тел, которые она никогда бы не смогла сосчитать, неподвижные и еще шевелящиеся. Маленький отряд во главе с Арго медленно двигался, отыскивая путь между укреплениями. Под ногами чавкала вязкая грязь – словно после дождя, которого не было, испуская теплый пар, пахнущий мокрым железом и выгребной ямой.

Поле боя продолжало жить – какой-то своей, отвратительной жизнью. Кто-то бежал по нему, полз, копошился, стонал вдалеке, говорил десятками голосов, и дышал. Медленно приближающееся к зениту солнце начинало пригревать, пробиваясь сквозь дымное одеяло, укутавшее город. Кое-где, над телами, уже гудели жирные черные мухи.

Цвета жизни вокруг переплетались с цветами смерти – меркнущие огни, разбросанные по камням, перемешанные с тусклыми светлячкам, остающимися от мертвых. Цвета боли, страха и отчаяния, десятков и сотен людей, еще не умерших, но уже близких к этому. И яркие оттенки страха, жадности, сомнения – какие-то люди, обыскивающие еще не остывшие тела, прячущиеся при малейшем признаке опасности, словно падальщики, разбегающиеся при виде приближающегося кара.

Северный холм, отлично видимый с площади, выглядел страшно – как гора из дыма с плоской шапкой магистрата, торчащей между черными туманными столбами, изгибающимися на запад. Там горели дома, много, по всему восточному склону, отмечая места падения ракет, и путь рейдеров к площади на вершине.

Несколько раз впереди или сбоку со звоном сталкивалось железо, слышались крики – рейдеры продолжали драться между собой, даже убегая, или сцеплялись с людьми, обирающими трупы. Арго обходил такие места, осторожно, но особо не прячась. Завидев его фигуру, бредущую с огромным мечом на плече, большинство встречных предпочитало укрыться за ближайшим завалом, или просто убежать, растворившись в пыльной завесе над площадью. Мириам провожала их дулом игольника, но стрелять не было никакого смысла. И они шли дальше – между воронок от взрывов гранат и ракет, по следу из разрубленных тел, оставленному Арго. К первой баррикаде, остатки которой все еще поднимались у центральной улицы, почти погребенные под телами рейдеров, которые так и не сумели ее преодолеть.

Мириам совсем не помнила эту улицу – кажется, они с Би поднимались в Верхний город иначе, по улочке слева, перегороженной завалом в самом начале штурма. Баррикаду пришлось обойти через разлом в стене дома, нависающего над ней черным, будто опаленным, углом. Сквозь комнату с парой низких кроватей, зияющую черным дверным проемом в глубь здания. Кровати и пол покрывали мелкие брызги крови, у выхода из разлома громоздились тела – рейдерам этот обходной путь достался очень дорого. Дальше, за ним, начиналась мостовая, сплошь усеянная телами – именно сюда стреляли Мириам, Анита, и расположившиеся рядом с ними гвардейцы.

 Трупы лежали на улице плотно, словно листья под осенними яблонями. Арго шел вдоль правой стены – там было посвободнее. Широкие балки, выступающие оттуда не менее, чем на метр, служили укрытием для стрелков рейдеров. Некоторые из них, попавшие в прицел Мириам, там и остались – рядом с телами горожан, не добежавших до баррикад в самом начале штурма. Их легко было опознать по светлой одежде – грязно серые пятна среди черных и коричневых плащей, мужчины, женщины, дети, узлы и тюки с вещами, лежащие рядом, в пыли. Чем ниже спускалась улица, тем больше их становилось. А узкую горловину, глядящую на Праздничную площадь, перегораживала целая гора тел – словно небольшое отражение баррикад, сложенных наверху. Видимо, здесь был затор, толпа бегущих толкалась в узком пространстве, а рейдеры напирали сзади, стреляя из игольников и ружей. Кровь, почти незаметная на черном, была слишком хорошо видна на светлой ткани – на серо-коричневых кучах, бесформенных, точно белье, выложенное для стирки. Чье-то бледное лицо, присыпанное пылью, пальцы, сжимающие лямку рюкзака, черный клинышек бородки, глаз, зеленоватый и мутный – все новые и новые детали впивались в память, не позволяя отвернуться. Мириам слышала, как матерится позади кто-то из Молотов, тяжело дышат гвардейцы, идущие рядом, эхо далеких шагов на соседних улицах, крики позади, треск статики в переговорнике, почти не пропускающий слов.

