Текст книги "Осторожно, женское фэнтези. Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Ирина Шевченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Глава 16
О настоящих леди и деревянных мозгах
В сознание меня вернули быстро. Уложили на кушетку, влили в рот что-то тягучее и горькое, накрыли колючим шерстяным одеялом и оставили в маленькой плохо освещенной комнатушке “приходить в себя”.
– Однако методы у вас, милорд…
Голоса доносились из соседнего помещения, но поначалу их заглушал шум волн в моей голове. Через пару минут он стих, и я начала прислушиваться, с сожалением отметив, что наверняка уже пропустила что-то интересное.
– Это простейшее плетение, – будто бы оправдывался Оливер. – Любой маг закрылся бы на рефлекторном уровне.
– Но она не закрылась.
– Нет.
– Я не вижу отклонений.
– Я тоже. Возможно, это связано с… – ректор понизил голос, и я не смогла разобрать слов, но предположила, что он передал леди Пенелопе мою версию: потеря способности управлять магией – следствие случившегося на полигоне.
– А отдайте ее Грину, – с садистскими нотками предложила женщина, словно речь шла не обо мне, не о человеке, а об одной из тысячи лабораторных крыс, которую не жалко, а поглядеть, как ее будут расчленять – интересно. – У него есть опыт восстановления пациентов после перегорания.
– Это не перегорание.
– Но…
– Не отдам, – не терпящим возражений тоном обрубил милорд Райхон.
Я блаженно зажмурилась: мой герой! Правильно, не нужно меня никому отдавать, тем более гадскому доктору.
Голоса стали тише, и как я ни старалась, не смогла ничего больше расслышать, а через несколько минут разговор прекратился, и Оливер вошел в комнату.
– Как вы себя чувствуете, Элизабет? – спросил он, остановившись рядом с кушеткой.
– С-спасибо, лучше, – ответила я, все еще дрожа от затаившегося внутри холода.
– Отдохните еще немного, обычно последствия заморозки полностью проходят в течение часа. Потом леди Райс хотела бы с вами побеседовать. Я рассказал ей о ваших временных трудностях с магией. Не волнуйтесь, она сохранит это в секрете. Ко мне придете завтра после занятий. Подумаем, как решить эту проблему.
Извиняться он, похоже, не собирался.
А я не собиралась ругаться и сыпать едкими упреками по поводу организованной мне проверки. Перебранки, кажущиеся такими забавными на страницах книг, и, в конце концов, приводящие к тому, что герои в какой-то момент понимают, что “это судьба”, в реальной жизни лишь усложнят все. Пусть будет, как есть: он – ректор, Элси – студентка, у нее возникли трудности, а ему под силу с ними разобраться. У таких отношений тоже есть шанс перерасти в нечто большее. Ведь перемены, предсказанные Сибил, уже начались, и скоро милорд Райхон увидит другую Элизабет, и тогда…
Вот черт!
Я вскочила, сбросив на пол одеяло, и бросилось к тому месту, где минуту назад закрылся за ректором портал. Поздно!
Черт, черт, черт! Как же я вернусь в общежитие, если мое пальто и капор остались в гардеробе главного корпуса?
– Вижу, вам уже лучше, – заглянула в комнату леди Пенелопа. – В таком случае не будем откладывать разговор, – она широко открыла дверь, приглашая. – Входите, мисс Аштон.
Выяснилось, что каморка, в которой я отдыхала, была чем-то вроде комнаты для отдыха и примыкала к кабинету, не такому просторному и солидному, как у доктора Грина, но светлому, чистому и, если это слово применимо к рабочим помещениям, уютному. Из мебели тут имелось лишь два шкафа, платяной и книжный, полки которого были заставлены книгами и одинаковыми картонными папками, стол светлого дерева, приставленное к нему кресло с высокой спинкой и два стула для посетителей.
Леди Райс, которую при появлении я видела расплывающимся пятном, оказалась статной дамой лет шестидесяти в строгом черном платье. Выбеленные сединой волосы женщины были гладко зачесаны назад, открывая высокий выпуклый лоб, и собраны на затылке в тугой узел, сколотый шпильками с янтарными головками. Серьги целительница тоже носила янтарные, и желтоватый камень хорошо гармонировал с ее светло-карими глазами.
