Текст книги "Что мне делать без тебя?"
Автор книги: Ирина Лобановская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Карен мотнул головой.
– Я останусь здесь... Дай мне лечь, не могу понять, что происходит... – он вытянулся на диване. – Я абсолютно здоров. И могу позаниматься с Полиной. А вот есть я не хочу. Вообще-то я очень хочу спать...
Спать?! Олеся испугалась еще больше.
– А у тебя нет температуры? – спросила она, трогая его лоб.
Температуры не было. Что же это? Все-таки нужно сообщить родителям...
– Я посплю, Леся, – прошептал Карен. – А ты меня разбуди попозже.
– Зачем? Спи до утра.
– Зачем – это мое дело! – шепотом заявил юный Джангиров.
Проснулся Карен сам, неожиданно, словно его толкнули. Было совсем темно и тихо. Олеся лежала рядом и, похоже, давно спала. И вдруг он с ужасом ощутил, что слабость не прошла и что он абсолютно бессилен... Страшное открытие заставило его вскочить, наткнувшись во тьме на тумбочку, и почти сразу беспомощно рухнуть обратно. В испуге проснулась Олеся.
– Ты что, Карен? Что у тебя болит?
– Ничего, – буркнул мальчик. – Я не хотел тебя будить... Но раз уж так получилось... Повернись, пожалуйста, ко мне, я не могу сейчас ничего сделать самостоятельно.
– Знаешь что, – беспокоясь все сильнее, сказала Олеся, – ты свои штучки брось! Твои эксперименты над собой до добра не доведут! Ты просто измотал себя до предела. Тебе нужно отдохнуть, и все придет в норму.
– Нет, – возбужденно сказал Карен, – это неправда. Хотя я действительно уже не первый день чувствую какую-то дурацкую слабость... Сегодня почему-то стало хуже.
Он нервно, порывисто гладил Олесю, целовал ее волосы и лоб, тыкался носом, как собачонка, в ее плечи и губы, искусственно, мучительно взбадривая себя, но совершенно ничего не менялось. Ни тело Олеси, ни ее дорогие, любимые запахи не имели больше никакой власти над Кареном. Он был абсолютно бессилен... Карен сжался в комок. Нехорошее удушье стиснуло горло.
– Мне трудно дышать, Леся, – по-детски жалобно пожаловался он. – И я сегодня ничего не могу... Ты не знаешь, отчего?
– Я же говорю, ты устал! – зашептала Олеся, прижимая к себе упрямую непокорную голову.
Карен молчал. Он чувствовал, что здесь совсем не то, но никак не мог понять, в чем дело. Все изменилось слишком внезапно, чересчур стремительно...
– Так никогда еще не было, – в раздумье произнес он.
– Но все всегда случается неожиданно. Тебе сейчас лучше всего поспать. Хочешь снотворное?
– Нет, – отказался Карен. – Я не пью никаких лекарств. Хотя... – он задумался. – Давай! Попробуем твою отраву!
Еще одна таблетка, поднесенная рукой любимой Олеси, закончила начатое. Утром мальчик вообще не смог встать с кровати.
– Что же это такое? – в смятении бормотала Олеся. – Карен, разреши, я позвоню твоему отцу! Наверное, тебе не нужно было пить снотворное! Но что же тогда случилось с тобой вчера?
И Олеся замолчала, осененная внезапной догадкой.
– А что ты пил позавчера или еще раньше? Ты говоришь, что не любишь лекарства... Но, может быть, ты забыл?..
– Ох, Леся, не морочь себе голову! – попросил Карен. – У меня замечательная память. И зачем мне вообще что-то пить? Позавчера я вообще весь вечер провел дома с Левоном. Не он же подсыпал в мою чашку яду!
Олеся помолчала.
– Давай подождем. Посмотрим... Но сегодня тебе лучше поехать домой. Я отвезу. Кстати, и мама обрадуется, что ты побудешь возле нее дольше, чем обычно.
Карен тут же по-детски надулся.
– Ты прогоняешь меня, Леся? – сразу сделал он далеко идущие выводы. – Я тебе больше не нужен такой, какой есть: слабый, ни на что больше не способный?
Олеся прижала его к себе.
– Глупый! Ты совсем еще глупый!..
Увидев сына вечером, Ашот моментально потерял всякий контроль над собой.
