Текст книги "Черный рыцарь"

Автор книги: Искандер Севкара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

Сегодня наш философский разговор начался с того, что в ответ на мою, вполне невинную шутку о том, что русский солдат пьет все, что горит и трахает все, что шевелится, которой я слегка поддел Бирича, особенно отличившегося в сражениях на половом фронте, которые мы вели в Микенах, Блэкстоун, сидевший на луке моего седла, сказал, анализируя мои собственные поступки:

– Мастер, позволь-ка сделать тебе замечание. Ты русский, к тому же великий маг-воитель, а стало быть солдат. Пьешь ты, как отставной прусский унтер-офицер и если бы водка была твердая, то ты бы её грыз, так почему же ты не следуешь своей собственной заповеди? Почему ты не завалил эту синеглазую девчонку на крылечке и не трахнул её?

Чтобы не вгонять в краску Олесю и Харальда, я постарался ответить въедливой птице, как можно короче:

– Потому, что оканчивается на "У", Блэкки.

Но Блэкстоуна уже было невозможно остановить. Перепрыгнув на голову Мальчика и строго цыкнув на него, чтобы тот не пытался его стряхнуть с этого удобного насеста, ворон-гаруда громко каркнул и уточнил свой вопрос:

– Это не ответ, мастер. Ведь ты же позволил нашей русалочке снять с себя рубаху и даже опрокинуться перед тобой на спину, твои глаза горели огнем при виде её наготы, и, тем не менее, ты ответил девушке, что и без её любовного дара сделаешь все, чтобы рыцарь, сэр Харальд Светлый вновь стал молодым и сильным и исцелишь его раны. Так почему же ты не поступил так, как должен был поступить любой мужчина? Почему ты не прыгнул тут же эту девчонку и не трахнул ее, как ты трахнул гидру Эвфимию, которая давала к этому, куда меньший повод? Отвечай мне, мастер, я должен понять это.

Бирич попытался прийти мне на помощь.

– Блэкки, Михалыч уже все про то мне все высказал, не про него эта ягодка.

– Как это не про него? – Взвизгнул ворон – Почему это гидра, помедлив всего несколько минут, все-таки отдалась моему повелителю и была после этого безмерно счастлива, да и он был восхищен этой дамой, а тут проявил себя, вдруг, перед русалкой полным импотентом и они оба остались при этом счастливы и довольны так, как будто между ними была ночь, полная любви? Что это еще за фокусы?

Видя, что ворона в его аналитических порывах не остановить так просто, я, стараясь не смотреть на Олесю, которая ехала вплотную с Харальдом, а тот нежно обнимал её за талию, принялся развивать перед въедливой птицей целую теорию. Мои объяснения затянулись почти на час, пока я рассказывал Блэкстоуну о том, что даже у разных разумных существ, объединенных одной профессией, может быть общая этика, как например у тех, кто практикует в магии, воспитывает молодежь, лечит или изготавливает оружие. При всем том, что человек, магическое существо, маг или ангел, как врач или учитель, могут исповедовать одинаковую этику, их мораль может быть совершенно отличной.

У людей в Зазеркалье это понятие еще и разделяется по религиозному признаку, есть мораль христианская, мораль мусульманская и даже есть атеистическая мораль. Поэтому и конфликты между людьми бывают как сугубо этические, когда между собой спорят физики и лирики, так и основанные на противоречиях моральных правил, когда между собой ожесточенно воюют христиане и мусульмане. Тем не менее, каждая моральная доктрина выдвигает такие духовные ценности, которые, не смотря на различие суммы этик в сводах моральных правил, все-таки объединяют людей.

