Текст книги "Черный рыцарь"

Автор книги: Искандер Севкара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

С этими словами я вышел из кабинета. Оба мага прытко вскочили со своих кресел и бросились за мной. Когда я вошел в Малый зал приемов, веселье там было в самом разгаре. В зале теперь было великое множество девушек и никто не скучал. Однако, не смотря на то, что все были молоды, красивы и импульсивны, откровенного разгула не наблюдалось. Все было весьма и весьма пристойно, хотя парочки были изрядно навеселе и им хотелось чего-то большего, чем современные танцы, когда партнер весьма тесно прижимает к себе партнершу, которым их уже научил Уриэль.

Мой друг, ангел златые власы, показав на этом пиру несколько танцевальных па ламбады, сам попал в ученики к великану Тольтеку, но тот учил его весьма странным вещам. Оба сидели за столиком и пили текилу, но очень уж необычным и экзотичным образом. На столике, перед ними, лежали две нагие, хохочущие красотки, перед Уриэлем богиня Кали, а перед Тольтеком богиня Аштар, обе с достаточно пышными формами. Между ними стояла литровая бутылка золотой текилы.

Эти очаровательные красотки сыпали соль к себе на плечо, клали в ложбинку между грудей кусочек зеленого, недозрелого лимона и наливали текилу в свою пупочную впадину. Ну, а после этого шла стандартная процедура: соль слизывалась с плеча красотки, текила выпивалась с первым страстным поцелуем, а кусочек лимона исчезал во рту со вторым. Судя по тому, что текилы в бутылке оставалось уже на донышке, времени они зря не теряли.

Мои спутники, увидев, что я вернулся в зал, моментально собрались вокруг меня и были готовы немедленно покинуть Солнечную башню не смотря на самый разгар веселья. Даже Уриэль и тот отскочил от Кали, крепко поцеловав её напоследок и положив между грудей красавицы свое белоснежное перо. Маг Карпинус, как гостеприимный хозяин, стал провожать нас к выходу и уже у самых дверей он коварно нанес свой удар, сказав мне торжествующим голосом:

– Мессир, раз вы исполнили большую часть заветов Создателя, то может быть вы сможете теперь снять заклятье с Добромира Вяхиря, который предал свой народ и обрек его две тысячи лет ходить в собачьей шерсти и лакомиться тухлой волчатиной?

Мои сестры вскрикнули от этих слов, а друзья вудмены, эти славные парни псовины, вдруг рухнули как подкошенные и забились в страшных судорогах. Вот тут-то я и понял то, как опасно было брать в Синий замок этих ребят. Айрис, Сидония, Регина и Эллис бросились к ним и, применяя все свое магическое искусство, попытались снять припадок, облегчить страдания этих больших и сильных парней. Я сделал своим друзьям знак, чтобы они поскорее вынесли вудменов на свежий воздух и, слегка поклонившись магу Карпинусу, сказал ему ледяным голосом, сохраняя дежурную улыбку на лице:

– Спасибо за совет, господин Карпинус, я обязательно сниму заклятье Создателя, а вы не обращайте внимания на внезапную слабость моих друзей и не расстраивайте ваших гостей. Пусть все продолжают веселье и не мешайте им, пожалуйста, господин Карпинус, эти люди заслужили право веселиться в Солнечной башне Синего замка Создателя, отныне я покровительствую всем людям, магическим существам и всем магам, кроме, разумеется, Верховных магов и буду следить за тем, чтобы никто, повторяю, никто, господин Карпинус, не посмел чинить им вреда. Хорошенько запомните это, мой дорогой друг и учтите, в гневе я так же непредсказуем, как и сам Создатель, а потому советую вам беречь дружбу со мной!