"Что я наделал! – в ужасе думал он, глядя, как заторможенно, неуверенно двигается мальчик, какие у него испуганные глаза и серое лицо. – И зачем я только послушал рыжую, в критических ситуациях женщин нужно просто игнорировать!"
Но Маргарита и сама была страшно напугана.
– Сделай что-нибудь, Ашот! – твердила она свою любимую фразу, бросившись к нему в гостиной и уставившись в лицо полубезумным взглядом. – Ты должен что-нибудь сделать!
– Ах, значит, опять! – иронически поклонился Джангиров. – Благодарю тебя за доверие, рыжая! И что я теперь, по-твоему, должен сделать?
Рита безутешно заревела в ответ...
Ночью они молча лежали рядом, глядя в потолок. Ашот вспоминал темноглазого любимого сына с его заносчивым и вызывающим видом. Возле плеча неровно дышала жена. "Что же делать? – в безнадежном отчаянии думал Ашот. – Как я должен был поступить? И как вести себя дальше? Ну, когда кончится это проклятье?"
В комнате Карена стояла неестественная тишина. Мальчик спал тяжелым нехорошим сном.
10
Над городом поднималось тихое, задумчивое солнце. Олеся сидела с ногами в кресле и грустно смотрела на спящего Карена. Позади – еще одна изнурительная ночь с бешенством мальчика, который мучительно и тщетно пытался преодолеть свою беспомощность. Дневная слабость понемногу начинала проходить, но ночью... Карен буквально издевался над собой и над Олесей, до изнеможения возбуждая себя и ее. Он томительно, угнетающе долго проводил руками по телу Олеси и ощущал с тупой безысходностью, что его молодое, здоровое тело остается совершенно бесчувственным и равнодушным. Он попробовал даже обратиться за помощью к вину, но быстро от него отказался, увидев его бесполезность.
Придавленный, замученный, потерявший всякую радость жизни, Карен производил впечатление тяжело больного человека. Это заметила уже не одна Дина. Вчера Эмма участливо поинтересовалась у Олеси, что происходит с Кареном и почему ничего не предпринимают его родители.
– Не знаю, почему они ничего не делают! – раздраженно отозвалась Олеся. – Неужели не видят, что ребенку плохо? Может, тебе позвонить его отцу?
Эмма помолчала, обдумывая предложение. Она слишком хорошо помнила свое неудачное и абсолютно бессмысленное общение с Витковским по поводу настроения Олеси.
– Я попробую, – неуверенно сказала Эмма. – А что говорит о своем самочувствии Карен?
Олеся нервно передернула плечами.
– Говорит, что все чудесно. Все чудесно – и ничего больше! И здесь на самом деле какие-то паршивые чудеса...
И Олеся убито замолчала: Эмма не знала всех подробностей состояния Карена. Вчера вечером в беспросветном отчаянии Олеся обратилась за советом и помощью к Мэри.
– Что-то, девушка, я давненько тебя не видела, – обрадовавшись приходу подруги, воскликнула фотомодель и быстро спровадила своего нового ухажера в другую комнату. – Он нам мешать не будет, кроток, как овца. Зато им можно сколько хочешь командовать.
– Ты полюбила руководящие должности? – поинтересовалась Олеся, от души щедро наливая себе из бутылки, стоящей на столе. – А раньше они тебя как-то не привлекали.
– То было раньше! Все-таки офицером быть куда приятнее, чем солдатом! Ты не находишь?
– Не нахожу! – Олеся залпом выпивала бокал и наливая себе снова. – Я обожаю подчиняться!
– Понятно... – протянула манекенщица. – И поэтому ты полностью отдалась во власть херувимчика! Как поживает красавчик?
– Плохо! – закричала Олеся, испугав даже ко всему привыкшую подругу. – Очень плохо, и я вместе с ним! Он болен, по-моему, он совсем умирает!
И Олеся заревела. Озадаченная Мэри по-настоящему встревожилась. Она быстро принесла воды, заменив ею вино в бокале Олеси, и стала заботливо и любовно вытирать мокрые щеки маленькой подружки.
– Фу, плакса! Опять у нас полетели тормозные колодки... Утри нос! Я думаю, конечно, что никто там еще умирать не собирается, но все-таки ты меня здорово напугала. Попей водички и выкладывай подробности! Все по порядку. Когда и как это началось?