Более всего это порадовало Уриэля, которому понравилось то, как ловко и хитро я выстроил пирамиду духовных ценностей и поставил во главе всего нравственность, как высший примат поведения для всех разумных существ, появившихся на свет по воле Господа Бога и благодаря таланту Создателя. По-моему, это поняли все мои друзья. Прикуривая сигарету, я объяснил этому черному, пернатому умнику:

– Блэкки, надеюсь мне не стоит доказывать тебе того, что в тот момент, когда наша прелестная русалочка, обнажила свое божественное тело, отдавая себя в жертву, за возможность исцеления её любимого от страшных ран, во мне было, как бы два человека, один, – художник, для которого созерцать такую красоту было огромным наслаждением, а другой, просто человек, которому дали ясно понять, сколь велика сила любви этой маленькой красавицы. Пойми же, наконец, Блэкки, если бы я повиновался зову своей плоти, то я бы оказался куда более гнусным чудовищем, чем крылатые дьяволы и тот тиранозавр, против которых я уже сразился однажды. Мне даже не пришлось испытать душевных волнений и бороться со своими страстями, в тот момент у меня их просто не было, я смотрел на эту красавицу и любовался ею, как любуюсь любой прекрасной картиной. Ну, а то, что я позволил себе любоваться таким красивым телом, я вовсе не считаю безнравственным, как и тот невинный поцелуй, который я подарил Олесе, восхищаясь её любовью к благородному рыцарю сэру Харальду Светлому. Понимаешь, старина, я просто предпочитаю не совершать лишний раз безнравственных поступков, чтобы не устраивать потом в своем сознании персональный ад для одной единственной, и к тому же своей собственной, души.

Слава Богу, что эта болтливая птица удовлетворилась моим ответом, а то моя рука уже сама собой тянулась к пистолету. Как раз через несколько минут мне попалась на глаза лужайка с камнями и я сделал то, что было заранее решено и сделал это вовсе не под влиянием сказанного. Когда мы снова тронулись в путь, то Блэкки вновь сидел на луке моего седла, превращенной в насест для этой здоровенной пташки. Мы отмахали быстрым галопом еще несколько десятков километров, пока впереди не показался Черный лес. Это заставило меня пустить Мальчика шагом и старый ворон-гаруда опять затеял со мной разговор. Вспомнив мою последнюю фразу об аде, он, вдруг, как-то очень уж резко сказал мне:

– Мастер, что это ты вечно толкуешь об аде? У тебя что ни слово, так черти и дьявол. Ладно бы ты находился в Зазеркалье, где эта байка повсеместно в ходу, но ты же все-таки находишься в Парадиз Ланде.

Погладив ворона по спине, я миролюбиво сказал ему:

– Блэкки, это всего лишь фигура речи. Знаешь, старина, я и в Зазеркалье не особенно верил в ад и находил тому одно единственное объяснение.

Ворон немедленно встрепенулся.

– Это какое же, если не секрет?

К нам тут же подтянулся бескрылый ангел Уриэль и Конрад, который удобно расположился на крупе Доллара. Усмехнувшись, я ответил ворону:

– Блэкки, у нас в Зазеркалье принято считать, что тело, это лишь смертная оболочка и оно является храмом души. Уж коли тело храм души, то оно же и её узилище и после смерти душа обретает свободу. Вот тут-то и начинается самое интересное, ну, где ты найдешь такого черта, которому будет под силу связать душу и заставить её лизать раскаленную сковородку за то, что она врала при жизни напропалую? Душу нельзя подвергнуть никаким пыткам и мукам, кроме мук собственной совести, так что ты должен понять меня, старина, ведь я эгоист до мозга костей, а потому жутко люблю комфорт и не только комфорт чисто физический, но и душевный. Поэтому я предпочитаю быть честным со всеми разумными существами, находить с ними контакт, а не искать ссоры и делать им приятное, ожидая того, что они ответят мне тем же. – Понизив голос до трагического шепота, я открыл ворону-гаруда свою самую страшную тайну – Правда, с некоторых пор я нашел еще одну классную примочку для своей души, которая частенько мучается по одному важному поводу, да и то это произошло благодаря моей возлюбленной, Лауре. Видишь ли, Блэкки, моя любимая считает, что я уникальная личность, способная осчастливить любую женщину. По-моему, малышка сильно преувеличивает, но меня это вполне устраивает и потому я решил, что пока я нахожусь в Парадиз Ланде, то буду волочиться за каждой красоткой, если та только подмигнет мне. Сам понимаешь, старина, что покуситься на юную русалочку, для которой Харальд это первая и единственная любовь, было бы мне абсолютно не в кайф, тем более, что в Парадизе достаточно других красоток, жаль только, что мимо фей я проехал, а ведь там была одна такая фифочка, просто класс! Ну ничего, я это упущение постараюсь как-нибудь исправить. Еще не вечер.

