Текст книги "Хидар и Хаф (СИ)"

Автор книги: Ирина Лерх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

  Я распаковала банку с мазью и антисептический спрей. Хаф даже не шелохнулся, когда струя синеватого аэрозоля попала на рану. Я аккуратно убрала кровь и сукровицу, свела края раны и прошлась машинкой, оставляя извилистый вздувшийся шов. Убрала станок, осторожно нанесла мазь и снова замотала чистым эластичным бинтом. Хаф молча и терпеливо ждал, пока я закончу, ни единым жестом не показав своего недовольства. Да и было ли оно? Всмотрелась в невозмутимое лицо. Нет, не было. Принял как должное.

  Аптечка тем же путем вернулась на место, а я внимательно осмотрела неподвижно сидящего воина, отмечая про себя свежие ссадины и царапины на пятнистой желтоватой коже , темнеющей ближе к запястьям и локтю, переходящую практически в коричневый цвет на кисти с черными пятнышками на кончиках когтистых пальцев. Отметила сбитые костяшки, слегка окрашенные зеленоватыми кровоподтеками. Он тварей что, кулаком приласкал? В принципе, мог. На спине обнаружился свежий синячище и пара царапин, перечеркнувшие зелеными линиями уже зажившие шрамы, особо хорошо заметные на светло-коричневой коже, постепенно светлеющей к пояснице и темнеющей до шоколадного цвета на плечах. Старые шрамы белесыми линиями изукрасили спину сложной паутиной. Некоторые уже почти рассосались, некоторые – вздувались уродливыми буграми.

  Хаф терпеливо выдержал мой достаточно беспардонный осмотр, только в глазах мелькало легкое веселье. Его это забавляло.

  – Смешно?

  – Немного. – согласился он.

  Надо же, соизволил ответить вслух. Я потерла нос, хмуро рассматривая здоровенную гематому на груди.

  – Это как ты так?

  – Словил удар хвостом на излете.

  Я тяжко вздохнула, потерла отлежанный позвоночник. Глянула на сидящего рядом воина. Хаф наблюдал за моими метаниями с непоколебимым спокойствием, вот только в глазах – бездна ехидства.

  – Можно?

  Я указала на его колени. Яута-те кивнул, сел на койку дальше и чуть откинулся назад. Я с комфортом разлеглась, устроив голову у него на коленях. Тепло, мягко, хорошо. И Хаф не возмущается. Привык уже, что ли?

  – Много напало?

  – Тридцать четыре особи. – спокойно ответил он, а у меня волосы по всей шкуре дыбом встали.

  – Так много!

  Тихий хмык дал мне понять, что это – не много.

  – Ладно, я поняла. А много – это сколько?

  – Сотни. Тысячи.

  – Разве можно убить столько... в одиночку?

  Тихий смешок.

  – Можно. Если все сразу не нападут.

  – А если сразу?

  Спокойный безмятежный взгляд, легкая усмешка, четко просматривающаяся в слегка разведенных клыках.

  – Автоматической пушкой.

  – Надо же, у вас и такие есть. – проворчала я. – А я уж грешным делом подумала, что кроме индивидуального оружия ничего более мощного вы из принципа не делаете.

  Тихий рычащий смешок.

  – Это – оружие для охоты и учебы. Для войны – совсем иное. Оружие, броня, корабли. Использовать в индивидуальной охоте автоматическое или скорострельное оружие не имеет смысла. Это... – яут запнулся, подбирая слова.

  – Уничтожает суть охоты?

  Хаф кивнул.

  – Охоты – одна из частей нашей культуры. Помогает воспитывать молодняк, закаляет дух и характер. Отсеивает... слабых и неудачливых.

  – Вы верите в удачу?

  – Многие – нет. – в голосе яута ясно проскользнула наитайнейшая, но насмешка. – Они не верят в стечение обстоятельств. Считают, сила и мастерство могут решить все.

  – А ты? – тихо спросила я, всматриваясь в золотые глаза.

  Хаф ответил не сразу. Некоторое время он молчал, глядя в никуда, бездумно перебирая мои волосы, рассыпавшиеся у него по коленям. Я лежала, лениво изучая пятнистую кожу, обтягивающую мощные мускулы, и затейливый узор на перевязи, перечеркнувшей грудь, терпеливо ожидая его ответа.

