Текст книги "Фамильное привидение"
Автор книги: Ирина Арбенина
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Глава 10
Коллекция Ладушкина тянула в сумме лет на восемь. За незаконное хранение. Это было его тайное хобби. Гоша держал свою «коллекцию» в специальном шкафу-сейфе на даче, всегда тщательно этот шкаф запирал и, как полагается, убирал ключ подальше от детей. Поскольку Генриетта в его понятии была сущим ребенком, к тому же капельку сумасшедшим ребенком, то он держал ключ подальше и от нее.
Но теперь Ладушкин был далеко, в Париже…
И Генриетта достала этот обычно запретный для нее ключ.
Кое-что, конечно, об экспонатах «коллекции» она от Ладушкина знала.
Коллекция ведь особенно хороша, когда ею можно похвастать, а такого рода собрание решишься демонстрировать не перед всяким.
И Ладушкин, абсолютно уверенный, что ветер свистит в рыжей и хорошенькой головке его жены и мало что там при таком-то сквозняке застревает, любил порассказывать Генриетте о своих экспонатах.
Как говорится, в час уютного семейного досуга, когда за окном падает снег, а на даче жарко пылает камин, любил Ладушкин подоставать из шкафа-сейфа то, что в нем хранилось…
Протрет любовно фланелькой портрет и опять убирает на место.
Ну, кое-что расскажет… А Генриетта рядом. Глядит и слушает.
Собственно, в женщинах Ладушкин особо ценил эту внимательность во взоре, это собачье заглядывание в глаза, когда смотрит и будто все понимает… Ну а не понимает, так все равно ловит каждое слово.
Вот так и ловила долгими зимними вечерами Генриетта каждое слово Ладушкина.
А теперь вдруг пришло время припомнить хоть что-нибудь из того, что наловилось.
Вот это «ПСМ». Самозарядный, значит… Выключаешь предохранитель, и происходит взведение курка…
Скорострельность – тридцать выстрелов в минуту…
Нетяжелый, удобный. Щечки рукоятки изготовлены из легкого сплава…
Генриетта осторожно дотронулась до прохладных «щечек».
Впрочем… Зачем ей тридцать выстрелов в минуту?
Ни к чему… Право слово, ни к чему.
Надув губки, она скептически смотрела на «ПСМ».
К тому же какой-то он слишком маленький, не внушительный, не произведет впечатления.
Ей-то нужен такой, чтобы «произвел впечатление».
Генриетта изучала подходы к офису «Наоко».
Подходы были… Шансов воспользоваться ими – ноль.
Попытку взять в заложники кого-нибудь из руководства Генриетта отмела сразу. Ее уложат на асфальт, носом в осеннюю лужу, как только она сделает первый шаг в направлении этого самого руководства, выходящего из автомобиля…
В результате долгих и убивающих надежду на шанс наблюдений Генриетта остановила свой выбор на молодом человеке, практически ежедневно покидавшем офис ради обедов в ресторане «Золотой век», располагавшемся неподалеку от офиса, и возвращавшемся после этих обедов неизменно к своему рабочему месту.
Обедал он обычно в обществе какого-нибудь господина – не из «Наоко»! – и обычно всякий раз нового. Очевидно, ресторан был местом, где молодой человек назначал встречи.
А вот возвращался он обратно в офис всегда один.
Между рестораном и офисом «Наоко» был узкий и довольно длинный проход между домами… Иногда в нем были прохожие. Иногда никого.
Если Генриетте повезет, то, может быть, там как раз не будет никого.
Она даже знала, как его зовут…
– Мартемьянов! – окликнул молодого человека кто-то из коллег, когда тот выходил из своей машины.
Генриетта остановила свой выбор на «сорок пятом» не потому, что были какие-то более или менее серьезные причины, по которым она отдавала бы предпочтение «сорок пятому» перед другим оружием… Ибо за всю предыдущую жизнь предпочтения в этой сфере, несмотря даже на совместное бурное житье с Ладушкиным, у нее так и не сформировались.
Просто «сорок пятый» выглядел очень внушительно…
Попросту говоря, страшно.
