Текст книги "Борджиа"

Автор книги: Иван Клулас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Ни один кардинал не может владеть более чем одним епископством и бенефициями, приносящими более 6000 дукатов. Никто не может более двух лет занимать должность легата. Князья церкви не могут участвовать в светских развлечениях – смотреть театральные представления, присутствовать на турнирах и карнавалах. Максимальное количество их слуг – 80, лошадей – 30. У них не может быть ни фокусников, ни шутов, ни музыкантов. Они не имеют права нанимать юношей или подростков в качестве лакеев. Они должны жить при курии. Они не имеют права тратить более 1500 дукатов на организацию своих похорон.

Отменена продажа должностей курии. Независимо от ранга священнослужители должны отказаться от сожительниц в течение 10 дней после опубликования буллы. При невыполнении этого условия через месяц виновные будут лишены их бенефиций. Обеты, данные детьми, будут объявлены незаконными. Разнообразные злоупотребления в передаче церковного имущества и чрезмерная стоимость канцелярских актов будут сурово пресекаться.

Этот весьма примечательный текст является отражением личного опыта папы, который долгое время в качестве вице-канцлера давал освобождение от всех грехов. Теперь он хочет полностью искупить свою вину. К глубокому сожалению набожных людей, булла так и не была издана. Через месяц после образования комиссии Александр прекратил ее собрание. Он отказывается узаконить подготовленные положения реформы и возвращается к своей обычной жизни.

Ужасное подозрение

Причину такой полной перемены в поведении нужно искать в натуре самого папы, который всегда больше стремился к радостям жизни, чем к наказаниям за них. Как только прошло время траура, пришло время забвения. Но это произошло так быстро, потому что с каждым днем он убеждался в том, что наполняло его ужасом: он был практически уверен, что его сын Чезаре был убийцей своего брата. Хотя имя не упоминалось, кардинал Валенсийский очень быстро вошел в список подозреваемых: 23 июня Браччи, посланник Флоренции, писал в Сеньорию, что папа теперь располагал всей информацией, собранной по поводу этого преступления, но не хотел ускорять дела, «потому что виновные были весьма важными людьми». 25 июля, через 20 дней после совершения преступления, он приказал полиции прекратить поиски. Слышали, как он говорил, что знает преступника, но при этом его имени не назвал. Из этого сделали вывод, что речь шла о человеке, которого папа не сможет наказать, поскольку может последовать страшный скандал. Это не мог быть ни римский барон, ни ревнивый муж: их бы очень скоро выдали правосудию. Следовательно, нужно было искать виновного среди самых близких людей папы. И найти его было нетрудно. Люди при курии знали, насколько кардинал Валенсийский чувствовал себя разочарованным и обманутым по отношению к своему брату с тех пор, как тому воздавались почести, на которые Чезаре, хотя он был и старше, не мог претендовать. Ему мешал кардинальский сан. Смерть Хуана вынудила бы папу вернуть Чезаре в состояние мирянина. И тогда он смог добиваться того княжеского положения, которое бы полностью затмило то, которое отец дал его младшему брату. Будущее Чезаре требовало физического устранения герцога Гандийского. Ему единственному было это выгодно.

Время проходило, и языки понемногу развязывались. «Я снова слышал, что в смерти герцога Гандийского обвиняют его брата, кардинала», – напишет из Венеции 22 февраля 1498 года Джованни Альберто делла Пинья герцогу Феррары. Историки Санудо и Гишарден будут утверждать, что Чезаре виновен. Позже, в зависимости от того, захотят польстить или нет папской власти, будут либо сомневаться, либо соглашаться с этим обвинением. Убийца действовал таким образом, что никогда против него невозможно будет собрать доказательства. Но предосторожность даже подчеркивала исключительный характер преступника. Это был гениальный человек, и подобного человека при римском дворе, кроме Чезаре, не было.