Темный и мрачный лес был уже в нескольких сотнях метрах от нас и ворон-гаруда сорвался со своего насеста и полетел к нему, что бы узнать, что нас там поджидает. Он, как и все мои спутники, прекрасно понимал, что в нашей дружной и слаженной команде, я один подвержен болезням и ранам, усталости и холоду, всем прочим неприятностям, которые могли завершиться смертью. Сам же я уже нисколько не боялся смерти, но и не торопился откинуть копыта, поскольку имел множество обязательств, особенно перед своей дочерью, которая ждала меня в Зазеркалье.

Поэтому Блэкстоун ни на минуту не забывал о своих обязанностях разведчика, часового и моего телохранителя. Крылья его были сильны и всегда заряжены, каждое шестью тяжелыми, ядовитыми перьями-дротиками, которые он умел метать с чудовищной силой и отменной меткостью. Блэкки был готов незамедлительно пришить любого, кто только посягнет на мою жизнь, впрочем, он ничем не отличался в этом от Уриэля и Лауры, Осляби, с его братьями, а теперь еще и Харальда и нашей русалочки Олеси.

Русалочка, не смотря на её прелестные, миниатюрные размеры, всем свои видом выказывала, что она готова немедленно закрыть меня от врага не только своим миниатюрным телом, но и всей силой магических формул, которые были известны одним только русалкам и были опасны даже самому Создателю. Бирич был не совсем прав тогда, когда говорил мне о том, что любой может обидеть русалочку. Фиг ты их обидишь, а поскольку я ничем не оскорбил Лесичку, то теперь мне было очень приятно и спокойно ехать рядом с такими спутниками.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

О которой, мой любезный читатель, в то время, когда происходили описанные в ней события, мне очень хотелось думать как о последней главе, рассказывающей о моем многотрудном и таком непростом путешествие. Однако, прочитав эту главу, мой любезный читатель узнает о том, что произошло после того, как мы подъехали к Черному лесу, зато заканчивается глава событием, которое взволновало меня более всего и запечатлелось в моей памяти навечно.

Лисья дорога уперлась в густой, высокий, черный лес, который стоял перед нами, сплошным частоколом из огромных елей с острыми сучками. Рыжее тело дороги, внезапно разбилось на несколько тропинок, которые убегали вглубь леса, раскинувшись от опушки веером. Было всего четыре часа пополудни, но мне от чего-то не захотелось заночевать в этом лесу из которого тянуло сыростью, плесенью и другими малоприятными запахами. Окинув взглядом окрестности и не найдя ничего подходящего, я поставил Кольцо Творения в рабочее положение и принялся быстро шуровать им вдоль опушки леса, собирая нужные мне стройматериалы.

Примерно через полтора часа мы уже имели под рукой большой, двухэтажный красивый, деревянный дом с высокой, двускатной крышей, крытой красной черепицей, срубленный из хорошо ошкуренных стволов, пахнущих сосновой смолой, стоящий метрах в ста от Черного леса. В отличие от домов Малой Коляды, мое строение имело широкую веранду, которая шла вдоль всего фасада дома, с его широкими, остекленными окнами, через которые были видны веселенькие, красные в белый горошек, занавесочки.

В доме было десять спален с большими кроватями, засте-ленными мягкими пуховиками и покрытыми белоснежными простынями, а на первом этаже, половину дома занимал тренажерный зал с сауной и бассейном, в который я превратил небольшой бочажок с затянутой ряской водицей, до того блестевший на том месте, где теперь стояла наша гостиница. К ней была пристроена большая конюшня, на чердаке которой был устроен сеновал. В одном конце конюшни стоял большой ларь, наполненный доверху овсом пополам с мюслями с клубникой, которые так понравились моему Мальчику и всем остальным нашим быстроногим друзьям. В другом конце стояло большое каменное корыто с чистой, проточной водой.

