Текст книги "Русские Украйны. Завоевания Великой Империи"

Автор книги: Иван Черников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Глава 8
Турки-завоеватели

Турки наравне с татарами занимали видное место в истории России, политике и фольклоре XVIII–XIX вв. Поэтому читателю полезно познакомиться с этим народом, также пришедшим в Европу из земель нашего отечества. Но если гунны продержались здесь 75 лет, а монголы один век, то турки, видимо, остались в Старом Свете навсегда.

В конце XI в. из-за Каспийского моря в Малую Азию и Аравию вторглись орды, которых в Европе вначале знали как сельджуков. Угро-финнов же в сагах Скандинавии нарекали торкьярами и торкытами. А некогда шведский город Або сами финны называли Турку. И у Константина Багрянородного турки – те же угро-финны, мадьяры.

Сельджуков стали называть турками, видимо, во время Крестовых походов. С этим новым именем в 1356 г. они утвердились в Галлиполи, в 1389 г. подчинили Сербию, а в 1453 г. заняли Константинополь и, разрушив Византию, стали доминировать на Балканах.

После этого возникла Турецкая империя, раскинувшаяся от Ирана в Малой Азии до Австрии и Венгрии. В 1475 г. турки вторглись на Северный Кавказ, а в 1492 г. заняли Крым и все Черноморское побережье.

Как фанатичные мусульмане, они ненавидели каждого «неверного». Их продвижение сопровождалось насилиями и резней инакомыслящих. От турецкой армии и следующих за ней толп фанатиков в 1486 г. сильно пострадали Северный Кавказ и казаки Черкасии. У станичников это после отразилось в непримиримой ненависти к туркам. Ордынцы, как только ханы признавали власть султана, уходили и, присоединившись к вольным станичным общинам, всячески вредили туркам.

Так разорвали служилые отношения с Мегли-Гиреем перекопцы и белгородцы. Эти первые запорожцы начали долгую эпоху кровавой борьбы с турками. Всё это породила ненависть, вспыхнувшая после первой встречи с фанатиками в стране Черкасии. Но, несмотря на это, султан радушно принимал в свои пределы всех казаков, которые по политическим или религиозным причинам покидали родину. Станичники пользовались этим неоднократно, жили в Задунайской Сичи в Добрудже и на озере Майнос.

В 1521 г. на престол в Стамбуле взошел Сулейман II, сын Селима Явуза, то есть Свирепого, достойный продолжатель начатых отцом великих дел. Его почти 50-летнее правление стало апогеем могущества Турции. Сулейман с громадной армией вторгся на Балканы и взял много городов, в том числе Белград, нынешнюю столицу Сербии. Затем в 1522 г. овладел островом Родос – почти неприступной цитаделью рыцарского ордена иоаннитов, и в 1526 г. нанес страшное поражение венграм при Мохаче, а в 1529 г. уже осаждал Вену, европейцы прозвали его Великолепным.

В низовьях Дона и Днепра власть турок формально сохранялась до 1774 г., когда эти земли они потеряли по Кучук-Кайнарджийскому мирному договору с Россией.

Глава 9
 Ляхове Украине[10]10
  Сич – военная община запорожских казаков (примеч. авт.).


[Закрыть]

Так называли русские летописцы Украину – ныне суверенное государство, в его юго-западной части наследницу Киевской Руси, распространившуюся на Русь Галицкую, Волынь, Холмщину, то есть на прежние земли казаков Запорожья и Крым. Впервые Украина упоминается в Ипатьевской летописи в 1187 г., а затем – снова там в 1189, 1213, 1268 гг. (Ляхове Украиняне) и 1280 г. (Вкраина), всегда как часть Древней Руси.

Захватив в 1240 г. Средний и Нижний Днепр, монголы изгнали русичей в леса, обратив весь край в кочевья. Его правобережную часть пересек широкий Черный шлях – дорога, пробитая и опустошенная туменами при походах в Европу.

