Текст книги "Осторожно, женское фэнтези. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Ирина Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Ну что вы, милорд, – потупилась я. – Никаких обид. Лишь замерзла немного, когда возвращалась из лечебницы к себе. Мое пальто осталось здесь, в гардеробе, а вы ушли…

И пусть тебе теперь будет стыдно!

– Что? – неподдельно удивился ректор, не демонстрируя при этом ни капли раскаяния. – Вы возвращались в общежитие без пальто? Да, я не подумал о таком, но отчего же вы ничего не сказали леди Райс? Она открыла бы для вас служебный портал в главный корпус, смогли бы забрать свои вещи.

“Какая же вы дура!” – закончила я за него мысленно. Кажется, это начинало входить у меня в привычку.

– Я не знала… забыла, что в академии есть служебные порталы, – покраснела я, поспешно исправившись с половины фразы, пока милорд ректор, в довесок к драконам, не отправил меня зазубривать правила внутреннего распорядка, знание которых Элси сдавала на первом курсе как зачет.

– Это можно понять, – с извиняющей улыбкой успокоил Оливер. – В вашем состоянии… Вы по-прежнему не чувствуете магию? Никаких изменений со вчерашнего дня?

– Никаких, – вздохнула я, радуясь тому, что он не стал корить меня за забывчивость и глупость.

– Признаться, я никогда не сталкивался с подобными случаями, но давайте попробуем разобраться вместе? Расскажите, как именно это началось. Вспомните момент, когда вы поняли, что не можете использовать дар.

Отчего бы не вспомнить? Мне было около шести лет, я нашла в парке ровную гладкую палочку, очистила от коры, заточила об асфальт один конец и попыталась наколдовать себе порцию пломбира. Было очень обидно…

– Это случилось на полигоне, – произнесла я медленно, словно, и правда, пыталась по памяти восстановить события. – Почти сразу же, после того как…

Прервав мой рассказ, зазвенел стоявший на столе ректора телефон.

– Прошу прощения, – извинился милорд Райхон. – Нужно ответить.

Он подошел к антикварному (в моем представлении) аппарату.

– Оливер Райхон, слушаю. Кто? Еще раз, – мужчина поморщился: даже я слышала треск в трубке. – Соединяйте.

Пользуясь паузой, он обернулся ко мне:

– Элизабет, вы не попросите мистера Адамса принести нам чай? Беседа предстоит долгая…

Никогда меня не выставляли за дверь под таким чудесным предлогом. Беседа нам предстоит! Долгая! А сейчас кто тебе звонит, дорогой?

Выйдя в приемную я, словно случайно, оставила дверь приоткрытой.

Глава 20
В любви и на войне

Мистера Адамса привычно перекосило, когда я, сославшись на распоряжение Оливера, потребовала чай.

– Больше милорд ректор ни о чем не просил? – осведомился он недовольно.

Адамс. Хоть это и не я придумала, но ему подходит. Кажется, я знакома с его семейкой.

Когда секретарь вышел из приемной, я прильнула к двери.

– …хочешь отменить? – спрашивал неведомого собеседника Оливер. – Нет? Зачем тогда… Я тоже… Да…

Если я забуду покормить Графа с утра, он точно так же мурлычет, встречая меня с работы. Потом, конечно, может и за ногу укусить, но сначала попытается всецело обаять и получить свою миску корма миром.

А ты, гляжу, порядком изголодался, Олли.

– Это ведь будет просто обед? Да… Нет, Ками… Да. В два я у тебя, а сейчас, извини…

Дальше можно было не слушать.

Ками – Камилла. Недаром я о ней подумала.

И нет, милорд ректор, судя по вашему голодному мурчанию, это будет не “просто обед”.

– Элизабет, ну, где же вы? – выглянул в приемную Оливер. – Неужели попросить чай – это так долго?

– Простите, – я опустила глаза. – Не хотела мешать разговору.

– Пустое, – легко отмахнулся он. – Обычный рабочий звонок. Заходите.

Гад.

Хитрый, умный, обаятельный гад.

