Текст книги "Притворись моим другом (СИ)"

Автор книги: Иоланта Палла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава 8

Руслан

Уборка территории никогда не была обязаловкой. Никто из взрослых не мог заставить нас горбатиться на благо школы. Для выполнения грязной работы имелись соответствующие сотрудники. Наверное, поэтому Яковлевна скрипела зубами, глядя на Резникова, слоняющегося по периметру с невинной рожей, и не произносила ни слова. Все, на что хватало ее гнева, это грозный взгляд, который Макс удачно игнорил.

Я спокойно занялся делом, чтобы не загружать мозги событиями последних дней. Быть равнодушным у меня хорошо получалось. К тому же погодка располагала к душевному расслабону. Солнце светило вовсю, позволяя наслаждаться осенними деньками. Холод в Сибири – обычное дело, и когда удается урвать немного тепла, невольно начнешь получать удовольствие.

– А она не задохнется, Макс? – услышал голос Мишки из параллельного и перевел взгляд в их сторону, отставляя тяжелый мешок в сторону.

Резников и Миха стояли в нескольких шагах от меня. Первый сиял, словно сорвал джекпот, а второй явно нервничал.

– Пусть сидит, – Максим криво улыбнулся, – не вздумай ее выпускать. Я сам.

Одноклассник потер руки, а я посмотрел по сторонам, выискивая новенькую. Почему? Сам не знаю. Хотел убедиться, что парни обсуждают кого-то другого, вот только Майоровой не было в ближайшем радиусе. Может, Яковлевна ее отпустила? Вон девчонки расходятся после сбора листьев и мусора, но среди них нет новенькой.

– Власов, – завхоз машет мне рукой, – на сегодня заканчиваем. Уноси этот мешок, – указывает на черный пак передо мной, – и можешь быть свободен.

Киваю, завязываю мешок и несу его к мусорным бакам. Один из них загружен под завязку, а второй закрыт железным прутом. Додумались же. Обычно замки вешают. Совсем школы обнищала. Убираю железяку, нажимаю на педаль, слыша, как скрипит крышка при поднятии, и мешок вырывается из рук, падая на землю. В мусорке сидит новенькая и смотрит на меня заплаканными глазами.

Лицо в грязи. Волосы разлохматились. Взгляд такой, словно я ее туда запихал. Даже теряюсь на несколько мгновений.

– Пусть сидит… не вздумай ее выпускать. Я сам…

Макс – придурок! Скриплю зубами от внезапно нахлынувшей злости. Не мое дело, в принципе, но сажать девчонку в мусорный бак уже всяко перебор. Протягиваю ей руку и жду, когда сообразит, вот только Майорова голову в плечи вжимает. В глазах столько страха плещется, что ощущаю себя мерзким ублюдком. Эмоции отчаянно гашу. Помогу выбраться и пусть катиться подальше.

– Хочешь и дальше сидеть среди мусора? – в голосе, как бы я ни старался ее скрыть, проскальзывает злость.

Майорова отрицательно качает головой, но не спешит подавать руку, словно опасается. Я же в этот момент готов зубы стереть в пыль, и мне не нравится это чувство. Слишком сильно жжет в груди, поэтому шумно выдыхаю и повторяю мысленно, что плевать на нее. На всех.

– Ты тратишь мое время, новенькая, – чеканю каждое слово, наблюдая за тем, как спина Майоровой выравнивается, – руку давай!

Неловко приподнимается и с видом побитой собаки вкладывает холодную ладошку в мою. Вздрагиваем одновременно. Контраст ее холода и моего жара пускает волну адреналина по крови. Смотрю на нее, а она на меня. Чертовщина какая-то! Прокашливаюсь и помогаю новенькой выбраться, сразу отпуская и не думая о том, что у нее талия, как у балерины, тонкая. Хотя так и не скажешь. Шмотки все скрывают.

– Спасибо, – мямлит еле слышно, а я фыркаю, закидывая мешок в бак.