Олеся судорожно вздохнула и начала горестное повествование. Мэри слушала на редкость внимательно, без комментариев и реплик. Потом взяла свой бокал и отхлебнула вина.
– Да, девушка, – задумчиво пробормотала она. – И почему ты вечно попадаешь в дурацкие и непонятные истории?.. Но даже из безвыходного положения должен быть выход. Конечно, твой вариант – ждать – самый надежный и безупречный. Пройдет какое-то время, и все встанет на свои места. Но ведь от чего-то это произошло... – Манекенщица пристально, изучающе рассматривала подругу. – Мальчик наркоман?
– Ты что! – возмутилась Олеся. – Совершенно дикое предположение! Он спортсмен, мы с ним несколько раз в неделю ходим в тренажерный зал! Точнее, ходили...
И Олеся в ужасе перекрестилась.
– Разве я похожа на икону? – заинтересовалась Мэри.– Ведь крестятся, кажется, только на нее, дорогая, ты, видать, окончательно обалдела! А хочешь, сходи в церковь, поставь свечку – глядишь, полегчает... Да перестань ты хлюпать носом! Высморкайся, в конце концов, и поменяй батарейки! Дать тебе носовой платок? Что ты, в самом деле, как малый ребенок! Спортсмены тоже бывают наркоманами и еще какими! Ничего не нюхает? И следов от уколов ты у него не замечала? А ты посмотри, девушка, повнимательнее, вдруг чего-нибудь и обнаружишь! Везде посмотри: и на ручках, и на ножках! – И фотомодель опять, вспомнив Карена, в восхищении прищелкнула языком. – Или лучше давай его мне на денек! Авось у нас с ним что-нибудь получится! Заодно обещаю тебе всего его обсмотреть.
– Прекрати, Мэри! – крикнула Олеся. – Сейчас ни к чему шутить!
– Это совсем не шутки, – заоткровенничала манекенщица. – Все, девушка, очень серьезно, и если у тебя ничего не выходит, я предлагаю тебе, на мой взгляд, просто замечательный вариант.
– Ну, это только на твой взгляд! Не валяй дурака! Тебя как будто заело...
– Да, и заело! – подтвердила Мэри. – Прямо привязался твой мальчишка ко мне... Как вспомню – холодок по сердцу! А как поживает Глеб?
– Или Карен, или Глеб – одно из двух! Да еще ухажер в соседней комнате! – не отвечая на последний вопрос, заявила Олеся. – Ты все-таки сделала бы наконец свой выбор!
– Да я его давно сделала! – махнула рукой фотомодель. – Только получилось плохо, и он не совпал с его выбором. И с выбором твоего херувима тоже. Вот в чем беда! А там, я уверена, марихуана или гашиш! Или что-нибудь в том же роде: анаша, героин... Вероятно, мальчик превысил свою обычную дозировку. Деньги-то у него всегда есть.
– Нет... – в ужасе прошептала Олеся. – Ты ошибаешься, Мэри, это невозможно...
– Все возможно, девушка, – философски заметила опытная манекенщица. – Так что мой тебе совет посмотреть на него внимательнее.
Этой ночью Олеся так и сделала. И в изумлении и отчаянии обнаружила еле заметные точки от уколов на бедрах Карена. Похоже, Мэри сказала правду... Скоро Карен проснется. Спросить у него напрямик или сделать вид, что она ничего не знает?
Карен лежал на боку, разметав на смятой простыне руки. По лицу бродили какие-то тени, остающиеся потом под глазами темными пятнами ночных страданий. Вздохнул, что-то прошептал во сне и, почувствовав взгляд, пошевелился. Олеся пересела на кровать, терпеливо ожидая, когда мальчик откроет глаза. Сквозь шторы в спальню настойчиво пробивалось весеннее, уже совсем теплое солнце.
– Леся, – сказал Карен и окончательно проснулся. – Ты меня охраняешь?
– Вероятно, – задумчиво согласилась она. – Но никак не могу уберечь...
– А почему ты так изучающе на меня смотришь? У нас опять что-нибудь случилось?
– Сколько же можно! – вздохнула Олеся. – Скажи мне, Карен, что это за следы у тебя на ногах?
