Текст книги "Притворись моим другом (СИ)"
Автор книги: Иоланта Палла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Притворись моим другом
Глава 1
Евангелина
– Лови, Макс!
Мой рюкзак пролетает над головой, и я тщетно трачу силы, чтобы схватить его. Сердце гулко долбит в ребра. Лицо печет от эмоций. Хочется броситься к двери, выскочить из класса и спрятаться в каком-нибудь темном углу. Непозволительная роскошь для меня. И вместо трусливого побега я возобновляю попытки забрать свое имущество.
– Опа-па-а-а, – выкрикивает Максим и с улыбкой орангутанга перекидывает рюкзак Кристине, которая фыркает, глядя на то, как я иду в ее сторону, – Майор, давай! Забери его уже!
По помещению пролетают смешки ребят. Максим Резников издевается, конечно, а не выступает лидером моей группы поддержки. К слову, таковой здесь нет. Я – новенькая в классе. Изгой. Предмет для насмешек и издевательств.
– Ну же, Евангелие, – Крис кривится и дарит мне презрительный взгляд, когда я подхожу ближе, – ой…
Рюкзак падает на пол из ее рук.
Роняет намеренно. Все замолкают в ожидании, а я сжимаю трясущиеся руки в кулаки.
– Упал, надо же, – Романова строит из себя бедную овечку и разводит руки в стороны.
Слышу, как Максим еле сдерживает смех, и все органы пускаются в усиленную работу. Мне становится жарко. Смотрю то на Крис, то на свой рюкзак у ее ног.
– Забирай, Майор, – ласково говорит она, указывая на рюкзак длинным ноготком, – мне твое рванье не нужно.
Ничего не произношу, стараясь держать себя в руках. Их много, а я одна. Классной руководительницы нет, и новые одноклассники творят, что хотят.
Опускаюсь, чтобы забрать грязный, благодаря стараниям Макса, рюкзак, и жалею об этом. Кристина пинает его. Футбол возобновляется. Выпрямляюсь. Кажется, комната начинает кружится, а голоса девчонок и парней сливаются в один болезненный гул. Хочу уйти, но дорогу перегораживает Саша Стрельников. Играет со мной, как с тем рюкзаком.
Сердце подпрыгивает до горла. Паника охватывает каждую клеточку тела, и я отскакиваю от парней, которые зажали меня между собой и смеялись.
В ушах звенело, и я прикрыла их руками, чтобы ничего не слышать.
Рюкзак летал из стороны в сторону, пока не зацепился за парту. Макс дернул его на себя.
Хруст ткани резанул последнюю струну, на которой держались мои нервы.
Внутри все задрожало от еле сдерживаемых слез.
– Хватит! – закричала во всю мощь своих легких. – Хватит! Прекратите!
Все затихли и уставились на меня, как на ненормальную. Я же дрожащими руками начала собирать свои принадлежности и запихивать их в испорченный рюкзак.
– Идиотка.
– Да, она больная, наверное.
– Справку бы надо принести, Майорова, а то скоро пена изо рта пойдет.
– Бешеная.
Меня всю трясет. Еле как поднимаюсь на ноги, и несусь к выходу. Как раз в этот момент дверь открывается, и я впечатываюсь в широкую грудную клетку. Глаза застилает пелена. Не посмотрев, кто это, я выскакиваю в коридор и бегу в туалет. Позади раздается голос классной и гомон ребят.
– Влас вернулся!
– Рус!
– Майорова, вернись немедленно!
Крепче прижимаю к себе рюкзак, залетаю в уборную и закрываюсь в одной из кабинок. Опускаю крышку на унитазе и медленно сажусь на нее.
Внутри жжет от боли и непонимания.
Я опускаю голову на рюкзак и плачу.
Теперь можно.
Теперь они не видят.
Беззвучно ронять слезы я научилась за две недели пребывания в одиннадцатом «Г».
То, что я не «зашла» новым одноклассникам, стало ясно в первый учебный день. Линейку и классный час я успешно пропустила. Поздно приехала, и тёть Оля не стала мучить меня. За что я ей очень благодарна. Зато на следующий день знакомство с ребятами все же состоялось.