– Не обольщайся, – убираю ногу с педали и прохожу мимо нее, – мне нужно было выбросит мусор.

Не глядя на нее, иду вперед и останавливаюсь из-за всхлипа. Только не это… Терпеть не могу слезы. Проявление слабости во всей красе. Отец привил мне стойкое неприятие к такой черте характера, поэтому всхлипы и злополучная влага вызывают у меня раздражение. Поворачиваюсь и вижу, как Майорова согнулась в три погибели, держась за ногу. Уйти совесть не позволяет. Возвращаюсь.

– Чего ревешь? – спрашиваю, а она машет головой. – Говори.

Не отвечает. Бесит конкретно.

– Все в порядке? Язык проглотила что ли?!

Снова головой крутит, а когда поднимает, вижу кровь на ее штанах. Во дела…

– Ты ударилась? – ответом служит кивок. – Идти можешь? – пожимает плечами и прикусывает губу, сдерживая слезы.

Бездомные псы и то лучше выглядят, чем Майорова в этот момент.

– Покажи, что там.

– Нет! – сипит и дергается в сторону, когда моя рука оказывается поблизости.

Еле успеваю ее подхватить. Видимо, хорошенько приложилась ногой и не могла на нее наступать. Сжимается в комок, пока выравниваю ее. Отпускать не спешу, хотя самого охватывает непонятный триггер.

– Опирайся на меня, – говорю, смотря в сторону, – помогу до медпункта дойти.

– Не надо в медпункт! – взвизгивает, а я все же перевожу на девчонку взгляд.

– Почему?

– Я не хочу врать.

Тихо произносит, а мои брови ползут вверх. Боится Макса? Вот же черт.

– Хорошо, до девчачьей раздевалки доведу, – пожимаю плечами, а новенькая шумно сглатывает и напрягается, когда моя рука касается ее талии, – мало того, что слабачка, так еще и трусиха.

– Что? – часто дышит, разглядывая меня, как инопланетянина. – Я не трусиха. И не слабачка. Идти против толпы в одиночку – глупо. – Отталкивает меня, но и шага сделать не успевает, падает на асфальт и кривится от боли.

– Глупая, – дарит мне злобный взгляд, когда присаживаюсь на корточки рядом, – слабая, трусливая, но не крыса. Уже радует. – Снова протягиваю ей руку, убивая внутри каждую эмоцию. – Последний раз предлагаю помощь. Нет? Или да? – Майорова скрипит зубами, пока я рассматриваю ее подрагивающий подбородок, и задирает голову вверх, показывая свой ответ. – Я же говорю, глупая. – Поднимаюсь и, не глядя назад, ухожу подальше от мусорных баков и проблемы, которая упала на мою голову.

Глава 9

Евангелина

Мне больно. До ослепляющих пятен перед глазами. Невыносимо.

Но я терплю изо всех сил, потому что и так опозорилась перед Власовым.

Не обольщайся. Мне нужно было выбросить мусор.

Его слова крутились на повторе. Снова и снова. Оседали ядовитой пылью на моем мозге. Губы дрожали от обиды, а грудную клетку жгло. Никогда я не чувствовала себя настолько ущербной и слабой.

Глупая… Слабая… Трусливая…

Смотрю через пелену слез за угол, где скрылся Руслан, и кусаю кулак, чтобы не завыть, как раненное животное. Сижу на асфальте, ощущая гадкий запах, которым пропиталась моя одежда, да и я сама, и трясусь. Меня сделали натуральным отбросом.

Он.

Макс.

Снова давлю в себе стон отчаяния, вонзая зубы в кулак, и пытаюсь успокоить поднявшуюся истерику. Нельзя здесь оставаться. Резников придет рано или поздно, а попадаться ему на глаза мне не хотелось, поэтому шумно выпустив воздух из легких, я сделала упор на здоровую ногу и поднялась. Не видела, что именно было со второй, но вид крови наводил на печальные мысли, да и боль не отпускала.

