Текст книги "Пять причин улыбнуться"

Автор книги: Ирина Градова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 3
СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА

«Привет, Маришка!

Я хотела написать сразу, но не было времени. Здесь вообще время летит быстро. Считай, день за месяц в Сосновке. Вру, конечно, не за месяц, но что-то вроде того. Честно говоря, у меня крыша едет от всей этой московской суеты. Но я лучше по порядку.

Ты, Маришка, всю дорогу стремала меня тем, что я не найду жилья. А я все-таки не потерялась. Правда, вышло все само собой, считай, без моего участия. На вокзале в меня вцепилась какая-то долбанутая бабка, как будто я у нее деньги украла. На ее крик сбежались менты. Честно сказать, я здорово испугалась. Но мне повезло – за меня вступился один мужчина. Он сунул ментам деньги и предложил мне у него заночевать. Знаю, что ты подумаешь, но ничего такого не было. Он разрешил мне пока пожить у него. Честно говоря, я просто офигела от такого предложения. Хотя на добряка Сергей – ну тот мужчина, что меня выручил, – не очень-то похож. Он похож на волка, запертого в клетку. Так же щерится, когда злится, и такой же хмурый. А злится он, Маришка, часто. Вечно насупленный ходит. Но я не жалуюсь. Мне и так здорово повезло…

Если бы ты была здесь, то уж точно обалдела бы от метро. Это что-то. Ползет на тебя огромная гусеница и при этом стучит и шумит. А в ней битком народу. Давка – просто ужас какой-то, хуже, чем в нашем трамвае. И много-много этих самых… веток – красных, рыжих, голубых. Я в них совсем запуталась… Постоянно приходится у кого-то спрашивать, как доехать. А люди встречаются не очень-то добрые. Огрызаются, как будто я в долг прошу. Правда, не все.

А народу в Москве, Маришка… Негры, армяне, азербайджанцы – в общем, кто хочешь. Может, их даже больше, чем москвичей. Хоть город и здоровый – не чета нашему, я все-таки не понимаю, как в него влезло столько людей.

Жилье тут стоит жутко дорого. И цены растут каждый день, как тесто для пирога. Как будто кто-то замешивает их и накрывает тряпкой. А они растут. Уж не знаю, смогу ли я чего-нибудь снять. Даже если на работе все пойдет хорошо…

Блин, про работу-то я сказать забыла. Опять же мне повезло. Меня взяли курьером в агентство «Альбина». Сергей говорит, курьерам не платят столько бабок. На эти деньги в Сосновке можно жить, не грея себе голову, месяца три. Но Москва – не Сосновка. Здесь цены о-го-го какие. Так что мне придется хорошо постараться, чтобы скопить на съем. Работа, в общем, не пыльная. Бумажки вожу, на звонки отвечаю. И все-таки что-то мне в этой «Альбине» не нравится. Секреты у них какие-то… Но я не высовываюсь – пусть мне мои денежки заплатят. А там поглядим…

А еще насчет моей цели… Уж не знаю, смогу ли я найти здесь мужа. Сергей говорит, для этого надо быть совсем другой. Расфуфыренной, уверенной в себе… Да уж, далеко мне до тех красоток, которые выпрыгивают из авто в роскошных шубках и дорогих сапожках. Видела бы ты их, Маришка! Но я не унываю. Ну не будет мужа, и хрен с ним. Сначала сама как-нибудь устроюсь, а там поглядим…

По тебе соскучилась – сил нет. Может, ты бросишь своего лоботряса Кольку и приедешь ко мне? Снимем комнату на двоих, а потом, может, и квартиру?

Ну пока, Маришка. Целую тебя. Пожелай мне удачи. И подумай над тем, что я написала.

Твоя Алька».

Возвращалась Алька поздно и уставшая. Настроение было не очень. Кобра весь день ползала по офису и шипела на всех – на курьеров и на менеджеров. У нее явно что-то не клеилось в личной жизни, и Алька ей даже посочувствовала. Может, муж у нее такой же, как Санька… Тогда чему удивляться, что Кобра так и брызжет ядом? – утешала себя Алька.

