Текст книги "Око"

Автор книги: Иван Блюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава 44

Приспособление старенького компьютера к работе с высококлассной аппаратурой очень похоже на то, когда в элитный класс приходит новый ученик из семьи с доходами на уровне между бедностью и нищетой.

При царе-батюшке для решения этой проблемы создавались лицеи, гимназии, реальные и коммерческие училища, церковно-приходские школы. Разве возможно это в стране – первой в мире по количеству самых дорогих автомобилей и яхт и где четверть населения живет на грани нищеты? Конечно, нет! У нас все люди равны.

В элитной школе такого ученика изгоняют в результате изощренной травли, и он уходит в криминальный мир, обиженный на всех и вся и вся элита сокрушенно вздыхает: ну как же так, учился бы себе рядом, не проявлял бы свои амбиции и стал бы культурным человеком…

Тоже было и с моим стареньким компьютером. Современная техника имела свои фишки для подключения, как розетки на Западе и на Востоке, как разные железнодорожные колеи и стандарты для шоколада.

С трудом, но я заставил признавать мой старый жесткий диск главным. Для пробы набрал координаты Кремля, дата – на следующий день после моего исчезновения, время – десять часов. Время проведения всех важных совещаний и разносов, а сам пошел к своему соседу в гости, благо у него сегодня был гостевой день.

– Слушай, Миша, – спросил я его, – а ты можешь вообще не возвращаться оттуда?

Мой вопрос поставил его в тупик.

– Я как-то не задумывался над таким вопросом, – сказал он. – Остаться там не так просто. Это примерно так же, как забросить своего разведчика в другую страну. Сам прикинь, что нужно сделать, чтобы быть похожим на человека из той страны. И следующее – раз ты там остался, то отдал себя в руки того общества, а оно всегда представляет опасность для пришельца из другого мира. Чуть где-то раскрылся, и уже попал на заметку к бдительному сексоту. А он не спит, скрупулезно анализирует поведение всех вокруг себя, чтобы раскрыть заговор и крикнуть "Слово и дело". Вот он – самая маленькая козявочка в этом государстве, а в мгновение ока стал самым важным человеком в этом государстве. И государство это отметило его самыми высокими заслугами, а он стоит выше всех и говорит: вот я какой, да я вас всех на чистую воду выведу. Легче замшелому питекантропу затеряться в современном обществе, чем современному человеку стать полностью своим в средневековье.

– Я с тобой согласен, – быстро сказал я, чтобы не остудить у Миши желание к откровению, – а вот, может, случиться такая ситуация, что ты просто не сможешь вернуться оттуда, куда ты попадаешь? Каков у тебя механизм возвращения? Я был в будущем всего один раз и сам не знаю, как я вернулся обратно. Возможно, что у всех одинаковый механизм возвращения.

– Мне кажется, что я возвращаюсь тогда, когда сам захочу вернуться, – сказал задумчиво мой сосед. – Это как в страшном сне. Человек убегает от врагов, а ноги ватные и не слушаются его, а враги все ближе и ближе и тогда человек начинает кричать или изо всех сил двигать руками и ногами и просыпается. Но это, возможно, только у меня так.

– А что, есть другие люди с такими же способностями? – продолжил я его последнее предложение своим вопросом.

– Как бы тебе это объяснить понятнее? – сказал Миша. – Мне кажется, что в своих путешествиях я уже встречал тех людей, которые живут со мной в одном времени.

– И ты никому об этом не говорил? – спросил я.

– А зачем? – так же просто вопросом на вопрос ответил Миша. – Если кому-то сказать об этом, то я обреку другого человека на несвободу, как и себя. Куда бы я ни уходил, я все равно возвращаюсь сюда. Если кто-то убьет меня во время моего отсутствия, то я тогда обрету свободу и уже никогда не вернусь сюда. И еще знаешь, что останавливает меня от ухода в вечность? Если уйти в раннее от нас время, то неинтересно жить, зная, что будет завтра и послезавтра. А в будущее я не хочу, потому что ничего радостного там нет.

Мы замолчали. Вопрос как бы исчерпал себя. Мы были как птицы в золотой клетке. Могли летать по комнате, могли вылетать в сад, но всегда должны были возвращаться в золотую клетку. И вся жизнь проходила мимо этой клетки, и мы проходили мимо свое жизни.

