Текст книги "Люблю секретных агентов"

Автор книги: Ирина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Бобчик отшатнулся и замер с раскрытым ртом и выпученными от ужаса глазами. Бармен со сдавленным воплем ужаса упал ничком за стойкой, а парочка мужчин, перевернув стол, укрылась за ним. Я с восхищением отметила, что, прежде, чем заняться спасением собственной жизни, они успели прихватить со стола кружки с недопитым пивом.

– Не беспокойтесь! Она не настоящая! Это игрушка! – поспешно объяснила я по‑испански.

В доказательство своих слов я положила гранату на стол между мною и Бобчиком. Из‑за стойки доносилось негромкое и жалобное бормотание бармена. Он молился святой деве де ла Мерсед.

Укрывшиеся за перевёрнутым столиком посетители не молились. Они быстро и жадно допивали своё пиво, вероятно, думая о том, что это может быть их последняя в жизни кружка.

Секунд через двадцать допившие пиво мужчины выбрались из‑за стола.

– Эй, всё в порядке, – с нервным хихиканьем постучал по стойке бара один из них. – Выходи. Это была шутка. Граната игрушечная!

– Господи, помилуй, – пробормотал бармен. – Ничего себе шуточки!

– А ты испугался, – обличающе ткнул в него пальцем другой посетитель.

– Я? – возмутился бармен. Как истинный латиноамериканец, он скорее признался бы в совершении семи смертных грехов, чем в трусости. – Что я, по‑вашему, шуток не понимаю? Как насчёт пива за мой счёт? Всех угощаю!

– Ну, ты даёшь, – покачал головой Бобчик, глядя на то, как я зачековываю гранату. – Бедняга Даунфолл и не подозревает, с кем он связался.

Сорок минут спустя в "Старую индюшку" ворвалась запыхавшаяся Адела. Её руки были заняты полиэтиленовыми пакетами, и судя по тому, как пригибалась к полу подруга, эти пакеты весили немало.

– И это всё – шедевры доколумбовой эпохи? – ужаснулся Бобчик. – Ты что, между делом разграбила пару древних храмов?

Адела с гордостью извлекла из пакета завёрнутый в обрывки газет широкий и очень грязный керамический сосуд с двумя маленькими оббитыми ручками.

– Это ещё что за кошмар? – брезгливо поморщился Бобчик.

– Это ночной горшок Хатун‑Таки, льяктамайокаиз рода Иньяка Панака, знаменитого вождя руна‑руна, – объяснила сияющая Адела. – Я заплатила за него всего двести пятьдесят долларов. Здорово, правда?

– За двести пятьдесят долларов я мог бы привезти тебе грузовик битой керамики, – раздражённо сказал Бобчик.

– Но эта керамика не имела бы никакого отношения к Хатун‑Таки, льяктамайоку[5] Иньяка Панака и вождю руна‑руна[6], – резонно возразила Адела.

– Ты эти слова на барахолке выучила? – язвительно поинтересовался Бобчик.

– Между прочим, это кечуа, язык моих предков, с достоинством произнесла подруга. – Как ты смотришь на то, чтобы поставить этот шедевр доколумбова искусства на ночной столик у нашей кровати?

– Ни за что, – решительно сказал Бобчик. – Ни за что на свете на моём ночном столике не будет стоять черепок, в который испражнялся какой‑то там Панака из руна‑руна.

Адела зловеще прищурилась.

– Это твоё последнее слово? – мрачно поинтересовалась она.

– Да, – уже менее решительно сказал Бобчик.

– Ну что ж, – сказала Адела. – В таком случае я буду ночевать в спальне с горшком Хатун‑Таки Иньяка Панака, а ты вполне обойдёшься диванчиком в гостиной.

– О, господи! За что мне всё это? – простонал Бобчик.

Бармен, с любопытством созерцавший из‑за стойки шедевр доколумбова искусства, подошёл к нашему столику, и взяв в руки бывшую собственность льяктамайока, принялся внимательно её разглядывать.

– Que raro! – произнёс он. – Es mi maceta. Ayer la tiro a la vasurera. Para que demonios lo han sacado?

– Что он говорит? – поинтересовался не знающий испанского Бобчик.

– Не переводи! – прошипела Адела.

– Он утверждает, что вчера выбросил этот горшок в помойку и интересуется, какого чёрта мы его оттуда извлекли, – с усмешкой перевела я.