Когда надломилось могущество великих ханов, князь Литвы Ольгерд (1341–1377) занял земли Орды (Киев и Подолье). Впоследствии границы Литвы продвинулись еще ближе к Степи и в 1475 г. вышли на линию от Брацлава и Винницы, через Звенигород, Черкасы, Канев и Переяслав к Конотопу. В актах Польши конца XVI в. все эти новые земли стали именовать Украиной, где жили лишь черные клобуки и черкасы пятигорские, переселившиеся на Днепр в конце XIII в. Летописи и акты Литвы называют их всех казаками, а русские – черкасами. И лишь в некоторых селениях жили украинцы-ремесленники.

В конце XV в. сюда же с Перекопа вместе с семьями перекочевали на старые земли черных клобуков ордынцы, оставив службу у хана сразу после того, как Крым в 1492 г. покорился султану. Польско-литовский король Сигизмунд I в 1506 г. признал за станичниками право на Поросье и Посулье, оформив его специальным декретом привилеем.

Казаки обновили старые полуразрушенные города Черкасы, Канев, Белую Церковь, Трактемиров, отстроили и основали много других поселений по рекам Южному Бугу, Суле, Псёлу и Ворскле. В 1562 г. к ним подошли с берегов Кавказа черкасы-мореходы, построившие город Чигирин. Эта часть Украины долго считалась землей запорожских черкасов. Так её обозначали на карте Украины, составленной Гоманом в 1707 г. И действительно, в это время на земле черкасов никто не проживал, кроме казаков, мещан-ремесленников и чиновников Литвы.

Однако по Люблинской Унии 1569 г. Посулье, Поросье и весь Средний Днепр заняла Речь Посполитая, и магнаты начали их колонизацию. На эти земли они разными льготами привлекали крестьян из Польши, Полесья, Волыни и Галичины.

Князья Корибуты-Вишневецкие умножили население Полтавщины. Границы Литовской Украины продвинулись далеко на юг, но не включали Запорожский Низ, долго еще остававшийся в пределах Крыма, хотя им фактически владели казаки.

Волны переселенцев теснили запорожцев, прежних хозяев края. Магнаты уравняли казаков в правах со своими «подданными». Эти сдвиги в национальных и социальных отношениях привели к длительной польско-казачьей войне XVII в., и Речь Посполитая лишилась земель запорожских черкасов «от Чигирина до Конотопа». То есть Гетманщина, по Переяславскому договору 1654 г., стала областью Москвы.

С тех пор Гетманщину и Украину в Москве стали именовать Малая Русь, к которой относили только прежнюю Гетманщину, то есть южную часть Чернигово-Северской области, всю Полтавщину, город Киев и Среднее Поднепровье до Кременчуга. Здесь вся администрация до 1709 г. оставался казачьей: гетман, полковники и старшины ревниво оберегали свои права.

Польско-русский договор 1667 г. в Андрусове подтвердил права Москвы на Левобережье с Киевом, а Правобережье осталось Речи Посполитой. Там прежнее имя Украина сохранилось до падения Польши в 1795 г. В Москве же Украиной с эпитетом Слободская стали называть бассейн Верхнего Донца.

После разделов Польши в России оказалась и Правобережная Украина, которую признали частью Малой России. Но владения Запорожского Низа, павшего под ударами русских в 1775 г., присоединены к России как Новороссия. С тех лет началось выселение запорожцев на Кавказ и Кубань, а их место заняли украинские и русские крестьяне, которых теперь на новые земли вели вельможи, получившие в Новороссии и на Украине огромные поместья. Оставшиеся там по каким-либо причинам казаки слились с массой новых поселенцев, хотя долгое время держались от них отдельно, особенно многочисленная казачья шляхта. А наименование Украйна осталось только в неофициальном обиходе среди казаков.

Украинцы[11]11
  В конце XIX в. малорусское наречие считалось одним из трех наречий русского языка.


[Закрыть]

В славянском мире украинцы являются отдельным народом, обособленным по антропологии, языку и духовному складу. Нация формировалась на границе лесной и степной этнических стихий, когда славяне встречали разрозненные степные племена, уничтожая или поглощая их. В Киевской Руси предки украинцев отражали нападения кочевников, часто при помощи других степняков, например дружинников казар и черных клобуков. Часто украинцы смешивались с половцами, мадьярами, поляками и черными клобуками.