– Слушай, Миша, – спросил я, – а кто жил до меня в моей квартире?

– Был тут один Кулибин, – улыбнулся сосед, – все перпетуум-мобиле строил и доказывал, что можно построить машину времени, да только ничего у него не получалось. Все чего-то паял, какие-то шестеренки таскал со свалки, молотил молотком, а потом вдруг исчез. Следствие было, а результатов никаких. Да и кому эти результаты нужны, нас ведь никто искать не будет. Ладно, ты не забивай себе голову, вечерком я приду к тебе, есть у меня бутылочка старого коньяка и коробка хороших шоколадных конфет. В одиночку как-то не интересно пить.

И он ушел.

Я сидел и думал над тем, кто я такой и что значу в этой жизни. Если у тебя есть способности, но нет протекции, то ты никто. Если у тебя есть протекция, минимум знаний и желание добиться чего-то, то тут ты на коне, но только так, чтобы не быть выше покровителя. Только высунешься, голову сразу отчикают. Всюду конкуренция. Надеяться на благожелательность со стороны коллег и друзей нельзя. Каждый человек как будто в разведке в другой стране. Каждый должен приспосабливаться и работать в ритме учреждения. Сильно грамотных и способных никто не любят. Тебе гадят с приятной улыбкой на лице.

Никому нельзя ни о чем говорить. Все, что говорят тебе, нужно анализировать с точки зрения того, а для чего тебе это рассказали? Какое, допустим, мне дело знать, сколько килограммов яблок снял коллега на своей даче и знаю ли я, как готовить кальвадос. Суть вопроса – узнать, есть ли у меня дача и есть ли у меня все то, что способствует работе на даче: машина, мотокультиватор и прочие технические приспособления. Если есть, то у тебя займут. Если нет, то тебя пригласят на свою дачу на отдых и в качестве дополнительной рабочей при отрывке погреба или установки сруба. После этого о тебе забывают. А про яблочный кальвадос спрашивали для того, чтобы узнать, не занимаешься ли ты самогоноварением из яблок.

Любой факт нужно анализировать и не дай Бог, если ты положишь глаз на какую-либо из работающих рядом с тобой сотрудниц. Тем самым ты оскорбишь чувства других, не отмеченных твоим внимание женщин, и станешь их врагом, вызвав массу сплетен о себе и о своей избраннице, если даже у вас ничего не было.

Особняком стоят корпоративные вечера, где люди набираются до поросячьего визга в компании сослуживцев и проявляют себя в своем естестве. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Собственно говоря, вся наша жизнь это сплошной корпоратив. Всегда и везде. И от того, насколько удачен ваш выбор компании, будет зависеть качество вашей жизни.

Глава 45

Миша пришел часов девять вечера. На ужине его не было, чем-то был занят и сейчас выглядел достаточно озабоченным.

– Сотри маску заботы со своего лица, Миша, – приветствовал я его, придвигая столик на колесах ближе к диванчику напротив телевизора.

– Это не маска заботы, а маска раздумий, – ответил сосед, глядя в какую-то точку, явно не на экране телевизора, где вовсю веселились наши юмористы. – Вот у кого не жизнь, а сплошная хохотайка. Хотя, вряд ли. Иногда юмор бывает злой, а у хорошего человека любой юмор не злой.

– Сделай погромче, – попросил Миша, – а то никак не пойму, о чем они говорят, – сказал он, показывая пальцами на свои уши.

Чего уж тут непонятного, если нужно нам поговорить без участия чужих ушей.

– Ты знаешь, – начал мой товарищ, – я стал задумываться над твоими словами о том, что любая свобода лучше позолоченной несвободы и все равно прихожу к выводу, что любая пристань, пусть даже огороженная колючей проволокой намного лучше бревна на пустынном берегу, к которому ты привязываешь свою лодку. Здесь хоть есть какая-то определенность. Ты знаешь, когда и к какому возрасту ты чего-то достигнешь и как обеспечишь свою старость. А в свободном мире все непредсказуемо.

– Так-то оно так, – согласился я с ним, – но в свободном мире ты свободен в выборе своего пути…

– Свободен как птица в полете, – подхватил Миша, – а если получишь пинка под зад, то полетишь еще быстрее.

