Текст книги "Дни без князя"

Автор книги: Иван Афанасьев

Соавторы: Сергей Жданов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Из погасшего, но оставившего бледный отпечаток астральных образов сознания Ахаму Кондрахин уловил еще один образ. Ити Суми, княгиня Санаса. С ней в день смерти Ити Шаратхи говорил, или говорила, предполагаемый убийца. Она имела отношение ко всей этой истории. Но какое – Юрий не смог выяснить. Чтение посмертных мыслей он никогда не осваивал. Сделал то, что смог. А сейчас следовало уносить ноги.

Последний вдох Ме Ахаму уже вызвал тревогу среди служительниц монастыря. Они двигались со всех сторон к месту смерти своей сестры по вере, и землянин, засунув браслет без камня в ладонь оборвавшей свои дни женщины, поспешно скрылся в кустах. Прямиком к ограде, перепрыгнуть линию заклятья, а затем – прыжок через ограду. Отойдя еще на несколько шагов, Юрий прислушался: не все женщины могли надежно прикрыть свои мысли, стоя рядом с телом внезапно умершей сестры.

Его последнее действие оказалось ошибочным. Кто-то из служительниц обнаружил, что рассыпавшийся в пыль оберег Ме Ахаму лежал в стороне от тела женщины и самого браслета, и сейчас некоторые служительницы, используя княжий дар, изучали все следы вокруг умершей. То, что они обнаружат следы пребывания мужчины, его путь, а вскоре – и облик, было достаточно ясно. Вскоре по следу Кондрахина отправятся беспощадные мстительницы. Их, как отлично понимал землянин, здесь не остановит никто.

Но пока он еще был здесь, в лесу, и мог надеяться, что его обнаружат не так скоро. А неподалеку, возле тела Ме Ахаму, горевали служительницы. И их горе открывало для Кондрахина небольшую часть их сознания. Землянин понимал, что такого благоприятного момента больше не будет. Преодолевая ощущение тоски и неизбывной утраты, поневоле разделяемое им со служительницами, он не только проникал в их мысли. Он еще ненавязчиво подталкивал женщин к интересующим его отношениям, привлекая их внимание к трем именам: Аю Амаравата, Сенары, Аю Васанта.

Возможно, он занимался этим неосторожно. Быть может, среди служительниц Дивеи нашлись искусные мастерицы, княжий дар которых был развит в непредставимой Кондрахиным степени. А может, просто нашлась одна из служительниц, вовремя вспомнившая об осторожности. Как бы то ни было, внезапно все мысли служительниц оказались надежно закрытыми. Вздохнув, Юрий направился в город. Напрямик, через лес. Было слишком очевидно, что близ города дорогу к Полянам Воплощений уже стерегут.

Его усилия дали некоторый результат. Он понял, что князь для служительниц был чужой, его судьба их совершенно не интересовала. Сенары воспринимались как некие покровители монастыря, существа высшие, но вполне реальные, принадлежащие к миру Амату. А вот княжич почитался служительницами, как один из собственных детей, а его мать – как сестра, вынужденная исполнять свой долг вне стен Полян Воплощений.

"По крайней мере, ни служительницы Дивеи, ни загадочные Сенары к смерти княгини отношения не имеют. И княжичу с их стороны ничего не угрожает. Похоже, властители и жрецы здесь ни при чем. Тогда остаются злые силы этого мира: чернокнижники, халпеи и неизвестные приятели Корзинщика. Ведмедь уже должен был его отыскать. Придется допросить его прямо сейчас. Служительницы Дивеи уже после обеда наверняка найдут мой след в городе". Думая так, Кондрахин гнал от себя беспокойные мысли. Он сам на месте служительниц выследил бы своего врага за два часа. Оставалась надежда на то, что женщины не столь расторопны и не столь ясно представляют себе его, Кондрахина, возможности.