Будто он и не выпроваживал меня из кабинета, и не сюсюкался по телефону со своей Ками… Так бы и стукнула чем-нибудь! И скандал закатила… было бы у меня такое право…

– Итак, на чем мы остановились?

Испорченное настроение не помешало мне продолжить разговор. Я рассказала, как на полигоне в разгар соревнований ощутила вдруг полное бессилие, как радовалась таком своевременному появлению милорда, как сразу боялась признаться в том, что потеряла способности, чтобы меня не исключили из академии, лишив смысла жизни.

Оливер слушал, кивал, но мыслями, и теперь я это понимала, был далеко.

Как, впрочем, и я.

Это мужчина предназначен мне… точнее, Элизабет, а я сейчас за нее.

А Камилла Сол-Дариен писалась как досадная, но преодолимая преграда на пути к их счастью. Но я же не думала, что устранением этой преграды придется заниматься лично.

Но придется. Потому что иначе мир погибнет, а я никогда не вернусь домой. И не только поэтому…

Оливер Дин’эрт Райхон мне нравился. Именно мне. Он был живым воплощением моей мечты, от безупречной внешности и таких же безупречных манер до маленьких и, казалось бы, совсем негеройских черточек в целом сильного мужского характера. Эти черточки, то, за что я злилась на него сейчас, делали его живым. Как и запах его одеколона. И теплая улыбка, до поры спрятавшаяся в непроглядной ночи его глаз, предназначенная не мне…

Я понимала, насколько это глупо. Еще вчера понимала и даже дала себе зарок не влюбляться в своего же героя, но это было сильнее меня. Как можно игнорировать мужчину, созданного специально для тебя? Да я и не влюбляюсь: оно мне нужно, если потом я все равно вернусь к себе, а Оливер останется здесь?

Но останется он с Элси! И точка.

– Все хорошо, Элизабет? Вы побледнели.

– Нет, – я покачала головой. – Видимо, все-таки перемерзла вчера.

– Провести вас в лечебницу? – участливо поинтересовался ректор.

– Не стоит. Я же будущая целительница, – я заставила себя улыбнуться. – Стыдно не справиться с банальной простудой.

– Тогда, может быть, пойдете к себе, отдохнете? Я узнал все, что хотел. Увидимся после выходных, возможно, у меня к тому времени появится решение.

После выходных, а как же! У Камиллы будет целых два дня, чтобы отбить у Оливера всякое желание даже просто смотреть на других женщин.

Нет, надо действовать немедленно!

Все, что произошло дальше, можно назвать стечением обстоятельств. Наверное, даже трагичным стечением обстоятельств. Хоть на тот момент я искренне считала, что все складывается невероятно удачно.

Во-первых, по пути в гардероб я увидела большой стенд с расписанием занятий на всех курсах всех факультетов. Ничего удивительного, кроме того, что не замечала этого стенда в предыдущие дни, здесь не было. Все-таки главный корпус академии.

Еще не зная, что собираюсь делать, я нашла в графиках имя Камиллы и узнала, что мисс Сол-Дариен сегодня читает лекции первокурсникам на кафедре мистических существ, и уже через полчаса должна освободиться. А кафедра мистических существ, как я уже знала, располагалась в одном здании с факультетом прикладной некромантии, и, по странному совпадению, от главного корпуса, идя неспешным шагом, туда можно было добраться именно за полчаса. Что я, собственно, и сделала.

Лучше бы забрала второе пальто и шла в общежитие…

Но тогда я об этом не думала.

Тогда мне казалось, сама фортуна на моей стороне, ведет меня прямиком к победе. Потому что – я назвала это второй счастливой случайностью – Камиллу не пришлось искать: она сама шла мне на встречу. Я стояла в коридоре, а она вышла из одной из аудиторий, окруженная студентами, с кипой каких-то то ли карт, то ли схем, скрученных в рулоны. К запланированному обеду мисс Сол-Дариен готовилась не так тщательно, как Оливер. С прической не возилась, попросту собрав длинные светлые волосы в пучок и перевязав синей лентой. Голубая блузка, черная юбка и такого же цвета жакет тоже не годились на роль наряда для особых мероприятий. Возможно, “Ками” рассчитывала прийти домой раньше кавалера и прихорошиться, а возможно, считала, что и так достаточно хороша. И считала вполне обоснованно…

– Кевин, вы не могли бы взять часть бумаг? – спросила она одного из студентов. – Сама я точно растеряю их по дороге.