– Какие? Где? – он быстро откинул простыню.
– Вот, – показала Олеся, – и вот, и вот... Что это такое?
Мальчик с изумлением вглядывался в свои бедра.
– Я не знаю, Леся, – ошеломленно произнес он. – Я первый раз это вижу...
Его замешательство было таким искренним, что Олеся сразу поверила. Но на всякий случай снова спросила:
– А ты – прости! – не колешься какой-нибудь дрянью? Сейчас это повальное увлечение...
Карен смотрел на нее удивленным непонимающим взором.
– Я?! Колюсь?! Что ты говоришь? Никогда не пробовал... У меня и в мыслях не было...
Олеся верила, но никак не могла объяснить себе загадочные, таинственные следы.
– Может быть, это вовсе не уколы, – предположил Карен.
– А что? Укусы? Но, в конце концов, ни у вас, ни у меня нет ни клопов, ни блох! Комары здесь тоже не летают, и следы от них совсем другие, и вообще, Карен, почему странные отметинки только в строго определенных местах? Комары так не кусают!
– Да, ты права, Леся, – потерянно согласился мальчик. – Только уверяю тебя, что не имею к этому никакого отношения...
Сознание отказывалось найти хоть какое-либо толковое, разумное объяснение.
– А твое непонятное состояние? – продолжала расследование Олеся. – Откуда оно?
– Я не знаю, – снова растерянно повторил мальчик. – Ты хочешь сказать, что это все как-то связано?
– Я ничего не хочу сказать, – хмуро ответила Олеся. – Просто пытаюсь найти для себя и для тебя приемлемый ответ. Но его нет как нет...
И вдруг Олеся замолчала. Неожиданная и страшная догадка нашлась...
– Карен... Прости меня, но такое можно сделать ночью, когда ты спишь...
Мальчик засмеялся.
– Прости меня, Леся, – в тон ей ответил он. – Но это никак невозможно, поскольку я почувствую и проснусь. И если это делала не ты, тогда кто же? Разве что Полина!
И он снова добродушно засмеялся. Олеся молчала. Ей все уже было абсолютно ясно.
– Можно сделать так, чтобы ты не проснулся... – сказала она и отвернулась к окну.
Карен вскочил. Теперь он тоже понял, что Олеся имеет в виду.
– Ну что ты несешь?! Ты даже не думаешь, что говоришь! Это невозможно, понимаешь, совершенно невозможно! Этого просто не может быть! Я легко найду объяснение своему состоянию и этим... точкам! Я уверен, что оно будет далеким от твоих представлений!
Олеся тупо смотрела в стену. Пусть найдет, если сможет... Как же Ашот Джангиров, влиятельный, незаурядный, известный всей стране человек решился на подобную низость?! Ведь Карен – его любимый сын... Олеся почувствовала, как виски наливаются тяжелой болью, и поднялась.
– У меня очень болит голова... Пойду выпью что-нибудь... Не вино, не беспокойся...
– Ты не спала всю ночь, – остывая, виновато сказал Карен. – Я замучил тебя... И давно уже потерял всякое равновесие...
Олеся покачала головой.
– Ты ни при чем... Но через несколько дней у тебя все пройдет, вот увидишь.
– Правда? – его голос дрогнул. – Ты в этом уверена, Леся?
– Да, – ее вела вперед бесконечная наглость отчаяния. – Я в этом абсолютно уверена. Подожди только несколько дней...
– Я подожду, – оживая, сказал Карен. – Конечно, я подожду... Давай завтракать, Леся. Может быть, твоя голова пройдет от кофе... А потом поедем в спортзал. Мы так давно там не были. У нас ведь сегодня выходной...
– Давай, – согласилась Олеся и распахнула окно. – Как сегодня тепло... Скоро лето...
Вечером Карен заехал домой. Его просто подмывало заглянуть в глаза отца и матери и увериться в ошибке Олеси. Пусть пока ничего объяснить нельзя – это сейчас совершенно неважно. Главное, убедиться в том, что родители не виноваты. Кроме того, Карен обещал познакомить брата с Полиной.
– Ну, мы поедем сегодня в гости? – обрадовался Левон. – Я жду тебя, жду...
– Возьми машину, Карен, Гриша привезет вас и обратно, – сказал Ашот, искоса разглядывая сына.