Уже в городе, зайдя в первый же убогий домишко на задворках, Юрий сменил свою одежду приличного человека на облачение слуги: длинную, до колен, рубаху без рукавов и поношенные сандалии. Несколько пятен сажи на лице дополнили нехитрый маскарад. Ментальную связь с ведуном он установил, выйдя на окраину города. Ведмедь, как и ожидалось, отыскал Корзинщика и сейчас вел наблюдение за его домом. Подошел к дому Корзинщика и Кондрахин, неся на плече набитый травой мешок. Так было намного лучше – большинство прохожих даже вскользь не видели его лица.

Неказистый бревенчатый дом, огороженный покосившимся невысоким забором. Прохожие с улицы могли видеть поверх ограды чахлый огород и не раз залатанную дранкой крышу. Чего не могли видеть прохожие, но явственно различал Юрий, так это расходившихся от подвала дома в три стороны подземных ходов. Один из них вел в подвал соседнего дома, второй – через улицу в стоящий наособицу сарай, а третий имел выход сзади дома, на огороде.

Княжий дар выявлял в доме пятерых. Один сидел на чердаке. Должно быть, он вел наблюдение через невидимые с улицы щели. На кухне стряпала женщина. Сам Корзинщик с гостем находились в подвале. Пятый человек располагался в большой комнате дома. Ведмедь уже разобрался, что женщина приходила только днем – готовить пищу, наблюдателя на чердаке ночами сменяла целая свора злющих псов, а Корзинщик и его помощник жили в доме постоянно.

Вход в сарай просматривался с чердака, поэтому Кондрахин уверенно зашел в соседний дом. Прикрыв дом мыслезащитой, временно обездвижил двух его хозяек, пожилых женщин. Спустился в подвал, разбросал старый хлам, открывая путь к дощатой стенке. Княжий дар позволил определить, что выход из подземного хода открывался только с той стороны. Видимо, Корзинщик держал этот путь для бегства в случае нападения. Пришлось несколькими ударами ногой переломать доски и выдрать их из стены подвала. Открывшаяся за ними толстая деревянная дверь запоров не имела и легко повернулась под нажимом землянина на щедро смазанных маслом петлях.

Два десятка шагов в полной темноте. Еще дверь, тоже без запоров. Кондрахин вступил в подвал Корзинщика, освещенный длинной свечой, укрепленной в канделябре на высокой подставке. Три другие свечи не горели. Корзинщик с гостем тихо что-то обсуждали в соседнем помещении. На полках вокруг виднелись бережно разложенные предметы Прежних. Почти все увиденное землянин распознать не смог. Приборы разной величины с молчаливыми темными экранами. Металлические ящики с выступами, от которых тянулись оборванные проводки. Надписи на незнакомом языке. Длинные трубки из матового стекла, окованные по торцу металлом. Ящики с пазами для вложения внутрь плоских предметов. Вытянутые овальные пластины с темным экраном вверху и кнопками под ним, размером с телефонную трубку. Металлическая полусфера в человеческий рост.

Скользнув без задержек по полкам, взгляд Юрия остановился на знакомом предмете. Пистолет! Очертания несколько странные, округлые. Выступы на рукояти и сложная трубка вместо мушки и прицельной планки. Юрий взял предмет в руки и осторожно выщелкнул обойму. В свете свечи патроны блестели, как серебряные. Не сразу удалось открыть затвор, но и с этим Кондрахин вскоре справился. Принцип действия огнестрельного оружия Прежних совпадал с известными Юрию образцами земного оружия, так что сомнений в его пригодности не возникало.

Опоясавшись подобранным на полках проводом, землянин засунул пистолет за пояс. Подобравшись к дверному проему, осторожно выглянул. Корзинщик – его он сразу узнал по описанию Бинду – сидел в большом кресле, а его гость – на скамейке у низкого столика. На столике лежало еще несколько предметов. За исключением вышеуказанного, комната, можно сказать, была пуста. Ковры на стенах и на полу, еще две скамеечки, большое зеркало, высокий канделябр на четыре свечи. И все.