Худой прыщавый мальчишка со встрепанным ежиком темных волос и выпирающим на тощей шее кадыком растаял от того, что красавица Камилла помнит его имя, и схватил все рулоны сразу.

– Куда нести, мисс?

– В хранилище, идите за мной.

Меня она не приглашала, но пропустив соперницу и ее верного бумагоносца, я пошла следом. Тихо спустилась за ними в подвал. Дождалась, когда Камилла откроет ключом дверь хранилища и заберет у помощника пособия, чтобы разложить по полкам.

– Дальше я сама справлюсь. Спасибо, Кевин.

С ошалелой улыбкой – надо же, сама мисс Сол-Дариен говорила с ним! – парень прошел мимо меня к ведущей наверх лестнице. Почти задел плечом, но даже не заметил, пребывая во власти несбыточных фантазий.

Подумалось, что Оливер станет таким же после встречи с ней. Она очарует его, околдует, накормит его любимыми пельменями, образно выражаясь… или буквально – я же не знаю, что он любит. А она знает. И завтра он слюни будет пускать от счастья, а на меня даже не взглянет. Он и сегодня почти не смотрел. Куда там Элси до утонченной госпожи Сол-Дариен? Разве обаяние молодости сравнится со зрелой красотой, к которой, я не сомневалась, прилагается острый расчетливый ум?

Нет, никогда. Не для милорда Райхона, для которого Элизабет – всего лишь одна из тысяч студенток.

Но если их встреча не состоится, у меня появится шанс.

Не до конца отдавая себе отчет в том, что делаю, я подбежала к двери в хранилище, захлопнула ее и дважды провернула оставленный Камиллой в замке ключ. Затем, не дожидаясь, пока она начнет тарабанить изнутри, требуя выпустить ее, сначала без страха, думая, что это – чья-то глупая шутка, потом все больше и больше волнуясь, я поднялась по лестнице и плотно прикрыла ведущую из коридора в подвал дверь.

Ничего глупее я в жизни не делала. Это детский поступок ничего не менял в соотношении сил. Если Камилла не исхитрится выбраться сама, ее обязательно услышат, когда занятия закончатся и шумные студенты покинут здание. Или же уже после следующего занятия другой преподаватель спустится в хранилище. К обеду мисс Сол-Дариен опоздает, но ничто не помешает ей позвонить или приехать к Оливеру, чтобы рассказать о случившемся. Они вместе возмутятся выходками бессовестных юнцов, или посмеются над ситуацией – тоже вместе. Несостоявшийся обед заменят ужином, после которого милорд Райхон может задержаться в гостях до утра…

– Добрый день, мисс Аштон, – задумавшись, я не сразу заметила подошедшую ко мне мисс Милс, и испуганно подпрыгнула, когда она поздоровалась. – Вы ко мне?

– Я-а… Да.

Меньше всего сейчас меня волновал доклад о драконах, но если Оливер начнет искать “шутника”, запершего в подвале его подругу, то не помешало бы обзавестись достоверной причиной своего пребывания в этом здании.

– Пойдемте, – позвала профессор, двинувшись в сторону своего кабинета. – Не говорить же в коридоре?

Да-да, особенно в двух шагах от входа в подвал.

В кабинете мисс Милс меня ожидал сюрприз. Да и ее тоже, судя по удивленно взлетевшим бровям.

– Саймон? Что ты тут делаешь?

– Ем, – куратор Вульф запихнул в рот остававшийся у него в руке кусок сдобной булки и только тут заметил меня: – Здвафуйте, мифф Афтон.

– Здравствуйте.

