Текст книги "Люблю секретных агентов"

Автор книги: Ирина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Попрощавшись со мной, Адела отправилась обратно в "Шератон Лима отель", и, выяснив у консьержа, что интересующий её человек недавно поднялся к себе в номер, наконец, догадалась поинтересоваться его фамилией.

Очарованный кокетливой девушкой консьерж тут же выдал ей всю запрещённую к разглашению информацию. Более того, от себя он добавил, что сеньор Морли и прежде останавливался в "Шератон Лима отеле", что это очень серьёзный бизнесмен и отличный клиент.

Одарив консьержа нежной улыбкой, подруга вскочила в лифт и отправилась на шестнадцатый этаж, где икряной король Марсель Морли с острова Бали занимал президентский "люкс" под номером 1602.

– Сюрприз! – воскликнула Адела, когда икряной король открыл ей дверь.

– Ты? – удивился Марсель. – Как ты здесь оказалась?

– Странный вопрос, – кокетливо посмотрела на него подруга. – Принцесса инков вернулась на землю своих предков, чтобы отыскать затерянное в Кордильерах золото Атауальпы. Разве ты забыл, что сам рассказал мне о нём?

– Так ты приехала в Перу искать сокровища Атауальпы?

– А для чего же ещё?

Марсель задумался. Некоторое время он, словно забыв о присутствии девушки, расхаживал взад‑вперёд по своему просторному "люксу".

– Так ты поможешь мне? – прервала затянувшееся молчание Адела.

– Что? – посмотрел на ней Морли. – Конечно, помогу. Только дело в том, что через двадцать минут у меня назначена деловая встреча с представителем одной из перуанских фирм. Я освобожусь только через пару часов. Не могли бы мы встретиться попозже?

– Конечно! Без проблем! – радостно воскликнула подруга. – Только ответь мне ещё на один вопрос. Ты знаешь, что Чиана Бенвитуна убили?

– Бенвитуна? – наморщил лоб Морли. – Какого ещё Бенвитуна?

– Как какого? – удивилась Адела. – Чиана, твоего приятеля. Помнишь, ты сам познакомил меня с ним на пляже.

– На пляже? Ах да, ну конечно! Чиан! Теперь я вспомнил. Только мы с ним не были приятелями. Так, сыграли пару раз в пляжный волейбол, вот и всё. Так ты говоришь, его убили? Очень жаль. Как это случилось?

– Зарезали, – лаконично пояснила Адела. Она не хотела вдаваться в подробности. – Кстати, я пыталась тебя разыскать, но оказалось, что ты выехал из отеля раньше срока.

– Дела, – пожал плечами икряной король. – Потребовалось заключить один контракт. Извини, но я вынужден уйти прямо сейчас. Ты сможешь заглянуть ко мне ровно через два часа?

– Я обязательнок тебе загляну, – пообещала Адела.

Изменив своим привычкам, подруга постучалась в дверь икряного короля точно в назначенное время. Марсель уже ждал её.

– У меня есть для тебя отличные новости! – воскликнул он.

– Здорово! – обрадовалась Адела. – И какие же?

– Ты веришь в индейскую магию?

– Разумеется, – кивнула подруга. – Я же не тёмная. К твоему сведению, я всего Кастанеду прочитала с Флориндой Доннер впридачу.

– Так вот, – Морли понизил голос. – В Лиме живёт одна женщина. Она настоящая бруха[9].

– Да ну! – восхитилась Адела. – И что она умеет делать?

– Ты знаешь, что такое аклья? – вместо ответа поинтересовался икряной король.

– Это испанское слово?

– Это кечуа– язык инков. Аклья– это дева Солнца. В древние времена верховные жрецы Тауантинсуйуотбирали самых красивых девочек и поселяли их в специальных храмах – акльяуаси, где учили их самым разнообразным вещам. Девы солнца выходили замуж за императоров инков и за представителей высшей инкской аристократии, но самые одарённые из них становились жрицами и предсказательницами будущего.

– А что такое Тауантинсуйу? – спросила Адела.

– Так на языке кечуаназывалась империя инков, – объяснил Марсель. – Суйуозначало «направление», а Тауантинсуйупереводилось, как «место четырёх направлений». Так вот, после конкисты испанцы начали безжалостно искоренять религию инков, огнём и мечом обращая индейцев в католицизм. Исповедующие религию предков инки были вынуждены скрываться от преследователей в горах, сохраняя свою веру, ритуалы и привычный уклад жизни.