Промашка с ночной вазой вождя руна‑рунане сломила жаждущую деятельности подругу. Горшок она так и не выбросила, утверждая, что то, что сказал бармен, было злонамеренной ложью, поскольку негодяй надеялся, что, поверив ему, она немедленно избавится от этого бесценного произведения искусства, а бармен тут же его подберёт и продаст за бешенные деньги какому‑нибудь американскому коллекционеру. Вряд ли она сама верила в это, но в любом случае подобная версия помогала ей «сохранить лицо».

Мы пообедали в ресторане "Шератон Лима отеля", за обедом последовала традиционная испанская сиеста – послеобеденный отдых, а затем Адела постучала в мою комнату.

– Ты должна будешь обеспечить мне алиби, – понизив голос, чтобы Бобчик из соседней комнаты её не услышал, сообщила подруга.

– Ты собираешься убить кого‑либо или ограбить банк? – поинтересовалась я.

Адела наградила меня укоризненным взглядом.

– Ты что, уже всё позабыла? Я должна встретиться с этим человеком, но так, чтобы Бобчик ничего не заподозрил. Я узнала у консьержа, что он тоже остановился в этом отеле. Мы скажем Бобчику, что отправимся по магазинам в поисках женского белья с индейской символикой, тогда уж он точно за нами не увяжется. Потом мы пойдём в город, ты останешься там и немного погуляешь, а я незаметно вернусь в гостиницу. Договорились?

– Не нравится мне всё это, – покачала головой я. – Слишком много совпадений.

– Выброси эти глупости из головы, – махнула рукой подруга. Просто расслабься и получай удовольствие. Ну так как, договорились мы или нет?

– Договорились, – вздохнула я. – А ты уверена, что нижнее бельё с индейской символикой вообще существует в природе?

– Какая разница, – пожала плечами Адела. – Если не существует, так это даже к лучшему. Когда мы вернёмся в отель с пустыми руками, то объясним Бобчику, что так и не смогли его найти.

– Хороший ход, – оценила я.

– Положись на меня, – подмигнула мне подруга.

– Нижнее бельё с индейской символикой? – недоумённо произнёс Бобчик. – На кой ляд оно вам сдалось? Диор вам уже не подходит?

– Женщине необходимо время от времени менять свой имидж, – объяснила Адела. – Тогда мужчина каждый раз будет воспринимать её по‑новому.

– Именно этого мне и не хочется, – заметил Бобчик. – По правде говоря, меня более, чем устраивает твоё нижнее бельё.

– Зато меня оно не устраивает, – отрезала подруга.

– А я‑то надеялся, что мы сходим в музей доколумбова искусства, – заметил Бобчик. – Может после этого ты перестала бы платить по двести пятьдесят долларов за битые цветочные горшки.

– Вот и отлично, – обрадовалась Адела. – Ты займись изучением доколумбова искусства, а мы отправимся по магазинам.

Бобчик умоляюще посмотрел на меня.

Я пожала плечами.

Он понял, что сопротивление бесполезно.

– А как насчёт руин Пачакамака? – сделал последнюю попытку Бобчик. – Вроде бы ты собиралась съездить к ним после барахолки?

– Планы на то и существуют, чтобы их менять, – заявила Адела.

Бобчик вздохнул.

– Ладно, схожу в музей, – уныло согласился он. – Всё равно вас не переспоришь.

Мы с Аделой расстались перед церковью святого Августина. Подруга предложила встретиться через четыре часа на том же самом месте. Она не знала, будет ли в гостинице человек, который ей нужен, и сколько времени продлится их разговор, поэтому она хотела располагать солидным запасом времени.

Минут пятнадцать я бродила под прохладными сводами храма. Святые укоризненно и печально взирали на меня с высоты своих постаментов, словно укоряя меня в хроническом атеизме.

Затем я решила отправиться к дому Пилатов, старинному испанскому замку, построенному в конце шестнадцатого века.

Поминутно заглядывая в туристическую схему Лимы, я углубилась в лабиринт узких улиц. В отличие от центра города, на них почти не было народа, и помимо воли меня начало охватывать смутное беспокойство. Я опустила левую руку в сумочку, висящую на плече, и, нащупав там учебную гранату, сжала её в кулаке. Это мгновенно придало мне уверенности.