Когда в 1240 г. на Днепр вторглись монголы, жизнь здесь замерла на два века. Степи и лесостепи обратились в Дикое Поле, где кочевали татары и казаки.

Повторное заселение украинцами опустошенного Черного шляха вдоль Тетерева и Левобережья началось во второй половине XVI в. после Люблинской Унии под охраной польско-литовских войск и казаков. Через 2 века Россия захватила Старожитное казачье Поле, Сич разрушили до основания, казаков выселили на Кавказ, а на их земле поселили русских и украинцев.

Так накаты украинских колонизационных волн напрямую зависели от литовско-польской или русской агрессии. Быт, судьбы и социально-экономическое развитие украинцев долго зависели от Речи Посполитой. При этом на долю их почти всегда выпадал лишь тяжкий труд.

Но, избавленные от воинской повинности, украинцы сохранились количественно и получали возможность, хотя и в чужой среде, выйти на широкий путь культурной эволюции, одновременно развивая в себе импульс переселенческой и политической экспансии.

В XVII в. на землях Поднепровья уже количественно преобладали украинцы, среди которых приходилось жить бывшим ордынцам с их семьями. Судя по местному фольклору, казаки вступали в браки с украинками, поэтому их славяно-татарский язык обратился в тот полтавский диалект, с которым черноморцы пришли на Кубань.

Но еще в начале XX в. на Слободской Украине потомки казаков сохраняли свой особый от украинцев быт.

Земли казаков Дона, ранее простиравшиеся по Харьковской губернии, с соседними частями Курской и Воронежской губерний, Русь заселила украинцами, бежавшими от помещиков Польши. Часть из них, основав казачьи «черкасские» слободы, формировала полки и имела некоторую автономию, уничтоженную в 1765 г. Впоследствии казаки Слободской Украины растворились с русскими, приведенными в край помещиками Москвы. Павловск, Богучар и Калач также заселялись украинскими и черкасскими иммигрантами.

Уже в начале XX в. проявилось среди националистов Украины желание потеснить донцов на их коренных землях. Украинцы этого рода, по примеру русских, стараются утвердить мнение о казаках как о сословии, возникшем среди населения Украины в результате социальных процессов. Но это мнение, так же как версия о беглых холопах, лишено всяких оснований. Летописи и акты сохраняют память о приходе казаков на Днепр с востока и нигде не называют их общим именем – Русь. Для них летописцы имеют специальные имена – черные клобуки, черкасы. А Россию малочисленные остатки донцов еще в середине XX в. называли Русью.

Украинцы продемонстрировали свою национальную и политическую волю, поэтому в конце Гражданской войны матушке Москве пришлось отдать им некогда казачьи земли батюшки Дона. Затем, уже после Второй мировой войны, – представительство в Совете Безопасности ООН, и, наконец – Севастополь и Крым.[12]12
  Эти факты автором изложены в отрыве от международной и внутренней обстановки.
  Роль казаков в разгроме Золотой Орды автором преувеличена.


[Закрыть]

В этом разделе рассмотрено зарождение на окраинах Европы казаков и Руси, экономическое могущество которой давала торговля с Ирландией, Британией, Францией, Византией и арабским Востоком. В XIII в. земли нашего отечества покорили великие монголы. Затем Москва, как один из улусов Золотой Орды, стала прибирать к рукам некоторые земли бывшей империи Чингисхана. Но об этом речь ниже.

Часть II УКРАЙНЫ МОСКОВИИ

Объединение земель Руси начал великий князь Иван III (1462–1505). Этот данник татар, женившись на племяннице последнего императора Византии Константина (1449–1455), впоследствии именовался государем всея Руси, а остатки Золотой Орды теперь стремились к его двору. И даже ужасавший Европу султан Баязет с изумлением слушал однажды высокомерную речь посла Москвы. В то время это была большая географическая новость, о чем впоследствии не без юмора сообщал один из классиков марксизма К. Маркс. Укрепление монархии завершил Иван IV Грозный (1533–1584), который впервые практически занялся проблемой проливов. Император Австрии Максимилиан II (1564–1576) уже тогда заговаривал о разделе Польши, обещая военную помощь Москве в завоевании «всего царства греческого восточного», то есть бывшей Византии с её Царьградом.

