Текст книги "Люблю секретных агентов"

Автор книги: Ирина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Я отражала его внутреннее состояние, как зеркало. У меня возникло специфическое ощущение, как перед рукопашной схваткой, когда одинаково подготовленные противники, не зная техники и тактики соперника, ещё не начав действовать, интуитивно оценивают друг друга, пытаясь угадать по почти незаметным движениям зрачков и подрагиваниям мышц, куда будет направлен первый удар.

Молчание слишком затягивалось. Я не хотела делать ход первой. Зрачки Фрэнка подрагивали, расширяясь. Губы слегка приоткрылись. За ними блеснула полоска ровных и крепких, ослепительно белых зубов. Я знала, что это означает, и продолжала ждать, сама не понимая, какого чёрта я начинаю вести себя, почти как Адела. С другой стороны меня терзало любопытство. По тому, как поведёт себя мужчина в подобной ситуации, можно очень многое сказать о его характере. На факты я полагалась больше, чем на интуицию. Интуиция могла подвести, факты – никогда.

– Ты думаешь о том же, о чём и я? – спросил Даунфолл.

Почему‑то мне снова вспомнился робот, с которым Альда беседовала о сексе. Я чуть не расхохоталась. Только его тут не хватало. Чувство юмора, как всегда, подводило меня в самый ответственный момент.

– А о чём, по‑твоему, я думаю? – с трудом сохраняя серьёзный вид, поинтересовалась я.

– Расскажи, как ты предпочитаешь заниматься любовью? – не отводя от меня гипнотизирующего взгляда потемневших в сумерках глаз, произнёс он.

"Дежа вю", подумала я. "Чёрт бы побрал моё проклятое воображение!"

У меня перед глазами, как живая, промелькнула Адела, с восторгом повествующая о своей интрижке с икряным королём.

Я просто не смогла удержаться.

– В ванне, наполненной чёрной икрой, – радостно брякнула я, понимая, что окончательно угробила и без того стремительно увядающий романтический настрой.

Лицо Фрэнка перекосила странная гримаса. Его пальцы больно впились мне в плечи.

– Что ты сказала? А ну повтори, что ты сказала? – звенящим от ярости голосом произнёс он.

На мгновение я растерялась. Столь резкой смены настроения я никак не ожидала. Это было странно. Может, у него аллергия на чёрную икру? Или у него с ней связаны какие‑то травмирующие воспоминания? Откуда взялась такая неадекватная реакция? Ну, ляпнула я глупость – и что особенного? Зачем же из‑за этого так злиться?

– Я сказала, что мне нравиться заниматься любовью в ванне, наполненной чёрной икрой, – слегка растерянным голосом повторила я. – Эта была просто глупая шутка. Извини, если она тебя расстроила. Я и сама понимаю, что чёрная икра жутко воняет рыбой, и на самом деле мне бы и в голову не пришло валяться в ней. Так что прости меня и успокойся, пожалуйста. Ты делаешь мне больно.

Но американец не собирался успокаиваться. В его глазах отражалось безумие.

– Значит, это была шутка? Я так не считаю!

Встряхнув меня за плечи, он приблизил своё лицо вплотную к моему.

– Сейчас ты расскажешь мне всё! – угрожающе произнёс он.

– Что я должна тебе рассказать? Что вообще тебе от меня надо?

– Я хочу знать, почему ты упомянула о ванне с чёрной икрой. Но ещё больше меня интересует то, что тебе известно о золоте Атауальпы!

Мне стало нехорошо. Я совершенно не понимала, как мне удалось вляпаться в подобную историю. Впрочем, всё было более чем очевидно. Меня опять, как последнюю идиотку, ни с того, ни с сего понесло на край света в поисках несуществующих сокровищ. Так что мне некого винить, кроме самой себя.

Но ещё сильнее меня терзало то, что накатав несколько книг по психологии, я за целый вечер не смогла распознать опасного психопата. Господи, да ведь это не просто псих, это самый настоящий маньяк! А я, кретинка недобитая, сижу у него на коленях, слава богу, хоть не целовалась с ним!

– Хватит прикидываться дурочкой! – рявкнул Даунфолл. – Так ты собираешься говорить или нет?

– Собираюсь! – с готовностью кивнула я.

Мне не хотелось ещё больше раздражать маньяка своим упрямством.

