Текст книги "Перемещенцы (СИ)"

Автор книги: Ирина Успенская

Соавторы: Вадим Ветров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Зик на него покосился, не издевается ли, но, не заметив на лице Кейко ни капли смеха, только покачал головой, а потом вспомнил, как Кейко выбирал подарки, и заулыбался.

– Зик и Кот! – голос милорда Сотеки эхом разнесся по корчме.

Зик и второй раб Тени с таким труднопроизносимым именем, что Сотеки дал ему новое, выскочили из-за стола, за которым завтракали в обществе Кейко и Жанета, и подлетели к хозяину.

– Будете сопровождать Кейко. Головой отвечаете! – Сотеки грозно нахмурил брови. – В полдень на площади будет проходить казнь преступника, милорд Артуари приказал принести пепел казненного. – Он сунул в руки Зика небольшую коробочку. – Что хотите делайте, но чтоб пепел добыли. Если не принесете – сами пойдете на удобрение. Ясно?

– Так точно, милорд, – оба раба склонили головы.

– Кейко!

– Да, милорд Артуари.

– Веди себя достойно твоего хозяина. Когда будешь совершать покупки, помни, что я потребую у тебя полный отчет за каждую феечку. Жанет, ты идешь с нами.

Барон Денск с любопытством посмотрел на Кейко.

– Не слишком ли много вольности ты позволяешь этому рабу, мой друг? – с легкой усмешкой поинтересовался он, цепляя на пояс короткий меч, который с поклоном подал ему один из воинов сопровождения.

– О, нет, – улыбнулся Артуари, выходя в придерживаемую Жанетом дверь. – Думаю, дитя потратит медяки с умом.

– В замке все только и говорят о твоем юном рабе, яр Артуари. Половина склоняется к мысли, что это твой внебрачный сын, а вторая половина считает его твоим любовником. Думаю, ты ошибаешься. Мальчик потратит все деньги на сладости и качели. Готов заключить пари! – не успокаивался барон.

– Принимаю! – Артуари, улыбаясь, протянул Денску руку. – На щелбан!

Сотеки, идущий сзади, в голос расхохотался.

Они долго бродили по ярмарке, в негласном согласии старательно уводя Кейко от рынка рабов. И Кот, и Зик слишком хорошо себе представляли, что творится на огороженной высоким забором части ярмарки. Коту лично пришлось там побывать, и воспоминания об этом до сих пор иногда заставляли мужчину скрипеть зубами и просыпаться с криком посреди ночи.

Кейко, одетого в добротный дорожный костюм, с небольшим кинжалом у пояса, принимали за благородного. Сперва он смущался на обращение «яр», но потом вошел во вкус и даже прикрикивал на «своих рабов», правда, глаза его при этом озорно блестели. Парни с удовольствием включились в игру, кланяясь и заискивающе обращаясь к Кейко «юный хозяин». Подкидыш купил всем по большому блину со сладкой кашей внутри и по пузырю с узваром. Жуя на ходу, он с восторгом глазел по сторонам, выискивая лотки с одеждой. Он смотрел по сторонам, а его телохранители следили за ним. Кот, который шел впереди, внимательно оглядывал толпу, несколько раз замечая малолетних карманников, он делал страшное лицо и проводил пальцем по горлу, давая знать воришкам, что пощады не будет. Зик шел рядом с Кейко, иногда придерживая его за плечо, когда паренек слишком вырывался вперед. У рядов с готовой одеждой они наконец-то остановились. Кейко с независимым видом начал перебирать ворохом выложенные платья. Купчиха, обслужив толстую бабищу с тремя замызганными детьми, наконец-то повернулась в их сторону.

– Что желает юный яр? – с поклоном обратилась она к Кейко.

– Платье, – Кейко засмущался, но быстро взял себя в руки и, подражая милорду Артуари, безразлично добавил, – платье на каждый день, не дорогое. Для Торики. – Пояснил он сопровождающим его рабам.

– На какой размер? – уточнила женщина, вытаскивая из вороха одежды несколько платьев.

Кейко беспомощно оглянулся на Зика, но ответил Кот.

– Рост на голову ниже меня, тут, – он руками показал на грудь, – как у тебя, уважаемая, а талия вот такая, – он, сложив пальцы полукругом, продемонстрировал купчихе размер талии.

