Текст книги "Соль жизни"

Автор книги: Исихара Синтаро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Клетка для акул на острове Кэта

Акула – создание свирепое и совсем неглупое. Если бы акула была глупой, она – вспомним, что она не эволюционировала многие тысячелетия – не смогла бы преодолеть барьер естественного отбора и дожить до сегодняшнего дня.

По сравнению с другими обитателями моря у акулы повышенное чувство самосохранения, она быстро соображает и точно оценивает сложившуюся ситуацию. И только зрение у нее не слишком хорошее. По сравнению с размерами тела ее глаза слишком малы, и хотя они и выпуклые, но их обзорность невелика, острота ее зрения не соответствует скорости передвижения.

Акула обнаруживает добычу и стремительно бросается к ней вовсе не благодаря своему зрению, и не потому, что – как это обычно думают – чует запах крови.

Запах – это движение мельчайших частиц вещества, но в воде – особенно когда отсутствует течение – частички крови рыбы не в состоянии мгновенно распространиться и достичь акулы, находящейся за несколько сот метров или даже больше.

Когда-то мы плавали с аквалангом в районе острова Исигаки на Окинаве. Там, где мы погрузились в воду в первый раз, мы обнаружили несколько крупных акул и почтительно ретировались. На сей раз мы выбрали место, которое находилось в километре ниже по морскому течению.

Как только я вошел в воду, сразу же подстрелил четырех рыбин – местную разновидность морского судака, самую вкусную на всей Окинаве рыбу. Я поплыл было дальше, но тут заметил, что ружье в моей руке как-то странно вибрирует, хотя никакого течения там уже не чувствовалось. Я попробовал перехватить ружье, но оно все равно прыгало в руках. В этот момент я наконец-то почувствовал, что ружье будто дергают сзади, и обернулся. На конце десятиметровой веревки, которая была привязана к прикладу, находилась моя сетка с рыбой, к которой пристроились две неизвестно откуда взявшиеся акулы, пожиравшие мои трофеи. Одну из них я видел во время пробного погружения – на кончике носа у нее был шрам.

Нужно сказать, что я находился от них на расстоянии в десять метров, и это зрелище – акулы, пожирающие мою рыбу, привязанную к прикладу ружья, – не вызвало во мне содрогания. В то время я еще не имел достаточного опыта общения с акулами, и вся эта сцена была для меня полным откровением.

Я быстро обрезал ножом веревку, но по какому-то стечению обстоятельств сетка с мертвыми рыбинами поплыла в мою сторону, а завороженные рыбой акулы последовали за ней. Внутри у меня все похолодело.

Уже потом я решил, что поскольку акулы находились вверх по течению, которое было направлено в мою сторону, запах рыбьей крови не мог достичь их. Акулы примчались потому, что услышали вопли рыб, которых я подстрелил.

Некоторые люди полагают, что рыбы не могут кричать, но это не так. Рыбы издают звуки, хотя человеческие уши их и не улавливают. Однако если человек какое-то время проводит в воде среди рыб, его тело начинает слышать рыбьи голоса.

Когда в самой толще воды, куда не проникает ультрафиолет, раненая рыба начинает истекать черно-бурой кровью и, дергаясь, опускается все ниже и ниже, отчаянно пытаясь найти укрытие возле скалы, то она издает при этом отчаянные вопли, которые возможно уловить. Как ни странно, эти вопли воспринимаются еще явственней, чем те, которые издают раненая птица или зверь.

В незапамятные времена предки человека обитали в воде, но в процессе эволюции человек поднялся на сушу, и потому где-то в его теле сохраняется генетическая память о жизни в воде. Нацепив нелепый баллон со сжатым воздухом, мы погружаемся в воду и, пока нам позволяет его запас, легко приспосабливаемся к подводному существованию, столь похожему на состояние невесомости. Некоторые люди утверждают: это происходит оттого, что здесь задействована память плода, который в утробе омывается материнскими водами, но на самом деле само нахождение плода в жидкости обнаруживает связь с эпохой жизни в воде.

Ихтиологи умеют улавливать издаваемые рыбами звуки, которые не слышит ухо, но воспринимает тело. И хотя наши барабанные перепонки отказываются вибрировать в ответ на крики рыб, сами рыбы слышат своих товарищей.