– Ну? – сказал он.

– Что? – спросила я.

– Золото Атауальпы! – скрипнул зубами он. – Говори всё, что тебе известно о золоте Атауальпы!

– Да ради бога! Только не нервничай! Я всё тебе расскажу! Значит так. Когда Франциско Писарро захватил в плен Атауальпу, и католическая церковь потребовала его казни, – поспешно затараторила я, – испанцы пообещали освободить императора инков при условии…

– Ты что, издеваешься надо мной? – окончательно озверел Фрэнк. – Я не хотел причинять тебе боль. Но ты сама меня к этому вынуждаешь!

Я почувствовала, что тоже потихоньку начинаю звереть. Я делаю всё, что он хочет, историю завоевания Перу ему тут, как на уроке в школе, излагаю, а он опять недоволен!

– Ты просил меня рассказать о золоте Атауальпы, и именно этим я и занимаюсь, – раздражённо сказала я, забыв о своём намерении не ссориться с маньяком. – Так чем ты ещё недоволен?

– Ты прекрасно понимаешь, чем я недоволен! – сказал Даунфолл с таким видом, словно он был великим телепатом и запросто читал мои мысли. – Что связывает тебя с семьёй Джианозо?

– Что? – опешила я. – Какая ещё семья Джианозо?

– Ты вынудила меня! – нехорошо оскалился он.

– Ты тоже меня вынудил, – пробормотала я, и, воспользовавшись тем, что руки у меня пока ещё были свободны, нанесла ему резкий прицельный удар в глаза.

Американец рефлекторно поднёс руки к лицу, отпустив мои плечи, и я изо всех сил рванула по набережной по направлению к порту. Удар я нанесла сверху вниз, так, чтобы пальцы скользнули по надбровным дугам и ногти не поранили роговицу глаза, поэтому он был не слишком сильным, и я могла рассчитывать в среднем на одну‑две минуты преимущества.

Бегала я не слишком хорошо, и мне следовало очень постараться, чтобы поймать такси и вернуться в Лиму до того, как Фрэнк оклемается и догонит меня. В противном случае мне пришлось бы прятаться, а скрываться от сильного и натренированного психопата в незнакомом перуанском портовом городе, где кишмя кишат доморощенные маньяки, насильники, бандиты и убийцы, мне ни капельки не хотелось.

Мои лёгкие разрывались, а сердце стучало, как паровой молот, когда я увидела на параллельной набережной дороге движущийся в моём направлении зелёный огонёк. Я бросилась ему наперерез. Таксист едва успел затормозить, чудом не размазав меня по асфальту.

– Joder! Estas loca?[3] – яростно крикнул он, выскакивая из машины.

– Пожалуйста, отвезите меня в Лиму! – взмолилась я по‑испански.

– А деньги у тебя есть? – подозрительно оглядев меня опытным взглядом с головы до ног и отметив, что ни сумочки, ни карманов на платье у меня нет, спросил он.

Выйти на улицу без денег в чужой стране я бы никогда не рискнула, а, поскольку таскать с собой сумочку мне было лень, я на всякий случай спрятала несколько купюр под слегка оторвавшуюся со стороны пятки кожаную стельку босоножки.

– Есть, есть!

– Покажи!

Проклиная в душе меркантильность таксиста, я дрожащими руками сорвала туфель и продемонстрировала перуанцу наличие у меня свободно конвертируемой валюты.

– Ладно, ненормальная, садись! – смилостивился таксист.

Машина рванула с места, набирая скорость. Выглянув в окно, я заметила бежавшего странными зигзагами Фрэнка. Правой рукой он держался за глаза.

– Так тебе и надо, психопат недорезанный! – мстительно подумала я.

Я вихрем взлетела вверх по лестнице, и заколошматила кулаками по двери Аделы и Бобчика. Всю дорогу я молилась, чтобы они оказались в гостинице. Я смертельно боялась, что сошедший с катушек Фрэнк примчится в "Посада де Инка", и на сей раз мне не удастся так легко отделаться. На вялого индейца, мирно дремлющего у регистрационной стойки, рассчитывать не приходилось, обращаться в полицию тоже не хотелось, да и не имело смысла. Только присутствие Аделы и Бобчика могло отрезвляюще повлиять на непредсказуемого психопата.