По-моему, мои слова, наконец, возымели свое действие, так как маг Карпинус побледнел, как полотно, и руки у него задрожали. Круто повернувшись на каблуках, я вышел на высокую мраморную площадку и в гневе закрыл за собой двери Солнечной башни с такой силой, что казалось вся она содрогнулась. Моим сестрам удалось снять приступ и вудмены затихли, но вид у них был весьма болезненный. Закатившиеся глаза, пена, медленно стекающая из оскаленных пастей, безвольно поникшие плечи. Один только Ослябя пытался что-то сказать и я, упав перед ним на колени, обхватил его лохматую голову, прижал к своей груди и стал гладить по длинным, звериным космам. Ослябя тяжело вздохнул и прохрипел:

– Барин, Добрыня не предавал нас. Спаси князя Добрыню Вяхиря, сними с него заклятие Создателя. Молю тебя, барин…

Гладя Ослябю по голове, я ласково сказал ему:

– Спи, Ослябюшко, спи мой друг, я все сделаю как надо, а когда ты проснешься, то Добрыня будет уже с нами.

Магическим заклинанием я погрузил четверых братьев в глубокий сон, запретив сновидениям приходить в их сознание, опрокинутое и разбитое жестокими словами мага Карпинуса. Соорудив еще одну летающую платформу, я взял Ослябю на руки и поднялся на нее. Мои друзья внесли на нее его братьев и мы полетели к Золотой башне. Из Солнечной башни доносилась музыка и веселый смех. Маг Карпинус не посмел перечить мне и портить всем веселую вечеринку. Криво усмехаясь, я сотворил золотой шар, который вновь открыл двери Солнечной башни и проник в нее солнечным лучом, снимающим с моих новых друзей все запреты. Пусть веселятся так, как они того сами пожелают.

Уложив братьев на мягкие кровати, мы все поднялись в библиотеку. Мои сестры хотели рассказать мне о том, о чем не успели рассказать раньше. Я не винил мага Карпинуса за то, что произошло. В конце концов, этот маг просто не мог поступить иначе, ведь за те тысячи лет, что он прожил, в нем укоренилось множество пороков и он относился к ним совершенно иначе, считая их своими добродетелями. Ну, вот такое он говно, что же теперь поделаешь! Не убивать же его только за то, что он имеет сквалыжный и мстительный характер.

О маге никто даже и не вспоминал, так как всех интересовало только одно, как снять заклятие с Добрыни Вяхиря и как найти место, где он находится в настоящий момент. Айрис, которой пришлось выпить целый бокал коньяка, чтобы успокоиться, подошла к креслу в котором я сидел и, присев на подлокотник, погладив меня по голове, сказала:

– Брат мой, я знала, что если стану говорить об этом даже наедине с тобой, то причиню ужасную боль твоим друзьям.

Поцеловав руку своей сестры, я ответил ей:

– Ничего не поделаешь, Айрис, лекарство, как правило, всегда горькое, но зато оно исцеляет. Мне кажется, что сейчас больно не только Ослябе и его братья, но и всем псовинам Парадиза.

Айрис кивнула головой.