Разглядывая указатели улиц, я задержалась на благоухающем мочой перекрёстке, единственным украшением которого служили два тёмно‑зелёных мусорных бака.

– Привет, красотка! Удивительно, как тесен этот мир, – послышался голос за моей спиной.

Я обернулась. В паре шагов от меня нагло и отвратительно ухмылялся Фрэнк Даунфолл. Он уже не казался мне привлекательным.

"Ну почему мне так не везёт?" – вздохнула я. "Какого чёрта меня понесло в этот пропахший мочой лабиринт?"

– Привет, – без особого энтузиазма ответила я. – На всякий случай предупреждаю заранее – даже не думай приближаться ко мне. Ты мне не нравишься.

– Зато ты мне нравишься, – усмехнулся Фрэнк. – Люблю женщин с острыми коготками. Один раз тебе удалось застать меня врасплох. Второй раз я на эту удочку не попадусь.

"Я бы не была в этом так уверена", подумала я.

– Наш разговор ещё не закончен, – Даунфолл сделал шаг в мою сторону. – Ты не возражаешь, если мы продолжим его?

Отпрыгнув назад к мусорным бакам, я резким движением выхватила из сумочки гранату и, ради пущей зрелищности, сдуру решила выдернуть из неё чеку не правой рукой, а зубами. При этом я чуть не сломала левый верхний резец, но с заданием справилась и, выплюнув чеку, издала дикий, ни на что не похожий животный крик в стиле Киай‑Дзюцу[7].

Орать дурным голосом я натренировалась ещё в детстве, когда кто‑то из знакомых геологов сдуру сказал мне, что медведи смертельно боятся громкого женского визга. Поэтому, прежде чем отправиться в отправиться в путешествие по Сибири в составе геологической партии моей матери, я на всякий случай решила довести технику визга до совершенства. Я уходила в окрестные леса и визжала долго и упорно, распугивая, правда, не медведей, а несчастных отдыхающих.

В дальнейшем, под чутким руководством моего третьего бывшего мужа я усовершенствовала "искусство смертельного крика", научившись орать ещё более мерзко и пронзительно. Впрочем, отсутствие регулярной практики явно сказывалось. Когда тональность моего визга, неуклонно повышаясь, приблизилась с ультразвуку, я поняла, что ещё немного – и мне придётся навек распроститься с голосовыми связками. Поэтому я решила перейти к следующему номеру сегодняшней программы.

Читая в подлиннике "крутые" американские детективы, я обогатила свой словарь ненормативной лексики огромным количеством весьма вдохновляющих оборотов типа stinking miserable little slob – вонючий жалкий маленький ублюдок, а также гораздо более крепкими словечками, на месте которых в приличной литературе обычно ставится многоточие.

Гордясь своим обширным словарным запасом, я популярно объяснила Фрэнку, что я о нём думаю, в заключение добавив, что если он сию же минуту не оставит меня в покое, полицейским придётся долго и мучительно отскребать его останки от асфальта, стен и мусорных баков.

Засунув руки в карманы, Даунфолл с любопытством, и даже, как мне показалось, с одобрением, прислушивался к моему монологу.

К сожалению, всё в этом мире имеет своё начало и свой конец. Произошло то, что и должно было произойти. Мой словарный запас иссяк, и над мусорными баками на некоторое время воцарилась напряжённая звенящая тишина.

Фрэнк заинтересованно смотрел на меня, а я смотрела на Фрэнка, на которого, похоже, моя пламенная речь не произвела особого впечатления. В любом случае сдаваться я не собиралась.

– Ты блефуешь, – спокойно сказал Даунфолл. – Вряд ли тебе захочется умирать во цвете лет.

– А я и не собираюсь умирать.

– Если граната взорвётся, мы оба погибнем, – рассудительно заметил американец.

Правой рукой я откинула крышку мусорного бака.

– Я не такая дура, чтобы умирать вместе с тобой, – заявила я. – Если ты сейчас же не уберёшься, я прыгну в мусорный бак, отпущу рычажок, выжду две секунды, а потом метну в тебя гранату. У тебя не будет шанса ни убежать, ни подхватить её и отбросить в сторону.

– Не получится, – сказал Фрэнк.

– Увидим, – сказала я.

– Не дури, – сказал он. – Мне нужно просто поговорить. Я не причиню тебе никакого вреда.