Дверь распахнулась. Облачённая в короткий золотистый пеньюар Адела с удивлением уставилась на меня. Я смотрела на неё с не меньшим удивлением. То, что она вернулась из казино до полуночи, было почти невероятным. Одно из двух: или боги решили мне помочь, или она снова поссорилась с Бобчиком.

– Ты дома? Так рано? – выпалила я. – А Бобчик где?

– Здесь, конечно, где ж ему ещё быть, – пожала плечами подруга. – Ну и видок у тебя!

Со вздохом облегчения я ввалилась в дверь и плюхнулась на диван.

– Похоже, ты неплохо повеселилась, – с интересом поглядев на меня, заметил Бобчик. – Чем ты занималась? Скачками на необъезженных ламах или игрой в "Форт Байярд"?

Адела бросила на него уничтожающий взгляд.

– По‑моему, ты собирался принять ванну, – многозначительно заметила она.

– Нет, пусть он останется, – взмолилась я. – Фрэнк чуть не убил меня. Я чудом от него сбежала. Этот Даунфолл – настоящий психопат, вполне в духе его фамилии. Я боюсь, что он снова заявится сюда.

– Американец хотел тебя убить? – удивился Бобчик. – С чего бы это? Он не похож на маньяка.

– Чикатило тоже не был похож на маньяка, – заметила я, – однако это не помешало ему угробить несколько десятков человек.

– Так он собирался тебя убить? – разочарованно протянула Адела. – А я‑то думала, ты от любви такая растрёпанная. Жаль. Фрэнк казался на удивление симпатичным – просто душка. К тому же я надеялась услышать подробности.

– Единственная подробность – это то, что он самый настоящий псих, – сказала я.

– Хотел бы я знать, как тебе удалось довести его до такого состояния, – задумчиво произнёс Бобчик.

– Что ты имеешь в виду? – обиделась я. – И на что это ты намекаешь?

– Ни на что, – пожал плечами Бобчик. – Просто прожив год с Аделой, я начинаю понимать Чикатило.

– Что?!! – задохнулась от возмущения подруга.

– Я имею в виду, что на всё есть свои причины, – пояснил Бобчик. – Вряд ли он завёлся вообще без всякого повода. Интересно, что ты такого сделала, чтобы совершенно нормальный с виду Фрэнк вдруг захотел тебя убить?

– Ничего особенного я ему не сделала, – недовольно сказала я. – Сначала всё шло просто великолепно. Я сидела у него на коленях, потом он спросил, как я предпочитаю заниматься любовью, а я сдуру ляпнула, что в ванне, наполненной чёрной икрой. Тут‑то у него и поехала крыша.

– Не удивительно, – усмехнулся Бобчик. – И как он отреагировал? Обругал тебя? Ударил?

Я отрицательно покачала головой.

– Он вцепился мне в плечи и потребовал объяснить, почему я упомянула о чёрной икре. Я сказала, что это была просто глупая шутка, но он разозлился ещё больше и потребовал изложить ему всё, что мне известно о золоте Атауальпы.

– О золоте Атауальпы? – недоверчиво переспросила Адела. – Он что, тоже охотится за моим золотом?

– Не знаю я, за чем он охотится, – покачала головой я. – Чтобы его успокоить, я стала пересказывать ему легенду о Франциско Писарро и золоте инков, но он совсем озверел и намекнул, что будет меня пытать до тех пор, пока я ему не выложу всю правду. А потом он спросил, что связывает меня с семьёй Джианозо.

– И что тебя связывает с семьёй Джианозо? – заинтересовался Бобчик.

– А тебя что с ней связывает? – рассердилась я. – Ты начинаешь вести себя, как Фрэнк!

– Я просто пытаюсь понять, почему он задавал тебе такие вопросы, – примирительно заметил Бобчик. – Кстати, что это за семья Джианозо?

– Откуда я знаю! Я вообще в первый раз про неё от Фрэнка услышала. Фамилия типично итальянская, а под словом "семья" скорее всего подразумевается какой‑нибудь мафиозный клан. Странно другое – пока мы болтали в ресторане, я упомянула о затее Аделы приехать на землю предков и развлечься поиском исчезнувших сокровищ, но американец только посмеялся и сказал, что это золото искали на протяжении веков и, скорее всего, оно вообще не существует.