Она купила в супермаркете полкило сосисок, но так и не донесла их до дома. На нее голодным взглядом вытаращился тощий пес. Он сидел под крыльцом, понуро и жалобно изогнув шею. Альке стала невыносима мысль о том, что она придет и съест эти сосиски, а несчастный пес так и останется голодным. Скормив собаке все сосиски, Алька почувствовала облегчение, как если бы ее саму накормили вкусным ужином. Пес оказался благодарным созданием: он ткнулся в Алькину щеку холодным носом, выражая свою признательность. От этого ласкового прикосновения на душе у Альки немного потеплело. С ней так давно никто не был ласков… Пожалуй, только эта случайная собака захотела проявить к ней капельку внимания. Да и та – небескорыстно…

Сосиски были съедены, а готовить Альке не хотелось. Сергей, в кои-то веки уехавший из дома, сообщил, что вернется поздно. Нельзя сказать, что это расстроило Альку. Наоборот, она даже обрадовалась возможности побыть одной. Вспомнив, что на углу находится соблазнительная забегаловка, в которой ей всегда хотелось поесть, Алька определилась с ужином.

«Ложка в картошке» – так именовал себя ларек, выкрашенный в ярко-салатовый цвет, – поразил Альку неприветливостью продавцов. Две пухлые тетки в салатовых шапочках смотрели на Альку так, словно она заняла у них сто рублей, да так и не вернула.

– Ну что вам? – раздраженно пробормотала одна из теток, которую Алькин голосок оторвал от разговора по мобильнику. – Заказывайте уже…

– Щас, – испуганно пробормотала Алька, – выберу…

– Сначала выбирайте, а потом подходите, – высокомерно заявила вторая. Тройной подбородок, плавно перетекавший в рыхлую шею, смешно подпрыгнул.

Алька не удержалась и улыбнулась.

– Чего вы улыбаетесь? – возмутилась продавщица, и ее подбородки снова заколыхались.

– Просто так. – Алька сдержала улыбку и принялась разглядывать меню. Картошка стоила тридцать пять рублей, а наполнители – салаты, которыми ее заправляли, – по пятнадцать. У Альки глаза на лоб полезли. На эти деньги у них в Сосновке можно было купить мешок картофеля. Ничего себе цены! Да еще такое «гостеприимство»… Помявшись, Алька решила взять картошку с двумя салатами: брынзой с зеленью и подобием оливье.

Алька озвучила заказ и получила картошку: нечто рыхлое и желтое было обернуто фольгой, а внутри лежали две жалкие кучки – то, что в меню именовалось наполнителями. Сейчас бы Маришкину картошку… – с тоской подумала Алька. Запеченную в духовке и покрытую мягкой сырной корочкой… Она вдруг почувствовала, что злится. За что с нее взяли столько денег?! За это неаппетитное месиво, завернутое в фольгу?!

Решительно отставив пластиковый поддон с картошкой, Алька обратилась к салатовым шапочкам:

– Я не буду это есть. Верните мне деньги.

Шапочки опешили от Алькиной наглости. Первой нашлась тетка с тройным подбородком:

– Мы назад не принимаем.

– А я это не ем.

– Ваши проблемы.

– Верните деньги, а то пожалуюсь. Даете какую-то дрянь и думаете, что за нее заплатят?

– Вообще-то платят. И едят с удовольствием.

– Они либо картошку не ели, наверное…

– Знаете что, девушка… – Тройные подбородки воинственно затрепетали, но Алька не испугалась. Она решила стоять на своем до победного.

Однако назревавшую ссору прервал приятный голос, раздавшийся за ее спиной:

– Что, действительно так невкусно?

Алька обернулась. Перед ней стоял молодой и очень привлекательный мужчина, светловолосый, голубоглазый, с мягкими чертами лица и добродушными ямочками на румяных щеках. Алька вдохнула и боялась выдохнуть. Вот это красавец! А как улыбается… Маришка бы с ума сошла, если бы увидела такого… Это как тот… ну тот, с рекламного плаката, по которому они сохли еще в школьные годы… Черт, имя забыла…

Алька забыла не только имя плакатного красавца, но и вопрос, который задал ей незнакомец. В голову почему-то тут же полезли мысли о скрепке на сапоге. Как досадно, что на ней такая жалкая одежда… Так что же он спросил?

От красавца не укрылось Алькино замешательство.

– Что, правда так невкусно? – переспросил он.