Чезаре – легат в Неаполе

То, что папа слишком рано начал подозревать своего сына, доказывает тот факт, что он не пытался с ним встретиться до его отъезда в Неаполь. Действительно, 22 июля Чезаре покидает Рим, имея полномочия легата, чтобы короновать в Капуа короля Фредерика. 7 августа Александр VI направляет Джофре и Санчию участвовать в этой церемонии. Санчия приезжает как раз вовремя, чтобы ухаживать за Чезаре, почувствовавшим легкое недомогание. Он был ее любовником. Коронация происходит в назначенный день 10 августа. Несмотря на отсутствие баронов Сан-Северино, враждебных по отношению к арагонцам, большинство крупных вельмож сопровождают короля, едущего под золотым балдахином, в собор, где ведет службу Чезаре. Фредерик раздает титулы и милости своим сторонникам, в частности Просперо и Фабрицио Колонна.

Королевский праздник в Капуа пришелся кстати, чтобы удалить из Рима Джофре и Санчию, имена которых упоминаются в следствии по делу об убийстве Хуана. Лукреция все еще находится в монастыре Сан-Систо. Папа даже рад, что его дети находятся вдали от него и не встречаются. Таким образом, ему не придется видеть, как они рвут на части друг друга. Но в курии устанавливается какая-то странная атмосфера. Летописец Санудо рассказывает, что в Ватикане и замке Сант-Анджело появляются призраки: фантастическое свечение и загробные голоса пугают папское окружение. Находясь вдали от Рима, Чезаре демонстрирует полное хладнокровие. Короновав Фредерико в Капуа, 15 августа он вместе с ним отправляется в Неаполь и останавливается в королевской резиденции Кастель Капуано. Он объявляет при неаполитанском дворе, что из папских анклавов (вклинившиеся части чужой территории) было образовано герцогство Беневенте. Он извещает, что оно было передано старшему сыну Хуану Гандийскому. Поступая таким образом, он действует как исполнитель воли своего убитого брата, к великому гневу его вдовы, Марии Энрикес, убежденной в его виновности. Представляя папу, сюзерена короля, он торжественно проезжает по улицам Неаполя во главе 300 всадников рядом с Санчией и ее братом Альфонсом Арагонским. Этот пышный парад становится успешным завершением его деятельности в Неаполе в качестве легата: Священная коллегия оказывает ему честь, выехав встречать его, когда он возвращается в Рим 6 сентября. От церкви Санта-Мария-Нуова до Ватикана кардиналы сопровождают своего молодого собрата. Александр VI созывает консисторию, чтобы встретить его в папском дворце. Он, по традиции, целует его, но не говорит ему ни единого слова. Эта непривычная холодность свидетельствует о глубокой убежденности, что Чезаре виновен в убийстве брата. Недомогание, которое из-за этого испытывает папа, вынуждает уехать из Ватикана, как если бы он хотел защититься от своего собственного сына.

Хоровод зла: лихоимство, разврат и эпидемия сифилиса

28 октября Александр поселяется в замке Сант-Анджело. В этот же день, по странной случайности, полиция посадила в карцер подземелья бывшего личного секретаря понтифика архиепископа Козенца Бартоломео Флореса, предварительно лишенного церковного сана. Арестованный 14 сентября прелат был приговорен к пожизненному заключению 13 октября, после того как сознался, что вместе с тремя из своих служащих он изготовил более 3000 фальшивых булл. Один из этих актов разрешал монахине из Португалии, особе королевской крови, покинуть монашеский сан и вступить в брак с внебрачным сыном покойного короля. Другой позволял священнослужителю жениться, сохранив свой сан. Большинство предоставляли освобождение и возможность незаконно получить богатые бенефиции. За такую торговлю, чрезмерно практиковавшуюся в папской канцелярии, Флорес был замурован в подвал мавзолея императора Адриана, ужасный каземат Сан-Марокко. В рубахе из грубой парусины и зеленом плаще с капюшоном архиепископ-фальсификатор дожидался там своей смерти.