Кажется, ему становится лучше.
– И не задерживайтесь допоздна: Левон рано ложится спать.
– Я не вернусь назад, папа, – тоже внимательно рассматривая отца, сказал Карен. – Поэтому Гриша привезет назад одного Левку. Как твоя рука? Ты, кажется, снял повязку?
Ашот вдруг быстро опустил глаза. Почему? Что-то здесь не так... Карен с трудом глотнул: проклятый ком снова стремительно разрастался в горле. Чем и где порезал руку отец?
– Все давно прошло, – торопливо сказал он, пряча ладонь за спину. – Чепуха, небольшие царапины... А ты в порядке?
– В полном. Почему ты в последнее время так часто спрашиваешь о моем здоровье? Разве я плохо выгляжу?
– Что-то не очень, – нехотя признался Ашот. – Правда, сейчас значительно лучше. Поужинаешь с нами?
За ужином Карен довольно безмятежно беседовал с братом, и Ашот, переглянувшись с приободрившейся Маргаритой, почти совсем успокоился. Но вдруг Карен весело сообщил:
– Да, напрочь забыл тебе сказать, папа! У нас в квартире появилось привидение. Полтергейст! Довольно вредный и злобный. Он колет меня ночью какой-то дрянью, от чего я теряю силы и способность двигаться. Вот незадача!
Это была чистой воды провокация: Карен только хотел увидеть реакцию родителей. Маргарита опрокинула свой бокал. Ашот снова отвел взгляд, напрягся и сжал под столом кулаки. Левон в испуге вскочил на ноги, округлив черные отцовские глазищи.
– Это правда, Карен? Я буду теперь очень его бояться! А меня он не может колоть? У меня всегда ночью плотно закрыта дверь!
– У меня тоже плотно, – весело ответил старший брат, пристально глядя на мать, которая просто не знала, куда девать руки. – Но ты не волнуйся, до тебя дело еще пока не дошло. А вообще, лучше всего – запирать свою комнату ночью на ключ. И никаких тебе полтергейстов.
– Мама! – завизжал Левон. – Пусть Дуся срочно вызовет мастера сделать замок в моей комнате! Иначе я не буду спать!
– Карен пошутил, сынок, – ответил Ашот окаменевшими губами. – Но не слишком удачно...
– Это ты, папа, пошутил не слишком удачно. Хотя идея выглядела безупречной, – сказал Карен, вставая и неожиданно, одним рывком, смахивая на пол со стола скатерть.
С грохотом и звоном полетела посуда, разлетелись остатки еды, сок моментально запятнал роскошный ковер гостиной. Левон в изумлении уставился на брата. Ашот по-прежнему сидел оцепенев, не поднимая головы. Маргарита тихо плакала.
– Дуся! – крикнул Карен, открывая дверь гостиной. – Пожалуйста, убери здесь, у нас произошла маленькая неприятность. Я уезжаю, папа! Гриша привезет Левку часов в девять или чуточку позже. Желаю вам приятно провести без нас вечер!
И Карен вышел, ведя за руку недоумевающего и встревоженного брата. В квартире повисла удушливая тишина, изредка нарушаемая робкими причитаниями Дуси. Ашот всерьез размышлял, как неплохо было бы сейчас удавиться, но не мог представить себя на том свете без своей рыжей Маргариты и решил с этим делом немного повременить.
Полина встретила Джангировых радостно и торжественно. Правда, ее настроение разом испортилось, едва она узнала, что Сонечку забыли дома.
– Это все из-за меня! – повинился Карен. – Я так торопился, что не дал никому поужинать и, вдобавок, забыл про мышку. Ну не горюй, Поля, я обязательно привезу тебе зверюгу завтра! Или Лев привезет. Теперь он дорогу знает. Леся, мы поужинаем здесь! У тебя, как всегда, ничего нет, но это мы сейчас исправим. Лев, вот тебе деньги, спустись к машине и попроси Гришу доехать до ближайшего супермаркета. Пусть купит все, что захочет, к ужину. Но только побыстрее! И поднимется с покупками сюда, скажи ему номер квартиры.
Левон умчался. Полина ушла к себе. Карен обнял Олесю.
– Кажется, – задумчиво сказал он, – ты была права...
Олеся вздрогнула.