– Если не хочешь получать пинки, то заводи свое дело, предпринимай что-нибудь, – парировал я, – найди дело, бизнес, как говорят на Западе, и занимайся им так, как тебе заблагорассудится. Можешь стать преуспевающим бизнесменом, середнячком или так себе. Все в твоих руках и над тобой не будет никаких надсмотрщиков и мздоимцев.

– Заманчиво ты говоришь, – усмехнулся Миша, – да ведь нас столько раз обманывали, что народ наш уже и не верит никому и все законы, которые принимаются, нарушаются повсеместно, потому что все законы для власти, а власть на законы плюет. Девочка одна маленькая по радио говорила про интернет в школе: рыба, – говорит, – гниет с головы, поэтому наше руководство должно более внимательно контролировать процесс оснащения школ компьютерами. И это девчонка лет двенадцати. Ладно, перепутала место применения пословицы, но саму суть-то она выразила достаточно понятно. И что мы можем сделать без руководителей? Мы же с голоду подохнем.

– Не подохнем, Миша, – сказал я, – если государство будет работать для народа, то не подохнем. Не дадут подохнуть, но и на халяву жить не дадут. Помогут устроиться, делом заняться, а постоянная помощь людей развращает. Один с ложкой, а семеро с сошкой. И Запад от этого и погибнет. Кто у них там лучше всех живет: ВИЧ-инфицированный пидорас с семьей из десяти человек, которые вообще не желают ничего делать и даже не знают язык страны проживания.

– Так ведь и нашей стране не дадут жить спокойно, – Миша стукнул меня моим же козырем, – и нас заставят вводить такие же законы, как и у них и у нас появится такая же категория, которая не желает говорить по-русски. Вон, в республиках стараются сделать языки титульного меньшинства государственными и жить по законам шариата.

– Не обращай внимания на эти детские болезни национализма в условиях демократии. Все устаканится и придет в норму, – успокоил я соседа. – А ты не думал о том, что ты можешь оказать влияние на наше будущее?

– Кого-нибудь пришибить, чтобы не пакостил и скрыться от ответственности? – спросил мой собеседник. – Так ведь свято место пусто не бывает. Время требует лидера, и лидер этот придет. Уберем Гитлера – придет Гитлеряка, Гитлеренко или Гитлеридзе.

– Ты что-то имеешь против украинцев и грузин? – спросил я, удивленный производными от фамилии фюрера фашистов.

– Да нет, так, к слову пришлось, – улыбнулся Миша. – вспомнил Гитлера и тут же на память пришел Степан Бандера и немецкий орден царицы Тамары для награждения грузин. Будущее изменить нельзя. Не человек делает историю, а история делает человека. В сороковые годы Всемирная история была беременна большой войной, потому что предыдущая война не разрешила все противоречия, а оставила обиженными многие народы и страны, испытывающие лишения на фоне жирующих стран. Все нарывы лечатся хирургическим путем. Окажись Гитлер пацифистом, он закончил бы свои дни в концлагере, а дранг нах остен проводил бы другой фюрер. И вместо Сталина пришел бы другой руководитель, который бы оказался рядом. Вот он-то делал историю. История стала поворачивать русских к демократии, а Сталин железной рукой и кровавыми методами, как товарищ Троцкий, загнал всю Россию в счастливую страну законченного социализма. Кто его знает, может быть, другой лидер был бы более кровавым и жестоким. Не было бы войны с фашистами, точно такое количество советских граждан погибло бы в лагерях НКВД, а не полях сражений. Если записано, что потери СССР в сороковые годы должны равняться примерно тридцати миллионам, то так бы оно и было. Постреляли бы всех или закопали в шахтах и каналах.

– Да и его бы любили больше, чем товарища Сталина, – вздохнул я, – народ заслужил свое правительство и народ плакал, когда Сталин умер. С таким народом историю не сделаешь и вперед его не поведешь. На пулеметы повести можно, а вот в будущее нельзя, он это будущее либо разворует, либо изгадит.

Миша смотрел на меня и согласно кивал головой. И я говорил и сам не верил себе, хотя, объективно, я был прав. Еще в детские годы я слышал разговор двух инженеров с нашего завода химических удобрений о выезде директора предприятия на осмотр садоводческих хозяйств от завода.