При этом освещалась комната не только горящими свечами. Над полом свисала с потолка изогнутая трехрожковая люстра. И из каждого рожка стремился вверх высокий желтый язычок огня. Сидящий лицом к Кондрахину Корзинщик внимательно слушал гостя, отрицательно качая головой. Гость, плотный лысый мужчина в теплой пастушьей куртке и кожаных облегающих штанах, горячился и повышал голос. Землянин прислушался. Мысли свои беседующие скрывали достаточно успешно. А вот слова – особенно слова гостя – Юрий вполне различал.

– Я по твоей просьбе искал это два месяца. Даже если оно, как ты говоришь, непригодно, я не виноват. Если бы не твой заказ, я бы за это время принес с десяток гляделок или однотрубку какую нашел. Я два месяца трудился, а ты…

Окончание фразы Кондрахин не расслышал, но смысл и так был ясен.

– … нет и оплаты. Мешок зерна за…

– Да как я определю, пригоден ли пищальник, если даже ты сразу этого сказать не можешь! А тащить тебе неисправные один за другим, когда ты не платишь…

– Однотрубки длинные теперь….. найдешь… локоть синего шелка. Найдешь пищальник…, я… за год… А короб с глазом беру по обычной цене… Три дня… Ямы….. Согласен?

Гость задумался, затем потянул к себе лежащую на столе стеклянную трубку. Корзинщик отрицательно покачал головой и что-то тихо произнес.

Гость поднялся:

– Хорошо, я приду за ней через три дня.

Встал и Корзинщик:

– Пройдем наверх, перекусишь, расскажешь о своих поисках… поспешности… добра.

Они удалились вверх по лестнице, открывшейся за одним из настенных ковров. Перед уходом Корзинщик протянул руку вверх, поворачивая кран на люстре, и язычки пламени на ней опали. Войдя в разом потемневшую комнату, землянин бросился к столу. На нем, помимо нескольких металлических ящиков с ручками, стоял на подставках металлический ящик, размером с почтовую посылку. Из передней стенки ящика выглядывало короткое дуло, калибром миллиметров в семьдесят. Сверху виднелась прицельная рамка. Так, во всяком случае, решил землянин, посчитавший пищальник крупнокалиберным огнестрельным оружием. Сзади находился мощный затвор, порядком тронутый ржавчиной.

Решив, что пищальник испорчен безнадежно, Юрий обратил внимание на стеклянную трубку, в которой плавал синий пузырек. Это из-за нее не сошелся в цене с хозяином сегодняшний гость Корзинщика. Трубка оказалась обычным уровнем – прибором для определения горизонтали, хорошо известным земным строителям.

Корзинщик вернулся примерно через полчаса. За это время Кондрахин установил связь с Ведмедем и попросил того проследить за гостем, а по возможности и допросить его. Уход гостя Юрий сумел почувствовать даже из подземелья и подготовился заранее. Едва хозяин спустился в подвал, Кондрахин скрутил его, затащил в дальнюю комнату, зажимая рот, и уже там связал основательно, используя многочисленные провода. Посадив связанного хозяина на пол, Юрий принес из соседней комнаты скамеечку для себя и пищальник. Усевшись, он поздоровался с хозяином по всем правилам местного этикета. Местное имя Корзинщика он уже знал от ведуна.

– Пусть подарит тебе свое благословение владыка севера, Умад! Здоровы ли твои дети?

Корзинщик промолчал, с интересом глядя на Кондрахина. "Не боится. Надеется на своего помощника вверху и на своих покровителей. Считает меня не то разбойником, не то княжьим слугой. Или еще кем?"

– Мы с тобой, Умад, похожим делом занимаемся. Ты достояние Прежних у расхитителей скупаешь, я древности для Аю Амараваты отыскиваю. Но есть между нами и различия: у тебя нет княжьего дара, а я им владею. Я и с оружием Прежних обращаться умею, – Кондрахин демонстративно вытащил пистолет из-за пояса, и прицелился в Корзинщика, положив палец на курок.

В лице хозяина что-то изменилось, но он продолжал молчать.