– Все... прошло?
– Нет, – вздохнул Карен. – Я совсем не об этом... Ты угадала про родителей. Теперь просто не знаю, как видеться с ними, о чем говорить... Все запуталось окончательно...
"И я тому виной", – мысленно добавила про себя Олеся.
– Ничего... – попробовала она утешить саму себя. – Главное, чтобы ты хорошо себя чувствовал. Остальное образуется. А зачем ты привез брата?
– Видишь ли, Леся, – Карен шлепнулся в кресло, – Левка – моя частичка, на сегодня уже единственная, в родном доме. Близкая мне душа. И я хотел бы, чтобы он принял тебя и Полину так же, как я. И полюбил бы.
– Так же? – лукаво спросила Олеся, не подозревая, насколько она сейчас недалека от истины.
Карен сдержанно кивнул.
– Я говорю абсолютно серьезно. Это очень важно для меня, несмотря на то, что Лев еще мал.
– Но он расскажет родителям и...
– Он сам никогда ничего не расскажет! – перебил Карен. – Потом они в курсе, что мы с ним поехали к тебе. Что здесь преступного? И вообще это совершенно не их дело! Тем более теперь. Почему бы Левке не узнать и не принять мою жизнь?
Карен тоже не предполагал, насколько точно предсказывает будущее развитие событий.
– Ну, хорошо, – нехотя согласилась Олеся. – Просто не хочется новых конфликтов и осложнений. Теперь уже связанных с Левоном.
– Больше ничего не будет! – уверенно заявил Карен, и глаза его мрачно блеснули. – А если они позволят себе что-то еще... – он сдвинул брови и положил на колени тяжелые кулаки. – Что-то по отношению к тебе, к Левону или ко мне... Я уже больше за себя не отвечаю. Сегодня я испортил им ужин!
И юный Джангиров весело, заразительно засмеялся.
– Как это? – удивилась Олеся. – Что ты натворил?
– Сбросил на пол посуду со стола! Что там делалось! – Карен снова радостно засмеялся. – В ярости я в состоянии даже убить, я могу бить стекла, крушить мебель, поджигать дома...
– Знаю, – вздохнула Олеся. – Но все-таки не стоит заходить так далеко... А почему так долго не возвращается Левон? Ведь он только спустился к машине.
– Это случается, – хмыкнул Карен. – Левка неорганизован. Здесь два варианта: либо он решил прокатиться вместе с Григорием до магазина, либо такой же безалаберный Гриша отлучился куда-нибудь, например, за сигаретами, и Лев его ждет. Они стоят друг друга. У отца вся прислуга разболтанная но он всех обожает и не желает никого увольнять. Странно, но отец способен баловать, не зная меры. У себя дома, с людьми, которых любит и к которым привык, он вдруг становится мягким и бесхребетным. Просто медуза, а не человек. С мамой он тоже точно такой же. Она может делать с ним все, что захочет, только у нее вообще нет никакого характера, поэтому они подходят друг другу как нельзя лучше. Рядом с ней отец всегда абсолютно спокоен: никто не давит, не пристает, не досаждает просьбами... По-моему, за всю жизнь мама ни разу его ни в чем не упрекнула и не устроила ни одного скандала. Просто идеальная пара. Мы с тобой никогда не сможем быть такими, но это совершенно неважно.
– Ты так думаешь? – улыбнулась Олеся. – Но согласись, перспектива у нас далеко не блестящая: оба сумасшедшие, родители против, с деньгами проблема...
– Не говори мне про деньги, Леся! – тотчас взорвался Карен. – Это мое больное место, но я постараюсь подрабатывать! Главное для меня – окончить университет. Это пять лет, всего-навсего пять лет! А потом ты никогда больше не будешь работать, и все станет чудесно!
– Да ты еще туда даже не поступил! – усмехнулась Олеся. – Мы проживем как-нибудь, но родители вряд ли станут нам помогать.
– Я сам ни за что не соглашусь взять у них ни доллара! – снова взвился Карен. – Лучше я буду голодать, чем брать у отца его мерзкое подаяние! Но ты никогда не будешь страдать из-за меня, Леся! Запомни: никогда и ничем ты не будешь обделена по моей вине! Ни ты, ни Полина!
