Текст книги "Око"

Автор книги: Иван Блюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Глава 22

– А ты что думаешь по этому поводу, Вячеслав? – Сталин повернулся всем телом к Молотову.

Молотов задумался, а потом сказал твердо:

– Мне кажется, что товарищ Берия говорит дельные вещи. Если открыть ворота в коммунизм, то туда нахаляву набежит столько людей, что мы их вряд ли прокормим.

Сталин встал, заложил правую руку за спину, пососал свою трубку и несколько раз прошелся вдоль своего кабинета, внимательно поглядывая на покрасневших Берию и Молотова.

– Я не пойму, – медленно сказал он, – то ли вы оба враги народа и высмеиваете коммунистические идеи, то ли вы действительно ослеплены коммунистической идеей так, что не видите обыкновенных вещей. Кто же живет свободнее у нас, человек за колючей проволокой в лагере или человек с другой стороны колючей проволоки? Ты, Лаврентий, совсем свихнулся в своем ГУЛАГе, надо тебе подыскать новую работу. Ты лучше скажи, почему американцы не вывозят немецкие станки в свою Америку?

– Американские станки лучше немецких, товарищ Сталин, – бодро ответил Берия.

– А почему мы вывозим немецкие станки, а? – грозно спросил вождь народов.

– Потому что немецкие станки лучше наших, – уже тише ответил нарком безопасности.

– И какой из этого следует вывод? – грозно спросил Сталин.

– Не знаю, товарищ Сталин, – развел руками Берия.

– А ты что скажешь, Вячеслав? – обратился Сталин к Молотову.

– Да и я, Коба, тоже в затруднении, – сказал Молотов, нервно сняв очки и протирая их смятым носовым платком.

– Помощнички, – усмехнулся Сталин, – все за вас товарищ Сталин должен додумывать. Это значит, что наши станки настолько плохи, что американцам они годятся только на металлолом. Что нужно сделать, чтобы в кратчайшие сроки преодолеть нашу крайнюю техническую отсталость, а?

– Нужно избавиться от вредителей и врагов народа, – сказал Берия.

– Нужно повышать коммунистическую сознательность и внедрять марксистско-ленинскую-сталинскую методологию в научные разработки наших ученых, – доложил Молотов.

– Слушай, Вячеслав, – задал неожиданный вопрос Сталин, – а что вы сделаете с грузинами, когда я умру? По лагерям разгоните, чистку проведете?

– Что ты, Коба? – чуть ли не запричитал Молотов, – Да мы грузин всех как родных любим, как братьев, как отцов наших…

– Ладно, заговорился, – усмехнулся Сталин, – а ты видел, как живут русские и как живут грузины? Да что там грузины? Все Закавказье?

– Видел, Коба, хорошо живут, как в Москве, – сказал Молотов.

– А ты где, Вячеслав, видел, чтобы присоединенные территории жили так же как те, которые являются метрополиями, – прищурившись от дыма, спросил Сталин. – Мне мои доверенные люди докладывают, что положение в самой России такое, что скоро русские возьмутся за топоры и вилы и погонят нас куда подальше. И тебя, Вячеслав, вместе с нами. А что будет, когда придут с фронта фронтовики, которые и воевать умеют, и которые видели, как другие народы живут? А если еще вся социалистическая система с ними поднимется? Никакой идеологии не устоять.

Мы взяли людей тем, что обещали им хорошую жизнь и равенство во всем. Где оно все это? Богатых мы сделали бедными, бедными сделали и нищих, а самих бедных немного повысили в ранге, назначив их председателями колхозов и директорами фабрик. И что получилось? Получилось то же, что и было.

Снова сановники, снова чиновники, снова генералы и фабриканты. Вы посмотрите, бывшие крестьяне и рабочие скупают бриллианты и делают их фамильными драгоценностями. Генералы грабят на освобожденных территориях и шлют составами посылки своим семьям, для потомков, так сказать. Для династий.

Певицы за тушенку скупают картины западных мастеров, делают себе коллекции. Что, думаете, народ этого не видит? Он все видит. Раз барчукам дозволено, то и нам подавно это разрешено. Будешь порядок наводить, обвинят в том, что был деспотом, сатрапом. А у народа русского, да и не только русского есть одна особенность – симпатизировать и поддерживать обиженных. Кого поддержала интеллигенция в России? Бедноту, а эта беднота ее и уничтожила как класс. Думаете, новая интеллигенция будет лучше. Все будет то же самое.