С верхнего этажа, где в роскоши жил папа, он приказал приносить пленнику каждые три дня немного хлеба и воды и давать ему немного масла, чтобы тот мог читать Библию, Послания Святого Петра и требник, который ему оставили. Александру было необходимо, чтобы его пленник прожил еще некоторое время. Скрывая свои намерения, он несколько раз посылал к нему Жана Марадеса, избранного епископа Тула, Пьера де Солиса – архидиакона Бавии в церкви Овиедо, и еще других своих приближенных, чтобы с ним поиграть в шахматы. Так они принудили его признаться, что он направлял многочисленные бреве без ведома понтифика, и среди них право на получение бенефиций в Испании: это признание позволило бы Александру VI доставить удовольствие Изабелле и Фердинанду, отменив как подложные подлинные акты, полученные людьми, которые им не нравились. Флоресу пообещали дать новые должности, если он признается. Но когда он это сделал, посетители исчезли и оставили его гнить в своей камере до самой смерти 23 июня 1498 года.

Вот что происходило за кулисами папской резиденции. Знаком божьего гнева посчитали ужасную грозу, которая обрушилась на замок Сант-Анджело. Молния ударила в пороховой склад, и он взорвался. Каменные глыбы разлетелись во все стороны. Некоторые упали на другом берегу Тибра, было ранено около пятнадцати человек. Статуя Святого архангела Михаила, венчавшая памятник, исчезла, разбитая на куски, молния ударила в острие шпаги, направленной в небо. Народ был убежден, что статуя вознеслась на небо.

Свирепствовала болезнь. Раскаяние папы закончилось очень быстро, в Вечном Городе снова царил разврат. В первом ряду в церквах стояли публичные женщины и любовницы прелатов, как это видел Буркард в церкви Отшельников Святого Августина 28 августа в день праздника этого святого, когда шла торжественная служба. Эпидемия сифилиса охватила все слои населения. За два дня до того как Флорес был заключен в тюрьму, сторож замка Сант-Анджело Бартоломео де Луна, епископ Никастро, умер от «французской болезни». Скорее всего, в Неаполе у Чезаре тоже был приступ этой венерической болезни. Его личный врач Гаспаре Торелла, к счастью, нашел лекарство, которое в соединении с заботами Санчии позволило больному преодолеть кризис. Лекарь приобрел большую известность, опубликовав впоследствии свой рецепт в трактате De Pudendagra.Сразу же по возвращении кардинал Валенсийский, защищенный этим лекарством, смог наслаждаться прелестями римских куртизанок. Одной из его любовниц была знаменитая Фьямметта. Но Чезаре умел скрывать свои связи. Матери его незаконнорожденных детей неизвестны. Говорят только, что одной из них была придворная дама его сестры Лукреции.

Сладострастие, поощряемое примером высших слоев, ничем не сдерживается. Буркард приводит самые яркие примеры из жизни Священной коллегии. Кардиналу Сегорбскому, изъеденному сифилисом, разрешено не преклонять колени перед папой во время празднования Пасхи в 1499 году. Кардиналу Монреальскому удалось, наконец, выздороветь после двухлетнего отсутствия на церемониях: он присутствует на мессе в декабре 1499 года. Враг папы – Джулиано делла Ровере, будущий Юлий II, – тоже заразился этой болезнью. Отказ от плотских удовольствий, который из-за болезни стал более явным, чем когда-либо, выражается в глубоком скептицизме. Нравственное отречение папы становится более уязвимым. Он не препятствует появлению памфлетов, отрицающих загробную жизнь. Только в связи с необходимостью охраны здоровья общества предпринимаются меры, ограничивающие царящий разврат. В апреле 1498 года римляне становятся свидетелями странной процессии: по улицам сбиры ведут шесть селян в бумажных митрах и хлещут их кнутом. Зараженные «французской болезнью» дали им деньги, чтобы те позволили им лечь в чаны с растительным маслом для облегчения их страданий. После чего крестьяне отправились продавать это масло в город, уверяя покупателей, что оно чистое и хорошее.