  Такое времяпровождение мне нравилось и полностью устраивало. Не надо никуда спешить, что-то делать, мотать нервы на кулак и тихо звереть от тупости окружающих и беспросветности будущего. Никакой вконец опостылевшей работы, соседей, вызывающих глухое раздражение одним фактом своего существования, никаких навязчивых знакомых и коллег, про которых забываешь, стоит только им остаться за порогом дома. Нет шума, толпы, суеты. Нет постоянной, бесконечной лжи, обмана, попыток надуть, облапошить, поиметь как морально, так и финансово или, что хуже, физически. Вокруг – тишина и безмятежность огромного корабля. Рядом – один-единственный разумный, которого я искренне уважаю, и которым восхищаюсь. И пусть корабль практически мертв, едва ли способный вновь подняться в космос, пусть вокруг носятся злобные и смертельно опасные твари, пусть я живу с оружием в руке. Пусть этот разумный – инопланетный убийца. Но я... живу, а не просто существую по давным-давно заданной программе.

  Сильные пальцы медленно перекатывали пряди волос. Я молчала, Хаф о чем-то задумался. А я его не тормошила. Вопрос был задан, и я точно знала, что науда его не забудет.

  Так и сидели. Он – привалившись спиной к стене и я, лежа у него на коленях.

  Хаф заговорил неожиданно, вырвав меня из медитативного состояния:

  – Когда-то я думал, как другие. Удача – миф. Неудачи – оправдания слабаков. – низкий глубокий голос окрасился странной хрипотцой и рокотом. – Пока жизнь не расставила все по местам.

  Он чуть опустил голову, перехватывая мой слегка расфокусированный взгляд и добавил:

  – Недавние события – тому подтверждение. Я жив благодаря стечению обстоятельств и удаче. – тяжелая голова склонилась набок. – От меня не зависело ничего. Случайность. Удача. Твое решение. Никакое мое мастерство и сила не смогли бы сдвинуть блок двигателей с моей спины.

  – И правда. Стечение кучи обстоятельств. – я согласно кивнула. – Тебе невероятно повезло. И мне тоже.

  – Тебе? – в голосе промелькнуло удивление.

  – Несомненно. Или ты думаешь, у меня были бы шансы выжить в одиночку, в лесу, да еще и с этими тварями?

  – Да.

  – Да-да, я поняла, выжить можно. Вот только – надолго ли?

  Яут фыркнул.

  Я прикрыла глаза, откровенно наслаждаясь тем, что меня гладят, ничуть этого не скрывая. Зачем? Хаф и так прекрасно видел мое состояние и отношение к происходящему, читая, как открытую книгу, легонько поглаживал кончиками пальцев голову, перебирая спутанные пряди волос, а я непрерывно сканировала каюту, пытаясь ощутить коридор за дверями.

  Не получалось. Внутри помещения я могла сказать, где находится каждая пылинка, а вот что творится в коридоре – тайна, покрытая мраком. Яута-те за мной наблюдал со сдержанным интересом, но не вмешивался, позволяя развлекаться, как мне того хочется. Только легонько прикоснулся к груди, чуть ниже диафрагмы, там, где появляется холод, и сказал:

  – Не увлекайся.

  – Я помню. Сколько я проспала?

  – Сутки.

  И чего меня это не удивляет?

  – Сейчас еще светло?

  Он кивнул.

  – Что дальше?

  – Строительство улья завершено.

  Я не поняла, как эта информация приближает меня к пониманию планов на вечер. Но «светскую беседу» продолжила.

  – Деревня еще стоит?

  Опять кивнул. Значит, еще не сожрали. Это хорошо. С одной стороны, селян жалко, а с другой, такое резкое пополнение популяции каинд амедха будет... неприятно.

  – Странно. Я думала, они первым делом туда наведаются.

  Яут пожал плечами и пояснил:

  – Напали на нас.

  Неужели подумали, что мы защищаем деревню и решили сперва от нас избавиться? Они же, вроде как, неразумны? Или я что-то упускаю.

  – Такое ощущение, что они знали, что ты один остался.

  – Знали. – Хаф хмыкнул. – За нами наблюдают. Разведчик сидит на дереве, но приблизиться не дает.