Алька кивнула, думая о том, как было бы здорово снять нелепую шапку и показать этому парню, какие у нее красивые волосы. Длинные, густые, блестящие. Как в рекламе шампуня.

– Невкусно. А они денег не отдают, – по-детски созналась Алька. Она старалась говорить правильно, как учил Сергей. Получалось с серединки на половинку. Но белокурого красавца это, кажется, не смущало.

– Ну и пусть не отдают, – улыбнулся он Альке. – Оставьте эту гадость. Поедим в кафе. Рядом с метро наверняка что-нибудь найдется.

Продавщицы возмущенно хмыкнули, но возражать не стали. В конце концов, картошка уже оплачена…

Растерялась только Алька. Ей ужасно хотелось пойти куда-нибудь с улыбчивым красавцем, но этому препятствовали две причины. Во-первых, она не знала о его дальнейших намерениях. А во-вторых, на посиделки в кафе уже не осталось денег – Алька потратила последние на злосчастную картошку. А ее одежда? Припереться в кафе в старом свитере и сапожках со скрепкой? С другой стороны, упустить такой шанс было бы ужасно обидно…

Алька глядела то на снег, серым месивом лежащий под ногами, то на белокурого ангела, стоящего напротив нее, и никак не могла принять решение. В конце концов решил он.

– Меня зовут Олегом. А вас?

– Аля.

– Алина?

– Нет, Алевтина.

– Вот здорово! – Олег обрадовался так, словно Алька оказалась известной актрисой. – Так вот, Алечка… Пойдемте, я напою вас кофе и провожу до дома. Согласны?

– Да. То есть… нет. До дома не надо. – Вот будет весело, если он встретится там с Сергеем и подумает черт знает что…

– Хорошо, хорошо, – поспешил согласиться Олег. – Не хотите – не надо. Надеюсь, живете вы недалеко?

– Ага. Совсем рядом, – кивнула Алька, обрадованная тем, что Олег так быстро на все соглашается.

Она почувствовала, что с ним ей будет легко. Он – простой и веселый. И, кажется, очень добрый. Правда, Алька слишком часто ошибалась в людях, чтобы утверждать это наверняка…

Олег оказался прав – рядом с метро было несколько кафе, и одно из них понравилось Альке. Снаружи оно производило впечатление тихого и уютного места, где не придется думать о скрепке на сапоге и старом свитере. Олег согласился с ее выбором, и через несколько минут они уже сидели за маленьким столиком в углу зала. Алька не прогадала – приглушенное освещение скрывало недостатки одежды и давало возможность разглядеть достоинства ее внешности. Чем мужчина и занялся, пока она изучала меню.

Он отметил, что она не красавица. Ее лицо не назовешь эффектным или необычным. Высокий лоб, на который то и дело падали прядки густых, чуть вьющихся русых волос… Девушка все время поправляла их маленькой и изящной рукой… Небольшой, чуть вздернутый носик. Зато глаза… Ярко-синие, они напоминали очень крупные васильки, выглядывающие из ржи на летнем поле. Но, кроме этой манящей сини, в них было что-то еще. Не то грусть, не то одиночество… Олег пытался понять, что именно, но эти глаза менялись слишком часто, чтобы он успел вынести окончательный вердикт. Когда она улыбалась, они тоже улыбались вместе с ней. Когда смущалась, глаза также смущенно прикрывались густыми ресницами, пушистыми, как лапки ночной бабочки. Губы у нее были алыми, сухими, потрескавшимися, словно она долго и страстно целовалась на холодном ветру.

Но больше всего бросались в глаза ее естественность, подкупающая непосредственность и чистота. От всего этого ему хотелось улыбнуться. А потом еще раз улыбнуться. И еще… Звонкий голос и легкий акцент, который она так старательно пыталась скрыть, придавали ей еще большее очарование. И Олег был очарован этой случайной и пока ничего не обещающей встречей.

– Вы уже выбрали, Алечка? – вежливо поинтересовался он, когда к их столику подошел официант.

– Угу. Кофе капо… капу…

– Капучино, – ответил за нее Олег. – Два капучино, салат «Цезарь», бифштекс с кровью и… Вы любите мясо, Алечка? – Алька кивнула. – И свиную отбивную. Может быть, что-нибудь покрепче, чем кофе?