– Значит, всё началось с того, как ты упомянула о ванне с чёрной икрой, – подытожил Бобчик. – Именно тогда Фрэнк по какой‑то причине заподозрил, что ты связана с мафиозной семьёй Джианозо и знаешь что‑то важное про золото Атауальпы. Идею о чёрной икре ты почерпнула у Аделы, я хорошо это помню. Ещё она упоминала о каком‑то икряном короле с острова Бали, который и подкинул ей мысль отправиться на поиски золота инков. Кстати, как его звали? Кажется, Марсель?

– Бред какой‑то, – покачала головой я. – Так не бывает. Я не верю в подобные совпадения. Фрэнк оказался в самолёте рядом с нами чисто случайно. Билет на этот самолёт мы взяли в самый последний момент, так что к Марселю с острова Бали Даунфолл не может иметь никакого отношения. Кроме того, Марсель – француз, а не итальянец, так что вряд ли у него есть что‑то общее с семьёй Джианозо.

– То, что он француз, ничего не значит, – возразил Бобчик. – Он вполне может оказаться наполовину итальянцем.

– Ты, случайно, не помнишь, какая у Марселя фамилия? – обратилась я к Аделе.

Подруга меня не слышала. Она уставилась куда‑то в потолок, а на её лице застыло странное выражение.

В ожидании ответа Бобчик тоже уставился на неё.

– Держу пари, что ей что‑то известно, – мрачно проговорил он.

– А я‑то тут при чём! Ничего мне не известно, – возмущённо фыркнула Адела, выходя из транса. – Уж и задуматься нельзя!

– Так какая у Марселя фамилия?

– Не знаю я его фамилии! А вот кому‑то из нас просто необходимо немедленно принять ванну!

Подруга выразительно посмотрела на Бобчика.

– Ладно, – обиженно произнёс он. – Чёрт с вами. Секретничайте, если хотите. Только имейте в виду – если на вас снова нападёт Фрэнк Даунфолл или браток из семьи Джианозо, я даже пальцем не пошевелю, чтобы вступиться за вас.

– Очень надо! – фыркнула Адела. – Тоже мне, защитник нашёлся!

Бобчик вздохнул и, вынув из шкафа халат, отправился в ванную.

– Ты шутишь! – сказала я.

– Да нет, он здесь, клянусь тебе! Я своими глазами его видела! – понизив голос, заявила Адела. – Именно поэтому мы так рано вернулись из казино. Я не хотела, чтобы он заметил меня и подошёл ко мне в присутствии Бобчика. Ты же знаешь, какой Бобчик ревнивый!

– Знаю, – подтвердила я. – Так он был в казино?

– Вот именно. Играл в "Блэк Джек", – многозначительно кивнула подруга.

– Невероятно! – воскликнула я. – И ты действительно не подозревала, что он собирается в Перу? Он даже не намекнул тебе об этом?

– Ничегошеньки я не знала! Клянусь компьютером Альды!

– Это мафия, – мрачно сказала я. – Она выследила нас.

– Мафия? – удивилась Адела. – Какая ещё мафия?

– Откуда, я знаю, какая? Индонезийская, китайская, французская, итальянская…

– С тобой всё в порядке? – обеспокоено посмотрела на меня подруга. – А ты ещё обвиняешь меня в том, что я вечно воображаю то, чего нет. При чём тут мафия?

– Только не говори, что считаешь его присутствие здесь простым совпадением!

– Конечно, это простое совпадение! – пожала плечами Адела. – Он даже не подозревал, что я в Лиме. Он всего лишь играл в "Блэк Джек".

Из ванной появился облачённый в халат Бобчик.

Подруга бросила на него недовольный взгляд.

– Что‑то ты слишком быстро помылся, – ворчливо заметила она. – Любопытство заело?

– Я имею право знать, что здесь происходит, – решительно заявил Бобчик. – Мы находимся в дикой латиноамериканской стране, и я не хочу нарываться на неприятности.

– А мы и не будем, – сказала Адела. – Я даже рада, что ты пришёл. Сейчас мы быстренько соберём свои вещи и переберёмся в "Шератон Лима отель".

– Что? – не поверил Бобчик. – Уже час ночи! Не поздновато ли для переезда?