Многочисленны не только преступления с целью наживы, но и связанные с распутством. Широко распространились гомосексуальные связи. Нередко видят в окружении папы и кардиналов женственных молодых людей. Во Флоренции Савонарола считает самым большим преступлением содомский грех. Но в Риме с этим свыклись; быстро закончился период покаяния, последовавший после смерти герцога Гандийского: Александр тогда решил изгнать молодых людей из окружения прелатов. Однако жестоко преследуется смешение полов, когда это связано с общественными скандалами. В начале все того же апреля 1498 года римляне наблюдают не менее любопытное зрелище, чем наказание торговцев маслом. По улицам города ведут проститутку по имени Курсетта и мавра, который принимал мужчин, переодевшись женщиной. Руки мавра были связаны за спиной, а платье задрано до пупка так, чтобы все могли видеть его половые органы. Когда они обошли весь город, проститутку отпустили, а мавра бросили в тюрьму. Через неделю он вышел из темницы башни Нона, скованный цепью с двумя разбойниками. Перед ними на осле ехал сбир, к его палке были прикреплены тестикулы, отрезанные у одного еврея, убежденного, что он находился в плотской связи с христианкой. На Марсовом поле все три пленника были казнены: два разбойника повешены; мавра задушили, а его тело сожгли; но, как сообщает Буркард, из-за дождя «труп не загорелся, сгорели только ноги, находившиеся ближе всего к огню».

Лицемерие римского двора, наказывавшего общественный порок, но закрывавшего глаза на частный разврат, не вызывало у сановников и у кардиналов особого желания заниматься религиозной службой. В основном их интересовали личные материальные проблемы – они стали настоящими мэтрами в финансовых науках. Чезаре в этом не отставал от других. Он продал имущество своего брата Хуана Гандийского. Его драгоценности и обстановка были оценены в 30 000 дукатов, но вдова Мария Энрикес потребовала, чтобы они были проданы за 50 000 дукатов: в конечном итоге она добилась выплаты этих денег с помощью акта, подписанного в Ватикане 19 декабря 1497 года. В этом же месяце в качестве компенсации за время, потраченное на эти расчеты, Чезаре получил от своего отца бенефиции покойного кардинала Склафенати, оцененные в 12 000 дукатов.

Развод Лукреции и Джованни Сфорца

Папу и Чезаре интересует не только рост их доходов, их заботит величие собственной семьи. Они надеются, что очень выгодным может оказаться новый брак Лукреции. Но для начала нужно расторгнуть ее брак с Джованни де Пезаро. И этим они занимаются очень активно. Убийство герцога Гандийского пришлось весьма кстати и позволило начать предварительные переговоры с семьей Сфорца: Александр VI принимает кардинала Асканио 21 июня – через пять дней после убийства. Он заявляет ему, что полностью уверен в его невиновности и пользуется этой встречей, чтобы попросить его убедить Джованни Сфорца разорвать брачный союз с Лукрецией.

Джованни не хочет об этом и слышать. Он умоляет о поддержке главу его семьи Людовико Моро. Но тот не хочет ссориться с папой: его поддержка нужна в борьбе против Карла VIII, он боится, что Людовик Орлеанский заберет у него герцогство, если французы снова вторгнутся в Италию. Поэтому под видом помощи графу Пезаро он просит его доказать неправомерность предлога, выдвинутого Ватиканом для расторжения брака, – импотенция супруга и в связи с этим невозможность выполнять супружеский долг. Он предлагает ему встретиться с Лукрецией в Непи, владении кардинала Асканио, и провести с ней ночь под присмотром семейств Борджиа и Сфорца. Уязвленный этим лукавым предложением Джованни отвергает его: он боится оказаться несостоятельным во время публичного испытания, которое из-за его нервозности может плохо для него закончиться. Тогда Людовико Моро предлагает, чтобы доказательство мужской силы было дано с другой женщиной в присутствии, на этот раз, только одного кардинала Джанни Борджиа. И опять Джованни отказывается. Он напоминает, что однажды уже доказал свои способности: все знают, что его первая жена Магдалина де Гонзага умерла при родах. Впрочем, Гонзаги по-прежнему его уважают. Узнав о давлении, которое на него оказывают, они предлагают ему руку принцессы из своего дома, если его неудачный «папский брак» будет расторгнут.