Наша классуха, Величко Лидия Петровна, выставила меня перед доской, словно древнее ископаемое, и представила всем.
– Майор, – прилетело сразу, когда классная сказала занять место рядом с Максимом Резниковым.
Мне было неловко, волнительно и, что греха таить, страшно. Девчонки и парни разглядывали меня с ног до головы, будто пытались найти дефекты. И нашли в итоге…
Максим сначала показался мне довольно милым. Симпатичный темноволосый парень с зелеными глазами и смуглой кожей. В синей рубашке, черных брюках и начищенных туфлях в тон вполне мог сойти за голливудского актера, который вышел на красную дорожку за долгожданным Оскаром. Я немного успокоилась, но к концу четвертого урока поняла, что напрасно.
– Красивая, – вздрогнула от шепота на ухо и от того, что рука парня поползла от моей коленки вверх.
Подскочила, удивив учителя, а Резников состроил невинные глазки и пожал плечами.
– Паука испугалась, – его ответ все восприняли за правду, а учитель продолжил урок.
Остаток занятия я просидела, словно на иголках, одергивая плиссированную юбку. Такие носили девчонки в школе. Не все, но большинство. Кристина Романова не стеснялась задрать ее повыше, оголив бедра по максимуму. Соня Максименко, как и я, постоянно дергала подол, чтобы прикрыть ноги. Она не выделялась, часто поправляла очки и не участвовала в громких разговорах на переменах. Да, и я тоже.
Резников в тот день выловил меня в коридоре, когда я возвращалась из уборной. Шел урок, и кроме нас в ближайшем радиусе не было ни души. Он без каких-либо слов прижал меня к стене и попытался поцеловать. Я, естественно, его оттолкнула, но далеко уйти не смогла. Макс снова прижал меня к стене, заставляя отвернуть голову в сторону и зажмуриться.
Его поведение было противным, хотя сам парень симпатичный. Я чувствовала, как сердце трепыхается в районе горла, пока он шипел каждое слово мне на ухо.
– Будешь сопротивляться, и я устрою тебе ад в классе.
Четкая фраза, которую он прекрасно воплощал в действие. Не знаю, каким образом, но Макс настроил всех парней против меня. Они дружно издевались надо мной, подхватывая его слова и любое телодвижение в мою сторону. Противно до одури.
Через три дня наблюдений к ним присоединилась компания Кристины – Ингрид Гаврилова и Лариса Никольская. На переменах подключались девчонки из параллельных классов. Их имен я не знала, да и не хотела.
В общем, за эти дни я дважды искала свою форму после занятий физкультурой, сменила сумку на рюкзак, отмывала шкафчик, где хранились выданные мне учебники, и застолбила третью кабинку в уборной, которая стала для меня укрытием от парней. Туда они не совались в отличие от девчонок.
Сегодняшний день не стал исключением. Я долго сидела на унитазе и вытирала влажные от слез щеки. Когда немного успокоилась, вышла из своего укрытия и подошла к раковине. На зеркале были разводы, но я увидела свои припухшие веки и слегка красные глаза. С шумным выдохом опустила порванный рюкзак на пол и умылась.
Остудить горящую кожу прохладная вода смогла, а вот избавить от последствий рыданий нет, поэтому, подняв свой скарб, я выглянула в коридор. Никого из наших не заметила и, поправив юбку, уверенно направилась к служебному входу. До него всего с десяток шагов, если быстро спуститься по лестнице и свернуть направо. Обычно через ту дверь входят технички, иногда учителя и другой персонал.
И вот… я.
Смогла найти удачный путь для побега. До двери я иду спокойно, но, когда пальцы касаются ручки, включается скорость. Дергаю ее на себя и буквально выпрыгиваю на крылечко, спотыкаясь обо что-то. Ойкаю, прижимая к себе рюкзак, чтобы смягчить падение. Коленками ловлю твердое бетонное покрытие и кривлюсь от боли.
– Черт… – подбородок снова предательски подрагивает, но слезы застывают в глазах, когда я вижу ботинок, о который споткнулась.