В отличие от человека, рыбы и акулы совершенно свободно слышат человеческий голос. Бывает так, что акула случайно подплывает к человеку, а он непроизвольно вопит от ужаса, и тогда акула, привлеченная криками, приближается к нему и нападает. Бывает и по-другому. Один из способов избавиться от назойливой акулы заключается в следующем: находясь в воде, следует отсоединить регулятор подачи воздуха и крикнуть.

Однажды по заказу одного телеканала мы с друзьями отправились снимать акул к островам Мукодзима на архипелаге Огасавара. Благодаря тому что мы целую неделю наблюдали исключительно за акулами, мне много удалось узнать про них.

Акулы обладают определенной способностью учиться.

Кто-то сказал мне, что если бить рыбу с помощью подводного ружья, а потом скармливать эту рыбу акулам, то они станут появляться, как только заслышат звук выстрела. И впрямь: через несколько дней после начала этого эксперимента акулы стали приплывать ко мне, лишь только заслышат выстрел. После этого я поверил в их прекрасный слух.

В тот раз я по долгу службы насмотрелся на акул вдоволь.

Для съемок акул была приготовлена железная клетка размером три на два метра. Пойманную нами рыбу мы привязывали к прутьям и выставляли наружу, а сами, находясь в клетке, снимали акул. Мы ловили рыбу три или четыре раза в день и каждый раз вели съемки. Не знаю, как ориентировались акулы, – то ли по звукам, то ли еще по чему, но как только кто-то из нас спускался в воду, тут же появлялись акулы и начинали кружить неподалеку.

К острову Кэта вместе с приливом собираются большие стан тунца и кампати. Когда их так много, они похожи на тучи комаров. Так что недостатка в корме акулы не испытывали.

Наблюдать с близкого расстояния за тем, как акулы одна за другой с жадностью пожирают привязанную к прутьям рыбу, было не слишком приятно. Вначале они выглядели совершенно спокойными, но потом приходили в возбуждение от запаха пожираемой кровавой плоти и, не помня себя, отпихивая друг друга, бросались на добычу. В этот момент они были похожи на обезумевших чертей.

Корма оставалось все меньше, но энергии в акулах меньше не становилось. Они кусали железные прутья клетки, и на прутьях оставались следы их зубов – будто кто-то, решив перекусить их, сдавливал прутья огромными кусачками.

Наблюдая акул вблизи, я понял, почему они с такой легкостью раздирают свою добычу. За двумя рядами зубов акулы в глубине ее пасти находятся и третий, и четвертый ряды таких же зазубренных лезвий. После того как акула схватила добычу, она уже больше не разжимает челюстей. Удерживая добычу в пасти, акула изгибается всем своим телом и, разгребая воду своим мощным хвостом, использует его как рычаг. Так она разрывает свою добычу.

Когда-то я видел фотографию аквалангиста, который плавал в южных морях. Ему удалось выжить, несмотря на страшные раны, которые нанесла ему акула. Судя по размерам ран, то есть судя по размерам пасти той акулы, ему страшно повезло, что она не перемолола его вместе с костями.

Настал последний день съемок. Море было спокойным, мы решили сменить место и расположились за пределами бухты. Найдя подходящую подводную скалу, мы опустили клетку прямо на нее.

В клетке нас было трое: оператор, его помощник и я. Наши коллеги подстрелили несколько кампати и привязали их к прутьям. Когда рыба еще находилась в их руках, сзади появилось несколько акул. Когда они приступили к обеду, от подножия скалы отделились три акуленка, привлеченные этим зрелищем. Они решили присоединиться к безумному пиршеству.

Но тут взрослая особь отогнала двух акулят. Те сперва отплыли от клетки, а потом вдруг сделали резкий разворот и ворвались в клетку. Два акуленка длиной в метр двадцать – метр тридцать сумели протиснуться между теми прутьями, где был оставлен зазор для камеры.

Испугались и акулы, и мы. Акулята были меньше нас, но и клетку большой тоже не назовешь. Отодвинуться от акулят было некуда. А им тоже было тесно. Неожиданно для самих себя они оказались запертыми в одной клетке с животными под названием люди, они касались их кожи. Мы поняли, что акулятам не по себе, что им страшно, но хотя они сумели под воздействием своего бешеного порыва прорваться в клетку, выбраться из нее было не так просто. Они тыкались в прутья, кружились, задевая нас своими головами, хвостами, плавниками.