Фразы типа «сорок пятый» – серьезная и мощная пушка», «сорок пятый» сделал свое дело», «мертвее не бывает», все, что застряло в мозгах от детско-юношеского чтения серии «Зарубежный детектив», и определило ее выбор…
Генриетта искренне надеялась, что застряли они в мозгах не только у нее… Все знают, что «и на седьмой день Господь сказал: «Ладно, Мерфи, твоя взяла!»
Накануне «дня икс» Генриетта не удержалась и, несмотря на всю свою смертельную обиду, позвонила Светловой – она все-таки решила дать еще один шанс на исправление «этой предательнице».
– Я даже не хочу спрашивать тебя, как в английском комедийном сериале, «есть ли у тебя план», – сухим и омерзительно ироническим тоном заметила Светлова, едва услышав в трубке ее «алло».
– А вот представь…
– Могу себе представить.
– Аня…
– Генриетта! Для меня это ничего не меняет. Я лично собираюсь смотреть телепередачу «Для будущих мам», – сухо заметила Светлова и положила трубку.
Генриетта снова набрала ее номер.
– А план у меня, кстати, есть! – И Генриетта позволила себе удовольствие первой бросить трубку.
– Ужас, – только и вздохнула Светлова, слушая гудки.
В узком, похожем на коридор, проходе между двумя зданиями, как в тоннеле, звук шагов раздается очень гулко…
Генриетта специально надела туфли на каблуках… Потому что, когда в пустынном переулке или во дворе сзади раздаются шаги, человек невольно оглядывается, хотя бы из опасения за свой бумажник, не говоря уже о жизни. А приближающийся сзади стук женских каблучков не должен был никого насторожить.
Генриетта не учла только одного… Не учла, что одиноко бредущий мужчина может оглянуться на звук женских шагов именно из интереса к собственно каблучкам, а не из опасения за свой бумажник.
Так оно и вышло.
Мартемьянов оглянулся.
Увидел рыжую, цокающую на каблуках дамочку в высшей степени приятной наружности и приятно ей улыбнулся.
Довольно криво улыбнувшись ему в ответ – на полноценную улыбку самообладания у нее не хватило, – Генриетта прибавила шагу, делая вид, что хочет его обогнать. Но, поравнявшись с менеджером, вместо того чтобы его обходить, попыталась – будто бы! – кокетливо взять его под руку.
Но не взяла… А приставила к его боку завернутый в шелковый шарфик пистолет.
Мартемьянов перестал улыбаться и как-то несколько огорченно – впрочем, надо сказать, без особого удивления – взглянул на Генриетту.
– Не понял… – пробормотал он.
– Это сорок пятый! – предупредила Генриетта.
– И что?
– Калибр! Калибр сорок пятый…
– Я понял…
– Сорок пятый! – как попугай повторила Генриетта.
– Про калибр я понял. – Менеджер огорченно вздохнул. – Я не понял смысла.
– Скоро разберешься.
– Ну, надо так надо, – согласился менеджер.
– А вообще-то, я предпочитаю автомат! – как можно жестче произнесла Генриетта вычитанную в каком-то боевике фразу.
– Понимаю… – Менеджер вздохнул. – Что делать… всем нам приходится ограничивать себя в своих желаниях.
– Поворачивайся!
– Как же вы… мне все надоели… И непременно почему-то в самый пик, когда в офисе запарка.
– Что вы имеете в виду?
– Да ничего! Видите ли, голубушка, ведь это уже второй захват за год! Я, кажется, лузер не только в том, что касается серфинга…
– Чего?!
– Да это я так… О своем… О девичьем! Как-нибудь попозже объясню. Время, как я понял, у нас с вами для этого будет…
– Вот в этом можете не сомневаться: если будете вести себя разумно, время будет!
– Любопытно все-таки, какой смысл такая женщина, как вы, может вкладывать в слово «разумно»? – осторожно позволил себе усмехнуться менеджер.
– Но-но! Разговорчики…
Так, упираясь дулом «сорок пятого» в менеджерские ребра, Генриетта сопроводила – двадцать восемь шагов, она высчитала их заранее! – до своей вишневой «девятки» с тонированными стеклами, стоявшей у самого выхода из «коридора».