– Так я тебе и поверила, – ухмыльнулась я.

За моей спиной послышался шелест автомобильных шин, а затем характерный для резкого торможения скрип.

Отвлёкшись на него, я на долю секунды отвела взгляд от Даунфолла, а в следующий момент с криком "Ложись!" он прыгнул на меня.

Я больно ударилась об асфальт, чудом не выпустив при этом гранату. Лежащий на моём бедре Фрэнк успел лишь наполовину вытащить из подмышечной кобуры пистолет, когда грянула первая автоматная очередь.

Выдернув ноги из‑под американца, я съёжилась за мусорным баком. Пули с отвратительным скрежетом рикошетили от его металлических боков.

Фрэнк отстреливался, но лающие хлопки его пистолета были почти не слышны в ураганном огне, которым нас поливали двое выскочивших из машины и укрывшихся за ней мужчин.

– Граната, – откуда‑то издалека донёся до меня голос Даунфолла. – Бросай гранату!

– Ну уж нет, – помотала головой я.

– О, боже! – взмолился американец. – Они же нас убьют! Да брось ты в них эту чёртову гранату! Клянусь, я ничего тебе не сделаю!

– Нет! – твёрдо сказала я.

– Бросай! – прорычал Фрэнк, нацеливая на меня пистолет. – Иначе я сам тебя пристрелю.

– Бросаю! – послушно согласилась я.

Граната ударилась о капот автомобиля, свалилась с него и покатилась по тротуару.

Побросав оружие, нападающие с воплем ужаса юркнули под машину. Фрэнк ничком упал на асфальт и вжался в него, прикрывая голову руками.

У меня в запасе было всего несколько секунд. Потом они поймут, что граната не настоящая.

Я пулей рванулась с места. Когда я заворачивала за угол, меня схватила чья‑то сильная рука. Ничего не соображая от ужаса, я чисто автоматически впилась в неё зубами.

– Ты что? Мне же больно! – произнёс по‑испански знакомый голос.

– Луис?!!

– Бежим! – он потянул меня за собой.

За нашей спиной снова застрекотали автоматы.

–  Калимочо, – сказала я.

–  Мохито, – сказал Луис.

Бармен с любопытством посмотрел на нас, гадая, на какой помойке меня подобрал этот элегантный и явно богатый иностранец. В этом он был недалёк от истины. Я прекрасно понимала, что всласть повалявшись по обоссанному и замусоренному асфальту, я выгляжу не слишком презентабельно, и не винила бармена.

– И положите побольше льда, – сказал Луис.

Бар "El cagrejo loco" – "Сумасшедший краб" – мы выбрали по двум причинам: во‑первых, меня очаровало его название, а, во‑вторых, он был пуст, как Хиросима после взрыва атомной бомбы.

Повозившись за стойкой, бармен приготовил напитки – кока‑колу с красным вином и лимонным соком для меня, и украшенную зелёной веточкой мяты бодрящую смесь светлого рома, лимонного сока и расколотого в мелкую крошку льда для Луиса.

Поставив бокалы на поднос, он отнёс их к нашему столику и аккуратно опустил на круглые фаянсовые подставки с изображением крупного буровато‑красного краба с выпученными глазами и угрожающе растопыренными клешнями.

– Я рад тебя видеть, – сказал Луис.

– Ты вроде не собирался приезжать в Лиму, – ворчливо заметила я.

После общения с Фрэнком Даунфоллом я стала с подозрением относиться к мужчинам.

– Но ведь я приехал.

– Вопрос только в том, почемуты приехал.

– Ты же сама меня приглашала, – пожал плечами колумбиец.

– В таком случае объясни мне, с чего вдруг ты закричал, когда Адела сообщила тебе, что я встречаюсь с Фрэнком Даунфоллом.

– Если бы Адела тогда не бросила трубку, мне не пришлось бы сегодня вытаскивать тебя из‑под пуль, – с лёгким раздражением произнёс Луис.

Я возмущённо посмотрела на него.

– Ни из‑под каких пуль ты меня не вытаскивал. Это ябросила в них гранату, а потом сбежала. И вообще, у меня возникает сильное подозрение, что ты приехал сюда не из‑за меня, а из‑за Фрэнка. Ты ведь знаешь, кто он такой, не так ли?

– Кстати, где ты взяла гранату? – поинтересовался колумбиец.