  – Сбегает?

  Яут кивнул.

  – А пристрелить?

  – Новый прибежал.

  – Может, тир устроить, раз они новые набегают?

  Тихий урчащий смешок.

  – Успеешь пострелять. Сегодня пойдем в улей.

  – Ты считаешь, я уже готова? – с сомнением спросила я.

  – Нет.

  – Умеешь обнадежить! – я фыркнула.

  – Ты умеешь достаточно, чтобы выжить. – возразил Хаф. – Небольшой опыт уже есть.

  – Считаешь, что опыт столкновений с чижами – это важнее тренировок?

  Он кивнул, а в глазах – вопрос. Вздохнув, пояснила:

  – Каинд амедха – слишком долго, и этим тварям название совершенно не подходит. Они – чужие. Чижики. Большие, черные, слюнявые чижи.

  Яут хмыкнул.

  – Даешь прозвища. Не боишься.

  – Хаф, я вполне здраво оцениваю всю опасность этих тварей. И прекрасно понимаю, что они – стремительные, смертоносные и очень сильные противники. К тому же – сообразительные. Но они – мясо на ножках.

  – Все еще хочешь попробовать их на вкус?

  – Хочу. – я пожала плечами.

  Яут поднял руку и указал на стол, где я увидела большую коробку. Я притянула к себе пищевой контейнер, села, поймала руками и открыла. Внутри лежал белесый кусок мяса. Неужели? Да быть того не может!

  Я подняла глаза, растерянно глядя в веселые золотые глаза напарника.

  – Это...

  – Да. – яут усмехнулся. – Можешь попробовать, если так хочется.

  Я достала нож, отрезала кусочек и осторожно откусила. А вдруг сырое?

  Ничего подобного! Мясо было хорошо пропечено. Прожевала. Проглотила.

  – Это точно каинд амедха?

  – Туша лежит у корабля.

  Откусила еще кусок. Мясо упругое и немного жестковато, но зато на вкус – что-то среднее между курицей и грибами.

  Съев кусок, я облизала пальцы и вернула контейнер на стол. Посмотрела на откровенно веселящегося яута.

  – Мясо сложно чистить?

  Хаф качнул головой.

  – После смерти кислота быстро разлагается. Каналы прочные и упругие, их легко вытащить из готового мяса.

  – А оно... не вредное?

  – Нет. Оно полностью съедобно, если носитель был твоего вида.

  – А для тебя?

  – У нас похожая биохимия. – дипломатично ответил воин.

  – А это... не запрещено?

  – Нет.

  Хаф тихо рассмеялся.

  – Каинд амедха рассматривают как добычу, врага, достойного противника. Но никогда – как пищу.

  – Они же животные. Умные, конечно, но неразумные. – я запнулась. – Они ведь неразумные?

  Яута-те кивнул.

  – Ну, тогда почему я не могу на них смотреть как на еду? Они же на меня смотрят как на инкубатор? Смотрят. Труп потом сожрут? Сожрут. Тем более, другое мясо найти сложно. А это – само прибегает. Можно даже тушу выбрать поупитаннее и посочнее.

  Тихий смешок.

  – И никакого пайка!

  Смешок повторился.

  – Ну ведь мерзость же! Я вообще не понимаю, как ты можешь им питаться.

  Хаф пожал плечами.

  – Привык?

  Кивок.

  – Значит, сила воли у тебя явно больше. А я предпочту решить проблему питания, чем терпеть такое издевательство! – подумала и добавила: – Теперь охота принимает то значение, которое в нее изначально вкладывалось – поход за добычей! За едой! А еду бояться – себя не уважать!

  Яут хмыкнул.

  – Каждый решает проблему страха как может. – я вздохнула. – На одном самовнушении далеко не уедешь. Я знаю, что нельзя бояться. Страх убивает вернее ножа. Но они – страшные! Монстры, чудовища! А теперь они – вкусная еда. Злобненькая, конечно, но – вкусная!

  Хаф задумался, а потом медленно склонил голову, принимая мое объяснение.

  – И, Хаф,... Спасибо.

  Вопрос в глазах.

  – Это было действительно вкусно.

  Он дернул клыками, качнул головой. Но я видела, что ему было... приятно.