Кого в России называют великими? Только Петра да Екатерину. А почему? Да потому что они сильно много не разговаривали. Петр прорубил окно в Европу, а Екатерина так расправилась с Емелькой Пугачевым, что в России больше не было никаких восстаний. Вот и меня будут ненавидеть, и любить одновременно. Причем, меньшая часть будет ненавидеть, а большая – любить. Поэтому, давай, Лаврентий, строй свое государство в государстве. Собирай по стране таланты и направляй их в созидательное русло так, чтобы от звяканья наших шпор континенты дрожали…"

И на этом запись закончилась. Одно ясно, что это не артисты. Похоже, что я снова сделал историческую запись. Если кто-то узнает об этой записи, то ее изымут, присвоят гриф особой важности, меня поведут на дыбу, чтобы узнать, откуда она у меня. Не дыбу, а видеозапись. А, может, меня уже пасут?

Пасут, не пасут, но знание информации уже само по себе опасно. Даже старой информации. В нашей стране засекречено всё и архивы, похоже, открываться не собираются. Если будут открываться, то большинство документов порежут на полоски или сожгут. У нас к архивам отношение потребительское, лишь бы меня не затронуло и каждый приходящий к власти человек начинает чистить архивы под себя и свою команду.

Мне сейчас на любом уровне скажут, что это неправда, никто так к архивам не относится. А я, как Станиславский, твердо скажу им:

– Не верю!

Не верю и все тут. Правительство и правители уже давно вышли из доверия народа. Даже правители у нас систему имеют – лысый-волосатый. И народ к правителям не имеет никакого отношения. Власть передается по преемничеству. А это заводит государство в тупик. Бессменный руководитель, взявший на вооружение ложную цель, должен либо круто развернуться или создать какую-нибудь самодельную катастрофу, чтобы оправдать невозможность дойти до поставленной цели. Махнем рукой на все это. Правители сами по себе и народ сам по себе.

Тем не менее, правители контролируют настроения народа не для того, чтобы улучшить его жизнь, а для того, чтобы убрать тех, кто возмущает настроения народа. А у нас сама история является возмутителем народных настроений.

Возьмем, например, то же Крещение Руси. Сейчас даже праздничную дату для этого придумали. А так ли это было нужно нам?

Христиане докончили разрушение Римской империи. Новая религия стала идеологией с наличием теории в виде писаний о житиях святых и легенд о божественном происхождении всего. Одни Боги свергли других Богов. Причем свергали не словом божьим, а мечом и огнем жгли. Не согласен стать христианином, камень на шею и в воду. Как это не вяжется со сказками об Иоанне Крестителе, который праведным образом крестил всех желающих. Всех желающих! Кто не желал, того Иоанн не крестил.

А Владимир Красное солнышко – всех построил и скомандовал:

– Подружинно, погородно, на одного линейного дистанции, город Киев прямо, остальные – напра-во! Равнение направо, на крещение в Днепре шагом-марш!

И пошли они солнцем палимы на Днепр крещение принимать. А в это время дружина княжеская капища зорила и перунов в реку скидывала. Толерантность. Прямо как большевики какие-то с триумфальным шествием советской власти по Российской империи.

То христианизация, то коллективизация, то вооружение, то разоружение, то коммунизм, то капитализм. С умом у наших правителей всегда были проблемы. Не видели и сейчас не видят главного звена, которое вытащит Россию нашу из трясины мракобесия и беспредела властей.

Тут как-то эмигрантский идеолог Иван Ильин в руки попался. Ох, уж здорово он прошелся по тем, кто в отношении христианства российского критику наводит. А что с него взять? Он родился и вырос под звуки "Боже царя храни", эти звуки и изрекает, находясь вдали от родины своей.

В прихожей раздался звонок.

– Наталья, – радостно подумал я и пошел открывать дверь.

Глава 23

На пороге действительно стояла Наталья. Она моя хорошая и очень близкая знакомая. Очень даже близкая. Любовница, одним словом.

Познакомились мы с ней совершенно случайно. Я вышел из дома и наткнулся на женщину, которая несла тяжеленнейшую сумку.

– Мужчина, помогите подтащить сумку, – попросила она.