Не надеясь больше на помощь своих миланских родственников, Джованни возвращается в Пезаро. Он не только настойчиво утверждает, что его брак состоялся, но и защищается от нападок Рима, наступая сам: если папа хочет расторгнуть брак своей дочери, это значит, что он желает ее оставить для себя. Еще в Милане в разговоре с Людовико Моро Джованни уже выдвигал это чудовищное обвинение в инцесте. Оно казалось неправдоподобным, если учесть то количество любовниц, которых папа мог иметь в своем распоряжении в любое время. Но, возможно, Джованни не все придумал. Вероятно, когда он был в Риме, его удивили по меньшей мере неуместные проявления нежности, расточаемые понтификом и братьями Лукреции по отношению к молодой женщине. Разгневанный Джованни вспоминает об этом весьма кстати, отвечая оскорблением на оскорбление.

Впрочем, Александр VI не оскорблен подобным обвинением, напротив, он пишет заботливые письма своему беглому зятю. Он предлагает ему достойный способ разорвать узы брака: Джованни только укажет причиной временный физический недостаток, вызванный порчей. Потом он предлагает ему сослаться на то, что брак с Лукрецией был недействителен, потому что она была помолвлена с Гаспаре д’Аверса. Выбившись из сил, Джованни соглашается, чтобы этот довод был представлен на обсуждение членов комиссии по делу о разводе: кардинала Сан-Джорджо, кардинала Паллавичини и аудитора трибунала Роты Фелино Сандео. Но Сан-Джорджо, ревностный сторонник канонического права, заявляет, что предыдущая помолвка не может быть признана законной помехой, так как она была расторгнута. Поэтому единственной действительной причиной развода может быть только неосуществление брака вследствие невыполнения супружеских обязанностей. Папа в ярости – приходится все начинать сначала, а в Неаполе тем временем готовится новый брак Лукреции. Чтобы усмирить Джованни Сфорца, Александр обязуется передать в его полное распоряжение значительное приданое своей дочери. Людовико Моро вынуждает своего племянника подчиниться: если тот не согласится выполнить волю папы, он лишит его своей поддержки. На этот раз Джованни вынужден уступить. 18 ноября 1497 года во дворце Пезаро в присутствии многочисленных свидетелей он подписывает признание о своей супружеской несостоятельности и передает Асканио Сфорца в Рим все необходимые полномочия, чтобы расторгнуть его брак.

Любовная интрига Перотто

Умирая от скуки в монастыре Сан-Систо, Лукреция ожидала решения о своем разводе. После убийства Хуана, когда папа предавался покаянию, он перестал писать своей дочери нежные письма. Но, вернувшись к прежнему образу жизни, сразу же начал усиленно интересоваться всем, что касалось Лукреции. Во время переговоров с Джованни Сфорца было необходимо поддерживать постоянную связь с монастырем Сан-Систо. Почтальоном стал испанский камергер, пользовавшийся полным доверием папы, – Педро Кальдес, или Кальдерон, называемый еще Перотто. Он почти ежедневно приходил в монастырь и очень быстро завоевал доверие, став другом семнадцатилетней молодой женщины, страдавшей без мужской компании. Эти дружеские отношения между двумя молодыми людьми обернулись драмой, которую можно восстановить с большой долей вероятности.

В цветущих садах и апартаментах для почетных гостей монастыря Лукреция чувствует себя свободной как никогда. Вдали от постоянной опеки своего отца Лукреция может отдаваться порывам своей натуры, веселой и сладострастной как у всех Борджиа. Юный Перотто этим пользуется. Благодаря своему очарованию он сумел заставить Лукрецию забыть о той опасной ситуации, в которой она оказалась. Ведь она всего лишь заложница честолюбивых устремлений семьи. Перотто убеждает молодую женщину воспользоваться временной свободой. Но молодые люди весьма неосторожны: Лукреция забеременела. Пока еще удается скрывать тайну под просторными одеждами. Ей помогает ее камеристка Пентасилея – эту молодую женщину приставил к ней папа, – бывшая, как говорят, одной из его любовниц. Но на шестом месяце беременности Лукреции приходится вынести тяжелое испытание: 22 декабря 1497 года она должна присутствовать на церемонии расторжения ее брака с графом де Пезаро.