Мы пытались подтолкнуть их к тому месту, откуда они могли выбраться наружу, но от ужаса акулята старались увернуться от наших рук и кружились все быстрее.

А в это время взрослые акулы снаружи клетки, отпихивая друг друга, пожирали рыбу. Мы стали опасаться того, что, раззадоренные этим зрелищем, акулята, которые по ошибке забрались в клетку, поведут себя таким же образом.

И люди, и акулы страшно нервничали, при этом люди пытались что-то кричать и, придерживая одной рукой регуляторы подачи воздуха, чтобы они вдруг не отсоединились, другой рукой старались выпихнуть акулят прочь.

От всей этой суматохи непрочно поставленная клетка зашаталась, соскользнула и упала на скалу, которая находилась десятью метрами ниже. От удара запор на дверце клетки открылся, акулята выгнулись и выскользнули из клетки.

Наши коллеги, которые наблюдали эту сцену, смеялись в голос, о чем свидетельствовали пузырьки воздуха, поднимавшиеся вверх. Они подплыли к нам. Мы выбрались из клетки, и тут – от напряжения, нелепости ситуации и раздражения – силы оставили нас.

Мы поднялись на корабль, и тут нам снова пришлось удивиться. На нас были надеты тонкие летние костюмы с короткими рукавами и брючинами. Из-за этого здесь и там на наших телах красовались ссадины. Хотя это были еще детеныши, но детеныши акулы! Когда они касались нас своей грубой шкурой, они проходились но нашей коже, словно наждачной бумагой, да так, что кровь выступала. Ощупывая раны, мы сначала смеялись, но потом кто-то сказал: «А вот когда мы были в клетке с этими тварями, если бы при падении кто-нибудь из нас порезался или бы его укусили и пошла бы кровь, что тогда?»

«Тогда даже наши ножи не помогли бы. Другие акулы вошли бы в раж и сожрали бы нас вместе с клеткой. Стоит только представить себе, что при падении клетки сломалось бы несколько прутьев…»

После того как я сказал это, воцарилось молчание.

Падение в воду

Упасть с корабля в воду… Только тот, кто сам ходил под парусами, может понять, что это такое. Скорость яхты не так уж и велика, но если от какого-нибудь толчка падаешь за борт при скорости «всего» в два узла, тут-то сразу понимаешь, что это за скорость. Дело в том, что даже профессиональный пловец, если он стал членом экипажа, совершенно не в состоянии угнаться за яхтой, идущей со скоростью в два узла.

Однажды, когда мы плыли на яхте, был почти полный штиль. Хотя все паруса были поставлены, мы шли со скоростью около одного узла. И вот, надев спасжилет и привязавшись к поручням, я прыгнул в воду. Я сразу понял, что почти неподвижная, казалось бы, яхта движется с вполне приличной скоростью. Налетел порыв ветра, и судно прибавило в скорости почти вдвое. Не думаю, чтобы скорость достигла хотя бы двух узлов, но меня потащило так сильно, что я почти захлебнулся.

Если же яхта идет на нормальной скорости, а ты, не будучи привязан, упал в воду, то яхта начнет стремительно удаляться от тебя. Если же падение произошло при сильном ветре, то расстояние между тобой и яхтой мгновенно станет катастрофическим.

Во время регаты иногда бывает штиль, иногда – буря. Во время штиля вероятность падения за борт невелика. За борт надают во время бури. Что это такое – оказаться за бортом во время шторма, знают только яхтсмены. А откуда другим знать про это?

В 1983 году во время регаты у острова Микомото с яхты «Мариана» упал в воду человек. Погода была отвратительная, скорость ветра временами превышала 45 узлов. Происшествий было много, только сломанных мачт набралось больше десятка. Яхта «Мариана» отличалась своими конструктивными недостатками, а потому в конечном счете потеряла даже своего шкипера, но для начала, через три часа после старта, во время крутого разворота упала за борт их единственная женщина. Когда глубокой ночью это сообщение было передано по рации в оргкомитет, никто не захотел взять на себя ответственность связаться с семьей этой женщины. В конце концов печальную миссию взял на себя мой друг, председатель Общества заморских регат господин Киёмидзу, который в тот момент находился в оргкомитете. На его звонок, который раздался около двух часов ночи, ответил голос, который можно было принять за голос матери пострадавшей. Когда мой друг Киёмидзу сказал ей, что, согласно только что поступившей информации, ее дочь, видимо, упала в море, по голосу собеседницы ясно было только то, что она не слишком понимает смысл происшедшего.