– Самое подходящее время, – неумолимо подтвердила подруга. – К тому же, если мы переедем, Фрэнк Даунфолл не будет знать, где нас найти. Это всего лишь разумная мера предосторожности.

– Может, лучше вернёмся домой? – предложил Бобчик. – Это была бы ещё более разумная мера предосторожности.

– Но ведь мы же не какие‑нибудь трусы, – гордо сказала Адела.

– Верно. Мы самоубийцы, – безнадёжно вздохнул Бобчик.

Взмывая в ночное небо, шестнадцатиэтажный "Шератон Лима отель", сделанный из стекла, бетона и стали, сиял разноцветьем неоновых огней. Он был весь составлен из прямоугольников, и даже насечки на его квадратных в сечении колоннах тоже был прямоугольным. Круглыми оказались лишь многочисленные лампочки, составляющие прямоугольные узоры на ярко‑фиолетовом потолке холла.

Чтобы не оставлять меня в одиночестве, Бобчик снял четырёхместный "люкс" со смежными комнатами. Добравшись, наконец, до постелей, мы были настолько измучены, что не хотели даже вспоминать ни о Фрэнке Даунфолле, ни об икряном короле Марселе, ни о загадочной семье Джианозо.

Затратив последние силы на то, чтобы снять с себя одежду, я юркнула под одеяло и отключилась прежде, чем моя голова коснулась подушки.

– Сначала на барахолку, а потом на руины Пачакамака! – услышала я сквозь сон звонкий и бодрый голос Аделы.

– Интересное сочетание, – заметил Бобчик. – Но барахолка у тебя всё‑таки на первом месте.

– Она у меня на первом месте потому, что работает с утра, а к руинам Пачакамака нужно ехать на машине, – объяснила подруга.

Завидуя её неисчерпаемой энергии, я выползла из‑под одеяла и с трудом нашарила под кроватью туфли. Голова была пустая и тяжёлая, как древнегреческая амфора. Я задумалась над тем, было ли моё состояние следствием похмелья или ночной гонки по набережной Кальяо.

Я так и не успела прийти к какому‑либо выводу, как дверь распахнулась, и в мою комнату впорхнула Адела в обтягивающей лимонно‑жёлтой маечке и ярко‑красных шортах из мокрого шёлка.

– Как насчёт того, чтобы посетить знаменитую лимскую барахолку? – сверкая глазами от возбуждения, как учуявшая глухаря охотничая собака, спросила она.

Я подняла на подругу затуманенный страданием взгляд.

– Прямо сейчас? Может для начала хоть соку выпьем?

Адела вздохнула.

– Ну ты и зануда, – покачала головой она. – Разве ты не знаешь, что на барахолку надо ходить с утра пораньше, пока всё ценное не раскупили?

– Ты собираешься найти на барахолке что‑то ценное? – поинтересовалась я, накидывая халат. – Интересно, что именно? Позолоченную китайскую бижутерию или штампованные тайваньские маечки с надписью "Я – перуанец"?

Подруга укоризненно посмотрела на меня.

– Причем тут маечки и бижутерия? Речь идёт о произведениях искусства доколумбовой эпохи.

– Ну конечно, как же я сразу не сообразила, – спохватилась я. – Где ещё можно разжиться золотом инков, как не на лимской барахолке!

– И не стоит иронизировать, – нахмурилась Адела. – Разве ты не слышала, как на таких барахолках искусствоведы за бесценок покупали уникальные вещи, которые потом уходили на аукционах за сотни тысяч долларов?

– Ты правильно сказала, что это были искусствоведы, – заметила я. – Кстати, далеко не всякий искусствовед с одного взгляда отличит хорошую подделку от оригинала. Но тебе это, несомненно, удастся.

– Это тебе надо было бы жить с Бобчиком, – укоризненно вздохнула Адела. – Вы просто два сапога пара. Никакого воображения.

– Ладно, – согласилась я. – Идём на барахолку. Только сначала позавтракаем.

Бобчик с аппетитом уплетал острые, как жало скорпиона, куриные кесадильясс сыром и сладким перцем. Мы с Аделой предпочли «Перуанское ассорти» – нечто вроде поджаренного на заострённых деревянных палочках шашлыка, где баранина соседствовала с курятиной, свининой, говядиной и кусочками сочного тёмно‑зелёного перца.