Впустив меня, леди Пенелопа заняла место за столом и указала на стул.
– Присаживайтесь, мисс Аштон.
Лицо у нее было из тех, что называют приятными, но сразу подумалось, что выражение доброты и сострадательности, свойственное, по мнению многих, сестрам милосердия, появляется на нем нечасто. Хотя леди Райс и не была сестрой, она была, если не ошибаюсь, доктором, а доктора в этой лечебнице не отличались излишней благожелательностью.
– Итак, вы хотите перевестись на отделение целительства? – леди Райс вынула из ящика стола и поставила перед собой череп с выпирающими из глазниц глазными яблоками. Если она надеялась, что я с визгом вскочу – пустое. Череп был деревянным, глаза – с веселой голубенькой радужкой и розовыми прожилками сосудов – талантливой поделкой из стекла.
– Хочу, – улыбнулась я черепу.
– Почему? – искусственная голова в руках женщины раскололась на две неравные части, и стало видно, что внутри находится мозг – тоже деревянный, только покрашенный в розовый цвет.
– Мне нравится медицина, – сказала я честно. – А милорд ректор говорил, что при поступлении у меня выявили способности к целительству.
– И вы сочли его слова достаточным основанием, чтобы сменить специализацию? – ловкие пальцы леди отделили друг от друга кости черепа и принялись разбирать по долям мозг. Наконец-то я узнала, как должна выглядеть настоящая головоломка. – А вам известно, что девять из десяти поступающих к нам студентов обнаруживают при первичном тестировании способности к целительству? Это в природе не только человека, но и животных – зализывать раны, выкапывать целебные корешки, опускать в воду обожженную конечность, выбирать из шерсти паразитов. Ваши способности обусловлены инстинктами. Но этого вряд ли хватит, чтобы стать хорошим целителем.
– У меня получится.
– А если нет? – разобрав череп и его содержимое, леди Пенелопа достала мягкую салфетку и принялась протирать каждую деталь. – Почему не выбрать что-то попроще? Хотите держаться подальше от боевой магии – идите на “Обряды и ритуалы”, на теормаг, на рунические гадания. Почему целительство? Я понимаю Оливера Райхона, и причины, по которым он приволок вас именно ко мне, но вас…
– Почему же именно к вам? – перебила я невежливо, но леди Райс и тогда не взглянула в мою сторону, продолжая заниматься полировкой мозгов.
– Потому что вы – Элизабет Аштон, единственная дочь Арчибальда Аштона, члена королевского парламента, первого помощника лорда-канцлера и одного из самых влиятельных и состоятельных благотворителей, ежегодно жертвующего академии немалые суммы. А я – леди Пенелопа Райс. Мои предки основали это заведение, и мне принадлежит решающий голос в совете учредителей. Так что, если придется вернуть лорду Аштону дочурку с заключением о ее магической непригодности, милорд Райхон, получивший должность министерским указом, предпочтет наблюдать за этим с безопасного расстояния. Меня же не сможет уволить даже король. Арестовать, сослать на острова, приговорить к смертной казни, но не уволить. Теперь понимаете, мисс Аштон?
Получается, Оливер блефовал, отправляя Элси сдавать анализ на наркотики. Но если бы что-то выявилось, отписал бы лорду Арчибальду, чтобы тот приструнил дочь, а то и вовсе забрал кровинушку подальше от подобных соблазнов. И выходки Элизабет ректор терпел отнюдь не от большой любви к ней. Это плохо сочеталось с образом романтического героя, но, с другой стороны, кому охота портить себе жизнь и карьеру из-за избалованной “золотой девочки”?
– Вы плохо знаете моего отца, леди Пенелопа, – оскорбленно выговорила я, вставая. – Он не станет винить академию в моей “непригодности”. Но у него и повода не будет.
Я взяла со стола несколько деталей муляжа.
– Продолговатый мозг. Средний мозг. Мозжечок. Лобная доля. Теменная. Затылочная…
Анатомию со мной учил дед. Взялся едва ли не с первого класса, и к тому времени, как этот предмет появился в школьной программе, я знала его настолько, что могла позволить себе подразнить биологичку расширенными ответами с использованием неведомых ей подробностей и чуждых уху названий.