– Ты напрасно молчишь, Умад, – посетовал землянин, возвращая оружие на место. – Наверное, полагаешь, что тебя смогут защитить помощники в этом доме или твои покровители? У нас с тобой имеется и еще одно различие – ты надеешься на чужую силу, а я – на свою. На днях меня пытались убить Прежние, потом лучники Сенаров, а сегодня против меня использовала свой дар Ме Ахаму. Их всех больше нет среди живых. И князю я не служу, а помогаю. Ты уразумел, что в мире Амату нет силы, которая смогла бы меня остановить?

– Ты слишком самонадеян, – коротко ответил Корзинщик.

– Зови меня Юр. Это не настоящее имя, как и у тебя. Здесь мы с тобой похожи. Я не собираюсь выпытывать твое имя, грабить тебя или выдавать кому-либо. Мне требуются некоторые сведения, и если ты ими со мной поделишься, я тихо уйду так же, как пришел, а твоя жизнь продолжится без всяких изменений.

Корзинщик в ответ только сплюнул на пол.

– Не веришь? Сам подумай: твои помощники меня не видели. Но будешь молчать, они засомневаются и сунутся сюда или подымут тревогу. Тогда они умрут, и тебе придется бежать отсюда. Это в том случае, если я пожелаю сохранить тебе жизнь.

– Убей сразу, не трать время, – хозяин отвернулся.

– Ну что ты капризничаешь? Умный ведь человек, должен понимать, что с княжьим даром я из тебя все необходимое вытяну. Даже если ты себя нечаянно убьешь, мне хватит и посмертного отпечатка твоего сознания. А живой ты вообще мне все расскажешь, сам того не замечая. Я просто не хотел применять к тебе княжьего дара – из уважения к коллеге. Потому и связал, а мог бы просто парализовать.

Сейчас землянин откровенно блефовал. Он предполагал, что засыпающий или просыпающийся мозг не сможет удерживать мыслезащиту. Стоит пережать сонную артерию – и на несколько секунд сознание Корзинщика откроется. Но сумеет ли он за эти секунды отыскать необходимые сведения? Или же мыслезащита будет держаться до последнего, и Юрий проникнет в сознание хозяина дома только тогда, когда его заполнит мешанина обрывков мыслей и случайных образов?

Умад никак не прореагировал на его слова, однако по его ауре пробежала бледная желтая полоска. Корзинщик, несмотря ни на что, хотел жить. Однако – боялся. Боялся того, что в его представлении было страшнее смерти. То ли боялся за жизнь близких, что служили для его хозяев залогом его верности, то ли боялся своей посмертной судьбы. Пугать его бесполезно, а вот попробовать разговорить – можно.

– И к тому же, Умад; возможно, я с твоими покровителями столкуюсь, так что твоя смерть мне совсем без надобности. Мне кажется, ты решил умереть, но ни слова про них не сказать. Это так?

– Так.

То, что Корзинщик вступил в разговор, уже хорошо. "А мы сейчас с тобой в вопросы и ответы поиграем".

– Про служительниц Дивеи тебе рассказывать можно?

Этого Корзинщику никто рассказывать не запрещал. Но знал он так мало, что толку от его рассказов не было. Зрящие его не интересовали, хотя сам факт, что Умад знал о тайных посредниках, дающих указания князьям и монахам, казался заслуживающим внимания. Знал Корзинщик и о скоропостижной смерти Тжанака. При упоминании Сенаров хозяин дома сразу замкнулся.

– Дай-ка я тебя развяжу, – быстро произнес Юрий, меняя тему разговора. – А то у нас такая задушевная беседа получается, а ты связанный сидишь. Нехорошо.

Корзинщик, едва размяв затекшие руки и сделав несколько шагов для разминки, молча бросился на землянина. Он не пытался схватить с полок тяжелый предмет, рассчитывая на умение биться голыми руками. О его нападении Юрия предупредило изменение астрального поля. Легко уйдя от удара ногой, Кондрахин остановил атаку собеседника ударом открытой ладони в лоб. Умад рухнул на пол, теряя сознание.

Даже в нокауте его мыслезащита полностью не отключилась.

– Сенары, Умад, Сенары тебя зовут! Проснись! Сенары!