Мой друг не знал, как объяснить, что это означает – падение с яхты в такую вот погоду, да еще и ночью. Тут она, еще не умея оценить ситуацию, сказала: «Подождите минуточку». К телефону подошел отец. Похоже, он тут же сообразил, что все это значит. Он спросил: «А какая сейчас погода на море?»

– Море довольно бурное. На земле это не так заметно, но скорость ветра на море превышает 20 метров в секунду.

– Можно ли сегодня ночью проводить поисковые операции?

– Мы связались с Управлением чрезвычайных ситуаций. Похоже, что поиск можно будет начать только завтра.

– Вот оно как. В море упала…

Отец произнес это таким тоном, будто разговаривал сам с собой.

Он понимал, что все это означает, но, похоже, не хотел признаться себе в этом. Разумеется, дочь умела плавать…

Поисковые работы, проводившиеся в море и с воздуха, продолжались пять дней, но тело, упавшее с яхты водоизмещением в три четверти тонны, обнаружить так и не удалось. Дул сильный северовосточный ветер.

Многие яхтсмены отчего-то не верят в то, что труп утонувшего идет ко дну, словно камень, даже если на человеке был спасательный жилет. В море обнаруживают тех, кто жив, но я еще никогда не слышал о том, что нашли труп того, кто утонул или умер в воде от переохлаждения.

Всякий яхтсмен осознает или же допускает возможность того, что может оказаться за бортом. Но что конкретно чувствует человек, который упал в море?

В 1962 году во время регаты Хацусима, когда море штормило, с шлюпа «Нобутян» упал за борт член команды по фамилии Миясита. Хотя он не умел плавать, спасательного жилета на нем не было. Когда он оказался в воде, его коллега высунулся из рубки, светил фонарем, кричал. Ответом ему было: «Ох!» В следующее мгновение огромная волна обрушилась на несчастного. И он исчез под водой. Что он чувствовал, произнося это «Ох!»? Больше его не видели.

Несколько лет назад во время одной из гонок регаты «Big Boat» член нашего экипажа, Урабэ, по собственной вине упал за борт, когда яхта совершала разворот у указателя. Поскольку регата проходила по олимпийской программе, вокруг находилось множество судов, в том числе и наблюдательных. Гонка проходила в бухте, волн на море не было. Разумеется, мы бросились спасать его, но всего за пять минут его плащ стал таким тяжелым, что мы увидели над водой только его подбородок. Урабэ был мужчиной сильным и закаленным, но он испытал такой шок и был настолько истощен, что целый день не мог подняться с постели.

Что до меня, то я во время занятий подводным плаванием использую устройство, которое называется компенсатором плавучести. Резиновый гидрокостюм и сам по себе обладает достаточно хорошей плавучестью, но если привести в действие еще и компенсатор, то воздух начинает поступать в шлем, который обтягивает голову. Но даже в этом случае нет уверенности в том, что ты сможешь удержаться на поверхности несколько дней. Если штормит, все равно утонешь. Когда находишься на палубе, ты одет в толстый резиновый плащ и такие же толстые сапоги. Поверх всего этого – спасательный жилет из капока, который ценится за свою плавучесть.

Если ты во всем этом обмундировании свалился в воду, то для того чтобы вскарабкаться обратно на борт, следует незамедлительно скинуть сапоги и плащ. Сделать это не так-то просто даже в спокойной воде.

Во время проводившегося в Японии в 1979 году чемпионата мира в классе «четверть тонны» штормы следовали один за другим. У всех яхт были повреждены мачты, а на одной яхте мачту ломало три раза, запасных не осталось, и команда сошла с дистанции.

Последняя океанская гонка серии «Big Boat» стартовала с острова Хацусима и финишировала на острове Микомото. Мало того, что дистанция этой гонки была самой длинной. Море штормило. Гонку закончили только три яхты, у трех четвертей участников сломало мачты, два судна затонули.