Но леди Пенелопу я в недостатке знаний не подозревала, зато подозревала, что какие-то местные термины могут отличаться от известных мне, а потому старалась не углубляться в детали. Да и забылось кое-что, если честно.
Соединив все кусочки мозга, я принялась за череп.
– Лобная кость. Височная. Сошник. Решетчатая…
Так киллеры в фильмах-боевиках собирают только что смазанное оружие и под конец эффектно передергивают затвор. У черепа затвора не было, деревянные кости даже не щелкали, соединяясь, поэтому завершающим штрихом стало водружение на законное место глаз. Воткнулись они не очень ровно и смотрели теперь в разные стороны, но поправлять и смазывать впечатление от показательного выступления я не стала.
– Пожалуйста, – поставила собранный муляж перед леди Райс. – Ваша голова.
Назвать череп со всем содержимым просто черепом было бы неправильно.
– Моя пока еще у меня на плечах, – заявила целительница.
– На шее, – поправила я.
– И это замечательно, не находите?
Теперь она уже смотрела на меня, но не с удивлением, не с удовлетворением – с усмешкой, затаившейся на дне янтарных глаз.
– Что ж, мисс Аштон, вы приняты. Тем более, я уже обещала милорду Райхону, что возьму вас.
Сказать, что я почувствовала себя идиоткой – ничего не сказать. Леди Пенелопа неплохо позабавилась за мой счет.
– Приходите ко мне завтра, к девяти, – велела она. – Но не в лечебницу, а на кафедру. Закончим формальности с переводом и составим план подготовки и сдачи экзаменов по новым для вас дисциплинам. И вот, возьмите.
Поднявшись, она протянула через стол руку и вложила в мою ладонь деревянную бусинку неправильной формы.
– Что это? – спросила я.
– Гипофиз. Откатился к чернильнице, и вы его не заметили. Оставьте себе, на память.
От леди Райс я уходила в странных чувствах. Вроде бы все прошло по плану, и перевод на факультет целительства, и желание Оливера самому разобраться с моей проблемой с магией, но я совершенно не ощущала себя хозяйкой положения. Сложности только начинались. Как там говорила Сибил? Понадобится старание и упорство, а еще меня ждут испытания и опасности. Готова я к этому? Не думаю. Но разве у меня есть выбор?
Покинув кабинет леди Пенелопы, я попала в знакомый коридор и буквально через два шага увидела поблескивающую в свете газовых рожков табличку с именем доктора Грина. Дверь в кабинет заведующего была приоткрыта, и оттуда слышались негромкие голоса, мужской и женский. Но я не стала разыгрывать из себя героиню детектива и подслушивать, притаившись у стены, прошла мимо и выбежала в вестибюль, а затем на крыльцо и, лишь оказавшись на присыпанных снегом ступеньках, вспомнила о пальто. Чертыхнулась и припустила в сторону общежития, надеясь согреться на бегу. Или хотя бы не закоченеть – два раза за день было бы слишком.
– О, боги, Элси! – кинулась ко мне Мэг, едва я, запыхавшаяся, растрепанная и дрожащая, как осиновый лист, ввалилась в нашу комнату. – Где ты была? Мы слышали про вашего Кинкина, это ужасно, а тут еще ты пропала… Элси! Ты же ледяная!
– Д-да, – признала я, дробно отстукивая зубами. – И с-снежн-ная… Я п-пальто в главном к-корпусе оставила и от б-больницы б-бежала в одном платье…
Маргарита усадила меня на кровать и укутала одеялом.
– Что-то я не поняла, как ты и твое пальто оказались в разных зданиях?
– Д-долго объяснять, – отмахнулась я. – Ты мне не сд-делаешь что-нибудь… прот-тивопростудное. И с-согревающее…
– Да, конечно. Сейчас.
Целительница кинулась к своему шкафчику, с минуту сливала в чашку какие-то жидкости, смешивала, приговаривая что-то неразборчивое, и наконец вернулась ко мне с готовым снадобьем.