Зик и Кейко удивленно воззрились на Кота, но понимающе заулыбался только Зик.

Купчиха выложила на стол четыре платья. Серое Кейко сразу же откинул, коричневое не понравилось Зику, а вот темно-синее с белым кружевным воротником, с вышивкой по поясу и изумрудное с двойной юбкой понравилось всем. Осталось лишь выбрать, которое из них купить для Торики.

– Какого цвета у вашей девушки глаза? – поинтересовалась купчиха, видя замешательство Кейко.

Подкидыш с мольбой глянул на Зика, но опять ответил Кот.

– Голубые, словно небо весной.

– Тогда берите синее, – и женщина начала споро скручивать платье.

– А сколько оно стоит? – спохватился Кейко, испугавшись, хватит ли денег.

– За два цепня еще и платок добавлю.

Кейко полез в кошель, но Кот легонько отодвинул его в сторону.

– Ты что же, уважаемая, хочешь, дабы нашего юного хозяина выпороли, как последнего раба? Где это видано, чтобы за такое простое платье два серебренных? Да за такие деньги мы у тебя сможем скупить половину товара. Ты знаешь, кто опекун этого юноши? Его опекун – принц Артуари! Он великий колдун и благороднейший яр! Да он отправит тебя на жертвенный стол в своей лаборатории, если узнает, как ты его воспитанника обмануть пыталась! Побойся Многоликого и дай настоящую цену, потому что если юный хозяин промолчит, то уж мы с ним, – он кивнул в сторону серьезного Зика, – точно молчать не будем!

– За три цепня кабанчика сторговать можно, – добавил Зик, многозначительно глядя на перетрусившую купчиху.

С благородными здесь не спорили. А так, как рабы при хозяине врать не могли, она поверила Коту сразу. Побледнела, засуетилась.

– Что же вы сразу не сказали, что опекун ваш вона кто? – заискивающе обратилась она к Кейко. – Не нужно ничего ему говорить. Вот вам еще платьице зеленое в придачу на эти деньги.

– И вон ту рубашку, – Кейко, стесняясь, указал пальцем на кружевную рубашку с бантом впереди.

– Не вздумай! – зашипел ему на ухо Зик. – Хочешь, чтобы тебя принимали за Жанета?

– Так красиво же, – пробормотал растерявшийся Кейко.

– Лучше возьми еще Торике красные бусы к платью.

Зик переглянулся с улыбающимся Котом и закатил вверх глаза, показывая свое отношение к выбору малыша.

Закинув пакет с покупками за спину, Зик повел Кейко к ряду телег, с которых продавали мужскую одежду, где они, вдоволь наторговавшись, купили для себя по добротному комплекту дорожной одежды: черные штаны, мягкие светлые рубашки и кожаные колеты, а для Кейко – красивую бежевую рубаху и жилет. А затем Кейко их удивил, заставив купить по паре мягких сапог из телячьей кожи. Довольные парни всю дорогу благодарили подкидыша, переживая, не влетит ли ему от милордов за растрату денег. Уставшие, они добрели до обжорных рядов, где Кейко опять купил всем каши. Подкидышу страсть как хотелось броситься вдоль ряда и набрать в большой кулек из лопуха всех-всех сладостей, но он сдержал себя.

– Я вот что подумал, если я первый раз не потрачу ни феечки на сладости и развлечения, – рассуждал он вслух, поедая кашу, – то в следующий раз милорд опять даст мне денег. Вот тогда я испрошу у него разрешения купить медовых орешков и покататься на вертушке, – он с завистью посмотрел в сторону каруселей – привязанных к колесу на верхушке столба веревках с петлями. Парубки и девчата разбегались и, поджав ноги, с визгом крутились вокруг столба.

– Хочешь прокатиться? – Зик, проследил за взглядом Кейко. – Так в чем дело? Иди, покатайся. Стоит это удовольствие всего лишь полуфеечку.

Но Кейко, у которого отродясь и половинки полуфеечки не было, только еще раз вздохнул и отвернулся от соблазна.

– В следующий раз, – решительно сказал он. – Нам еще нужно пепел набрать. Как бы не опоздать.