Продолжая улыбаться – так полагалось: похитителю с похищаемым полагается разыгрывать непринужденно обыкновенную парочку, – она подтолкнула менеджера к своей машине.
– Даже не думай! – свирепо произнесла она. – При малейшей попытке сопротивления…
– Ой, оставьте… – кисло сморщился менеджер, – я все это тоже читал. Что вам нужно-то?
– Узнаешь… – зловеще пообещала Генриетта.
– Ну, ладно… – Менеджер пожал плечами. – Потом так потом.
По-прежнему продолжая старательно улыбаться, Генриетта усадила похищаемого менеджера в машину.
В общем, тот вел себя на удивление покладисто.
Генриетта протянула ему бутылку с минеральной водой.
Она заранее рассчитала, что по городу с человеком, закованным в наручники (или заклеенным скотчем, или связанным бельевой веревкой и прочее… и тому подобное), ей не проехать… На этот случай у нее был разработан вариант «спящий друг». Просто рядом на сиденье дремлет мужчина.
– Пейте! – приказала она.
– И не подумаю! – Покладистый менеджер строптиво и как-то несколько даже брезгливо покосился на этикетку.
– Не будете?
– Нет.
– Категорически?
– Категорически.
– Тогда я вас прикончу, – деловито – разыгрывать злодейку у нее уже не хватало выдержки – пообещала Генриетта.
– О’кей… – вздохнул менеджер. – Но пить всякую дрянь я не буду! Поймите, голубушка, я питаюсь только экологически чистыми овощами и фруктами и пью только проверенную родниковую воду, рекомендованную к употреблению Королевской академией медицины Бельгии.
– Да? – Генриетта удивленно уставилась на менеджера. – А наш институт пищеварения имени Гельмгольца, или Эрисмана, или кого-то там еще… вам не подходит?
– Нет.
– Почему? Они ведь что-то тоже все время проверяют и рекомендуют в рекламных роликах…
– Я знаю, извините, сколько стоят такие рекомендации.
– Интересно, как же я вас буду кормить? – Генриетта на секунду замолчала. – А я думала, вы там, в этом ресторане «Золотой век», люля-кебабы наворачиваете…
– Это не я их наворачиваю, – рассеянно заметил менеджер, – а мои гости. – И, взглянув на Генриетту, почти без иронии поинтересовался: – А вы, оказывается, все-таки думаете?
– Обижаете…
– К тому же вы скорее всего подмешали туда что-нибудь… – Мартемьянов отодвинул от себя минералку. – Нет и нет.
– А что делать? – вслух задумалась Генриетта.
– Ну, например… Свяжите мне руки, а я…
– А вы?
– А я пообещаю вам, что ни при каких обстоятельствах, как бы они ни сложились, не буду делать попытки сбежать или привлечь внимание милиции к своей персоне.
– Ну хорошо, – задумчиво согласилась Генриетта. Тем более что выбора у нее, в общем, не было. – Если что, так и знайте – я без предупреждения!
– Ну разумеется, разумеется, мадам… Нисколько не сомневаюсь.
Обстоятельства не замедлили сложиться почти сразу…
Гаишник остановил «девятку» Генриетты минут через десять после того, как они отъехали от «Наоко».
Генриетта встревоженно оглянулась на заднее сиденье.
Мартемьянов сидел с совершенно непроницаемым выражением лица… Понять, что у него на уме, было совершено Генриетте не по уму… На его руку, прикованную наручниками к дверце машины, был аккуратно наброшен плащ.
– Вы не в курсе, что тонированные стекла запрещены? – привязался к Генриетте гаишник.
– Да они у меня еще в девяносто первом тонированы! – привычно начала отпираться Генриетта. – Мне что – прикажете их растонировать?
Она увлеченно ввязалась в перепалку с алчным гаишником и – о ужас! – совсем забыла про Мартемьянова.
Наконец, выйдя из перепалки с заметным перевесом, гаишник отцепился… Генриетта вспомнила про свою добычу на заднем сиденье и испуганно оглянулась.
Мартемьянов сидел все так же спокойно, не делая ни малейших попыток сбежать или поднять шум.