– Пей. Лучше залпом.
Как послушная пациентка я в точности выполнила предписание и тут же горько пожалела о своей доверчивости. Рот, а потом и желудок обожгло огнем, и по телу разлилась приятная, но сейчас совершенно не нужная мне слабость.
– Мэг! – взвыла я. – Там был спирт?
– Чистейший, – гордо закивала подруга. – Немного травяного отвара, мед и пара моих секретных ингредиентов. Раздевайся и в постель, утром и не вспомнишь, что так перемерзла.
– Мне нельзя в постель, – запротестовала я. – У меня встреча… с другом…
Правда, он об этом пока не знает. Но откладывать нельзя – комнату Мартина в любой момент могут опечатать, или вывезут оттуда все его вещи – нужно идти сегодня же.
А немного спиртного не повредит. Для храбрости.
Глава 17
Тонкое искусство конспирации
Для визита в мужское общежитие, где жил Рысь и где до сегодня обитал Мартин Кинкин, я выбрала форменное платье, отрытое в дальнем углу шкафа. Волосы собрала на затылке шпильками. Отыскала в вещах Элизабет “старое”, то есть, вышедшее из моды в прошлом сезоне, пальто и маленькую каракулевую шапочку.
Мэг, обиженная моим нежеланием обсуждать ни то, чем я занималась весь день, ни то, как, а главное, с кем планирую провести вечер, наблюдала за сборами молча, позволяя себе только недовольное сопение и насмешливое фырканье. Первое относилось к моим обещаниям рассказать все после возвращения, второе – к моему наряду. Поняв, что я не передумаю и не скажу ничего до ухода, подруга решилась задействовать дополнительные рычаги давления и пошла за Сибил. Но я успела сбежать до того, как она вернулась с поддержкой.
Идти было далековато, но у этого имелись свои плюсы. Во-первых, у меня появилась идея, как попасть в комнату Мартина, а, во-вторых, зелье Мэг, от которого я, признаться, слегка захмелела, успело выветриться. Именно в таком порядке, потому что подобная идея никогда не возникла бы у меня на трезвую голову.
Но для реализации задумки требовалось согласие и непосредственное участие Норвуда, а до того нужно было еще попасть в общежитие. Я настроилась на разговор с суровым смотрителем, который будет долго допытываться, кто я и по какому вопросу пришла, а потом впустит меня в комнату для гостей, вроде той, что была в нашем общежитии, и откуда невозможно попасть на этажи без разрешения коменданта. Но у парней все оказалось проще.
– К кому? – равнодушно спросил пожилой усатый привратник, мельком взглянув на меня и вновь уткнувшись в газету.
– К Норвуду Эрролу, я…
– Комната два-девять, до полуночи уйти.
Что бы я там ни писала о равенстве, двойные стандарты действовали и на Трайсе.
И касалось это не только внутреннего распорядка.
Официально все студенты в академии равны, но, если сравнивать общежитие Элси с тем, в которое я пришла, Элизабет жила во дворце. Нет, тут не было обшарпанных дверей и обвалившейся штукатурки, по коридорам не маршировали полчища тараканов, а по потолку не расплывались пятна сырости, но все же здание было куда скромнее, если не сказать беднее. Никаких изысков, шторок, милых картинок на стенах, горшков с цветами на лестничных пролетах. Тусклые краски, тусклое освещение…
Я снова почувствовала укол совести, вспомнив, что сама виновата в том, что Рысь живет в таком месте. Дело ведь не только в том, что общежитие мужское. Небось в том, где селят сыновей аристократов, и краска на стенах повеселее, и газа на освещение не жалеют.
Поднявшись на второй этаж, я нашла комнату номер девять и постучалась.
Открыл мне незнакомый молодой человек. Видимо, с соседом Норвуда Элизабет никогда не общалась. Вернее, с соседями: взглянув поверх плеча парня, я увидела, что в комнате, бывшей ничуть не больше, а то и меньше, чем наша с Мэг, стояло аж четыре кровати. Три из них в данный момент пустовали, а на четвертой поверх покрывала лежал, прикрыв глаза, тот, кого я искала.