Аклья, к которой я тебя отведу, воспитывалась в одном из затерявшихся в Кордильерах тайных убежищ последователей древней религии инков. Её услугами могут пользоваться только индейцы, но поскольку в твоих жилах течёт кровь императоров, ты тоже являешься дочерью Солнца. Через своего знакомого жреца инков я договорился, что акльяпримет тебя, и если она признает в тебе дочь своего народа, она поможет тебе отыскать то, что ты хочешь.

– Здорово! – восхитилась Адела. – А когда я смогу увидеть её?

– Прямо сейчас, – сказал Морли. – Я сам отвезу тебя.

Акльяоказалась сморщенной, но весьма бодрой старушкой, одетой, как решила Адела, по последней индейской моде.

На голове у девы Солнца красовалось странное сооружение, напоминающее перевёрнутую шляпку очень крупного мухомора, внутренняя часть которой была выкрашена в чёрный цвет. Пышная хлопчатобумажная юбка в фиолетово‑красную клетку была такой длинной, что почти подметала пол, а поверх белой вышитой блузки был накинут огромный прямоугольный кусок толстого грубо вытканного полотна, украшенного незатейливыми геометрическими узорами. Свои длинные седые волосы акльязаплетала в две тощие серовато‑белые косички, свисающие на грудь, как потерявшиеся хвостики ослика Иа‑иа.

По‑испански великая предсказательница говорила со столь сильным индейским акцентом, что Адела не всегда понимала, о чём идёт речь. Когда дева Солнца с неожиданным проворством цепко схватила её за запястье, громко вопя что‑то нечленораздельное на языке кечуа, подруга слегка струхнула, и Марселю пришлось подойти поближе, чтобы успокоить её.

В конце концов всё разъяснилось. Тыча костлявым коричневым пальцем в небольшое идеально круглое родимое пятнышко, находящееся на локтевом сгибе Аделы, акльяобъяснила, что этот знак встречается только у Детей Солнца – Великих Инка и их потомков.

В конце концов, погадав на семенах киноаи внутренностях небольшой пресноводной черепахи, выловленной из стоящего на окне террариума, прорицательница, в числе прочего, сообщила, что сокровища Атауальпы спрятаны в центре земли, и что Аделу проведёт туда молодой и прекрасный воин со скорпионом на левом ухе, которого она встретит среди песчаного смерча на хвосте обезьяны. Более того, молодой и прекрасный индейский воин должен был страстно влюбиться в неё.

Оказавшись, наконец, в машине Марселя, Адела с облегчением вздохнула.

– Ты, конечно, можешь обвинить меня в излишнем скептицизме, – заметила она, – но, насколько мне известно, в центре земли находится расплавленное ядро, так что весьма маловероятно, что прекрасному воину со скорпионом на левом ухе удастся отвести меня туда.

– Ты понимаешь всё слишком буквально, – ответил Марсель. – Вот, например, Гималаи местные жители называют "Крышей мира", но это вовсе не означает, что у мира есть крыша. Инки считали, что некоторые пещеры ведут в центр земли. Наверняка, акльяимела в виду, что сокровища спрятаны в какой‑либо пещере.

– Ну хорошо, – согласилась Адела. – Допустим, действительно золото Атауальпы спрятано в пещере, но, согласись, что не каждый день тебе удаётся встретить прекрасного воина со скорпионом на левом ухе, да ещё среди песчаного смерча на хвосте обезьяны.

– В Перу и не такое случалось, – уклончиво заметил Морли.

– У нас в гостинице совершенно точно нет ни обезьян, ни песчаных смерчей, – сказала Адела.

– Так отправляйся путешествовать! – пожал плечами Марсель. – Ты ведь хотела увидеть землю своих предков. Можешь не сомневаться, предсказание акльинепременно сбудется. Здесь столько удивительных и загадочных мест: плоскогорье Наска, долина Куско с её легендарным храмом Кориканча и развалинами древнего города, Священная Долина инков на реке Урубамба, Мачу Пикчу, крепость Саксайуаман… Рано или поздно ты обязательно встретишь предназначенного тебе судьбой воина.