– Да, это так, но они знают, что после этого наступит облегчение, брат мой и потому перенесут эту душевную боль. Никакие они не вудмены и псовины, брат. Они русичи из гордого и сильного племени людей, которые называли себя посковичами. Их князем был великий воин Добромир Вяхирь. Это был очень сильный и очень добрый человек, милорд, за десять лет до Рождества Христова, от которого люди ведут свое летоисчисление, князь Добромир уже создал мощное, сильное и независимое государство на Руси. Это было государство землепашцев и ремесленников и оно с каждым днем увеличивалось в размерах. Все племена стремились встать под руку князя Добромира, так как знали то, что он угоден Перуну. Добрыня Вяхирь был мудрым правителем и великим воином. Никто не мог победить его в схватке, хотя он и был простым смертным. Слава о нем распространилась по всему миру и никто не хотел видеть в нем своего противника. В те времена Создатель каждый год посещал один из своих замков и устраивал в нем пышный, праздничный пир. На этот праздник Верховные и Старшие маги приглашали из Зазеркалья своих любимцев, что бы они предстали перед Создателем. В честь Создателя устраивались состязания и он награждал победителя, даруя ему бессмертие и поселяя в Парадиз Ланде и даруя народу, родившего и вырастившего такого героя, свою благосклонность. Однажды такой пир был устроен в Синем замке, в котором тогда был хозяином Верховный маг Октавий Примас, известный тебе, милорд, как Перун. Он представил Создателю своего любимца, Добромира Вяхиря и был так уверен в его силе и уме, что даже согласился поставить на его победу свое владение Синим замком, так как маг Бертран Карпиус выставил против него своего сына Тольтека и был уверен в том, что тот окажется более сильным и более ловким бойцом. Состязания длились три дня и Добромир победил всех своих противников и в конце концов ему пришлось бороться самим Тольтеком, которого ты уже видел, милорд. Тольтек был гораздо выше и, казалось, сильнее Добромира и к тому же он был наполовину маг, но Добрыня Вяхирь обладал невероятным упорством и ловкостью барса. Он победил Тольтека и это была честная и славная победа. Добрыня очаровал Создателя не только своей силой и ловкостью, но и своим умом и добрым нравом, он был хорошим собеседником и умел расположить к себе не только каждого человека, но и любого мага. Расположил он к себе и мое сердце и именно благодаря ему я попала на тот злополучный пир, на котором Создатель должен был воздать ему по заслугам. Для победителя состязаний Создатель сам готовил удивительное блюдо из фруктов, которые росли в его саду, растущем на вершине горы Обитель Бога и это блюдо имело дивный вкус и аромат, а так же обладало особой волшебной силой превратить простого смертного в Верховного мага. По условиям пари, заключенного между магами Примасом и Карпинусом, именно проигравший и должен был вручить это блюдо победителю. Маг Карпинус коварно подменил блюдо, сотворенное Создателем и вручил Добромиру Вяхирю кусок тухлого волчьего мяса, которому он коварно придал вид блюда Создателя. Добрыня съел все что ему подали без малейшего колебания и лишь ноздри его слегка трепетали и когда Создатель спросил его, понравилось ли ему блюдо, он лишь пошутил в ответ, что ожидал того, что аромат блюда будет превосходить его вкус и если бы вкус не отдавал псиной, то все было бы великолепно. Маг Карпинус стал кричать и возмущаться тем, что Добромир Вяхирь оскорбил этим Создателя и его должно сурово наказать. Создатель удалился с пира, забрав с собой Добрыню и больше его никто не видел. Маг Примас проиграл свое пари, так как Тольтек был признан на следующий день победителем состязания, но волшебного угощения он не получил и был возвращен в Зазеркалье, зато все воины из дружины Добрыни Вяхиря были превращены в косматых чудовищ с собачьими головами и им было велено жить в лесах до тех пор, пока великий маг-воитель из Зазеркалья не приедет по Золотому мосту в Синий замок и не снимет заклятье с князя и всех посковичей, милорд. Мы, дочери Великого Маниту, были рождены в Зазеркалье в один день, милорд. Моей матерью была женщина из Рима, мать Регины была родом из северных лесов твоей родины, мать Эллис была египетской царицей, которая жила у берегов Нила, а мать Сидонии была родом из тех мест, которые сейчас называются Северной Америкой. Еще задолго до этого пира наш отец собрал нас в Зазеркалье и сказал нам: "Дочери мои, вы будете жить вблизи Синего замка и ждать того часа, когда в него приедет великий маг из Зазеркалья, который вернет на этот остров молодость и любовь. Когда он прибудет в Синий замок, то одна из вас должна стать его женщиной на одну ночь и сделать его моим приемным сыном, таков мой наказ вам. Этого человека ждут великие испытания и ему понадобится вся моя сила и если он позовет вас за собой, то вы должны пойти с ним не колеблясь, так как он дарует вам неуязвимость от всех имен Смерти. Я знала, милорд, что одно только упоминание имени князя Добромира Вяхиря принесет твоим друзьям страдания и потому хотела намеками направить тебя в нужном направлении, чтобы ты помог им, но слова мага Карпинуса, сказанные с такой злостью, избавили меня от этой необходимости и теперь ты знаешь, что псовины такие же люди, как и ты, милорд. Сейчас князь Добромир заключен в подземную темницу. Она находится на дне глубокого колодца, расположенного намного ниже подвалов Синего замка, где еще недавно находились ужасные узилища мага Карпинуса, которые ты превратил в магические купальни и наполнил прекрасной музыкой. Теперь ты должен сделать свой выбор и принять решение, милорд, брат мой.