Нервно сглатываю и поднимаю взгляд выше. Черные брюки. Белая рубашка с расстегнутым воротом. Шея. Вздернутый подбородок. Прищуренные глаза.
Незнакомый и о-о-очень красивый парень стоял, прислонившись к стене, и курил. Он ничего не говорил, но смотрел на меня так, словно я подставила ему подножку, а не наоборот.
– Влас, ты тут?
Из-за открытой двери послышался голос Резникова. По коже мгновенно прокатились мурашки, и я, несмотря на жжение в области коленок, спешно подскочила и вжала в себя рюкзак. Парень отлип от стены и сделал шаг в направлении входа, чуть перекрывая обзор на меня. Неужели решил спасти меня?
Только не выдай меня, пожалуйста…
Повторяла эти слова, зажмурившись и слушая бешенный ритм своего одичавшего сердца.
– Да, я здесь, – спокойный голос с легкой хрипотцой заставил распахнуть глаза.
Он снова меня разглядывал. С интересом.
Только не выдай меня… Пожалуйста…
– Ты новенькую нашу не видел?
Сердце замерло в этот момент. Незнакомый парень кинул сигарету под ноги, затушив ее носком ботинка, и поместил руку на дверное полотно. Нет. Он не скажет, что я здесь. Нет.
– Видел.
Одно слово, а меня будто ведром ледяной воды окатили. Все органы разом упали вниз. Я отступила назад, а Влас толкнул дверь в сторону. Мои глаза тут же поймали знакомые туфли и брюки. Макс спускался по лестнице.
– Вот она.
Интерес в глазах парня сменился равнодушием, от которого у меня ноги подкосились. Он развернулся и скорее всего вошел в здание, но этого я уже не видела, потому что бежала к воротам, чтобы покинуть чертову школу.
Глава 2
Руслан
– Вижу своё восемнадцатилетие ты отметил с размахом, – Борис Власов с бесстрастным видом ставит руки в бока, осматривая комнату, и пинает жестяную банку.
На хате у Серого полнейший бедлам. Пацаны отрывались на полную катушку. В помещении полумрак. Гордость Серёги – огромная колонка, убивающая мегагерцами, валялась на полу и хрипела.
Он не будет в восторге, когда проснется.
Присаживаюсь на диване и запускаю руку в волосы, смачно зевая. Сколько спал?
Часа два от силы. Мышцы ноют, а мозг просит о пощаде.
– Черт! – шиплю, когда батя проходит к окну и сдвигает плотную портьеру в сторону, пропуская в комнату яркий солнечный свет.
Слепит, как вампира. Не реагирует на моё возмущение и открывает створку, позволяя свежему воздуху сметать смрад от ночного гуляния. Присвистываю, смотря на окружающий меня беспорядок. В полутьме все казалось вполне презентабельным, а сейчас взгляд блуждал по горе мусора на полу, банках, бутылках, кальяну и закускам. Стол перевернут. Лампа валяется около тумбочки. Вряд ли Серый сможет ей воспользоваться. Разбили в хлам.
– Страшно подумать, что вы здесь вытворяли, – отец выдергивает шнур от колонки из розетки и брезгливо бросает его на пол, погружая окружающее нас пространство в звенящую тишину.
– Ты знаешь, что я не пью, – тру глаза и с прищуром смотрю на предка, который, засунув руки в карманы идеально наглаженных брюк идет в мою сторону.
– Что еще удивительнее, – он останавливается напротив меня и давит своим энергетическим полем.
Предсказуемо. Навис надо мной, как стервятник над своей добычей. Только теперь я не прячу глаза, а поднимаю голову и жду его лекций, что сын известного Бориса Власова, сбился с пути истинного и позорит своего отца.
– У тебя на все полчаса, – он оглядывается по сторонам, словно оценивает масштаб шабаша, – не спустишься, Олег поднимется и притащит в машину за шкирку.
– Я уже совершеннолетний и в няньке не нуждаюсь, – выплевываю каждое слово, ощущая, как напрягается каждая вена под кожей.