– Я не пью, – сконфуженно улыбнулась Алька.

– Прекрасно. Значит, только кофе, – улыбнулся в ответ Олег, и в уголках его губ заиграли мягкие ямочки, которые так понравились Альке. – Чем вы занимаетесь, Алечка?

– Пока работаю курьером, – призналась Алька. – Развожу документы. А дальше – поглядим.

– Не хотите загадывать?

– Не хочу. Загаданное никогда не сбывается.

– Это точно, – кивнул Сергей. – Вы приезжая?

– Заметно? – краснея, спросила Алька. – Ну да, я из Курской области.

– Жилье снимаете?

– Ага. Комнату, – соврала Алька. Если бы она сказала про Сергея, пришлось бы рассказывать всю эту дурацкую историю… И чего доброго, Олег решил бы, что она готова пойти куда угодно с первым же встречным. Впрочем, так все и было… Но сейчас Альке меньше всего хотелось думать о причинах своего приезда, о самом приезде, да и о Сергее тоже…

– Значит, мы еще встретимся, – радостно сообщил Олег. – Я, правда, далеко живу. Заезжал кое к кому. Напрасно проездил. Хотя… почему же напрасно? Я познакомился с вами, Алечка…

Алечкой ее называла мама. Остальные звали Алькой, как мальчишку. «Алечка» из уст Олега ее немного смущала, но все равно было приятно. Он произносил ее имя как-то нежно, как будто смаковал. Алька улыбнулась. Олег ей нравился все больше. И с каждой минутой росла надежда, что эта встреча – не последняя. Кто знает, вдруг Олег – именно тот, кого она ищет? Муж без претензий, за спиной которого она сможет наслаждаться покоем и уютом? К тому же красивый… Хотя, как говорит Маришка, «красивый муж – это пирог, который едят всем миром». А Алька хотела пирог только для себя…

– О чем вы задумались? – поинтересовался Олег. – Наверное, устали. Весь день на ногах… – Олег огляделся, ища глазами официанта. – А вот и кофе. Сейчас взбодритесь. Я уверен, вам сразу перехочется спать.

Алька выпила кофе, с удовольствием съела свиную отбивную и салат, в котором, к ее удивлению, были сухарики. Правда, Олег ошибся – теперь ее еще больше клонило в сон. Глаза слипались – гномик не хотел дожидаться, когда Алька придет домой и ляжет в теплую постель.

Они посидели еще немного. Олег спрашивал ее о работе, о жизни. Алька старалась отвечать прямо, но получалось уклончиво. Она не любила врать, но так уж вышло. Кое-что она скрывала от Сергея, а теперь пришлось лукавить и с Олегом. Оказалось, что добиться своей цели невозможно, если ты будешь прямым и честным до конца…

Олег выполнил свое обещание и не стал провожать Альку до дома. Он довел ее до перекрестка и выразил надежду, что они видятся не в последний раз. Альке тоже бы этого хотелось. Этот теплый уютный вечер был, пожалуй, самым приятным за все время, что она провела в Москве. Она вглядывалась в очертания мужского лица и пыталась запомнить мягкие ямочки возле губ. Каким наслаждением было бы поцеловать эти ямочки! Но Алька не собиралась влюбляться. Хватит с нее всей этой «розовой жвачки», как говорила Маришка. Она уж нажевалась вдоволь…

Олег дал ей свой телефон и просил позвонить. Свой Алька не дала. Вряд ли Сергею понравится, что ей мужчины звонят.

Глава 4
ГОЛУБОЙ «АНГЕЛ»

Алька вернулась в приподнятом настроении. Волка все еще не было. Наверное, не вернется, решила Алька. Может, гуляет с друзьями. А может, у него, как и у нее, появился кто-то, чьи ямочки на щеках так хочется целовать…

Раздевшись, Алька полезла в сумку, чтобы вытащить недочитанную «Джен Эйр», но обнаружила пропажу одного из своих талисманов – носка. Какая же она неловкая! Постоянно что-то теряет! И надо же – носок… Любимый носок, не раз выручавший ее из беды…

Надежда, что носок валяется где-то дома, заставила Альку прочесать всю квартиру вдоль и поперек. Но заветного талисмана нигде не было. Отчаявшись, Алька решила заглянуть в комнату Сергея, куда обычно заходила только с его согласия.