– Ты уверен в этом?

– На все сто! – убеждённо кивнул головой икряной король. – Акльяникогда не ошибается.

– А с чего бы ты посоветовал мне начать? – спросила Адела.

– С плоскогорья Наска, – ответил Марсель. – Это незабываемое зрелище. – До Пампа‑де‑Наска можно доехать на машине, а там арендовать самолёт, поскольку загадочные рисунки плоскогорья Наска можно увидеть только с воздуха. Кстати, там в туристической компании "Кондор" работает один мой знакомый пилот. Его зовут Педро Гонсалес. Он, как никто, знает тамошние места. Скажете ему, что вы от меня, и он покажет вам гораздо больше того, что предусмотрено обычной туристической программой.

Из приоткрытого окошка потянуло сухим прохладным воздухом. Я поёжилась от холода и открыла глаза.

– Попрощайся с костой, – улыбнулся Луис.

Я уже знала, что перуанцы разделяют свою страну на косту, сьерруи сельву. Коста– это узкая и сухая полоска Тихоокеанского побережья протяжённостью в несколько тысяч километров, тянущаяся от Эквадора до Чили. Сьерра– это высокогорные луга, на которых индейцы разводят лам, альпаку и викунью. Сельвойперуанцы называли влажные и непроходимые амазонские джунгли.

– А здесь прохладно, – заметила я.

– Я предупреждал тебя об этом, – сказал Луис. – Так что ты не зря захватила тёплую одежду.

Панамериканское шоссе, петляя по склонам гор, неторопливо взбиралось вверх и снова устремлялось вниз, оставив позади очередной перевал. Пейзаж стал более живописным. Часть облаков осталась внизу, и сквозь образовавшиеся на небе просветы выглядывало солнце. На склонах гор появились кустарники и чахлые кустики травы.

– Это, случайно, не кока? – кивнув на заросли кустарников, спросила я колумбийца.

– А разве в этом районе растёт кока? – удивился Бобчик. – Я думал, её выращивают в основном в Колумбии.

– Это весьма распространённое заблуждение, – сказал Луис. – Колумбия стала основным поставщиком кокаина не потому, что там выращивают больше коки, чем в соседних странах, а в связи с тем, что её омывают два океана, и что у неё самая большая и удобная для береговая линия для транспортировки наркотиков морским путём. Несмотря на то, что морская граница Перу тоже достаточно протяжённая, берега здесь в основном скалистые и обрывистые, бухт, в которых могут причаливать корабли, не слишком много, и поэтому их гораздо легче контролировать. Поскольку основной поток наркотиков идёт через Атлантический океан, листья перуанской и эквадорской коки переправляются в Колумбию, и уже там перерабатываются в кокаин. Так что на самом деле в Перу коки гораздо больше, чем в Колумбии. Кокалиили кусты коки нуждаются в тёплом и влажном климате и растут в горах на высотах от 450 до 1800 метров над уровнем моря. Листья коки на кокаталях– кокаиновых плантациях собирают и сушат так же, как чайный лист. Основными поставщиками листьев коки являются Перу, Боливия, Ява и Цейлон.

– Как, в Юго‑восточной Азии тоже растёт кока? – удивилась я. – Я думала, она есть только в Латинской Америке.

– Ещё как растёт! – подтвердил Луис. – Особенно на Яве.

– Постой‑постой! – заволновалась я. – Но ведь остров Бали находится сразу за Явой, почти вплотную! Значит, на Бали тоже производят кокаин?

Колумбиец внимательно посмотрел на меня.

– Что‑то в последнее время ты часто упоминаешь остров Бали, – заметил он. – С чего бы это?

– Сама не знаю. Красивое место, – ответила я.

К их чести, ни Бобчик, ни Адела не проронили ни слова.

Вчера я успела уговорить подругу, чтобы она до поры до времени ни слова не говорила Луису ни об острове Бали, ни об икряном короле Марселе, ни о том, что произошло между мною и Фрэнком.