Мои друзья замерли в напряженном ожидании, но тут, собственно, и решать то было нечего. Погладив Айрис по руке, я сказал вставая с кресла:

– Ури, пошли со мной, дружище. Остальные останутся в башне и будут ждать нашего возвращения. Думаю, что мы не задержимся надолго, ребята.

Лаура и Нефертити, попытались было увязаться за нами, но я шутливо погрозил им пальцем и велел оставаться в башне и ухаживать за братьями Виевичами, которые забылись тяжелым, мучительным сном. Ангел мне был нужен только для того, что случись мне что-либо делать руками, кто-то должен был посветить мне фонариком. Да и идти по мрачным подвалам вдвоем нам будет намного веселее. С нами немедленно вызвался идти Конрад, который хорошо знал все закоулки в замке, но я сразу же сказал ему, что он проводит нас только до колодца, так как я не знал того, какие еще имена Смерти, кроме речной гальки, брошенной рукой человека и угодившей в шею, могут убить эту храбрую птицу.

Мы быстро добрались до ближайшего входа, ведущего в подвалы внутреннего дворца, которые преобразились под воздействием моего магического шара. Не знаю, какой интерьер был здесь до этого дня, но теперь прямо в центре огромного зала под беломраморным сводом стояло с дюжину больших беломраморных же магических купален, от которых до нас доносился шелест золотых струй фонтанов и звуки музыки. Не смотря на предутренние часы в купальнях резвилось несколько десятков купальщиков и купальщиц, которые решили немного поднять свой тонус. Они, не обращая на нас ни малейшего внимания, весело плескались в бассейнах, а некоторые, прямо в магических купальнях, предавались любви.

Конрад, огибая купальни стороной, сразу же повел нас к противоположной стороне этого зала и уже через несколько минут мы подошли к огороженному высокой балюстрадой проему в толстенном каменном полу. Там куда-то вниз вели широкие каменные ступени. Тут я ему и велел оставаться, а мы с Уриэлем, вооруженные мощными электрическими фонариками пошли вниз. Спустившись по ступеням, покрытым толстым слоем пыли, мы оказались в таком же огромном, как и наверху, пустом сводчатом круглом подвале, но с куда более низкими потолками, чем этажом выше. В самом центре зала по кругу стояли массивные, ребристые колонны, поддерживающие каменный свод, которые, похоже, были сделаны из нержавеющей стали.

Насколько я уже был осведомлен в этом, некоторые сорта нержавейки, обработанные магией, были способны противостоять этой суперкислоте, – Первичной Материи. Из этого я сделал вывод, что наш Создатель Яхве сотворив Синий замок, оставил на дне колодца люк для того, чтобы его можно было в одночасье перестроить. Теперь я уже не сомневался в том, что нам нужно было идти к центру подвала. Именно там находился колодец, на дне которого томился в неволе первый русский князь Добромир Вяхирь, чьему народу так и не довелось встать у истоков русского государства. Это обстоятельство злило меня больше всего и Уриэль, видя, как я плююсь и чертыхаюсь, спросил меня настороженным голосом:

– Кого это ты костеришь, Михалыч?

– Да все того же идиота Карпинуса, Ури. Вот ведь кретин, из-за своей зависти не дал организоваться русскому государству на тысячу лет раньше, бык невенчанный!

Ангел расхохотался.

– Это нужно записать, Михалыч. Бык невенчанный, это же надо такое придумать, вот ведь сказал.