Да я и сам бы помог, благо, что недалеко. В соседний дом. На восьмой этаж. Лифт работает. Живет одна. Снимает квартиру. Затащили вдвоем сумку. Пока тащили, познакомились. Зашли в квартиру, смотрю, а у меня левая брючина в чем-то испачкана. И ее юбка тоже в чем-то белом. Она бегом переодеваться, потом с меня брюки сняла. Вернее, снимал я, потому что она обещала быстренько все привести в порядок. Пока брюки сушились, тут все и началось. Чего тут расписывать? Мужик без брюк, а женщина без юбки. Все и так ясно, но в постели она как опытная проститутка. Любое желание понимает с полунамека, а в остальном принцесса. Культурная, образованная, только вот в компьютерах ничего не смыслит, а для ее работы в какой-то конторе знания компьютера просто необходимы. Вот я и взялся обучать ее.

Ученица из нее получилась неплохая, хотя, как мне показалось, компьютер был просто предлогом для развития более длительных отношений. Это я сейчас так скрупулезно все анализирую, а тогда мне все казалось в розовом цвете. Сам я не урод, умом Бог не обидел и от женщин не шарахаюсь как от огня, но в семейной жизни мне что-то не очень сильно везет.

Все женщины, которые у меня были, ожидали ежеминутного и ежечасного восхищения, но, дамы и господа, если постоянно хвалить человека за то, что он не следит за собой и за тем местом, где он проживает, то что из него получится? Можно даже и не говорить. И что самое главное – этот человек, ждущий ежеминутных похвал и восхищения, не стесняется сказать мне, что у меня разбросаны бумаги на столе, что во время чистки зубов несколько капелек пасты попали на зеркало и прочее. У нас, как говорится равноправие, а проза жизни либо убивает все, либо скрепляет отношения. Во всяком случае, мне пока не встречались женщины, которые бы в прозе жизни становились все милее и желаннее.

Наталья в этом отношении была исключением, и проза жизни была безоблачной. Меня это очень устраивало, потому что я видел, что она такая же, как и все женщины: обидчивая, самовлюбленная и с большим самомнением, но все эти качества она держала в кулаке. Как-то по-военному. Знаете, как у них говорят? Нервы свои зажми в узду, на трудности службы не ахай, есть двадцать пять – посылай всех в…, нет – сам иди… ну, и так далее.

Что мне не нравилось так это то, что она любила пройтись матерком по какому-нибудь поводу, но кровно обижалась, как девочка, еще не знавшая мужика, когда иногда приходилось выматериться и мне. Либо сама не матерись, а если материшься, то слушай и чужой мат. В этом вопросе мне пришлось проявить твердость. Наталья пошла на попятную: перестала материться при мне. Терпеть не могу матерящихся женщин.

Любознательности моей подруги не было предела. То мы с ней ходили в музеи, то читали вместе книги, причем она любила только фантастику и, в основном, о перемещениях во времени. Она зачитывалась моими книгами, и я был горд тем, что нашел благодарного читателя. На меня сыпалось множество вопросов, в том числе вопросы и о реальности всего описываемого мною.

Я отвечал, как мог, объясняя, что все это вымысел автора и как бы экстраполяция современных знаний об истории на действия героя, близкого к исторической реалии, то есть персоне. Иногда, бывает, что приходится домысливать его действия, потому что мы о них ничего не знаем, но судя по результату этих действий, он должен был делать именно так и никак иначе.

– Вот бы взять кинокамеру и заснять все то, о чем ты пишешь, – сказала как-то Наталья, потягиваясь на диване. – Представляешь, какая бы была научная сенсация? Тебя сразу бы сделали доктором наук без всякой диссертации и назначили академиком с дачей, машиной и прислугой. Как ты думаешь, возможна ли киносъемка нашей истории при помощи современной науки техники? Можно ли как-то проникнуть в историю? Ты знаешь, какие деньги можно заработать на этом?

Что-то меня насторожило в ее словах. По-другому, ее слова звучали бы так: где ты прячешь исторические видеозаписи и как ты это делаешь?

– Откуда ты, девочка? – думал я, с улыбкой глядя на ласковую ко мне во всех отношениях женщину, – из ФСБ или из МВД? Где таких торопыг держат. Мы с тобой знакомы без году неделя, а ты уже задаешь такие вопросы да не обходным маневром, а прямо в лоб.