– Спорное заявление, – одна бровь Власова изгибается в чертовом вопросе, заставляя мою верхнюю губу подрагивать от нерва, – тридцать минут, Руслан, – он разворачивается, но тут же смотрит на меня снова, потирая переносицу пальцами, – и да, приведи себя в порядок. Нужно, чтобы ты выглядел приемлемо, хотя бы.
Фыркаю, смотря ему в спину.
Предок задерживается около выхода, достает из кармана портмоне и отсчитывает несколько красных купюр.
– Это, – поднимает руку, не глядя на меня, – твоему дружку за организацию праздника для моего сына. Судя по всему, ему пригодится.
Уходит, оставляя после себя удушливое чувство непоколебимого авторитета. Только в этот момент расслабляюсь и тру виски пальцами.
Как папашка узнал, где я нахожусь?
Просто. Вчера столько камер было направлено на нас во время гонок, что в пору вносить свое имя в список селебрити. Черт! Иногда до жути ненавижу социальные сети и быстро развивающуюся всемирную паутину.
Около пяти минут сижу и не двигаюсь, разглядывая результат суточного зависания на квартире Серёги. Самого его не видно. Поднимаюсь и иду в комнату напротив. Храп. Перегар. Две пары ног из-под одеяла. Усмехаюсь и тихо прикрываю дверь.
Повинуясь зову желудка, бреду в кухню и вкидываю в себя пару кусков пиццы, которая осталась целой и покоилась в холодильнике. Пока закипает вода в чайнике, прибираю в кухонной зоне. Завариваю крепкий кофе и смотрю на часы. Есть еще двадцать минут до исполнения приговора от отца.
Повиноваться его воле не хочется, но и иметь дело с Олегом не в моих планах, поэтому беру несколько больших мешков для мусора и убираю весь хлам в гостиной. Поправляю сдвинутую со своего места мебель и с звонким равнодушием заваливаюсь в душ. Пару минут стою, упираясь руками в холодную стенку кабинки. Теплая вода ударяет по лицу, прикрытым векам.
Резко открываю их, гася воспоминания, и тут же принимаюсь натирать тело гелем для душа. Механические действия всегда помогают отгородиться от прошлого. Заметил, поэтому действую на автомате. Задерживаюсь на минуту из-за кроссовок. Шнурки никак не поддаются.
В этот момент входная дверь распахивается. Не нужно быть провидцем, чтобы понять, кто за мной прибыл.
– Иду я, – говорю, не поднимая головы.
Из подъезда буквально вываливаюсь. Всеми легкими втягиваю свежий воздух и прикрываю глаза. Есть в наступившей осени что-то притягательное. Кайфую, пока сигнал тачки не возвращает в реальность. Опускаю голову и врезаюсь взглядом на надпись, оставленную прямо на стене около входа в здание. Красный, черный, белый. Одного баллончика тогда не хватило.
Сглатываю противную слюну с привкусом кофе. Пару раз моргаю, чтобы сбить помутнение, которое моментально приводит к сжатию всех органов за ребрами.
Сиплый выдох.
Иду к тачке. Олег протягивает руку, не садясь за руль.
– Ключи, – голос робота.
Скриплю зубами, но лезу в карман. Протягиваю амбалу связку и намеренно роняю.
Никак не реагирует. Не положено.
Сажусь на пассажирское. Предок тут же выезжает со двора, а я в боковом зеркале слежу за Олегом, который мастится за руль моей девочки.
– Где мне в этот раз выступать в качестве обезьяны? – спрашиваю равнодушно, а Борис Власов указывает на ремень.
Пристегиваю и развожу руки в стороны с немым вопросом. Доволен?
Может, на задние лапки встать и прыгнуть через горящий круг?
– Веди себя достойно, сын, – умело ведет машину, осторожно сворачивая по знакомым улицам, что заставляет нахмуриться.
Движемся не по тому маршруту, который я держал в голове.
– Зачем мы к ней едем?
– Видимо, твоя мать еще надеется на то, что из тебя можно вылепить человека, – сухо бросает, не глядя на меня, – половина сентября пролетела, а ты пропадаешь. Телефон где?
– Не знаю, – пожимаю плечами, отворачиваясь к окну.
Сбоку слышится тяжелый вздох.