Пришлось прыгать. Вот только, как бы я ни старалась быть сильной, слезы предательски катились из глаз. Кожу на щеках жгло от соленой влаги, и я провела по ним ладошкой, кривясь от противных ощущений. Сердце колотилось на максимуме своих возможностей. Было бы прекрасно, если бы в асфальте появилась трещина, и я провалилась в нее. Все равно, куда. Хуже уже точно нельзя было представить.

Допрыгав до угла, я выглянула и увидела, как около главного входа толпятся ребята. Среди них были и мои «любимые» одноклассники. Они с радостными воплями и смехом направлялись к выходу. Значит, мне нужно было в обратную сторону. Чтобы успеть до появления Максима, я изо всех сил ускорилась и прыгала к черному ходу. От него совсем недалеко до раздевалки, в которой я спокойно смогу переодеться.

Мне удалось добраться до нужной двери, но там, как на зло, стоял Власов. Снова травился.

Около него я замерла, но голову не опустила. Наоборот. Задрала так высоко, что оступилась и чуть не убилась о ступеньки. Руслан не дал. Подхватил в тот момент, когда мое лицо чуть не прикоснулось к углу ступеньки. Я широко распахнула глаза. Все тело затрясло. То ли от страха, то ли от того, как горячие пальцы впились в талию. Перевела взгляд на Власова, и слова благодарности застряли в горле, и я лишь тихо сглотнула.

Нахмурившись, Руслан перевел меня в вертикальное положение, но руки с талии так и не убрал. Без слов посмотрел на открытую дверь и ступеньки, а после на меня. Не знаю, какие мысли проскочили в его голове, но я лишь вздрогнула, когда он меня поднял над землей и понес внутрь. Как статуэтку, которую нужно срочно переместить, чтобы не испортить общую картинку. Сердце вовсе перешло на аварийный режим работы, обливаясь кровью. Ощущения убивали, и почему-то хотелось плакать навзрыд. Все из-за обиды. На него и его слова.

Глупая… Слабая… Трусливая…

Я так сильно напряглась, что все мышцы онемели. Власов донес меня до раздевалки, где я оставила форму и так же, не произнося ни слова, ушел.

Странный.

Наверное, от меня несет после нахождения в мусорке, и это еще обиднее. Открыв дверь, я на одной ноге допрыгала до лавочки и рухнула на нее. Все тело покрылось испариной от того, сколько сил я прилагала для передвижения. Хорошо, что старшие классы отправились домой. Меня никто не будет доставать, и можно спокойно привести себя в порядок. Несколько раз вдохнув и выдохнув, я все же поднялась и решила по-быстрому сходить в душ. Тёть Оля задаст слишком много вопросов, если я явлюсь в таком виде. Мне это ни к чему.

В шкафчике было все необходимое. Я быстро пропрыгала к душевой и поразилась тишине, которая там стояла. Сердце крутилось и прыгало, пока я раздевалась и кривилась от боли. На лодыжке была огромная рана. Штаны испорчены. От окровавленной кожи стало слегка дурно, и я медленно вдохнула и выдохнула, чтобы не расплакаться. Не теряя времени, запрыгнула в душевую и смыла с себя грязь.

Если с тела получилось удалить следы издевательства, то внутри все равно оставался зловонный след. Было противно от всего: себя, одноклассников, школы, обстоятельств. Выходить из укрытия не было желания, но нужно было. Если не приду вовремя, то тётя начнет волноваться.

Я спешно скидала испорченную одежду в рюкзак и уставилась на ногу. Кровь вновь сочилась из раны, а средств для обработки у меня не было. Прикусила губу, соображая, как прикрыть полученную травму, но ничего путного в голову не приходило. Так и сидела на лавочке в раздевалке, пока не прозвенел звонок. Именно с ним в помещение вошел Руслан. Без слов закрыл дверь на замок, подошел ближе, кинул свой рюкзак мне под ноги и присел на корточки, разглядывая мою лодыжку.