– Это совершенно невозможно, – сказал я равнодушным голосом. – Мысль о путешествиях во времени появились одновременно с выражением "если бы да кабы". Вот тогда люди и задумались над тем, как было бы хорошо вернуться назад и исправить все, что ты накуролесил в прошлом. Был ты гад гадом, а после возвращения из прошлого стал всеми уважаемым и состоятельным человеком, которого можно и в сенаторы назначить или в гласные Думы протолкнуть. Потом бы каждый вождь или царь переиначивал под себя историю, и получалось, что выживший в какой-то передряге человек, вдруг бы исчезал, потому что по новому повороту истории он оказывался ее жертвой. У нас вообще бы не было истории как таковой.

– Как было бы хорошо заглянуть в историю и исправить все, что не нужно было делать раньше, – мечтательно сказала Наталья. – А вот для меня ты сможешь изобрести чего-нибудь такое, чтобы можно было заглянуть в год 1970-й тринадцатого числа месяца мая в городе Перми по адресу улица Монтажная, дом 25, квартира 17 и время около четырех часов дня.

– А что там такое случилось? – спросил я.

– Вот и я хотела бы знать, что там происходило, что всю мою жизнь перевернуло с ног на голову, – как-то ожесточенно сказала женщина. – Сделай это для меня, а? Слушай, а давай будем жить вместе?

– Давай этот вопрос мы обсудим позднее, – дал я неопределенный ответ.

– А о каком вопросе ты говоришь, – хитро прищурилась Наталья, – о Перми или о совместном нашем житье?

Я пропустил этот вопрос мимо ушей и подумал, что нужно менять темы нашего общения. Что-то уж больно настырно она лезет в мою жизнь и мою тайну.

Глава 24

Политолог Лысенко позвонил мне через неделю. Мы договорились встретиться у меня в четверг после обеда.

За день до встречи я произвел переустановку своей операционной системы, а перед этим отформатировал жесткий диск компьютера, чтобы не осталось никаких следов от вэб-камер и медиафайлов. Поясню, что медиафайлы это как раз те файлы, на которых записываются фильмы и музыка.

Лысенко произвел на меня хорошее впечатление. Степенный, грамотный и не из тех, что за власть глотку дерут, а как только власть переменится, они уже ей свою глотку предлагают.

По образованию юрист, работал в столице юрисконсультом на одном промышленном предприятии, потом на фирме и ушел на вольные хлеба. Собирается подрабатывать на политическом поле и в литературе.

– Как же вы будете подрабатывать на политическом поле? – спросил я.

– Да точно так же, как в любой другой организации, – улыбнулся он, – политика это такой же вид бизнеса, как и другие. Если есть спрос на политику, то ее покупают.

– Как это покупают, – не понял я, – значит, что все политики продажные?

– Можно и так считать, – сказал он, – только нужно учесть, что мы все продажные. Мы продаем свои знания и умения, силу и способности, а тем, кому это нужно в данный момент, покупают у нас то, что мы предлагаем. Политики такие же наемные работники, как и все другие. Чтобы провести избирательную кампанию, нужны большие деньги. Что может мелкий предприниматель или политик от сохи? Ничего. Вылетит в трубу. Наши законы так составлены, чтобы и после выборов неудачника так закопать, чтобы он никогда не поднялся.

– Как так, – изумился я, – все говорят, что наша избирательная система самая демократичная.

– Юлиан Васильевич, – улыбнулся Лысенко, – если на клетке со слоном написано "Тигр", то еще Козьма Прутков советовал – не верь глазам своим. Возьмите, например, бесплатное эфирное время для выступления кандидатов перед избирателями. Вроде бы только самое продвинутое государство может предложить такую услугу тем, кто желает послужить народу. Но эфирное время оказывается бесплатным только для тех, кто побеждает на выборах. Vae victis, – говорили римляне, – горе побежденным. Тем, кто не выиграл выборы, предоставляются счета на оплату бесплатного эфирного времени да еще такие счета, что человек в мгновение ока был всем, а стал никем и ничем. Какое же это бесплатное эфирное время? Самый настоящий государственный обман.

– И вы собираетесь служить государству-обманщику? – спросил я.