  Я слезла с кровати, влезла в доспехи, подключила оборудование. Хаф за мной наблюдал. Спокойно, бесстрастно и как всегда – молча. Подхватив шесс и тот самый пищевой контейнер, я спросила:

  – Где туша валяется?

  – На поваленном дереве возле аппарели.

  – Ее еще есть можно?

  Медленный кивок.

  – Покажешь, как мясо чистить?

  Еще один кивок, ехидство во взгляде. Хаф встал, подхватил оружие, жестом приглашая следовать за собой. А сам быстро побежал по погруженным во мрак коридорам.

  Люди едят животных. Чужие охотятся на людей. Выращивают в них потомство и поедают трупы. А я... я буду есть чужих, раз уж жрать больше нечего!

  Вот такая вот пищевая цепочка.

  Глава 11: Логово врага

  Собирались в этот рейд как на войну, хоть и не планировали заходить дальше второго яруса улья. Это была разведка боем. Хаф в улей раньше не спускался, не рискуя оставлять меня надолго без присмотра, и потому точной информации о его размерах и количестве тварей не было. Первоначальный осмотр и сканирование с атта показали наличие как минимум трех ярусов, но камеры королевы на схеме не было. Она располагалась где-то глубже.

  В арсенале Хаф впервые при мне открыл дальние антресоли, где хранились полные доспехи и боевое оружие. Не учебное, которым был завален весь арсенал, а боевое. Созданное для войн и облав. «Тант'ер Корв»еин" – учебный корабль, он не нес на себе мощное вооружение и сверхтяжелые боевые щиты. Легкий корвет, предназначенный для довольно узкой задачи – служить временным домом для одного курса учеников. По той же причине в его арсеналах не было ни тяжелых автоматических пушек, ни артиллерии, ни защитных заслонов. Много чего там не было, но, все же, боевое индивидуальное оружие, в расчете на весь экипаж, в арсенале хранилось. И сегодня впервые Хаф его достал.

  Боевая версия р"кра была куда мощнее и скорострельнее, наводилась быстрее, но и в боевое положение переводилась проще, что требовало большей внимательности, ведь свести прицел и выстрелить – всего мгновение. Энергоячейку в браслете яут тоже заменил. Стандартная учебная просто не могла дать столько, сколько потребляло прожорливое боевое оружие и защитные системы в новой броне. Неизменным у меня остался только шесс и арост. Остальное яута-те заменил.

  Броню для меня он делал два дня, а сейчас только подогнал по фигуре на большом верстаке, стоящем прямо в арсенале. Доспехи были герметичными. Что у меня, что у Хафа. Его маску сменил глухой шлем с увеличенной затылочной частью, куда прекрасно поместилась густая грива валаров. Мой шлем был уменьшенной копией его, разве что лицевая часть немного другой формы. Волосы, порядком отросшие из-за регенерационной камеры, я с огромным трудом расчесала и переплела в две косы, накрутив на затылке в две, гм, дульки.

  Закрепив шлем и зажав клапаны, я осторожно вдохнула странно пахнущий воздух. Автоматика брони поддерживала привычную яута атмосферу. Такую, какова она на их кораблях. На «Тант»ере" система жизнеобеспечения не работала: слишком большие повреждения. Обшивка треснула и местами содрана, ни о какой герметичности и речи не шло.

  – Хаф...

  Яут молча повернулся, вопросительно склонив голову.

  – Атмосфера... она как на кораблях?

  Молчаливый кивок.

  – Странная.

  – Поясни.

  Низкий рычащий голос, окрашенный беспокойством.

  – Запах листьев и коры. Чуть более влажный. Больше кислорода. – я прикрыла глаза, позволяя воображению нарисовать то, что я чувствовала. – Словно раннее утро в тропическом лесу. Еще не жарко, но и не холодно. Чуть влажнее, чем надо. Пахнет зеленью.

  – Тебе нравится?

  Тихий странный вопрос.

  – Да. Мне нравится. Но большее количество кислорода, насколько я помню, может... дать некоторые нежелательные последствия. Например, эйфорию.

  – Не в твоем случае.

  Какой многозначительный ответ...

  – Готова?

  – Ты мне скажи.

  Урчащий смешок.

  Я решила пояснить, говоря так же кратко, как и он. Нервы и мандраж не способствовали красоте речи.