Юрий кричал хозяину на ухо, дожидаясь момента возвращения сознания. В этот миг его мысли уже приобретали четкость и определенную направленность, позволяя уловить их основное содержание. Сенары и оказались покровителями Корзинщика. Впрочем, он никого из них лично не встречал. Завербовал его один из Зрящих, он же передавал ему деньги, необходимые для выкупа у расхитителей предметов Прежних. Он же эти предметы просматривал, забирая некоторые из них. А остальные Корзинщик уничтожал: плющил в подвале огромным молотом, а остатки его слуга вывозил на корабле в море и там топил.

Корзинщик знал, что Сенарам служат и Солдаты Вудры и монахи Ямы Беспощадного. Зрящий, Дасар, всегда предупреждал Корзинщика, когда монахи отправляются ловить расхитителей. Тогда Корзинщик мог их предупредить, чтобы они не попались в облаву.

Умад поднял голову, его взор сфокусировался на лице землянина. Мыслезащита восстановилась, но хозяин дома понимал, что Юрий уже узнал нечто, что он всячески пытался скрыть. Уставившись на Кондрахина ненавидящим взглядом, Корзинщик попытался встать. Его повело в сторону, и он вновь растянулся на полу.

– Я советую тебе полежать несколько минут, не двигаясь. Я бы на твоем месте вообще объявился больным и лежал три дня. Тогда, кажется, состоится облава? Потом придет твой сегодняшний гость, и ты ему заплатишь. А не хочешь платить, скажи мне. Его сейчас мой напарник допрашивает, так что я легко могу сделать так, что он больше никогда не придет.

Умад ничего не ответил. Молча лежал на полу, закрывая свое сознание, и ровно дышал. По всей видимости, он тянул время. Даже глаза закрыл, прикидываясь оглушенным.

– А ты знаешь, – доверительно произнес Кондрахин, – я тут отыскал одно интересное место, где предметов Прежних – полным-полно. И оружия в полной исправности и запасов к нему хватит, чтобы вооружить четыре десятка бойцов. Место это под замком, но я смогу войти в любой момент. Мне интересно, натыкались ли твои расхитители на такое место?

– Все оружие в лесах Прежних давно собрано, – ответил хозяин безразличным голосом.

– Я не говорил, что это место находится там. Устроишь мне встречу с Дасаром, узнаешь, где оно. Но войти без меня не сумеешь.

– Если Дасар узнает, что я с тобой говорил, мне не жить. Да и тебе тоже.

Разговор вновь уперся в тупик. Умад говорить не отказывался, но землянин не мог сообразить, о чем его спросить, чтобы получить ответ. О Сенарах Корзинщик говорить не станет, это понятно. О других тайных Амату расскажет, если правильно спросить. Но чтобы спросить, надо уже знать, хотя бы в общих чертах, что здесь творится. А о чем знал землянин? Он даже не мог с уверенностью утверждать, что Корзинщик каким-то образом причастен или мог слышать об объявленной на князя Аю Амаравату охоте.

– Ты и твои покровители знали, что Аю Амаравата ведет свои поиски в лесах Прежних?

Корзинщик повернул голову к Юрию и присел.

– Догадывались, только доказательств не было. Без доказательств ничего сделать нельзя. В Дастране князя любят.

– Все доказательства сгорели вместе с дворцом князя. Князь твоим покровителям мешал?

Умад переполз к стенке и облокотился о нее спиной. Ощупав голову, он скорбно скривил губы:

– Князь мешает очень многим. Романов привечает, бывших Солдат Вудры, южане и островитяне при нем по княжеству так и шастают. Старинным купеческим семьям это очень не нравится. Их торговле подобное многолюдье в убыток, цены падают. Зрящим не по душе его самостоятельность, с монахами Ямы отношения у него не сложились, а южные князья издавна завидуют торговле Дастрана. Служительницы Дивеи, это известно всем в Ити, мечтают заменить князя его сыном. Только они не спешат, ждут совершеннолетия Аю Васанты. Чернокнижники не могут простить князю того, что он несколько лет назад казнил три десятка сторонников Слоноголового. Но князь, насколько мне известно, жив. Почему ты, говоря о нем, употребил прошедшее время?