– Что вы, Юлиан Васильевич, – сказал мой новый знакомый, – государству уже давно никто не служит, а только кормятся от государства. А я не буду кормиться от государства. Кто-то наймет меня, и я буду работать на него. У него есть деньги и он нанимает людей, чтобы они делали политику в его интересах. Государственным чиновниками выгодно поживиться от толстосума, и они тоже за деньги начинают оказывать ему содействие. В итоге и законы получаются такими, чтобы и волки были сыты, и овцы были целы. А государство топчется на месте и никак не может понять, почему идет пробуксовка.

– Неужели никто не может подсказать президенту и министрам, в чем дело? – спросил я.

– Ну, вы просто инопланетянин, дорогой мой наставник, – Лысенко громко засмеялся, – у нас в руководстве не дураки сидят, они все понимают, но бессребреничество нынче не в цене.

– И что же нужно делать? – я засыпал собеседника вопросами, прекрасно понимая, что мы живем во времени-аналоге февраля 1917 года. Царь ничего не хотел делать, а массы хотели что-то делать. Произошел конфликт интересов, который разрешается устранением одной из сторон спора. Тогда устранили царя. И молодая демократия опьянела от легкой победы, а когда протрезвела, то оказалось, что царь был лучшим выходом для них. И у нас получилось точно так же. 1991 год. Свергнута диктатура пролетариата. Пьяная демократия снова не поняла, как опять оказалась во власти диктатуры вертикали власти и уничтожения демократии.

– Трудно сказать, какой вариант нам подходит, – задумчиво сказал политолог, – сами видите, какая вакханалия у нас в стране. Может быть, это и есть наш русский путь, а, может быть, это не есть наш русский путь. То ли мы идем к сияющей победе, то ли мы идем к сокрушительному поражению? Не знаю. Заглянуть бы вперед лет на пятьдесят и оценить, чего мы достигли и куда пришли, тогда можно было сказать, правильный ли курс нашего движения вперед.

– Как же можно заглянуть вперед? – сказал я, – можно только предположить, что может быть. Определить точные параметры модели нашего общества и параметры воздействия на него внешних и внутренних сил. При сильном воздействии извне общество консолидируется, и созидательная составляющая быстро идет вверх. Но если внутренние силы начинают давить на общество, то общество начинает распухать от того, что ему приходится просто выживать и бороться за свою жизнь пассивным, а где-то и активным сопротивлением власти. И по мере ослабления внешнего давления такое общество готово взорваться. А вы же знаете, что такое социальный взрыв в России. Это бунт, жестокий и беспощадный. Похоже, что мы находимся в стадии распухания. Если бы Запад был чуточку умнее, то дрожжи народного недовольства коррупцией, преемничеством и диктатурой давно бы уже забродили и превратились в напиток, готовый для употребления.

– Не так уж все плохо у нас, – сказал примирительно Лысенко, – даже те нападки на милицию, которые заполонили все средства массовой информации, совершенно несправедливы. Основная масса сотрудников честные и добросовестные люди и по совести работают на благо общества…

– Кто же об этом спорит, Николай Иванович, – не дал я ему договорить, – если следовать вашим словам, то можно кушать мед из бочки, в которую влита ложка дегтя или печь куличи из пасхального теста, в которое Павка Корчагин насыпал махры. Дело дошло до того, что на сотрудников милиции начали охотиться и не какие-то бандиты, а обиженные граждане. Во все времена такого не было, потому что правоохранители соблюдали законы и были за это уважаемы. Все понимали, что законы суровы, но это законы и они действуют, а сейчас что? Где-то даже стихотворение слышал о противостоянии баранов и серых волков, типа что-то такого:

А волк это тот же баран,

Только серую носит шкуру,

Провинился – шкуру на барабан

И мясо в кусках на шампуры.

– Где это такое стихотворение вы видели? – как-то торопливо спросил меня Николай Иванович.

Что-то не понравился мне его вопрос, да и о милиции он говорил как бы нехотя, хотя в нашем обществе милицейский беспредел – это самая обсуждаемая тема.

– Да я уж не помню, на каком ресурсе это видел, – сказал я как можно равнодушнее, хотя я сам написал это стихотворение и еще не публиковал его в интернете.

– Похоже, что у меня началась шпиономания, – подумал я, – и все из-за этих видеозаписей. Но и дыма без огня не бывает. Если ко всем встречающимся людям относиться как к самым лучшим созданиям Господа Бога, то легко можно допустить к себе и человека, посланного твоими врагами. А кто самый главный враг человека? Правильно – он сам.