Впрочем, о Марселе в разговоре с Луисом я упомянула сама. Всю ночь я размышляла над тем, для чего икряной король утруждал себя поездкой к гадалке и всеми связанными с нею хлопотами. Если бы после этого Марсель попытался переспать с Аделой, я бы поняла, ради чего он так надрывался, но сеньор Морли вёл себя, как истинный джентельмен, и за весь вечер не сделал Аделе ни одного сомнительного предложения. Кроме того, несмотря на то, что это казалось полной бессмыслицей, меня продолжали мучить подозрения насчёт его причастности к смерти Чиана. Хотя версия Морли насчёт пляжного волейбола и неожиданно подвернувшегося контракта казалось вполне правдоподобной, у меня оставались кое‑какие сомнения.

Утром я не выдержала и попросила Луиса позвонить в Колумбию и там, через его агентурно‑полицейские связи разузнать всё, что можно, о Марселе Морли, французском икряном короле.

Луис поворчал, допытываясь у меня о причине подобного любопытства, но в конце концов согласился. Теперь, по приезде в Пампа‑де‑Наска, ему предстояло снова позвонить в Колумбию и выяснить, какой компромат на Марселя удалось накопать его коллегам.

"Всё‑таки здорово, что Луис здесь", подумала я. "Иногда связи в полиции оказываются очень полезными."

Вчера ночью, прежде, чем мы уснули, колумбиец рассказал мне, что он выходил не только для того, чтобы привезти свои вещи. Через начальника полиции Лимы Луис узнал, чем именно закончилась перестрелка у мусорных баков.

Полиция, вызванная местными жителями, спугнула стрелявших, и, к сожалению, им удалось скрыться. На месте преступления осталось множество пустых автоматных гильз, "ауди" с простреленными колёсами и фальшивыми номерами, а также труп человека по имени Боливар Гамарра. Как оказалось, этот Боливар Гамарра имел отношение к группе военных и политиков, объединившихся вокруг полковника Рамона де ла Серра, который двадцать лет назад, будучи молодым и честолюбивым лейтенантом, активно поддерживал мятежного генерала Франциско Моралеса Бермудеса, захватившего в результате военного переворота власть в Перу.

Демократические правительства не забыли этого, и полковник Рамон де ла Серра прекрасно отдавал себе отчёт в том, что на его плечах никогда не будут красоваться генеральские погоны. Подобное положение дел не устраивало честолюбивого полковника.

И, хотя до сих пор у правящей партии не было доказательств того, что Рамон де ла Серра участвует в антиправительственном заговоре или готовит новый государственный переворот, спецслужбы внимательно следили за каждым его шагом.

– Раз так, эти типы явно охотились за Фрэнком, а не за мной, – сказала я Луису. – Интересно, чем это ЦРУ так насолило полковнику?

– У меня есть кое‑какие соображения на этот счёт, – задумчиво сказал колумбиец.

– Какие соображения? – заинтересованно спросила я.

– Не скажу! – усмехнулся Луис.

Я разозлилась. Похоже, он специально меня дразнил.

– Это связано с золотом Атауальпы? – бросила я пробный шар.

– Это ведь ты у нас всё знаешь, – зевнул Луис. – А я хочу спать.

Дело запутывалось всё сильнее и сильнее. Интуиция мне подсказывала, что вряд ли тут могут быть замешаны полумифические сокровища инков. ЦРУ и честолюбивые перуанские полковники были слишком практичными, чтобы палить друг в друга из‑за красивой легенды. И в то же время – почему бы и нет? А вдруг золото Атауальпы действительно существует? В таком случае речь шла о баснословных деньгах. Шедевры доколумбовой эпохи ушли бы на международных аукционах за суммы, в сотни раз превышающие стоимость затраченного на них золота.

"Джип" притормозил и свернул на боковую дорогу.

"Пампа‑де‑Наска – 5 км", прочитала я на дорожном указателе.

Компанию "Кондор" и пилота Педро Гонсалеса мы разыскали без особых затруднений. Педро был сама любезность.

– Ваш друг позвонил мне, – сказал он. – Я буду счастлив сделать для вас всё, что смогу, и даже больше.

– Какой ещё друг ему позвонил? – подозрительно спросил Луис.

– Понятия не имею, – соврала я. – Ты же знаешь Аделу. Она находит друзей в любом месте. Наверное, очаровала какого‑нибудь перуанца.

– Самолёт будет готов к вылету через пятнадцать минут, так что, если хотите, можете пройти на взлётную полосу, – предложил пилот.