– Рысь! – позвала я, так и не дождавшись, чтобы сосед оборотня спросил меня хоть что-нибудь. – Рысь, можно тебя на минутку?
С минуткой – это я не подумавши, конечно.
– Элси? – в одно мгновение приятель оказался у двери и отодвинул в сторону молчаливого соседа. – Что ты здесь делаешь?
– В гости зашла. Мы можем пообщаться наедине?
Рысь схватил меня за руку и потащил на лестницу, по пути бормоча что-то о том, какой неожиданный и приятный сюрприз я ему сделала, заявившись на ночь глядя.
– Ты слышал о том, что случилось с Мартином из моей группы? – начала я без предисловий. – Знаешь, в какой комнате он жил? Мне нужно туда попасть.
Секундная пауза, и недоумение в карих глазах парня сменилось подозрительностью.
– Зачем?
– Хочу взглянуть на его вещи, не найдется ли чего-нибудь, что объясняло бы то, что произошло с Мартом.
– Зачем? – повторил Рысь строго.
– Затем, что завтра это может повториться.
– Элси, оставь это дело полиции и опытным магам.
– Не могу. Правда, не могу. Потом объясню, почему, но я должна во всем разобраться.
Друг покачал головой:
– Извини.
– Рысь, мне, в самом деле, нужно!
– Верю, но помочь не могу. Комендант запер комнату и сказал никому не входить до того, как полицейские все осмотрят.
– Сказал? Не опечатал дверь? Не вывесил предупреждение? Значит, формально мы даже закон не нарушим.
– Да, но двери открываются только ключами, если попытаться взломать, сработает оповещение. Через окно тоже не влезть – третий этаж.
– А у парня, с которым Мартин делил комнату, остался ключ? – спросила я.
– Наверняка да. Но что я ему сказажу? Ко мне пришла подруга, и она хочет покопаться в вещах твоего соседа?
– Ограничься первой половиной фразы. К тебе пришла подруга. И тебе нужна свободная комната. Возьми, – я протянула онемевшему от растерянности парню прихваченные на такой случай деньги. – Думаю, это его убедит.
Настоящая Элси, никогда бы не затеяла подобного, не рисковала бы репутацией, приходя в мужское общежитие, не предложила бы разыграть столь недвусмысленную ситуацию, чтобы попасть в чужую комнату. Но, быть может, именно нестандартное поведение подруги и убедило Норвуда в том, что ей действительно важно попасть в жилище Мартина.
– Хорошо, – сдался он. – Попробую договориться. Подожди пока в моей комнате. Росс и Тоби вернутся нескоро, а Владис тебя не потревожит. Просто не обращай на него внимания, он немного не в себе. Точнее, в себе, но там не только он.
– А кто еще? – спросила я растеряно.
– Не знаю. Владис – медиум, он часто работает с иными сущностями. Впускает их в себя, пытается взаимодействовать.
– А эти сущности…
– Неопасны, – заверил Рысь. – Если не провоцировать.
Обещав приятелю и себе не провоцировать ни медиума, ни его гостя, я зашла в комнату, присела на край кровати, на которой недавно лежал Норвуд и осмотрелась. В принципе, не так уж плохо. У нас полно таких общаг: комната на четверых, узкие кровати, шкафы впритирку вдоль одной из стен, два стола, заваленные книгами и конспектами. В тесноте, да не в обиде, как говорят.
Владис не выказывал никакого интереса к моей персоне. Сначала долго смотрел в темное окно, потом с любопытством ощупывал длинную трещину на стене. Возможно, при следующей встрече он даже не вспомнит, что мы виделись этим вечером.
– Достал, – шепотом сообщил вернувшийся минут через пять Рысь, косясь на медиума, по-прежнему занятого трещиной. – Но если попадемся, я скажу, что нашел ключ в умывальной, и Руперт мне ничего не давал.
– Не попадемся.
Верхнюю одежду, чтобы ничего не стесняло движений и не мешало рыться в шкафах и под кроватями, я оставила в комнате Норвуда и вышла за парнем в полутемный коридор. В вечернее время большая часть студентов была занята выполнением заданий и подготовкой к завтрашним занятием, так что ни на лестнице, ни на третьем этаже нам никто не встретился. Лишь одна дверь приоткрылась, когда мы уже прошли мимо, но я не обернулась, чтобы проверить, смотрит ли кто-то нам вслед.