– Всё‑таки странные существа женщины, – заметил Бобчик. – Ещё вчера вы места себе не находили из‑за всей этой истории с Даунфоллом и семьёй Джианозо, даже в другой отель среди ночи помчались, а сегодня даже не вспоминаете об этом. Единственное, о чём вы способны думать – это дешёвая перуанская барахолка, кишащая микробами, курами, грязными блохастыми индейцами и орущими, как сирены, поросятами.

– Индейцы не грязные и не блохастые, – обиделась Адела. – Они потомки великой цивилизации, уничтоженной такими, как ты, жадными и корыстными бледнолицыми. Оскорбляя мой народ, ты оскорбляешь меня.

– Ну ладно, может блох у них и нет, но какое‑нибудь кожное заболевание тут запросто можно подцепить, – настаивал Бобчик. – Почему вы не можете обойтись обычными магазинами? Далась вам эта барахолка!

– Шедевры доколумбовой эпохи, – сказала Адела.

– Смертельное оружие, – сказала я.

Бобчик поперхнулся кусочком кесадильяси мучительно закашлялся. Я поспешно подлила ему минеральной воды.

Бобчик отпил из бокала, ещё немного покашлял и, наконец, успокоился. Когда он снова посмотрел на нас, его глаза выражали страдание.

– Какие шедевры доколумбовой эпохи? Какое смертельное оружие? – с тоской в голосе спросил он.

Адела обратила на меня свои прозрачные невинные глаза.

– Меня тоже интересует вопрос, что ты подразумеваешь под смертельным оружием, – заметила она.

– Как что? – я удивилась их непонятливости. – Естественно, оружие уничтожения. Вы что, американских боевиков никогда не видели? Что делают Псы Войны, оказавшись в чужой стране, где им угрожает опасность?

Бобчик и Адела уставились на меня с каким‑то странным выражением лица. Никто из них и не подумал ответить на мой вопрос. Поэтому я решила ответить на него сама.

– Вооружаются! – для убедительности ткнув в потолок шампуром с остатками "Перуанского ассорти", многозначительно заявила я. – Чтобы противостоять психованному Фрэнку с его бандой итальянских мафиози, мы должны прежде всего вооружиться.

– И ты собираешься приобрести смертельное оружие на лимской барахолке? – сдавленным голосом поинтересовался Бобчик.

– А где же ещё? – удивилась я. – Или у тебя есть другие предложения?

– Ты что, всерьёз полагаешь, что на индейской барахолке запросто продаются автоматы "узи", гранатомёты и снайперские винтовки с калиматорным прицелом? – наконец обрёл голос Бобчик.

– А ты всерьёз полагаешь, что я стану таскаться по Лиме с гранатомётом? – в духе альдиного робота ответила я. – Чтобы меня посадили в тюрьму за незаконное ношение оружия?

– Ну, тогда я сдаюсь, – тяжело вздохнул Бобчик. – Просвети меня, тёмного, какое смертельное, но не запрещённое к ношению оружие, ты собираешься приобрести.

– Не знаю пока, – пожала плечами я. – Мало ли что там можно найти? Придётся ориентироваться по ходу дела.

– Но хотя бы в общих чертах ты не могла бы описать то, что собираешься купить? – настаивал Бобчик.

– Да хотя бы строительный отвес, – сказала я. – Привязываешь его к самой обычной верёвке, делаешь на конце верёвки небольшую петлю, надеваешь её на кисть правой руки, фиксируешь отвес и верёвку на запястье кольцом из широкой резинки, прячешь всё это под рукавом – и получаешь "гибкое копьё" – самое настоящее смертельное оружие.

Представь, например, что Фрэнк угрожает тебе пистолетом – а ты совершенно безоружен и вроде бы не опасен. Ты слегка встряхиваешь кистью и отвес оказывается у тебя в пальцах. Мгновенное движение руки – отвес вылетает из неё и ударяет Фрэнка в глаз или в лоб, ты дёргаешь за верёвочку левой рукой, и отвес снова у тебя, готов к следующему броску.

– О, господи, – простонал Бобчик.