– На лимской барахолке.

– Тогда не удивительно, что она не взорвалась.

– Не меняй тему, – сказала я. – Так почему ты здесь?

– По двум причинам, – дипломатично ответил Луис. – Во‑первых, я хотел увидеться с тобой, а, во‑вторых, меня командировали сюда по работе.

– Из‑за Фрэнка Даунфолла?

– И из‑за него тоже.

– Понятно, – сказала я.

– Что тебе понятно? – спросил Луис.

– Ты опять собираешься использовать меня! – отпив пару глотков калимочо, драматично заявила я.

– Ты прекрасно знаешь, что я никогда тебя не использовал, – заметил колумбиец. – Кстати именно по твоей вине накрылась моя работа под прикрытием в Москве, и мне пришлось вернуться в Боготу.

– Ах, по моей вине? – завелась я. – А кто просил тебя следить за мной? Именно тебе сели на хвост эти типы из наркомафии. Без тебя я бы ни за что не попалась!

– Ладно, – махнул рукой Луис. – Давай не будем сейчас выяснять, кто был прав, а кто виноват. Тебя чуть не убили. Так что, пожалуйста, не упрямься и расскажи мне всё, что тебе известно о Фрэнке Даунфолле и о тех парнях, что в вас стреляли.

Я сардонически расхохоталась.

– Ну уж нет. Один раз я попалась на твою удочку. Ты вытянул из меня всю информацию, а потом заявил, что я могу отправляться домой и носа оттуда не высовывать потому что, видишь ли, это слишком опасно. Больше тебе такой трюк не удастся. Для начала тывыложишь мне всё, что знаешь о Даунфолле и о тех парнях, что в нас стреляли, а заодно объяснишь, с каким заданием тебя послали в Лиму.

– Ты что, не понимаешь, что существует такая вещь, как служебная тайна, – разозлился Луис. – Я полицейский, я на работе, и есть вещи, которые я не имею права разглашать.

– А мне плевать, – злорадно сказала я.

Колумбиец помахал в воздухе рукой, подзывая бармена.

– Ещё один мохито, – заказал он.

– Так можно и алкоголиком стать, – заметила я. – Ром – крепкая штука.

– Ну, хорошо, – покачал головой Луис. – Кое‑какой информацией я могу с тобой поделиться. Фрэнк Даунфолл – агент ЦРУ.

– Почему? – жалобно спросила я.

– Что "почему"? – не понял колумбиец.

– Я не понимаю, почему вместо нормальных приличных мужиков мне вечно подворачиваются или спецназовцы, или психопаты, или долбанные секретные агенты, – объяснила я. – Пожалуйста, закажи мне неразбавленного рома. Я хочу утопить своё горе в вине.

– Вероятно потому, что нормальные приличные мужчины кажутся тебе слишком скучными, – заметил Луис.

– Вот Бобчик абсолютно нормальный, – согласилась я, – а Адела из‑за этого на стенку лезет. Так значит, Фрэнк агент ЦРУ? И чем он занимается в Лиме? Организовывает военный переворот или шпионит в пользу Соединённых Штатов?

– Этого я не могу тебе сказать, – покачал головой колумбиец. – К сожалению, Даунфолл работает не только на ЦРУ.

– А на кого же ещё? Неужели на русскую разведку?

– Есть подозрение, что он работает на некоторых крупных теневых дельцов, – неопределённо высказался Луис. – Но в первую очередь он работает на самого себя. Речь идёт об одной очень крупной операции, на которой Фрэнк надеется заработать десятки миллионов долларов.

– А нельзя ли поконкретнее?

– Нельзя.

– Ну и не надо, – пожала плечами я. – Я и так уже давно всё знаю.

Бокал с мохитодрогнул в смуглых пальцах колумбийца.

– Что ты знаешь?

"Ни хрена я не знаю", подумала я, но вслух этого не сказала.

Придвинув свой стул поближе к столу, я с таинственным видом поманила Луиса пальцем. Он наклонился ко мне.

– Золото Атауальпы! – хриплым шёпотом произнесла я.

– О, господи! – простонал Луис. – А кто ещё об этом знает?

– Да все об этом знают!

Колумбиец залпом выпил коктейль. Вид у него был очень несчастный.

Сработало!!!

Я с облегчением откинулась на спинку стула, закинула ногу за ногу и небрежным жестом поднесла к губам бокал с калимочо.