В комнате пахло палочками, которые так любил жечь Сергей. Алька подошла к компьютеру, стоявшему на большом столе из темного дерева.

Сергей ни разу не объяснял Альке, как пользоваться этой штуковиной, и теперь, в отсутствие хозяина, она могла удовлетворить свое любопытство. Робко оглядываясь по сторонам – словно в доме мог находиться Сергей-невидимка, – Алька подошла к столу. Ее внимание тут же привлек стеклянный флакончик, притаившийся за монитором. Форма флакончика была необычной – он напоминал звезду или кристалл, – но Алька сразу поняла, что в этом голубом кристалле находятся духи.

На мужские не похоже, подумала Алька, разглядывая затейливый флакончик. Выходит, Волк брызгается женскими духами? Это предположение вызвало на ее лице улыбку. Сняв с голубого кристалла крышку, Алька надавила на пульверизатор. Из него тотчас же вырвалась приторно-сладкая струя. Сморщившись, Алька принюхалась. Точно женские… Сладкие, как патока. От Волка никогда так не пахло. И зачем ему понадобились женские духи?

Алька прочитала черные буквы, выведенные по центру голубого кристалла. «Angel»… Ни фига себе ангел, усмехнулась Алька. Этот аромат, порочный, страстный и душный, совсем не навевал мыслей о святости. Скорее, наоборот…

Все еще недоумевая, зачем Сергею понадобился флакон женских духов, Алька поставила порочного «ангела» на место.

Компьютер тоже приготовил ей небольшой сюрприз. Сергей забыл закрыть документ, с которым работал. Наверное, очень спешил. Алька подумала, что нехорошо читать без спросу, но любопытство взяло верх. В конце концов, Сергей пишет для того, чтобы его читали. И потом, он ничего не узнает. Алька только прочтет, а трогать ничего не будет…

Она устроилась за столом, прочитала половину страницы, пожала плечами, но все же потратила полчаса, чтобы понять, как прокрутить страницу вверх, и прочитала другую половину. Ох-хо-хо… Ей стало ужасно скучно. Пол-листа Сергей размышлял о «сумерках, нервно мечущихся в комнате», а другую половину – о том, что он чувствует, глядя на эти сумерки.

Может, это и есть настоящая литература? Но тогда Алька совершенно ее не понимает. Кому нужна эта скукотища? Неужели на это он тратит все свое время? И за это ему платят деньги?

Алька недоуменно пожала плечами и принялась читать дальше. Может, на следующей странице она получит ответ на свой вопрос…

«Мне кажется, мимо меня прошло что-то значимое, важное. Я не понимаю, что именно, но, когда эти нервные сумерки вползают в мои ладони, лижут мне руки, я начинаю догадываться, что…»

– Может, объяснишь мне, что ты здесь делаешь?!

Алька вздрогнула и обернулась так резко, что чуть не слетела с вращавшегося стула. На пороге комнаты стоял Волк. Вид у него был по-настоящему волчий, угрожающий. Раздвинув ноги, распластав руки по дверному проему, он выставил вперед голову и впился в Альку колючим серым взглядом. Он выщерился на нее, как волк. И смотрел, как волк, – даже страшно стало. В довершение всего Сергей был пьян. А что такое пьяный и злой мужчина, Алька знала не понаслышке.

От страха под ложечкой засосало, а по телу расползлась тошнота. Алька хотела что-то ответить, но язык был как приклеенный. Она могла только смотреть на Сергея и хлопать васильковыми глазами…

– Надо полагать, ты здесь что-то забыла?! – продолжил допрос Сергей. – Какого черта торчишь в моей комнате?! За моим столом?! Читаешь мои… мою… – Он не смог подобрать слово и от этого распалился еще больше. – Ну кто тебя сюда пустил?!

И действительно… От страха Алька и сама позабыла, как здесь оказалась. Мысли смялись, как скомканная салфетка. За что он так? Что она сделала? Всего-навсего прочитала несколько страниц… Обида, страх, недоумение переплелись в Алькиной голове так, что она не могла понять, чего больше: страха или обиды. Но когда Сергей вырвался из прямоугольника дверного проема и двинулся к ней, Алька поняла – страха.