Ухмыльнувшись, я привел Уриэлю свою полную классификацию быков, куда входили быки стропальные, тряпочные, комолые и безрогие. Еще я сказал, что магу Карпинусу подходит так же следующие определения: гадюка семихвостая, она же семибатюшная и осел с ременными ушами. Для мага Карпинуса у меня вообще находилось очень много определений, так как этот злобный интриган своими подлостями обрек на мучения не один десяток народов, о чем я и сказал Уриэлю:

– Понимаешь, Ури, если бы этот придурок не упек князя Добрыню в застенок и Создатель не обрушил свой гнев на посковичей, то до Америки первыми бы добрались русские, а не испанцы и португальцы. Тогда бы эти народы не были бы подвержены истреблению. Ведь мы, русичи, никогда не были захватчиками, в отличие от некоторых других народов и никогда не считали себя особым, уникальным народом. Так что Карпинус получил совсем не тот результат, к которому стремился. Он хотел возвысить свои народы, а вместо этого опрокинул их в бездну. На смену посковичам пришли кривичи и вятичи, древляне и поляне, которые все-таки подняли Русь. Конечно я согласен, история не терпит сослагательного наклонения, но все-таки, старина.

В подвале было пусто, сухо и довольно чисто. На полу, под нашими ногами чуть слышно шуршала пыль, но в воздух при каждом шаге, она, к счастью, не поднималась. Колодец мы нашли быстро, он действительно находился в самом центре подвала прямо за стальными колоннами десятиметровой толщины и тоже был очень велик, добрых шестьдесят метров в диаметре. Он был огорожен невысокой стальной, сплошной оградой и, несомненно, являл собой громадную трубу из магической нержавейки. Подойдя к ней и перегнувшись через край, я посветил вниз. Луч моего фонаря нетерпеливо бегал по круглой стальной стене колодца и выхватывал из темноты длинную спиральную цепочку весьма массивных ступеней, торчавших из стены эдакими шпалами. Свет моего фонарика так и не достиг дна. Колодец показался нам бездонным, но вряд ли так было на самом деле.

Увидев на стенах колодца большие магические светильники, я зажег тот, который был ближе всех к верхней части колодца и вниз быстро побежала цепочка желто-розовых огоньков, которые неплохо освещали каменные ступени торчащие из монолитной стены. Отворив низенькую стальную калитку полуметровой толщины, я первым ступил на широкий, массивный стальной блок и начал спуск. Уриэль распахнул свои белоснежные крылья и стал медленно опускаться по спирали рядом со мной, страхуя меня и комментируя все увиденное:

– Михалыч, колодец очень глубок, тебе не кажется, что это не случайно? Похоже, что Создатель пробил его только для того, чтобы достичь Первичной Материи и сотворить из нее Синий замок, ну а потом замуровал дно колодца. В замках ангелов тоже имеются колодцы, которые доходят до самой Первичной Материи, но не такие большие и они снабжены прочными крышками, чтобы Первичная Материя случайно не вырвалась на поверхность. В отличие от тебя, Михалыч, ангелы и маги пользуются древними дедовскими методами, когда что-нибудь делают из этой волшебной субстанции. Они просто опускают вниз специальные стальные ловушки, привязанные на прочные канаты, сплетенные из женских волос, поднимают наверх комок Первичной Материи и потом гадают, что из него можно сотворить. В вопросе магии творения тебе нет равных, Михалыч, ты творишь не хуже самого Создателя.

Слушая комплименты ангела, я быстро сбегал вниз по ступенькам, стараясь не смотреть вниз до тех пор, пока не вспомнил о том, что с некоторых пор умею летать. Путь вниз был долгий и однообразный и потому я, с криком "Поберегись", с силой оттолкнулся от ступеньки и прыгнул вниз. Мой ангел-телохранитель даже не успел ничего понять и тотчас сложил крылья, но сорваться в вертикальное пике не успел, так как я поймал его поставил рядом с собой.

Дальше дело пошло веселей. Уриэль, сообразив, что я держусь в воздухе не хуже него, успокоился. Послушав моего совета, он вытянул свои крылья вертикально вверх и мы камнем полетели вниз. Не доверяя ангельским крылам, я остановил наш полет на высоте пяти-шести метров, после чего мы плавно спустились на пол, ангел на своих широко распростертых крыльях, а я просто так, с помощью магии. На дне колодца было тепло и сухо. В пыли я видел истлевшие птичьи перья, изредка под моими ногами хрустели мелкие, иссохшие и истончившиеся кости. Пахло гашеной известью и мышами.