В этот день толпа любопытных заполонила Ватикан. Послы и прелаты пристально разглядывают дочь Александра VI, которая предстала перед каноническими судьями. Ей зачитывают приговор, объявляющий ее «нетронутой», то есть девственницей, по свидетельству Джованни Сфорца, что она сама подтверждает. Лукреция улыбается и благодарит на латыни, что вызывает всеобщее восхищение. Миланский проповедник Стефано Таверно считает, что она изъясняется «с таким изяществом и приветливостью, что если бы она была каким-нибудь Туллием Цицероном, то не могла бы говорить с большей изысканностью и утонченностью». Возможно, текст продиктовал ей брат Чезаре, который с этого момента берет в свои руки судьбу сестры.

Едва объявлено о разводе, как тут же становятся известны претенденты. Это Франческо Орсини, герцог де Гравина, стремящийся сблизить две семьи: свою и Борджиа; Оттавиано Риарио, потомок папы Сикста IV и Сфорца по линии своей матери Катарины, графини Форли; Антонелло Сан-Северино, сын принца Салерно, неаполитанского барона, дружественного королю Франции.

Союз Лукреции с неаполитанцем, более чем какой-либо другой, выгоден для кардинала Валенсийского: все знают о его видах на королевство Неаполитанское. Известно, что он собирается отказаться от кардинальского сана и жениться на неаполитанской принцессе. Речь идет о том, что он вступит в брак с Санчией Арагонской, которую Джофре оставит в обмен на кардинальскую шапку: но Санчия – всего лишь внебрачная дочь, а Чезаре явно предпочитает законную дочь короля Фредерика – Карлотту, воспитывавшуюся во Франции при дворе королевы Анны Бретонской. Если бы мужем Лукреции стал принц неаполитанского двора, это могло бы облегчить брак ее брата. Когда Чезаре был в Неаполе, он познакомился с братом Санчии и оценил его. Альфонс Арагонский считался одним из самых красивых принцев своего времени, был известен любезными манерами и мягким характером. Чезаре выбирает его для своей сестры. Начинаются переговоры: король Неаполя предлагает присвоить ему титул герцога де Бисельи и передать ему значительные доходы. Лукреция получила бы в приданое 40 000 дукатов – это больше, чем то, что ей пришлось оставить своему бывшему мужу, и римский дворец Санта-Мария-ин-Портику.

Тем временем в ходе переговоров Чезаре узнает о беременности своей сестры и приключении с Перотто. Легко можно представить себе его ярость. Посол Венеции Капелло сообщает о сцене, разыгравшейся в Ватикане. Через месяц после развода Лукреции Чезаре бежит за Перотто с вынутой из ножен шпагой до самого папского трона, на котором восседает папа. И там, на глазах отца, который пытается защитить своего камергера, прикрыв его мантией, кардинал Валенсийский наносит юному испанцу удар такой силы, что «кровь брызнула в лицо папы». Рана не смертельна, Перотто сажают в тюрьму, но ему не придется долго разлеживаться на своей подстилке. В ночь на 8 февраля, пишет Буркард, «он упал в Тибр против своей воли». А через 6 дней, в среду, как сообщает венецианец Санудо, выловили два тела – его и камеристки Лукреции Пентасилеи. Людская молва тут же приписала эти убийства Чезаре, но замять скандал не удалось: новость о беременности Лукреции облетела все итальянские дворы. 2 марта 1498 года Кристофоро Поджо, секретарь Бентиволио – тирана Болоньи, пишет маркизу Мантуанскому о том, как Перотто посадили в тюрьму «за то, что от него забеременела дочь Его Святейшества, мадам Лукреция».

Через некоторое время в депеше от 15 марта 1498 года, посланной агентом герцога д’Эсте из Венеции, куда стекаются все слухи в мире, сообщается о рождении внебрачного ребенка Лукреции. 18 марта это подтверждено в анонимном послании из Рима: «Уверяют, что дочь папы родила». Но новости с трудом просачиваются из папского дворца, где укрылась Лукреция. Объединившись вокруг главы семьи, Борджиа заслоняют ее, не допуская проявления эмоций. После того как тело Перотто было найдено в Тибре, кардиналы Борджиа выезжают из Рима, одетые в охотничьи костюмы по французской моде. С 21 по 24 февраля они собираются отдохнуть в Остии. Таким образом, семья демонстрирует полное спокойствие, нисколько не смущенное волной жестокости из-за таинственного сведения счетов. 18 февраля происходят убийства в Санта-Мария-на-Минерве. В качестве предупредительных мер папа решает запретить проведение маскарадов на карнавале, так как убийцы пользуются переодеванием.