– Об этом известно даже на острове Бали!

– На острове Бали? – опешил Луис. – А он‑то тут при чём? Неужели и там…?

– Что "там"? – подозрительно спросила я, поскольку колумбиец неожиданно замолчал на полуслове.

– Да нет, ничего, – пробормотал Луис. – Просто я подумал, что Бали находится почти на противоположном конце света.

– Семья Джианозо, – многозначительно прищурилась я, вдохновлённая неожиданным успехом своего импровизированного блефа.

Но Луис уже справился с волнением.

– Значит, семья Джианозо тоже интересуется золотом Атауальпы, – задумчиво произнёс он.

– Вот видишь, мне известно куда больше, чем тебе, – торжествующе заявила я. – Опять я тебя переиграла!

– Ты чудовище, – сказал он. – Но несмотря на это я тебя люблю.

У меня возникла ещё одна гениальная идея.

– Врёшь! – раззадоривая Луиса, сказала я. – Ты просто хочешь в очередной раз выудить из меня информацию.

– Я не вру, – сказал колумбиец. – Я действительно тебя люблю.

– Тогда докажи мне это! – с пафосом бывалой кинозвезды воскликнула я. – Как насчёт того, чтобы заняться со мной любовью в ванне, наполненной чёрной икрой?

Несколько мгновений колумбиец пристально смотрел на меня. На его лице застыло странное выражение то ли ужаса, то ли восхищения.

– По правде говоря, я предпочёл бы тебя с клубникой и взбитыми сливками, – осторожно сказал он. – Запах рыбы меня раздражает.

– Хороший ответ, – заметила я. – Значит, тебе ничего не известно о связи чёрной икры и золота Атауальпы?

– Ты что, издеваешься надо мной? – раздражённо поинтересовался Луис.

– Конечно нет, мой всезнающий секретный агент, – усмехнулась я. – Просто это ещё одно очко в мою пользу.

– Луис, это Бобчик. Бобчик, это Луис, – представила я.

– Очень приятно, – сказал Бобчик. – А где Адела?

– Какая Адела? – удивилась я.

– В каком смысле? – не понял Бобчик.

– Ах, Адела! Чёрт, я совсем забыла про Аделу!

– Вроде бы вы вместе отправились покупать нижнее бельё с индейской символикой, – напомнил Бобчик.

– Нижнее бельё с индейской символикой? – удивился Луис. – А такое бывает?

– Вот и я сказал то же самое, – с симпатией взглянул на него Бобчик. – Так всё‑таки, где Адела?

– Адела, Адела… – забормотала я. – Я её потеряла. Ну, понимаешь, на улице. Там было так много магазинов…

– Понятно, – сказал Бобчик. – Значит, ты сначала потеряла Аделу, а потом нашла Луиса. И где ты его нашла, если не секрет?

– Тоже на улице, – с готовностью объяснила я. – Он там прогуливался.

– Очень хорошо, – ободрил меня Бобчик. – А в промежутке между потерей Аделы и приобретением Луиса тебя пару раз переехал трактор?

– Лима вообще очень грязный город, – заметила я.

– А тебе не кажется, что кому‑то из нас следовало бы принять ванну, – с намёком произнёс Бобчик.

Меньше всего мне хотелось отставлять его с Луисом наедине. Уж я‑то знала, что такое мужская солидарность. Десять минут болтовни – и Луис будет в курсе того, что мне вообще ничего не известно ни про золото Атауальпы, ни про таинственную семью Джианозо. Этого я допустить не могла.

– Только при условии, что Луис потрёт мне спинку, – твёрдо сказала я. – Кстати, я совсем забыла задать ему один очень любопытный вопрос – как это он оказался на той улице, где я его нашла.

Колумбиец с сожалением посмотрел на Бобчика.

– Ты не знаешь, зачем Бог создал женщину? – обратился к нему Луис.

– Вероятно для того, чтобы отравить жизнь Адаму, – пожал плечами тот.