– Но с отвесом ещё надо уметь обращаться, – вдохновившись, продолжала я. – Более простой вариант – купить напильник, и остро отточить им половину монетки. Такую монетку легко спрятать, зажав её между указательным и средним пальцами. Тебе потребуется только доля секунды, чтобы незаметным движением перерезать ею какую‑либо артерию на руке, на ноге или на шее врага. Двенадцать секунд – и он мёртв.

Вообрази, что злобный мафиози из семьи Джианозо пинает тебя ногами, спрашивая, где находится золото Атауальпы, а ты корчишься и стонешь, прикидываясь "дохлым бараном". Тем временем ты незаметно достаёшь из карманчика в поясе штанов заточенную монетку, чик! – и перерезаешь артерию на внутренней стороне его лодыжки. Кровь бьёт фонтаном, мафиози орёт от ужаса, безуспешно пытаясь её остановить, а ты по‑быстрому смываешься с места убийства.

Ещё можно с успехом использовать шило или лезвия для безопасных бритв. Сгибая их особым образом между большим и указательным пальцами, лезвия можно метать на расстояние до пяти метров, целясь в глаза или в шею. И всё, это, заметь, не считается оружием. А если учесть отравляющие вещества и химические бомбы, которые можно сделать из самых простых, продающихся повсюду ингридиентов…

– Хватит! – взмолился Бобчик. – Где ты только набралась всех этих ужасов?

– Если бы твой третий бывший муж тренировал спецназовцев, разведчиков и диверсантов, ты бы ещё не такого набрался, – гордо ответила я. – У него даже курс такой есть – использование предметов обихода и подручных средств в качестве орудия убийства. Более того, можно запросто прикончить человека вообще без использования подручных средств или ядов, и при этом на его теле не останется никаких следов, а патологоанатомы признают смерть от естественных причин.

– Извини, если мой вопрос покажется тебе несколько нескромным, – заметил Бобчик. – Тебе вообще приходилось кого‑нибудь убивать?

– Только в мечтах, – сказала я. – И преимущественно издателей. Но ты не можешь отрицать пользу теоретической подготовки.

– Не могу, – вздохнул Бобчик.

– А ты не задумывалась о том, чтобы поменять профессию? – поинтересовалась Адела. – Говорят, киллеры сейчас неплохо зарабатывают.

– Душа не лежит, – ответила я. – Работа муторная и слишком хлопотная, да и подготовка убийства отнимает чересчур много времени. Ты бы стала таскаться за кем‑либо по грязному московскому снежку и часами прятаться в подворотнях, выясняя распорядок жертвы?

– Ни за что, – помотала головой подруга. – Очень надо! Пусть этим мужики занимаются!

– Ладно, уговорили. Барахолка, так барахолка, – окончательно сдался Бобчик. – Пусть Псы Войны вооружатся по самые зубы! Только этого нам не хватало для полного счастья.

Бурлящая, как самовар, знаменитая лимская барахолка раскинула свои ряды в ста метрах от президентского дворца. Она благоухала и шумела, резала глаза пёстрыми красками традиционных индейских нарядов и ошеломляла разноцветьем самых невероятных товаров, выставленных на продажу.

Адела подпрыгивала от возбуждения, как юный фокстерьер, которого хозяин держит на коротком поводке. На каждом прилавке ей мерещились древние произведения доколумбова искусства. Ещё немного – и она утрёт нос знаменитым искусствоведам!

Бобчик вздыхал, брезгливо морщился, и старался на всякий случай ни к чему не прикасаться.

– Может, разделимся, – предложила я. – Поскольку нас интересуют совершенно несхожие вещи, мы будем только мешать друг другу.

– А ты не боишься остаться одна? – спросил Бобчик. – Вдруг здесь появится Фрэнк и нападёт на тебя?

– Насчёт этого ты можешь быть спокоен, – покачала головой я. – Если он где‑либо и решится напасть на меня, так только не на барахолке. Ну так как? Встретимся через час на этом самом месте?

– Через два часа, – сказала Адела.

– И не здесь, а в баре через дорогу, – сказал Бобчик. – Там хоть пива можно выпить. Два часа в этом аду я не выдержу.

– "La Pava Vieja" – прочитала я вывеску над баром. – "Старая индюшка". Крутое название!

– Может, у хозяина бара в детстве была любимая ручная индейка, потом её зарезали, чтобы подать на новогодний стол, он страшно переживал, и теперь назвал бар в ей честь? – предположила Адела.