На противоположной стене колодца я увидел простую дубовую дверь даже без малейших следов каких-либо мудреных запоров. Подойдя поближе, я осветил её фонарем и хотя не увидел в ней ничего опасного, не поленился создать перед нами магический щит и бросил на дверь сигарету. Полыхнула вспышка яркого света и мои родинки словно взбесились, почувствовав угрозу. Это, явно, были примочки Карпинуса. Старый аферист не мог удержаться от того, чтобы не создать на двери магической ловушки. Убить меня, конечно, не убило бы, но смокинг был бы полностью испорчен.

Сразу за дубовой дверью находился овальный стальной люк с круглым массивным штурвалом-ручкой, похожий на те, который устанавливаются на подводных лодках. Потянув люк на себя, я сразу же убедился в том, что он даже не был заперт и это, явно, говорило нам о том, что Добрыня был заточен в своем узилище отнюдь не на вечные времена. Интуитивно чувствуя, что магию лучше здесь не применять, я пошел вперед, освещая себе путь фонариком. Ангел неотступно следовал за мной, держа в одной руке пистолет, а в другой фонарик. Опасности, что на нас кто-нибудь нападет не было. Здесь меня, увы, подстерегала опасность совершенно другого рода и потому я сказал своему другу:

– Ури, спрячь Бога ради свою пушку. Никто не станет нападать на нас сзади. Более всего нам тут нужно опасаться магических заклинаний Создателя, а не подлянок Карпинуса.

Наконец, мы вновь дошли до второй деревянной двери. И теперь мои родинки, разбуженные первой ловушкой, снова тревожно затрепетали, предупреждая меня об опасности. Возведя, как и в первый раз, магический щит перед собой, я бросил вперед сигарету. На этот раз жахнуло посерьезнее и моя сигарета выжгла в двери здоровенную дыру. Бросив на остатки двери еще пять сигарет, я, тем самым, заставил магическую ловушку самоликвидироваться. Если бы я коснулся этой двери рукой, то мне запросто оторвало бы руку, а то и голову. Уриэль нервно рассмеялся и сказал:

– Ну, Карпинус, ну, засранец. – Похлопав меня по плечу, он попросил меня о небольшом одолжении – Михалыч, когда мы выберемся отсюда, разрешишь мне начистить этому вредителю пятак?

За деревянной дверью, навешенной магом Карпинусом, находилась дверь каменная, творение самого Создателя и эта дверь представлялась мне куда более сложным препятствием на нашем пути в темницу, в которой был заключен Добрыня Вяхирь. Дверь была двустворчатой и каждая половинка была сделана из цельного куска лазурита и была снизу доверху покрыта затейливой резьбой. В этом-то и заключалась вся хитрость, так как в резьбу был искусно вплетен темно синий шнур, который совершенно сливался с узором, изображавшим хитроумное переплетение шнуров. Это была печать Создателя, закрывавшая дверь прочнее любого замка.

Вглядываясь в переплетение шнуров, вырезанных из камня, я искал кончик настоящего шнура. Однако Создатель недооценил возможностей развития науки и техники в далеком будущем. С помощью мощной лупы и небольшой ультрафиолетовой лампы, которой проверяют дензнаки на подлинность, я довольно быстро нашел тот единственный конец веревочки, за который нужно было потянуть, чтобы снять с лазуритовой двери печать Создателя и открыть вход в темницу.

Стоило мне потянуть за конец шнура, как печать, вырезанная на камне, тотчас рассыпалась в прах и дверь сама открылась перед нами, открывая вход просторную комнату, пол которой был устелен мягкими коврами. Комната была квадратная, где-то десять на десять метров с купольным сводом. По всем четырем углам стояли треноги с магическими светильниками, но самое интересное находилось в центре комнаты, где стоял круглый стол вырезанный из цельного куска сапфира, на котором стояло небольшое золотое блюдо, а на нем лежал круглый торт, украшенный цукатами.