Глава 1
Завоевание Волги

После падения Орды Иван IV для охраны южных границ первым из царей Москвы заключил союз с казаками Дикого Поля. Нужно отметить, что зловещим словом «дикое» пользуются русские, а казаки свой Дон издавна называли Старым Полем.

Не имевшую четких границ казачью степь окружали: Московия, Польша, Османская империя, Крым, Ногайская Орда и многочисленные северокавказские племена.

В то время донцы еще являлись субъектом международного права, и Иван IV в 1570 г. заключил с ними соглашение через Посольский приказ. Казаки охраняли границы, отражали набеги кочевников, а Москва, признав их право на земли в низовьях Дона, регулярно поставляла зерно, боеприпасы и амуницию. Но это стало началом конца, и казаки постепенно стали частью русской армии и администрации, теряя самоуправление и древнюю историю, так как исследователи теперь ведут её со времен так почитаемого ими Ивана Грозного.

Царь московский в союзе с казаками достиг наибольшего триумфа в своем правлении.1 Ранее его предшественники пытались справиться с Казанью, наследницей Золотой Орды, перекрывшей путь вниз по Волге и Каспию. Москва вмешивались во внутренние дела татар, стремясь посадить своих кандидатов на ханский трон, но чаще ей оставалось только беспомощно смотреть.

В конце концов Иван IV прервал дипломатию и после восстания черемисов построил на западном берегу Волги крепость Свияжск, ставшую в октябре 1552 г. базой для взятия Казани. Станичники Дона и Яика брали Казань с войсками Ивана IV, что подтверждает так называемая отписка с Дона в Москву от 2 мая 1632 г.

Чтобы укрепить свою власть над Казанью, царь Иван выслал оттуда много мусульман, а на их место поселил русских купцов и ремесленников. Здесь не раз восставали татары, которых жестоко подавляли. В честь этой победы Иван IV построил в Казани огромный православный храм, а в Москве, на Красной площади, – знаменитый собор Василия Блаженного и положил начало новому стилю иконописи, наиболее полно выраженному в так называемой иконе Воинствующая Церковь, изображавшей победоносную православную армию, ведомую святыми воинами Руси и Матерью Божьей. Войска шли в сторону Москвы, а на заднем плане полыхала огнем неверная Казань. Это наполнение икон политическим смыслом лишало их духовного содержания, характерного для старой манеры иконописи, присущей Рублеву и другим. Иван Висковатый, один из выдающихся бояр тех лет, считал эти своеобразные лубки, изображавшие, например, распятого Христа в доспехах, откровенно еретическими. Однако церковный собор 1554 г. отверг его аргументы. Более того, стали использовать священные изображения и для пропаганды.

Нужно отметить, что позже Петр Великий, также по своему усмотрению, реформировал церковь Москвы. Побывав в Голландии и Англии, император оценил удобства иметь подчиненную государству церковь и для морального уничтожения патриарха Москвы провел культурную акцию – «всешутейский собор», но об этом речь пойдет в следующем разделе.

Захватив Казань, Москва двинулась на восток. В 1574 г. воевода Иван Нагой с казаками Прикамья поставил на реке Белой Уфимское укрепление, а затем построил острожки – Мензелинск, Бирск, Оса и городки на Волге. В 1586 г. основаны Самара и Царицын, в 1590–1592 гг. – Саратов, в 1627 г. – Черный Яр, Симбирск, Красный Яр и так далее.

ІІосле этого Москва надолго укрепила свою власть над Степью. Непрочный союз наследников Золотой Орды удалось разрушить. Ханы ногаев, сибиряков и астраханцев, князья Пятигорья и Кабарды признали себя вассалами царя, который начал подчеркивать свой статус православного победителя неверных. Москва, торгуя через Каспий и Кавказ со Средним Востоком, продолжила дальнейшие завоевания, теперь уже в Сибири.