Кот попытался уговорить Кейко подождать их в телеге, но подкидыш, который никогда не видел казни, заупрямился и остался с парнями. А через полчаса об этом ужасно пожалел.

Они заняли места пораньше, возле самой площадки для казни, и, когда палач начал экзекуцию, на небольшую ярмарочную площадь набилась столько людей, что отодвинуться или отступить возможности уже не было. Пришлось досмотреть казнь до конца.

– Инат, по прозвищу Сивопляс, участник кодлы Рыжего, за многочисленные убийства, кражи и разбой приговорен имперским судом к ослеплению, отрезанию языка, отсечению конечностей и сожжению!

После того, как разбойнику – бородатому, избитому мужику – палач под крики и свист толпы выдрал щипцами глаз, Кейко зажал уши, закрыл глаза и присел на корточки, уткнув лицо в колени. Зик наклонился к пареньку, обнял его за плечи.

– Он разбойник. Убийца. Он убивал и пытал людей. Он заслужил это.

– Нет, нет, нет! Нельзя так убивать людей! Нельзя! Я не знал, – захлебывался Кейко в плаче без слез. – Нельзя! Его нужно убить, но зачем же так мучительно?

– Император считает, что наказание должно быть жестче преступления. Чтобы другие боялись и не поступали как разбойники.

– Это помогает?

– Нет.

Зик передал мешок с покупками и коробочку для пепла Коту, с интересом смотрящему на казнь, сел прямо на землю, обнял и прижал к себе зажмурившегося Кейко, да так и просидел с ним, пока не развеялся сладковато-приторный запах горелого мяса и толпа не начала расходиться. Кот пробрался к столбу, сунул стражнику феечку и набрал еще горячего пепла в коробку, а Кейко все зажимал уши и закрывал глаза. Полукровка слегка раскачивал парнишку на руках, не зная, как его утешить. Бедный малыш прожил всю жизнь в тихом и благополучном Приграничье, а тут за месяц хозяин со всей присущей ему жестокостью окунул подкидыша во всю грязь жизни. Зик вспомнил себя в возрасте Кейко и взмолился Многоликому – его светлому лику: «Защити это дитя от всего, что может принести ему горе! Не позволь ему стать таким, как мы! Пожалуйста! Он так чист, так невинен и добр. Пусть это остается с ним как можно дольше! Храни Кейко, Заступник!»

И вот теперь для Кейко очередной удар. Чтоб этому Жанету отрезали язык!

В замке, спешившись и бросив поводья нэрков Зику, который сразу же увел их в конюшню, Артуари подозвал к себе Кейко. Рядом с хозяином стояли с улыбками милорд Сотеки и барон Денск. Когда они пришли в комнату милорда, принц бросил на стол кошель с деньгами, налил вина в три высоких бокала, жестом пригласил гостей угощаться и повернулся к Кейко.

– Как впечатления от ярмарки, раб? – поинтересовался Артуари, внимательно всматриваясь в лицо Кейко. – Ты плакал?

– Это из-за казни, милорд. Я очень испугался. Это было так ужасно! – глаза Кейко опять наполнились слезами.

– Тебе жалко этого бандита? – серьезно спросил Сотеки.

– Нет, милорд, – Кейко покачал головой, соображая, как объяснить рэквау, что именно его повергло в ужас. – Нет, милорд. Мне его не жалко. Он заслужил смерти, но нельзя убивать для того, чтобы развлекаться. Это неправильно. И то, что люди этому радовались… это страшно, – шепотом добавил он.

– О, Многоликий! Милорды, где вы нашли эту чистую душу? – воскликнул барон Денск, глядя на Кейко, как на чудо. – Я, пожалуй, начну верить в сплетни. Такое благородство может передаться только через кровь.

Сотеки рассмеялся, Артуари скривился, а Кейко в недоумении воззрился на барона.

– Не здесь! – предостерегающе поднял руку Артуари. – Что ты купил, дитя?

Кейко раскрыл мешок и начал молча выкладывать на кровать покупки, ожидая одобрения или недовольства милордов. Последним, краснея, он положил матовое зеркальце, затем, замерев, опустил голову и поднял ее лишь когда раздался оглушительный хохот Сотеки.

– Милорд, ты выиграл! Мой лоб в твоем распоряжении, – вторил Тени барон.