Папский инцест. Тайна «римского инфанта»

Сначала в Ватикане, потом во дворце Санта-Мария-ин-Портику Лукреция познала тайные радости материнства. О таинственном новорожденном заговорили только три года спустя, по случаю его легитимации Александром VI 1 сентября 1501 года, как раз перед отъездом Лукреции из Рима в Феррару. Потребовались две буллы, чтобы узаконить этого ребенка и обеспечить ему доходы. Гласности была предана только первая, в которой папа узаконил происхождение ребенка, названного Джанни, «римского инфанта», и признал, что он является сыном Чезаре и незамужней женщины. Упоминание Чезаре позволило папе обойти канонические законы, запрещавшие ему признавать внебрачных детей, родившихся во время его правления. Но это не обеспечивало маленькому Джанни спокойного владения герцогством Непи, которое папа ему подарил. Вторая булла, хранившаяся в тайне, признавала, что в действительности «римский инфант» был сыном папы. Следовательно, дарованное ему герцогство становилось неотторжимой собственностью, как и та, которая была подарена папой Чезаре, самой Лукреции и ее законному сыну Родриго, родившемуся позже в браке с герцогом Бисельи. Кроме того, это признание должно было помешать Чезаре, которого Александр опасался, захватить владения ребенка. Конечно, каждая булла объявляла о ложном родстве. Но невозможно было узаконить внебрачного ребенка Лукреции. Папа, его дочь и Чезаре впоследствии оказались жертвами всех этих предосторожностей. Когда стало известно об этих двух буллах, немедленно сделали вывод, что «римский инфант» – это либо сын Чезаре и Лукреции, либо сын Лукреции и папы, хотя нигде не содержалось никаких сведений о материнстве Лукреции.

С этого момента снова всплыло обвинение в кровосмесительной связи дочери и отца, выдвинутое Джованни Сфорца, но заговорили и об инцесте сестры и брата.

Гуманист Саннадзаро сочинил ужасную эпиграмму в форме латинской эпитафии, направленную против Лукреции:

 
Hoc tumulo dormit Lucretia nomine, sed re
Thais, Alexandri filia, sponsa, nurus.
 
 
«B этой могиле спит Лукреция,
которая лучше бы звалась Таис,
потому что она была дочерью, супругой
и невесткой Александра VI».
 

Это обвинение в перекрестном инцесте, со сладострастием воспроизводимое поэтами и летописцами Возрождения, враждебно настроенными по отношению к Борджиа, а также поэтами-романтиками, оказалось подхваченным в XX веке писателем Джузеппе Портильотти, который предположил, что молодая женщина потребовала издания двух булл, потому что сама не знала, от кого из двух любовников – отца или сына – был ребенок!

Другие историки, напротив, отказываются видеть в Лукреции mulier soluta,«незамужнюю женщину», названную в булле матерью ребенка. Они указывают, что, принимая Лукрецию при дворе Феррары, Альфонс д’Эсте обращался с этим ребенком как с братом своей супруги и сыном папы и неизвестной женщины. Но такое поведение доказывало только его осторожность и желание соблюсти приличия. В семье герцогов Феррары привыкли смешивать законных и незаконных детей, и раз уж сам папа подтверждал происхождение «римского инфанта», приличия были сохранены и ничто не мешало Лукреции держать при себе сына, выдавая его за своего брата.

Скромное рождение «римского инфанта» не помешало ходу переговоров папы и Чезаре с неаполитанским двором по поводу брака Лукреции и принца Альфонса. Король Фредерик тем более благосклонно был настроен к этому браку, что с помощью папы он только что разгромил своих врагов-баронов семьи Сан-Северино – и теперь праздновал победу. 13 февраля 1498 года он с триумфом вошел в свою столицу. Укрепление союза папы и арагонской династии Неаполя было необходимо как никогда. Политика Александра VI была направлена на то, чтобы сделать невозможным возвращение французов в Италию: это была одна из причин, по которой он хотел добиться от Флоренции устранения Савонаролы, бывшего в тосканской республике самым стойким сторонником короля Франции.