Но на площади, среди тел и прилавков, опрокинутых бегущей толпой, было тихо.

Арго, идущий впереди, взглянул в ее сторону. Она увидела гримасу, искажающую его лицо – то ли отвращение, то ли злость.

– Думал, смогу гордиться. – Сказал он тихо. – Хоть что-то сделаю. А ты посмотри на это... И тошно уже рубить ублюдков, потому что они убегают.

– Ты сделал. – Ответила Мириам. – Я видела, как ты дрался.

– Лучше бы не видела. – Арго наклонил голову, и ускорил шаг, так что Мириам пришлось почти бежать вслед за ним.

Перед зданиями, над крышами которых поднималась решетчатая башня, было удивительно чисто – ни тел, ни обломков прилавков. Словно этот уголок площади миновали и рейдеры, и те, кто от них спасался. Вывеска над «Горькой ягодкой» висела нетронутой, и Арго, взглянув вверх, на металлическую конструкцию, обернулся к гвардейцам.

– Как к ней пройти?

Темнокожий гвардеец кивнул, и пошел вперед – к двери, едва заметной на красной кирпичной стене, у входа в хорошо знакомый Мириам переулок.

Дверь была не заперта.

Чувствуя боль, разливающуюся в воздухе, словно горький дым от костра, Мириам обогнала Арго и побежала вперед – по коридору, ведущему к деревянной лестнице, круто поднимающейся наверх, изгибающейся под острым углом.

– Держать вход. – Сказал Арго позади. А она кинулась вверх, перескакивая через две ступеньки, по лестнице, через пустые комнаты, заполненные металлическими шкафами. И снова по лестнице, в комнату, где у двери, выводящей в колодец с железными скобами, вбитыми в стену одна над другой, лежал Сломанная Маска.

И кто-то придерживал его голову, пытаясь влить в рот воду из металлической фляжки.

Жуткая маска повернулась, блеснули и снова погасли асимметричные линзы.

– Пей! – Сказала Би своим обычным голосом. – Пей, чтоб тебя...

Сломанная Маска улыбнулся. Пластины на его лице пришли в движение, так, что скопившаяся между ними кровь заструилась вниз, тоненькими ручейками, по шее и подбородку, собирая одинокие алые капли, выступившие на коже.

– Почему ты не сказала? – Не очень внятно спросил он. Кровь текла у него из носа, рта и уголков глаз, рукава серого плаща намокали красным.

– Что? – Би отняла фляжку от его губ, все еще стоя рядом на коленях, и придерживая за плечи.

– Как это... мерзко. – Он поднял перед собой окровавленную ладонь, рассматривая ее. – Все они... Чувствовать их, быть ими, убивать... как они. Ты же была там...

– Я уже давно не знаю, что мерзко, а что нет. – Она приподняла его голову, и Мириам увидела кровь на ее доспехах. Не красные пластины барона, которых больше не было, а блестящие влажные разводы, лишь слегка отсвечивающие алым в ярком солнечном луче, падающем из колодца.

– Неправда, я же вижу. – Сломанная Маска больше не улыбался. – Я видел и тебя.

– Заткнись.

– Я не хотел... правда. Просто не получилось отвернуться. Как у тебя, тоже не получается... отворачиваться.

– Еще как получается. – Би наклонила голову. Маска лопнула, раскрываясь, и Мириам шагнула вперед, разглядывая ее бледное лицо, и спутанные волосы, ставшие в несколько раз короче.