Нас самих спасло судно, которое находилось поблизости. Члены экипажа затонувшей яхты спустили на воду плот, но он перевернулся, и двух человек из четырех смыло водой. Место крушения было крайне неудачным, ветер и течение из залива Сагами вынесли их в открытое море, там их подхватило течение Куросио и занесло к полуострову Босо. Когда их уже почти что унесло в океан, их подобрало английское грузовое судно, следовавшее в Нагою. Спасенные рассказали, что, оказавшись в воде, они первым делом скинули сапоги. После этого они попытались оцепить температуру воды, решая, что им больше грозит: утонуть или переохладиться. В результате они приняли решение снять только штаны.

И они спаслись…

На море я встречался со многими опасностями, но, к счастью, на яхтах, на которых я плавал, не было погибших в результате падения за борт. В отличие от произошедшего ночью инцидента на «Мариане», я уверен, что, случись на моей яхте падение за борт днем, я бы смог спасти этого человека, даже при изрядном шторме на море. Если, разумеется, этот человек не утонет сразу. Но если кто-то упадет в море ночью, то таких гарантий я дать не могу. Ночью видимость с яхты составляет меньше пяти метров. Если включить прожекторы, то видно на расстояние до двадцати метров. Если человек упал за борт при сильном ветре, когда, собственно говоря, и происходят такие несчастные случаи, минимальная скорость яхты составляет семь-восемь узлов. Если между упавшим за борт и яхтой встает волна, то человек исчезает из поля видимости, и в этот самый момент расстояние до судна еще больше увеличивается. Что ощущает человек, который напряженно вглядывается в море? А что чувствует человек, который борется за свою жизнь, когда тусклые судовые огни растворяются в темноте? Страшно даже подумать.

Однажды зимой яхта «Ямаюри» шла от острова Эносим к Осиме. Тут задул сильный западный ветер, на яхте случилась поломка. Пока устраняли неисправность, один из членов экипажа упал за борт. Больше его не видели. Его молодая жена – а поженились они всего месяц назад – в этот момент тоже находилась на яхте. Она испытала такой шок, что впала в помешательство, которое продолжалось десять дней. Ей. разумеется, было хуже всех, но и другие члены экипажа тоже испытали потрясение.

К счастью, на моих яхтах таких ужасных происшествий не случалось, и только один раз я имел опосредованное отношение к подобной трагедии.

В мае 1978 года проводилась Окинавская регата. Из-за того что в том году возле южного побережья Хонсю вода почему-то была необычайно холодной, вся регата прошла под знаком дождя и холода. Во второй половине гонки со стороны Тихого океана образовалась и застыла на месте узкая полоска низкого давления, дул сильный северо-восточный ветер. Течение Куросио, которое должно было нести яхту, исчезло, ветер загнал всех участников регаты в Кисю, где посреди огромных волн они полных четыре дня лавировали и боролись со стихией.

Четыре дня дождя, десятиметровые волны и ветер в двадцать пять – тридцать узлов… Такое случается не каждый год. Когда на третий день тучи чуть-чуть разошлись, проглянули очертания того, что мы приняли поначалу за остров, но это оказался даже не полуостров Идзу, а гора вблизи мыса Отама в Сима. После этого настроение у всех совсем упало, нам даже не хотелось разговаривать друг с другом.

Беда случилась этой же ночью. Как всегда, в 10 часов вечера мы включили рацию для проведения сеанса радиосвязи и услышали, что яхта «Тоси» вызывает Управление чрезвычайных ситуаций. Член экипажа этой яхты упал за борт.

На яхте находился мой знакомый проектировщик яхт по фамилии Такэити. Яхта была еще не обкатанной в соревнованиях, сам он участвовал в гонке в качестве штурмана. Стараясь сдержать свои эмоции, глухим голосом он рассказывал, как все это случилось.

Беда случилась всего тридцать минут назад. От ударов огромных волн яхта легла набок. У находившегося на кокпите Мацуситы волной оторвало привязывавшие его стропы, и его смыло в море. Судно поднялось с борта далеко не сразу, прожекторы снесло, обнаружить Мацуситу не удалось. Они спустили кливер, стали искать его, но напрасно. Дежурный Управления чрезвычайных ситуаций имеет дело с подобными происшествиями каждый день, поэтому его ответ был каким-то механическим, холодным, лишенным сопереживания. Под его влиянием голос Такэити стал еще более спокойным.