Комната Мартина располагалась в конце коридора. Друг тихо провернул ключ в замке и толкнул дверь. А когда мы оказались внутри, так же тихо закрыл.
– Можешь включить свет, – попросила я шепотом.
– Светляк подойдет?
На ладони оборотня вспыхнул небольшой шарик белого света и медленно поднялся к потолку, осветив комнату. В отличие от той, в которой жил Норвуд, она была меньше и рассчитана лишь на двоих. Стол под единственным окном, по обе стороны от него – кровати, у входной двери шкаф для одежды, на стенах – книжные полки, наполовину пустые.
– Что мы ищем? – задал Рысь вопрос, ответ на который я не знала.
– Что-то подозрительное.
Сложность была еще в том, что мы не знали, какие из вещей принадлежали Кинкину, а какие – его соседу. Я начала с книг: их было не так уж много, а таких, на которых не стояла печать “Обязательное учебное пособие”, всего четыре: приключенческий роман, мемуары какого-то полководца, сборник эльфийской поэзии и “Основы прикладной механики”. Самым подозрительным в мужской комнате, как по мне, был сборник стихов. Я пролистала его от корки до корки, но единственным результатом стало подтверждение зародившегося у меня во время посещения посольства подозрения: Элси действительно неважно знает эльфийский. В механике мы обе разбирались еще хуже. Открыв книгу на странице, заложенной листочком с изображением разделенного на шесть частей круга с неведомыми закорючками в каждом сегменте, я лишь на миг окунулась в удивительный мир чертежей и формул и тут же пошла ко дну…
– Элизабет, смотри, – тихо окликнул меня Рысь, откопавший в столе какую-то бумажку. – Это, и правда, подозрительно.
– Что у тебя?
– Схема полигона. Полная копия утвержденного плана, разве что не заверенная. Причем сегодняшняя. Мартин в комнату не возвращался. Значит, она была у него еще до начала тренировки.
В мозгу что-то щелкнуло, но Рысь оказался быстрее одолженных у Элси воспоминаний.
– Полигон обновляют перед каждой тренировкой, – прошептал он за миг до того, как эта мысль оформилась у меня в голове. – Меняют местами снаряды и препятствия, добавляют новые. Никто из студентов не знает, как будет выглядеть полоса препятствий до начала занятий. Откуда же у Мартина схема?
Я пожала плечами.
– Сговорился с кем-то из зодчих, – сам себе ответил Норвуд. – Их факультет занимается реконструкцией полигона после занятий других групп. Не знаешь, у Кинкина были друзья с архитектурного?
Не знаю, но узнаю.
Я не успела сказать это вслух: Рысь по-кошачьи ощерился, бросив быстрый взгляд на дверь, и зашипел, негромко, но, как мне показалось, что-то нецензурное.
– Сюда идут, – выцедил он сквозь зубы.
– Откуда ты знаешь?
– Слышу.
– Шаги? – я не слышала ничего, кроме стука собственного сердца.
– Разговор. Смотритель кого-то ведет. “Комната Кинкина в конце коридора, господин инспектор”, – передразнивая старика, процитировал услышанную фразу оборотень и заметался по комнате. – В коридор поздно. В окно? Я спрыгну, а ты… Под кровать?
Он заглянул под одну кровать, потом под другую и снова зашипел:
– Там чемоданы.
– На кровать, – предложила единственный возможный вариант я, стараясь, чтобы в голосе не прорезались панические нотки.
Вытащила трясущимися пальцами шпильки, распустила волосы и расстегнула несколько пуговиц на платье.
Рысь громко сглотнул.
– А что остается? – спросила я, приближаясь к нему.
Парень попятился.
– Сам подумай, – продолжала наступать я. – Что лучше, если нас застанут роющимися в чужих вещах или… за другим занятием?