Не трогает от слова совсем.
Пялюсь на пролетающий пейзаж, пока машина не тормозит около двери, впечатавшейся в память, как едкое вещество. Сердце предательски подпрыгивает и усиленно стучит в груди.
– Я уже не надеюсь на возвращение в твою голову разума, – говорит отец, глуша мотор и открывая дверь, – но Верочка…
– Не называй ее так, – хриплю, сжимая кулаки, – не имеешь больше права.
– Твоя мать больна, Руслан, – спокойнее произносит предок, уставившись в лобовой стекло, – анализы показали ухудшение. От лечения она отказывается.
– И?
– Поговори с ней.
– А сам?
– Меня Верочка не слушает, а тебя слишком любит, чтобы отказать, – переводит на меня взгляд, в котором теплится мольба вместо привычного холода, – Руслан, – он отворачивается, а у меня руки немеют от слова «ухудшение», в ее случае оно плачевно, – пожалуйста, найди слова, которые вернут прежнюю Веру.
Глава 3
Евангелина
– Как твои коленки, Лин? – тётя Оля заботливо затрагивает моё плечо, когда ставит чашку горячего чая рядом с тарелкой с панкейками, политыми мёдом.
– Нормально, – вымучиваю из себя улыбку и приступаю к поглощению наивкуснейшего завтрака.
К тому, что мамина подруга усиленно меня балует, я уже привыкла, поэтому не могу представить другого утра. Одни сырники с бананом чего стоят. Слюной можно изойти лишь от аппетитного вида, а уж от вкуса и вовсе тронуться умом. Тётя Оля очень старается сделать мою жизнь максимально привычной, хотя я сомневаюсь в этой затее, но и обидеть ее не хочу.
– Как в школе? – она присаживается на стул напротив меня и заправляет за ухо темный локон, выбившийся из прически.
– Нормально, – отрешенно пожимаю плечами, стараясь не вспоминать о том, как закончился вчерашний учебный день.
Мой трусливый побег можно было на камеру снимать и отправлять в юмористическую программу. Жаль, что спрятать разбитые коленки не удалось. Тётя Оля увидела и заохала, а мне пришлось скрыть часть правды. Запнулась, мол, с кем не бывает.
– Третья неделя пошла, – она с полуулыбкой смотрит на меня, грея руки о кружку с горячим чаем, – неужели друзей не завела?
Да уж… Есть у меня «друзья». С такими не соскучишься.
– Как-то не до них. Пытаюсь врубиться в программу.
Тётя открывает рот, но не озвучивает следующий вопрос, а их у нее много. Некоторое время мы завтракаем в тишине под мирное тиканье настенных часов. В кухне у тёти уютно. Небольшая площадь, на которой умещается кухонный гарнитур с мойкой, стол, стулья, холодильник, плита и вытяжка. Лаконичная трёшка на окраине города. До школы мне добираться далековато. На автобусе трястись минут двадцать пять, но я не жалуюсь. Конечно, я бы предпочла остаться в маленьком поселке городского типа, где мы раньше жили, только, увы, судьба распорядилась иначе.
– Папа звонил?
Отрицательно качаю головой, глядя на панкейк. Его часть проглатываю с трудом при упоминании отца. Мы не общались с того самого момента, как он посадил меня на автобус и отправил к тёть Оле.
– Ему тоже сейчас тяжело, Лина, – с тяжелым вздохом произносит тётя и поднимается, – позвонит обязательно.
Киваю в ответ и отодвигаю от себя тарелку. Аппетит пропадает так же внезапно, как и возник. Все мысли концентрируются на прошлом, которое давит на меня каждую ночь.
– Ты, – тёть Оля подходит ближе и приобнимает меня за плечи, – ни в чем не виновата, слышишь?
Слышу, но не воспринимаю. Я виновата. И эти события с моим участием уже никогда не исчезнут из памяти, как ни старайся. Я не удивлена тому, что после случившегося папа не хочет со мной разговаривать. Отсутствие бесед самое малое, что я заслужила.
– Все наладится, Лин, – с улыбкой произносит тёть Оля и целует меня в макушку, – доедай. Поедем вместе. Мне нужно в больницу к Артёмке заскочить.