Так, хохоча, они и покинули покои Артуари. Принц же, слегка улыбаясь, задумчиво смотрел на Кейко.

– Молодец, дитя. Я доволен тобой. Ты сделал все правильно.

Кейко облегченно вздохнул и поднял на принца счастливые глаза. Впервые хозяин похвалил его.

– Проследи, чтобы новых рабов разместили и накормили, а затем можешь идти раздавать подарки. И скажи, что отныне я никого не желаю видеть в рванье. Ты что-то хотел спросить? – Видя, что Кейко мнется на месте, поинтересовался рэквау.

– Жанет сказал, что новых рабов принесут в жертву вместе с нелюдью, это правда? – выпалил он, пока хозяин пребывал в умиротворенном настроении.

– Правда. А теперь уходи. Ты мне надоел.

* * *

У Кейко зуб на зуб не попадал от страха, обиды и холода. Захлопнувшая с грохотом дверь карцера отрезала не только свет, но и все звуки теплого дня. По ту сторону сырых толстых стен остался свет Божини, сочувствующие глаза Зика и заплаканные Торики, фиолетовые гневные Артуари и, что самое обидное, – разочарование во взгляде милорда Сотеки. Кейко громко всхлипнул и прислушался. Рядом в абсолютной темноте капала вода. Он осторожно, ведя рукой по влажной стене, пошел вправо от двери. Где-то здесь должен быть соломенный коврик, говорил ему Кот, которому приходилось сидеть в карцере. Пять шагов вдоль стенки и потом еще три от стены. Кейко тщательно отмерил шаги и, опустившись на колени, начал шарить во тьме, ощупывая землю вокруг. Вдруг его рука наткнулась на что-то мягкое, теплое и скользящее. От неожиданности Кейко заорал и бросился назад, со всего размаху налетел на стену, больно ударился головой, упал и на карачках пополз в сторону двери. Добрался и заколотил по доскам, не переставая кричать:

– Откройте! Выпустите меня! А-а-а-а!

– А-а-а-а-а-а! – эхом вторил ему глухой бас из темноты. – Ты чего орешь, смертный?

Кейко еще пару раз вскрикнул и притих, прислушиваясь. Раз разговаривает, значит, – человек. Может, кто из рабов.

– Т-ты к-кто? – заикаясь, спросил он.

– Такой же узник, как и ты. Так что нечего орать. Тебе с собой вина не дали?

Кейко, которому не дали даже корочки хлеба, да еще и из одежды оставили только серую длинную рубаху, отрицательно покачал головой. Потом спохватился, что в темноте его не видно, и вслух признался:

– Я еще маленький вино пить.

– А в тюрьме сидеть, значит, ты взрослый, – хмыкнул голос. Послышалось какое-то движение, и во тьме слегка засветились два желтых огонька. Глаза. Они приближались и через несколько шагов замерли напротив живота подкидыша. – Дай-ка я на тебя посмотрю. Ого! Чтоб я сдох! Ты как здесь оказался, детеныш?

Маленькая, детская ладонь ухватила Кейко за руку и потянула за собой. Он словно зачарованный последовал за таинственным существом.

– Здесь матрац, садись аккуратно, – и ладонь потянула подкидыша вниз. Он нащупал руками тонкий, дырявый соломенный матрац, такой, на каких спали рабы, и осторожно опустился на него. Желтые глаза опустились рядом.

– А ты кто? – решился спросить Кейко.

– Мое имя Живэртуа-Лепре-Эллодаин Великолепный. Я – ашга. Мы с другом сдались в рабство, когда путешествовали, а вчера жадный купец вместо того, чтобы доставить нас обоих в Атурум, продал меня какому-то длинноногому зубастику с хвостом на голове, словно у коня на заднице. Меня опоили дрянью, блокирующей магию, и бросили в эту темницу.

– Это мой хозяин – милорд Артуари. Он тебя купил, – пробурчал Кейко. – Мое имя Кейко, я его раб. А как тебя мама зовет? Это же язык сломаешь такое длинное имя кричать.