– Волосы убери, – пропыхтел сквозь зубы.

– Что?

– Волосы убери свои, пока я сам не убрал, – он отвел в сторону влажные пряди, и я спешно откинула их за спину, краснея, – не пищи, о’кей?

– А что… ты собрался делать? – с удивлением смотрела на то, как одноклассник достает из рюкзака пакетик с эмблемой аптеки, и рот открылся.

– Глупая, – с уставшим выдохом сказал он и принялся обрабатывать рану перекисью.

Я зашипела от того, как сильно зажгло, но прикусила губу, вонзая ногти в лавочку. Чертовски больно. Вот только Власов не церемонился, быстро орудовал спреем, после чего наклеил пластырь с бинтом и поверх натянул специальную повязку. Что думать об этом я не знала, поэтому растерянно рассматривала его профиль.

– Готово, – он похлопал руками, словно стрясал с них невидимую пыль, и заглянул мне в глаза, продолжая хмуриться, – встать можешь? – Я приподнялась на руках, но Руслан без слов притянул меня к себе за талию. – Давай, помогу, – он странно сверкнул глазами и добавил, – гордячка.

– Я и сама могу, – попыталась аккуратно отодвинуться от него, но Власов не отпускал, – с-с-спасибо…

Сама еле расслышала свои слова, а Руслан кивнул. Вид у него был такой, будто он через омерзение ухаживает за бездомным котенком.

– Сама так сама, – он пожал плечами, скользя рукой по моей талии, – Макс шарит по территории. Тебя ищет, – будто невзначай добавляет, а я напрягаюсь, – можешь и дальше задирать нос. Предлагать дважды не буду. Так что, новенькая, со мной? Или как?

Глава 10

Руслан

Раньше отец всегда чему-то учил меня. Мы часто ходили в тир, где я сначала стрелял из лука, а потом перешел на более серьезное оружие – пистолет. Для тринадцатилетнего пацана не было больше счастья, чем хвастать перед друзьями своими навыками, и я выставлял грудь вперед, нагло заявляя о своих способностях. Чрезмерная гордость за себя распирала, и меня это нисколько не смущало. Почему я должен скрывать очевидное, если можно открыто о себе заявить?

В то время мне нравились восхищенные взгляды девчонок и их внимание. Ничего круче не было. Разве что игра в приставку с Димоном. Тот меня поддерживал. Мы были теми самыми двумя из ларца. Вместе на уроках и дополнительных занятиях. Рубились в гонки, пока учителя заясняли нам важные темы по предметам. Большую часть инфы мы тупо пропускали мимо ушей, и, если я мог на лету схватывать материал, то Димка шлифовал на месте, как лысая резина по асфальту. Отличник и троечник. Все поражались нашей дружбе, настолько разными мы были.

Я – сын Бориса Власова, известного на весь город юриста, а Димон простой пацан с неблагополучного района. Его мать запивалась со своим хахалем, а отец умотал куда-то на север в надежде заработать миллионы. Так и не вернулся. Мне было плевать, ведь не смотря на не особо радостную жизнь, Димка умел ловить кайф от каждого момента. Вечно улыбающийся и оптимистичный пацан с глазами, в которых мелькало много боли, даже когда на лице сверкала широкая улыбка. Именно такие вспышки я увидел в глазах новенькой.

Что-то схожее с грустью друга.

Что-то цепляющее и выворачивающее нутро.

Что-то, что заставило пройти на поводу у эмоций и помочь Майоровой.

Несчастные глаза? Глупость, конечно, но мало мальское оправдание моей слабости. Именно так бы назвал случившееся отец. Он умел учить. Однажды мы шли пешком из тира. На тропинке лежал щенок. Он жалобно скулил. Пытался подняться и снова падал. Я сорвался с места, чтобы помочь, но отец остановил меня, схватив за запястье. Сердце рвалось на куски от криков раненного животного. Казалось, что я сам валяюсь на холодном асфальте и вою от боли.