Я сделала вид, что меня совершенно не интересует, почему молодой симпатичный боевик ест булочки за столом профессора кафедры мистических существ, не очень молодой и не очень симпатичной, но вполне себе женщины. Не мое дело.

Профессор Милс решила так же и, повернувшись к жующему боевику спиной, словно пыталась закрыть его от меня, поинтересовалась невозмутимо:

– Вы принесли план доклада, как я понимаю?

Только после этих слов я вспомнила, что она, действительно, назначала мне на сегодня. Захотелось умереть на месте, но здоровый организм, разве что со слегка потрепанной нервной системой, меня в этом желании не поддержал.

– Нет, я… хотела попросить об отсрочке в связи с переходом на другой факультет. Мне нужно готовиться к экзаменам для перевода…

– Какое отношение это имеет к моему предмету? – не повышая тона и не меняя интонации, спросила женщина.

– Никакого, но…

– Если никакого, во вторник жду вас с планом. Это максимальная отсрочка, которую я могу вам дать. Всегда доводите начатое до конца, мисс Аштон.

Доводить до конца. Все и всегда. Мысль эта стучала у меня в висках, когда я. решив, что еще легко отделалась, вышла в коридор и остановилась, тяжело привалившись к стене. Доводить до конца…

– Простите, – обратилась у проходившей мимо девушки в форменном платье. – У меня записка для мисс Сол-Дариен, но мне сказали, что она уже ушла. Не подскажете, где я могу ее найти?

– Наверное, дома, – предположила, пожав плечами, студентка. – Она живет в коттедже на северной стороне, по соседству с мисс Милс. Точного адреса я не знаю, но помню, что второй или третий дом от пруда. Там имена на почтовых ящиках – найдете, если захотите.

Плохая была идея. Очень плохая.

Я понимала это с самого начала, а за те несколько минут, что пряталась в зеленых пихтах рядом с домом Камиллы, осознала окончательно и сто раз пожалела о своем поступке. Даже в книге это было бы слишком. Героиня – положительная героиня – никогда бы до такого не додумалась. Подло. Когда-то я считала, что неспособна на подлость. Когда-то, когда у меня не было жизненной необходимости заполучить понравившегося мужчину. И это не вопрос личных предпочтений – существование целого мира на кону. Если Элизабет не получит ректора, Трайс погибнет…

Но даже спасение мира казалось слабым оправданием.

Еще не поздно было все исправить. Подняться на крыльцо, забрать желтую розу, которую я купила в оранжерее, как специально расположившейся на полпути к маленькому коттеджному поселку, в котором жили некоторые преподаватели и работники академии. Подумалось, что с цветами будет убедительнее…

Подняться на крыльцо, забрать розу или хотя бы приколотую к стеблю записку, а розу оставить – как извинение. Так было бы правильно, но я продолжала молча следить за крыльцом.

Вот-вот появится Оливер. Взойдет по ступенькам, позвонит, потом заметит цветок… Или сначала заметит цветок, а потом позвонит, но ответа в любом случае не дождется. Потопчется на крыльце и… уйдет? Уйдет, даже не заинтересовавшись, кто оставляет для его Ками цветы на пороге? Заинтересуется, но врожденное благородство и чувство собственного достоинства не позволят ему читать чужие послания?

Чушь! Конечно же, он прочтет.

Развернет записку, а там… “Спасибо за волшебную ночь”. Я не придумала ничего лучше. Вернее, ничего хуже…

Оливер Райхон не из тех, кто станет закатывать сцены и требовать объяснений. Скорее всего, когда Камилла позвонит или придет к нему, он скажет, что передумал насчет обеда. И насчет всего остального – тоже. Просто передумал, не объясняя причин. Если он такой, каким я его придумала, именно так и случится…

Нет. Не случится. Ну не могу я так, ни ради себя, ни даже ради спасения мира!

Я посмотрела на ведущую к коттеджу дорожку, и, убедившись, что никого на ней нет, выскочила из укрытия… чтобы тут же, сдавленно охнув, вернуться назад и затаиться в под душистыми ветками.