Директор посмотрел на всю благодать, на аккуратные домики, построенные из добротных материалов, хотя в свободной продаже таких материалов не было, а были они только на заводе, плюнул, выматерился, сел в машину и спросил сам себя:

– Если всех пересадить за воровство, то кто на заводе работать будет?

– Вот видишь, даже ты подтверждаешь, что не лидер ведет народ, а народ ведет лидера, вернее, лидер плывет в гуще народной, – сказал Миша, – а все философские рассуждения сводятся к тому, что каждой эпохе нужен свой лидер и этот лидер продолжает историю так, как это прописано свыше. На самом деле это не так.

– Пусть будет так, что лидер уловил направление исторического движения и повел народ по предписанному кем-то пути, – согласился я, – но он повел его туда, куда хотел сам народ и поэтому он пошел за ним. Пусть те, кто хотел идти за ним, были немногочисленны, зато остальных он железной рукой пригласил следовать за собой. И они были вынуждены пойти. А ведь он мог обойтись и без насилия, если бы знал, чем кончится та или иная утопия.

– Кто из нас знает, что будет с нами завтра, – с какой-то обреченностью произнес мой сосед.

– Мы знаем, – сказал я, – и если мы возглавим это движение, то все будет совсем не так, как это есть сегодня.

– То есть, как это мы возглавим, – не понял Миша, – кто же нас пустит во власть?

– А нам и не нужно прорываться, – улыбнулся я, – мы встанем у истоков этой власти. Поэтому, давай, рассказывай, что ты знаешь о прежнем жильце этой комнаты.

Глава 46

– Я ничего не могу сказать о нем, – сказал Миша, – но наши с ним разговоры очень похожи на те, которых мы сейчас с тобой говорим. Он так же считал, что любое движение лучше возглавить, нежели тратить силы на борьбу с ним. Он все время говорил: если пьянку нельзя предотвратить, то ее нужно возглавить. Погоди, – говорил он мне, – вы еще обо мне услышите. Если не услышите, то я напомню вам о себе.

– И до сих пор не напоминал? – спросил я.

– Не напоминал, – ухмыльнулся Миша. – Тот, кто вырвется отсюда, вряд ли будет ходить под забором и кричать, что это он, посмотрите на него.

– А что он рассказывал о своем изобретении? – спросил я соседа.

– Ты знаешь, я в технике не особенно силен, – ответил он, – но все, что он рассказывал, мне казалось бредом непризнанного гения. Вот представь себе. Весь мир и вся земля это один огромный трансформатор, удерживающий все магнитные линии и электромагнитные поля. При повышении напряжения начинаются войны, стихийные бедствия, эпидемии, техногенные катастрофы, огромные потери среди населения. При уменьшении напряжения начинается полоса благоденствия. Магнитные поля никуда не деваются. То есть не возникают ниоткуда и не исчезают в неизвестность. Все поля находятся в электромагнитной мантии земли, существуя и отдаляясь от центра по мере возникновения новых полей. По его расчетам, новое поле возникает один раз в сто лет. Каждый человек может оставаться в своем привычном поле и не переходить в новое.

– Что-то непонятно, – сказал я, – а ты все понимаешь?

– Я тоже не все понимаю, – согласился Миша, – но мой старый сосед разъяснял мне, что если не овладевать новыми знаниями, не заниматься исследованиями и не участвовать в событиях в своей стране, то можно остаться в своем электромагнитно-временном поле и преспокойно жить стабильной жизнью.

– Все равно так невозможно, – не согласился я, – ведь историю не переписать. Все, что было, снова коснется человека.

– А-а-а, – засмеялся Миша, подняв вверх указательный палец в знак того, что я сказал что-то важное, – значит, историю переписать невозможно, а переместиться во времени возможно?

– Мне кажется, что перемещение во времени физического лица невозможно, – безапелляционно сказал я, – то, что бывает с нами, – я указал пальцем на себя и на него, – это просто свойство нашей личности представлять себе, каким может быть наше будущее, и каким было наше прошлое. И не больше того.

– Я тебя вообще тогда не понимаю, – возмутился Миша, – а как я смог взять твой компьютер и положить его в камеру хранения? Это что вот такое? – и он указал пальцем на системный блок моего компьютера.