– Твои... косички? – Прошептала Мириам.

– Сгорели. – Ответила Би. – Вместе с кордом. Пришлось отрезать.

– Как жаль. – Сказал Сломанная Маска, и его голос неуловимо изменился, став выше и словно моложе. – Я люблю их блеск, они как ночное небо перед грозой, в котором так трудно найти звезды. Они как шелк, и я не знаю, какой должна быть вещь, достойная скреплять их... Может быть такой, как эта заколка?

Фляжка скрипнула в руке Би, сминаясь.

– Зачем ты опять это делаешь? – Спросила она тихо.

– Потому что хочу понять. Он знал тебя... тот, о ком ты боишься вспомнить? Он видел тебя такой, как сейчас... какой ты была там, за воротами? Он понимал?

Би прислонилась спиной к стене, так что его голова легла на ее плечо. Их объятие, источающее кровь, вдруг показалось Мириам болезненно интимным. Чем-то таким, что совсем не следовало видеть посторонним.

– Нет. – Сказала она наконец. – Не видел. Но это совсем не важно...

– А что тогда... важно?

– Уже ничего.

– Неправда... опять. Для тебя нет... неважных вещей. Иначе ты никогда бы не стала... не позволила сделать это с собой. Не спасла бы Мириам, не встала бы на защиту этого города.

– И что это значит?

– И я хотел бы знать, что это значит. Почему это столько значит... для меня.

Арго медленно поднялся по лестнице и остановился за спиной Мириам, будто не решаясь войти.

– Что это с ним? – Прогудел он.

– Он... надорвался. – Ответила Мириам, с трудом подобрав правильное слово.

– А ты спасла меня. – Прошептал Сломанная Маска в ответ. – Ты разделила со мной эту... ношу. Знаю, я чувствовал тебя там, наверху, рядом... И остался бы там, если бы не ты.

– Это случайно. – Ответила Мириам. – Из-за таблетки...

– Случайностей не бывает. То, что я сделал с тобой, то, что ты сделала со мной, и она... – Его голос слабел, и последние слова потерялись в слабом хрипе. Би приподняла его голову.

– Ты же не собираешься умирать? – Спросила она жестко. – Лучше мы дотащим тебя в госпиталь живым.

– В госпиталь не нужно. – Тихо ответил Сломанная Маска. – У меня слишком мало сил, но я выжил, и не умру... сейчас. Наверное я засну, и буду спать очень долго.

– И все?

– Мне этого хватит. Несколько дней... Пообещай мне, что не пойдешь на запад, в мой дом...

– Куда?

– Не пойдешь туда без меня. Дождешься, пока я вернусь... на запад, вслед за ними... – Его дыхание снова прервалось. – Пообещай.

Би осторожно дотронулась до его шеи, проверяя пульс, потом отстранилась, осторожно уложила его на пол, и встала.

– Не собираюсь на запад. – Ответила она. – Мне и здесь есть, о ком беспокоиться. Нужно будет дотащить его до госпиталя, или хотя бы до площади.

Ее взгляд остановился на Мириам.

– Но есть еще один вопрос. – Продолжила Би. – Который почему-то не дает мне покоя...

– Какой?

– Кто такая Вероника?

Интермедия VII.

Головной кар затормозил, разворачиваясь боком, оставляя глубокие колеи в песке, устилающем заброшенную дорогу. Рывок чуть не сбросил Шото, сидящего сверху, на кабине, и вглядывающегося в очертания машин, перегородивших дорогу – легких, с броневыми пластинами, раскрашенными в красный и желтый цвета. Девушка в кожаной броне, сидящая на сиденье, прикрученном к крыше передней машины, помахала ему рукой. В ответ Паук дважды ударил по ветровому щитку своего кара, приказывая приглушить двигатель.