Всю это магию я творил из подручных материалов, камня, дерева, трав и кустарников, дерна, с копошащимися в нем червячками и личинками, подбрасывая в голубой луч крохотные образцы всевозможных материалов, аккуратно уложенных в маленькой, серебряной шкатулке еще в Микенах. Не смотря на то, что Черный лес был действительно ядовитым и смертельно опасным, у самого края мне удалось отыскать несколько десятков, пусть корявых и неказистых, но вполне безопасных, живых деревьев. Изменив природную сущность органических веществ и прибавив образцы, мне удалось превратить их в совершенно новые материалы, вещи и продукты.

Вот для этого я и держал при себе шкатулку, доверху наполненную различными образцами. Теперь, когда я основательно набил руку, на то, чтобы придать созданным мною вещам новое качество, уже не требовалось много времени, так как я не нарушал главного принципа магической трансформации, – принципа подобия. Поэтому уже спустя полчаса все моих творения становилось натуральными, естественными и, если это требовалось, то вкусными, ароматными и питательными. Пожалуй, теперь я стал очень крутым и искушенным магом во всем, что касалось магической трансформации материи.

Как только я покончил со своими магическими экзерсисами, мои спутники спешились. Вудмены стали деловито расседлывать вьючных коней и заносить в дом седла и вьюки. Отдав Горыне свои седельные сумки и велев их отнести в комнату номер семь, я принялся расседлывать Мальчика сам. Заботу о своем коне я никому не доверял и сам купал, чистил, кормил и холил это удивительнейшее создание. Для меня эти минуты были не только очень приятными, но и важными, ведь именно в это время я мог общаться с Мальчиком наедине.

Когда я поставил Мальчика в стойло, засыпав ему в ясли овса с мюслями и бросив в них охапку душистого сена, ко мне подбежала Олеся и стала просить меня разрешить полетать на крылатом, магическом коне. Бирич еще не расседлывал Узиила и смотрел на меня вопросительно. Взглянув на Харальда и получив от него в ответ благосклонный кивок, я лично вывел Узиила из конюшни и помог маленькой русалочке сесть в седло. Объяснив девушке, как управлять крылатым скакуном, я обратился к Узиилу:

– Узенька, хороший мой, покатай Олесю по небу, но только давай договоримся, над Черным лесом не летать и в сторону Синего замка не направляться. Хорошо, мой красавец?

Узиил понятливо кивнул мне головой и я, довольный его понятливостью, выпустил повод из рук и позволил Олесе взлететь. Конь взмыл в небеса и до нас донесся её серебряный смех, как будто в небе звенели колокольчики. Харальд посматривал на свою русалочку с явной тревогой во взгляде и я, дружески толкнув его в бок, сказал:

– Харли, не волнуйся за свою малышку. Если бы эта малютка была у тебя под рукой в те годы, когда ты отвоевывал гроб Господень, то вы могли бы смело сажать её в чашу катапульты и пробивать этой красавицей самые толстые крепостные стены, ведь она теперь крепче каленой стали, хотя по прежнему нежна, как лепесток жасмина.

Рыцарь вежливо поклонился мне и сказал:

– Мессир, я благодарю тебя за то, что ты оценил по достоинству тонкую душу Олеси и полюбил её всем сердцем.

Вежливо беря Харальда под локоть и направляясь с ним к дому, я ответил:

– Сэр Харальд, это было очень легко сделать. Олеся такое удивительное создание, что она просто не может вызвать иных чувств в моем сердце. Пойдем в дом, дружище, и поговорим о том, что ждет нас после того, как мы пересечем Черный лес.