– Я понятия не имел, что Фрэнк Даунфолл решил отправиться в Перу, – удобно устроившись в большом круглом "джакузи" нашего "люкса", – объяснил Луис. – Когда Адела позвонила и сказала мне, что ты не только познакомилась с ним, но даже успела закрутить с ним роман, я просто не поверил своим ушам. Фрэнк очень расчётливый и беспощадный человек. Даже находиться рядом с ним было слишком опасно, а, зная твой характер, я не сомневался, что рано или поздно ты нарвёшься на неприятности. Я попытался объяснить это Аделе, но она бросила трубку, даже не удосужившись сообщить мне, в какой гостинице вы остановились.

Особый отдел моего департамента как раз разрабатывал операцию "Золото Атауальпы", и когда я сообщил шефу, что Фрэнк Даунфолл прибыл в Лиму, тот разрешил мне вылететь вслед за ним и на месте разузнать всё, что смогу.

– Постой‑постой! – взволнованно прервала его я. – Раз этим делом занялся особый отдел твоего департамента, это значит, что секретные службы Колумбии очень серьёзно относятся к поиску золота Атауальпы. Они даже назвали так свою операцию!

– Чёрт! – выругался колумбиец. – Я не должен был тебе этого говорить. Ты плохо на меня действуешь.

– Теперь уже поздно об этом жалеть. Впрочем, тебе не о чем беспокоиться. Я буду нема, как могила.

– Так я тебе и поверил, – усмехнулся Луис. – Немая женщина – это сокровище, которое, к сожалению, в наше время почти не встречается.

– Это в тебе говорит мужской шовинизм, – заметила я. – Согласно последним статистическим исследованиям одного американского университета, мужчины гораздо более болтливы, чем женщины. Так что кончай катить бочку на женщин и лучше расскажи, что было дальше.

– Вылет самолёта задержался из‑за забастовки, – продолжил Луис, – и я прилетел в Перу только во второй половине дня и сразу принялся обзванивать все отели. Выяснив, что ты остановилась в "Шератон Лиме", я приехал в отель и узнал, что вы все отправились осматривать город. Надеясь вас отыскать, я тоже решил обойти главные туристические достопримечательности столицы. В результате около церкви святого Августина я заметил тебя. Ты сворачивала на какую‑то улицу. Я был слишком далеко, и пока я добежал до того места, где ты свернула, ты уже успела скрыться. Прикинув направление по карте, я решил, что, скорее всего, ты направляешься к дворцу Пилатов, и двинулся вслед за тобой.

Услышав крик, я сразу понял, что так вопить можешь только ты. Держу пари, что о том, как орут конфуисты, ты тоже писала в своих книгах. Я побежал в направлении крика, и тут раздались выстрелы. Потом ты выскочила из‑за угла и наткнулась на меня. Вот и всё!

– Здорово! – восхитилась я. – Прямо как в кино! Кстати, ты не знаешь, что за типы стреляли в нас с Фрэнком?

– Я надеялся, что ты мне об этом расскажешь, – усмехнулся Луис.

– Между прочим, ты обещал потереть мне спинку, – напомнила я.

– Уже почти одиннадцать, – нервно сказал Бобчик. – Куда, интересно подевалась Адела? Все магазины уже давным‑давно закрылись.

– Ума не приложу, – пожала плечами я. – Адела совершенно непредсказуема. Может, она пошла на дискотеку?

– Я, пожалуй, тоже пойду прогуляюсь, – сказал Луис.

– Куда это ты? – подозрительно поинтересовалась я.

– Я оставил свои вещи в отеле "Крильон", – объяснил колумбиец. – Нужно их забрать.

– Хочешь, я съезжу с тобой?

– Лучше отдохни. Я быстро.

Луис поцеловал меня и вышел.

Некоторое время я задумчиво созерцала захлопнувшуюся за ним тяжёлую тёмно‑коричневую дверь.

– Странные вы какие‑то, – заметил Бобчик. – Такое впечатление, что вы друг друга в чём‑то подозреваете.

– Мне хотелось бы попросить тебя об одном одолжении, – сказала я. – Не мог бы ты ничего не рассказывать Луису о подробностях моего разговора с Фрэнком Даунфоллом, о том, что он завёлся от упоминания ванны с чёрной икрой, о семье Джианозо и так далее?

– Ладно, – согласился Бобчик. – А в чём дело?

– Долго объяснять, – махнула рукой я. – Значит договорились? О чём бы тебя Луис ни спрашивал – ты вообще ничего не знаешь, кроме того, что я познакомилась с Даунфоллом в самолёте и вчера вечером сходила с ним в ресторан.