– Я верю в это и не верю в это, – сказал я Мише, – и я был в будущем, но моя телесная оболочка оставалась дома. Как это понять? Я был, и я не был? Я был в будущем при помощи компьютера, а ты бываешь там лишь волей мысли. Ты это можешь объяснить? Что будет, если твою оболочку здесь убьют? Ты там исчезнешь?

– Ну вот, ты тоже исследователь, – засмеялся мой товарищ, – таких исследователей целая лаборатория. Перед перемещениями я надеваю на себя настоящий жилет с разными датчиками. Все изменения в моем организме фиксируются приборами. Возможно, что и среди исследователей есть люди, которые тоже думают, а какой получится эффект от того, если умертвить мою оболочку здесь.

Мы замолчали, налив себе по рюмочке коньяка и рассматривая его на свет обычной лампочки накаливания. Все-таки свет, близкий к солнечному спектру чем-то напоминает свет, исходящий от фитилька свечи и только в нем можно увидеть янтарь настоящего коньяка.

– А о каком времени чаще всего говорил мой предшественник? – спросил я у Миши.

– Его больше всего интересовало наше время, – сказал сосед, – вернее, то время, которое предшествовало нашей перестройке. Он считал, что пролетарский государственный переворот в октябре 1917 года был величайшей ошибкой в истории. России потребовалось чуть ли не двадцать лет, чтобы в экономике достигнуть уровня 1913 года. Если бы Россия находилась в числе победителей Первой мировой войны, она бы не позволила произвести ограбление Германии и способствовать возрождению фашизма и реваншизма в Германии. Возможно, что Второй мировой войны вообще бы не было. А если бы и была, то ее эпицентр находился в Азиатско-Тихоокеанском регионе и сопровождался меньшими жертвами. Основными участниками войны были бы Китай, Япония, США, Индия, Австралия и Британия с ее колониями в этом регионе. Европа осталась бы целым и преуспевающим континентом. И всего-то нужно перехватить управление большевиками и повести их по другому пути.

– А ты не пробовал искать его среди деятелей той революции? – спросил я Мишу.

– Как поискать, – не понял он, – специально отправиться в то время и расспрашивать по приметам?

– Можно и так, – улыбнулся я, – а, можно, и сделать проще. Включить компьютер и просмотреть фотографии деятелей революции. Они в интернете как в розыскном альбоме полиции. Человек смотрит на все фотографии и вдруг промелькивает знакомое лицо. Вот он, голубчик, попался! Вот смотри, биографический указатель. Давай посмотрим период первой половины двадцатого века. Листай, а я пока пойду и поставлю кофе.

Глава 47

Кофе нужно варить. Растворимый кофе это так, суррогат, получающийся при переработке натурального кофе. И кофейные зерна лучше молоть самому. Какой аромат плывет по кухне. В Москве на улице Кирова был старинный чайный магазинчик, оформленный в китайском стиле. Там кроме чая продавали кофе и шоколадные конфеты. Я заходил в этот магазинчик только для того, чтобы насладиться кофейным ароматом.

Я уже заканчивал варку двух порций кофе, когда из комнаты раздался истошный крик Миши:

– Вот он!

Я бросился в комнату и увидел приятеля, тычущего пальцем в экран монитора. Пока ничего страшного не произошло, я метнулся снова на кухню, еле-еле успел сдернуть с конфорки джезву и сдул начавшую вываливаться через край пену.

Войдя в комнату с чашками, я увидел Мишу, что-то лихорадочно читающего с экрана.

– Смотри, – сказал он мне, – вот он, собственной персоной. Как говорил, что даст о себе знать, так и дал. Звали его Григорием у нас, и там он тоже стал Григорием.

Я посмотрел и увидел фотографию черноватого человека лет сорока и текст под фотографией:

Зиновьев Григорий Евсеевич (Радомысльский-Апфельбаум Овсей-Герш Аронович), 1883–1936. Профессиональный революционер; государственный и партийный деятель. Родился в Елисаветграде. Отец – владелец молочной фермы. Получил домашнее образование. Член партии в 1901–1927 и 1928–1932 гг. Участник революции 1905–1907 гг. и Октябрьской революции 1917 г. Был в эмиграции, работал с Лениным, читал лекции по истории партии в Партийной школе Лонжюмо под Парижем.