  – Скажу да – будет самоуверенно. Нет – трусость. Не знаю – неуверенность. Нет достойного ответа. Практика покажет.

  Тяжелый вздох.

  – Если бы молодняк понимал это.

  – Самоуверенные пацаны?

  Медленный, тяжелый кивок.

  – Гонор затмевает разум. – хриплый низкий голос яута звучал странно, тяжело, словно Хаф буквально выталкивал из горла слова. – Храбрость путают с самоуверенностью.

  – Надеюсь, я не буду страдать такими же болезнями.

  – Уже нет. – голос могучего воина выровнялся, утратил неестественную хрипоту.

  – Твое одобрение, как бальзам на мои расшатанные нервы. – я не сдержала нервный смешок. – Слушала бы и слушала.

  Хаф хмыкнул, протянул мне шесс-те. Мой шесс, сделанный лично для меня. Я погладила узорчатое древко рукоятей, скользнула пальцем по противовесам. Яут молчал, не подгонял, не торопил. Просто стоял рядом, удерживая мое оружие на весу. Я подхватила шесс, раскрутила его на два клинка и повесила на наспинные ножны рукоятями вниз.

  – Ну-с. Пошли на мой первый экзамен.

  – Не первый. – тихий рычащий голос.

  – Как скажешь.

  Я пожала плечами, а яут фыркнул смешком.

  До улья добирались на атта. Можно было и пешком, благо, это не так далеко, но Хаф решил не заниматься лишним экстримом на моей первой полноценной охоте. Или облаве? Сейчас разница между этими понятиями эфемерна. Охота с боевым оружием практически не проводится. А вот облавы – да! Так что же сейчас? Моя первая полноценная охота? Или первый рейд зачистки?

  Пока шли до ангара яута-те объяснял, что именно нам предстоит сделать. Я наслаждалась рокочущими переливами голоса, воспринимая информацию обобщенно, тем более, ничего нового я не услышала. Даже странно, что обычно молчаливый напарник так подробно рассказывает мне очевидные, по большому счету, вещи. Но когда Хаф дважды повторил, чтобы я на нижние ярусы не лезла, до меня дошло.

  Я резко выпрямилась с укоризной глядя в бесстрастные визоры его шлема.

  – Ты был наставником?

  Настороженный кивок.

  – Хаф, я, конечно, знала, что преподавательская деятельность без последствий не остается, но и в мыслях не было, что это коснулось и тебя!

  Яут хмыкнул, склонил голову, признавая мои слова.

  – Мне не надо объяснять, что из-за чрезмерного самомнения и переоценки своих сил меня могут банально сожрать! Я это и так понимаю! Я ж не идиотка, в конце концов! Я просто слабая. И легкая.

  Тихий раскатистый смешок.

  – Тебе и правда приходилось ТАК повторять?

  Кивок.

  – Они идиоты?

  Еще один смешок, но, на этот раз, безрадостный.

  – Самоуверенность. Гордыня. Самомнение.

  Спокойный рокочущий голос прозвучал как приговор.

  – И сколько выживало?

  – Тридцать. Сорок. Из ста. Как когда.

  Быть того не может! Больше шестидесяти процентов смертности!

  – И это только на первой охоте?

  Медленный кивок.

  – Поверить не могу! Две трети! – я покачала головой, пытаясь осмыслить эти цифры. – И что, у выживших мозги так и не включаются?

  Хаф фыркнул. И это был лучший ответ.

  – Я даже не знаю, что и сказать.

  Эти откровения так меня поразили, что я пыталась их прожевать, пока мы шли к ангару. Жевалось как-то туго. Ну не могла я поверить, что такие, как Хаф, могут быть настолько... как бы деликатнее сказать... негибкими. Их же специально готовили к боям с таким противником! Да о чем я... молодняк натаскивали именно на чижей! И такие огромные потери! Мой разум буксовал, отказываясь это понимать.

  Уже сидя в кресле второго пилота, я сообщила:

  – Знаешь, Ннан"чин"де, я даже не могу представить... – я запнулась. – Это же...

  – Ты не о том думаешь.

  – Знаю. Но, глядя на тебя, я просто не могу представить... – я развела руками.

  А Хаф только усмехнулся. Демонстративно, чтобы я смогла почувствовать его эмоции. Интересно, что он этим хотел сказать?