– Договорились, – сказал Бобчик. – И почему только женщины не могут жить без секретов? Хотел бы я знать, что скрывает от меня Адела.

– А разве я что‑то скрываю? – распахнув дверь, подруга вихрем влетела в комнату.

Вид у неё был такой, словно она раздобыла как минимум с десяток ночных горшков льяктамайокаиз рода Иньяка Панака, причём все они оказались подлинными.

– Я знаю, где находится золото Атауальпы! – выпалила она. – Мне рассказала об этом аклья, дева Солнца, выросшая в секретном акльяуаси– приюте Солнечных дев в районе Чиньчайсуйу.

– О, господи! – простонал Бобчик. – Уж лучше бы ты искала нижнее бельё с индейской символикой!

– И где же оно находится? – поинтересовалась я.

– Ну, конкретное место акльяне назвала, но она объяснила, что золото спрятано в центре земли, и меня проведёт к нему молодой и прекрасный воин со скорпионом на левом ухе, которого я встречу среди песчаного смерча на хвосте обезьяны.

– Ну если так, то нам не о чем беспокоиться, – усмехнулся Бобчик. – Считай, что золото Атауальпы у нас в кармане.

Адела возмущённо фыркнула.

– Можешь насмехаться, сколько захочешь. Между прочим, акльяпредсказала, что этот воин влюбится в меня, а Уильяк Уму– Главный Жрец будет поклоняться мне, как богине, потому что я – дочь Солнца.

– Кстати, чем занимается эта аклья? – поинтересовался Бобчик.

– Она гадает на семенах киноа[8]и внутренностях пресноводной черепахи, – гордо объяснила Адела.

– И сколько она берёт за свои предсказания?

– Почему ты любой разговор сводишь к деньгам? – возмутилась подруга.

Бобчик открыл рот, чтобы ответить, но я поспешила вмешаться, чтобы предотвратить неизбежную ссору.

– Луис приехал, – сообщила я.

Забыв о Бобчике, подруга с интересом уставилась на меня.

– Да что ты? И где же он?

– Отправился за своими вещами. Он оставил их в гостинице "Крильон", – объяснила я. – Пойдём в мою комнату, и я тебе всё расскажу.

– Снова секреты! Когда же, наконец, это кончится? – проворчал нам вслед обиженный Бобчик.

Арендованный Бобчиком "Джип Чероки", шурша шинами по на удивление гладкому асфальту Панамериканского шоссе, уносил нас на юг, в сторону Пампа‑де‑Наска. Адела уже не хотела осматривать руины Пачакамака. Ей в срочном порядке потребовалось полетать на самолёте над "космодромом инопланетян". Спорить с ней было бесполезно, да, впрочем, никто и не пытался.

Сидя на переднем сидении, подруга с любопытством ветрела головой, оглядывая окрестности. Мы с Луисом устроились сзади. Поначалу я тоже прилипла к окошку, но через полчаса убедилась, что открывающийся пейзаж был на редкость однообразен. Слева сердито плескался Тихий океан, а справа сменяли друг друга буровато‑жёлтые, совершенно лишённые растительности горы, похожие на грязноватые песчаные дюны.

Почва была совершенно сухой, как выжженная солнцем пустыня, но, в отличие от обычной пустыни, из‑за густых туч, вызванных холодным течением Гумбольта, над ней почти никогда не светило солнце. К иссушённой, бесплодной земле, как клочки вылезающей шерсти к спине старого мула, лепились то ли облака, то ли клубы рваного белесого тумана.

Иногда нам встречались селения из плоских и унылых, жмущихся к земле одноэтажных домишек из саманного кирпича. Из‑за частых землетрясений местное население старалось строить жилища в один этаж и не делать тяжёлых перекрытий. Но, несмотря на эти предосторожности, каждый год под рухнувшими глинобитными стенами погибали десятки людей.

Мы уже проехали около ста пятидесяти километров. Чтобы добраться до Пампа‑де‑Наска нам осталось преодолеть в два раза большее расстояние.

Я откинулась на спинку сиденья и сомкнула веки, делая вид, что сплю. Мне нужно было собраться с мыслями. Происходило что‑то странное, и меня раздражало, что я даже в общих чертах не представляю, во что мы все оказались втянуты. Известные мне факты упрямо не желали укладываться в какую‑либо более или менее приемлемую схему. А факты были таковы.