– Мама меня звала Живчик, – весело сообщил из темноты собеседник, – но теперь, когда она меня видит, она кличет меня не иначе, как «Горе ты мое, когда же ты остепенишься, женишься и принесешь мне парочку прекрасных маленьких ашгят» или «Позор на мои седины! Если бы я знала, кто вырастет из милого мальчика, я бы удушила тебя еще в младенчистве». Но это она шутит. На самом деле она меня любит. А ты можешь звать меня Эллодаин Великолепный! – Милостиво разрешил ашга. Кейко не удержался и прыснул. – Ну, или Эллом, – уже не так пафосно произнес товарищ по несчастью.

– А сколько тебе лет? Ты же ниже меня ростом.

– Ай, я еще слишком молод! – в темноте пронесся небольшой ветерок, это таинственный ашга махнул рукой. – Мне всего лишь пятьдесят два года! Расскажи лучше, как ты попал в эти сырые казематы? Как там твое имя? Корейка?

– Кейко, уважаемый, – подкидыш немного струхнул, услышав истинный возраст собеседника. Кто его знает, как с этими нелюдями надо общаться.

– Да брось ты! – маленькая ладонь постучала парнишку по плечу. – Вот когда мне исполнится хотя бы пятьсот…

– А какие вы, ашга? Я никогда не видел, – с замиранием спросил Кейко, не в силах удержать природное любопытство и, стесняясь попросить разрешения ощупать нового знакомого.

– Мы самые красивые создания надбогов в этом мире. У нас гордая осанка, свирепый взгляд, идеальные черты лица, шелковистые волосы и изящное тело. Движения наши грациозны, а речи изысканы. Мы непревзойденные воины и шаманы. С ашга боялись связываться даже драконы. Эх, если бы я смог снять оковы, я бы показал тебе, смертный, всю свою красоту.

– Так, может быть, я смогу снять, – робко предложил Кейко.

Они пробовали тянуть в разные стороны, сжимать, разъединять, даже грызть, но стальные оковы на тонких запястьях не поддались, ни на миллиметр. Когда все попытки были испробованы, Кейко вздохнул и, поджав под себя ноги, начал рассказ.

– Милорды купили на ярмарке тебя и еще четверых рабов. Мне было приказано разместить их и накормить.

– Милорды? О, Многоликий, их что, много?

– Братья. Милорд Артуари и милорд Сотеки. Артуари – старший, он всем командует. А я у них что-то вроде доверенного лица. Был. Они сами не занимаются рабами, приказы отдают мне, а я уже распределю работу между остальными. Так вот, тех четверых – две девушки и два дядьки – я отвел на кузню, где с них сняли цепи, затем в моечную, а потом на кухню. А еще мне сказали, – Кейко перешел на драматический шепот, – что их и тебя принесут в жертву.

– Кто сказал? – заинтересованно уточнил Элл.

– Жанет, один из рабов милорда, а потом и хозяин, когда я у него спросил.

– А он что у тебя, шаман?

– Говорят, маг, но я никогда не видел, как он магичет. Так вот, когда новенькие кушали, старик все расспрашивал у меня, сколько рабов у хозяина, чем мы занимаемся и правда ли про жертвенный стол. Я правду говорить не хотел, но они слышали разговор между другими рабами. Тогда старик наклонился к черному и тихо так ему говорит, бежать, мол, надо. Черный кивнул и на девушек посмотрел. Те тоже согласились. Здесь убежать проще простого – никто особенно за рабами не следит. Вот они и начали спрашивать меня, куда дороги ведут, да сколько воинов у барона в дружине.

– А ты?

– А что я? – зло переспросил Кейко. – Я бы тоже сбежал, поэтому рассказал им все, что знаю, но предупредил, что милорд Сотеки их обязательно поймает и накажет. Только они ответили, что все равно попробуют. Еды попросили в дорогу. Ночью уходить собрались. Я сказал, чтобы за ужином себе хлеба набрали. Вот и все.

– Так за что тебя в тюрьму бросили?