  – Хидар. Ты легко отвлекаешься. Сосредоточься.

  Я выкинула лишние мысли из головы. Хаф прав. Не то сейчас должно занимать мой разум. До встречи с сородичами яута еще есть время, а вот с чижами я столкнусь уже совсем скоро.

  Странно, но страха не было. Лишь бешено колотилось сердце, чуть кружилась от переизбытка адреналина голова, подрагивали пальцы. Ощущение, словно я энергетика перепила. Тело жаждало действия, руки сами собой тянулись к оружию, закрепленному в ножнах на спине. А в памяти против воли всплывали воспоминания: разлетающиеся брызги крови, истерический визг Насти, дикая гонка по лесу, паника, ярость, единственная мысль «Убить!» и подергивающаяся в агонии туша врага.

  Вечерний лес погружался в сумрак наступающей ночи, проносился под днищем атта, приближая разрушенную деревню. Тихо попискивали приборы, пощелкивал штурвал, мерный рокот двигателей успокаивал натянутые нервы, вводя в странное созерцательное состояние. Я постепенно успокаивалась. Мандражка унялась, сменившись спокойным и немного отрешенным состоянием предбоевого транса. Как на тренировках, когда тело реагирует на малейшее отражение мысли, на предчувствие движения, на странное, не осознаваемое разумом чутье опасности. Это уже потом меня нагонит, и я начну психовать и волноваться. Когда все закончится.

  Толчок приземления. Хаф встал одним движением, снял оружие со стены. Пора. Гравитационные зажимы легко отпустили оружие. Шелест убираемых ножен. Я чуть кивнула. Слова сейчас ни к чему. Они лишь отвлекают. Заставляют обдумывать и осознавать их смысл, переключать внимание разума, плывущего по границе осознания.

  Держась за спиной яута, я краем сознания отметила открытие диафрагмы шлюза. Вот он спрыгнул на почву. Мгновение, и я приземляюсь на утоптанную почву рядом с ним. Трап не опускали. Зачем? Шелест смыкающихся лепестков. Атта вновь герметичен. С таким врагом оплошности недопустимы. Нам ведь не нужен случайный мордохват и нелепая гибель из-за недосмотра и невнимательности?

  Ветер игрался листвой, покачивались верхушки травы, поскрипывал сорванный ставень, хлопала покосившаяся дверь, ароматно пахла маттиола, цветущая на клумбе возле левого борта атта. Мертвая деревня встречала тишиной и запустением, скрытой угрозой и тьмой, угнездившейся в основаниях тынов, в разгромленных и опустевших домах, она смотрела на нас из окон, из распахнутых дверей домов и сараев, она встречала в глубине леса, в кустарнике. И она ждала нас в зеве входа в улей.

  Каинд Амедха не строят ульи. Они их выкапывают. Благоустраивают пещеры и захваченные строения, предпочитая чужие постройки природным структурам. Эти твари селятся возле своих жертв, создавая запутанные лабиринты переходов и камер, обрабатывая грунт слюной, застывающей в твердую массу. Сейчас они не стали изменять своим предпочтениям. Улей был построен под землей. Входом послужил старый сарай с компостной ямой, сейчас практически полностью облепленный стеклянистыми выделениями. Белесыми новыми и уже почерневшими старыми, на фоне которых так хорошо маскируются тела хозяев улья.

  – Шлем. – коротко приказал Хаф.

  Я тронула кнопку на наручах, запахи окружающего мира резко оборвались. Визоры шлема по моей команде переключились на другой диапазон. Мир окрасился багровым, утратил объем, став плоским и лишенным глубины пространства. Лишь всплывающие при пристальном взгляде пометки могли дать точную оценку расстояния.

  Время для нападения выбрано было действительно удачно: дозорные обходили деревушку, изредка наведываясь ко входу. Их мы не трогали: если хоть один своевременно не покажется другому, тревога будет поднята незамедлительно. Внутри улья сейчас тихо: время для них еще раннее и практически все твари еще спят.

  Вошли мы беспрепятственно. Хаф показывал мне защитников: монстрики беспечно дрыхли в своих нишах, никак не реагируя на наше присутствие. Яут убивал бесшумно, одним точным, прекрасно выверенным ударом перерубая спинной мозг и нервный узел в основании черепа. Твари дохли без единого звука или движения, так и продолжая лежать в своих лежках. Мертвые и безопасные.