Столом стоял перед высоким, массивным лазуритовым столбом с т-образной перекладиной наверху, на которой, как на дыбе, висел мускулистый, обнаженный парень с русыми волосами. Первый русский князь Добромир Вяхирь. Лица Добрыни мне было не видно, так как голова его была низко опушена к груди. Зато на его животе я увидел знакомые родинки, расположенные в виде звезды. Во мне все так и задрожало, когда я увидел своего родного брата в таком положении.

Судя по тому, что ковер подле Добрыни был усыпан тонким слоем тлена, одежда на нем за долгие две тысячи лет, истлела и превратилась в бурую пыль, а ему было хоть бы хны. Обойдя сапфировый столик, я зашел Добрыне за спину и увидел, что его руки были туго связаны синим шнуром. Этот узел был попроще и сразу же развязался, когда я потянул за более длинный конец шнура. Как только узел был развязан, Добрыня Вяхирь издал тихий, едва слышимый стон, но даже не пошевелился. Уриэль, обеспокоено спросил меня:

– Михалыч, чего это князь не шевелится?

– Ури, дружище, повисел бы ты в такой позе две тысячи лет и у тебя тоже все тело окостенело бы. Парня сейчас надо отнести наверх и опустить в купальню, только я не хочу чтобы он тут же стал похотливым жеребчиком, а потому предлагаю отвезти его на Русалочье озеро. Там у меня получилась более сдержанная купальня, так что бери торт Создателя, он, кажется, даже не засох, и двигай за мной. Только не слопай его по дороге, Добрыня этого угощения слишком долго дожидался.

Уриэль помог мне снять Добрыню Вяхиря с его каменной дыбы, от которой тело его было изогнуто, а руки вывернуты, я взвалил князя на плечо, словно полено, а Уриэль захотел прихватить в качестве сувенира и сапфировый столик, но когда я на него шикнул, взял только блюдо с тортом. Мы вышли из комнаты, светильники погасли и дверь сама бесшумно затворилась за нами. Поудобнее устроив на плече окостеневшее тело князя, я быстро пошел вперед, к выходу. Пройдя через штольню и выбравшись на дно колодца, я прислонил Добрыню к стене и сорвал с петель дубовую дверь, удивляясь своей силище. Родинки Маниту сделали меня просто тяжелоатлетом.

Дверь мне понадобилась только за тем, чтобы превратить её в небольшую летающую платформу. Тащиться с одеревенелым князем на плече по лестнице мне было совершенно не в кайф, а лететь вверх с помощью магии я, все-таки, боялся в силу своей неопытности. Уриэль, который старательно отворачивался от торта, источавшего дивный аромат, тоже не прочь был подняться на платформе, а не с помощью крыльев. В последнее время он все реже и реже пользовался этим транспортным средством, предпочитая ему прогулки верхом и магические летающие приспособления.

Чтобы ангела не смущали запахи, я снял со своей руки рыжий "Ролекс", превратил его в тонкую, сферическую крышку и плотно накрыл ею блюдо. Так у торта Создателя было гораздо больше шансов сохраниться целым и невредимым. Летающая дверь подняла нас наверх, не хуже скоростного финского лифта и даже донесла до Золотой башни, где нас уже поджидали наши друзья. К этому времени уже почти рассвело и в небе быстро угасали звезды. На фоне утренней зари к самому неба возвышалась огромная громадина горы Обитель Бога, вокруг которой клубились три огромные облачные линзы, сливающиеся в одну.

Когда мы с Уриэлем и безмолвным князем Добромиром Вяхирем вступили на террасу башни, наши друзья бросились обнимать и поздравлять нас. Вудменов среди них не было, но зато были четыре здоровенных, кряжистых парня, при виде которых у меня сами собой брызнули из глаз слезы. Сбагрив князя на руки Харальду и Роже, я бросился к ним, нисколько не стесняясь своих слез. Обнимая самого здоровенного, с добрыми, серыми глазами, я расцеловал его приговаривая:

– Ослябюшко, братко… – Повернувшись, я потрепал по мощной шее второго здоровяка – Бирич, родной ты мой.

Хлопуша и Горыня, такие же здоровенные, но более озорные и смешливые парни, набросились на меня и принялись молотить по плечам, приговаривая:

– Михалыч, Михалыч…

Смахнув с лица слезы, я блаженно улыбнулся.