– Пойду поищу телефон, – сказал Луис. – Мне нужно позвонить. Встретимся на взлётной полосе.

– Что это? – с ужасом произнёс Бобчик, глядя на ветхий, перевязанный какими‑то проволочками маленький четырёхместный самолётик с открытой кабиной. Самолёт стоял на краю каменистого поля, по которому среди чахлых кустиков травы уныло бродили две грязно‑бурые ламы и викунья.

– Какой марки ваш самолёт? – по‑испански спросила Адела у пилота.

– "Сесна", – с гордостью ответил тот.

– Это "сесна", – объяснила Адела Бобчику.

– Это не "сесна"! – возразил Бобчик. – Это самый настоящий гроб с пропеллером и крыльями. Я ни за что на свете не сяду в этот ржавый летающий "Запорожец"!

– А я ни за что на свете не стану жить с трусом! – заявила Адела. – Раз эта штука до сих пор не разбилась, значит она всё‑таки летает! Мой знакомый утверждал, что Педро – отличный пилот, один из лучших в Перу.

– Хотел бы я посмотреть на остальных, – заметил Луис.

Маленький скуластый Гонсалес, услышав своё имя, радостно оскалился и закивал головой.

– А может оставим эту затею? Давайте лучше на машине поедем в Куско, – взмолился Бобчик. – Джон Кеннеди младший ухитрился разбиться на самом современном самолёте.

– Это потому, что он слишком полагался на автопилот, – произнесла Адела с таким видом, словно она сама была свидетелем авиакатастрофы. – Поскольку у этой модели автопилот уж точно отсутствует, нам ничего не угрожает.

– Но хотя бы парашюты у этого катафалка есть? – жалобно спросил Бобчик.

Подруга стала оживлённо переговариваться с Гонсалесом.

– Для подобных самолётов парашюты не предусмотрены, – объяснила она. – Они летают на слишком маленьких высотах. Но Педро говорит, чтобы мы не боялись. Маленький самолёт – как велосипед: даже если и упадёт, это не страшно.

– Может быть, ему и не страшно, – проворчал Бобчик.

– В любом случае это не опаснее, чем жить в России, – заметила я. – Просто к маленьким самолётам надо привыкнуть.

Педро что‑то закричал, размахивая руками. На поле появились два индейца, которые начали гоняться за ламами и викуньей, прогоняя их с лётного поля. Животные приняли это за весёлую игру, и взбрыкивая голенастыми ногами, принялись носиться взад‑вперёд.

– А вот и последний пассажир, – ухмыльнулся Гонсалес, указывая на приближающегося Луиса. – Садитесь в кабину.

– Чур я радом с пилотом! – воскликнула Адела.

– Но ведь здесь только четыре места, а нас пятеро, – Бобчик сделал последнюю попытку спастись. – Мы все здесь просто не поместимся.

– Поместимся! – бодро заявила подруга. – Вы втроём сядете сзади, а мы с Педро – спереди.

– Но ведь сзади только две пары пристяжных ремней! При крутом вираже один из нас может выпасть из самолёта!

– Не беспокойся. Мы с Луисом пристегнёмся вместе, – сказала я.

Бобчик, тихонько причитая, осторожно поставил ногу на колесо шасси и, бросив тоскливый взгляд на мечущихся по полю лам, взобрался в кабину.

Луис схватил меня за руку.

– Нам нужно срочно поговорить! – прошептал он мне на ухо.

– А что случилось?

– Я хочу знать, почему тебе срочно потребовалась информация о Марселе Морли.

– Ты что‑то выяснил?

– Естественно, что я что‑то выяснил, – передразнил меня колумбиец.

– Садитесь, садитесь, быстрее! – замахал руками пилот, с силой раскручивая пропеллер.

Мотор самолёта зачихал надсадно, как старый туберкулёзник, окончательно добивая и без того перепуганного Бобчика.

– Садитесь, чего вы ждёте! – снова обратился к нам пилот.

– Ладно, потом поговорим, – сказала я, забираясь на заднее сиденье.

Я устроилась на коленях у Луиса и, удлинив привязные ремни до максимума, мы ухитрились‑таки их застегнуть.

Пропеллер крутился всё быстрее и быстрее. Его лопасти разрубали солнечные лучи, как меч Джедая из "Звёздных войн".