Как можно было забыть, что Оливер Дин’эрт Райхон не ходит пешком!

Портал открылся прямо перед домом. Воровато оглядевшись по сторонам, милорд ректор взбежал на крыльцо. Позвонил. Потоптался…

Все шло строго по плану, но меня это уже не радовало.

“Просто уйди, – умоляла я его мысленно. – Тут нет ничего интересного”.

Было.

Роза и записка.

Мужчина позвонил еще раз и, не получив ответа, поднял цветок. Поднес к лицу, понюхал. Осторожно открепил записку. Развернул.

…Так же спокойно сложил и снова приколол к стеблю. Положил цветок на порог и спустился со ступенек.

Открыл портал.

Сильные мужчины такие сильные, и это, наверное, единственная их слабость…

Когда он ушел, я поднялась на крыльцо и забрала записку.

Размазала по щекам слезы.

Если бы сейчас появился Мэйтин, я сказала бы ему: “Прости меня, боже, потому что я согрешила”, а он ответил бы, что так было надо, и, конечно, простил бы. И мне стало бы легче. Может быть.

Глава 21
Нечеловеческие отношения

На дороге, ведущей из коттеджного поселка в центр академгородка, меня нагнал автомобиль. Древний монстр для моего мира, и техническое чудо для этого. Нагнал, обогнал, обдав черным дымом, и, не проехав и десяти метров вперед, заглох. Из металлической коробки выскочил невысокий мужичок в кожаной куртке, брюках-галифе и высоких сапогах. На голове у него был кожаный шлем, верхнюю половину лица скрывали большие автомобильные очки, нижнюю – пышные усы. Мужичок обошел свою колымагу, попинал раздраженно колеса и, смачно выругавшись, открыл капот, из-под которого повалил густой белый пар.

Не знаю отчего, но эта сцена, словно вырезанная из одного из первых фильмов позапрошлого века, показалась мне до ужаса настоящей. Именно так. Настоящей. До ужаса.

Да, мне, дуре этакой, еще в самом начале объяснили, что этот мир реален, что он мало похож на тот, который я придумала, что живут тут реальные люди. Я с первого дня все это знала. Но…

Вспомнилось, как вчера или позавчера, или лет сто назад, в прошлой жизни, Мэйтин пытался объяснить мне разницу между знанием и верой. А поняла я только сейчас. И поверила. И придавленная этой верой села прямо в снег на обочине и разревелась. Потому что автомобиль – ведро с гвоздями – был настоящим, и настоящий водитель сыпал без разбору настоящим матом, а мне по-настоящему было плохо и по-настоящему стыдно за только что сделанную настоящую гадость и за все то, что я наворотила всего за несколько дней в судьбе настоящей Элизабет и ее близких.

– Мисс! – позабыв о машине, усач в шлеме побежал ко мне. – Вам нехорошо, мисс?

Он поставил меня на ноги и потащил к своей развалюхе, на ходу бормоча поучения о вреде сидения в снегу, а я, глотая слезы, врала что-то про подвернувшуюся ногу.

– Отвезу вас в лечебницу, – решил мой спаситель, запихнув меня в тесный, провонявший бензином и гарью салон.

– Не надо, уже почти не болит, – замотала головой я, понимая, что для полного “счастья” мне сейчас не хватает только встречи с леди Райс, доктором Грином или, еще хуже, с Анабель, о которой я к своему стыду до этого момента не вспоминала. – Да и как? Автомобиль же не поедет, сломался он у вас.

– Сломался, – закивал с неуместной радостью водитель, усевшись за руль. – Но поедет!

Он стащил перчатки, потер ладонь о ладонь, и во все стороны полетели колючие искры. Схватился за руль, и двигатель мягко заурчал.

– Хотелось, чтобы он нормально заработал, – вздохнул усач виновато. – Но раз такое дело, механике отбой, включаем магию.