Я стопорюсь. Кажется, все системы моего организма решают дружно отключиться. Пульс зашкаливает, и дыхание прерывается. Я тянусь к кружке, чтобы погасить жажду, опаляющую рот и гортань. Жадно пью, пока тётя собирается, продолжая говорить о маленьком Артёмке. Не помогает. Чтобы успокоиться, поднимаюсь и убираю со стола, за что получаю по рукам.
– Что ж такое, Лина, – осуждающе смотрит на меня мамина подруга, которая от одного имени Артёмка расцветает, словно роза в саду, – вдруг форму вымажешь ненароком. Пойдем, потом приберу.
Она подталкивает меня к выходу. Не сопротивляюсь и бреду за ней подобно сомнамбуле. День сегодня снова солнечный, но тётя вручает мне ветровку. Заботится. Я лишь скупо благодарю и жду, когда она выйдет на своей остановке.
Вообще у маминой подруги есть свой автомобиль, но уже два года она не садится за руль из-за трагедии, которая перечеркнула ее жизнь. Всего я не знаю, но мама говорила, что тёть Оля была беременной, когда они с мужем попали в аварию. Выжила только она. Врачи спасли мать, а ребенка не удалось. Муж умер еще до приезда скорой на место происшествия. Глядя на то, как тёть Оля улыбается и живет после этого, у меня внутри просыпается надежда на то, что и у нас все получится. Не сейчас, так со временем.
Погрузившись в размышления, я пропускаю свою остановку. До школы приходится идти пешком. В итоге, я опаздываю на первый урок и не решаюсь войти в класс. Так и стою в коридоре с поднятой рукой. Нет сил стучать. Я просто отхожу к окну и набираюсь сил для встречи с «наидобрейшими» одноклассниками.
Я не была круглой отличницей. Никогда, но и до троечницы не скатывалась. Плавала между этими определениями, довольствуясь отметкой «хорошо». Родители не требовали большего. Я же старалась, как могла, но некоторые предметы попросту не осиливала. Не на то мозг заточен. Так отец говорил.
В новой школе приходилось находить общий язык с учителями. Они все были чужими и не особо обращали внимания на новенькую. Не удивительно. Столько учеников…
С одной стороны, это было хорошо. Никто ко мне не цеплялся и не пытался вытянуть. Училась, как могла.
После звонка в коридоре стало шумно, и я, чтобы не столкнуться с одноклассниками раньше времени, пошла к кабинету английского. Там заняла свое место у окна на последней парте и, поместив руки на стол, изучала пейзаж за окном. Хотелось слиться с окружающей обстановкой, как хамелеон, но, увы, не получилось. Через пару минут нагрянули ребята. Стрельников и Резников с хохотом кидали чей-то рюкзак. Я же сжалась в комок.
– А где Влас?
– Не видел его сегодня. Говорил, что придет. Опять тусуется где-то.
– Я слышал, он все лето пропадал на хате у Серого.
– Удивительно, что брательник Димона его принимает у себя после…
Их голоса затихают, как и все другие шумы в классе. Я против воли поднимаю голову и натыкаюсь взглядом на парня, который сдал меня Максиму. Он стоит на пороге, а когда шагает вперед, то Резников первым протягивает ему руку.
– Привет, бро!
Гул приветствий забивает мои уши. Осознание того, что этот парень еще один из круга Макса, выбивает почву из-под ног. Я даже шевельнуться боюсь. Еле заставляю себя опустить глаза на учебник по инглишу, который сжимаю, словно спасательный круг. Раз-два-три-четыре… Охаю, когда рядом скрипит стул. Удивленно моргаю, а Влас, не обращая внимания на всех, садится рядом.
– Я это место со второго класса застолбил, – говорит спокойно и пробегает по мне взглядом, – это так. Для справки.
Снова скрипит стул. Влас поднимается и отходит к своим друзьям, а я выдыхаю. Пересаживаться сейчас точно не намерена.
Кто еще не нажал на звезду? Сейчас самое время поддержать автора и его детище… А то читают многие, но молчат… Автор в недоумении…