– Успокойся, Карен! – попыталась унять его Олеся. И зачем она упомянула про родителей! – Что тебе вдруг пришло в голову обсуждать наши денежные дела! Я пока вполне прилично получаю...
Карен опять вспыхнул от обиды и негодования.
– Я не собирался и не собираюсь жить на твои деньги! Это невозможно, Леся, и нечего предлагать мне какие-то идиотические варианты! Деньги я заработаю сам, и столько, сколько нужно!
Олеся опустилась на диван и заплакала. Похоже, она окончательно превращается в истеричку. Перед ней стоял мальчик, которого она искала и ждала всю жизнь. Почему он пришел к ней так поздно?
– В который раз ты плачешь из-за меня, Леся, – тихо и растерянно сказал Карен. – Что за ерунда у меня вечно получается... Пожалуйста, не надо... Сейчас вернется Левка, мы будем ужинать... Ты не могла бы постараться и обратить хоть немного внимания на хозяйство? У нас сплошь и рядом нечего есть...
– Я постараюсь, – вытирая слезы, сказала Олеся. – И мне кажется, Полина уже открыла Левону.
Полина действительно вышла на звонок. Ведь если мама и Карен увлеклись выяснением отношений, они не услышат ничего на свете.
Левон растерялся, увидев ее.
– Ты похожа на "Весну" Ботичелли! – объявил он, часто листавший дома альбомы репродукций.
Видно, недаром его старший брат когда-то сравнивал Полину с "Весенней сонатой" Моцарта.
Полина с мировой живописью была не слишком знакома. Напряженно сморщив лоб, она тщетно пыталась припомнить "Весну", не смогла и огорчилась: очень хотелось знать, на кого она похожа. И стала вместе с Левоном Поля разбирать принесенные им продукты.
– Не забудь принести мне завтра Сонечку! – напомнила Поля. – Приходи вечером, я всегда бываю дома после пяти. И часто одна. А хочешь, приезжай с Кареном, он тоже часто бывает у нас.
– Он хочет у вас жить? – с интересом спросил Лев.
– Наверное, – пожала плечами Полина. Ее не слишком занимал этот вопрос. – Мне кажется, они с мамой собираются пожениться.
Левон задумался. Новость была неожиданная.
– Тогда, – в раздумье произнес он, – тогда и я смогу жить у вас тоже...
Все мужчины в семье Джангировых делали свой выбор моментально, раз и навсегда. Полина снова повела плечами.
– А ты почему?
– Как брат Карена.
– Ну, если ты принесешь с собой Сонечку – тогда пожалуйста, – милостиво согласилась девочка. – И если разрешит твоя мама.
Левон недовольно нахохлился. Да, родители могут воспротивиться, они почему-то и Карена отпускают сюда не слишком охотно. Хотя какое им дело до жизни братьев?
– Ладно, мы решим этот вопрос позже, – подытожил Левон. – Главное – ты не возражаешь.
Полина в который раз равнодушно передернула плечиками. Ей, в конце концов, совершенно все равно, кто и сколько времени здесь будет жить. Пусть только не трогают ее, не мешают делать, что заблагорассудится, например, рисовать фантастические картины. Еще было бы хорошо не ходить в школу, но уж такого мать ни за что не позволит. Она просто не может об этом спокойно слышать и тут же начинает кричать. К своему восторгу, Полина неожиданно выяснила, что Левон тоже не любит учиться.
– Вот здорово! А то у нас в доме все учебу просто обожают: и мама, и Валерий, и Карен... Ты совсем не похож на Карена и нравишься мне больше.
– Да? – обрадовался Левон. – А кто такой Валерий? Его сегодня здесь нет?
– Его вообще больше здесь нет, – грустно сообщила девочка. – Он был у нас раньше, а потом появился Карен, и Валерий куда-то уехал, и даже не сказал куда. Никому не оставил своего адреса... Мы с Глебом – это мой дед – провожали Валерия, но больше о нем ничего не знаем.
Левон попробовал осознать коротенький рассказ Поли и постичь смысл происходящих в этом доме событий, пока не слишком ему понятных и не очень объяснимых.
– Скажи маме и Карену, что все готово, – велела Полина, осматривая себя в зеркало. – Как ты думаешь, я прилично одета для ужина?