Еще утром я улыбнулась бы, в очередной раз подумав о том, как просто все в этом выдуманном мире, где магией можно заткнуть любые дыры. Теперь же видела, как напряглись лежащие на руле руки мага, как побелели пальцы, обозначились сильнее извилистые дорожки вен, и по коже расползся бледный рисунок из фигур и непонятных символов. Это длилось лишь миг, но я успела заметить. Ничто не давалось даром, у волшебства была своя цена. А оцененное волшебство автоматически теряло статус чуда. Раньше я не подозревала, что это – разные понятия…

– Так куда вас подвезти, мисс?

– Если можно… Я собиралась в храм.

– В храм? – удивился мужчина. Видимо, это место не пользовалось особой популярностью у студентов.

– Да. Мне нужно поговорить с богом.

Не было никакой гарантии, что этот самый бог отзовется, даже в собственном святилище. Да и что я ему скажу? Покаюсь? Попрошу отпустить грехи? Скажу, что это он виноват, потому что втянул меня во все это, в чужой мир и в чужую жизнь? Втянул и бросил одну, а я не знала, что делать, и сделала то, что смогла, ведь в любви и на войне все средства хороши, а цель – она оправдывает… И есть еще принцип меньшего зла. Ведь есть же? И приходится чем-то жертвовать. Принципами, идеалами – потому что цель…

Нет, Мэйтин точно не придет, чтобы выслушать этот бред. Но автомобиль уже подъехал к храму, и глупо было бы не зайти.

Поблагодарив водителя и попрощавшись, я поднялась по крутым высоким ступенькам и остановилась перед гигантской двустворчатой дверью. Сам храм тоже впечатлял размерами. Построенный в том же стиле, что и здание эльфийского посольства, дом божий был больше того раза в два, если не в три, словно зодчие изначально ставили перед собой цель заставить человека ощутить свою ничтожность. Зато казавшиеся тяжелыми створки распахивались легко и без скрипа, демонстрируя готовность богов в любой момент пообщаться с каждым желающим.

За дверью меня ждал огромный зал. Пол выложенный мозаикой. Потолок такой высокий, что при попытке рассмотреть рисунок на арочных сводах начинала кружиться голова. Фрески на стенах. Витражи в высоких окнах. Свет клонившегося к закату солнца пробивался сквозь цветное стекло, рождая тысячи радуг…

От красоты и величия этого места должно было дух захватывать, но у меня было не то настроение, чтобы по достоинству оценить и проникнуться. Даже картины из жизни богов, которая недавно так меня интересовала, рассматривать не хотелось. Я лишь вскользь отметила, что юный загорелый атлет в зеленой тоге, неизменно возглавлявший большие и малые компании небожителей, ни капли не похож на знакомого мне белобрысого мальчишку, и присела на одну из длинных скамеек перед алтарем.

Тихо. Пусто. Только двое служителей рядом с большой курильницей возносят негромкие молитвы богам-покровителям, да с десяток прихожан, разбредшихся по громадному залу. Действительно, чувствуешь себя мелким и незначительным. И одиноким.

– Илси! – окликнул кто-то, едва я подумала об одиночестве.

Имя звучало непривычно, но я откуда-то знала, что зовут именно меня.

Обернулась на голос и увидела идущего ко мне эльфа. На нем была обычная одежда, никаких длиннополых платьев и развевающихся плащей: строгое черное пальто, серый шарф, брюки, ботинки. Белые волосы аккуратно зачесаны назад и собраны на затылке в хвост. Но все же эльф. Большие прозрачные глаза, острые уши и рисунок шрамами на щеках.

– Здравствуй, Илси, – поклонился он с нечеловеческой грацией.

Я выдавила из себя улыбку, с которой положено встречать друзей:

– Здравствуй, Грайнвилль.

Взглядом испросив позволения, он присел на скамью рядом со мной.

– Не ожидал встретить тебя здесь, – на языке людей эльф говорил довольно чисто, а едва уловимый акцент появлялся, скорее, из-за необычного звучания его голоса, высокого и певучего, а не из-за неправильного произношения.

– Сама не ожидала, что приду, – призналась я. – А ты часто тут бываешь?