В апреле 1917 г. вместе с Лениным вернулся в Петроград. Работал в газете "Правда". Решением Временного правительства должен быть арестован и предан суду вместе с Лениным и Каменевым. Вдвоем с Лениным скрывался на станции Разлив под Петроградом в шалаше.

В октябре 1917 г. вместе с Каменевым голосовал против резолюции, признающей, что вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело. Вместе с Каменевым написали статью в газету "Новая жизнь", в которой раскрыли планы большевиков, за что Ленин потребовал исключить обоих из партии, хотя в письме в ЦК Зиновьев осудил этот поступок Каменева и сообщил, что не давал своего согласия на публикацию в газете.

В 1917 году Зиновьев был избран председателем Исполкома Петроградского Совета, а в марте 1919 года – Председателем Исполкома Коминтерна.

Характеристика того времени: "Люди из ближайшего окружения его не любили. Был честолюбив, хитер, с людьми груб и неотесан. Считал себя неотразимым для женщин. К подчиненным был излишне требователен, с начальством – подхалим. Карьеру делал под покровительством Ленина".

По идее Зиновьева в 1922 г. Каменев предложил назначить Сталина на пост Генерального секретаря ЦК ВКП(б), но в декабре 1925 г. Зиновьев вместе с Каменевым от имени "новой оппозиции" выступил против Сталина. За это его отстранили от руководства Петросоветом и Исполкомом Коминтерна, вывели из Политбюро, а за объединение с Троцким в 1927 году вывели из ЦК, исключили из партии и выслали в провинцию.

Через год после покаяния Зиновьева восстановили в партии и назначили ректором Казанского университета. В конце 1932 г. вновь исключили из партии и выслали.

В 1934 году арестован и осужден на десять лет тюрьмы по делу "Московского центра". В 1936 году приговорен к высшей мере наказания по делу Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра. Расстрелян в Москве.

Был дважды женат. Жены тоже его национальности. Все естественно, кроме русских, не одобряют смешанные браки.

Почему он не вернулся домой, когда была опасность для жизни, и было ясно, что его миссия провалилась?

– Миша, а кем Григорий был по национальности здесь? – спросил я.

– Тем же, кем он был и там, – ответил сосед. – Честно говоря, он бросился в авантюру как и многие его соплеменники, говоря, что Абрам Семенычу не повезло только потому, что он невезучий, а мне обязательно повезет. Вот и "повезло".

– А как он переместился в то время? – снова спросил я.

– Я же говорил, что никто не знает, – задумчиво сказал Миша, – вечером был, а утром не стало. Сигнализация у ограды не срабатывала. Собачки охраны тихо и мирно гуляли по двору. Группа спецов внимательно осмотрела всю квартиру, но ничего не нашла.

– А ты откуда знаешь, что ничего не нашла? – задал я сопутствующий вопрос.

– Если бы что-то нашли, то тебя бы сюда не поселили и меня бы отселили отсюда, а весь коттедж был бы отдельной лабораторией, вот так, – сказал Миша и встал из кресла. – Ладно, поздно уже, пойду спать.

Я убрал со стола и тоже хотел лечь в постель, но какой-то исследовательский зуд заставил меня заняться тщательным осмотром моего жилого отсека – квартиры. Я отодвигал мебель, осматривал полы и потолки, и ничего не находил.

Из маленькой кладовой я выкинул старые сапоги, веник, ведро со шваброй и увидел, что в ней никто давно не прибирался. Я смел паутину из углов, помыл пол и прошелся влажной тряпкой по стенкам, прикидывая, что нужно сделать с этой кладовой, где прибить полки для разных мелочей и крючки для одежды.

Внезапно я увидел, что после прохождения влажной тряпкой отогнулся уголок обоев. Я прижал его рукой и почувствовал что-то двигающееся. Отогнув лист обоев, я обнаружил маленькое плексигласовое окошко, за которым виднелось пять верньеров (крутящихся ручек радиоаппаратуры) и переключатель с нацарапанными стрелками вправо и влево. Верньеры и переключатель были установлены на пластмассовой плате и от них в разные стороны расходились провода разного сечения.

Я встал на колени на пол и достаточно легко отодвинул плинтус, прижимающий к полу линолеум. Под линолеумом были провода. Я уложил линолеум на место и осторожно установил плинтус. Сомнений не было. Вся кладовая представляла собой электромагнитный контур какого-то очень большого электронного прибора