Сидя на веранде, наслаждаясь прекрасными видами и попивая пиво, мы узнали-таки, кто же это так изуродовал отважного воина, более сорока лет тому назад, когда он, весь иссеченный мечом добрался до Малой Коляды, едва уйдя от смерти. Раны, нанесенные этому отважному рыцарю, были очень мучительны и только моя магическая купель смогла исцелить их полностью и даже вернуть ему кисть правой руки.

Сэр Харальд Светлый рассказал нам о том, как он обогнул Черный лес, населенный одними лишь духами по Змеиным горам. Как выехал на Лисью дорогу, чтобы добраться до мрачного, серого ущелья, куда она вела, и встретился там с Черным рыцарем. Рассказ об этом загадочном рыцаре он услышал однажды, много лет назад, от старого мага-отшельника, обитающего в чащобе Брауншвейгского леса, лежащего за двадцать с лишним тысяч лиг от этих жутких мест, считающихся проклятыми самим Создателем.

В конце своего пути рыцарь Харальд Светлый въехал в мрачное, серое ущелье и нашел того, кого искал – Черного рыцаря, который стоял посреди дороги, восседающий на огромном черном жеребце. По обе стороны дороги, на серой, мертвой земле лежали поодиночке, а то и просто штабелями, тысячи, десятки тысяч рыцарей, поверженных Черным рыцарем. Сэр Харальд не искал битвы, он уже был в то время слишком стар, чтобы очертя голову лезть в схватку.

Он заговорил с рыцарем и попытался узнать у него, почему тот находится в этом мрачном месте и убивает всех, кто только пытается проехать через серое ущелье. Черный рыцарь ответил ему, и ответ его был короток, – потому, что он ненавидит всех людей, этих жалких, никчемных существ, которые лезут вон из кожи, пытаясь сразить его своим жалким оружием. Сэр Харальд не стал возмущаться и спорить с Черным рыцарем, доказывая тому, что люди являются любимыми творениями Создателя и только те из них попадают в Парадиз Ланд, кто совершил великие подвиги.

Сам он уже давно перестал считать свои собственные подвиги великими, а сраженных им в бою сарацин и мавров, врагами, да и свое появление в Парадизе он считал всего лишь бездумной выходкой дамочки, скучающей от безделья, а отнюдь не высшей наградой. Рыцарь сэр Харальд Светлый хотел было повернуть коня и уехать прочь, но Черный рыцарь остановил его окриком:

– Эй ты, человечишко, никто не может уехать отсюда, не сразившись со мной! Я Черный рыцарь ищущий смерти, но ты не тот, кто может сразить меня каленой сталью и поэтому ты умрешь. Нападай же первым, ничтожный человечишко!

Сэр Харальд, с презрительной насмешкой взглянул через плечо на Черного рыцаря и спросил его:

– Неужели ты настолько низко пал, что собираешься сразиться со стариком, у которого дрожат руки и который больше не в силах поднять свой ржавый меч?

Тогда Черный рыцарь произнес магическое заклинание и к сэру Харальду Светлому вновь вернулись молодость и сила. Поприветствовав своего противника, Харальд предложил ему нападать первым. По словам, Харальда, а верить ему можно было полностью, так как это был вовсе не тот человек, который согласился бы приукрасить свои подвиги, бой был упорный и жестокий. Черный рыцарь был опытным и искусным бойцом и сила его была чудовищно велика, но и рыцарь Харальд Светлый, который воевал с пятнадцати лет, тоже был опытным бойцом, да к тому же знал множество таких приемов, которые повергли Черного рыцаря в изумление.