Кейко тяжело вздохнул, обнял себя за плечи и шепотом продолжил, глотая слезы:

– А как Божиня за лес ушла, вызвал меня хозяин. Я пришел, а у него милорд Сотеки и этот подхалим Жанет. Хозяин у меня так ласково и спрашивает, мол, как дела Кейко, как новые рабы себя ведут? Я ему отвечаю, что рабы устроены, накормлены и завтра приступят к работе. А он мне – точно приступят или сбегут ночью? Я и обомлел, стою, кожа пупырышками покрылась, а что сказать – не знаю. А он дальше так спокойно-спокойно говорит, ничего ли ты Кейко не слышал? Не замышляют ли они плохого? Я головой мотаю, а у самого по спине пот холодный льется. А милорд как стукнет по столу кулаком, я даже подпрыгнул, подвел ты меня, говорит, я тебе доверял, как самому себе, а ты заговоры поддерживаешь. Это, мол, вся твоя благодарность? Спокойно так говорит, а глазища темные, что тучи в грозу. Жуть. И отправил меня в карцер «до особых распоряжений». Ты бы видел, как на меня милорд Сотеки смотрел – с таким разочарованием и сожалением, что я чуть не заплакал. Он меня учеником называет, бою учит и относится не как к рабу, а как к воину. Представляешь, как я его разочаровал? И что с новенькими – не знаю. Они, небось, подумают, что это я их выдал? Да? Подумают ведь? Жанет никогда не скажет правды, еще и наврет, чтобы меня оклеветать. Так я теперь и хозяина предал, и того старика с девушками, получается? Я теперь – предатель? – паренек заплакал.

Ашга обнял его в темноте за плечи.

– Ты не предатель, детеныш. Ты – очень смелый человечек. Почти, как ашга. Ты поступил правильно. Нельзя приносить в жертву разумных, которые этого не хотят. Вот если бы это были взятые в бою враги или добровольная жертва – тогда другое дело! Тогда и обряд лучше получается, и силы шаману дается столько, что он ее выпить всю не может. Хозяин твой твердолобый, недалекий кретин, коли не ведает очевидного.

Кейко было обидно за хозяина, он хотел возразить, но язык вдруг стал невесомым, веки потяжелели, руки и ноги налились свинцом. Он свернулся калачиком и моментально заснул. Элл, который прекрасно видел в темноте, улыбнулся, зевнул, потянулся и, прислонившись к теплому боку Кейко, закрыл глаза. Несколько минут сосредоточения и его астральная проекция возникла далеко от родного тела. Там, среди зеленоватой дымки, в одном из слоев астрала, его уже ждала пожилая, сморщенная женщина из народа ашга. Она сидела на высоком деревянном стуле в очерченном круге силы и шустро перебирала узловатыми пальцами коклюшки, выплетая сложный кружевной узор. Призрачный Элл подлетел к ней и остановился за границей круга.

– Заходи, внучек, не стой за кругом, вокруг рыскает странное многолапое существо с двумя пастями. Весьма интересный экземпляр, – не отвлекаясь от кружева, с улыбкой проговорила старушка.

Элл не заставил себя уговаривать, он шустро впрыгнул в круг, обнял и поцеловал старую ашга.

– Как дела, правнучек? Вижу, на твоих руках черные тени, высасывающие из тебя магию. Именно поэтому ты пришел?

– Ты, как всегда, проницательна, бабуля. Сможешь снять?

– Что ты задумал на этот раз, проказник? Мои дочка и внучка будут очень недовольны, – старушка совсем по-девичьи захихикала. – Если мы им расскажем, конечно.

– Прабабулечка, ты всегда меня понимала! – Элл заухмылялся от уха до уха, лащась к старушке и заглядывая ей в глаза. – Представляешь, я познакомился с таким интересным человечком, мне кажется, это….

Рабы все-таки сбежали. Сотеки дал им фору в полночи и вывел воинов замка на полевые учения. К утру все закончилось. Старика, как зачинщика побега, привели к Сотеки, остальных Артуари приказал запереть в одной из камер тюрьмы.

Тень стоял на замковом полигоне, наблюдая, как Зик с Котом фехтуют деревянными мечами, когда два воина бросили к его ногам побитого раба.

– Почему в синяках?

– Дрался при задержании, мой лорд! – отрапортовал один из воинов, с огромным фингалом под глазом.

– Вот как? – приятно удивился Сотеки. Старик тем временем поднялся с земли и встал на колени. – Воин?

– Семь лет назад был ранен и взят в плен в бою за замок Десутка. Командовал замковой стражей.

– Плохо командовал, раз в плен попал и замок отдал.

– Никак нет. Предатели среди слуг оказались, ворота открыли и казармы подожгли.