Заметив ее удивленный взгляд, он слегка зевнул.
– А зачем? – только и произнес он.
– То есть?
– Видите ли, не надо обладать особой проницательностью, чтобы определить, к какому типу женщин вы относитесь.
– К какому?
– Не слишком редкому. Вы человек, которому сморозить какую-нибудь непоправимую глупость все равно что мороженое съесть. Легко! Вы сделаете эту глупость легко.
– Ну уж…
– Вы ведь неумны, экспансивны, к тому же находитесь, судя по всему, в состоянии какого-то отчаянного порыва… Если бы ваши действия сопровождались хоть какими-то логическими построениями, я бы все-таки попробовал сбежать… А так… Вам ведь сдуру начать стрелять из вашей пушки ничего не стоит! Начнете палить в белый свет как в копеечку… И, разумеется, попадете. Таким обычно везет. А я все-таки надеюсь пережить это приключение. Я хочу жить… видите ли!
– Ну спасибо… – Генриетта оскорбленно рванула с места. «Неумная, экспансивная»… Каков наглец! Ведет себя так, как будто это он ее взял в заложники, а не она его.
Глава 11
Светлова обычно не употребляла снотворного – ее и так последнее время тянуло в сон.
Но тут у нее вдруг впервые возникла такая потребность…
Впрочем, слова Генриетты о том, что у нее «есть план», в состоянии были и мертвого поднять из могилы, не то что нейтрализовать действие самого сильного снотворного.
Сон у Светловой как рукой сняло.
Наконец Анна все-таки не выдержала…
Домашний номер Генриетты молчал.
«И ребенка куда-то дела…» – не на шутку забеспокоилась Аня.
Зато мобильный ответил сразу…
И Светлова совсем сникла, едва услышав голос Генриетты – он был полон скрытого торжества.
– Генриетта, дорогая, – осторожно поинтересовалась Аня, – неужели твой план удался?
– Да уж… Представь! – не стала скромничать рыжая супруга Ладушкина.
– Если можно, немного поподробнее… – упавшим голосом попросила Светлова.
– Пожалуйста! – фыркнула рыжая. – Я его взяла!
– Кого, Геничка? – мягко, как и полагается в разговоре с умалишенными, уточнила Светлова. – Кого ты и куда взяла? Ну если не секрет, конечно…
– Заложника.
Возникла пауза, которая – будь Светлова чуточку повпечатлительней – вполне могла завершиться грохотом падающего в обморок тела.
– Зачем, Геничка? – только и поинтересовалась стойкая и не потерявшая сознания Светлова.
– Затем! Я, Аня, хочу выбить из него показания.
– Какие показания, дорогая?
– В письменной форме.
– В какой-какой форме?
– В письменной. Пусть напишут, что они наняли в киллеры этого старика, а Ладушкин тут совершенно ни при чем.
– Понятно, дорогая… – с трудом подавила тяжкий вздох Аня. – А скажи, пожалуйста…
– Ань, ты это… Извини, пожалуйста. Но я не могу сейчас говорить. Тороплюсь.
И вместо ответа на следующий свой вопрос: «Куда ты так торопишься?» – Светлова услышала гудки.
«Может быть, рыжая уже пошла разогревать утюг?» – Наслушавшись гудков, Аня обреченно уронила трубку.
Нет, какова идиотка! Выбить из менеджера показания! Генриетта не шутила? Или шутила?
А может, у нее от переживаний крыша поехала? Ну, в смысле, совсем поехала. Ибо то, что крыша у Генриетты на месте, нельзя было утверждать и раньше.
Может, то, что она несет сейчас, – это натуральный бред?
Аня в ужасе набрала номер капитана Дубовикова:
– Олег Иванович… Строго конфиденциально… Вы не могли бы узнать для меня… В некой компании… «Наоко» называется… не возникли ли недавно какие-либо неприятности, осложнения? Некие события, не укладывающиеся в привычное течение жизни?