– Каждый день. В храме хорошо думается.

– О чем?

– Обо всем. Иногда я прихожу сюда почитать. Здесь тихо и никто не мешает.

– А это можно? Читать в храме?

– Думаешь, боги возражали бы? – Грайнвилль улыбнулся, и мне показалось, что рисунок на его лице поплыл, изменив форму. – Вряд ли им есть дело до этого и вообще до нас.

– Есть, – сказала я, вспомнив Мэйтина, круглосуточно отвечающего на звонки-молитвы.

Эльф, не подозревавший за Элизабет подобной убежденности, удивленно повел белесой бровью.

– Прости, если оскорбил твои чувства, – произнес церемонно.

– Нет, просто… я верю, что мы им не безразличны.

– У тебя что-то случилось? – спросил Грайнвилль безо всякого перехода.

– С чего ты взял? – я непроизвольно коснулась щеки, чтобы убедиться, что слезы давным-давно уже высохли.

– Люди редко вспоминают о богах, когда у них все хорошо.

Однако, логика. И не возразишь.

– Случилось, – кивнула я.

– Тебя кто-то обидел? – в голосе эльфа не слышалось ни сочувствия, ни даже любопытства, и я не понимала, зачем он расспрашивал меня. Возможно, пытался изображать друга. Потому что мне взбрело записать его в компанию трех юных магичек и оборотня, и приходилось теперь соответствовать.

– Грайнвилль, ты веришь в то, что цель оправдывает средства?

– Зависит от того, что это за цель.

– Спасение мира, например.

– Тогда верю, – сказал он, не раздумывая.

– И ради этого можно пойти на все что угодно? На подлость? Предательство? Убийство?

– Можно.

– А жить потом как?

– Можно не жить. Выполнить миссию, и все.

Да, логика.

Нужно запомнить на будущее: никогда не обращаться за советом к эльфам.

– Ты спасла мир, Илси? – спросил он почти серьезно.

– Да. От еще одного боевого мага, – я ухватилась за возможность свести разговор к шутке. – Перевелась на мирную специальность.

– Целительство, я уже знаю. Благородная профессия. Надеюсь, у тебя получится.

– Спасибо.

– Я думаю, ты не способна на убийство.

– Угу, – согласно промычала я. – Поэтому и перевелась.

– Я не об этом. Об убийстве ради спасения мира. Ты не смогла бы.

“Ты никого не убивала, – будто бы говорил он. – Что же тогда ты сделала?”… Дурацкий день! Только и занимаюсь, что додумываю за других окончания фраз!

– Грайнвилль, я… давно хотела спросить, зачем эльфы учатся в академии? – если ему позволено без предупреждения менять тему разговора, то и мне можно попробовать. – Ваша магия принципиально отличается от нашей, и я не думаю, что преподаватели-люди могут вас чему-то научить. Зачем тогда?

Мне вовсе не было это интересно. Не сейчас.

Сейчас хотелось знать, как там Оливер… А Камилла? Вдруг она до сих пор сидит в подвале?

– Согласно седьмому пункту одиннадцатого параграфа мирного договора, заключенного между нашими народами в одна тысяча пятьдесят восьмом году, не достигшие возраста первой зрелости эльфы имеют право на обучение в учебных учреждениях Арлонского королевства наравне с людьми, – без запинки выдал длинноухий. – Под этот же пункт подпадают магические учебные учреждения всех степеней.

Не удивилась бы, если бы он мне полный текст договора процитировал, но это ровным счетом ничего не объясняло.

– Я и не говорю, что вам нельзя тут учиться. Я лишь интересуюсь, зачем? И чему?

– Есть ряд общеобразовательных курсов. История, религиоведение, дисциплины, изучающие быт и уклад различных народов Трайса, эстетические направления, общая химия, алхимия, философия…

– “Мистические существа”? – прервала я Грайнвилля, непонятно, намеренно или нет, избегавшего прямого ответа на мой вопрос.