– Пойдешь к барону молодняк обучать? – неожиданно предложил Сотеки, с любопытством рассматривая раба. Военную выправку в нем было видно издали. Да и то, как держался мужчина, понравилось Тени – с достоинством, без раболепства. Такого не сломать.

– Чего же не пойти, пойду, коли воля ваша на то будет.

– Как твое имя, служивый?

– Я забыл свое имя, когда попал в неволю, яр. – Старик открыто посмотрел в глаза Сотеки. – А люди меня кличут Тареном.

– Что значит твоя кличка, старик?

– Тарен на языке кочевников – песчаная буря.

– Вот как… Будешь Тар, пока не заслужишь лучшего. Завтра жду тебя на этой площадке на рассвете. Посмотрим, на что ты годишься, Тар. А сегодня за то, что своим необдуманным поступком вы вынудили Кейко совершить проступок, недостойный моего ученика, вы все будете публично выпороты в назидание другим рабам. Я лично прослежу за наказанием.

– Дозвольте вопрос, яр?

– Спрашивай.

– По моим расчетам, нас не должны были хватиться до завтрака, кто нас выдал? Мальчишка?

– Нет. О ваших планах рассказал раб по имени Жанет, он вас подслушал. Кейко же утаил эту информацию, и как теперь это повлияет на его дальнейшую судьбу, даже я не берусь судить. Его хозяин убивал и за меньшие провинности.

Тень, который, считал поступок Кейко благородным, действительно пытался разговаривать с Артуари, но старший брат был непреклонен в своем желании наказать раба. Он был настолько взбешен, что под горячую руку попало всем, даже Сотеки за излишнее милосердие. Жанет красовался синяком на скуле, Торика едва успела увернуться от летящего в нее кубка, за что выслушала получасовую лекцию о правилах поведения, Кот получил к'тошем поперек спины за показавшуюся принцу нерасторопность, и только Зик успешно избежал неприятностей, старательно не попадаясь милорду на глаза.

Артуари влетел в лабораторию словно взбесивший горный поток, отшвырнул в сторону снятый на ходу камзол, через голову стянул рубашку и, только почувствовав колючий холод вокруг обнаженного торса, немного успокоился.

– Что случилось, друг мой? – не поднимая головы от ступки, в которой что-то увлеченно толок, спросил барон Денск.

Артуари понюхал серую жидкость, слегка дымящуюся в реторе на рабочем столе, недовольно скривился, вылил содержимое в стоящее здесь же ведро и только после этого ответил:

– Меня вывело из себя поведение раба. Как он посмел поставить интересы жертвенного быдла превыше моих? Я ведь ему доверял.

– Ты бы хотел, чтобы он уподобился Жанету? Пресмыкался, подхалимничал и следил за своими товарищами? Таким ты хочешь видеть Кейко, милорд? Или тебя злит, что он вас не боится и готов принести себя в жертву за то, что считает справедливым? А может быть, ты понимаешь, что дитя в чем-то право, и чувствуешь свою вину?

– И ты туда же! – в сердцах бросил рэквау, натягивая на плечи рабочую мантию, заменяющую ему лабораторный халат. – Хватит с меня моралей Сотеки, избавь хоть ты от нравоучений! Неужели ты одобряешь поступок раба?

– Нет, не одобряю, но понимаю. И считаю, что лучше рядом иметь честного и достойного человека, чем толпу ненадежных лизоблюдов. Прими мой совет – не наказывай строго Кейко. Ночи в карцере ему будет достаточно. Если же он тебя так раздражает, то я готов выкупить этого ребенка. За любые деньги.

Артуари фыркнул и сменил тему.

– У меня практически готова болтушка из пепла сожженного. Думаю, что сегодня ночью я проведу последний обряд вызова демона перед отъездом в столицу. Если мне удастся взять его кровь, я смогу приготовить настойку, способную оживлять мертвых.

Он взял маленькую перьевую щетку и, присев на корточки, начал тщательно сметать пылинки с круга силы, вмонтированного в пол. Затем, ползая с бароном по полу на коленях, они тщательно вычертили октаграмму, несколько раз проверили правильность расположения каждого знака и только после этого приступили к приготовлению раствора, призванного упрощать открытие врат на Темную сторону. В заключение Артуари достал из маленького мешочка на шее небольшой алмаз и опустил его в колбу с пеплом сожженного, рядом с колбой он положил черный клинок, покрытый вязью символов.