Глава 2
Выход на Каспий

Одним из правопреемников Большой Орды стало Астраханское царство, получившее независимость в 1481 г. С падением Казани враждовавшие ногайские князья степей Волги уже искали покровительства в могущественной Москве. Так, в 1553 г. сюда прибыли послы Измаила и других мурз с челобитной на царя Ямгурчея и предложением посадить на его место Дервиш-Али. Иван IV обрадовался возможности утвердиться в Астрахани и ослабить ногайцев, опасных их возможным союзом с мятежной Казанью, и решил отправить рекой свои войска с пушками, а ногайцев – двинуть к городу берегом.

При этом объявили, что он ищет древней вотчины Тмуторкани, отданной Владимиром Святым своему сыну Мстиславу, сроднику царя Москвы. Весной 1554 г. тридцатитысячная рать князя Ю. И. Пронского-Шемякина поплыла к Астрахани по Волге. На пути к ним присоединились стрельцы князя А. Вяземского.

В июне войска прибыли к Переволоке между Волгой и Доном и выслали на разведку отряды Вяземского и Данилы Чулкова. В первом же бою у Черного острова астраханцев разбили наголову. Пленные сказали, что войска Ямгурчея стоят в 5 км ниже Астрахани, а гарнизон крепости незначителен.

Направив князя Вяземского на Ямгурчея, князь Пронский двинулся на судах к городу. Высадившись 2 июля, русские заняли крепость. Гарнизон бежал.

То же было и у князя Вяземского, Ямгурчей бежал в Азов, бросив цариц и царевичей, которых захватили в плен накануне. Затем, 7 июля, донцы атамана Павлова настигли беспорядочную толпу астраханцев, перебили или взяли в плен, освободив много русских пленных.

В Астрахани воцарился Дервиш-Ал и, обязавшийся платить Москве 40 000 алтын и 3000 рыб ежегодно.

Русские же теперь стали свободно ловить рыбу по Волге от Казани до Астрахани.

Но положение Дервиша, посаженного на трон вопреки воле ногайцев, стало тяжелым, и он тайно перешел на сторону Крыма, приславшего 700 татар, 300 янычар, пушки и пищали. В 1555 г. орда Крыма почти разбила армию Ивана Шереметьева. Дервиш-Али, при поддержке турецких янычар и артиллерии, вытеснил русские войска с низовьев Волги и Дона.

Весной 1556 г. Иван IV отправил к Астрахани стрельцов головы Черемисинова и казаков атамана Колупаева. Но всех их опередил атаман Ляпун Фелимонов. Его казаки внезапным ударом заняли город и выступили в степь, где разгромленный Дервиш стоял в 20 км от берега моря. Писемский и Тетерин напали на него ночью и разбили. Но к утру Дервиш, сосредоточив ногайцев, крымцев и астраханцев, напал на русских, возвращавшихся в город после ночного рейда, но безуспешно.

К этому времени казаки разгромили все центры управления хана, которому пришлось бежать в Азов, откуда он более не возвращался. Крымские пушки ногаи прислали Черемисинову в покорившуюся Астрахань. Так устья Волги окончательно закрепились за Москвой.

Иван IV хотел развить успех и покорить Крым. На Дону и Днепре уже строили флот. Но из-за недостатка сил Москве пришлось отказаться от этого.

В 1557 г. Москве присягнул князь ногаев Исмаил, а с 1560 г. установились границы по Яику в Заволжье и по Тереку на Кавказе.

Несколько позже покорилась Сибирь. А скитавшегося по степям царя Кучума в 1598 г. окончательно разбили и позднее убили.

История эта имела интересное продолжение в XVII в. Атаман Разин считал Астраханское царство идеалом государственности и пытался восстановить его.

Глава 3
 Война в Ливонии

Захватив Казань и Астрахань, Москва держала в своих руках восточную часть водного пути из Европы в Среднюю Азию. Укрепив рубежи по обе стороны дельты Волги рядом крепостей, Иван Грозный, начав войну с Ливонией, пытался овладеть побережьем Балтики.