Я не надеялась, что, открыв дверь, инспектор извинится и уйдет, но после он станет разбираться, как мы попали в запертую комнату. В то, что Норвуд нашел ключ, естественно не поверит и выжмет правду из соседа Кинкина, и рассказ Руперта не должен противоречить тому, что полицейский увидит своими глазами.
Очевидно, Рысь пришел к тем же выводам, так как пятиться перестал, схватил меня в охапку, легко оторвал от пола, бросил на ближайшую к нам кровать, к слову, довольно жесткую, и осторожно пристроился рядом.
– Норвуд, ты не подумай плохого, – зашептала я, вцепившись ему в рубашку, – но все должно выглядеть достоверно. Мы должны… хотя бы целоваться.
– Ага, – кивнул оборотень, однако отыгрывать сцену по всем правилам не спешил.
Я уже готовилась объяснять смотрителю и полиции, что мы устали за день и пришли сюда просто полежать, но в следующую секунду все изменилось. Звук вставляемого в замочную скважину ключа подействовал на парня как сигнальный выстрел. Норвуд резко перекатился, подмял меня под себя, придавив к кровати так, что я невольно охнула, и поцеловал. Сначала будто понарошку, едва коснувшись губами губ, а не встретив сопротивления – уже по-настоящему.
Учитывая, что последний раз я целовалась в прошлом году на дне рождения у Ленки с ее трижды разведенным братом, находившимся в тот момент в активном поиске и обратившим на меня заинтересованный взор после полбутылки коньяка, а для Элси это вообще был первый поцелуй, в смысле, настоящий, не сравнить с тем, как она неловко чмокнула ректора в губы на балу, прежде чем убежать, не удивительно, что у нас обеих крышу снесло. Вернее, как пишут в книгах, дыхание перехватило, в глазах потемнело… А, нет, это Рысь погасил светляк. Но остальные симптомы – бабочки в животе, мурашки по всему телу, прочие, не связанные с насекомыми явления – были в наличии. И если Элизабет еще пыталась робко взывать к благоразумию, то я забыла о нем сразу и навсегда.
То ли время замедлилось, то ли ключ застрял в замке, но когда дверь наконец-то открылась, мы с Норвудом целовались с полной отдачей делу. Я очень достоверно вцепилась парню в плечи, а он не менее достоверно шарил рукой у меня под юбкой, и пусть добрался только до колена, у вошедших в комнату людей не должно было возникнуть и малейших сомнений относительно того, что здесь происходит.
– Что здесь происходит?! – тем не менее, заорал один из них.
Я взвизгнула и, оттолкнув Норвуда, кинулась к выходу. Растрепанные волосы не случайно упали мне на лицо, а расстегнутое платье должно было сыграть роль отвлекающего фактора. Впрочем, не уверена, что застывшие в дверях мужчины успели хоть что-то заметить, так как Рысь с силой протолкнул меня между ними, вырвался вперед, схватил за руку и быстро, так, что я несколько раз едва не упала, потащил сперва по длинному коридору, а затем вниз по лестнице.
Остановились мы только на улице, отбежав подальше от общежития и укрывшись от возможных прохожих за высаженными вдоль дорожки пушистыми елочками.
– Думаешь, они нас рассмотрели? – спросила я Норвуда.
– Нет, – без тени сомнений ответил Рысь.
– А по другим следам найти могут? Слепок ауры? Остаточный магический фон?
– Ну, колдовством мы там не занимались, – растянул парень.
Прозвучало это довольно двусмысленно. Мол, колдовством не занимались, а вот чем-то другим…
Несмотря на пронизывающий холод, щекам сделалось жарко, а в животе, разогнав остатки бабочек, заворочался скользкой змеей запоздалый стыд.
– Норвуд, послушай, то, что мы там… Это только для конспирации. Чтобы никто ничего не понял.
– Для конспирации, да, – согласно повторил Рысь. – Никто ничего не понял… Даже я…
Последнюю фразу он произнес тихо, но я, к сожалению, расслышала. Проваливаться под землю не захотелось, но сбежать куда подальше – это я бы с радостью.
– Твое пальто осталось у меня в комнате, – вспомнил парень. – Но…
– Не стоит возвращаться туда сейчас, – закончила я. – Ничего, доберусь к себе и так. Только ты мне его потом занеси.