  Первый ярус зачищался сразу.

  – Следи за спиной. Дозорный может вернуться.

  Справа, практически на периферии зрения, развернулась карта улья, прорисовываемая по мере нашего продвижения аппаратурой атта. Визоры шлема давали достаточно информации сенсорному массиву для анализа и проработки модели, и итоговый результат постоянно дописывался в память наручного компьютера. Даже если пропадет связь, я смогу отсюда выбраться, ориентируясь на уже полученные данные.

  Первый ярус улья был небольшим и обработанным кое-как: скреплен потолок, чуток стены и пустующие сейчас лежки для бойцов. Короткий коридор привел в небольшое помещение с дырой у дальней стены – переходом на второй уровень.

  Хаф легко спрыгнул вниз. Пара мгновений ожидания, и низкий голос по связи сообщил:

  – Спускайся.

  Заглянула в дыру. Перед глазами появились данные о высоте: чуть больше трех метров. Вполне приемлемо. Я уже прицелилась спрыгивать, когда Хаф поднял руку. Так, как он делал на корабле, когда мне надо было залезть или слезть с высокого оборудования в машинном отсеке. Сев на край, я поставила ноги на любезно предоставленную ладонь, присела, и, придерживаясь за его плечо, легко спрыгнула на пол, когда яут опустил руку.

  – Благодарю.

  Тихий смешок по связи.

  Я прикрыла глаза, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Я здесь не одна.

  Второй ярус отличался от первого как жилой дом от недостроенной каменной коробки. Твари хорошо потрудились: все, каждый миллиметр, было покрыто потемневшими и приобрётшими прочность стали выделениями. Зализанные коридоры, странные наросты и ниши, капсулы-лежки для бойцов, сейчас практически пустые, бугристый пол. И абсолютная, непроглядная мгла, могильная тишина, в которой так легко разносятся звуки.

  Я шла чуть позади яута, выдерживая дистанцию, достаточную, чтобы он мог спокойно работать огромным шессом, но не слишком удалялась, удерживая клинки обратным хватом. Хаф вел к камерам, где пойманных носителей закрепляли на стенах для имплантации зародыша. Они были хорошо видны при сканировании улья.

  Что удивительно, до камер мы добрались без проблем, хотя каинд амедха нас уже обнаружили. Я видела шевеление в нишах, практически незаметные передвижения защитников и добытчиков, неотрывно следующих за нами. Давящее ощущение опасности будоражило, заставляя остро реагировать на любые движения.

  – Хаф?

  Я позвала едва слышным шепотом, который легко гасил шлем.

  – Они не нападут, пока мы не пройдем камеры размножения.

  Низкий спокойный голос подействовал, резко снизив нервный накал.

  – Добыча сама идет на убой?

  Урчание, рокочущий смешок и тихий хмык.

  Хаф оказался прав. Нас не тронули, дав войти в просторное помещение с куполообразным потолком. Визоры шлема позволили мне увидеть в подробностях каждый закоулок и каждого носителя. Все – уже отработанные. Красный диапазон «съедал» объем и светотень, но давал удивительно четкую картинку. Я видела их: мужчин, женщин, стариков и даже пару детей, буквально вплавленных в белесую структуру. Они создавали своеобразные колонны, группируясь по пятеро-шестеро тел, налепленных как попало, иногда один поверх другого, уже мертвого.

  Пальцы сжали рукояти клинков. Я медленно выдохнула, неотрывно глядя на тех, кого мы даже не пытались спасти. Искаженные мукой и ужасом лица, исковерканные тела со множеством переломов рук и ног, влепленные в клейкую массу как попало, лишь бы молодая тварь смогла выбраться наружу.

  Это было... страшно. Осознавать, что я могла бы их спасти. Но не стала. Я позволила им погибнуть, чтобы сохранить жизнь и здоровье стоящего рядом существа. Я могла бы оправдать свой выбор, упирая на то, что именно этот воин станет залогом победы, что только он один может уничтожить заразу каинд амедха. Могла бы. Но не стала.