Педро занял своё место у руля управления.

– Пристегнитесь, – сказал он. – И на всякий случай возьмите вот это, – он протянул нам большие полиэтиленовые пакеты.

– А это ещё зачем? – с опаской поинтересовался Бобчик.

– Чтобы ты не испачкал пол и соседей, – усмехнулась Адела.

Ламы, викунья и индейцы по‑прежнему гонялись друг за другом.

Самолёт, натужено гудя, начал разбег. Он попытался оторваться от земли, но ударился об ухабистую полосу, чуть не выбросив нас из кабины. Животные, испуганно прядая ушами, отбежали в сторону.

Наконец, "сесна" оторвалась от земли и устремилась ввысь. Её корпус вибрировал и гудел, содрогаясь всякий раз, когда мы проваливались в очередную воздушную яму.

Гонсалес заложил крутой вираж, и под нами раскинулось буровато‑серое неровное пространство, на котором, как мёртвые змеи, извивались сухие русла ручьёв.

Покрытое крупным щебнем плоскогорье Наска было бескрайним и пустынным, как огромный лист тёмной наждачной бумаги, на котором древние гиганты нацарапали гвоздём какие‑то таинственные знаки.

И вдруг среди извилистых морщин, оставленных временем на лице земли, открылись идеально прямые линии, прочерченные от горизонта до горизонта. Некоторые из них сходились, другие были параллельны друг другу. Их пересекали такие же ровные прямые линии, словно вычерченные по линейке древними мифическими гигантами.

Иногда это были даже не линии, а светлые полосы с расходящимися краями. Казалось, что тёмно‑бурая поверхность плато подсвечивается лучом прожектора. Такими же светлыми были прямоугольные площадки на тёмно‑буром фоне. Несколько светлых фигур имели форму трапеции. Их расходящиеся края, напоминающие наконечник стрелы, заканчивались идеально прямой полосой, уходящей вдаль, к горизонту.

– А сейчас я покажу вам рисунки! – повернувшись к нам, крикнул Гонсалес. – Каждый рисунок я буду очерчивать концом крыла, сначала правого, а потом левого, так, чтобы вам было удобно фотографировать.

Педро положил самолёт в вираж. Мы летели, задрав одно крыло к небу, а другое круто накренив к земле.

– Боже, меня тошнит! – простонал позеленевший, как заплесневелый сыр, Бобчик, утыкаясь лицом в пакет.

Бобчик навалился всем весом на нас с Луисом. Меня тоже начинало подташнивать. Чтобы избавиться от этого ощущения, я с силой надавила ногтем на точку "хэгу" на кисти левой руки, и мне сразу же полегчало. В этот момент произошло чудо. Прямо под концом обращённого к земле крыла возникла слегка стилизованная, но вполне реалистичная фигура кита.

Конец крыла описал круг вокруг кита. Пилот выровнял самолёт, и тут же завалил его в обратный вираж. Теперь уже мы с Луисом, вцепившись руками в в пристяжные ремни, лежали на Бобчике.

Несколько минут самолёт летел по прямой, и мне удалось хоть немного перевести дух.

Широко улыбающийся Гонсалес снова повернулся к нам.

– А теперь внизу – астронавт! – объявил он, закладывая очередной вираж.

На тёмно‑бурой поверхности скалы, поднимавшейся над плоской равниной, как причудливый монумент, был чётко виден силуэт человека, одетого в скафандр для космических полётов.

Самолёт снова лёг в вираж. Нас ещё сильнее прижало к креслам. Крылья вздрагивали и повизгивали от воздушных ям. Совершенно игнорирующий уровень крена Педро, то и дело обращался к нам, что‑то крича по‑испански.

Одна картинка сменяла другую. Под нами проплыл кондор с вытянутым вперёд клювом, распластанными крыльями, большими когтистыми лапами и широким хвостом. Его сменила птичка колибри, нарисованная на вершине холма, за ней появился гигантский зловещий тарантул, у которого четыре лапы были направлены вперёд, а четыре – назад.

– Посмотрите, внизу – обезьяна, – воскликнул Гонсалес.

– Обезьяна? – переспросила Адела.

Прежде, чем я успела что‑то сообразить, под концом крыла, словно по мановению волшебной палочки, появилась очень стилизованная фигура обезьяны. На одной из её лап было пять пальцев, на другой четыре. Гигантский хвост закручивался внутрь геометрически правильной спиралью.