– Я ничего не делала! – взвизгнула она. – Только читала!

Зажмуренные глаза и выражение ужаса на ее лице заставили Сергея остановиться. Неужели она думает, что он способен ее ударить? Да, он пьян, безобразно пьян… Да, он ненавидит эту девочку с ее дебильной непосредственностью, но разве он способен ударить? Ему самому как будто дали пощечину этим подозрением. Отрезвляющую пощечину, которая, пожалуй, была сейчас необходима…

Все остальное произошло так быстро, что Сергей не успел отреагировать. Алька выбежала из комнаты, шарахнувшись от него, как от дикого зверя. А потом раздался хлопок двери.

Что он сделал?

Приперся в дым пьяный и наорал на девушку, прочитавшую его записи, которые, он надеялся, кто-то рано или поздно все же прочтет.

Испугал ее так, что она выскочила из дома в чем была, не надев даже обуви.

Она права – он вел себя как дикое, озлобленное животное, слишком долго сидевшее в клетке и оттого не способное адекватно себя вести.

Потому что это запертое в клетку животное чувствует себя брошенным.

Потому что сладкий запах духов, донесшийся из комнаты, дал ему надежду. Надежду на то, что никак не могло случиться. Он представил себе лицо Елены, которая вдруг вернулась. А вместо нее увидел Альку…

Ненависть, неприятие самого себя захлестнули Сергея до краев. Он схватил со стола голубой кристалл и изо всех сил швырнул его на пол. Голубые осколки разлетелись по красному ковру, а комната наполнилась сладким запахом Елены, от которого у Сергея голова пошла кругом. Он задыхался в этом приторном раю воспоминаний. Он задыхался от бессильной ярости, от тоски, которая с этим запахом заполняла каждую клетку тела. Сергей закрыл глаза, а когда открыл их, ему показалось, что на краешке кровати сидит Елена, как она любит, плотно сжав колени и положив на них тонкие руки…

Он выскочил из комнаты, охваченный страхом безумия. Где-то внизу, на улице, металась Алька, и Сергей испытывал болезненное желание найти ее, утешить, привести обратно. И даже не потому, что ему жаль ее, а потому, что сейчас она, сама того не зная, была единственным человеком, удерживавшим его на краю реальности…

Сергей добежал до метро и обратно, не забыв заглянуть в стеклянные кабинки остановок. Альки нигде не было. Ему казалось, что-то отрывается внутри и, если он не найдет Альку, непременно оторвется до конца. Задыхаясь, он рванул во дворы, выкрикивая на бегу ее звонкое мальчишечье имя:

– Алька! Алька!

Темные безлюдные дворы безмолвствовали, отвечая лишь белизной свежевыпавшего снега.

– Алька!

В одном из двориков, в окне детского деревянного домика, Сергею померещилась тень. Одним махом перескочив невысокий забор, он подбежал к домику.

– Алька!

Она сидела внутри, опустив голову на колени, и тихо плакала. На ней не было ничего, кроме тонкого свитера и джинсов. Не было даже тапок, тех больших тапок, что отдал ей Сергей. Ноги в тонких колготках промокли и, конечно, страшно замерзли. Сергей стащил с себя свитер и протянул его плачущей Альке:

– На, надень.

Она не отзывалась. Сергею пришлось поднять ее руки и силой натянуть на них свитер. Из прорези показалась голова с взъерошенными волосами, лицо с заплаканными глазами и в кровь искусанными губами.

– Отстань!

– Пойдем домой.

– Это твой дом.

– Какая разница? Другого у тебя нет. Пойдем.

– Не пойду! – замотала головой Алька. Сергею показалось или на его холодную щеку и вправду упало несколько слезинок? – Иди сам. Ругайся сам с собой! Кричи на стены!

– Ты всегда решаешь проблему бегством? Как Колобок? От зайца ушел, от медведя ушел… От всех не убежишь…

– Отстань, – немного спокойнее сказала Алька. В сущности, он прав. Но признавать его правду ей не хотелось. – И от Волка убегу.

– Значит, я – Волк? – усмехнулся Сергей.

– Самый настоящий. Злой и одинокий. Тебе никто не нужен, и ты – никому.