Выше уже упоминалось о том, как Москва, разгромив Великий Новгород, буквально уничтожила мореходов Севера. Поэтому в Ливонской войне 1558–1583 гг. для организации каперской флотилии пришлось нанимать датчан.

Ливонский монашеский орден создали феодалы Германии в 1202 г. для крещения язычников Прибалтики. Владея удобными гаванями, рыцари, бойко торгуя с Европой и Востоком, так и не создали в Ливонии национального государства, так как финны и литовцы не имели со своими господами общего языка, нравов и даже религии. Обращенные насильно в католичество и принуждаемые затем к переходу в протестантство, они оставались индифферентными или враждебными к меченосцам.

В немецкой литературе тех лет нашествие расценивали как кару Божью. К этому времени Ливония разорилась, воинский дух рыцарей исчез, а безбрачие выродилось в разврат. Роскошь и разнузданные оргии элиты повергли подвластный ей народ в нищету и уныние. Боевая машина ордена давно потеряла значение, тратить собственные денежки на наемников рыцари не хотели, а бесправные подданные не могли и не хотели платить налоги.

В конце 1557 г. московская конница хана Шах-Али вторглась в пределы ордена. В страшной резне гибли женщины, изнасилованные до смерти, дети, вырванные из чрева матерей, и горели жилища. Войны везде были отвратительны, и дисциплинированные бойцы герцога Альбы не уступали черемисам Шах-Али, которые, насытив свою похоть с наиболее красивыми пленницами, привязывали их к дереву и упражнялись в стрельбе по живым мишеням.

На протяжении почти 200 км захватчики не встретили сопротивления, и черемисы легко разгоняли слабые отряды ливонцев. Шах-Али, собрав громадную добычу, в январе 1558 г. согласился на перемирие.

В мае 1558 г. войска Москвы взяли старый торговый город Нарву, и Грозный получил выход в Балтику. Так как опричники уже уничтожили мореходов Новгорода, то купцы Ливонии сохранили за собой право на беспошлинную торговлю по всей Руси и с Ганзой.

От первоначальных успехов в Ливонии у царя голова пошла кругом, и он, уже считая захваченные земли своими, союзному королю Дании, претендовавшему на Эстонию, ответил, что 500 лет тому назад Ярослав Мудрый приобрел более серьезные права, построив Юрьев (ныне Тарту). При этом следует напомнить, что Юрьев ранее был пригородом Пскова.

Пока союзники делили предполагаемый трофей, в 1561 г. орден пал, и Ливония отошла к Польше, а герцогство Курляндия стало её вассалом. Эстония вместе с Юрьевом перешла к Швеции, а остров Эзель – к Дании.

Так победа над меченосцами не обеспечила захват так нужных Москве земель, на которых успели закрепиться Швеция и Польша. И с этого времени Москве уже пришлось воевать со Швецией и Польшей.

После унизительного поражения царь занялся реформой управления и в 1565 г. разделил государство на две части – земщину и опричнину. Из них первая оставалась под властью бояр, а во второй же правил царь во главе опричников-дворян. Цель реформы заключалась в укреплении вертикали власти, как бы сейчас сказали.

Иван IV создал для своей охраны опричное войско, призванное искоренять коррупцию, предательство и ересь. Опричники, которых некоторые современники двусмысленно называли кромешниками, получали особое право расследовать и арестовывать любого по упрощенной юридической форме, а то и вовсе без нее. Царь выселил многих бояр на окраины, а отнятые вотчины с. крестьянами давал опричниками, исповедовавшим своеобразный аскетизм, прерываемый оргиями и садизмом. Одетые в длинные черные плащи, они скакали на черных лошадях, почти как монахи, которых проверяли на честность и порядочность. Для этого во дворе стоял ящик для доносов.