Корзинщик разговорился. Жизнь князя для него запретной темой не была.

– Князь жив, сегодня он прибыл в Ити. Но что-то многие на него покушались. Даже Прежние. Эти-то почему?

– Заплатили им, наверное, – предположил Корзинщик.

Но кто им заплатил, кто здесь вообще общался с Прежними, кому перешли дорогу романы, почему бывших Солдат Вудры никто, кроме князя, на службу не брал, хозяин дома говорить отказался. А может, действительно, не знал. Время шло, а Юрий так и не продвинулся в своих расследованиях. Уклончивые ответы Умада, должно быть, были бы достаточны для знатока взаимоотношений различных группировок в Дастране, но землянину их совершенно не хватало. О халпеях и чернокнижниках Корзинщик слышал краем уха, с романами вообще никогда не разговаривал. Как и все, он не считал рыжеволосого княжича законным сыном Аю Амараваты. Смерть же его жены приписывал женской ревности.

– Князь, пока не женился, Мамуху Солнцерожденному поклонялся со всеми встречными бабами. Ублюдков наплодил – на треть княжества. Имел и постоянных любовниц среди купеческих дочек, даже служительниц Дивеи не пропускал.

Корзинщик сокрушенно, и вместе с тем завистливо покачал головой. Служительницы Дивеи, как следовало из его рассказа, не могли вступать в брак. Сношения же с мужчинами им не возбранялись, как и рождение детей. Только были они на редкость разборчивы, и среди обывателей Ити считалось весьма почетным возлечь на ложе со служительницей матери Мамуха Всадника. Корзинщику такая удача не улыбнулась, и он князю откровенно завидовал.

Но после женитьбы Аю Амаравата на сторону не гулял. Так что женщины Дастрана княгиню ревновали, а рождение рыжеволосого сына только усилило женскую к ней ненависть.

Задавая следующий вопрос, Юрий ощутил неприятную легкость в мыслях. Сознание работало четко. Но как-то ограниченно; за пределами главной темы не оставалось ничего. Вообще ничего. В обычном состоянии Юрий мог обдумывать одновременно несколько вопросов. Произошедшее изменение поразило его настолько, что он даже замолк на полуслове. Но Умад не обратил на его внезапное молчание никакого внимания. Он широко раскрыл глаза, направив взор за спину Кондрахина.

Повернуть голову землянин не успел. Все мышцы его тела охватило оцепенение, а княжий дар теперь показывал не присутствие астральных энергий вокруг, а некие расплывчатые грязные пятна. Их восприятие вызывало отвращение. Голова у Юрия закружилась, и к горлу подступил шершавый комок. С трудом двигая глазами, он смотрел, как женщины в длинных светлых одеяниях заполонили весь подвал. Они разглядывали предметы Прежних, шевелили губами, разговаривая, но Юрий не слышал ничего, кроме стука собственного сердца. Теперь голова болела так, что он предпочел закрыть глаза.

Как ни странно, ему стало легче. Он почувствовал, как его хватают под руки и несут. Недолгое путешествие окончилось тем, что его посадили возле стены и согнули ему ноги. Почти сразу прошло оцепенение, и он расслышал нараспев читаемое заклинание. Открыв глаза, Кондрахин обнаружил себя в узкой темной комнате. Ноги ему согнули, потому что иначе он не поместился бы в ней. Комнатенка была размерами – метр на метр. Три стены, а вместо четвертой – дверь. Вверху, в двери – забранное толстой решеткой окно. Сквозь него проникали багровые отблески факелов.

Землянин, хоть и мог шевелиться, был слаб, как после месячной болезни. Провел рукой по поясу – пистолет на месте. Его даже не обыскали! "Да и зачем? На что я, парализованный, способен? Ай да бабы! Ну, сволочи! Подобрались незаметно, отыскали меня даже под землей и спеленали, как младенца. А теперь в карцер засунули. Не иначе, Корзинщик для своих целей его соорудил". Кондрахин задумался, что же произошло с его столь негостеприимным хозяином. Но княжий дар ему не помог – сознание оказалось недостаточно ясным, и что творилось в подвале, он мог только предполагать. Прислушавшись, Юрий понял – обсуждают его ближайшее будущее. По крайней мере, служительницы Дивеи сходились на том, что вести его немедленно, как Корзинщика, на суд князя не следует. Так ничего и не решив, они удалились.