– Поддела так поддела, – вздохнул Сергей, не особенно обидевшись на ее слова. – Думаешь, наговоришь мне гадостей, и я уйду? Не выйдет. Придется вам, гражданочка, проследовать за мной.

– И не подумаю, – всхлипнула Алька, все еще пряча заплаканное лицо в холодные ладони.

– Останешься здесь? Замерзнешь и умрешь? На тебя не похоже. Такие, как ты, любят жизнь. Впиваются в нее, как питбули, мертвой хваткой. У них и в мыслях нет умереть… Я не прав?

– А ты наоборот? – ехидно спросила Алька, проигнорировав вопрос. – Ждешь смерти? Одинокий и несчастный в трехкомнатной квартире…

– При чем здесь квартира? – раздраженно отмахнулся Сергей. – Почему все женщины меряют степень счастья материальными ценностями?

– Не только женщины. Посмотрела бы я, чем бы ты мерил степень счастья, – передразнила Алька его голос, – оказавшись на улице без денег, без семьи. По-настоящему одиноким? Чем?

– Не знаю. Но я пытаюсь помочь тебе – ведь ты о себе говоришь?

– Не нужна мне твоя помощь… Ты либо… Ты, – поправилась она, – делаешь добро, а потом жалеешь о том, что сделал. Ты уже привык так – один… И я тебе мешаю. А я не хочу мешать. Не хочу бояться. Ничего не хочу…

Алькин голос сорвался, и она снова заплакала. Сергей заметил, что ее плечи дрожат, как в лихорадке. Это нервное? Или она замерзла? Он коснулся ее пальцев, холодных и твердых, как лед. Алька вздрогнула от его прикосновения. Она все еще боялась. Но почему? Неужели он такой страшный? Волк… Значит, она считает его волком… Но ведь это совсем не так. Да, он – загнанное, измученное животное. Зверь, слишком долго пробывший в клетке, чтобы воспользоваться дарованной ему свободой… Но он не безумен. Не жесток. И никогда не причинит боли тому, кто слабее. Разве объяснишь все это Альке, упрямой Альке, которая наотрез отказывается идти домой, предпочитая до конца замерзнуть в этом бутафорском домике? Смешно… Она нашла убежище именно здесь. Этот холодный домик – единственный ее дом, единственное место, где она может спрятаться от своих тревог и от него, Сергея…

Он часто задавался вопросом, чему улыбается беспечная Алька, что радостного она находит в каждом дне… Эта улыбка казалась ему глупой, нелепой. Но теперь, видя ее слезы, Сергей многое отдал бы за то, чтобы она снова улыбнулась.

– Я пьяный, грубый и жестокий придурок, – произнес он, четко выговаривая каждое слово. Алька перестала всхлипывать и подняла зареванные васильковые глаза, которые удивление сделало двумя мокрыми блюдцами. – Да, – подтвердил Сергей. – Придурок. Пожалуйста, прости меня, Алька. Обещаю, что больше не буду кричать на тебя. Но если ты сейчас не пойдешь со мной, мне придется применить силу. Потому что я не хочу, чтобы дети, придя утром на эту площадку, увидели твой хладный труп.

Этот коктейль из извинений и сарказма подействовал на Альку успокаивающе. Она перестала плакать, высвободила лицо из плена холодных ладоней и наконец-то почувствовала, как сильно замерзла. Сергей смотрел на нее умоляюще и, похоже, извинялся всерьез. Но Альке недостаточно его извинений. Он и в прошлый раз просил прощения, но снова ее унизил. Конечно, сейчас часть вины лежала и на ней: не стоило заходить в его комнату и читать то, что не предназначалось для ее глаз.

Алька отерла рукавом почти заледеневшие слезы и вдруг вспомнила, что это утрата счастливого носка повлекла за собой неприятности…

– Я в комнату пошла, чтобы найти носок, – дрожащим голосом призналась она. – Он потерялся… Это ж мой счастливый носок.

– Счастливый? – Сергей не смог сдержать улыбку – трагичность Алькиного голоса совсем не соответствовала ее словам. – С чего бы?

– Не смейся… – пробормотала Алька. – Просто этот носок побывал у собаки во рту. Она к нам домой вбежала. Случайно. Носок отобрали, и в тот день…

– Тебе было счастье?