Подглядывая в замочную скважину за своей добычей, Генриетта тяжко вздыхала… Улов был явно небогат. Какой-то не представительный достался ей представитель «Наоко», уж больно захудалый… Ну явно не олигарх! Скромный какой-то, слишком вежливый, тихий… Такому и секретов, наверное, никаких начальство не доверяет. Не рассказывают таким про киллеров, ой не рассказывают, нет. Потому что не представительный… Не крутой. Вот! Геничка вспомнила нужное слово. Но где ж другого возьмешь… уж какой есть! Какого удалось добыть… Не крутого.
Вечером позвонил капитан Дубовиков.
Светлова уже практически засыпала – ей с помощью аутотренинга удалось все-таки вернуть себе вожделенное спокойствие и обойтись без вредоносных снотворных препаратов. «Я спокойна, я очень спокойна… Все хорошо».
– Вы что натворили? – Капитан с ходу врезался в это идиллическое умиротворение.
– А что?
– Нет, но думать-то надо!
– Надо, – сонно согласилась Светлова. – А что все-таки случилось-то?
– Вы кого, я спрашиваю, захватили?
– Кого?
– Вот и я о том же… Кого! – завопил, уже окончательно выходя из себя, Дубовиков.
– Нет, но вы объясните…
– Объясняю!
Когда капитан Дубовиков объяснил, кого «Геничка» взяла в заложники, сон у Светловой как рукой сняло. Все-таки хорошо, что она не имеет к этому захвату «непосредственного отношения».
Вот так Генриетта!
Рыжая супруга Ладушкина явно принадлежала к тому редкому типу людей… Точнее, даже не типу… Речь, так думала Светлова, может идти лишь об исключительных, отдельных представителях рода человеческого! Их, возможно, приходится всего лишь по одному на тысячу или даже на десять тысяч землян… Так вот, они когда стреляют, то крепко зажмуриваются… И при этом попадают в яблочко!
Такова была и супруга Ладушкина, Генриетта Ладушкина.
Скромный и незаметный на первый взгляд заложник Генриетты, тихий и интеллигентный менеджер среднего звена Мартемьянов, курировал, оказывается, ни мало ни много всю тайную деятельность «Наоко» «по защите и продвижению интересов компании». Это мягко говоря…
А грубо говоря, Мартемьянов занимался в интересах компании подкупом и содержанием чиновников и депутатов и прочего люда, всех и вся, от кого так или иначе зависели интересы «Наоко» в этом мире…
– Ну, как вы там? – осторожно поинтересовалась Аня, услышав в трубке мобильного голос Генриетты – довольно, надо сказать, на сей раз кислый голос.
– Ужасно.
– То есть?
– Я его, кажется, убила.
– Генриетта!
– Я нечаянно.
– Ты понимаешь, что ты говоришь?! Нечаянно убила! «Извините, пожалуйста, я его убила…»
– Да он, представляешь, собирался звонить по телефону, менеджер этот. Припрятал, гад… У него этих трубок, видно, тьма-тьмущая… Понимаешь, у нас как-то все уже так сложилось с ним – на доверии… А тут вдруг такое вероломство!
– На каком доверии? О чем ты? Генриетта, что там все-таки у вас творится? Ты что же, не обыскала его даже?
– Да я его, конечно же, обыскала! Но я ведь, Анечка, школу надзирательниц не оканчивала и шмону профессиональному не обучалась… И потом все же пойми: естественная женская стыдливость… До какой степени я могла его обыскивать, сама пойми?! Ну вот… А он телефон запасной припрятал и ну звонить… Я как вошла, как увидела… Ну, думаю, сейчас еще секунда, и сообщит координаты… Примчатся с автоматами, овчарками… Сердце у меня, конечно, в пятки, и как шарахну его от страха… А у меня как раз в руках была пароварка – шпинат ему, гаду, собралась готовить. Ну я сгоряча и…
– А он?
– А он упал. И в сознание не приходит.
– Давно?
– Минут пять.
Аня перевела дух.
– Он хоть дышит?
– Дышит.
Аня осторожно объяснила рыжекудрой, что именно та натворила и какая может из-за такого похищения подняться волна.
– Вот как! – Как ни странно, Генриетта отреагировала с облегчением. – Все-таки он, значит, крутой! А я уж думала: так и буду теперь искать бельгийскую минеральную воду, готовить шпинат на пару, а толку от этого менеджера? Как от козла молока… И вообще подозрительно… Он и в ус себе не дует! Не думает бежать, не пытается никого в известность ставить. Может, его вообще все, что случилось, устраивает? И он просто давно мечтал о бесплатной домработнице и перемене обстановки?