А за решеткой свет потемнел, заслоненный чьей-то головой.

– Сиди спокойно, дверь ломать не пытайся. Она защищена заклятиями. Можешь умереть преждевременно. За тобой придут попозже, когда князь рассудит чернокнижника.

Голова отодвинулась, но светлее стало ненадолго. Уходя, служительницы погасили факелы. В полной темноте землянин ощупал стены своей камеры. Добротные, крепкие кирпичные стены. Кое-как действующий княжий дар показывал, что толстенная, окованная железными полосами дверь оплетена сложной сетью энергетических линий. Разобраться в них сейчас Кондрахин не мог. Но предупреждению служительниц поверил. Выбрал свободное от линий место, толкнул его ногой. Дверь, как и следовало ожидать, не шелохнулась.

"Думай, боец Демиургов! Скоро Корзинщика доставят к князю. Через час сюда пожалуют люди князя – осмотреться, предметы Прежних собрать. Суд, видимо, состоится до заката. Меня либо сразу на суд отведут, либо служительницы сами допросить пожелают. Тогда они меня Амаравате не откроют. Да и если откроют – как князь сможет меня защитить?" В общем, получалось, что надо быстрее отсюда уматывать. Но как?

Дверь не открыть, заклятия в полуоглушенном состоянии не снять. Отстреливаться от пришедших за ним служительниц? Но они наверняка его обездвижат, а он вряд ли сумеет противостоять женскому колдовству. Юрий вытащил из кармана свой камень, сжал его в руке. Руку, а за ней и всю правую половину тела как будто током пронизало. Кондрахин сжал зубы и терпел. Сознание прояснилось настолько, что он смог трезво обдумывать варианты своего поведения. Но слабость не проходила. Юрий с трудом встал, прислонился к стене и вспомнил умения, коими наделили его Просветленные, отправляя на первое задание. Среди них числилось и искусство проникать сквозь стены. Кирпич, он помнил, мог быть для него вполне преодолим.

Одежду, пистолет и камень придется бросить. Их через кирпичную стену не протащишь. Хотя нет. Юрий осторожно ощупал прутья решетки. Камень пройдет, да и пистолет тоже. Одежду просунуть через прутья решетки еще легче. Он поспешно разделся, пропихнул в окошко свое немногочисленное имущество и прислонился к правой от двери стене. Там, подсказывало ему чутье и неясное астральное восприятие, за двумя слоями кирпича находилась одна из комнат обширного подвала Корзинщика. Прислоняясь к стене и очищая сознание, землянин настраивался на астральное восприятие стены.

А в прояснившемся после контакта с камнем сознании крутились обычные мысли, рожденные здравым смыслом. "Если мое тело приобретет плотность, позволяющую двигаться сквозь кирпич, то что удержит меня на полу? Не провалюсь ли я в глубину земли безвозвратно? И если я проникаю сквозь стену, – настолько я невесом, – то чем я смогу оттолкнуться? Ведь толкаться от чего-то надо, чтобы двигаться вперед, а как я смогу толкнуться, если мое тело проникает сквозь опору?" Только со стороны кажется, что проходить сквозь стены просто. Юрий мгновенно сообразил, что обычный человеческий способ передвижения здесь не годится. Ведь и в воде человек не ходит, а плавает. Его разум подсказывал, что в толще кирпичной стены поплыть вряд ли удастся. Приходилось на ходу изобретать что-то новое.