Позади на дороге останавливались остальные машины, и грузовики потяжелее. Пауки, соскакивая на песок, укрывались за ними, занимая боевые позиции. Но сам Шото не торопился. Наоборот, он медленно расстегнул пряжку плаща, не торопясь положил на крышу машины игольник, затем спрыгнул вниз, и пошел вперед, держа руки на поясе.

Труба ракетомета, выглядывающая из-за передней машины Змей, продолжала смотреть на его кар.

Он шел вперед, чувствуя, как следят за ним глаза стрелков, укрывающихся за карами, и в низкой растительности по обеим сторонам дороги. Не меньше двух десятков Змей провожали его взглядами, когда он подошел к кару с сиденьем на крыше и встал перед ним, глядя на их предводительницу без всякого выражения.

– Ты Паук, что ли? – Спросила Феникс, наклонившись вперед. – Кар у тебя как у Тигра...

– Забрали у них кар. – Ответил Шото, тщательно обдумывая каждое слово. – Они нас предали, и мы их убили.

– Предали? – Феникс спрыгнула вниз и наклонилась к Шото, но тот продолжал спокойно смотреть на нее снизу вверх. – Ихан предал нас, но с чего ему драться и с вами?

– Хайд погиб. – Ответил Шото. – Может, он решил, что мы стали слабыми?

– За нас всех решил? Не врешь мне, малыш? – Она слегка горбилась, словно что-то мешало ей стоять прямо. Шото разглядел следы крови на левом кожаном налокотнике – черное на желтом.

– Мне с тобой делить нечего. Я Змей не убивал.

– Мы дрались со всеми, вы все словно спятили. Не понимаю Ихана – барахла бы всем хватило.

Шото продолжал смотреть на нее, и она ухмыльнулась.

– А что у тебя в кузовах, малыш?

– Что взял – то мое. – Ответил Шото.

– А если я гляну?

– Побереги глаза.

Феникс снова ухмыльнулась.

– Решил что-то по тихому урвать? Только почему у тебя кары сплошь закрытые, если барахло там? Может потому, что там живой кто? Пищит и сбежать норовит?

– Может и так. Только Змеям такая добыча не интересна, верно?

– Да, мои девочки детьми не торгуют, мы этот вопрос уже проясняли. Резать глотки одно, а вот детей нелюдям отдавать – совсем гадость выходит.

– А ракеты вы купили, значит? – Кивнул Шото в сторону передней машины.

– Купили, у Тигров... на железку в брюхе выменяли. – Феникс продолжала улыбаться, но в ее глазах зажглись опасные огоньки. – Только ты в сторону не виляй, паучок. Нам с девочками сейчас машины очень пригодятся. А детишек мы бы выпустили – на кой они вам? Еще продашь их, наберешь барахла, собьешь банду, и вырастет из тебя большой-пребольшой паучище. И думай потом, что с тобой делать. Мирно тебе предлагаю – поделись с нами, и поедем себе дальше, в разные стороны, пустыня то большая.

– Ладно. – Ответил Шото, поворачивая руку на поясе ладонью наружу. – Поделюсь. Есть у меня одна штука, специально для тебя. Посмотри-ка сюда...

Феникс стрельнула глазами вниз, и ее улыбка стала еще шире.

– Граната?

– Да. Из настоящих, не хлопушка с черным порохом. Ты их и сама бросала, я видел. Она хорошо взорвется, разожму пальцы – и ни тебя не будет, ни Змей твоих в этих машинах. А мои ребята остальных дорежут. Как тебе такой подарок?

Феникс хихикнула.

– А из тебя и правда большой паук вырасти может. И толстый.

– Скажи, пусть отведут машины.

– Уговорил. Поплясать с тобой не выйдет, а для других забав ты маловат будешь. Скучный паучок, езжай. – Она свистнула, и раскрашенные кары пришли в движение, разъезжаясь в стороны. – Потом увидимся, поболтаем. Может и подружиться выйдет.