Приказ Управления был таким: если на яхте «Тоси» больше нет пострадавших, то ей следует оставаться на месте и продолжить поиски. После того как Такэити сообщил место происшествия – двадцать миль к юго-востоку от мыса Отама (мы находились не так далеко от этого места) – управление запросило имя пострадавшего, возраст, адрес и место работы. Такэити спокойно и точно стал отвечать по каждому пункту. Мацусита Рёдзи, 27 лет, проживает по адресу: город Токио, район Сэдая…

Но название профессии упавшего за борт – стилист – дежурный никак не мог понять.

– Чего-чего?

– Стилист.

– Стилист, говоришь? Понял.

– Именно так. Стилист.

– А что это такое? – услышал я нашего сегодняшнего дежурного радиста по фамилии Имаока.

– Ну, это такая новая профессия. Это такой специалист, который моделям и актрисам, в общем, молодым дарованиям, создает образ – прическу придумывает, одежду. Я с такими людьми часто по рабочим делам встречаюсь.

Имаока работал в рекламной компании.

– Ты его хорошо знал?

Имаока молча кивнул.

В этот момент свободные от дежурства и уставшие до смерти члены экипажа спали, но тут все поднялись и окружили передатчик. Кто-то подошел к вымокшему до нитки дежурному, находившемуся на кокпите, и узнал все подробности.

Потом еще кто-то высунул нос из рубки и раздосадованно спросил дежурного: «Ну, что там на улице?»

Тот, кто на этой «улице» находился, обернулся и так же раздосадованно ответил: «Ветер крепчает. Волны еще больше стали. Вот так вот. Того парня, который свалился, уже не спасешь».

– Прошел час и девять минут. Какая сейчас температура воды? – спросил Имаока.

– Мы сейчас как раз в холодном слое. Градусов пятнадцать.

– В таком случае можно продержаться десять часов. То есть до рассвета ему не дожить, – сказал Имаока, глядя на циферблат своих часов.

– Температура здесь не так важна, но только он в таких волнах захлебнется. На поверхности ему никак не удержаться.

– А сейчас он еще жив?

Странно, но только сейчас в голосах собеседников появилась какое-то живое чувство.

– Ну что? Узнал что-нибудь новенькое про этого парня с «Тоси»? – спросил кто-то с кокпита.

– При таких делах никакой надежды нет.

– Что там, наверху? Стропы как следует привязаны?

– Все в порядке. Кое-как живы пока.

Стыдно сказать, но когда мы услышали о несчастном случае, у нас вдруг проявилось какое-то нездоровое, лихорадочное оживление, хотя до этого в кают-компании царила тишина. Не только там, но и на палубе, поливаемой дождем и брызгами от волн.

Сам я из разговоров по рации все больше убеждался в том, что оказавшийся за бортом человек обречен на неминуемую смерть. В то же самое время в моем теле просыпалась какая-то мощная энергия, которую невозможно описать словами. Погибшего товарища было жаль, но как-то отдельно от этого, а может быть, именно благодаря этому, я ощущал самодовольство от того, что я, в отличие от этого человека, закончившего свою жизнь в волнах разбушевавшегося моря, дышу и живу. Наверное, думать так – не уважать покойника. Возможно, не только на море, но и на суше мы тихонечко потираем руки, когда узнаем об ужасных несчастьях, постигших других людей, о крушениях их судеб… Нет, наверное, все же не совсем так.

Ну, так или иначе, неожиданная смерть товарища вызвала в нас прилив новой жизненной энергии, это несомненно.

После окончания сеанса радиосвязи мы еще раз обсудили нашу тактику и внесли в нее определенные изменения; мы пересмотрели порядок дежурств и решили провести наших соперников, которые застряли там же, где и мы; мы решительно отошли от берега и на следующий день догнали яхты, которые шли первыми.

Если быть точным, вряд ли у нас было время, чтобы скорбеть о смерти товарища. Ведь мы тоже находились рядом со смертельной пучиной.

Известие о чужой трагедии заставило нас по-иному отнестись к своей жизни, иначе ощутить себя. Наши сердца забились чаще при известии о чужом несчастье, чужая смерть заставила нас еще раз ощутить страшную радость от того, что мы живы.

Мне кажется, что погибший товарищ не стал бы осуждать нас за это.