– Тебе бы романы писать, – отдала ей должное я. – От твоих версий прямо слеза прошибает.

– Ладно, я побежала, – чмокнула Бобчика в щёку подруга. – Меня ждут шедевры доколумбовой эпохи!

– А меня – смертельное оружие, – добавила я.

– Завидую вам, – грустно сказал Бобчик. – Меня ожидает только "Старая индюшка".

Когда через час пятьдесят минут я, более или менее вооружённая, вошла в "La Pava Vieja", двое посетителей бара и сам бармен внимательно смотрели на Бобчика.

Мой приятель сидел в самом углу бара лицом к стене, его стул был задвинут глубоко под столик, а локти спрятанных под столом рук ритмично двигались взад‑вперёд с небольшой амплитудой. Я тихо прошла между столиков, и мне открылся бобчиков профиль. На его лице застыло слегка напряжённое и отсутствующее выражение. Он был настолько поглощён своим занятием, что не видел и не слышал ничего вокруг.

"Господи, что же он такое делает?" подумала я, с ужасом отгоняя пришедшую мне в голову мысль.

Похоже, бармен и посетители думали о том же самом, и выражение на их лицах было весьма и весьма странным.

– Привет! – наигранно весёлым тоном сказала я.

Бобчик подпрыгнул на месте и испуганно уставился на меня с таким видом, словно я застукала его на месте преступления.

Бармен и посетители тоже вздрогнули.

– Чем это ты тут занимаешься? – не удержавшись, шёпотом спросила я.

– Ничем, – пожал плечами Бобчик. – Соль обтачиваю.

Я подрясла головой.

– Извини?

– Обтачиваю соль, – повторил он.

– Я правильно поняла, ты сказал, что обтачиваешь соль? – на всякий случай уточнила я.

– Именно так я и сказал, – подтвердил Бобчик.

Он уже оправился от испуга, и выражение его лица стало таким же спокойным и приветливым, как обычно. В отличие от Бобчика, мне становилось всё хуже и хуже.

– Значит, ты обтачиваешь соль, – почти не дрогнувшим голосом повторила я, прикидывая с каким именно расстройством психики мне приходится иметь дело, и почему это случилось именно сейчас. – И какую же именно – каменную, поваренную, морскую?

– Новую, – сказал Бобчик. – Что это с тобой? На тебе лица нет. Я это делаю по твоему же совету.

– Отлично, – кивнула я. – Значит, ты по моему совету обтачиваешь соль. И чем же ты её обтачиваешь?

– Как чем? Напильником! Да что с тобой, в самом деле? Тебе нехорошо?

Бобчик движением ног отодвинул стул и вынул руки из‑под стола. В одной из них был зажат небольшой треугольный напильник, а в другом – монета.

Бармен разразился хохотом, а двое посетителей оживлённо заговорили, указывая пальцами в нашем направлении.

– О, господи! – выдохнула я. – Так ты же обтачиваешь соль!

– Кажется, я об этом уже упоминал, – с лёгким удивленим произнёс Бобчик. – Это ведь ты посоветовала обзавестись смертельным оружием. А ты что подумала?

– Да так, ничего, – соврала я, усаживаясь за столик. – Просто я ещё не привыкла к названию перуанских денег.

Свою национальную валюту перуанцы назвали в честь солнца – главного божества древних инков. По‑испански "солнце" звучало, как "соль". После того, как из‑за неуклонно растущей инфляции буханка хлеба стала стоить около тысячи солей, а зарплаты начали исчисляться в миллионах, перуанское правительство убрало с денег лишние три нолика, а обновлённая и резко возросшая в цене валюта стала называться "нуэво соль" – "новое солнце".

– Ну ладно, с моим смертельным оружием мы разобрались, – заметил Бобчик. – А что купила ты?

– Сейчас увидишь, – загадочно улыбнулась я.

Пошарив в сумочке, я выхватила оттуда зеленовато‑бурую армейскую гранату и, воздев её над головой, с безумным видом выдернула чеку.

После того, как он чуть не доконал меня своим обтачиванием соли, моя душа жаждала мщения.

– Patria o muerte! Venceremos! No pasaran![4] – заорала я знаменитые лозунги кубинских революционеров.

Эффект превзошёл все мои ожидания.