Видя, что его магический конь проигрывает черному жеребцу в силе и скорости, Харальд ловким приемом выбил Черного рыцаря из седла и, соскочив на землю, продолжил бой в пешем строю. Тут преимущество было на его стороне, так как он был более ловок и стремителен и к тому же обладал невероятным упорством. Бой длился весь день, всю ночь и утро и если бы не неуязвимость Черного рыцаря и не раны Харальда светлого, то еще неизвестно, кто одержал бы победу. Когда Черный рыцарь отсек кисть правой руки Харальда, тот взял меч в левую, но тут солнце поднялось так высоко, что осветило дно ущелья, в котором они сражались и тогда Черный рыцарь опустил свой меч и сказал ему:

– Человек, ты самый искусный и мужественный воин из всех тех, кто когда-либо приезжал по этой дороге. В течение двух часов, пока солнце не уйдет за ту скалу, я не могу с тобой сражаться. Поэтому ты можешь сесть на своего коня и вернуться домой. Я не буду тебя преследовать, человек. Еще три дня и три ночи ты будешь так же молод, как сейчас, но потом ты вновь станешь стариком и поэтому спеши к людям, человек, пусть они обмоют и перевяжут твои раны.

Харальд понимал, что перед ним не простой рыцарь, а заговоренный, возможно проклятый на вечные времена и потому взобрался в седло и ускакал из этого страшного места. Два дня и три ночи он продирался сквозь чащобу Черного леса и потом скакал до Малой Коляды еще целый день и добрался до этого города уже глубоким стариком.

Из рассказа Харальда мне было ясно, что было еще неизвестно, кому досталось сильнее, тем воинам, которые пали в ущелье, или Черному рыцарю, вынужденному из года в год убивать всех людей подряд, которые появлялись в серой долине каким-то странным образом. Тут, даже самый отъявленный мизантроп станет тяготиться такой участью. Закончив свой рассказ, Харальд сказал мне:

– Мессир, мой меч остался в Малой Коляде, как ты и приказал, но я прошу тебе дать мне в руки новый меч и я сражусь с Черным рыцарем еще раз и пока мы будем сражаться, вы все сможете проехать через серое ущелье.

Потушив сигарету, я ответил на эти слова:

– Харли, по-моему, претендентов сразиться с Черным рыцарем, здесь и так более, чем достаточно, ты только взгляни на моих друзей, они прямо-таки из штанов выпрыгивают, начиная от Уриэля и заканчивая Лаурой. Прекрасно, друзья мои, я безмерно счастлив от того, что вы ради меня готовы лезть хоть черту в зубы, но скажите-ка мне, сможет ли кто-нибудь из вас принести избавление Черному рыцарю, дать покой его измученной душе? То-то же, а у меня, как я полагаю, это вполне может получиться.

– Но милорд, ведь ты один среди нас смертен и у тебя даже нет доспехов. – С ужасом в голосе сказала Лаура.

Встав из плетеного кресла, я закурил и подошел к перилам веранды. Солнце медленно и величественно опускалось к горизонту, где в туманной дымке виднелись бескрайние просторы Парадиз Ланда. Активировав Камень Творения, я мысленно дал ему приказ облачить меня в золотые, как само солнце, доспехи и не спеша повернулся к Лауре. Девушка изумленно вскрикнула:

– Золотой рыцарь!

Убрав доспехи, я улыбнулся и сказал ей:

– Ну, вот, а ты говорила, что у меня нет доспехов. У меня ведь и меч есть, любовь моя, да только мне кажется, что избавление от всех мук Черному рыцарю принесет, как раз не каленая сталь меча Дюрандаль, а нечто иное, более серьезное.

Через несколько минут вернулась с прогулки наша маленькая летунья и все разговоры моментально перешли в совершенно другое русло, сделались сами собой легкими и веселыми. Глядя на Олесю, было невозможно не радоваться. В ней было так много милой, трогательной непосредственности, что даже наш вечный ёрник, нахал и задира Уриэль и тот в её присутствии становился галантным и вежливым кавалером.

Не смотря на то, что Олеся была лишь на полвершка меньше Лауры, а моя отважная, маленькая охотница после Микен подросла сантиметров на пять, русалочка казалась мне маленькой, беззащитной плотвичкой, хрупкой и нежной. Рядом с Олесей, Лаура казалась мне бойким, ершистым воробышком, готовым в любой момент накинуться на каждого, кто только косо глянет на её синеокую подружку.