– Нет, Руслан, – холодный тон без намека на сострадание вырывал все живое из грудной клетки, вынуждая смотреть на мучения щенка, – смотри.

И я смотрел, пытаясь вырвать руку из мертвой хватки предка. Животное извивалось, но все же через некоторое время поднялось на лапы. Одну заднюю щенок поджал и, скуля на всю улицу, захромал, передвигаясь вперед.

– Теперь можешь ему помочь, – отец отпустил мою руку и указал на бедное создание.

Я рванул вперед, но замер. Сердце грохотало так, что я до сих пор помнил это надрывный громкий звук.

– Почему сейчас? – спросил его, обернувшись.

– Помочь слабому, нашедшему в себе силы подняться, это подарок, – отец прищурился и перевел взгляд на несчастное животное, – а помочь сильному, ждущему манны небесной, – медвежья услуга. Умей отличать притворство от настоящей боли.

Уроки Бориса Власова порой были не только приятными, как стрельба в тире, но жестокими. Случай со щенком был первым. Наверное, поэтому запомнился.

– Так что, новенькая, со мной? Или как? – спросил без эмоций.

Майорова тряслась. Разглядеть её нешуточный триггер мог даже слепой. После имени Макса девчонку буквально заколошматило, а я напрягся. Резников в край ополоумел. Он и раньше не был ласковым с новенькими, да и другие тоже, но сейчас озверел. Я должен был наплевать на происходящее и ехать домой к матери, которой пообещал быть примерным мальчиком, только почему-то вернулся. Думал, что новенькая будет реветь около мусорки, а она поднялась и, как цапля, капитулировала. С красными глазами и припухшими веками, но с высоко поднятой головой. Гордячка.

– С тобой, – наконец-то выдала, а я сделал вид, что мне плевать.

Кивнул. С равнодушным видом открыл дверь, которую закрыл на замок, чтобы нам никто не помешал, и притянул Майорову к себе за талию, ощутив, как подушечки пальцев прошибло током, а влажные волосы практически невесомо коснулись щеки. Задержал дыхание и сцепил зубы покрепче. Я слишком долго оттачивал мастерство и подавлял эмоции. Они всегда мешают. Всегда. И сейчас не исключение. Помогу ей добраться до дома, а потом пусть идет лесом. Подальше от меня.

– Рана глубокая, – механически чеканил каждое слово, чтобы не думать о том, как кожа горит в местах, где происходит соприкосновение с новенькой, – нужно будет обрабатывать. Есть чем?

Какого черта спрашиваю?! От собственного слюнтяйства сводит мышцы. Ожидаемо напрягаюсь, а Майорова пыхтит, подпрыгивая рядом. Вроде облегчаю ей задачу, а она противится. Злит и бесит.

– Есть, – выдавливает из себя слово и старается на меня не смотреть, словно я ей противен.

Еще бы. Ободранные коленки. Порезанная лодыжка. Не девчонка, а одна сплошная травма.

Когда выходим из здания, натыкаюсь взглядом на компашку Макса. Он стоит спиной. Майорова зеленеет и бледнеет. Вид такой, что готова просочиться через асфальт прямиком в ад, но я держу. Не обращая внимания на пацанов, веду новенькую к мотоциклу, на котором частенько гоняю.

– Смотри, Макс!

Кто-то из шестерок сдает нас. Лица Резникова не вижу, но знаю, что они краснеют от злости.

– Это что? – Майорова оживает, когда аккуратно отпускаю ее и подаю свой шлем.

– Хочешь погуглить? – одна бровь взлетает вверх, пока глаза новенькой скользят по черному, как смерть, моту.

– Я про него, – тычет в транспорт так, будто перед ней инопланетное существо возникло, – хочешь, чтобы я на него села?

– У тебя есть другие варианты? – спрашиваю, намекая на застывшего Макса.