В Александровской слободе деспот устроил подобие монастыря, где молитвы сменяли кровавые оргии, а опричники поверх цветного платья носили черную рясу. Это живописал А. К. Толстой, познакомив читателей с приключениями князя Серебряного. Возвращаясь в Россию из заграницы, герой романа встретил шайку разбойников, грабящих деревню, насилующих и убивающих людей. Князь вмешался в побоище, но с изумлением узнал, что мешает отправлению правосудия, так как эти оборотни оказались слугами царя, а их бесчинства – следствия политических реформ. Холуи привели князя в Александровскую слободу, где его ждали новые открытия. На царском дворе медведями травили пришлый люд. Наконец, избежав пытки, Серебряный попал на пир. В столовой зале заседали клевреты, переодетые чернецами, сам царь, зловеще усмехаясь, наделял гостей кубками с отравой. Ноги скользили в крови. Воздух насыщал опьяняющий запах бойни. Гул веселых голосов охмелевших гостей смешивался с душераздирающими воплями жертв, пытаемых тут же в подвалах. Этот дворец напоминал ад.

Опричники быстро деградировали, став привилегированным войском алчных и жестоких разбойников, вредящих интересам Москвы не менее тех бояр, которых их призвали усмирять. Наоборот, они, сея разрушение и распри, усложнили обременительное управление страной.

Кровавая бойня шла по воле царя. Исполняя его приказы тупо, без чести и совести, со своими страшными эмблемами – собачьей головой и метлой у луки седла, – опричники грабили и убивали людей. Привезя свою добычу, обрызганные кровью кромешники надевали черные рясы и, под предводительством игумена-царя, предавались оргиям. Столь же мрачные картины имеются в трудах русских историков XIX в. Карамзина, Соловьева, Костомарова, Ключевского и Михайловского.

Сейчас уже забыта судьба Великого Новгорода, окончательно добитого Москвой холодной зимой 1570 г. Возглавив огромное войско, Иван IV начал свой последний и решительный бой с остатками крамольной республики. Пред этой Божьей карой поблекли все ужасы похода в Ливонию. От Клина до Новгорода войска оставили за собой испепеленную пустыню, и 2 января передовые отряды появились у стен города, разграбили монастыри и 500 братьев поставили на правеж. Их били с утра до вечера, вымогая по 20 рублей с каждого. Не много нашлось счастливцев, уплативших эту огромную по тем временам сумму и избежавших пыток. Других ждала страшная участь. В пятницу 6 января прибыл царь и приказал бить палками до смерти всех.

Затем настал черед белого духовенства. Воскресным утром перед обедней архиепископ Пимен вышел с крестным ходом встретить и благословить царя. Иван обозвал владыку волком хищным, но милостиво согласился отобедать у него. Среди трапезы царь громко вскрикнул, по его знаку опричники стали громить дом хлебосольного владыки, сорвали с него одежду и вместе с челядью бросили в подвал.

На главной площади города москвичи соорудили орудия пыток, и царь начал быстрый суд. Приставы рыскали по домам, сгоняя всех к обнесенному оградой трибуналу. Новгородцев приводили сотнями, пытали, жгли на малом огне, затем почти всех приговаривали к смерти и везли топить. Окровавленные жертвы привязывали к саням, которые по крутому откосу пускали к быстрине, где Волхов никогда не замерзал. Это своеобразное катание с гор создавало ощущение праздника, и государева шпана, видя, как несчастные погружались в пучину, веселилась, будто дети на Рождество. Младенцев топили, привязав их к матерям. Опричники с пиками стояли в лодках и бдительно следили, чтобы никто не спасся.

По свидетельству III Новгородской летописи, казни шли 5 недель, и каждый день опричники отправляли к праотцам 500–600 человек, но иногда их число возрастало до 1500,1 Псковская летопись говорит о погибших 60 000 человек. У современного читателя это число может вызвать улыбку, но в те сентиментальные времена казалось ужасным. Многие исследователи сомневаются в количестве жертв. Но при оценке масштаба казней можно пользоваться документами самого Грозного, это так называемые синодики, рассылавшиеся по монастырям для молитв по убиенным. Подобно французскому корою Людовику XI, свою необычную свирепость Иван IV сопровождал педантичным соблюдением обрядовых догм, и в списке Кирилло-Белозерского монастыря числится 1500 имен. Другой синодик Спасского монастыря в Прилуках содержит 2780 убитых знатных новгородцев. Понятно, что простолюдинов никто не считал.