Такие же чувства испытывал каждый из нас, так как эта девушка с серебряным голоском так всем приглянулась и так всех очаровала своей беззащитностью, что каждому хотелось встать на её защиту и сразиться хоть с двуногим драконом. Правда, у Олеси уже был огромный и могучий защитник, сэр Харальд Светлый, который смотрел на нее с таким обожанием, что мы все улыбались от радости. Мне было чертовски приятно видеть то, как расцветает Олеся под его нежными и любящими взглядами и как она воркует с этим здоровенным, красивым, спокойным и улыбчивым парнем.

Харальд, как только Олеся вернулась с прогулки, сразу же поднял её на руки и почти не спускал на землю. Тому было вполне понятное объяснение, ведь русалки очень неважно себя чувствовали тогда, когда им приходилось долго ходить пешком. Ступни ног у них были такие маленькие и нежные, что им было больно ступать по твердому грунту.

Именно потому, что в Малой Коляде жило довольно много русалок, все улицы в ней были покрыты сочной, мягкой, зеленой травой, чтобы русалкам было легче ходить. Узнав об этом, я очень долго мудрил с теннисными туфлями для нее и в конце концов добился того, что они, буквально носили Олесю сами и делали её быстрой, словно олененок. Русалочка сразу почувствовала это и я всякий раз ловил её благодарные взгляды, ведь и розовые джинсы и белые носочки для нее я подготовил таким образом, чтобы они как можно лучше берегли её нежное, серебристо-белое тело.

С возвращением Олеси мы спустились на первый этаж и расположились для беседы в маленьком спортзале с бассейном. Олеся плескалась в бассейне, я с удовольствием качался на одном тренажере, Харальд на другом, а Лаура, одетая в черное, спортивное боди, крутила педали велотренажера. Уриэль для начала посидел часок в сауне, а затем присоединился к Олесе, в то время как четыре псовина развлекались тем, что зверски дулись в подкидного дурака, удобно устроившись на мохнатом, толстом ковре перед бассейном.

То, что русалка и ангел весело играли в воде совершенно нагие, ни коим образом не оскорбляло нашей нравственности, ведь они вели себя, словно маленькие дети, родные брат и сестра. Ури показывал ей фокус с исчезновением крыльев и даже позволил Олесе тщательно исследовать то, как они крепились к его спине, хотя даже мне он не позволял прикоснуться к перламутровому гребню, из которого они росли. Ангел качал Олесю на крыльях и даже подарил ей аж два своих роскошных пера, не требуя от нее взаимности, обычно полагающейся в таких случаях, правда, русалочка расцеловала его в обе щеки, но вряд ли кто осмелился назвать эти поцелуи плотскими.

Харальд, с мягкой улыбкой на лице, нежно смотрел на свою подругу и, играя могучими мышцами, без малейшего напряжения на лице поднимал просто чудовищные противовесы, тянувшие едва ли не на тонну с гаком. Окна были распахнуты настежь и в зал изредка залетал свежий ветерок, который приятно обдувал мои натруженные железом мышцы. С завистью поглядывая на могучий рельеф мускулатуры Харальда, я понимал, что мне до него, как до Китая на четвереньках, хотя за последнее время, мое тело стало выглядеть куда лучше, чем прежде и моя мускулатура выглядела ничем не хуже, чем у штангиста, выступающего в среднем весе.

Мы ждали того момента, когда с разведки вернутся вороны-гаруда и потому не говорили о предстоящем марш броске через Черный лес, угрюмо шумевший за окнами. Лаура, наконец, сочла, что с нее достаточно и видя, что я уже весь покрыт потом, сбросила с себя боди и потащила меня в бассейн. Она нежно массировала мои плечи и шею и нашептывала мне на ухо всяческие ласковые и весьма эротичные глупости, уведомляя о программе сегодняшней ночи, которую она обещала сделать для меня просто сказочной.