Майорова бледнеет, а её щеки покрываются румянцем.

– Ты можешь не отвечать вопросом на вопрос? – тихо возмущается, но глаза отводит в сторону, не выдерживая моего взгляда.

– А ты можешь не задавать глупых вопросов? – надеваю на ее непробиваемую голову шлем, заправляя волосы и защелкивая ремешок. – Вцепишься в меня, как в маменьку родную, и доедешь до дома целой и невредимой.

Раздраженно прозвучало.

Именно это чувство перекрыло все остальные.

Раздражение.

Майорова опустила глаза и поникла после последней фразы. На удивление даже не пикнула, когда я помогал ей сесть на мотоцикл, и зажала меня мертвой хваткой, стоило железному зверю сорваться с места.

Видимо, со сравнением «как маменьку родную» я переборщил.

Не забывайте нажимать на звезду, если вам нравится история. Буду очень рада вашей активности;)

Глава 11

Евангелина

Пунцовый. Именно в этот цвет окрашиваются мои щеки, когда Руслан оказывается рядом, и ведь ничего такого он не делает, просто помогает, а я вся напрягаюсь и стремительно краснею, выдавая странные реакции, которые выставляют меня еще большей дурой, чем до этого момента. Вожусь с поиском ключа от двери несколько минут из-за того, что руки дрожат. А еще я стояла некоторое время, как вкопанная, и смотрела на ступеньки, по которым спустился Власов.

Мало того, что он выступил волонтером, так еще и по до входа в квартиру донес. Выбил своим поступком все, что я скопила в коробочку с названием «засранцы 11 «Г»». Его внезапная забота в сочетании с грубыми ответами ввели меня в состояние шока. Не такого, какой я получила от глумления Резникова, а другого. Противоположного.

Я слова не смогла произнести, пока он не скрылся из виду, и пребывала в непонятном для меня состоянии. Во-первых, я первый раз каталась на мотоцикле, и не абы каком, а на дорогущем черном байке. Откуда он у Власова? Никто из одноклассников не приезжал к школе на таком виде транспорта. Да, и утром я не заметила его, потому что спешила. Сейчас ощущения захлестнули. Страх и восторг так смешались, что мой мозг превратился в дешевое желе за двадцать рублей. Я не могла мыслить связно и, как переварить случившееся, тоже не представляла. Наверное, по этой причине застыла на пороге, забыв о том, что от глаз тёть Оли не укроется моё очередное «боевое» ранение.

– Ой, а кто это у нас пришел? – услышала её ласковый голос, как только захлопнула входную дверь.

Скривилась. Не получилось войти в квартиру тихо из-за ноющей лодыжки. Сердце забарабанило о ребра, грозя выбить их. Я медленно повернулась на голос тёть Оли и замерла от того, что увидела.

– А мы тебя ждем, – осведомила меня мамина подруга, стоявшая неподалеку, – не стала тебе звонить, чтобы не отвлекать, – она покачивала в руках ребенка, завернутого в светло-голубую пеленку, и улыбалась, – представляешь, всё. Артёмку забрала. С ним все хорошо. Вес постепенно наберет. Такой маленький…

Она перевела взгляд с моего лица на крохотный комок, который не издавал ни звука, а может, моё несчастное сердце заглушало все звуки. Колотилось так, что и до полной остановки не далеко. Да, что там! Меня всю затрясло. Заколошматило внутренние органы. Кровь застывала в венах и снова бурлила.

– Лин, – тёть Оля сделала шаг в мою сторону, а я вжалась в дверь, отступая и крутя головой, – это же твой братишка. Посмотри, какой хорошенький.

Её ути-пуси с комком, который она называла моим братом, окончательно сбили все ориентиры. Сердце облило жаром. Раз. Второй. Глаза увлажнились.