Но, уничтожив крамолу демократии в Новгороде, Москва лишилась древних славяно-финских мореходов и корабелов. А так как опричники не могли ими стать, то царь, с целеустремленностью маньяка, начал создавать морские силы. Однако все эти волевые попытки устроить в Нарве базу флота закончились печально, так как на Руси практически не было моряков. Поэтому пришлось нанимать каперов.

Это оказалось легко, так как Балтика кишела корсарами. Польские и литовские флибустьеры захватывали суда, идущие в Нарву, а Швеция, воевавшая с Данией и Любеком, преследовала их морскую торговлю. В свою очередь, Дания и Любек нанимали каперов против шведов.

Желающие поступить на службу к царю Москвы нашлись быстро. Выбрали некого Карстена Роде, получившего в начале 1570 г. жалованную грамоту с огромной печатью на шнуре.

Так корсар Карстен Роде, за которым гонялись корабли многих стран, стал морским «отаманом» царя. Роде привлек на службу своих соотечественников головорезов.

Каперы устроили большой переполох на Балтике. Помимо польских корсары грабили и купцов других стран, требовавших очистить торговые пути от московитов. Больше всего страдал от них Данциг, организовавший в июле 1570 г. специальный отряд кораблей. Но Роде укрылся в Датских проливах. И когда корабли Данцига явились сюда, то Дания дала убежище эскадре Москвы.

Пока Иван IV занимался чуждой ему Прибалтикой, дела в Руси пошли совсем плохо. В 1570 г. Москва напрасно пыталась предотвратить организованное Польшей нашествие хана Крыма Девлет-Гирея. Напрасно послы Нагой и Ржевский униженно стояли перед грозными очами хана с льстивыми речами и подарками. А тут еще султан Турции, разгневанный потерей Казани и Астрахани, встал на сторону короля Польши Сигизмунда-Августа.

Царю пришлось срыть крепость на Тереке. Но султан, помимо желания видеть Москву одним из своих пашалыков, потребовал вернуть Казань и Астрахань. Этого Иван IV уже вынести не мог и прервал переговоры. В мае 1571 г. татары перешли Оку и появились у стен Кремля. Царь Иван, следуя по стопам своих предков, скрылся в Серпухове, потом в Александровской слободе и, наконец, – в Ростове. Брошенный мегаполис татары предали огню и мечу. Дым заволок улицы, на которых толпились испуганные жители, из всех церквей и монастырей плыл тревожный звон колоколов. Затем они стали падать на землю и умолкали один за другим, по мере того как пламя настигало церкви. Верхушка православного клира, ожидая смерти, заперлась в Успенском соборе. А оборонявший Москву князь И. Д. Вельский прятался в погребе, там и задохся. По своему варварскому обычаю, татары не стали штурмовать Кремль, а ушли, уведя с собой 150 000 пленных. Число это, вероятно, преувеличено, хотя нужно понимать, что в таких случаях все окрестное население сбегалось в Москву.

Но страшнее разорения для деспота казалось унижение. Уходя, хан писал: «Я разграбил твою землю и сжег столицу за Казань и Астрахань. Ты не пришел защищать ее, а еще хвалишься, что ты московский государь! Была бы в тебе храбрость и стыд, ты бы не прятался. Я не хочу твоих богатств, я хочу вернуть Казань и Астрахань. Я видел дороги твоего государства».

Царь сглотил обиду. Склонный к лицедейству и мимикрии, он униженно и смиренно встретил послов хана в рваном тулупе и, моля о мире, предлагал Астрахань. Но в письмах к своему послу в Крыму – Нагому – придал этому двойной смысл, тем более что русский язык это позволяет и постоянно требует особых толкований. Оказывается, Иван хотел, чтобы хан посадил в Астрахани одного из своих сыновей, а при нем был бы боярин царя, как в Касимове – небольшом ханстве татар под Москвой. Это подкреплялось обещанием денег и даже готовностью уплаты унизительной ежегодной дани.