Неосознанное кокетство, внезапно разбуженное мальчиком, заставило ее обратить наконец на себя внимание и соприкоснуться с миром, категорически и твердо отвергнутым.
– Ты замечательно выглядишь! – с искренним восторгом воскликнул Левон. – Правда-правда! Тебе очень идет зеленый цвет!
Полина удовлетворенно кивнула и сделала царственный жест рукой в сторону комнаты матери.
– Ну, тогда зови их. Вдвоем они могут не вспомнить ни о чем до утра!
И дети переглянулись по-взрослому понимающе и насмешливо. Левон осторожно постучал в дверь.
– Ужин готов! И мы вас ждем!
Полина смотрела светло и доверчиво.
Дома никто не задал Левону ни единого вопроса. Родители пришли к молчаливому соглашению ничего больше не предпринимать, ни во что не вмешиваться и полностью положиться на судьбу. Джангировы избегали всяких разговоров и упоминаний о Карене. Правда, им постоянно приходилось строго следить за собой: его имя готово было то и дело сорваться с языка и нарушить хрупкий, неустойчивый покой и временное равновесие. Шаги первенца, казалось, звучали в доме постоянно, здесь навсегда поселились его запахи, его голос, его смех... Присутствие в квартире старшего сына родители ощущали во всем – и тем болезненнее и страшнее было для них его отсутствие.
В комнату сына родители старались не заходить. Туда заглядывала только вздыхающая Дуся для уборки. Карен не звонил и не приходил. Левон подробностями родителей не баловал, да они и не хотели лишний раз бередить незаживающее. Ашот внутренне был готов к самому худшему – он сумел убедить себя, что выхода нет, что он виноват больше всех и должен нести вполне заслуженную кару. Он постарался внушить это и жене, но Марго, слушавшая его невнимательно и рассеянно, продолжала думать о чем-то своем и мучиться предпочитала в одиночку.
Маргарита похудела, осунулась. Казалось, даже прилегли и присмирели ее пышные волосы, словно испугавшись странного поведения и постоянного угрюмого настроения своей раньше такой счастливой и беззаботной хозяйки.
Ашот уезжал по делам очень рано и возвращался поздно вечером, почти к ночи, чтобы только наспех перекусить, поцеловать жену и лечь спать. Джангировы почти перестали разговаривать, предметов и времени для разговоров больше не находилось. Они напрочь забыли о ласках в постели и нежных словах, будто не замечали друг друга, погрузившись в свое изматывающее раскаяние, не приносившее ни малейшего облегчения. Да они и не искали облегчения. Они думали о Карене, который забыл о них. У него были совсем иные заботы.
Молодость и здоровье с трудом пытались победить никак не проходящую слабость. Олеся настояла на регулярном посещении тренажерного зала, и Карен потихоньку вошел в привычный ритм. Если бы не проклятое бессилие ночью... Здесь все было совершенно бесполезно. Отчаяние Карена, с утра овладевающее им с чудовищной силой, к вечеру вновь сменялось безрассудной надеждой, таявшей в темноте... И он, и Олеся безумно устали, выдохлись в неравной борьбе.
Близились экзамены в университет. Карен был прекрасно готов к ним, он занимался еще лучше, чем всегда, но либо лекарство Маргариты оказалось слишком сильным для подростка, либо действие усиливалось нервным срывом мальчика, который не мог овладеть собой.
Тяжелая обстановка нагнеталась день ото дня: Карен и Олеся нервничали, стараясь это скрыть друг от друга и убедить себя в том, что все нормально. Жизнь разряжали и скрашивали Полина и Левон, очень подружившиеся. Они мирно ворковали в комнате Полины, играли с Сонечкой, готовили ужин и звали старших есть. Если бы не дети, в доме стало бы невозможно находиться. Неосознанно помогая взрослым, дети практически их не видели – они занимались только собой. Точно так же не баловали детей вниманием Олеся и Карен, тщетно пытаясь выбраться из страшного круга, куда насильно толкнули их сильные руки Ашота Джангирова.
Двое дрались яростно, ожесточенно, выбиваясь из последних сил, забывая обо всем на свете и чувствуя, что сейчас вся их дальнейшая жизнь, их общее существование зависят лишь от них самих. Победителем должен быть только Карен, и он будет им, несмотря ни на что. Так обещала Леся.