– Ну, все, ребятушки, давайте двигать отсюда помаленьку. Как там наши кони, все побелели?

Бирич, который больше других проводил время с нашими четвероногими, а теперь уже и крылатыми друзьями, радостно воскликнул:

– Михалыч, лошаденки у нас теперь, высший класс, все как сахар белые и прямо-таки рвутся в полет. Так мне, стало быть, седлать коней?

– Седлай, старина, седлай. Сейчас полетим к Русалочьему озеру, там и отмокнет наш князинька, туды его в качель. Вот тогда вы и вломите ему на орехи за то, что он так облажался на пиру создателя. Ну, а я попробую избавиться там от этих родинок, чешутся заразы, просто спасу нет! Надеюсь, что там хоть одна русалочка да осталась.

Лесичка, которая после того, как я стал сыном Великого Маниту, постреливала в мою сторону глазками, от чего Харальд то краснел, то бледнел, весело сказала мне своим тоненьким, серебряным голоском:

– Милорд, не бойся, сегодня хоть одна русалка, но дождется тебя возле Русалочьего озера.

От этих слов Харальд чуть не выронил Добрыню Вяхиря и я ехидно поинтересовался у него:

– Что, сэр Харальд, боишься что твоя Олеся сделает нас с тобой братьями?

– Мессир, стать твоим братом было бы для меня великой честью, но я как только подумаю, что могу потерять свою возлюбленную, то у меня сердце обрывается. – Со страстью в голосе признался мне Харальд.

– Ну тогда, Харли, мы с тобой просто останемся друзьями.

Лесичка улыбнулась нам обоим и тихонько сказала:

– Вот и славно, милорд, но я все-таки буду ждать того дня, когда ты захочешь назвать меня своей сестрой, а Харальда я все равно буду любить больше всех на свете и никогда он не станет мне братом!

Мы с Харальдом оба густо покраснели, а Лаура и Нефертити звонко рассмеялись. Моя царица обняла за талию Лесичку и подталкивая её ко мне, как однажды она подтолкнула ко меня Эвфимию, сказала мне и Харальду:

– Ой, мальчики, вам уж лучше смириться с неизбежным, чем иметь дело с русалкой, которая вознамерилась завоевать мужское сердце и сохранить при этом верность своему первому возлюбленному. Харальд, надеюсь, ты понимаешь то, что ни одна женщина, которая восходит на ложе нашего повелителя, не оскорбляет чести своего возлюбленного?

Харальд неловко кивнул головой.

– Да, прекрасная Нефертити, я чувствую это. К тому же Лесичка ведь дала клятву, что за исцеление моих ран она возблагодарит того кудесника своими неземными ласками и теперь, когда после ночи любви она станет наутро сестрой мессира, меня это совсем не тяготит.

Тут я не выдержал и сказал:

– Ну, вы даете, друзья мои! Вы хотя бы поинтересовались у меня, что я сам думаю по этому поводу?

Бирич, ухмыляясь во всю рожу, похлопал меня по плечу:

– Вот теперь, барин, эта ягодка по тебе. Уж коли русалочка что-то задумала и клятву к тому же дала на вечерней заре, то так тому и быть. У них ведь, у рыбонек наших махоньких, своя магия, Михалыч. Ты не смотри на то, что Лесичка такая слабенькая на вид и беззащитная, она своей слабостью великую силу переломить может. К тому же, Михалыч, все русалки теперь перед тобой в неоплатном долгу, ведь они одни только и знали, что скрывается под нашей шерстью косматой. Знали и верили в то, что однажды придет человек из Зазеркалья и снимет с нас заклятье, вернет нам человеческий облик. Ведь они жены и сестры отцов наших, которые пришли сами когда-то к Перуну и попросили его сделать так, чтобы они могли быть с ними даже тогда, когда они стали чудовищами с песьими головами. Правда, этого заклятья уже не снять с них вовек, да того и не требуется вовсе, ведь они стали еще прелестнее и милее, чем были когда-то, в древности.