– Угу.

– Еще раз прости – я засунул его в стиральную машину.

– Ты либо… С ума сошел?

– Я думал, это мой, – сконфузился Сергей. – Но я его не постирал. Все в порядке с твоим талисманом. Теперь пойдешь?

– Если ты дашь слово, что никогда…

– Уже дал. Можешь мне верить. А если я хоть раз прикрикну на тебя, делай со мной, что захочешь.

– Окуну головой в унитаз… – улыбнулась Алька слипшимися от холода губами. Она всегда мечтала проделать это с Санькой.

– Фу, как гадко, – сморщился Сергей. – И не мечтай. Я не подниму голос и на полтона. Вставай?

Алька попыталась встать, но не смогла. Ноги – два ледяных столба – словно приклеились к деревянному полу. Она посмотрела на Сергея. Боль в ее синих глазах мешалась с беспомощностью. Вняв ее взгляду, он наклонился и поднял Альку на руки. Маленькая, холодная, она походила на раненую птичку. Беспомощного птенчика, выпавшего из гнезда. Сергей наклонился, чтобы не задеть головой козырек, и вынес ее из домика. Несмотря на то что Алька замерзла, Сергей чувствовал тепло, исходившее от ее обмякшего тела. Ему хотелось сильнее прижать к себе эту маленькую печку, эту хрупкую, но приятную ношу. Эту сумасшедшую девчонку, которая то и дело доставляла ему хлопоты…

Должно быть, они представляли собой странное зрелище: мужчина в пальто несет на руках девушку с босыми ногами. Но Сергею было все равно, что о них подумают. Да и людей на улице почти не видно. Выпив, он потерялся во времени, но теперь, когда хмель сошел, Сергей понял, что уже очень поздно. Если бы не он, Алька давно уже мирно сопела бы в своей кровати. А ведь завтра ей – на работу. Это он может спать сколько угодно…

Сергей донес Альку до самой квартиры. Усадив ее на стул и натянув на маленькие холодные ножки огромные, связанные мамой шерстяные носки, он поставил в микроволновку стакан с молоком. Одного молока ему показалось недостаточно, поэтому Сергей смешал горный мед с эфирным маслом эвкалипта и добавил эту смесь в дымящееся молоко. Алька, морщась, смотрела на загадочный напиток, который делал Сергей. Неужели придется это выпить?

Сергей протянул ей стакан.

– Пей, – приказал он.

Последние силы отнял холод, поэтому Алька уже не сопротивлялась. Дрожащими руками она подняла стакан и сделала несколько глотков. Запах эвкалипта ударил в нос. Она снова сморщилась – с детства ненавидела эту штуку. Когда Алька болела, мама по пять раз на дню заставляла ее полоскать горло отваром эвкалипта.

– До конца и быстро, – тоном, не допускающим возражений, велел Сергей.

Алька не собиралась возражать. С лицом, выражавшим полную покорность судьбе, она допила содержимое стакана. Но Сергей все еще не чувствовал себя удовлетворенным. Щеки у Альки горели, и в этом лихорадочном румянце ему чудилось что-то подозрительное.

Достав из запыленного футляра градусник, понадобившийся, наверное, первый раз за несколько лет, он заставил Альку измерить температуру. Результат подтвердил его подозрения. Красная полоска неумолимо приближалась к тридцати девяти.

– Ну вот, – испуганно пробормотал Сергей. – Добегалась…

Чувство вины и страх, что Алькино состояние ухудшится, тут же заставили Сергея вспомнить массу народных рецептов. Он залез в холодильник и извлек оттуда бутылку с уксусом.

– Это еще что? – испуганно прошептала она. – Мне что, и его придется выпить?

– Нет, только горло прополоскать, – мрачно отозвался Сергей. Но, увидев Алькино перепуганное лицо, добавил: – Успокойся ты. Меня в детстве им натирали. Чтобы температуру сбить.

Алька вздохнула. Если Сергей решил заделаться лекарем, его от этого не отговорил бы даже целый консилиум врачей. Она покорно дала Сергею подхватить себя на руки и отнести в постель.

Ни он, ни она почему-то не подумали о разнице полов. Он не был для нее мужчиной, а она для него – женщиной… Так, Волк и Ежик…