– Почему ты спросила? – в напевном голосе эльфа почудились новые нотки: словно журчащий по камням ручеек зарокотал, наткнувшись на внезапную преграду.

– Мне нужно подготовить доклад о драконах. Я подумала, вдруг у тебя есть какие-то конспекты.

– Нет. Я не занимался этой темой.

– Почему? Это же интересно.

– Эльфы не изучают драконов, – ответил он ровно. – Мы достаточно знаем о них.

“Эльфы не изучают драконов по человеческим источникам. Мы лучше вас знаем, что и как там было…”

Ну вот, опять!

– Сибил наконец-то дали роль, – сказала я зачем-то.

– Я знаю.

– Откуда?

Грайнвилль неопределенно пожал плечами.

Нелюдь, что с него взять?

Дальше мы просто сидели рядом и молчали. Эльф думал – понятия не имею о чем, но он ведь сказал, что в храме хорошо думается. А я страдала и пыталась подсунуть грызшей меня совести кость в виде всеблагой глобальной цели. Совесть воротила от кости морду и, выпустив кошачьи коготки, скреблась по сердцу.

В конце концов, я не выдержала. Попрощалась с Грайнвиллем, сославшись на срочные дела, неспешным шагом вышла из храма, спустилась по ступенькам, свернула с главной дороги на одну из боковых аллеек и припустила бегом – прямиком на кафедру мистических существ. Если что, снова зайду к профессору Милс. Скажу, что не все книги смогла взять в библиотеке и попрошу посоветовать другие…

Дверь в подвал была открыта.

Когда я пришла, двое парней, по виду – старшекурсники, заносили в хранилище большой стеклянный короб с мумифицированной головой огромной змеи или ящерицы. “Василиск реликтовый”, – значилось на табличке, и я понадеялась, что эта голова – не все, что удалось спасти от того василиска, которого несколько дней назад Элси отправила под окна к ректору.

– Простите, вы не подскажете, где я могу найти мисс Сол-Дариен? – спросила я у парней. Это было рискованно: ведь неизвестно, что случилось с Камиллой, и мое любопытство могло вызвать подозрения, но фантазия выдохлась на придумывании гадостей, как и я сама.

– Еще позже явилась бы, – пробурчал недовольно один из студентов. – Занятия два часа назад закончились.

Второй оказался повежливее:

– Вы с ней разминулись, – сказал он. – Мисс Сол-Дариен ушла полчаса назад. Но это и хорошо, что разминулись: она, мягко говоря, не в духе.

– Злющая, как упырица в полнолуние, – не принял смягченных формулировок первый. – Крови жаждет.

Оно и понятно. Я бы тоже жаждала.

Но хоть из подвала выбралась…

Что делать дальше, я не знала. Не к Оливеру же идти каяться? Может, мне и полегчает, но на отношениях Элси и ректора это поставит жирный крест. И об остальном, об учебе, о расследовании, тоже можно забыть, потому что если выполнять условия – то все три, иначе толку не будет, ни мир не спасу, ни домой не вернусь.

Говорила же Мэйтину, не выйдет из меня спасительница! Вот когда загубить что-нибудь нужно будет, зовите, – это я легко.

Наверное, стоило вернуться в общежитие, запереться в своей комнате и постараться держаться подальше от людей, чтобы снова что-нибудь не испортить, но я еще час бродила в быстро сгущавшихся сумерках по дорожкам между учебными корпусами. То ли хотела замерзнуть, не на смерть, а так, чтобы слечь в постель на неделю, и все жалели бы меня, утешали, утирали сопли и подносили горячий чай. То ли надеялась снова увидеть кровавую надпись на стене и стать следующей жертвой. Возможно, это было бы даже лучше: никто не вспоминал бы событий последних дней, и меня все и за все простили бы – потому что о мертвых или хорошо, или ничего. “Ничего” в моем случае тоже будет неплохо…

Мысли эти сложно было назвать вдохновляющими на новые свершения, но, тем не менее, о том, что мы с Норвудом договаривались увидеться за ужином, я каким-то чудом вспомнила.