Прислонившись к стене правой половиной тела, Юрий принялся настраивать астральный отпечаток для этой половины. Закрывая свое сознание, он расслаблял тело, перекачивая энергию из своего тела в стену. Ему припомнилась земная биология: так движется в земле дождевой червь, заглатывая с переднего конца землю, пропуская ее через кишечник и выбрасывая сзади. Ему предстояло совершить нечто подобное, только грубый физический материал стены при этом своего положения не менял. На некоторое время он лишь менял свои свойства, становясь смесью обожженной глины и человеческого тела. Уловив общий принцип и настроившись, Юрий отключил слух и зрение и начал проникновение сквозь стену.

Его рука полностью потеряла обычную чувствительность. Лишь восприятие астральных энергий подсказывало ее расположение. Юрий подрегулировал астральное зрение так, чтобы кирпичная стена представлялась темно-синим экраном, а его обычное тело – его левая половина – желто-оранжевым пульсирующим сгустком. Понемногу он добивался того, чтобы правая половина вначале позеленела, утратив пульсацию и раздавшись в стороны, а затем приобрела голубой оттенок. В первую очередь и легче всего это произошло с рукой. И сразу же Кондрахин заметил, как его рука медленно погружается в синий экран.

Сопротивление было не особо заметным, но правая рука чесалась – и чесалась не только там, где располагались кожные покровы. Чесалось по всей толще. Боли не было. Проникновение через стену сопровождалось ощущением холода, и – слабостью. Даже пройдя сквозь стену, кисть руки чесаться не перестала. А землянин, придав пальцам находящейся по ту сторону стены повышение плотности до зеленого уровня, смог ощутить ими твердость кирпичей.

Итак, он смог! Часть его тела находилась по ту сторону стены, а часть – в ее толще. Находящееся в стене тело мерзло, как в зимней проруби. Юрий принялся проталкивать сквозь стену правую ногу. Для этого ему пришлось углубиться в стену правым боком, и он мгновенно потерял способность дышать. Теперь следовало поспешить. Нога, как и туловище, проникали сквозь стену значительно хуже. Здесь не ограничивалось холодом и стремлением почесаться; сосуды реагировали острой болью, во внутренних органах что-то сверлило, жгло и перекатывалось.

Юрий одновременно уплотнял правые руку и ногу, уже находящиеся в соседнем помещении, разряжал левую половину тела и протягивал себя через два слоя кирпичей. Когда через стену пошла голова, астральное восприятие как бы прикрыло завесой дождя. Только все капли этого дождя летели строго горизонтально. Выдернув из стены обе левые конечности, Юрий чуть не потерял равновесие. Он смог, наконец, вздохнуть, но эта долгожданная возможность стоила ему резкой боли во всей грудной клетке. Еще несколько минут ушло на то, чтобы астральный образ всего тела принял приличествующие нормальному живому существу желто-оранжевые цвета.

У Кондрахина болело и чесалось все и везде. Он дышал, морщась от боли, он ощущал каждый толчок сердца, пропихивающего кровь по встревоженным сосудам, как удар плетью. Острой болью отдавались прикосновения босых ступней к полу. А он не мог сейчас подавить или снизить эти ощущения, потому что проверял состояние своего организма. И проверка показала – он не боец. Слабость, огромная потеря энергии, переохлаждение. Мозг не мог сосредоточиться настолько, чтобы нанести астральный удар. Да что там мозг: у него руки тряслись, и стоять прямо он не мог, опирался о стенку.

Так, по стеночке, завернул землянин за угол, подобрал и надел рубаху, надеясь согреться, поднял свой камень и пистолет Прежних. Ночное зрение действовало, и он выбрался из подвала ходом, ведущим к сараю на противоположной стороне улицы. Толкнул люк над лестницей, тихонько вылез, опустил замаскированный под присыпанное землей тележное колесо люк на место. Выбрался из-за кучи хлама, подошел к двери. Рядом на стенке висела одежда. Корзинщик, надо полагать, озаботился подготовкой возможного бегства. Сам он воспользоваться своими приготовлениями не смог. Возможно, именно в этот миг его уже настигала лютая смерть. Юрий мысленно поблагодарил Умада за предусмотрительность и снял с крючка плотную темную рубашку подмастерья. Обернутый вокруг головы длинный кусок материи и кожаные тапочки дополнили требуемый образ.