– Обратите внимание на её хвост, – крикнул Педро. – Посередине спирали всегда крутят песчаные смерчи…

– Что? Песчаные смерчи? – взвизгнула Адела. – Но ведь акльяпредсказала, что среди песчаного смерча на хвосте обезьяны я встречу прекрасного воина со скорпионом на левом ухе, который проведёт меня к сокровищам!

Бобчик на миг оторвался от пакета.

– Господи, только не это! – простонал он.

– Смотрите! Там люди! – возбуждённо завопила подруга, тыча пальцем куда‑то вниз.

Действительно, внизу, как муравьи, копошились крошечные фигурки одетых в пончо индейцев и лам.

– Сажайте самолёт! – крикнула Адела. – Немедленно сажайте самолёт!

– Но я не могу, – растерянно сказал лётчик. – Это не предусмотрено программой!

– Не говори глупостей! – разозлился Бобчик. – Это место не приспособлено для посадки!

– Поле, с которого мы взлетели, тоже для этого не приспособлено!

Аделу уже было не остановить.

– Вы меня разочаровываете! – набросилась она на пилота, – Марсель уверял меня, что мы можем полностью рассчитывать на вас! А что делаете вы? Отказываетесь посадить самолёт на огромном идеально ровном плоскогорье! Или вы боитесь?

– Я? Боюсь? – возмутился пилот. – Да я свою "сесну" на носовом платке могу посадить!

– Ну так сажайте! – рявкнула подруга.

– Ни в коем случае! – возразил Бобчик.

Очередной приступ тошноты заставил его снова зарыться лицом в пакет, так что никто не обратил внимания на его протесты.

– О каком ещё Марселе она говорила? – инквизиторски посмотрел на меня Луис. – Уж не о Марселе ли Морли?

– О нём, – кивнула я.

– Так это Марсель порекомендовал вам этого пилота?

– Да. А что?

– Но почему ты мне раньше ничего не сказала?

Колумбиец выглядел так, словно хотел выбросить меня за борт самолёта.

– Потому что ты тоже мне ничего толком не объясняешь, – пожала плечами я. – Вот и я делаю то же самое. Око за око, зуб за зуб.

"Сесна" клюнула носом вниз и резко пошла на снижение. В усилившемся шуме моторов было трудно расслышать друг друга.

– Когда‑нибудь я убью тебя, – покачал головой Луис.

– Моя бывшая преподавательница испанского языка тоже мечтает об этом, – уныло сказала я.

Из‑под колёс самолёта брызнули камешки. "Сесна" отчаянно завибрировала, скрежеща всеми деталями своего механизма. Я подумала, что ещё немного – и она развалится, хорошо хоть на земле, а не в небе.

Но самолётик не развалился. Ещё немного поскрипев и подрожав, он ухитрился затормозить и, в конце концов, остановился.

После бьющего в лицо во время полёта холодного ветра мне показалось, что воздух над плоскогорьем был раскалён, как в парилке. Покрывающий песчанистую землю чёрно‑бурый камень активно поглощал тепло, и над плато, слегка подрагивая, висела бесцветная знойная дымка.

– А где рисунки? Где хвост обезьяны? – воскликнула Адела, бодро спрыгивая к колеса шасси. – Здесь же ничего не видно!

Луис подхватил шатающегося от слабости Бобчика, бережно усадил его на землю и протянул руку, помогая мне выбраться.

– Хвост обезьяны там, – указал направление Педро. – Видите этот песчаный смерч?

Метрах в трёхстах от нас уходил в небо тонкий полупрозрачный столб завивающегося спиралью воздуха.

– Иногда этих смерчей бывает два, три или даже пять, – добавил пилот. – Индейцы считают центр хвоста обезьяны магическим местом, потому что именно в нём почти всегда танцуют песчаные смерчи. По рисунку их танца жрецы истолковывают волю богов.

– Скорее, идёмте к хвосту обезьяны! – нетерпеливо воскликнула Адела.

– Вы идите, а я лучше здесь посижу, – слабым голосом сказал Бобчик. – Что‑то меня мутит.