Конец борьбы с Савонаролой. Казнь пророка

Утешительное письмо, присланное в момент убийства герцога Гандийского, временно усмирило гнев папы. Но период покаяния закончился, и 19 июля 1497 года Александр VI снова поставил флорентийской сеньории суровые условия, предварявшие отмену бреве, которым Савонарола отлучался от церкви: брат Джироламо должен будет оправдаться в Риме, если только он не согласится вступить в римско-тосканскую конгрегацию, находящуюся под непосредственной властью папы. Об этом ультиматуме во Флоренции узнают в тот момент, когда там свирепствовала эпидемия чумы, за лето убившая множество людей. Сторонники Медичи воспользовались беспорядками, сопровождавшими это ужасное бедствие, чтобы составить заговор. В самый последний момент он потерпел неудачу, и в назидание пятеро заговорщиков были приговорены к смерти. В атмосфере гражданской смуты Савонарола решает не увеличивать своим упрямством несчастья соотечественников. 13 октября 1497 года он решается просить прощения у суверена-понтифика.

«Как дитя, страдающее при виде разгневанного отца, пытается любыми путями и средствами смягчить его и не теряет надежду, что он сжалится над ним, так и я, терзаемый отказом Вашего Святейшества в милости Вашей, снова припадаю к вашим стопам, умоляя услышать наконец крик моей боли и позволить мне вернуться в лоно Церкви».

Этой покорности папе недостаточно, он хочет извлечь из нее политическую выгоду. Перед тем как отпустить Савонароле его грехи бунтовщика, он требует, чтобы Флоренция вступила в антифранцузскую лигу вместе с Римом и Венецией с целью обезопасить себя от новой экспедиции в Италию, которую затевает Карл VIII.

Когда монах узнает, что все это затевается в ущерб королю Франции, которому остался верен, то возобновляет свой бунт. Обойдя каноническую цензуру, он снова поднимается на кафедру 11 февраля 1498 года, чтобы начать решающую битву. Под сводами собора он торжественно заклинает Иисуса Христа сделать выбор между ним и понтификом. Большинство флорентийской сеньории поддерживает своего предсказателя и не принимает условия, навязанные Римом. Савонарола подбодряет своих сограждан. «В римских бреве меня называют „сын погибели“! О сеньоры, ответьте на это: „Тот, кого вы так называете, не содержит ни мальчиков, ни сожительниц, а только проповедует учение Христа, которое вы усердно искажаете!“» С высоты кафедры собора Сан-Марко он продолжает свои нападения перед многочисленной толпой, в которой находится Никколо Макиавелли, пришедший сюда из любопытства и весьма скептически настроенный к исходу борьбы, затеянной с папой Борджиа. Действительно, в Риме перед консисторией Александр приказывает проповеднику Мариано де Генаццано составить обвинительную речь, в которой Савонаролу называют «великим евреем-пропойцей». Он диктует бреве, в котором налагается запрет на Флоренцию. Узнав об этом, Савонарола обращается с призывом ко всем государям Европы собраться на совет, чтобы низложить недостойного понтифика. Ответ не замедлил себя ждать. Александр тут же приводит свое бреве в исполнение. 17 марта он торжественно провозглашает интердикт. Затем приказывает арестовать живущих в Риме флорентийских купцов и захватить их товар. Все сделано очень ловко: это вызывает перемену в настроении деловых людей Флоренции. Внутри самой Синьории большинство получают противники монаха. Начинаются ссоры между францисканцами и доминиканцами. Первые становятся на сторону папы Борджиа. 25 марта брат Франческо ди Пулья заявляет, что он готов к испытанию огнем для того, чтобы показать, что Бог осуждает суровое учение Савонаролы. Доминиканец Доменико де Песка принимает вызов. Враги монаха – «разъяренные» – прекрасно понимают, что этот спор дает им великолепную возможность избавиться от брата Джироламо.