Вскоре к нам присоединился Харальд, а затем и вудмены, которым так полюбились магические купальни, которые тщательно расчесывали их космы и напитывали их густой мех приятными ароматами. Когда в окно влетел Конрад, который вернулся с разведки первым, он, не долго думая, нырнул в бассейн, заставив воду изрядно взволноваться, что мне совсем не понравилось. Вынырнув, Конни захлопал крыльями по воде, пытаясь взлететь, но это ему удавалось плохо и Харальду пришлось помочь бедной птице, которая все-таки была вороном, а отнюдь не каким-то лебедем.

Угнездившись на плече Харальда, Кони вытянул шею так, словно она у него была резиновая, когда Олеся стала почесывать его под клювом. Он закрывал глаза и пощелкивал клювом от восторга и удовольствия, не забывая докладывать мне:

– Мастер, я готов уже поверить в существование ада и дьяволов после того, как полетал по этому чертову Черному лесу. Ты правильно сделал, что не сунулся в него на ночь глядя, не знаю как наши заговоренные друзья и мои собратья Блэкстоун и Файербол, но я точно кинул бы хвоста в этом лесу, если бы провел в нем ночь. Кто-то навел на лес страшную и опасную порчу и я чуял опасность буквально под каждым кустом. В лесу все пропитано ядом, по сравнению с которым даже мои боевые перья пустяшная забава. Это очень нехороший лес, мастер, тебе опасно в него идти.

Все были очень возбуждены донесением Конрада, а Олеся так даже чуть не расплакалась. Выбравшись из бассейна, я позволил Лауре вытереть насухо мое тело, ведь только мне приходилось выходить из воды мокрым, так как для меня одного, моя собственная магия была бесполезна, в то время как все остальные вышли из бассейна не только сухими, но аккуратно расчесанными и даже тщательно выбритыми.

Надев на себя белый, махровый халат, я закурил и не спеша подошел к бару. Не успел я присесть за стойку, как меня тотчас обогнали две очаровательные официантки, одна едва одетая, – Лаура, а другая, совсем нагая, – Олеся. Заскочив за стойку первой, Олеся вежливо спросила меня:

– Что вы будете пить мессир, и чем желаете угостить свою прекрасную даму?

Попросив Олесю налить Лауре мартини с тоником, а мне бокал коньяка и побольше, а заодно предупредив очаровательную официантку о том, чтобы она не наливала Конраду больше одного ведра коньяку, я опустился на круглый табурет и задумался, чтобы это все могло значить.

По словам Файербола, который был в Черном лесу последний раз лет тридцать пять назад, тогда это был просто очень густой лес, деревья в котором росли, чуть ли не вплотную друг к другу. Кроме того, что земля в лесу была вздыблена сплошными буграми и оврагами, словно была измята чьей-то огромной рукой, во все остальном это был самый обыкновенный и ничем не примечательный лес, а теперь Конни говорил мне о том, что лес кем-то отравлен и опасен даже для бессмертных воронов-гаруда.

Лаура села ко мне на колени и стала прижиматься ко мне, пытаясь отвлечь от тягостных раздумий. Как ни в чем не бывало, я принялся целовать девушку и ласкать её так, как будто мы были с ней в постели. Ангела, который уселся в кресло напротив, это нисколько не смутило и он, прихлебывая виски "Блек Лейбл", поинтересовался у меня:

– Мессир, тебе не кажется, что все это снова является проделками падших ангелов? По-моему, они просто не хотят того, чтобы ты попал в Синий замок, мессир.

– Или они не хотят, чтобы я въехал в то ущелье, где хозяйничает Черный рыцарь ищущий смерти, Ури. – Ответил я ангелу и, нежно поцеловав еще раз обнаженную грудь Лауры, ласково ссадил её с коленей.

Вставая с табурета, я снял с себя халат, но обнаженным оставался лишь пару секунд. Стоило мне щелкнуть пальцем и я оказался одетым в джинсы, байковую рубаху с длинным рукавом, застегнутую на все пуговицы и обутым в высокие, зимние кроссовки. На мне была надета наплечная кобура с двумя пистолетами "Глок", одним старым, доставшимся мне в наследство от Лехи и новым, изготовленным мною еще в Микенах из железа, выторгованного мною у Кратона, местного кузнеца.