  Бабушка учила, что нельзя врать самой себе. Это самая страшная ложь, в которую так легко поверить, так легко себя оправдать, а потом искренне уверовать в это оправдание и забыть истину. Пусть на момент их гибели я ничего не могла сделать из-за простого незнания. Но я точно знала, что повторись подобное, и я без колебаний выберу жизнь яута-те, обрекая людей на смерть. И не только потому, что Хаф... Ннан"чин"де мне ближе и дороже этих людей. Чего уж врать? Он – ось моего нового мира. Нет его, нет и этого нового мира. Если он погибнет... тряхнула головой, выбрасывая эти мысли. Он НЕ ПОГИБНЕТ!

  Я всматривалась в искаженные мукой лица и в изуродованные тела. Я не должна забывать, ради чего я пришла в этот улей. Не просто ради охоты и развлечения. Я пришла уничтожить угрозу. Убить тварей, дабы подобное не повторилось вновь. Чтобы жители второй деревеньки не повторили судьбу этих несчастных.

  Каин д Амедха развивается от зародыша до сформированной особи первой стадии примерно за двадцать восемь часов. Люфт небольшой и зависит от особенностей организма носителя. Еще живых людей отлавливали и притаскивали сюда, расклеивая по стенам и своеобразным колоннам, после чего рабочие доставляли яйца. По одному на каждого носителя и устанавливали напротив. Дальше срабатывали инстинкты хаггера: чувствуя тепло и биотоки тела, тварь пробуждалась из стазиса и выбиралась из кокона-яйца, забиралась на носителя, фиксировала его, пресекая любое сопротивление, и вводила эмбрион.

  Сам процесс занимал около пяти часов, пока хаггер подстраивался к биохимии будущего носителя, вырабатывал необходимые вещества и проводил мутацию зародыша. После чего длинным яйцекладом вводил эмбрион через носоглотку, закрепляя где-то в районе диафрагмы. Все это время он поддерживал жизнедеятельность носителя, принудительно вентилируя легкие.

  Выполнив свое предназначение, хаггер погибал, впрыскивая напоследок в эмбриона особый гормон, стимулирующий рост и развитие зародыша, а носитель получал обезболивающее, мешающее организму обнаружить вторжение. Развивалась тварь стремительно. В первой стадии она небольшая, и потому легко помещалась в теле, практически не беспокоя носителя, оставляя лишь ощущение постоянного легкого голода.

  Когда подходил срок, новорожденный монстр прогрызал себе путь на свободу, буквально проламываясь сквозь препятствия. И носитель умирал. Мучительно, находясь уже в сознании, полностью осознавая происходящее. Именно так погибли жители этой несчастной деревни. И именно от такой судьбы спас моих знакомых яут, подарив им легкую смерть.

  Я подняла глаза на яута-тэ. Хаф стоял рядом. Как всегда – молча, практически без движения. Тело напряжено, пальцы на рукояти шесс-те сжаты чуть крепче, чем требовалось. Мелкие признаки, показывающие, насколько он на самом деле не спокоен.

  – Плохая смерть. – непроизвольно передернула плечами. – Вытащить эмбрион после введения возможно?

   – В стационарном лазарете. Не всегда.

  – Это закон или просто дань традиции?

  Тихий хмык.

  – Позволить – бесчестье. Не закон. Не традиция. Мнение многих.

  Как всегда – немногословно. Я фыркнула, прекрасно поняв его слова. Хаф меня услышал, вопросительно качнул головой.

  – Странные вы. Порой мне кажется, что логика и здравый смысл рядом не бегали возле некоторых решений. – я провожала взглядом белесую тушу твари, шмыгнувшей по потолку. – Иметь такого врага, и так самим себе усложнять жизнь.

  – Не о том думаешь. – яут пожал плечами.

  Надо бы еще выяснить его отношение к этому весьма щекотливому вопросу.

  Каинд амедха затаились на потолке и стенах. Я прекрасно видела их туши, ярко-белые на багровом фоне. Отчего же не нападаете? Чего вы ждете?

  – Хаф?

  Я кивнула на потолок.

  Яут склонил голову набок, указал острием шесса на все еще нераскрывшееся яйцо. Наши доспехи прекрасно скрывали тепло и биотоки тела, а потому хаггер нас просто не ощущал. И яйцо оставалось в покое.