– Лучше тебе пойти с нами, – посоветовал Луис. – Если ты будешь двигаться, тошнота пройдёт гораздо быстрее. Я помогу тебе.

Подхватив Бобчика за руку, он помог ему подняться, и мы медленно поплелись за сильно опередившей нас Аделой.

Почва сменила цвет с тёмно‑бурого на буровато‑серый. Это означало, что мы вступили на линию рисунка. Ширина этой линии была чуть больше метра.

Я наклонилась и потрогала землю. Тёмная песчанистая почва плоскогорья была засыпана светлым щебнем. Колотые камни за долгие века успели "спечься" с песком. Идти по ним было удобно. Ноги совершенно не увязали, и всё было бы хорошо, если бы не ветер, упрямо мечущий в глаза мелкую песчаную пыль.

– Кстати, вы не знаете, чего ради Аделе приспичило посадить здесь самолёт, а потом, как ненормальной, нестись в центр спирали обезьяньего хвоста? – поинтересовался Луис.

– Как? Разве ты не в курсе? – страдальчески скривился Бобчик. – Какая‑то старая индианка нагадала ей, что в этом месте моя драгоценная вертихвостка встретит своего прекрасного принца.

– Ты это серьёзно?

– Вполне, – кивнул Бобчик. – Странно, что Ирина тебе об этом не рассказала.

– Мне тоже это кажется странным, – колумбиец подозрительно покосился на меня. – Так что за прекрасный принц будет ждать там Аделу?

– Дева Солнца, гадающая на семенах киноаи внутренностях пресноводной черепахи предсказала Аделе, что среди песчаного смерча на хвосте обезьяны она встретит молодого и прекрасного индейского воина. Этот воин страстно влюбится в неё и отведёт Аделу к центру земли, где спрятано золото Атауальпы, – объяснила я.

– Это ещё что за бред? – удивился Луис. – Как Адела вообще попала к этой гадалке?

– Её отвёз к ней Марсель.

– Что? Снова Марсель Морли?

– Какой ещё Марсель? – неожиданно вмешался в разговор Бобчик. – Уж не тот ли икряной король с острова Бали?

– А разве Адела тебе не сказала? – я сделала невинные глаза.

Бобчик остановился и схватив меня за руку, резко развернул меня лицом к себе.

– Теперь я всё понял, – с яростью произнёс он. – На Бали Адела стала любовницей этого типа, они договорились встретиться в Лиме, а историю про золото Атауальпы она просто придумала для того, чтобы заставить нас поехать в Перу!

Бобчик был так зол, что я даже испугалась.

– Кланусь, ты ошибаешься! Если бы Адела действительно собиралась встретиться здесь с любовником, она наверняка полетела бы в Перу одна и посылала бы тебе оттуда открытки с видами Кордильер. Но ведь это Адела настаивала, чтобы мы поехали втроём. Она даже не представляла, что встретит Марселя в казино "Шератон Лима отеля".

– Если бы речь шла о тебе, или о любой другой относительно нормальной женщине, я счёл бы твои аргументы вполне логичными, – упрямо сказал Бобчик. – Но, к сожалению, Адела ненормальная.

– Женщины вообще ненормальные, – поддержал его Луис. – Вопрос только в том, насколько.

Он выглядел почти таким же злым, как и Бобчик.

– Почему ты мне ничего не рассказала о Марселе Морли? – спросил колумбиец.

– Ты уже задавал мне этот вопрос в самолёте, – напомнила я.

– Так ты знаешь этого типа? – удивлённо посмотрел на Луиса Бобчик.

– Эй! Что вы там застряли? – послышался голос Аделы.

– Адела! Иди сюда! – хором крикнули мы.

– Ну что там ещё?

Подруга недовольно передёрнула плечами, но всё‑таки направилась к нам.

– Признайся! У тебя на Бали был роман с этим икряным королём! – заорал Бобчик. – А теперь ты тайно встречаешься с ним в Перу!

– Ты что, совсем спятил? – удивилась Адела. – Какие ещё тайные встречи? Я же в ещё самолёте упоминала, что это Марсель порекомендовал нам нанять Педро Гонсалеса. Ты что, глухой?

– Точно, – подтвердила я. – Было такое. Луис ещё спросил меня, о каком Марселе идёт речь. Наверное, тебя в этот момент тошнило, и ты ничего не слышал.