– Послушай, милая, дорогая, Замечательная Генриетта! Разреши тебе кое-что посоветовать… Может быть, ты все-таки вернешь его, этого менеджера, на место?
Наступила полуминутная пауза, которая в случае с Генриеттой вполне могла означать глубокие и долгие раздумья.
Светлова ждала затаив дыхание.
– Нет, – наконец вынесла свой вердикт рыжая.
– Но…
– К тому же он, кажется, уже шевелится…
– Генриетта!
– Нет, Аня, я его, пожалуй, приведу в чувство, подлечу, а потом возьму все-таки у него письменные показания.
– Уф-ф…
И Светловой опять пришлось слушать длинные гудки.
Остановить это безумие можно было, по всей видимости, только одним-единственным способом.
Все-таки попробовать уговорить вдову Федора Хованского отказаться от ее показаний против Ладушкина… И еще неизвестно, поможет ли это, даже если удастся ее уговорить! А то, что Инару Оскаровну не удастся уговорить, – так это девяносто восемь процентов из ста.
И все-таки следовало использовать эти возможные два процента…
Светлова вздохнула: ну, не дают ей, Светловой, выйти из игры! Не дают спокойно принимать ее витамины! То старики, то привидения, то заложники…
И она взялась за телефон.
День напролет Анна пыталась отловить Хованскую.
Но ни по каким телефонам застать вдову было невозможно. Может, Инара Оскаровна просто-напросто все их поменяла? Или отключила, чтобы ее оставили в покое?
Наконец Анюте пришло в голову очевидное. Она заглянула в записи Ладушкина, которые предусмотрительно забрала у Генриетты и которые сыщик крайне аккуратно и пунктуально вел во время своих наблюдений. И выяснила, что Хованская обычно – что странно для такой взбалмошной особы – довольно строго придерживалась определенного порядка дня. И, что важно, он у нее практически не менялся. И получалось, например, что в четверг до двенадцати ее можно застать в тренажерном зале одного известного клуба.
* * *
Светлова ехала и внутренне готовила себя к крупному разговору: то бишь представляла, как она будет падать на колени, хватать Инару за полы пальто от Версаче и умолять, умолять…
У входа царила непонятная толчея – клубился небольшой зудящий от любопытства рой. А секьюрити клуба очень энергично разгоняли этот рой зевак чуть ли не тумаками.
Очень осторожно, но Анна все-таки продвинулась поближе.
– Да плохо ей стало! – услышала она голос в толпе.
– Ну вот… А все говорят, занимайтесь спортом! Занимайтесь спортом…
– Да уж… эта, кажется, отзанималась!
– Кто?
– Да Хованская!
– Жена, что ли, того депутата?
– Ну да…
Похоже, Уинстон Черчилль, который, как известно, любил повторять: «И главное – никакой физкультуры!» – на сей раз оказался прав.
И, как выяснилось, уговаривать Светловой было более некого.
– А милицию-то вызвали?
– Да вызвали…
– А «Скорую»?
– И «Скорую»…
– А чего они не едут?
– А что-нибудь полегче вы не желаете спросить?! Почему они не едут! По кочану…
Времени на раздумья у Светловой, в общем, не было нисколько. Только в этой мутной воде – в этой неразберихе и сумятице, вызванной внезапной смертью человека, и можно было еще поймать хоть какую-то рыбу.
– Извините-разрешите, извините-разрешите! – взволнованно запричитала Светлова. – Разрешите мне пройти… Извините… Бедная тетя! – расталкивая тесно сомкнувшиеся спины любопытных, голосила Светлова. – Пустите меня, пожалуйста, к моей тете!
– Это ее родственница… – пронеслось в толпе. – Племянница приехала!
И толпа подалась, пропуская Светлову внутрь клуба.
Едва Анна переступила со своими причитаниями порог клуба, как на нее тут же набросился взволнованный и взмокший от пота, как будто он сам только что слез с тренажера, молодой человек.