– Мне нужно сходить в магазин и купить все необходимое для него, – голос тёти проникал сквозь преграду, которую я неосознанно выстраивала, – коляску, кроватку, кое-какие вещи. Ты же с ним посидишь? Я смесь приготовила. Должно хватить, пока меня не будет…

– Нет! – выпалила так, что чуть не оглохла, а тёть Оля вздрогнула. – Нет. Нет. Нет.

Пробежать мимо нее не получилось из-за болит в ноге. Я неловко проскакала к своей комнате и скрылась в ней, как в крепости. Специально не смотрела на брата, когда находилась рядом. Я не могу. Не могу!

Хорошо, что тёть Оля не стучалась и не входила в комнату, пока я сидела на краю постели и качалась, пытаясь себя успокоить. Все неправильно! Нет! Так не должно быть! Это не моя жизнь, а я чья-то чужая!

– Ева, скоро уже пойдем по магазинам и скупим все, что там есть! – мама с восторгом в глазах расчесывает мои длинные волосы, а я смотрю на ее живот, где то и дело мелькает ножка будущего футболиста. – Отец так рад. Видела? Ох, мои родные, как же я вас люблю! – Она крепко меня обнимает, а я чувствую через скромную преграду пинок от брата.

– Можно? – тёть Оля входит медленно, дожидаясь моего кивка.

Подходит и садится на некотором расстоянии от меня. Уже привыкла к тому, что я, словно дикая, отталкиваю всех. Не всегда. Лишь в такие моменты, когда все живое оголено.

– Я позвала Арину, – соседку по лестничной клетке, ее ровесницу, – она посидит с Артёмкой, пока я куплю все нужное.

Снова киваю, уставившись на пальцы. Толком ничего не вижу из-за слез, которые предательски застилают глаза.

– Все хорошо, Линчик, – тёть Оля тяжело вздыхает, но произносит каждое слово бодро и оптимистично, – примешь со временем. Отцу звонила?

– Нет, – хриплю в ответ и закусываю губу.

Глупая… Слабая… Трусливая…

– Позвони.

– Нет, – качаю головой, а тётя жалостливо смотрит на меня, – он меня не простит. Они меня не простят. Никогда.

– Не правда, Лин, – она придвигается и приобнимает меня за плечи, вынуждая напрячься, – ты ни в чем не виновата.

– Виновата, – произношу вслух, буквально выталкивая из себя слова, – из-за меня она умерла. Все из-за меня!

Прикрываю лицо руками и плачу. Не могу сдерживать в себе скопившуюся боль. Мамино счастливое лицо. Радость отца при виде снимков УЗИ. Каждый момент проносится перед глазами вместе с потоками соленой влаги. Меня ломает и кромсает заново. Как в тот день. Безумно больно.

– Хочешь, я останусь и поговорим? – тёть Оля гладит меня по спине, и я заставляю себя хоть на миг успокоиться.

Отрицательно качаю головой, делая вид, что со мной все в порядке, пока системы органов визжат о повышенном уровне опасности.

– А придется, – спокойно говорит и указывает на повязку на моей ноге, – я скоро вернусь. Завари ромашкового чая, Лин. Не плачь больше, пожалуйста. Аришка Артёмку к себе забрала, если что.

Она поднялась и дошла до двери, пока мое сердце отчаянно искало себе приют. Я даже дышала через раз. Рвано хватала кислород и затихала.

– Я быстро, Линчик, – тёть Оля выдавила из себя улыбку, – куплю тебе что-нибудь вкусного или суши закажу.

Моего ответа она не дожидается. Уходит.

Я жду несколько минут и падаю лицом в подушку. Кричу, что есть сил. Не знаю, сколько это продолжается. В легких свистит. Жжение внутри не шуточное. Переворачиваюсь, понимая, что исчерпала весь запас эмоций. Сейчас их попросту нет. Именно в этот момент слышу оповещение из мессенджера. На автомате достаю телефон и смотрю на сообщение из чата, не в состоянии дать хоть какую-то реакцию на увиденное.

Вот и продочка прибыла:) Не забывайте радовать автора звездами и комментами) Жду-с)