А то совсем без верхней одежды останусь.
– Занесу, – пообещал он.
– Хорошо. Я тогда пойду… побегу, пока не замерзла…
– А я тут где-нибудь пока погуляю. Потом в окно влезу, да?
– Да, – кивнула я, сама не понимая, почему еще не ушла. – Наверное, так будет лучше. Чтобы мимо смотрителя не проходить.
– Точно.
– А я проходила, – припомнила я без особого волнения. – Еще и сказала, что к тебе.
– Не ты одна… В смысле, к нам девушки часто заходят. Иногда парные задания задают, а кому охота до ночи в библиотеке сидеть?
– Руперт расскажет, кому дал ключ, – это не вызывало сомнений, стоило только вспомнить “невзрачного простачка” инспектора.
– Расскажет, – без сожаления признал Рысь. – Но я не скажу, что со мной была ты.
В этом я тоже не сомневаюсь.
– Спасибо, – поблагодарила тихо.
– Не за что.
В самом деле пора было идти. И холодно, и неловко, и инспектор Крейг может не задержаться надолго в общежитии, а столкнуться с ним на одной из аллеек мне совсем не хотелось. Но едва я сделала шаг в сторону, Норвуд неожиданно схватил меня за руку, резко потянул к себе, обнял и поцеловал.
В его объятиях было тепло, а поцелуй… и бабочки с мурашками… Но я нашла в себе силы оттолкнуть парня и высказать возмущенно:
– Ты что себе позволяешь?!
– Так это, – он передернул плечами, – конспирация. Показалось, кто-то идет.
– Никого там нет, – зашипела я сердито.
– Я же сказал: показалось, – с обезоруживающей улыбкой объяснил Рысь. – До завтра?
Он первым покинул укрытие, и я услышала как удаляющиеся шаги сменяются мягкой, едва различимой в тишине морозного вечера звериной поступью. В другое время я выглянула бы, чтобы посмотреть на Норвуда в другом облике, но не сейчас. Сейчас мне как можно скорее хотелось добраться в свою комнату.
Пожилая консьержка, сидевшая в вестибюле нашего общежития с вязанием, как и днем, не выказала ни малейшего удивления по поводу моего, мягко говоря, необычного в этот дивный морозный вечер вида, даже глаз не подняла от спиц. А Мэг на мое счастье куда-то отлучилась из комнаты, и не пришлось рассказывать, каким образом я потеряла второе пальто за день.
Вернулась она минут через десять в компании Сибил. Я к тому времени уже лежала в постели укутанная одеялом и разомлевшая от желанного тепла. Не дожидаясь, пока подруги устроят мне допрос, сама предложила поделиться новостями.
– Я перевелась с боевого. На целительский. Будем учиться вместе.
– Перевелась? – кругленькое личико Мэг вытянулось от удивления. – На третьем курсе, в середине учебного года? О чем ты думала, Элси?!
– О будущем, – ответила я с пафосом. – Вы же сами вчера сказали, что боевая магия мне в жизни вряд ли пригодится.
– Я, положим, ничего такого не говорила, – поджала губы целительница. – Ну да ладно. Перевелась и перевелась. Но почему именно на целительский? С чего ты решила, что у тебя получится?
Их там всех учат этому, что ли? Специальный курс “Убеди оппонента в том, что он не достоин заниматься врачеванием”?
– У меня получится, Мэгги, я знаю.
– Тебя точно перевели? – уточнила она с сомнением. – И куратора уже назначили?
– Да. Леди Райс.
– Кого?! – лицо у Маргариты стало такое, словно она откусила за раз половину лимона, да еще и подавилась при этом. – Я поняла: ты сошла с ума, не иначе. Никто в здравом уме не переводится на новую специальность после двух с половиной лет обучения. Никто в здравом уме не идет учиться к леди Пенелопе. Она же таких как ты студенток за день дюжину сжирает. Троих на завтрак, троих на обед, троих на ужин. И еще троих – в перерывах между основными приемами пищи.
– А мне она показалась довольно милой, – соврала я. – Мы с ней поговорили. Я показала, на что способна. И теперь у нее в голове кое-чего не хватает…