Значок на лацкане его пиджака, свидетельствовал, что перед Светловой администратор клуба.
– Если это ваша тетя, то заберите ее немедленно!
– Я заберу, заберу…
– Не «заберу, заберу», а просто сию же минуту!
– Да подождите вы! Что уж вам так не терпится?! – укорила Аня взволнованного администратора.
– Не терпится?! – взмолился администратор. – Да если ваша тетя полежит у нас в зале еще минут сорок – мы лишимся половины клиентов!
– Да заберу я… свою тетю… Что вы в самом деле… Вы только скажите, как же это все случилось? Бедная тетя!
– Ну что вам сказать… – Молодой человек приложил носовой платок к вспотевшему лбу: – Это произошло прямо в тренажерном зале…
– Да?
– Наш врач говорит, что сердце…
– Вот как… – Светлова вполне искренне вздохнула.
Теперь был понятен и энтузиазм клубных охранников, лупивших любопытный народ под ребра… Приверженец здорового образа, окочурившийся прямо на тренажерной дорожке, – это, разумеется, не самая удачная реклама для фитнес-клуба.
Да, Инара Оскаровна, как пишут в таких случаях в некрологах, и «умерла, как жила» – в движении, накручивая километры на кетлеровской бегущей дорожке тренажера.
Сердце. Слишком большая нагрузка.
– Может быть, Инара Оскаровна что-то ела, пила? – поинтересовалась Светлова у взволнованного администратора.
– Нет… Кажется, она не посещала бар.
– Точно ничего?
– Ну, если только немного минеральной воды… Знаете, как обычно. У нее же была с собой минеральная вода.
– Может быть, она говорила по телефону?
– Говорила. Конечно, говорила. По своему.
– Расскажите поподробнее, что она делала с момента своего появления в клубе?
– Ну, что можно делать в клубе… Занималась, конечно.
– И все?
– И все.
– Ну подумайте… Может, она куда-то выходила? С кем-то разговаривала из посетителей клуба?
– Ни с кем она не разговаривала. Она вообще не любит тары-бары разводить. Как торпеда дамочка – словно нацелена на что-то, и никаких отклонений в сторону: прибежит, накрутит свои километры, выжмет положенные килограммы – и в душ. Ну, и дальше куда-то побежала!
– Вот как… – разочарованно протянула Светлова.
– Но вы правы: она выходила.
– Точно?
– Ей позвонили снизу от поста охраны, и Инара Оскаровна спускалась туда, ко входу в клуб.
– Ее там ждали?
– Ну, очевидно.
– Кто?
– А вот об этом вам охранника лучше спросить… Эй, куда же вы? А кто заберет вашу тетю?
– Да вон уже «Скорая» приехала, – успокоила Светлова взволнованного администратора. – Она и заберет.
А про себя Анна подумала: ее счастье, что пока не приехала милиция… И это значит, что она успеет переговорить с охранником.
Это стоило денег…
Секьюрити, набычившись, глянул на купюру и, покоренный ее достоинством, убрал в карман.
– С кем Хованская разговаривала возле входа в клуб? – с места в карьер приступила к делу Светлова.
Ей нельзя было терять ни минуты. Ко входу уже подруливала милицейская машина.
– Да не разговаривала она…
– А что же она здесь делала?
– Ей передали письмо.
– Письмо?
– Да. Она взяла конверт, открыла его и… И все.
– И все?
– Да. Сказала только: «Чушь какая-то» – и выбросила конверт в корзину.
– И?
– И ушла опять заниматься.
– Что же было в этом письме? – удивилась Светлова.
– А ничего… – Охранник пожал плечами. – В том-то и дело, что ничего.
– Как это?
– Так. Пустой лист бумаги. Она стояла рядом, и я отлично это разглядел.
– А где же та корзина? – Светлова огляделась по сторонам.
– Да вот.
– Эта, что ли?
– Эта.
– Но она пустая!
– Ну пустая… Уборщик только что проходил. Прибрался, наверное…
– Вот как… Но кто же передал письмо Инаре Оскаровне?
– Кто? Разве я не сказал?
– Пока еще нет…
– Это был старик.