– Алмаз – покровитель ночных светил, он притянет сияние луны и тем самым усилит эффект напитка, – пояснил он барону Денску. – Обсидиан – слеза гор, всегда был покровителем алхимиков нашего Дома. Сегодня ночью я должен быть один, яр Матео. Секрет приготовления эликсира «Круг смерти» был дан нам взамен страшной клятвы, мне не хочется подвергать всех опасности, нарушая ее.

– Самое большое достижение в алхимии твоего народа, милорд, останется для меня недосягаемым, – со вздохом констатировал Денск. – За эту тайну ты бы смог покупать королевства.

– Боюсь, что в вашем мире эта тайна и сломанной подковы не стоит. Квинтэссенция всех моих эликсиров и декоктов – настойка баярда, без нее все становится обычным пойлом.

– Мои люди расспросили всех травниц в округе, даже чужую из Дубеньчиков, никто никогда не видел и не слышал о такой траве. Ни рисунки, ни описания не помогли. Но я продолжу поиски. А вдруг?

– Если мои слабые магические усилия дадут результат, в знак благодарности за теплый прием я оставлю для твоей семьи немного «Круга смерти». У него нет срока годности и, возможно, когда-нибудь, он сможет спасти тебе или твоим потомкам жизнь. Но пока говорить об этом – плохая примета, настойку еще нужно выдержать в течение трех дней в полной темноте.

Артуари тщательно готовился к предстоящему ритуалу. Внутренний голос шептал, что это последняя возможность, другого шанса не будет. Куда приведет дорога Ведущей неизвестно и будет ли в конце нее свой дом и лаборатория в нем рэквау не знал. Зато он чувствовал, что свободное время, отпущенное им в этом мире, безжалостно и безоговорочно приближает братьев к исполнению миссии. Поэтому и спешил принц, стараясь успеть запастись множеством маленьких якорьков, которые помогут им выжить в плавании по волнам предсказания. Не раз за это время Артуари вспоминал матушку, матрон и в душе сетовал на законы, запрещающие обучать мужчин магии. Знаний не хватало катастрофически. Принц, словно хромой слепец, опирающийся на один костыль, шел во тьме, ориентируясь лишь на слух и те крохи обрывочных сведений, которые достались ему от предков. Из пяти опытов только один оказывался удачным. Артуари быстро научился читать, однако писал он на своем родном языке, правильно решив, что так будет надежнее, большие надежды мужчина возлагал на обширную библиотеку барона, которую хозяин с радостью предоставил в распоряжение гостей, но и здесь Артуари ждало разочарование, слишком уж много различий было между их школами.

Он принял ванну, тщательно убрал волосы в тугой узел на затылке. Надел чистое белье, штаны и сапоги. Только потом, присев у зеркала, тщательно нарисовал на груди печать контроля и концентрации. В этот момент в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел Сотеки.

– Звал?

– Да, брат. Хочу просить тебя об одолжении. Приведи в лабораторию карлика.

Сотеки слегка поклонился и вышел. Артуари только головой покачал ему вслед, он чувствовал, что Тень злится, и понимал из-за чего. Из-за Кейко. Артуари и сам уже остыл и был готов простить раба, но своенравный высокомерный характер не позволял ему в этом признаться.

– Мне тоже не хватает дитя, – пробормотал он, обращаясь к отражению. – Никто не мельтешит перед глазами, даже как-то непривычно.

Артуари прикрыл глаза и погрузился в очищающую разум медитацию.

Когда Кейко проснулся не в камере, а на залитой мягким светом лужайке, он даже испугался, но тут появился Элл и радостно сообщил, что это все иллюзия, а на самом деле они сидят в грязном, холодном карцере. А вот корзинка, которую тащил ашга, была настоящая. Как похвастался приятель, он ее только что выудил с замковой кухни. Элл поставил корзину на пол и, картинно отставив маленькую, обутую в расшитые бисером сапожки ногу, медленно повернулся вокруг собственной оси, давая подкидышу возможность рассмотреть свое великолепие со всех сторон.